Автор: Наталья Адаменкова (сивер)


Эра Примирения



Какими разными путями идут желанья наши и судьба…
Шекспир

Мирослав Ахметович Отто-Ложкин родился в эпоху перемен и, наперекор дурным прогнозам, не был этим фактом удручён. К его двадцатилетию мир погрузился в Эру Примирения, и имя Мирослав, которым он прежде укорял родных, оказалось на редкость удачным. Оно гармонично вписывалось в самые фантастичные «Примирительные проекты».
– Этот и британских учёных окольцует с наукой, – наговаривал на него шеф, спотыкаясь об его имя-фамилию, и чаще, чем других, посылал в даль непримирённую. – Где у нас ещё тёрки недотёртые? В какой Тьмутараканище ждут наше Мирославище?

И Мирослав Ахметович мчался на край земли, чтобы примирить кому душу с телом, кому тараканов в голове, а где и народ со слугами народными. С годами его карьера обросла экзотикой: в послужном списке появились такие акции, как мирные переговоры серых инопланетян с рептилоидами, рептилоидов с нордиками, нордиков с Голливудом для съёмок нон-драйв сериала «Звёздный покой».

В юбилейном году Мирослава Ахметовича, как заслуженного миротворца первой категории, наградили заданием с дислокацией в экваториальных водах Тихого океана. Правда итоговый слоган задания звучал замысловато: «Примирить две теоретических несовместимости биологического характера».

– Слишком туманно, – насторожился многоопытный Мирослав Ахметович.
– Зато деньки в Тихом океане будут ясными. Я оставлю заявку синоптикам, – проворчал шеф, будто и сам мечтал покачаться на тёплых волнах.
– А спойлер по делу можно приоткрыть?
– С твоей-то квалификацией – это стрёмно, – поддел шеф, но на нужную кнопочку нажал.
Над крышкой стола появился метровый голографический мужчина в университетской униформе.
– Первый клиент, – пояснил шеф. – Гамлет Иванович Клавдищев.
С профессиональным чутьём Мирослав Ахметович отметил, что лицо клиента, обезображенное интеллектом, ничем более не раздражало: глаза, в тон кителю, синие с жёлтыми искрами, прямой нос и прочая пропорциональность.
Шеф щёлкнул кнопкой, и вместо мужчины появилась женщина примерно того же среднего возраста. Взгляд с ироничным прищуром, губы чуть растянуты в лёгкой усмешке, светлые волосы короткие настолько, чтобы не нуждаться в расчёсках и укладках.
– Второй клиент. Муэма Герасимовна Добронравова.
Мирослав Ахметович едва не процитировал: «Чело и складка уст, изогнутых надменно, гласят, что их творец знал глубь страстей и дум», но сдержался.
– Интересная пара, – нарочито равнодушно заметил он. – Что не поделили? Гранты на исследования или госпремию?
– А это уже спойлер в спойлере, – хмыкнул шеф, но ответил: – Не сошлись в научных теориях. Ректор устал терпеть их разногласия. Говорит, что совещания Учёного совета превратились в бои без дискуссионных правил. Хоть тотализатор заводи.
– Я бы на дамочку поставил, – понимающе кивнул Мирослав Ахметович.
– Короче, Университет решил их послать... – шеф выдержал драматическую паузу. – В экспедицию, разумеется. Теории проверяются практикой. Найдут доказательства для какой-нибудь из гипотез, а там и помирятся с твоей помощью.
– Жёсткость миротворческих процедур оговорена?
– В целях примирения ректор разрешил забивать их тапками.

Мирослав Ахметович ненадолго задумался. Его профессиональный статус позволял ему настаивать на последнем желании. Учтя обещанные солнечные дни, он решил растянуть командировку весьма необычным и крайне рискованным способом:
– Хочу судно на парусно-гребной тяге.
– Где ты таких выражений нахватался? – удивился шеф. – И потом, Тихий океан – не крытый бассейн. Там ещё чудища разные встречаются. Ты как раз на одно из них и будешь охотиться.
– Это на какое? – опешил Мирослав Ахметович.
– Не дрейфь, получишь мезоскаф-зверолов, оснащённый по последнему слову. Да и добыча будет примерно твоих габаритов.
– Знаю более удачную примиренческую стратегию: горячий пляж, холодное пиво...
– Нет, – отрезал шеф. – Заказчик строго определил задание. Сам знаешь, кто платит, тот и капризничает.
Мирослав Ахметович решил отозвать своё последнее парусно-гребное желание, но не успел. Чуть поломавшись из соображений субординации, шеф поспешил зафрахтовать двухмачтовый парусник и забронировать абонемент на лекции в мореходке.
– Две недели тебе на освоение ремесла. Стань для супротивников парусно-гребным богом.

***
В капитанской фуражке, белых шортах старинного доколенного покроя и красной майке с уморительным в Эру Примирения призывом «Дерись, дерись, больше не мирись!» Мирослав Ахметович шагнул на широкий пирс с допотопными судами по обеим сторонам. Парусники с высокими мачтами и разноцветными тряпками на реях выглядели на фоне далёких суперобтекаемых кораблей с яркими рекламными панелями на корпусах, как рогатки против карманных бластеров. Однако стоили эти раритеты дороже иных межпланетных катеров.
– Чай не на принтере, как нынешние суда, отпечатаны, – хвастались владельцы архаики и несли какую-то тарабарщину: – Зацени: рангоут из янтарной сосны, такелаж из толстого растительного троса, парусное вооружение – натуральный триаксиальный шёлк...

Своих клиентов Мирослав Ахметович сначала услышал, а уж потом увидел, как мужчина в профессорском кителе внушал коротко стриженной блондинке, что бригантина «Полкан» – подделка под старину.
– Разве не понятно, что такое соотношение между фок-мачтой и грот-мачтой допустимо только для синтетических материалов?
Сухонькая женщина в спасательном комбезе, украшенном божьими коровками на зелёном, скептически парировала:
– У меня такое чувство, что вы стараетесь сказать что-то важное, а мне и ответить нечем.

С видом хорошо просоленного морского волка Мирослав Ахметович подошёл к спорщикам и пробасил:
– Отставить разговоры!
Грозно зыркнул на обоих, представился капитаном «Полкана» и, как главнокомандующий, начал главнокомандовать:
– Вижу крюйс-бом-брам-рей от бизань-гика отличить сможете. Хорошо, отчаливаем в три склянки пополудни, то есть через пять минут. Подымайтесь на борт. Сначала Гамлет Иванович, за ним Муму Герасимовна. Заметили, какие у вас литературные имена? Вы с рождения – родственные души.
Обычно под миротворческим напором Мирослава Ахметовича клиенты замолкали и задумывались над его словами, но субтильная дамочка была настроена иначе.
– Муэму Герасимовна! Муэму! – взвизгнула она.
– А я что сказал? – удивился Мирослав Ахметович.
– Вы сказали Муму Герасимовна.
– И в чём разница?
Гамлет Иванович, который в это время на карачках переползал на бригантину, громко хрюкнул и едва не упал в воду. Женщина презрительно фыркнула, развернулась и пошла с пирса к набережной. Пришлось Мирославу Ахметовичу её догнать, подтащить к борту, перекинуть на палубу и, пока она не оклемалась, отдать швартовы.
– Поднять якорь! – рявкнул он.
– Якорь чист! – минуту спустя откликнулся Гамлет Иванович.

Ветер, словно по заказу, надул паруса, и бригантина «Полкан» устремилась в тихоокеанскую бескрайность, волоча за собой «Шарика» – мезоскаф-зверолов, оснащённый по последнему научно-ловильному слову.

***
Не теряя времени, Мирослав Ахметович перевёл «Полкана» на автоматику и по суеверным соображениям устроил ритуальный Вечер друзей.

– Вы, конечно, знакомы... – начал он здравицу со стаканом водки в натруженной руке.
– Это слабо сказано, – перебил его Гамлет Иванович.
– Едва киваем при встрече, – возразила обоим мужчинам Муэма Герасимовна.
Взбешённый грубым нарушением ритуала, Мирослав Ахметович глотком осушил стакан и отправил команду драить палубы на носу и корме «Полкана». Но прерывать праздничный банкет из суеверия побоялся, а потому проснулся и приступил к своим капитанско-примирительным обязанностям почти сутки спустя.

***
Начались тяжёлые миротворческие будни.
Уже за первой совместной трапезой Муэма Герасимовна, сидя на настоящем скрипучем деревянном стуле в новом комбезе животно-растительной расцветки, завела свои биологические тары-бары:
– Только домашние кошки не знают, что жизнь зародилась в водной среде.
Предчувствуя стычку, Мирослав Ахметович что-то нервно замурлыкал. Муэма Герасимовна понимающе кивнула и снизошла до объяснений:
– Давным-давно исследования генома человека показали, что на Земле обитают два подвида людей: те, кто произошли от морской обезьяны и те, кто от пресноводной.
Гамлет Иванович в накинутом на голый торс профессорском кителе и нахлобученной на голову панамке в синий горошек по-детски взвизгнул:
– Фигушки! Тогда все были морскими обезьянами. Время было такое. Вот поймаем пращура, пропустим его через мозгодром, и он подтвердит, что речные человекообразные – это одичавшие морские.
– Ага, оскотинившиеся, – саркастически хмыкнула Муэма Герасимовна. – Ничего, скоро я докажу, что именно морские – это падшая ветвь речных обезьян.
И ещё с полчаса они блистали перед капитаном интеллектом, не хуже солнечных бликов на океанской ряби. Наконец Мирослав Ахметович допил кофе и морально оштрафовал обоих:
– Пока не помиритесь, буду называть вас строго по отчеству.
И отправил Герасимовну в наряд на камбуз, а Иваныча драить каюты. Учёные было возмутились такой фамильярности, но Мирослав Ахметович с ходу осадил их народной мудростью:
– Эффективным миротворцам на дурные манеры не пеняют.
Расходясь по местам, наказанные хором пробубнили:
– Мы слишком долго конфликтовали, чтобы кто-то мог вмешиваться в наши отношения.
– Ну, хоть в чём-то сошлись, – без оптимизма отметил Мирослав Ахметович.

***
Бригантина «Полкан» прошла пол-океана, а суровая трудотерапия и в малой степени не отразилась на манерах клиентов. Они лаялись каждую свободную минуту. Мирославу Ахметовичу только и оставалось, что следить, чтобы этих минут было как можно меньше. Но когда «Полкан» огибал большие плавучие города, экипаж, по правилам морского этикета, должен был в полном составе торчать на носовой палубе. В такие моменты спорщики отрывались по полной. И однажды Герасимовна, с презрительной гримасой на почерневшем от солнца и работы лице, крикнула Иванычу:
– Фанаты морских человекообразных – те ещё нацисты. Вы согласны произойти от морских обезьян, а от речных вам западло.
Этот гадкий упрёк подействовал на Иваныча, как дрожжи на опару – он раздулся, словно набираясь изнутри дурных выражений, и, не фильтруя, зачастил:
– Фигушки! Это ваша теория оскорбляет чувства верующих в правильную теорию. Биология, знаете ли, штука тонкая. Наперёд неизвестно, как отреагируют простейшие на внешний раздражитель. Ложноножки, например, дрыгаться начинают, судороги неразвитой нервной системы и прочее. Но всё, что продуцирует примитивная логика низших беспозвоночных, бесполезно для высшего звена.
– Моя теория полезна уже тем, что хотя бы существует, – распалилась Герасимовна.
От мироносного бессилия Мирослав Ахметович тоже впал в ярость и завопил:
– Чума на оба ваших чума!!!
После чего велел непримиримым убрать паруса и пересесть на вёсла, а сам отправился в рубку и под мантру профи++ «Нет у вас методов против Кости Сапрыкина» крепко набанкетился.

***
Поскольку вёсельная тяга двух ботаников уступает парусной, то в район охоты на морских человекообразных бригантина пришла с большим опозданием. У самых рифов, где какой-то моряк якобы видел приличный экземпляр, ужасный шторм нагнал их и закрутил «Полкана». Мирослав Ахметович догадался, что заявка синоптикам на ясные дни окончилась.

– Свистать всех наверх! Убрать паруса! Держать нос по ветру! – крикнул он не то экипажу, не то автоматике.
Следовало срочно связаться с шефом, признаться в миротворческом поражении и вымолить ещё пару ясных недель, чтобы вернуться пусть и с проваленным заказом. Скрипя зубами от отчаяния, он, держась за канаты, направился в рубку. И тут огромная волна накрыла его с головой и потащила по палубе...

***
– Кэп, подъём! Рассвет близко, – тормошила капитана Герасимовна.
Мирослав Ахметович с трудом открыл глаза и без удовольствия вспомнил, как захлебнулся в могучем потоке.
– Шторм утих? – спросил он, осторожно шевеля конечностями и головой на предмет травм, несовместимых с миротворчеством.
– Рванул к экватору, – кивнул Иваныч.
– Кто меня выловил из морской пучины? На кого оформлять страховую премию?
Иваныч на минуту задумался и бескорыстно рубанул правдой по израненному самомнению капитана:
– Какая пучина? Хороший хозяин и «Шарика» в такой шторм на цепи держит. Хорошо, что вы, как глупая птаха, запутались в грот-вантах и зависли в них, пусть и вверх тормашками. Хотя зрелище было деморализующее. Гром, молнии, хлёсткий ветрище, огромные мокрые волны – и всё это безобразие норовит растерзать маленького человечка, уродливо вплетённого в такелаж...
Утирая салфеткой крупную капитанскую слезу, Герасимовна нетерпеливо напомнила Иванычу:
– Хорош ёрничать. Самое время спуститься на мезоскафе за добычей. Пока вода не нагрелась и снова не заштормило.
– «Шарик» с нами? – обрадовался Мирослав Ахметович. – Я уже и не надеялся.
Не дожидаясь команды, Иваныч вытащил гидрокостюм и с гордостью проворчал:
– Да куда он на такой цепи денется. Как щенок «Полкану» в холку вцепился.
Вслед за Иванычем, Герасимовна подхватила и с не женской прытью напялила другой гидрокостюм.
– Это вы куда так дружно? – встрепенулся Мирослав Ахметович. – В океанские глубины непримирённым спуск воспрещён. Товарищи, в случае чего, на инстинктах друг друга спасут, а вы на чём – на аргументах? В опасных океанских глубинах такое не проходит. Ещё утопите мне «Шарика» – век за него не расплачусь.
– Вы же думали, что мы его в шторм потеряли, – напомнила Герасимовна.
– Одно дело стихия, и другое – головотяпство. Бухгалтерия эти случаи не смешивает.
– Ничего, вернётесь домой, надиктуете бестселлер «Как закалялось миротворчество» и отобьёте потери, – заверил Иваныч.
Мирослав Ахметович тяжело вздохнул, назначил Иваныча временно старшим на бригантине и мрачно пошутил:
– Что, Муму Герасимовна, попробуем не утонуть с «Шариком» в пучине.
– Муэму, – упрямо поправила Герасимовна.
– Ладно, – кивнул Мирослав Ахметович и на волне животного страха перед погружением в бездну громко затянул реквием по Бруннен Джи: «Yo Way Yo, home Va Ya Ray. Yo Way Rah. Jerhume Brunnen-G!»
– Эко вас от чудесного спасения размироточило, – хмыкнула Герасимовна, выжимая салфетку, полную капитанских слёз.
Временно продвинутый Иваныч тоже посочувствовал:
– На мезоскафе закройте нижние иллюминаторы, в них – Бездна. В океане и в жизни лучше всегда смотреть вперед. Не робейте, хэппи-энд спешит на помощь.
Мирослав Ахметович всхлипнул и мрачно спросил:
– А вы знаете, что скандинавы называют хэппи-эндом? Нет? Это когда погибли, но не все.

***
Едва небо и вода слились в светлеющей дымке, мезоскаф-зверолов «Шарик» начал погружение. Хорошо затранквилизированный Мирослав Ахметович сидел намертво пристёгнутым к креслу и таращился на чудеса подводного мира. Стайки разноцветных рыбок подплывали прямо к его иллюминатору и обменивались с ним бессмысленными взглядами. Герасимовна, тем временем, засучив гидрокостюмные рукава, стреляла изо всех ловушек по чудовищам, которых шторм вынес из глубины.
Чем больше фантастических тварей, пленённых в нановолоконные сети по периметру «Шарика», билось в иллюминаторы, тем быстрее Мирослав Ахметович возвращался в реальность. А когда какой-то прыткий штыкомордец задумал пробить цельнометаллическую прозрачную линзу, он внятно заметил:
– На морских обезьян сеток не хватит.
– Морских обезьян не бывает. Ни морских, ни речных. Мы с Гамлетиком вас разыграли, – ничтоже сумняшись заявила охотница.
– Зачем? – заторможенно спросил Мирослав Ахметович.
Отерев со лба трудовой пот, Герасимовна покаялась:
– В Эру Примирения деньги есть только на примирительные проекты. Пришлось нам с Гамлетиком придумать схему для пропила миротворческого бюджета. Кстати, мы с Гамлетом Ивановичем – близнецы.
Эта чудовищная информация не поместилась в прохимиченное сознание капитана, и он спросил о второстепенном:
– А почему у вас отчества и фамилии разные?
Герасимовна развела натруженные руки:
– Какие документы выдали для научной операции, с теми и работаем.
– Университет в курсе ваших махинаций?
– Ещё бы! По негласному договору с Учёным советом, одного из добытых на миротворческие гранты монстриков, например, вот этого, мы назовём в честь ректора Лосикусом. А этого ежастого уродца, в честь зама ректора по хозяйственной части, Ёлкипалкиным. Не слишком красиво для этого чучела?
Мирослав Ахметович ткнул пальцем в серый пушистый комок с большими доверчивыми глазами и спросил:
– А этого в честь кого?
– Это вылитый наш главбух Базон Аврорович. Значит, будет Мохнорылым Базонаврорикусом. Хотите, и вас занесём в ихтеологический пантеон? Вон того робкого змея назовём Грозномирославиком.
Не до конца расторможенный капитан сменил тему:
– Зачем вам эти животные? На вид они не очень вкусные.
Герасимовна сочувственно кивнула и растолковала болезному азбучные истины:
– У каждой глубоководной твари свои фишки. Надо изучить их и внедрить в космические технологии. Морские пучины и глубокий космос – в них много общего...
Но блуждающее сознание капитана пока не улавливало громады научных перспектив. С лёгкой дебильностью на покоцанном вантами лице он перебил Герасимовну:
– Я понял вашу схему: морского обезьяна вы назовёте Бразой Гамлетом.
Герасимовна хмыкнула и напомнила, что морских обезьян не бывает.
– Разве? – удивился Мирослав Ахметович и ткнул пальцем в иллюминатор позади неё.
Метрах в пяти от «Шарика» застыло что-то похожее на клубок бурых водорослей. Медленно клубок начал разворачиваться. Появилась голова и покрытые острыми колючками четыре конечности. Большие лучистые глаза с зеленоватой радужкой сияли на белом лице правильных человеческих очертаний.
– В таком зачётном костюме Ихтиандрычу даже акулы не страшны, – пробормотал Мирослав Ахметович.
В зеркальной обшивке между иллюминаторами многократно отразился взгляд Герасимовны, наполненный ужасом и восторгом одновременно.
Меж тем человекообразное медленно, словно демонстрируя устойчивый пацифизм, подплыло к наполненным тварями наносеткам мезоскафа и протянуло длинные пальцы в сторону змея Грозномирославика. Дракончик рванул к нему, как к родному, и задёргался всем тельцем.
– Рыдает что ли? – пошутил почти оправившийся Мирослав Ахметович.
Почему-то Герасимовна не улыбнулась и даже кивнула.
– Морской обезьян приручил моего тёзку?
Шокированная не меньше капитана, Герасимовна снова кивнула и спросила, как открываются ловушки.
– Никак. Они одноразовые. Их можно только сорвать. Все сразу.
– То есть если отпустить Грозномирославика, то и остальные твари на глубину уйдут?
– Вот именно.
– Как же мы без добычи в Университет вернёмся? Столько людей на нас надеются. Столько диссертаций уже расписано между молодыми учёными.
Минуту подумав, капитан предложил поймать и человекообразное:
– Внутри сетки он к своему питомцу пролезет, да и вам этакое чудо-юдо сгодится. Будете потом мощами Ихтиандрыча молодёжь в науку заманивать.
На лице Герасимовны, неотрывно следившей за океанским аборигеном, отразилось глубокое отчаяние. В нелепом порыве она приложила ладони к линзе иллюминатора. Смяв наносетку, абориген словно коснулся её пальцев.
И тут началось волшебство. Мирослав Ахметович мог поклясться, что они безмолвно разговаривали между собой. Сначала осторожно, потом всё увереннее и темпераментнее. Они то спорили, то соглашались друг с другом.
«Это был высший пилотаж миротворчества, – отметил позже в мемуарах Мирослав Ахметович. – Вслед за тоном телепатической беседы менялись их взгляды. Через час переговоров их глаза лучились таким доверием, что я и шелохнуться не смел».

Действительно, через час Герасимовна подошла к пульту и, нажав на клавишу с перечёркнутой сеткой, отстрелила добычу. Сцена воссоединения Грозномирославика с Ихтиандрычем получилась запредельно трогательной. Благодарно ткнувшись мордами в иллюминатор, они махнули на прощание хвостами и были таковы.

Сбросив балласт, «Шарик» начал подъём.

***
Следующую неделю Иваныч и Герасимовна, которых Мирослав Ахметович отныне называл Гамлетом Ивановичем и Муэмушкой, с утра до вечера сидели на «Шарике» и с помощью его научного оборудования лепили подвижные голограммы жутких чудищ, которых им из немыслимых глубин подгоняли Ихтиандрыч с Грозномирославиком.

В минуты коротких перекусов Гамлет Иванович неутомимо расспрашивал Ихтиандрыча обо всём. Иной раз даже пенял:
– Что ж вы раньше нам не помогали? Вы освоили и морские глубины, и глубокий космос. Нам так нужны были ваши знания.
– Раньше вы были слишком агрессивны, – мелодичным голосом бесхитростно отвечал Ихтиандрыч. – Даже пустяковые по нашим меркам научно-технические достижения вы использовали сначала в военных целях.
– Ну так принудили бы нас к миру. Возможностей-то у вас ого-го сколько.
– К миру бесполезно принуждать. До Эры Примирения вам нужно было дорасти духовно.

В сумерках Гамлет Иванович перебирался на бригантину и до глубокой ночи возился с коллекцией голографических монстров. Похорошевшая за последние дни Муэмушка оставалась на пару часов с Ихтиандрычем и его верным Грозномирославиком, чтобы о чём-то ворковать и любоваться далёкими звёздами.

***
Наступило утро, когда «Полкана» развернули носом к далёкому материку. Пора было возвращаться домой.
– Я вернусь. Я обязательно вернусь к вам, – шептала на корме зарёванная Муэмушка и махала своим океанским друзьям иванычевой панамкой в синий горошек.

***
Вместо отчёта о примирении клиентов, Мирослав Ахметович послал шефу голографический снимок Муэмы Герасимовны с выражением безграничной любви в широко открытых доверчивых глазах. Вскоре эта голограмма была отлита в цветном супер-мраморе и установлена на аллее Примиренческой Славы. Многие годы она вдохновляла новые поколения миротворцев на качественное миротворчество.

Не помню, наверное, ни одного конкурса, где бы не было рассказа, начинающегося с чего-нибудь подобного. Обычно ничем хорошим это не заканчивается, но не будем поспешны в суждениях, нет правил без исключений...

Предчувствия Полудиккенса не обманули.
Хотя, возможно, это стеб. И автор умышленно писал в стиле "Вскоре эта голограмма была отлита в цветном супер-мраморе и установлена на аллее Примиренческой Славы. Многие годы она вдохновляла новые поколения миротворцев на качественное миротворчество".

После прочтения мне хочется сказать только одно: "Миру - Мир!".

Стеб, стеб, стеб... Но блеска не хватило. Мне лично.

Забавно, конечно. Ну Типа Я в списках авторов нет, но очень похоже на его Галактический Вестник.

Шикарный, замечательный стёб без каких либо оговорок. И никто не обратил внимания на эпиграф. А он значим, ох как значим.
Тайна, море и близкий рассвет - всё на месте.
Даже памятник в конце поставили. - не, ну чудо же, а не фраза!

Простите, друзья, ржал все время пока читал. Прекрасно, прелестно, необыкновенно. Из того что прочитал, необыкновенный душевный подъем. хочется обнять весь мир. Где наш геГраф, вот что нуждается в защите и каждодневном аппе! Легко, ненавязчиво, приятно. Автору низкий поклон и сдавленное от смеха спасибо. Правда, здорово!

Иэх, невнимательно я первый раз читала рассказ. После отзыва Инферно перечитала снова. В самом деле, весело написано. Автор, извините за первоначальные необдуманные слова.

Обычно к стебу претензий никаких, все списывается на юмор. Поэтому юмористические произведения так тяжело оценивать и рецензировать. Но иногда даже стеб перегибает палку и стремится свалиться в топорную работу. Заменить "супер-мрамор" на просто мрамор, и текст уже выглядит опрятнее.

А вот нечего написать. Просто соглашусь с остальными.

Вот этот рассказ мне понравился, до конца дочитала не прерываясь) Гротеск, не каждый умеет) Здорово!

Я не любитель подобного юмора. Напоминает "Кривое зеркало" или закадровый смех.
Субъективно по максимуму. Но по-другому в этом случае никак, сорри.

Стебный стеб - уже не стебно, получается перестеб над которым не хочется стебаться. Хотя кому-то такие произведения и нравятся, это уже дело вкуса. Автору удачи.

Мне понравилось! Спасибо автору!

юмористический рассказ. не стану называть его стебом. притом мастерски выдержан стиль. Только мне как читателю стало скучно ровно после того, как героиня признается, что конфликт - розыгрыш. возможно, и самому автору дальше стало скучно...

Сериал "Интерны" пускает метастазы в фантастику. Мутировавший доктор Быков (Мирослав Ахметович Отто-Ложкин)все в тех же выражениях стебается над интернами (учеными), заставляет их мыть полы в палатах (драить палубу на судне), короче, развлекается, как может.

Как и сериал, рассказ на любителя. Не то, чтобы о больнице (о научных исследованиях), а, скорее, о приколах, всему этому сопутствующих.

Рассказ-стеб. Но я не люблю юмор такого рода. Автору -удачи.

Так в своё время писал автор Пантагрюэля -- легко и весело. Юмор во всём, даже в выборе средств для туалета: "Лучше всего подтирать задницу трёхдневным утёнком -- он мягкий и тёплый".
Называли тогда это стебом или нет, но читали повсеместно.
В конце концов, не всю же фантастику читать с напряжённо-грустными физиономиями, как сводки с фронтов или происков террористов. Авось (дай Бог), придут такие времена, о которых пишет Автор: "Мирослава Ахметовича, как заслуженного миротворца первой категории" и далее по тексту.

Автору искреннее мерси за наше светлое весёлое будущее!

Стеб не стеб, но Ийона Тихий все же покруче будет. И переводить на иностранный язык про Тихого явно легче, чем "Эру". Переводчик Эры бы застрелился, увидев, сколько регионально- туземного юмора нужно донести до иностранного читателя.

Чтиво заставило улыбнуться. Спасибо автору.

А, так Эра Примирения всё-таки сивер! Я так и думала. А её в списках участников не было!..