Яблоневый цвет

Василь Сергеич сидел под цветущей яблоней, уткнувшись лицом в колени. Чуть поодаль валялся старый топор, которым раньше рубили дрова.
Василь Сергеич сидел так уже давно. Иногда он смотрел вверх и тогда вспоминал свою жену Ташу. Ташеньку. Улыбчивую и ласковую.
Яблоньку они покупали вместе. Продавец убеждал, что это «белый налив», но яблоки народились продолговатые, ребристые и тёмно-малинового цвета. С легкой руки Таши в их семье прижилось выражение: «Купиться на белый наив».
Когда сажали яблоньку, Таша клятвенно пообещала с первого… Нет! Со второго урожая испечь шарлотку. Но, из своих яблок шарлотка получилась много позже.
В первый урожай было только два яблочка. Свете тогда исполнилось четыре года, и она сорвала оба ещё зелёными. На следующий год во время цветения были заморозки, и осталось одно-единственное на нижней ветке. Родители строго-настрого наказали Свете не рвать его, пока не созреет. Долго же потом хохотали, когда увидели, что яблоко висит… надкушенное.
Потом двенадцать яблочек были сочтены и охранялись, словно сказочные-молодильные. Вызрели и были поделены поровну. Ещё через год Света пошла в первый класс, и Таша, наконец-то, выполнила обещание.
Что-что, а шарлотка Таше всегда удавалась.
– В этом деле нельзя лениться. Яблоки должны быть мелко нарезаны. Именно нарезаны, а не натерты! – любила повторять Таша.
От воспоминаний Василь Сергеича оторвала Света. Выглянув в открытое окно, она крикнула:
– Ну, что ты, пап, как ребёнок, в самом деле!
Василь Сергеич поёжился, встал и взял топор. Яблоня задрожала под ударом, и на Василь Сергеича посыпались белые лепестки.
– Давайте я бензопилой. Быстрее будет. – Подошел Роман, муж Светы.
Василь Сергеич буркнул в ответ:
– Я сам.
– Потом будете жаловаться, что спина болит!
Василь Сергеич промолчал. Да и о чем говорить? Когда он вбивал рядом с саженцем колышек, звук тоже был глухой, но в нём не слышалось стона. Надежда, уверенность, возможно даже озабоченность, но не стон. Это ж сколько лет прошло?! Василь Сергеич отошёл в сторону и по-новому взглянул на яблоню и, улыбнувшись ей, словно давнему другу, прошептал:
– Да-а. Столько яблок созрело на твоих ветках за все эти годы, а вспоминается одно – надкушенное.
– Пап, с яблоней, что ли, разговариваешь? – неожиданно прозвучало сзади.
Василь Сергеич обернулся. Света ступала осторожно – из-за живота ей не было видно дороги. Подошла к отцу, оперлась о его плечо.
– Ты бы это, доча, побереглась. Не ровен час, споткнёшься.
– Не могу больше дома. Хочется воздухом подышать.
– Может, присядешь куда? Ромка, ну-ка быстро табуретку!
Роман убежал в дом, а Света улыбнулась отцу:
– Постою чуток. Полезно. А ты устал, поди? Пусть Рома спилит яблоню, быстрее будет.
– Я сам.
– Ну, заладил! Вот что ты упрямишься? С твоей-то спиной – и топором махать! Полдня прошло, а яблоня на месте. А вечером жаловаться будешь.
Василь Сергеич вздохнул:
– Помнишь, в четвертом классе вы с Ванькой соседским поспорили, что ты на самый верх залезешь, и яблоня тебя выдержит?
– Хотела б забыть, да рука не даёт.
– А помнишь, как я обработал яблоню карбофосом, а вы с Ольгой наелись зеленых яблок.
– То была не Оля. Это мы с Надей.
– Разве с Надей? Она же постарше тебя.
– Ну и что? Пап, а помнишь, дядя Коля с Дальнего Востока приезжал, и ты в погреб за яблоками мочёными полез?
– Ты что, мне теперь эти яблоки до смерти вспоминать будешь?
– Ладно, не сердись. Подумаешь, огурцы с яблоками спутал, с кем не бывает?
Василь Сергеич резко повернулся к дочери, но встретился с ней взглядом, и они расхохотались. Тем временем Роман принёс табуретку, и Света опустилась на неё.
– Ох, не могу смеяться – живот больно. Скорее бы уже.
– Жалко мне её, – Василь Сергеич махнул в сторону яблони.
– Пап, ну мы ж уже всё обсудили. Огородик ведь маленький, а яблоня старая. В прошлый год уже не плодоносила. Ну, какой смысл её оставлять? Посадим новый сорт, с обильным плодоношением, устойчивый к заболеваниям.
– Ага, белый наив!
– Пап, ты хочешь лишить меня удовольствия лет, эдак, через двадцать вспоминать, – Света погладила живот, – с моей подросшей дочерью её детские проказы?
– Да ничего я не хочу! Иди вон в дом, застудишься. И Ромку своего забери! Нечего тут! Сказал, сам срублю – и всё!
Вновь топор начал жестко вгрызаться в дерево. Василь Сергеич махал топором, словно смахивал слезы: «Конечно! Яблоня старая. И топор старый. И я тоже старый. Мать, вот, не старая. Мать не дожила. Не видит, что дочка, как бригантина под парусами. И этот Ромка. Сопляк. Ему что? Он бензопилой махом! И спина болеть не будет. И душа болеть не будет. Да-а! Душа болеть не будет! Для него же это просто дерево».
Взмахи топора стали реже. А после и вовсе топор в изнеможении опустился к ноге.
– Таша, Таша, – прошептал Василь Сергеич. – Светка-то шарлотку печь не умеет. Борщ – да! Борщ хороший. А вот шарлотка… – и, глубоко вздохнув, добавил. – Прощай.
Перехватил топор поудобнее, со всего маху опустил его в надруб. Яблоня задрожала, застонала и медленно, цепляясь за корни остатками ствола, начала клониться. Потом ствол надломился, и яблоня рухнула.
Василь Сергеич швырнул топор и, не оборачиваясь, пошёл в дом. У порога стоял саженец с упакованными в полиэтиленовый пакет корнями. Василь Сергеич глянул на него, тяжело вздохнул и решительно закрыл за собой дверь.
– Пап, мой руки, садись кушать, – сказала Света, ставя на стол тарелку с борщом.
На столе уже была булка хлеба с отрезанным ломтем, чашка с мочёными яблоками и полная до краёв рюмка.
Василь Сергеич кушал молча. В огороде гудела бензопила – то Роман распиливал яблоню и оттаскивал ветки к забору. Вскоре о старом дереве напоминали только обрубленный пенёк, да яблоневый цвет на земле. Роман начал копать ямку для саженца. Василь Сергеич исподтишка наблюдая за ним в окно, с одобрением покачал головой: «Молодец! По науке!»

Анна, вот за что люблю ваши тексты, так это за отсутствие чёрное/белое, серое/цветное...

У вас - ПАЛИТРА.
Гамма ощущений. Нет ни одного отрицательного персонажа, включая молодой саженец "белого наива".

Да, стареть тяжело. Да, тяжело уступать времени. Детки растут, как и саженцы.
И вот ты уже машешь топором по своей мечте, уступая полётам фантазии детей.

БЛЕСТЯЩЕ.

Отдельная удача - внутренний монолог ГГ.

Ваш,
Мизер

Спасибо, Мизеркаль :-)

В реальной жизни ведь чисто чёрное и чисто белое встречается крайне редко...


Представляла, как сама машу топором :-)

ЯБЛОНЬКА И ЦАРЬ
Раздобыл один царь молодильную яблоньку. Посадил у себя в саду, принялся за ней ухаживать, холить ее. Стала яблонька расти не по дням, а по часам, захорошела, расцвела. Завязались на ней яблочки молодильные.
А ночью пришел Заяц-беляк и загрыз яблоньку.

Обалдеть ))) Понравилось, очень.

А вот эта деталь - особенно. Почему-то

Какая страшная сказка.

Спасибо, братья Ceniza!

Надкушенное яблоко на ветке взято из реальной жизни...

собственно, ради этого яблока рассказ и написан :-)

меня именно такие вещи и вдохновляют ))) подозрение возникло, что это было именно из жизни

А всего-то одна контрастная фраза и единственное страшное слово "загрыз".
Это по поводу, что каждое слово писателя должно иметь вкус, цвет, запах и только своё определённое место в тексте.

А как сделать сказку со смыслом наоброт. Чтоб счастливая была?

замени слово "загрыз" на "удобрил" - вот тебе и позитивный заряд.
Слово - главный инструмент писателя. У столяра больше 20 видов рубанков. Надо просто знать, какой применить. а у писателя 150 тысяч слов. И тоже надо понимать, какое применить. Не хватать первое подвернувшееся, а выбрать необходимое. Самое точное.

Виктор, ваши рассуждения как-то связаны с моим рассказом, или это просто ради поддержания приятной беседы?

Если с рассказом, то мне хотелось бы конкретики.

Извините, Анна, к Вашему рассказу это не относится. Мои слова адресованы исключительно братьям Ceniza и продолжают наши более ранние разговоры.

Приятного общения :-)

Извините, Анна , и раз вы пожелали приятного общения, тогда я отвечу в вашей теме.
На самом деле слово "удобрил" оно такое садово-огородное, ассоциируемое с ЖКТ и его следствиями. Это уже не счастливый финал, это ....
*задумывается*
В общем, сказка-то не счастливая получается. Потому что красоты нет

Значит, ответа не будет и, видимо, нет. И слово в нужном месте все же не главное для сказки.

Прочитала, прослезилась.
Ну кто же цветущее дерево рубит?! По живому.
Белый налив я ела лишь раз в жизни, на юге России. А у нас - так, баловство одно.
Дети очень любят есть всё зелёным. А если им запрещают - втихушку наберут. Запретный плод сладок.


Зато не смешно!

Спасибо, Vesper, за тёплые слова :-)

Да, и шарлотку так редко удается поесть...
Я это к тому, что действительно, очень жизненно, о многом заставляет вспомнить и задуматься.
Деревья переживают людей, но людям дано распоряжаться жизнью деревьев. Особенно, когда с ними связана целая история, а не просто воспоминания.

Веспер, поддерживаю целиком ваши слова! А в чьей-то теме, кстати, некорректо свои сказки писать.