***

АВТОР: Катя Тень (Sans_logique)


Дети


Комната без окон – это плохо. Даже если стены в ней нежно-голубого оттенка, даже если сама она – округлая и уютная как матка, отсутствие окон – это плохо.
Они провели здесь слишком много времени. Джон вглядывается в темные впадины под глазами доктора. В них – все прошедшие дни. Так много экспериментов над ним, Джоном – и ничего. Никаких результатов. Только пустота, что забралась в глаза доктора и теперь медленно оседает под ними темными впадинами.
Джон сочувствует доктору. Он сочувствует и медбрату, и наблюдающему в этой комнате. Они все вынуждены быть здесь из-за него.
Он виновен в том, что сочувствует. И снова по проводкам от тела и головы Джона бежит напряжение, и иглы аппарата начинают привычно бегать вверх-вниз, вверх-вниз, выводя слишком большие зигзаги.
Покройся он язвами – и все было бы в порядке. Но вот он – чувствующий, переживающий – и без единой отметины на теле.
- Что вы чувствуете? – спрашивает Донован, косясь на снующие по листу иглы.
Ему неприятно даже сидеть напротив объекта, но голос звучит спокойно. В отличие от Джона, всем им приходится быть ровными и спокойными. Это нормально. Это даже прекрасно.
Конечно, никто не идеален. Вчера доктор Донован обнаружил у себя две новые язвы первого уровня. Это было в тот день, когда он узнал о новых сектах, считающих объекта святым. Не спасли ни первая практика, ни бутылёк с успокаивающим.
Потому что Донован любит систему. Она прекрасна. И человечество с ней – в полной, успокаивающей безопасности. Никаких тревог при прогулке в парке. Никакой опасности. Язвы расскажут все. Маленькие преданные охранники, которые позаботятся о тебе и остальных. И даже если ты сам станешь опасен – они предупредят. Они расскажут остальным, что у тебя на сердце слишком неспокойно и тебя следует попытаться починить. И убрать, если не получится.
А теперь перед ними сидит человек, способный на ненависть, с которой сможет убить. И на его теле – ни единой отметины об этом.
- Джон, - Донован снова подает голос, - посмотрите на экран.
- Я устал, - и голос мужчины чуть дергается, подтверждая это.
- Понимаю.
- Не уверен, - мужчина ухмыляется, и доктор чувствует приступ легкого раздражения. Уже рефлекторно он применяет первую практику.
«Раз-два-три-четыре. Вдох».
Перед закрытыми глазами доктора Донована проплывает приятное, почти родное лицо Консультанта. Консультанты – очень красивые люди. Полноватые, добродушные, с незаметными язвочками первого уровня.
А объект завтра осудят на вполне справедливое уничтожение.
«Раз-два-три-четыре. Выдох».

За спиной профессора идет фильм. На экране беззвучно кричат люди, падают, корчатся в судорогах, обрызганные не то кровью, не то грязью. И уже не отличить – то ли это измазанные грязью лица раненых мотаются по земле из стороны в сторону, то ли сама земля обнажилась тысячами вопящих в мучениях лиц.
Доктор не смотрит. Ему нельзя.
- Что вы чувствуете?
- Вы же сами видите. Раздражение. Усталость. Боль.
- Вы переживаете за тех, кто умирает на экране?
- Да.
Вопрос очень глупый. Настолько глупый, что Джон невольно перестает сочувствовать доктору. Кровь становится горячее и уже пульсирует в кончиках пальцев. Джону хочется настойчиво, с вызовом предложить взглянуть на экран. И испытать это ужасное, бесполезное сочувствие на грани с болью.
Это бы убило доктора.
- Проверьте показания и объект, - командует доктор, не оборачиваясь к телевизору.
К Джону подходит молодой человек и отсоединяет провода. Все умирает – сок эмоций перестает бежать туда, к аппарату, и поддерживать рождение все новых и новых чересчур больших зигзагов. Иглы заканчивают танец и бессильно падают на последний, недописанный зигзаг.
Джон Смит устало потягивается и мотает головой из стороны в сторону, разминая затекшую шею. Молодой человек аккуратно расстегивает на груди Джона рубашку, спускает брюки. Его глаза спокойно спускаются с шеи Джона на пятки. Жестом он просит повернуться, и снова звучат уже привычные команды:
- Покажите левую стопу. Правую. Поднимите руки.
Джон беспрекословно выполняет все указания и с некоторым огорчением слышит «Никаких признаков язв». Как и вчера. И все прошедшие дни.
На какой-то момент Джон становится на их сторону. Он бы и сам не прочь узнать, сколько дряни скопилось в его душе, если язвы действительно это показывают.
Будь он человеком Новой Эволюции, скорее всего, он был бы уже мертв.
- Ясно. Продолжим, - врач поворачивается к экрану с пультом, но его прерывает тихий сигнал.
Мужчина облегченно вздыхает. Это Эми. Милая добрая Эми с рыжими волосами, в которых прячется солнце.
Джона всегда удивляло, как твердо порой звучат колокольчики в ее голосе:
- Доктор Донован. Мне кажется, у вас уже достаточно данных для Совета.
Так твердо – на грани с раздраженностью. Джон понимает, что он – тому виной. Эми почти беспокоится из-за него.
Из-за него язвы могут прочертить линии на ее лице. От родинки на щеке к гусиным лапкам под глазами. Или на запястье, откуда тянется ее волнующий запах.
Будь он человеком Новой Эволюции, он захлебнулся бы чувством вины.
- В данном случае не может быть достаточно данных, Эми, - мягко возражает врач, - у него все еще не появилось ни одной язвы.
Язвы – в них все дело. Эми прекрасно знает, что ему, Джону, не уйти. Он виновен.
Возможно, она просто пытается выцарапать для него последний день. Последний день должен быть не таким. Не в комнате без окон.
- Вы уже прекрасно поняли, что они и не появятся. Прекращайте и отпустите его ко мне. Завтра у всех тяжелый день.
Врач сердито смотрит на переговорное устройство – он не хочет сдаваться. Затем его взгляд падает на крохотную язву на запястье, и он устало отмахивается – спор выйдет дороже.
- Отпустить, - коротко командует он, и Джону Смиту приносят его одежду.
Джон и Эми идут домой. Дорога сворачивает в аллею. Кроны деревьев так плотно переплетаются, что порой даже не верится, что там, над ними, скоростное верхнее шоссе. Там, над шоссе - аэромобили, бесшумно снующие туда-сюда, возящие совершенно спокойных людей.
По пути они заворачивают в парк и останавливаются у детской площадки. Джон задумчиво смотрит на играющих в миниатюрном замке детей. До них доносится оживленный смех, крики, шум. Больше такого нигде не услышать. Только на детской площадке.
- Я одного не понимаю. Ладно – вы. Но ведь дети-то – вы только посмотрите на них! Они играют, смеются, плачут. Они ведь должны быть полностью покрыты язвами. У вас все боятся эмоций – а они выглядят вполне здоровыми.
Эми терпеливо поясняет:
- Факт в том, что до определенного возраста язвы очень быстро заживают. Но затем этот процесс замедляется. И дальше все просто. Больше эмоций – больше и глубже язвы. Начиная с семи лет, дети обучаются по специальной программе и ходят на тренинги по контролю.
- Ты тоже их посещаешь?
- Все посещаем, ты же знаешь.
Джон огорченно смотрит на нее:
- Но ты ведь радуешься, когда смотришь на детей?
Один ребенок падает с лесенки.
По всей площадке проносится жалобное «Аааааааа!».
Эми отворачивается и делает несколько глотков. Все обязаны носить с собой успокоительное. Даже Джону вручили бутылочку, которая до сих пор лежит в заднем кармане.
Коричневатая жидкость мгновенно засахаривается на ее губах, и она неосознанно облизывает их. Легкое, быстрое движение язычка завораживает Джона. Он почти ощущает вкус успокоительного. И что-то еще.
Девушка ловит его взгляд и смущенно отворачивается обратно к ребенку, которого уже успокаивает няня.
- Она сочувствует ему? – спрашивает мужчина, с любопытством разглядывая, как молодая женщина прижимает ребенка к груди и осторожно гладит его по голове.
- Она выполняет свою работу. – Эми замолкает. Он всегда задает странные вопросы. И его мир действительно отличается от этого слишком сильно. - Кто ты, Джон? Я буду защищать тебя на Совете. Но они не послушаются. Тебя признают опасным. Даже я это понимаю.
Он шумно вздыхает, чувствуя, как в легкие нагнетается свежий воздух, а старый, ненужный, вылетает прочь.
Чтобы жить, нужно уметь убирать из себя старое. Вся его история даже ему теперь кажется неправдоподобной. Друг с машиной времени, неожиданное пробуждение двенадцатью столетиями позже - все это больше походит на выдумку уродца-мутанта, потерявшего память.
И он сам смирился с этой версией. Он даже понимает ее.
Он мутант. Не такой, как все. Ему позволено чувствовать, злиться – и на теле не появится ни намека на последствия. В обществе, где сразу можно увидеть опасность человека по язвам на его теле, он представляет опасность. Как они узнают, с какой силой он ненавидит, можно ли ему работать с детьми, может ли он убить, если на его теле нет этих кричащих о душевном состоянии знаков?
Кем бы он ни был – это слишком тяжело для него. Джон оглядывается, взгляд его падает на беседку, увитую широкими листьями. Похоже на виноград, но он не уверен.
Беседка – это противоположность комнаты. Она – одно большое окно, лишь местами прикрытое листьями. Это хорошо.
- Расскажи мне Легенду, - просит он, усаживаясь на скамью.
Эми вздыхает, но послушно садится рядом. Ему безумно нравится легенда о Великом Профессоре. Хотя официальная версия разнится с ней, Эми тоже испытывает симпатию к гениальному чудаку, решившему спасти человечество от войн.
Великие зачастую не думают о последствиях, когда создают оружие. Они слишком добры. И приходит время, когда один безумец, полный ненависти и обладающий властью, может уничтожить добрую половину человечества.
Тогда неизвестный Профессор разработал свою вакцину. Все население земли получило ее в небольшой промежуток времени. И передало детям. Изменения закрепились в генах, и теперь твоя ненависть, твои эмоции – все становилось очевидным.
Язвы нулевого уровня – норма. Неприятная, но вполне приемлемая норма, если они появляются не на лице. С язвами первого уровня не допустят к работе с детьми. Второй уровень обрекает на бумажную работу. Третий – специальные виды служб. С язвами четвертого уровня отправляют в Нижний город. И даже там патрулирует полиция и проводится ежемесячный контроль.
Потому что с язвами пятого уровня ты теряешь право на жизнь. Это очень гуманно, учитывая бесплатные тренинги, медикаменты и консультантов. У тебя все шансы.
Легенда об искусственной эволюции противоречит внушаемой людям версии.
- У него были благие намерения, у этого профессора, - изрекает после недолгой паузы Джон.
Эми ободряюще гладит его по плечу:
- Тебе нравится эта легенда, потому что она оправдывает тебя. Человек из прошлого, ты естественно не мог бы обладать измененным геном.
- Я в любом случае не мог бы. Но если бы люди эволюционировали до такого естественным путем, то это какая-то осознанная эволюция. И я в них глубоко разочарован.
Эми с грустью смотрит на часы и неохотно поднимается.
- Идем. Завтра трудный день, - кивает она Джону.
Перед сном они снова беседуют. И снова Эми ощущает это беспокойное чувство, неизвестное ей до знакомства с Джоном.
Сидя на кровати, укрытой мягким коричневым покрывалом, она делает несколько глотков из почти пустого бутылька и облизывает губы. И, несмотря на то, что это неправильно, она не сопротивляется, когда чувствует на них горячее дыхание Джона.
«Оно того стоит», - думает она, прикрывая глаза.
После они лежат и тихо беседуют. О неважных вещах. Об очень простых вещах – стирка, ее прошлая поездка на море.
Она смотрит в глаза Джону так, что он видит маленькие искорки в самой глубине ее глаз. И только увидев свое отражение в его глазах, понимает, что за вопрос не давал ей покоя.
- Каково это – чувствовать? Отдаваться своим эмоциям в полную силу, даже не пытаясь их контролировать?
- Я тоже их контролирую. Просто не так. И отдаваться им порой – это прекрасно. Это наполняет, захватывает всю твою сущность целиком, будь это злоба или любовь, неважно. Это и есть жизнь.
- Я завидую тебе, - тихо говорит она, гасит ночник и поворачивается к окну.
В темноте ее голос звучит приглушенно. Звук едва пробивается к нему через сгустки тьмы. И последние слова – ее собственный приговор себе – он уже не слышит.
«Очень завидую».
Новый день. Она стоит перед амфитеатром, полном людей. В них нет страха, потому что их расчеты – это и есть новая форма страха. Безэмоциональный страх.
- Мы не будем обсуждать, как информация об объекте просочилась в город. Но то, что на нем не появляются язвы, послужило толчком к возникновению новых сект. Люди начинают принимать его за Миссию. И вы знаете, к чему это может привести.
- Кроме того, они могут начать пытаться следовать его пути. И гибнуть.
Это продолжается уже много часов. Их аргументы повторяются. И Эми вынуждена повторяться.
- Кроме убийства, есть и другие выходы. Мы не можем убить человека, не совершившего преступления и не обладающего язвами пятого уровня. Почему бы не отправить его на ограниченную территорию с поручителем?
- Потому что удаление объекта – это единственный выход, дающий гарантии. Все остальные сопряжены с риском. Вы готовы рискнуть, может быть, сотнями жизней ради одного мутанта, может быть, психа?
Она оглядывает Совет.
И видит в лицах людей вынесенный приговор.
Утром Эми и сама знала, что конец для Джона предрешен и неизбежен.
Месяцы без сна и отвратительные часы заседания не прошли даром.
И Эми чувствует, как что-то начинает говорить за нее. Она чувствует, какими горячими становятся кончики ее пальцев. Как ее кровь, разгоняясь и не успевая на поворотах, бьется о стенки вен.
И она слышит, как люди в передних рядах начинают шептаться, видя е иступленную защиту Джона.
- Мисс Эмилия Джонс, вам лучше остановиться.
Она не может остановиться.
Что-то яростное, могучее, сладкое и отвратительное уже тащит ее вперед. Что-то, рожденное ее мыслями, теперь тащит их за собой.
Она полностью отдалась эмоциям.
И на глазах у Совета крошечная трещинка тянется от родинки на ее щеке вверх, к гусиным лапкам.
Это экстренный случай. Она уже уволена. Она уже на втором уровне. Но ее пытаются спасти.
Ей насильно колют успокоительное. К тому моменту, когда Эми выводят из зала, крохотная трещинка расширяется до язвы. До многих язв.
Успокоительное сверх нормы. Ее выводят из зала.
- Сожалеем, - говорит профессор, с удовлетворением осматривая ее, - но это - четвертый уровень. Я бы назвал такое прогрессирующее развитие болезни мутацией, Эми, но ведь мы оба знали, что именно к этому вы и шли.
Кровь кипит, и ей не хочется останавливаться. Ей хочется убить профессора, ударить его… но он отходит.
И за ним оказывается Джон.
Джон с ужасом смотрит прямо на ее отвратительные язвы. И испытывает страшную боль. Она страдает из-за него. Это он вдохновил ее своими словами.
Эми ловит его взгляд. Взгляд мутанта, который может испытывать любые эмоции - и не платить за это.
- Это несправедливо, - шипит Эмилия, - почему ты избранный? Почему тебе можно? Почему тебя икто не наказывает?
И вдруг застывает, осознавая, на что именно он смотрит.
Язвы.
Вчера он смотрела на нее с желанием. А теперь она видит в его глазах жалость.
Это больше, чем может вынести женщина за последние сутки.
И Эмилия взрывается. Она кричит. Колокольчики исчезли, ее голос налился такой силой, что Эми физически чувствует, как слова летят в Джона. И видит, как несколько капелек слюны попадает ему на щеку.
А она не останавливается. Она выпускает наружу все эмоции, что так долго терпели, искорки в ее глазах гаснут, и вместо их быстро мелькают неосуществленные планы, потерянные возможности, его вина…
Она падает.
Джон стоит, качаясь из стороны в сторону. Неожиданно лицо Эми оказывается совсем близко. Стоя на коленях, он гладит ее по лицу. Прямо на язву между родинкой и гусиными лапками падает слеза.
Было бы чудом, если бы язвы зажили.
Было бы чудом, если бы Эми сейчас резко вдохнула и ожила.
Пошатываясь, он встает и уходит.
Его никто не останавливает. И он идет туда, в аллею, над которой носятся машины, где красивые люди боятся эмоций и даже собственных страхов. Где люди пытаются быть совсем без эмоций.
Они забыли.
Они совсем забыли, как проходила эволюция.
И как она требовала доброты для сохранения человечества.
А в беседке так прохладно и так уютно.
И Джон начинает суд. Свой собственный суд над самим собой.
За каждый момент раздражения – язва первого уровня. За клочок ненависти – второго. За желание убить всех, кто виноват в ее смерти – третьего.
За свою вину – четвертого.
И он водит ножом по коже, и багровые капли падают на пол беседки.
Суд продолжался сутки.
Через несколько минут его заметили прохожие. Через несколько часов беседку окружали репортеры. Через сутки все уже знали, что он делает.
- Он режет себя?
- Он мазохист?
- он святой?
Это его собственный суд.
Он идет, весь покрытый язвами, которые заслужил. И люди оборачиваются ему вслед, разглядывают его – человека против системы. Не потому, что у него нет язв. А потому, что это – его выбор. Добровольное наказание.
Прежние секты сворачивают свои флаги.
И люди оборачиваются с новым чувством, которое не могут остановить.
И если любой в этот момент включит телевизор, то на всех каналах он увидит историю Джона.
- Удивительно, но многие заметили, что их язвы начинают исчезать. Все связывают происходящее с судьбой Джона Смита – таково условное имя объекта, способного испытывать эмоции, но не получать язвы. Его подруга погибла, защищая его. И в качестве добровольного наказания, Джон сам покрыл себя язвами – случай, до этого неслыханный в истории.
Все, что повторяет Джон – это слово «Дети».
И люди испытывают странное чувство.
Когда веками они боялись язв как признака социального неблагополучия, когда цель – не иметь язв, встретить человека, который находит нечто выше этого – революция.
Революция добра.
И все, сочувствующие Джону, перестают бояться.
Какая-то новая, поскольку очень древнее и забытое неизбежно оказывается новым, истина открывается им.
Его собственный суд. Их собственный суд. Не по размеру и количеству язв.
- Люди продолжают замечать, как их язвы заживают, - вещает корреспондент. Но большинство это уже не интересует. Они сочувствуют Джону. И их язвы затягиваются в прощении.
Джон не ел два дня. Изредка он проходит по аллее, затем возвращается в беседку. Все можно было исправить одним словом – дети.
- Дети, - говорит он, и тысячи людей слушают, - как вы сами не заметили? Ведь у них нет язв. Потому что они смеются и переживают доброе в тысячи раз сильнее, чем плохое. Дети сочувствуют и радуются, а не злятся.
Дети.
Идите на площадки. И учитесь у них.

Интересно как добро может эволюционировать.
Сегодня и это прочитаю )))

По просьбе автора изменено название рассказа

после выкладки?

Да. А вот внесение изменений в сами тексты уже не будет - ибо голосовать будут за тексты, а не за названия.

Почему именно?
Вот отличная заявка на метафористику - и никакой ея реализации. А ведь можно, можно было развернуть, ничуть не сбиваясь с ритма и сюжета!

Смешанные чувства от текста.
Символика, благие намерения...

Скорее да, чем нет.

Не очень понравилась сама идея - язвы и новое пришествие, но тронула попытка воплощения.

Отталкивают язвы, может быть, лучше было бы через другой образ воплотить. Неэстетично, при том что написано хорошо. И героиня мне понравилась. Герой он от рождения такой, а вот она прыгнула выше себя.

Читалось сложно. Настоящее время статично. В экшине - самое то. А вот в притче...
Впрочем: "Бежит на юг и кружит на север, кружит, кружит на бегу своем ветер,
И на круги свои возвращается ветер;
Бегут все реки в море, - а море не переполнится,
К месту, куда реки бегут, -
Туда они продолжают бежать"

За финал - спасибо.
Это я поддерживаю.

С уважением,
Егор.

+ за возможность видеть переживания, хороша выдумка
интересно и то, что под конец можно было как осыпать новыми язвами так и удалить имеющиеся...
независимо от того что переживает героиня (имхо)

Любопытный текст. Интересный подход к теме. Любопытно будет узнать - угадала ли я автора.

Оригинальная идея. С интересом прочитала рассказ. Героям сопереживаешь, для меня это ценно. Спасибо.

Вначале события происходящие в рассказе кажется непонятными. Потом, понемногу втягиваешься в происходящее и становится все интереснее и интереснее. Под конец, автор даже создает посыл в своем произведении, что не так часто встречается.

Считаю, что рассказ на сто процентов попал в тему конкурса.

P.S.: Понравилось сравнение комнаты с маткой (хотя может быть автор и зря его поместил именно в этот рассказ).

Отличный рассказ! И идея и ее воплощение(с язвами) - на высоком уровне. Наконец-то нашла достойные мысли о пути человечества в светлое будущее: "Но если бы люди эволюционировали до такого естественным путем, то это какая-то осознанная эволюция. И я в них глубоко разочарован". "Они совсем забыли, как проходила эволюция.И как она требовала доброты для сохранения человечества".

Очень хороший рассказ. И даже не знаю, что ещё добавить)))

По системе ИФЭЯ: 1-1-1-0
Объяснение баллов http://fantasts.ru/forum/index.php?showtopic=1152&st=260
Интерес – 1 балл. Не захватывало, читал больше на моральном интересе.
Финал – 1 балл. Не впечатлило. И так вот, никто не обращал внимания на способность детей противостоять язвам?
Эмоции – 1 балл. Определённое сопереживание достигнуто.
Язык – 0 баллов. Есть замечания, надеюсь, в помощь:
1. Часты группы повторяющихся слов. Пять раз подряд: «голос звучит спокойно», «им приходится быть спокойными», «бутылёк (кокетливый) с успокаивающим», «в успокаивающей безопасности», «на сердце слишком неспокойно». Есть и другие повторы.
2. Неясна мысль:
«уютная как матка» - матка уютна? Кто-то помнит или знает?
«пустота забралась в глаза доктора» - мыслящего и переживающего?
«тёмные впадины под глазами» - почему впадины, там кость.
«сок эмоций» - гуща мысли?
«Его глаза спокойно спускаются с шеи Джона на пятки» - альпинисты!
«твёрдо звучат колокольчики» - как твёрдо?
«аэромобили, возящие людей» - во-первых, везущие, а во-вторых, несущие.
«Безэмоциональный страх» - ух ты!
«её кровь, разгоняясь и не успевая на поворотах (не успевая чего?), бьётся о стенки вен» - убиться можно!
Удачи!

Замечательный троп! Непонятный правда... но зато сколько теплых чувств вызывает!
То есть все войны от эмоций. Не согласен с такой философией.
Тьфу ты а я прочитал Нижний Новгород? )))))

Да вот такоя вот грустная история о любви и о эмоциях.
Влюбился и покрылся язвами. Жуть. В общем то и в обычной жизни можно покрыться язвами если много, часто и безразборчиво "любить" )))
А вообще мне рассказ понравился. Было интресно.
Автору Спасибо!

мЕссию

Странно...
Да придет Искупитель...
Ой...
Топ.

Спасибо.

Тем не менее пару слов скажу: рассказ отличный
Думаю, что при повторном прочтении найду к чему докопаться, найду огрехи. Но сейчас - не нашел. Идея с Искупителем - отлично подана. Эволюция - сначала из пробирки, а вот потом... Почему-то хочется в этом случае автору верить. Посыл превосходный, сильный и актуальный.

Однако же:
кто-то где-то сказал, что самая страшная жестокость - детская. Потому, как они еще не научились переносить свои действия на себя. Здесь можно очень крепко подумать. Можно найти злость у детей, а можно не найти. Подумаю. ПОкажу рассказ матушке - она у меня психолог

Подумал.
Дети... эмоции детей несформированны. Ребенок - больше звереныш, нежели маленький человек. Именно в эмоциональном плане.
Увидело дитё в песочнице "более другую" игрушку у другого ребенка. Первая реакция - дай, хочу. Реакция его оппонента - не отдам, моё. Что тут за эмоции? Злость с одной стороны и зависть с другой. Добром-то тут и не пахнет. А ведь это обычные эмоции, естесственные.

А вот если вообще убрать детей из рассказа? Если ограничиться тем, что слабые подавляемые эмоции - путь к язвам, вплоть до пятой степени. А вот сильные да еще и неподавляемые дают обратный процесс. ПРоцесс восстановления, регенерации. Это сродни тому, что долгое воздержание от секса, сопровождаемое постоянным желанием, приводит к негативным последствиям, которые проходят после того, как...
И если не вставлять детей в рассказ, то Искупитель, уязвляя себя, заставляет почуствовать людей будущего эмоции незнакомые, нечастые (ну, не знаю - удивление, сострадание), а раз незнакомые, то к этим эмоциям не привилась привычка их подавлять. Вот здесь и получилось у Искупителя своими действиями расшевелить общество, перешагнуть тот самый барьер пятого уровня язв в массовом порядке...

Но и здесь остается огромное пространство, чтобы подумать...

Для меня рассказ оказался неподъемным.
Я совершенно утонул. Слишком сложно, слишком тяжело. Язвы - вызвали гадливость.
Сдаюсь. Рассказ мною не понят и потому не оценен.
С таким стилем написания (а это редкость) я на Вы.
Умишком слаб.

Первое, что пришло в голову - слишком много иллюстраций эволюции на одну тему - люди, лишенные эмоций. Если учитывать, что фантасты прогнозируют будущее, задуматься есть над чем.
Этот расказ не только раскрыл тему подавления чувств лучше всех, он вызвал у меня эти самые эмоции. Сочувствуешь, жалеешь, можно сказать, плачешь вместе с героем.
Написано хорошо, читать легко, надо только втянуться и разобраться, что происходит.
Удачен прием с Легендой, объяснение вписано в текст, являясь органичной его частью, а не унылым описанием, чем грешат многие авторы.
Дети, соглашусь с Эээхом, несколько портят картину. Особенно финальный посыл. Излишний пафос, который нивелирует общий эмоциональный фон.
Название, на мой взгляд, не удачно ни первое, ни второе.

Да, и старый забытый прием с "машинкой". Человек в современном мире, забывший уже, откуда он сам. Что может быть проще? Классика. Был бы друг, столетия найдутся. Придает рассказу некий шарм.