Титов вынул из кармана замерзшую руку и тихонько поскребся в железную дверь; уже через несколько секунд ему открыли – визит был вполне ожидаем. В дверном проеме показалась озабоченная физиономия его товарища Штауфенберга.

Штауфенберг сделал страшные глаза и прошипел:
- Тихо, жена спит!
Титов рассеяно взглянул на часы, шагнул в квартиру, протянул другу тяжелый, холодный пакет и сообщил растерянным голосом:
- А чего твоя Ира так рано спать ложится? Полпервого ночи, а она уже в кровати! Это непорядок, родной. Мне видится в этом какая нездоровая патология.
- Сам ты патология… Не понял! - удивился Штауфенберг, заглядывая в недра холодного пакета, - ты хочешь, чтоб я её разбудил?
- Нет, нет! – испугался Титов, - это я так шучу! Не надо никого будить!
- Ну вот и славно, - кивнул Штауфенберг, неуверенно направляясь на кухню; пакет в его правой руке тихонько звякнул.
- А у тебя есть чего-нибудь к чаю, - уточнил Титов, снимая потертую дубленку.
- Тихо, я сказал, - зашипел в ответ Штауфенберг, - чувствую, будет тебе сегодня чай и котлеты с печеньками. – Ты думаешь, мы всю гору еды за первое января слопали? Полный холодильник…

Оказавшись на кухне, недоверчивый Титов открыл дверцу, заглянул внутрь и с обидой в голосе сообщил:
- Я не буду оливье… А это что?
- Доставай, потом разберемся; там еще салат с ананасом, сыром и чесноком. Грузди хорошо бы… - Штауфенберг поставил на стол стеклянную бутылку с кефиром и повернул колпачок; перфорированная лента тихонько хрустнула. Штауфенберг сунул нос в горлышко, шумно втянул ноздрями воздух и прокомментировал:
- Вроде, не испортился еще пока.
- Я не ем грузди, - тяжело вздохнул Титов, осторожно помещая на стол полные салатницы и кастрюльки.
- Смотри-ка, прям как у себя дома, нормально - фыркнул Штауфенберг, разливая кефир по кружкам. – А почему грузди-то не любишь?
- Потому что они воняют спермой, а я не могу есть продукты, которые воняют спермой.
- Чушь какая, мои грузди пахнут лесом и хвоей. Просто тебе попадались лукавые грузди, а мои – не лукавые, ты попробуй, - настаивал Штауфенберг.
- Я не буду есть продукты, которые воняют спермой, - упрямо повторил Титов.
- Ну, не хочешь - как хочешь, с прошедшим! - Кружки с тихим стуком сошлись над столом и опрокинулись над волосатыми рылами друзей.
- Кефир какой-то кислый нынче, - удивился Штауфенберг. Титов смахнул слезу, сунул в рот маринованный огурчик и возразил:
- Хороший кефир, непросроченный. И объем правильный, ты чего?
- Показалось, наверное.
- А давай завтра на термальные источники поедим? Иру твою возьмем, пусть искупается; я и свою возьму - вдвоем им веселее будет купаться, в плане, что не скучно, - предложил Титов.
- Давай, - без энтузиазма согласился Штауфенберг, ибо на этой стадии Титов всегда предлагал куда-нибудь назавтра отправиться: в лес, на озеро, на источники… Но стоило лишь этому «завтра» наступить, вся энергия Титова куда-то девалось.
- Поехали, - повторил Штауфенберг и Титов с энтузиазмом принялся планировать, в мельчайших подробностях описывая предстоящую поездку:
- Поедем на моей машине, я давно на ней не катался. Скажем… Часам к десяти утра будь готов со своей Ирой. Ты что с собой возьмешь? Давай, колбаски там пожарим – разожгем костер и поджарим. Завтра утром пойду в гараж за машиной и возьму килограмма два охотничьих колбасок. А ты кефиру возьми…
- Договорились, - отвечает Штауфенберг. Через пятнадцать минут, Титов совершенно утомился описывать завтрашнее путешествие и вдруг вспомнил:
- Я же с собой пороховые ракеты принес и петарды! Давай кефир допьем и постреляем на улице!
- Сума что ли сошел? Второй час ночи! Людей же разбудим! – возмутился Штауфенберг.
- Мы отойдем подальше от домов, никто и не услышит, - не унимается Титов.
- Нет, я не пойду и тебя не пущу!
- Жестокий ты, - жалуется Титов, - хорошо тебе: ты Новый год как все нормальные люди встретил, а я на дежурстве был!
- Нет, я сказал! Завтра по дороге на термальные источники постреляешь.

Не прошло и получаса как друзья тихонько оделись, вышли из подъезда и принялись поджигать петарды. Однако, запалы плохо занимались – колючий январский ветер гасил огонь, а суровый мороз обжигал пальцы. Через пять минут Титов плюнул и признался:
- У меня ноги замерзли и руки; давай в подъезде погреемся и еще раз попробуем.
Оказавшись внутри Штауфенберг предположил:
- Мне кажется, тебе подсунули бракованные петарды!

Титов закрыл один глаз, достал черную петарду и принялся внимательно её рассматривать. Не удовлетворившись результатами внешнего осмотра он вдруг чиркнул зажигалкой и поднес запал к пламени. Красная пирозамазка ярко вспыхнула и Титов швырнул петарду на лестничную площадку; черный картонный цилиндр, охваченный густым белым дымом покатился по кафельному полу, замер и со страшным грохотом взорвался, разбрасывая куски бумаги; тяжелое эхо загремело по подъезду, заметалась меж ободранных стен.

- Ой, не бракованная, - обрадовался Штауфенберг, прислушиваясь к тонкому противному свисту, - интересно, а у меня? - Он достал из разваливающейся пачки петарду, поджег запал и зачем-то сунул боеприпас в отверстие жестяного почтового ящика. Через несколько секунд изнутри ящика будто ударили молотком – густой белый дым повалил из щелей, остро запахло серой.

- Мне кажется, в почтовом ящике она веселее взрывается… и мусора нету – весь мусор в ящике остается, - поделился впечатлением Титов, толкая еще одну дымящуюся петарду в отверстие почтового ящика. Однако петарда решила изменить правила игры и со страшным грохотом вдруг лопнула в пальцах, швырнув в лицо Титову вонючий дым и бумажную труху. Титов принялся махать руками и подвывать; Штауфенберг забеспокоился о здоровье друга и решил убедиться, что все части тела находятся на своих местах. Титов, тихонько жалуясь на судьбу, продемонстрировал Штауфенбергу раскрытую ладонь; все пальцы были на месте, но большой и указательный изменили свой цвет на серый, вероятно от копоти. Титов сердито плюнул на пострадавшие пальцы и начал удалять сажу.

Приведя себя подобным образом в порядок, он сделал задумчивое лицо и принялся шарить во внутреннем кармане. Через секунду Титов достал еще одну петарду, но эта отличалась от своих сестер размером и массой. На черной поверхности был изображен оскаленный череп и скрещенные кости. Титов с гордостью посмотрел на Штауфенберга и шумно сопя принялся толкать толстуху в отверстие, чтобы запал оставался снаружи. Закончив минирование ящика он поджег боеприпас. Штауфенберг на всякий случай сделал шаг назад и сунул руки в карманы. От последовавшего через секунду взрыва сорвало крышку ящика и она со звоном упала на кафельный пол. Весь подъезд наполнился густым невыносимым ревом.

Титову показалось, что именно так себя чувствуют танкисты, когда в их машину попадает бронебойный снаряд, вызывающий мгновенную детонацию боезапаса.

Штауфенбергу показалось, что именно так себя чувствует солдат, когда рядом с ним падает стокилограммовая авиабомба.

Соседям, вздрогнувшим в своих теплых кроватях, показалось, что началась третья мировая.

Соседке же, бабе Зине, показалось, что третья мировая может закончиться без её участия; торопливо покинув постель она бросилась на лестничную площадку. Активно используя ненормативную лексику, старуха попыталась вступить в диалог с Титовым и Штауфенбергом – двумя растерянными молодыми людьми, в которых баба Зина вдруг увидела фашистов. Но, фашисты плохо понимали старушку, вероятно, потому что она говорила не по фашистки. Однако, почувствовав угрозу, Титов зевнул и обратился к другу:
- Что-то мне спать захотелось. Давай - по домам! – и тут же покинул поле боя.
А Штауфенберг принялся тяжело подниматься по лестнице, навстречу бабе Зине и судьбе: его разбуженная супруга ждала любимого в дверях, с открытым ртом наблюдая за приближающимся бойцом, с головы до ног усыпанным бумажными обрывками.
***
На другой день, в четырнадцать часов утра, Штауфенберг позвонил другу и у них состоялся примерно такой разговор:
- У? – раздался в трубке хриплый голос Титова.
- Привет! Ну как, едем на горячие источники? Я уже охотничьи колбаски купил и супруга больше на меня не сердится! – пробасил Штауфенберг фальшиво изображая бодрость.
- Ты что, сума сошел? Какие источники, какие колбаски!!! – принялся гундеть умирающим голосом Титов.
- Ты же сам вчера планировал!
- Мне вчера полруки петардой оторвало, голова раскалывается! – жалобно заныл Титов, - приходи ко мне, у меня кефир есть! – внезапно закончил он свою мысль.
- Нет уж, спасибо – пока воздержусь от молочного, - предупредил Штауфенберг друга и положил трубку.

Взрослые дети...


Понравилась фраза

согласен: ваще, тупое хулиганство... И рассказ надо было назвать "второе января" - так будет правильнее, потому как про битву там ни слова. Случайно назвал.

Прикольно.
А мне нравится петарды в лужи кидать, но тут главное вовремя куда-нибудь схорониться...