Цикл – «Купчино».
Жанр – детектив, с лёгким налётом мистики.
Книга первая – «Купчино, бастарды с севера».




КУПЧИНО, БАСТАРДЫ С СЕВЕРА



От Автора.

Санкт-Петербург, мой любимый город. Купчино, мой любимый район. Реальные люди. Реальные события.
Вы, уважаемые читатели, вправе не поверить, но всё, описанное ниже, произошло на самом деле. Ну, или почти всё…

Автор



Пролог

Ночь. Морозная, ветреная, снежная. Полнолуние. Аптека, улица, фонарь…
- Фонарь какой-то тусклый, - остановившись, неодобрительно пробормотал мужчина. - Надо будет сделать выволочку чиновникам, отвечающим за уличное освещение. В том смысле, что Николаю нажаловаться. Пусть он разберётся с ленивыми подчинёнными. А под аптечным козырьком мелькают сигаретные огоньки. Непорядок…. Кто такие? Отвечать!
- Да, мы это, Глеб Петрович, - оповестил ломкий мальчишечий голосок. - От метели спрятались…
- Кто такие – мы?
- Иванов и Сидоров из десятого «А». Помните? Вы к нам в школу заходили третьего дня. Опрашивали. Искали свидетелей по давешнему убийству.
- Чтобы я всех вас, обормотов, помнил, - усмехнулся прохожий. - Уже, кстати, половина одиннадцатого. Завтра некоторым в школу. Быстро по домам! Типа – на горшок, умылись и спать.
- Сейчас, Глеб Петрович. Через минутку…
- Не понял. Какая ещё минутка? По домам, я сказал! И вообще…. Ещё раз увижу с сигаретами – ноги вырву. В том плане, что отведу к инспектору по работе с несовершеннолетними правонарушителями. То бишь, к инспекторше…. Ну, долго я буду ждать?
Подростки, выбросив окурки в массивную бетонную урну (массивную – чтобы не украли), торопливо засеменили в сторону ближайшего дома. Мужчина, осуждающе покачав головой, зашагал дальше.
Когда он подошёл к перекрёстку Бухарестской и Димитрова, метель усилилась, со стороны «Ленты», хищно змеясь, понеслись полноценные снежные волны.
- Хрень какая-то, - поднимая воротник старенькой лётной куртки, пробормотал Глеб. - Словно не в мартовском Питере нахожусь, а на родимой февральской Чукотке. Злая такая пурга, серьёзная…. А за окном пурга. А, может, лишь, метель. И смятая постель – как снег – белым бела. Ответь мне. А зачем – живёшь ты без меня? Ответь мне. А зачем – я без тебя живу?
- А, помогите! - донеслось сквозь мутную снежную пелену. - Оно опять появилось…. Помогите!
Через перекрёсток, наискосок, со стороны пруда, огороженного высоким строительным забором, неуклюже бежал низенький мужчина, облачённый в тяжёлый овчинный тулуп.
- Ко мне! - велел Глеб. - Кто таков?
- Дык, сторож я тутошний, товарищ милиционер. То есть, господин полицейский, - прикрываясь рукой в вязаной варежке от снежных зарядов, зачастил пожилой бородач. - Стройку охраняю.
- И что же там случилось-приключилось? Кто тебя, бравого, так напугал?
- Оно, приведение. Или же высоченный призрак в белом балахоне? Не знаю…. Как выскочит из-за забора. Как заорёт на меня, мол: - «Пшёл вон отсюда!».
- А ты?
- Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног. Не посмел ослушаться. Чуть, грешным делом, не обмочился…
- Понятное дело, - взбодрился Глеб. - Мобильник-то есть?
- Есть, конечно. Как и полагается по служебному статусу.
- Тогда звони. Вызывай подмогу.
- В милицию звонить? - шмыгнув носом, уточнил бородач. - То есть, в полицию?
- Не надо отвлекать ребят от серьёзных и важных дел. Своих побеспокой, строительных. Их же объект. Вот, пусть и подсуетятся. Стой здесь и звони.
- А вы?
- Пойду, посмотрю на хвалёное приведение. Если повезёт, то и познакомлюсь. Давно пора…
Дисциплинированно дождавшись зелёного сигнала светофора, подполковник перешёл через Бухарестскую. Постоял, пропуская редкие машины, пересёк улицу имени пламенного болгарского коммуниста Григория Димитрова. Двинулся вдоль тёмно-синего забора из алюминиевого профиля.
Примерно через сто пятьдесят метров в заборе обнаружилась распахнутая настежь калитка.
- Трусливый сторож, убегая, не удосужился прикрыть, - прокомментировал Глеб. - Бывает, чего уж там…
Метель неожиданно прекратилась. Ветер стих. Вокруг установилась тревожная и вязкая тишина.
Сложив ладони рупором, направленным в калиточный проём, он прокричал строгим «полицейским» голосом:
- Эй, там, мать вашу! Поднимаем руки и выходим! Ну, кому сказано, дурилки картонные? И без шуток, пожалуйста! В случае активного сопротивления – стреляю на поражение!
- Из чего стрелять собрался, господин подполковник? - насмешливо поинтересовался глухой голос. - Пистолетик-то у тебя есть?
- Имеется, - соврал Глеб. - Уже и с предохранителя снял.
- Ха-ха-ха! - глумливо рассмеялся неизвестный. - Всему Купчино известно, что выходя на вечерний променад, ты, чудак легавый, никогда не берёшь ствола с собой. Мол, привычка такая…. А я, наоборот, без пестика – ни шагу. Железобетонное правило. Хочешь проверить, подполковник? Заходи, не заперто. Милости просим!
Глеб Назаров, будучи мужчиной взрослым и основательным, не любил торопиться. Поэтому, сугубо для начала, он выкурил – почти до самого фильтра – дежурную сигарету, выбросил окурок в ближайший светло-сиреневый сугроб, после чего, особо не мандражируя, прошёл на строительную площадку.
Снег, высокие кочки сугробов, берег замёршего пруда, стандартный строительный вагончик, полное безлюдье.
В вагончике тоже никого не обнаружилось.
- Ерунда какая-то, - подытожил Глеб. - Так можно и в приведения поверить. Мол, пришло, попугало вволю, а потом, заскучав и замёрзнув, растаяло в воздухе. Ладно, проехали.
А на утро строители нашли в сугробе отрезанную человеческую голову. И скандал, вроде уже затухающий, разгорелся с новой силой…


Глава первая
Пашкина свадьба

Первая декада января месяца. Санкт-Петербург. Купчино. Пивной ресторан – «Два капитана». Зимний вечер. Ярко-малиновый тревожный закат. Лёгкий морозец. Метель. А может, лишь шальная пурга, искусно переплетённая с лёгкой порошей…
Майор российской полиции Пашка Сомов женился на Александре Фроловой, корреспондентке газеты «Новейшие новости». Этого события ждали уже давно. Года два-три, никак не меньше.
Купчино – с самого раннего утра – стояло на ушах.
В хорошем смысле стояло, ясен пень. Цены во всех магазинах – без единого исключения – были снижены процентов на десять-пятнадцать. Овощные азеры тщательно побрились и надели праздничные кепки. Даже уважаемый вор в законе по кличке – «Сяма» выгнал из района – на целую неделю – всех своих отпетых гвардейцев, промышлявших карманными и квартирными кражами.
Говорят, что и сама Валентина Ивановна Матвиенко, Губернаторша славного Санкт-Петербурга, настраивалась лично посетить данное знаковое мероприятие. Но узнав, что на банкете будет присутствовать чета Хрусталёвых, тут же передумала. Мол, себе дороже. В том смысле, что Ирка Хрусталёва – та ещё особа. В далёкой комсомольской юности всякие и разные номера откалывала.
К примеру. Приезжает комсомольский городской штаб Ленинграда с проверкой в конкретный район Новгородской области, где ленинградские студенты усердно собирают картошку. Солидные все такие проверяющие из себя. Каждому и каждой уже за тридцать, но комсомольские значки по-прежнему висят на лацканах чёрных и тёмно-синих пиджаков. Понятное дело, что таким серьёзным дядям и тётям не до всякой ерунды. Засветились, речи горячие толкнули, поругали в меру…. А, дальше? Типа – вечером? Водки, понятное дело, надо попить. В жаркую баньку сходить. Пупками – от души – потереться…. И, что вы думаете? Только в баньку завалились, выпили, закусили, разделись, развратничать начали – как дверь широко распахивается, фотоаппарат бодро и звонко щёлкает. Это Иришка (тогда ещё Павлова), первокурсница Ленинградского Горного Института, правду ищет. Писюшка упрямая и принципиальная...
Короче говоря, на свадьбе лишних людей не было.

За отдельным столиком сидели-размещались супруги Хрусталёвы, Сидоровы и одинокий генерал-лейтенант Тургаев – с недавних пор – горький вдовец.
Сидели, выпивали, закусывали. Болтали о всякой разности – о литературе, балете, театре и рыбной ловле. Вернее, вследствие навязчивого свадебного шума, только пытались болтать.
Свадьба – тем временем – шла своим чередом, постепенно набирая обороты.
Выпившие гости – через каждые семь-восемь минут – надоедливо и противно орали:
- Горько! Горько! - после чего начинали дружно отсчитывать: - Раз! Два! Три…. Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать…
В период относительной тишины Тургаев поинтересовался у Хрусталёва:
- А какие у тебя, бродяга, литературные планы?
- Никаких, - ответила за Сергея Ирина. - Покончил он с этим подлым и неблагодарным дело. Раз и навсегда. На работу устроился. С завтрашнего дня будет трудиться здесь, в «Капитанах». На должности – заместитель Генерального директора по маркетингу, пиару и общим вопросам. Новые пивные рестораны будет открывать. Сугубо тематические. «Два лейтенанта». «Два майора». «Два подполковника». «Два полковника». «Два генерала». Ну, и так далее. Блин горелый.
- Молодец, конечно. Одобряю, - почему-то загрустил генерал. - Правильное решение. Выстраданное такое и вдумчивое…. Российская литература? Ну, её в баню турецкую. Как и сельское хозяйство, и фундаментальную науку, и самолётостроение, и геологию. Нынче мы – всей могучей страной – капитализмом занимаемся. Не до пошлых и сентиментальных глупостей…. Эй, молодёжь! Что это вы приумолкли? Непорядок, однако…. Горько! Горько! Раз! Два! Три…
Зазвучала музыка. Это известная музыкальная группа «Биллис бенд», вспомнив о корнях, почтила переферийное Купчино своим визитом. То бишь, почтила вниманием Пашку Сомова, который когда-то, будучи ещё старшим милицейским лейтенантом, гонял эту хулиганистую шантрапу, наставляя на путь истинный и оберегая от тюряги.
Рыжик завершил гитарное соло, Миша Жидков поднёс мундштук саксофона к губам и Билли Новик затянул:

Февраль,
Такие грустные дела…
Насквозь,
Она всегда – насквозь права…
Я – гость.
Я, всё же, только – гость.
Мы – врозь…

Мы – врозь.
И хитрый ветер перемен…
Метёт – одна знакомая метель…
Постель.
И снегопада только шаль.
Февраль…

Слышна.
Пурги мелодия в ночи….
Давай.
Давай, немного помолчим.
О Вечном – нам поёт пурга.
Едва…

Февраль.
И карандашик на стекле,
Рисует.
Имя той, что вдалеке.
Рисует…
На лице – вуаль.
Февраль…

Рисует – на лице – вуаль…
Февраль…

Февраль…

Песенка закончилась, отзвучали вежливые аплодисменты, гости вспомнили о богато-накрытом столе.
- Чего это Билли торопится? - принялся – сквозь вилочный «бряк» – по-стариковски ворчать генерал-лейтенант Тургаев. - Январь на дворе, а он, бродяга, поёт про февраль. Вся молодёжь нынешняя такая, сплошные торопыги. Всё им хочется заиметь по-быстрому. Пожирней, погуще и, желательно, на халяву. Песенка, впрочем, славная…. Ага, новые гости пожаловали. Приметная парочка, ничего не скажешь.
От входных дверей, сжимая в руках цветочные букеты и картонные коробки, шагали двое мужчин. Один высокий и поджарый, в светло-синих джинсах и кожаной потрёпанной куртке. Второй низенький и пузатый, облачённый в шикарный офисный костюм, с вызывающе-цветастым галстуком на короткой жирной шее.
- Бастарды пожаловали, - с аппетитом уплетая свежайшую бастурму, сообщил Тургаев. - Куда же без них?
- Бастарды? - вяло ковыряясь вилкой в крабовом салате, заинтересовался любопытный Сидоров. - Это, надо понимать, внебрачные дети? Тогда, пардон, чьи – внебрачные дети?
- Вы, господин издатель, такой начитанный, это что-то, - ехидно хихикнула Иришка Хрусталёва. - Только у термина – «бастард» имеется несколько значений. В данном случае имеется в виду, что означенные индивидуумы являются пришлыми. Их обоих к нам в Питер – прошлым летом – прислали с Чукотки. То ли в качестве поощрения, то ли, наоборот, в виде наказания. Кто её разберёт – нынешнюю кадровую политику? Так вот. Тот, который упитанный, сейчас работает заместителем Главы администрации нашего Фрунзенского района. Курирует ЖКХ, малый бизнес и что-то там ещё, по мелочам. Зовут его – Бокий Николай Фёдорович. В народе – «Толстый бастард». А второй…
- Второй – мой кадр, - беспардонно, чисто по-генеральски перебил Тургаев. - Подполковник Назаров, Глеб Петрович. Занимает должность Начальника Фрунзенского РУВД. Служебное прозвище – «Тощий бастард». Толковый малый. Раз в две недели вызываю его к себе на Некрасова, то бишь, на высокий начальственный ковёр. Ну, и, понятное дело, песочу по полной программе. Ничего, хваткий и выносливый. В том плане, что зубами скрипит, но терпит. Далеко пойдёт. Если, конечно, вовремя разберётся с запутанной личной жизнью.
- А что у него с личной жизнью?
- Ирина, как тебе не стыдно? Кто я, по-твоему, а? Заслуженный орденоносный генерал или старый бесстыжий сплетник?
- Генерал, ясен пень.
- То-то же…. Так вот. У Глеба есть любовница. Что это ты, чертовка зеленоглазая, ухмыляешься? Мол, у всех стоящих мужиков этого добра навалом?
- Не у всех. У моего Сергея, например, нет.
- Нет, - на краткий миг отрываясь от говяжьего холодца, подтвердил Хрусталёв. - И не было никогда.
- Гы-гы-гы! - племенным жеребцом в самом соку заржал Тургаев. - Дурак ты, братец. Много по жизни потерял. Очень много…. Хотя, разве Серёгу можно отнести к разряду стоящих мужиков? Так, нищий писатель-фантаст. Будущий менеджер ресторанного бизнеса…. Впрочем, дело не в этом. Любовница нашего Тощего бастарда не из простых мещанок будет. Является, понимаешь, законной супругой одного крупного чиновника. Скандалом явственно попахивает. Да и муженёк этой легкомысленной шалавы не является, отнюдь, бесхребетным увальнем. Наоборот, твёрд, жёсток и способен на неадекватные поступки. По крайней мере, так мне доложили…. Имя-фамилия высокопоставленного рогоносца? Не могу озвучить. Хочу, но не могу…. И вообще. Кто я, по-вашему, а? Заслуженный орденоносный генерал или старый бесстыжий сплетник?
Вновь прибывшие гости, слегка смущаясь, передали невесте цветочные букеты, вручили жениху коробки с подарками, после чего прошли к дальнему столику и заняли свободные места.
- Что это вы заскучали, гости дорогие? - вскочила с места разбитная тётка Зинаида, торговка с купчинского рынка, выполнявшая обязанности тамады. - Наполняем рюмки, бокалы и фужеры! Наполняем, наполняем! А я вам пока стишок прочитаю. Слушайте.

Секс приходит и уходит,
И вокруг – пустыня вновь.
Как мне все-таки противна
Та случайная любовь.

И печально всё фатально,
И без близости нельзя….
А поможет Вам, канальи,
Только крепкая семья….

- Ну, как вам? Понравилось? Хлопаем? Польщена. Я ещё и ни так могу. Подождите. Надолго запомните тётю Зину. Ещё, как говорится, не вечер…. Вот, за новую крепкую семью и предлагаю выпить. Горько!
- Горько! Горько! - браво выцедив рюмку водки, азартно подключился генерал-лейтенант Тургаев. - Раз! Два! Три…. А когда принесут горячее? Я, кстати, заказывал колбаски по-гусарски…
Поцелуй, на этот раз, завершился на счёте – «шестьдесят девять».
- Молодцы, ребята! - не обращая внимания на строгие и неодобрительные взгляды жены, принялся восторгаться пьяненький издатель Сидоров. - Правильно понимают текущую ситуацию…. Ага, наметилась перемена блюд. Мне, любезный, сёмгу с грибами, запечённую в сливовом соусе. Сразу два куска. Гарнир? Спасибо, обойдусь.

Вскоре к их столу подошёл Сомов, то есть молодой и счастливый муж.
- Смотрю, у вас всё хорошо, - бесконечно устало улыбнулся Пашка. - Кушаете, смеётесь.
- Это мы бастардов обсуждали, - призналась Ирина. - И, понятное дело, слегка похохмили.
- Так всё и было, - заговорщицки подмигнув, подтвердил Тургаев. - Обсуждали, хохмили и выпивали. А сейчас, вот, кушаем. Гусарские колбаски, надо отдать должное местному повару, удались на славу. Прямо-таки тают во рту. В меру жирные, в меру острые. Молодец, хвалю. Мастер своего дела…. Кстати, майор, а что ты можешь сказать о Тощем бастарде? Ну, типа – в двух словах?
- В двух словах? - задумался Сомов. - Так сразу и не скажешь…. Глеб Петрович, он правильный. И как сыщик. И как человек.
- Стало быть, прошёл проверку?
- Прошёл.
- А как было дело, конечно, не расскажешь? - лукаво прищурился генерал-лейтенант. - Офицерская честь и всё такое прочее?
- Так точно, Трофим Иванович, - вытянувшись в струнку, вильнул взглядом Пашка. - Не расскажу. Не имею права. Служебная тайна. Извините…


Глава вторая
Служебное преступление

Глава вторая
Служебное преступление

17-го июля подполковник Назаров был назначен на должность Начальника Фрунзенского РУВД, а ровно через неделю оно и случилось.
Оно? Это как? Что конкретно?
Пусть будет – «происшествие». Правда, отягощённое несколькими трупами и служебным преступлением. Уточню, тайным служебным преступлением, о котором знали только два человека. То бишь, нераскрытым и оставшимся безнаказанным…
Дело было так.
Майор Сомов, успешно завершив рутинный рабочий день, отдыхал от всяческих и многогранных служебных заморочек в своей купчинской «двушке». То бишь, беззаботно пил пиво, закусывал магазинными сухариками и сырыми сосисками, рассеянно пялился в телевизионный ящик и пытался – между делом – залучить капризную Александру, работавшую за компьютером, в койку.
- Санечка, душа моя, нельзя так много работать, - сжимая в ладонях полупустую банку с пивом, нравоучительно вещал Пашка. - Ослепнуть можно. Надо, в обязательном порядке, делать перерывы на активный и разнообразный отдых…. Опять же, как пишут в толстых глянцевых журналах, регулярный секс, он способствует…э-э-э, общему позитивному тонусу. Усидчивость повышает. Память укрепляет. Что-то там ещё…
- Отстань, маньяк купчинский, - Александра, не отрываясь от монитора и клавиш, была непреклонна. - Подождёшь. Мне надо со статьёй разобраться. Про жуликов из местного ЖКХ. Очень актуальная и модная тема. Статья уже завтра должна пойти в номер.
- Сашенция, хочешь, я тебе зачту тематический стишок?
- Зачитывай, пиит в погонах.
- Слушай…

Мягкие свежие губы.
Листья ольхи на озёрной воде – проседью….
Листья, летающие везде и всюду,
Осенью…

Осень – словно пустая бутылка.
Из-под Бренди? Из-под Мартини?
Полноте.
Мы все – кедровые шишки.
Собравшиеся – вместе.
Русской осенью….

О чём думал Эрнесто Че Гевара
Когда его повели на расстрел?
Там, в затрапезной боливийской деревушке?
Он думал о твоих горячих и жадных губах,
Которые сейчас терзают меня,
Как последнего партизана,
В нашей купчинской – двушке…

- Милый, а как мы назовём нашего первого сына?
- Эрнесто.
- Это – дорого стоит. Активизируйся, лентяй!
- Пашу по полной программе! Моё белобрысое сердце…

- Недурно, право слово, - заинтересованно и одобрительно хмыкнула Александра. - Для среднестатистического майора российской полиции, я имею в виду. Очень даже изысканно и завлекательно…. Только, вот, чёткая нестыковочка наблюдается, уважаемый господин майор.
- Что такое?
- Я же нынче, если ты, оболтус, запамятовал, являюсь ярко-выраженной, практически-угольной брюнеткой. Слегка кудрявой. Причём же здесь – «белобрысое сердце»?
- Брюнетка, тоже мне, выискалась, - радостно и дурашливо улыбнулся Сомов. - Перекрасилась и думает, что все следы надёжно спрятаны. А, пардон, интимные места? Загадочно молчишь? Может, проверим?
Александра выключила компьютер, встала, грациозно, чисто по-кошачьи потянулась и, недвусмысленно расстегнув верхнюю пуговицу на халате, томно промурлыкала:
- Уговорил, служивый. Будем проверять. Будем…. Говоришь, первого сына мы назовём – «Эрнесто»? Не возражаю. Но, как уже было сказано выше, данный момент дорогого стоит…
В это время, как назло, грубо и нагло разрушая эротическую ауру, затренькал мобильный телефон. Требовательно так затренькал, насмешливо, язвительно и глумливо.
- Вот, и всё, что было. Вот, и всё, что было. Ты как хочешь – это назови…», - демонстративно застёгивая пуговицу и отчаянно фальшивя, пропела Сашенция. - Тяжёлое и неблагодарное это дело – быть любовницей мента.
- Не любовницей, а гражданской женой, - поправил, поднося мобильник к уху, дотошный Пашка. - Сомов на связи. Говорите.
- Товарищ майор, там это…, происшествие, - замямлил расстроенный голос дежурного по отделению. - Зафиксирована перестрелка. Бдительные граждане звонили…
- Ты, родной, толком докладывай, - нежно поглаживая свободной ладонью Санькины загорелые коленки, посоветовал Пашка. - Кто в кого стрелял? Сколько раз? Где? Кто звонил?
- В самом конце Малой Балканской, рядом с кольцом «шестьдесят второго» трамвайного маршрута. Звуки выстрелов – порядка четырёх-пяти – долетели со стороны бетонного долгостроя. Звонила трамвайная диспетчер. В смысле, диспетчерша.
- Что с потенциальными фигурантами?
- Никого подозрительного не зафиксировано. Только молоденькая испуганная девица пробежала с той стороны. Поймала частника на белом «Жигулёнке» и уехала в сторону метро. Номера машины? Далеко было, старенькая диспетчерша не рассмотрела.
- Стреляли, значит? Ну-ну. Ладно, понял, - облегчённо выдохнул Сомов. - Сделаем, братец, так. Звонок бдительной гражданки, ясен пень, зафиксируй в журнале. А, вот, с выездом на место происшествия…. Сейчас у нас двадцать тридцать пять. Белые ночи на излёте. Скоро начнёт темнеть. С раннего утра, пожалуй, наведаемся на Малую Балканскую и осмотрим означенный подозрительный долгострой
- Не получится – с раннего утра, товарищ майор, - окончательно запечалился дежурный. - Ну, никак…
- Почему это, вдруг?
- Дык, во время звонка бдительной гражданки была включена «громкая связь». По приказу подполковника Назарова. Он у нас проводил что-то вроде внеплановой вечерней инспекции. Так что, было велено – незамедлительно проверить сигнал. Ответственным назначен майор Сомов. Вот, поэтому и звоню.
- Спасибо, конечно, - вежливо поблагодарил Пашка. - Ну, Тощий бастард и гусь. Лапчатый и шумный. Это в том плане, что непоседливый очень…. Кстати, а где он сам?
- Три минуты назад отбыл. На Малую Балканскую. Мол, рядом находится родильный дом – особо важный социальный объект, поэтому необходимо лично принять участие в проверке поступившей информации.
- Вот, я и говорю – гусь. Вернее, человек-такса. Беспокойная такая, непоседливая и шустрая…. Ничего не попишешь. Выезжаю…

Сделаем маленькое отступление – сугубо информационной направленности.
Пашка Сомов был, безусловно, хорошим человеком.
Хорошим и правильным. То бишь, правильным питерским пацаном. Практически рыцарем без страха и упрёка.
Как же, блин невский, иначе? Отслужил в родимых Органах без малого тринадцать лет? Отслужил. Причём, в том же самом районе, где и родился, откуда и уходил в доблестную российскую армию. Куда потом и вернулся…. Не посадили? Нет, до сих пор на свободе. Не застрелили – в бурные и неверные девяностые годы прошлого века? Пытались, конечно. И не один раз. Но ничего у них, сук грязных, не получилось. Так, только два сквозных ранения и контузия лёгкая. Ничего, в общем, серьёзного…. Не выгнали из славных Рядов? Ну-ну. Не смешите, пожалуйста. Надёжные и несуетливые кадры, они завсегда в цене…. Из младших лейтенантов дослужился лишь до майора? Не вопрос. Скромность, как всем известно, украшает человека. В том смысле, что правильного и нормального человека. Отнюдь, не депутатов и депутаток – всех уровней и созывов…
- Хороший, тёртый и правильный кадр, - изучая подробное досье на подчинённого, многозначительно ухмыльнулся очередной новый Начальник питерского УВД, генерал-лейтенант Тургаев, Трофим Иванович. - Честно служил. Перед вышестоящими не прогибался. Карьеры, нагло идя по головам сослуживцев, не строил. Воровал? Типа – по скромному крышевал всякую азербайджанскую братию, жмущуюся к станции «Купчино»? Наверное, ёшки-матрёшки. Но, судя по докладным запискам службы собственной безопасности, делал это вдумчиво и без излишней жадности. То есть, дружа с головой…. Ладно, Катенька, пропускаем данного неприметного субъекта дальше. Ставь уверенную и жирную галочку. Мол, внеочередную аттестацию прошёл успешно. Вопросы, подозрения и нарекания отсутствуют. Достоин именоваться гордым и красивым словом – «полицейский»….

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело у самого горизонта. Высоко, в блёкло-голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились – крохотными чёрными точками – бодрые стрижи.
Справа – относительно трамвайного «кольца» – возвышалось серое скучное здание роддома. Слева, примерно в двухстах пятидесяти метрах, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась приземистая бетонная коробка неизвестного долгостроя.
- Это он и есть, искомый объект, - уверенно поворачивая автомобильный руль, проворчал Сомов. - Гнилое местечко, доложу я вам. Мутное и подозрительное донельзя. Потенциальное пристанище всяких там маньяков, вурдалаков и вампиров…
Пыльная дорога привела старенький майорский «Опель» к воротам, одна из створок которых лежала в широкой канаве, заполненной до краёв буро-чёрной водой.
«Странное дело», - непонимающе передёрнул плечами Пашка. - «Говорят, что в нашей любимой России – окончательно и бесповоротно – победил рачительный капитализм. Мол, кругом сплошная частная собственность…. Почему же данный недостроенный объект не охраняется? Может, это какой-то государственный заказ? Например, второй корпус купчинского роддома? Мол, вороватый частный подрядчик получил сто процентов предоплаты и, долго не раздумывая, подло свинтил в неизвестном направлении? Вполне реальная версия, вполне…. Так, въехали в ворота. А куда дальше? Свежая колея ведёт направо…»
«Опель» подъехал к полукруглой бетонной арке, ведущей во внутренний дворик. Рядом с аркой были припаркованы два полицейских сине-белых «Форда», рядом с которыми нервно покуривала парочка молоденьких сержантов-водителей.
- Привет, орлы! - покинув машину, бодро поздоровался Сомов. - Что тут у нас?
- Трупы, господин майор, - машинально пряча дымящуюся сигарету за спину, доложился один из сержантов. - И человечьи, и собачьи…
В тёмном проёме бетонной арки, беззащитно вывалив на сторону длинный розовый язык и злобно скаля тёмно-жёлтые зубы-клыки, лежала большая чёрно-пегая овчарка. Мёртвая, понятное дело. На шее собаки располагался широкий кожаный ошейник, усыпанный пирамидальными солидными шипами, а неподвижные круглые глаза отливали равнодушным балтийским янтарём.
- Крохотная бурая дырочка посередине лба. Кровь сочится ало-чёрным ручейком, - отметил Пашка. - Меткий стрелок, однако, нам попался…. А ты, сержант, судя по ухваткам, демобилизовался из армейских рядов совсем недавно?
- Так точно. Полтора месяца назад.
- Ну-ну…. Господин подполковник прошёл во двор?
- Так точно.
- Ладно, докуривайте, служивые…
Перешагнув через собачий труп, Сомов прошёл под арку.
Внутренний дворик, в котором явственно попахивало пороховой гарью, оказался достаточно просторным, но от души захламлённым разнообразным строительным мусором: полусгнившими деревянными рамами, кучами битого стекла, пустыми банками из-под краски и беспорядочно разбросанными чёрными цилиндриками битума.
Подполковник Назаров стол возле тёмно-бежевой двери, помеченной красным крестом, и, слегка наклонившись, с любопытством осматривал мужское неподвижное тело. Ещё несколько сотрудников РУВД рассредоточились по двору, занимаясь, судя по всему, изучением других трупов.
- Прибыл по вашему приказанию! - подойдя, доложил по установленной форме Пашка.
- О, Павел Сергеевич! - протягивая руку, обрадовался Тощий бастард. - Очень даже кстати. Ведь, данный недостроенный объект, если я ничего не путаю, находится на подведомственной вам территории?
- Ничего не путаете, - покладисто подтвердил Сомов. - На вверенной мне территории. Виноват, - про себя же он отметил, что рукопожатие у Назарова крепкое, а взгляд внимательный, пристально-изучающий и цепкий.
Приоткрылась дверь с красным крестом, и из неё появился молоденький лейтенант.
- Вот, и Потапов! - продолжил, широко улыбаясь, излучать неземную радость Тощий бастард. - Завершил осмотр помещения? Молодец! Давай, Потапов, обрисуй господину майору обстановку. Вам же, как-никак, вместе работать по этому делу. Сомову – как руководителю отделения полиции, на территории которого и произошло данное преступление. А ты, лейтенант, будешь курировать ход расследования в качестве представителя районного Управления. Давай, излагай. Обрисуй, так сказать, общую картинку, но, не выпуская из вида ключевых деталей.
- Разрешите, я сперва вызову экспертов? - предложил Пашка. - Типа – для пользы дела?
- Эх, майор, майор, - неодобрительно покачал головой Тощий бастард. - За кого вы меня принимаете? За провинциального мечтателя и чукотского недоумка? Напрасно, честное слово. Всех уже вызвали. И местных, и районных и прокурорских…. Приступай, Потапов, к докладу.
- Значится так, - солидно откашлявшись, принялся излагать лейтенант. - Обнаружено три мёртвых человеческих тела. Два принадлежат, вернее, принадлежали при жизни молодым людям крепкого телосложения, от двадцати пяти до тридцати лет. Третий, - указал рукой на труп, лежащий под ногами у подполковника, - уже в годах. Был…, - громко сглотнул предательскую слюну. - Никаких документов при покойных не обнаружено. Возможно, их унёс с собой неизвестный убийца. Имеется ещё немецкая овчарка в ошейнике. Застреленная…. По оружию. Рядом с одним из трупов обнаружено чёрное короткоствольное ружьё, предназначенное для стрельбы «усыпляющими» ампулами. Такими, как правило, пользуются зоологи и прочие учёные, занимающиеся изучением животного мира. В правой ладони второго трупа был зажат пистолет «Глок» израильского производства – с пустой обоймой, пуля в стволе отсутствует. Но, судя по характерному запаху из ствола, можно с уверенностью утверждать, что совсем недавно из этого пистолета стреляли…. Смерть пострадавших наступила от огнестрельных ранений. Хотя. Не знаю…. На лице пожилого покойника имеются какие-то странные раны, которые я не могу однозначно идентифицировать…
- Лезвия бельгийского метательного ножа, проникшие глубоко в мягкие лицевые ткани, - предположил Назаров. - Одно, похоже, пробило пострадавшему правый глаз, от чего тот и вытек. Как считаете, майор?
- Вполне может быть, - согласился Пашка. - Эксперты потом определят…. Кстати, про мёртвую овчарку. Я видел пулевое отверстие на её лбу. Пули, выпущенные из «Глока», встречаясь с твёрдой костью, оставляют гораздо более серьёзные отверстия.
- Молодец, Павел Сергеевич. Наблюдательный…. Лейтенант, а что ты обнаружил за дверью, помеченной красным крестом?
- Что-то похожее на притон, Глеб Петрович. Одна комната оборудована под ресторанный кабинет: цветы в вазонах, стол под белоснежной скатертью, вилки-ножи серебряные, несколько бутылок с вином, шампанское в мельхиоровом ведёрке, салаты и холодные закуски…. Вторая комната – нечто среднее между спальней и фотостудией: широченная кровать под кроваво-алым балдахином, видеокамеры, фотоаппараты, треноги с мощными осветительными лампами. А ещё там много разложено – на специальном низком столе – этих…, ну, всяких сексуальных причиндалов. Кнуты там и…, прочее…
- Как же всё красиво складывается, - довольно потирая ладони, плотоядно усмехнулся Тощий бастард. - Редкостная удача, право. Будет о чём докладывать вышестоящим персонам…. Что, подчинённые, так удивлённо смотрите на меня? До сих пор не въехали в тему? Не узнаёте деятеля? - указал пальцем на труп у себя под ногами. - Майор? Что можете сказать про покойного?
- Пожилой лысый дядечка неопределённого возраста, - неуверенно забубнил Сомов. - Наверное, уже за пятьдесят. Характерная чеховская бородка, залитая кровью. Рядом валяется лохматый чёрный парик. Бархатная тёмно-синяя тужурка, цветастый шейный платок. Скорее всего, принадлежал к так называемой богеме. Лицо изуродовано лезвиями бельгийского ножа. Скончался, надо полагать, от выстрела в сердце. Может, от двух…
- Это всё?
- На данный момент – всё. Надо снять отпечатки пальцев. Может, тогда и удастся установить личность пострадавшего.
- Ну, с отпечатками пальцев – любой сможет, - высокомерно хмыкнул Назаров. - Впрочем, и я не сразу сообразил, что к чему. Интеллигентная бородка, цветастый шейный платок, кровавые шрамы на физиономии…. А потом сопоставил одно с другим. Переварил информацию о порностудии за дверью с красным крестом…. Короче говоря, Потапов, дёрни-ка мертвеца за бороду. Смелее дёргай! Сильнее! Ты же, как-никак, лейтенант полиции, а не кисейная барышня…. Оторвалась?
- Так точно, товарищ подполковник! Грим. То бишь, театральная бутафория.
- То-то же. А теперь что скажете, господа сыщики? Признали кровавого душегуба?
- Степан Хряпов, кличка – «Пегий», - смущённо шмыгнув носом, доложил Пашка. - Личность известная. Уже года два с половиной, как находится во всероссийском розыске.
- Неужели, сам Пегий? - восхитился Потапов. - Ну, надо же! Про банду Пегого в Интернете часто пишут всякое. Даже волосы на голове иногда становятся дыбом…
- Почему замолчал, лейтенант? Рассказывай, рассказывай. Мы с майором с интересом послушаем интернетовские байки.
- Ага, сейчас…. Значится так. Методы работы банды Пегого заключаются в следующем. Молоденькая смазливая девчушка, порой несовершеннолетняя, заманивается в укромное местечко и исподволь, под вкусную трапезу, пичкается хитрыми препаратами, полностью отключающими рассудок и многократно повышающими сексуальную активность. После этого снимается трёх-пяти часовой порнографический фильм. В завершении означенного действа несчастная девица усыпляется навсегда, а её жизненные органы профессионально извлекаются и помещаются в специальные контейнеры – для нужд трансплантологии. Комплексный, высокодоходный и безотходный бизнес, так сказать…. Не знаю, может, история с извлечением органов является выдумкой? То есть, преувеличением?
- Всё – правда. На этот раз болтливый Интернет не соврал, - заверил Тощий бастард. - Так что, ребятки, в любом случае мы будем обласканы начальством. Мол, первыми принесли радостную весть о ликвидации душегубов и извращенцев…. Тем не менее, убийство трёх человек надо расследовать. Причём, старательно и тщательно. Лишний «глухарь» нашему славному РУВД ни к чему…. Ага, эксперты приехали. Всё работайте. Землю носами ройте. А я поехал, других важных дел невпроворот.
- Глеб Петрович, а когда мне подъехать с докладом? - решил уточнить Пашка. - Ну, о ходе расследования?
- Я потом сам, на днях, загляну к вам в отделение. Пообщаемся. Всех благ, господа сыскари. А эксперты уже получили команду – отработать на совесть, без проволочек и отговорок. Они с собой и осветительную аппаратуру привезли…

Тощий бастард не обманул – уже на следующий день, после обеда, на стол Сомова легла толстая пачка экспертных заключений.
А ещё через полчаса нетерпеливо зазвонил тёмно-зелёный служебный телефон.
- Полковник Назаров беспокоит, - оповестила телефонная трубка. - Приветствую, майор.
- Здравия желаю, Глеб Петрович, - откликнулся Пашка. - К вашим услугам.
- Это хорошо, - начальственно хохотнула трубка. - Поговорить надо, сыщик.
- Конечно. Когда? Где?
- Спускайся. Я тебя жду у входа.
Они шли по Купчинской улице. Два обычных и неприметных прохожих. Сомов, вообще, облачался в форму только в крайних случаях – по праздникам там, или во время визитов на начальственные ковры. Да и подполковник, на этот раз, был в штатском. Вернее, почти в штатском.
- С любопытством посматриваешь? - хмыкнул Назаров. - Мол, начальник странно вырядился? Это лётная гражданская форма, только без лычек и прочих опознавательных знаков. Осталась от старшего брата. Он разбился на Чукотке, ровно шесть лет назад. День в день. Груз какой-то на вертолёте геологам перевозил, да и навернулся. Пожар, взрыв. Даже путних косточек не осталось. А теперь, когда настроение хреновое, я всегда облачаюсь в брательниковы шмотки. Иногда помогает.
- Соболезную…
- Слушай, майор. А поблизости есть какое-нибудь приличное местечко, где можно спокойно посидеть, выпить, поговорить? Так, чтобы без посторонних любопытных ушей?
- Пивной бар – «Два капитана». Респектабельное – во всех отношениях – заведение, рекомендую.
- А там…э-э-э, не прослушивают? Да и название странное. Отдаёт какой-то дешёвой и несерьёзной романтикой.
- Никакой романтики, - улыбнувшись, заверил Пашка. - Ни единой капельки. Просто Учредителей у данного заведения ровно два. Один – до выхода в отставку по плановому сокращению штатов – трудился капитаном в ГРУ. Другой, соответственно, в ФСБ. Ничего хитрого…. Прослушка? На сто пятьдесят процентов исключено. Этот кабачок является заведением, отнюдь, непростым. Спецслужбы и прочие несимпатичные организации – по негласному секретному соглашению – здесь никогда не устанавливали и не устанавливают никакого записывающего и подслушивающего оборудования. Более того, «Два капитана» никогда не попадали в сводки и профильные отчёты, как будто бы этого бара, и вовсе, не существует в природе. Да и не существовало никогда…. Кто завёл такой нестандартный порядок? Не знаю. Давно это было. Наверное, кому надо, тот и завёл…
В «Капитанах» было прохладно, уютно и – по раннему времени – пустынно.
Они заказали семьсот грамм водки и немудреных холодных закусок в ассортименте. Помянули старшего брата подполковника, поболтали о всяком и разном.
Когда водка и закуски закончились, Сомов сходил к барной стойке и принёс по литровому бокалу с пивом и плоское блюдечко, наполненное подсоленными орешками кешью.
- Отменное пиво, - сделав пару-тройку крупных глотков, сдержанно похвалил Тощий бастард. - Свежее, ароматное, забористое.
- «Капитаны» – по устоявшейся традиции – крепко держат марку, - пояснил Пашка. - А как же, блин горелый, иначе? Чай, не последнее пивное заведение в городе. И в богатой Европе про него знают. И в далёком беззаботном Вашингтоне. Хрусталёв, местный купчинский писатель, даже в паре авантюрно-приключенческих романах упомянул – вскользь – о «Капитанах». Морда легкомысленная…
- Ладно, тебе, Паша, - перешёл на «ты» подполковник. - Упомянул и упомянул. Не убудет, чай…. Что будем делать с делом Пегого?
- Дык, это, расследовать. Ребята, включая вашего Потапова, сейчас старательно копают возле станции метро «Купчино». Там же полно всяких и разных магазинов, оснащённых видеокамерами. Вдруг, где-то и заснята та испуганная девчушка на белых «Жигулях»? Время её появления возле метро известно, плюс-минус пятнадцать минут. Есть все шансы. Опять же, эксперты изучают пули, выпущенные из браунинга.
- Поподробнее, пожалуйста.
- Два широкоплечих облома и немецкая овчарка застрелены из браунинга. Предположительно, немецкого производства. А Пегому кто-то сперва выпустил в физию три лезвия из бельгийского метательного ножа, а потом пристрелил беднягу из «Глока». Два выстрела в сердце. Потом этот «Глок» был обнаружен зажатым в ладони у одного из мёртвых здоровяков…
- Следовательно, эти деятели – теоретически – могли, предварительно поссорившись, перестрелять друг друга?
- Ну, если теоретически, то да…. Только куда – в таком удобном и идеальном раскладе – подевались бельгийский нож и браунинг?
- Действительно, куда подевались? - задумчиво наморщил лоб подполковник, после чего резко поменял тему разговора: - Я, Паша, в Питере совсем недавно. Чуть больше месяца. Но, ещё находясь на Чукотке, начал знакомиться – с помощью всезнающего Интернета – с вашими невскими реалиями. И про то, что в городе появился какой-то Дозор, знаю. Расскажи-ка мне, будь другом, про эту структуру. Если, конечно, не трудно.
- Значит, рассказать про Дозор? - насторожился слегка захмелевший Пашка. - Расскажу, не вопрос. В том плане, что постараюсь…. Поначалу считалось, что это такая неформальная общественная организация. Мол, беспокойные чудаки и чудачки выслеживают злостных педофилов и, после сбора чёткого компромата, сдают их представителям органов правопорядка, то бишь, нам. Или же просто вывешивают в Интернете фотографии и координаты негодяев. Полезное, если вдуматься, занятие. Типа – посильная и действенная помощь полиции…. Но, с полгодика тому назад, прошла информация, что «дозорные», больше не доверяя Власти, перешли к активным действиям. Причём, в сферу их интересов – кроме педофилов – вошли и крупные наркодилеры, и содержатели публичных домов, и главари устойчивых ОПС, и…. Всяческая «человеческая гниль», короче говоря. Сегодня общественное мнение приписывает Дозору, по меньшей мере, десятка три актов самосуда – над всякой и разной сволочью. Убийств, если выражаться напрямик…
- И для «дозорного» недоверия существуют веские основания?
- Существуют, понятное дело. Зачем и чего скрывать? Общеизвестно, что зачастую наши российские Власти проявляют в отношении закоренелых преступников ничем неоправданный и мягкотелый либерализм. Убийство? Пять лет в колонии общего режима. Изнасилование? Трёха…. Им-то что? Я имею в виду зажравшуюся и обнаглевшую в корягу российскую бизнес-политическую элиту. И они, и их обожаемые детки, да и все близкие родственники живут сугубо в престижных районах и трущоб – без надёжной охраны – никогда не посещают. То бишь, не сталкиваются они – нос к носу – с отбросами общества человеческого. Для богатых и упакованных все кровавые и мерзкие преступления – виртуальны. Мол: - «Слышали, конечно, но лично никогда не сталкивались…». В такой ситуации очень легко быть добрым, либеральным и милосердным. Даже смертную казнь, так их всех и растак, умудрились отменить…. А сколько преступников по-простому откупается, заслав денежные знаки прокурорам и следователям? Да, считай, каждый второй, мать его! Бред законченный…. Как говорится, сытый голодному не товарищ, а вальяжный барин никогда не проникнется проблемами и нуждами голодного холопа…. Вот, примерно такую нестандартную идеологию и исповедует Дозор, верша противозаконный самосуд. То бишь, прикрываясь ею, вершит…
- Принеси, любезный, ещё водки, - велел проходящему мимо их столика официанту Тощий бастард. - Грамм, пожалуй, четыреста. Только побыстрей. Типа – одна нога там, а другая уже здесь. Закуска? Пока не надо. У нас ещё орешки не закончились…. Наливай, Паша. Полней наливай…. Ну, за полное взаимопонимание?
- За него, Петрович.
- Ох, хороша водочка в «Капитанах»!
- Хороша. Спорить не буду…
- Значит, майор, не хочешь отрабатывать «дозорный» вариант? Мол, это питерский легендарный Дозор ликвидировал банду Пегого ?
- Не, - отрицательно замотал головой Сомов. - Не хочу.
- Почему? Говори, не стесняйся. Разговор-то у нас с тобой, майор, насквозь неофициальный. Приватный, так сказать…. Может, ещё по одной?
- Наливай!
- Вздрогнули?
- Ага…
- Так, собственно, почему?
- Почему не хочу отрабатывать «дозорный» след? - на всякий случай, мысленно подбирая нужные слова, переспросил Пашка. - Во-первых, за Дозором, явно, стоит кто-то из сильных Мира сего. Ходят слухи, что, мол, чуть ли не Сам, - картинно возвёл хмельные глаза к потолку. - Во-вторых, журналюги и репортёры. Как только узнают, что мы копаем под Дозор, так тут же обложат – плотным кольцом – и моё отделение, и здание, где располагается ваше, Петрович, РУВД. Горячая и модная тема, мать их всех…. Откуда узнают? Откуда-нибудь. Утечка информации – в наше грешное время – дело обычное…
- Что, Павел Сергеевич, замолчал? - подпустил в голос сладко-приторного елея Тощий бастард. - Ведь, гадом буду, есть и – «в-третьих»? Считаешь, небось, что в противоправной деятельности Дозора присутствует и здравое зерно?
- Считаю. Причём, безусловно…. Привожу конкретный и жизненный пример. Три двадцатипятилетних парня, имеющих прямое отношение к «золотой молодёжи», изнасиловали – по пьяной лавочке, понятное дело – скромную студентку-первокурсницу. Есть и свидетели, и экспертиза ДНК подтверждает данный преступный акт. Но в дело вмешиваются высокопоставленные папаши. Череда телефонных звонков – куда только можно. Ушлые адвокаты заносят взятки к следователям, прокурорам и судьям. Как результат – освобождение за недоказанностью. Мол, потерпевшая была махровой проституткой и заявила на фигурантов из мести, так была недовольна полученным гонораром за оказанные услуги…. Окрылённые парни, полные сил на новые свершения, покидают СИЗО. А ещё через сутки другие отправляются в морг, сражёнными меткими пулями «дозорных»…. Лично я не вижу в этом ничего страшного, экстраординарного и фатального. Во-первых, уроды получили по заслугам. Во-вторых, справедливость восторжествовала. В-третьих, остальные потенциальные преступники поняли, что: - «Наказание за совершённое преступление – в любом раскладе – неотвратимо. Ибо, Дозор не дремлет…». В-четвёртых…
- Остановись, Пашенька, - разливая по рюмкам остатки водки, попросил Назаров. - Не продолжай. Я, честное слово, уже всё понял. Даже, более того, полностью солидарен с твоими мудрыми рассуждениями…. Так как, родной, сможешь закрыть дело по убийству Пегого и двух его подельников, не считая собаки? Однозначно и по-тихому закрыть, я имею в виду? С одной стороны, это является служебным преступлением. Мол, не проработав до конца все версии, закрыл дело об убийстве. А, с другой? Вот, и я говорю…. Что конкретно говорю? Мол, философия – наука тонкая-тонкая. Тоньше не бывает. Созданная для людей мыслящих и мужественных…. Так, собственно, как? Закроешь?
«Как хорошо, что я, морда запьянцовская, не успел рассказать про – «в-четвёртых». Повезло на ровном месте», - хмельно обрадовался Сомов. - «Мол, главным купчинским «дозорным» является мой закадычный школьный и армейский дружок Гришка Антонов. Портить лучшему другу жизнь гнилыми ментовскими разборками? Извините, пас. Лучше подам рапорт на увольнение…».
Вслух же он высказался более осторожно и адекватно:
- Сделаем, Петрович. Ик! Комар носа не подточит. Ни себе, ни другим. Штатской падлой буду…

Сомов обещал, Сомов сделал. Уладил дело – никто, включая Президентов России и США, носа не подточил. Ни прокурорские ребятки, ни продажные журналисты, ни агенты иностранных спецслужб.
Был у него задержанный – якобы среднестатистический бомж-погорелец из Иркутской области. Мол: - «Жаркое и безжалостное лето сурового 2010-го года, вся наша сибирская деревня сгорела дотла, теперь я – бедный и заброшенный, сиротиночка горькая – странствую-бомжую по всей стране. Неприкаянный и всеми позабытый. Вот, и прибился к вашей славной железнодорожной станции – «Купчино». Подайте – сколько кому не жалко…». На самом-то деле задержанный являлся не природным сибиряком, а, наоборот, исконным молдаванином. В том плане, что наполовину цыганом и сызмальства промышлял торговлей наркотиков. Так, торговый образ, законспирированный на скорую руку, не более того. Взял его Пашка «на тёплом», на раз, но оформлять окончательного дела не стал. Ограничился задержанием и десятисуточной посадкой в КПЗ. Почему? Потому. Оно ведь не горит. Квартальный план «по наркоте» выполнен досрочно. Чего, спрашивается, суетиться? Куда, пардон, спешить? Орденов и премий за спешку, как известно, не дают…
Договорились быстро, за пять минут. Мол, я о наркотиках ничего не знаю, а ты мне подписываешь один сторонний протокол, после чего сваливаешь из Питера навсегда. Согласен? Лады, начальник…
Выписка из официального полицейского Протокола:
Следователь: - Итак, прошу ещё раз – официально – рассказать о происшествии.
Подозреваемый: - Вечерело. Мы с Носатым решили заночевать в долгострое. Ну, в том, что на Малой Балканской, рядом со зданием роддома. Обосновались, накрыли пустой фанерный ящик позавчерашней газетой – «Новейшие новости». Хлебушек и ливерную колбаску нарезали. Вскрыли консервную банку – «Бычки в томате». Сырок – «Дружба» освободили от фольги. Портвейн – «777», классический, откупорили. Лепота…. Вдруг, тревожный шум под окнами, собака злобно гавкает. Выглядываем, а там три мужика не могут поделить симпатичную девчонку. Сперва только ругались, а потом начали стрелять друг в дружку, почём зря. Мы, понятное дело, испугались и спрятались. Потом всё стихло. Выглядываем – три хладных трупа. Собачий – плюсом. Деваха куда-то исчезла…. Портвейн допили, спустились, снедаемые природным любопытством. Ба, оружие. Можно продать…. Чёрный импортный пистолет брать не стали – приметная вещь, запросто можно спалиться. А браунинг взяли, врать не буду. Да и бельгийский ножик – штуку модную и ходовую на рынке – прихватили…
Следователь: - Что было дальше?
Подозреваемый: - Дальше? Дошагали до Бухарестской. Заночевали в коллекторе, что находится правее магазина – «Колесо». Знаете, наверное?
Следователь: - В курсе. Продолжайте.
Подозреваемый: - Продолжаю…. Переночевали. Утром Носатый пошёл продавать трофеи. Видимо, продал. Поэтому и не вернулся.
Следователь: - Знаете, где можно найти Носатого?
Подозреваемый: - Знаю. В морге при Фрунзенском РУВД. Его тело нашли вчера в пруду Кирпичного завода, на углу Бухарестской и Димитрова. Видимо, продал пистолет и нож, а делиться выручкой со мной не захотел. Сука злая и жадная. Накупил целую кучу бухла, пошёл на пруд, напился в одиночку, поскользнулся, упал в воду и утонул. Туда ему, подлому крысятнику, и дорога…

О, так мы - соседи?
Интересно, жду продолжения...

Практически - соседи.

Кстати, после завершения детективной трилогии - "Купчино", будет написана не менее детективная трилогия - "ГДР".
То бишь, "Гражданка - дальше Ручья".

По крайне мере, постараюсь это сделать.

Если, китайцы, ясен пень, не завалят денежными знаками. "Снега,снега" - на китайском - уже на выданье. Редактура и корректура пройдены. С обложкой ещё окончательно не определились. Вчера подписал Контракт на "Королеву бабочек" и на "Клоуны и Шекспир". На китайском, ёлочки зелёные. Жду аванса.

Когда улицы знакомые, не надо даже напрягаться - так все и видишь!


А вот Гражданку знаю плохо... В любом случае - успехов!

Не понимаю, какой смысл вставлять известные всем до тошноты образы? Тем более, что можно прекрасно без них обойтись. Вроде и не плагиат и не штамп, но читать все равно неприятно.

Мда, персонаж активно разговаривает сам с собой, причем вслух и на протяжении всей истории. Клиника. Это раз. Второе: Андрей, ваше самое слабое место - это диалоги. Люди так не говорят, тем более в Купчино.

Осуждающе - выбросить. Из текста ясно, что он их осуждает.

Откуда сторож узнал, что он- милиционер? Вы нигде не написали, что он в форме был. Одно слово - и многое стало бы понятней.

Прям, сказки Андерсена.

ПривИдение. Так это пишется. Приведение - математическая функция. Детская ошибка. И весьма частая. Это всех на форуме касается.

Прокричал - и все. Ненужные эпитеты убрать. Вы комментируете то, что и так всем понятно.

Снова авторская речь и ненужные эпитеты. Предоставьте читателю решать, основательный герой мужчина или нет. То, что он взрослый, всем ясно и так.
Резюме: больше напоминает сценарий, чем художественный рассказ. И с диалогами беда.

Это такой особый тип иронии, Монк


Специально же! Стиль такой - неужели не чувствуете?

Не специально. Автор так пишет всегда. Что прискорбно.

Авторский стиль...

Стиль - дело такое.

Вот, маленький рассказ.

Изумрудные глаза.

- Изумрудная трава, изумрудные глаза. Ты же спрашивал – о моей Любви? Вот, я тебе и рассказал. Всё. Что у тебя с патронами? Ладно, не жмоться – отстегни рожок. Я тебе – пару «противопехотных» взамен. Ничего – прорвёмся, братишка, не ссы!
- Вззззззз!!!!!
- Эй! Володя, эй!!! Как же это, брат? Как же – это? Как я теперь – в те глаза изумрудные посмотрю? Брат?!?????

Прошло с тех пор – лет двадцать пять. Вовкина вдова замуж успешно вышла, бабушка уже.
Вот, и вся История……


Это тот же стиль? Другой?

Похож! Ритм вроде тот же...

Весьма туманная. Я многого не понял, так что на полноценный рассказ, извините, не тянет. Причем там патроны? Что это было за взззз? Что означали те крики: брат, брат? кто такой Вовка? вдова вышла замуж... - ну и что?

Авторство узнаваемо, судя по остальным вашим отрывкам. Иметь свой стиль - это очень хорошо. Узнаваемый - еще лучше. Но выдавать свои ошибки за "это такой мой оригинальный стиль" - недопустимо для писателя. Это лозунг графомана. Избегайте этого.

Если у вас действительно современные питерские старшеклассники, а не деревенские бабки с семечками, они сказали бы "позавчера" и "недавнему".

Точно-точно, мне тоже резануло!

Глава третья
Гид в погонах и деревня Зайцево

Сомов, позабыв про собственную свадьбу, с головой ушёл в воспоминания.
«И чего это тогда Тощего бастарда растащило на слюнявое благородство? То бишь, торкнуло? Реально не захотел трогать Дозор? Это, конечно, правильно и дальновидно. Мол, себе дороже. Пристрелят в миг, даже с женского трепетного тела, бьющегося в серийном оргазме, слезть не успеешь. Но, тем не менее…. Остался какой-то нехороший осадок. Вернее, смутные предположения, что благородство не имеет к данной ситуации никакого отношения. Ну, не малейшего….Что-то другое Назаров имел в виду. Что конкретно? Хрен его, морду чукотскую, разберёт…
На ресторанной сцене – под бурные аплодисменты и восторженный девичий визг – вновь появились «Биллис бенд».
Рыжик – уже привычно – выдал виртуозное гитарное соло, а Новик, картинно терзая толстые струны контрабаса и хитро улыбаясь, неожиданно затянул:

Над седой волную – солнце ярко светит.
Над вчерашней лужей – ветерок свистит.
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?

Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?

Дальняя дорога – снова в Путь позвала.
Дальняя дорога, трудная стезя.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.

И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.

А тебя там не было. Вот, такая песня.
Жёлтый лист – доверчиво – тихо прошептал,
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.

Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.

Я вернусь – однажды. Старым и усталым.
Я прорвусь – сквозь тернии. На закате дня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.

Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.

А вагон уж тронулся. Небо раскололось.
На стекле повисла – дождика слеза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза.

И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза…

«Чего это Билли творит?», - забеспокоился Пашка. - «Грусть-печаль, музыкальный прохиндей, навевает…. К чему, интересно, такие многозначительные навороты? Ей-ей, неспроста. Неужели, отпуск накроется медным тазом? Совместно с медовым месяцем? Прямо сейчас бежать в турагентство и сдавать путёвки в солнечный Таиланд? Или погодить слегка?».
И Александра – в противоположном конце зала – почувствовала, судя по всему, нечто аналогичное. Сделала «большие глаза» (сердитые-сердитые такие), и призывно махнула рукой, мол: - «Греби сюда, охламон. Причём, без задержек и проволочек. Если, понятное дело, желаешь вкусить – уже ближе к рассвету – сладкого супружеского секса. А настоящий супружеский секс, чисто для информации, это не какая-нибудь там досвадебная ерунда. Супружеский – он круче всех прочих. На порядок, а, может быть, и на целых два. Тут всё от меня, нежной и трепетной, зависит…».
- Уже иду, - тихонько пробормотал Сомов. - Практически лечу…
- Куда это? - язвительно уточнил Тургаев. - К законной супружнице? А с этими как быть? – чуть заметно кивнул головой в сторону.
Пашка посмотрел в указанном направлении – бастарды, занимавшие дальний столик, отчаянно жестикулировали, мол: - «Греби сюда, парнишка! Дело есть…».
Причём, Тощий бастард жестикулировал вяло, словно бы стесняясь чего-то. А Толстый, наоборот, проявлял барственную настойчивость.
- Ну, и что надумал, юный молодожён? - заинтересовался генерал-лейтенант. - Кого выберешь?
- Жену, конечно, - легкомысленно передёрнул плечами Пашка. - Святое дело, как ни крути. Бастарды приходят и уходят, а кушать и заниматься сексом хочется всегда.
- Молодец, майор! Не подгадил. Надо будет задуматься на досуге – о твоём досрочном повышении по службе. С секретаршей, например, посоветоваться. Катенька, она девушка мудрая…
Сашенция встретила мужа приветливо, только слегка пожурила:
- Правильное решение принял, муженёк. Только чего так долго раздумывал? На автомате всё должно быть. Мол, жена – превыше всего и вся. Охламон…
- За Пашку-охламона, нашего отважного майора! - провозгласила очередной тост тётка Зинаида, обладавшая отменным слухом. - Наполняем, гости дорогие, рюмки, фужеры и бокалы! Активней, дорогие граждане и гражданки!
- За Павлика! - поддержали гости. - Будь здоров, бродяга!
- За майора и майоршу! Горько! Горько! Раз, два, три…
На счёте семьдесят семь, с явной неохотой оторвавшись от горячих женских губ и наспех восстановив дыхание, Сомов прошептал в супружеское ухо:
- Санечка, отойду я на пару-тройку минут. Поболтаю с бастардами. Пока не разгневались.
- Отойди, конечно. Строгое начальство – лишний раз – обижать и злить не стоит...
- Поздравляю, Сомов, - вальяжно протянул руку для приветствия Толстый бастард, он же – заместитель Главы администрации Фрунзенского района, Бокий Николай Фёдорович. - Поздравляю и одобряю. Прессу, в наше время, необходимо тщательно контролировать и вдумчиво курировать. То бишь, держать в узде…. Гы-гы-гы!
- Присоединяюсь, майор, к поздравлениям коллеги, - вяло промямлил подполковник Назаров, он же – Тощий бастард. - Долгих лет счастливой семейной жизни, детишек, денег, карьеры и так далее. Тут, вот, какое дело, Павел Сергеевич…
- Очередной отпуск, вместе с медовым месяцем, отменяется? - нахмурился Сомов. - Вот же, как чувствовал! А всё Билли с его печальными песенками. Сглазил, ворон купчинский.
- Не отменяется, а, всего лишь, переносится, - равнодушно улыбаясь, поправил Толстый бастард. - На неделю. Может, на две…. Ты же путёвки в Таиланд приобретал в «Розе ветров»?
- В ней, конечно.
- А где находится офис этого турагентства? Правильно, они арендуют две комнатушки в здании нашей районной администрации. Так что, никаких проблем не возникнет. Позвоню, как миленькие поменяют, майор, тебе путёвки и авиабилеты. Причём, с радостным громким писком и искренним восторгом…. Договорились?
- Разве у меня есть выбор? - обречённо вздохнув, поморщился Пашка. - Я имею в виду, дельный и достойный?
- Нету, Павел Сергеевич. Нету, родной.
- Могу я узнать, чем вызван…м-м-м, такой поворот событий? Намечается важное мероприятие?
- Намечается, - чуть заметно вильнув взглядом, подтвердил Тощий бастард. - На среду выдано разрешение на проведение митинга. Ну, против строительства офисно-развлекательного комплекса на берегу пруда Кирпичного завода.
- И только-то? - удивился Сомов. - Я-то думал, мол, что-то серьёзное…
- Поверхностное и легкомысленное отношение, майор, здесь неуместно, - сурово свёл мохнатые брови к переносице Николай Фёдорович. - В заявке сказано, что на митинге будет присутствовать порядка семисот человек. Ожидается наплыв районной и городской прессы. Два телеканала пришлют съёмочные бригады. Есть предположения, что и представители…э-э-э, бунтарски-настроенной молодёжи почтят данное мероприятие своим внимание. Так что, возможны всякие гадкие казусы…. Надо, Павел Сергеевич, провести митинг идеально. Без дурацких накладок. Иначе, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, головы могут полететь – в миг. Понимаешь меня? Проникся?
- Так точно. Проникся. Понимаю.
- Вот, и молодец…. Кстати, Купчино так названо, наверное, потому, что тут раньше, в годы царского Самодержавия, проживали купцы? А торговым людям, как известно, легкомыслие не свойственно…
- Купцы, в данном историческом раскладе, совершенно не при делах, - усмехнулся, с лёгкой философской грустинкой, Пашка. - В семнадцатом веке здесь, на берегу реки Волковки, располагалась шведская деревушка – «Купсино». Что в переводе на русский язык означает – «Зайцево». Лесных зайчишек водилось – видимо-невидимо – на здешних болотах.
- Как это – шведская деревушка? - задумался Тощий бастард. - На невских берегах – в семнадцатом веке – существовали шведские поселения? Шутишь, майор?
- Ни капли. Среди обывателей, конечно, принято считать, что Пётр Первый заложил Санкт-Петербург в диком и не обустроенном месте. Мол, сплошные топкие болота, миллионы голодных комаров и гранитные скалы, поросшие разноцветными мхами и лишайниками. Но это совсем не так. В устье Невы всегда, начиная с четырнадцатого века, было многолюдно. И русские часто, причём, с великим удовольствием посещали эти земли, и шведы, да и чухонцы финские. Как же иначе? Места здесь были очень уж рыбные. Осетры ловились – волжских да азовских ничуть не хуже, лосось знатный водился, сиг озёрный, жирный, минога, корюшка…. Когда Пётр впервые вступил на этот берег, в устье Невы насчитывалось порядка тридцати пяти деревушек и поселений, не считая хуторков и зимовий. Возьмём, к примеру, знаменитый Васильевский остров. Там самой крупной считалась деревня под названием – «Рыбные тони». Действительно, деревянные запруды существовали – Александровские и Олферовские. Первые рыбацкие тони, как утверждают маститые археологи, возвели в этом месте раньше 1500-го года…. Километрах в четырёх от Рыбных тоней, прямо на стрелке острова, было заложено крепкое финское поселение – Хирвисари. И на Петроградской стороне мирно соседствовали две деревни: русская – «Мишкино», финская – «Коргиссари». В Мишкино была даже выстроена православная часовня, которая потом – во время воинских баталий – сгорела. А Коргиссари славилась – на всю округу – своими коптильнями. Причём, на них коптили не только различную рыбу, но и птицу – в основном гусей и лебедей, а утками брезговали. Дело в том, что раньше в невском устье – весной и осенью – останавливались огромные птичьи стаи. Практически бесчисленные. Всё вокруг кишмя кишело. Гогот стоял, прямо-таки, оглушительный…. Потом всю эту вкусную копчёность увозили торговыми кораблями в западные страны. Естественно, не забывая про бочки с красной и чёрной икрой, а также про ценный нерпичий жир, из которого потом делали мыло. Даже из Копенгагена и Амстердама, говорят, сюда регулярно приплывали пузатые бриги и трёхмачтовые фрегаты.
- Удивительное дело! - восхищённо покачал головой Толстый бастард. - И то, что ты, Павел Сергеевич, рассказываешь. И, вообще…. Первый раз общаюсь-разговариваю с таким образованным майором российской полиции…
- Да, я-то что, - засмущался Сомов. - Это всё Александра. Следит, так сказать, за моим общим культурным уровнем. Книжки разные заставляет читать…. Пару слов про удивленье. В архивах сохранились письменные свидетельства современников о том, что и Пётр Первый, первый раз плывя по Неве на чухонской одномачтовой фелюге, испытывал сходное чувство. Мол, первозданная природа вокруг, очередной поворот невского русла, и на речном берегу, вдруг, обнаруживаются обгоревшие развалины небольшого дворца. Ну, или там шикарного господского дома. «Что это такое?», - вопрошает поражённый царь. - «Откуда здесь, посредине дикости речной, взялись эдакие хоромины?». А ему и отвечают, мол: - «Это Ваше Величество, бывшее «Весёлое поместье» шведского графа Стенбока. Очень уж любил сей чудаковатый граф это местечко: денег не жалел, обустраивался на века. А в несчастливом 1691-ом году было здесь наводнение великое, все строения и смыло высокой водой, жители потопли, один только Стенбок и спасся. Но, после этого, полностью разлюбил граф своё «Весёлое поместье» и уехал из невских краёв навсегда. А само место тут же и переименовали – в «Чёртово поместье»…». Чухонская фелюга, тем временем, плывёт дальше. Смотрит Пётр направо и медленно впадает в полную фрустрацию – на берегу обустроен хуторок самого что ни наесть европейского облика: домики из светло-бежевого кирпича под тёмно-малиновыми черепичными крышами, идеально-подстриженные газоны, аккуратные гравийные дорожки между фруктовыми кустарниками, на заливном лугу пасётся приличное стадо, состоящее из красно-пегих породистых коров и белоснежных лохматых коз. «А эти диковинки откель взялись?», - интересуется царь. - «Неужели коз, коров и черепицу не поленились привезти из самой Европы?». «Эта деревенька называется – «Конау». Потому что принадлежит шведскому ротмистру Конау», - вежливо отвечают подданные. - «Коров и коз, действительно, доставили морем из славного Стокгольма. А черепица – местного производства. Её изготовляют в селе Спасское. Вон виднеются его крыши. А само село, оно очень старинное, основанное староверами ещё в 1450-ом году…». «Кого тут только нет», - недовольно пробормотал под нос Пётр. - «Староверы, понимаешь, чухонцы, шведские графья и ротмистры. Плюнуть некуда. Разогнать надо будет – со временем – всю эту братию…». И, понятное дело, разогнал. Причём, шведов, ёлочки пушистые, в первую очередь. Так шведское Купсино и превратилось в русское Купчино…. Вообще, в те времена умели давать населённым пунктам красивые и поэтические названия. Вот, послушайте: Старухина деревня, Таракановка, Коломердово, Первушкино, Обозовщина пустошь, Новинка, Кукушкино, Гришкино, Максимовка, Вигора, Каменка, Лигово, Старая деревня.
- Спасибо, Павел Сергеевич, за столь познавательный и интересный рассказ! - поблагодарил подполковник Назаров. - Ты, братец, настоящий гид-экскурсовод.
- Гид-экскурсовод в погонах, - хохотнул Толстый бастард. - А слово «купчинцы», получается, если зрить в корень, переводится как – «зайчатники»? Или же – «зайцы»? Гы-гы-гы! Надо будет попросить Билли, чтобы сбацал знаменитую никулинскую «Песенку про зайцев». А ещё можно будет потом провести народный референдум – на предмет присвоения этому музыкальному произведению высокого ранга купчинского народного гимна…

Александра встретила известие о переносе поездки в Таиланд достаточно спокойно. Слегка погримасничала, расстроено – пару секунд – пошмыгала носом, а потом заявила:
- Знаешь, милый, может оно и к лучшему. В том плане, что не пропустим всякие интересные события.
- Какие ещё события? - нахмурился Пашка.
- Всякие, - интригующе усмехнулась вредная Сашенция. - Что тебе говорил Толстый бастард про предстоящий митинг? Мол, не исключается вмешательство бунтарски-настроенной молодёжи, сопровождаемое всякими гадкими казусами? В журналистской среде, как раз, ходят аналогичные слухи…. Паша? Эй! О чём задумался?
- Не могу понять, зачем Толстый бастард валял дурака.
- Это в каком, интересно, месте?
- Когда завёл разговоры на историко-географическую тематику. Я же сыщик. Следовательно, пусть краешком, но и психолог. Некоторые вещи сразу просекаю. Почему-то присутствует железобетонная уверенность, что Николай Фёдорович знал про историю «Зайцево – Купчино». Знал, но предпочёл прикинуться незнающим. Мол: - «Мы не местные. Просветите, пожалуйста…». Зачем ему это? Загадка…


Глава четвёртая
Бравый солдат Швейк и граната

попрошу не обобщать!

ПОнятно может быть не всем. Монк, тут тонкая грань между подачей информации и вводом в характер героя. Литературный прием, промежду прочим - описывать, охарактеризовывать, раскрывать такими "пояснялками" героя.
ВОт их избыточность - это другой вопрос. Но вы же их категорически требуете исключить!

А прокричать можно разными способами:
- срываясь на фальцет, визгливо - неуверенность и страх;
- зычно, протяжно - эдакое могучее "ау".
- радостно
- и даже затравлено.

Короче - многими способами. Так почему бы это не использовать?

Полноте. Как я могу что-то требовать? Я же не редактор. Пусть пишет как хочет, я просто свое мнение высказал. Означает это лишь одно: пока автор не начнет работать над ошибками, одного читателя у него точно не будет - меня.

Работа над ошибками?
Безусловно, будет. Да ещё какая. Только потом.
Сперва книга будет дописана до конца. Потом переписана. Потом вычитана. Снова переписана. Вновь вычитана.
А после этого размещена на ЛитРесе.
Метод такой, ничего не могу с собой поделать. Ну, не занимаюсь правкой, даже малейшей, до завершения...
Но все замечания, полученные на Форуме, обязательно будут учтены.
Всем благодарен - и за сделанные замечания, и за будущие...

На мой взгляд, длинноваты исторические экскурсы-монологи. Темп снижается, информации многовато - диалог же, речь разговорная

Глава четвёртая
Может, байка. Может, нет…

Наступила среда.
С раннего утра Пашка прибыл в отделение и провёл с подчинёнными рабочую планёрку. Во-первых, вывесив на планшете подробную карту интересующего квартала, ещё раз напомнил – где и кто будет располагаться. Во-вторых, подробно объяснил, что необходимо понимать под расплывчатым термином – «бунтарски-настроенная молодёжь», и чего от этой самой молодёжи следует ожидать. В-третьих, дал подробные разъяснения касаемо новых правил проведения задержаний и арестов. В-четвёртых, душевно попросил обходить журналистов, репортёров и фотокорреспондентов стороной. В-пятых, в-шестых, в-седьмых…
Примерно через два часа с хвостиком он завершил совещание следующими словами:
- Господа полицейские, попрошу быть к законопослушным гражданам и гражданкам максимально-лояльными. Но и спуска откровенным хулиганам давать нельзя…. Вижу, Савченко робко тянет руку вверх. Хочешь уточнить, лейтенант, как отличить законопослушного гражданина от откровенного хулигана? Очень просто. У граждан в руках находятся плакаты, сумки, диктофоны и фотокамеры. А у хулиганов, наоборот, бейсбольные биты, арматурные пруты, бутылки с «коктейлем Молотова» и прочие предметы, могущие нанести реальный вред – как мирным горожанам, так и муниципальному имуществу. Или там частной собственности…
Требовательно и настойчиво зазвонил мобильный телефон – мелодией из легендарного телесериала «Место встречи изменить нельзя».
Сомов, мельком взглянув на высветившийся номер, машинально вытянулся в струнку и, поднеся мобильник к уху, доложился:
- Слушаю, товарищ…, простите, генерал-лейтенант. Завершаю рабочее совещание. К проведению митинга готовы. Комар носа не подточит.
- Сплюнь, дурилка майорская, - добросердечно посоветовал голос Тургаева. - Желательно, через левое плечо и ровно три раза. А ещё не забудь постучать по дереву. Только учти, головы подчинённых – для данного действа – не подходят. Воспользуйся, хотя бы, стандартным письменным столом…. Гы-гы-гы!
«Смеётся – прямо как Толстый бастард», - отметил наблюдательный Пашка. - С теми же самыми характерными интонациями. Они, что же, знакомы? Или…. Или где-то совместно служили-работали? Может, даже обучались в одном и том же профильном заведении?».
Вслух же он заверил:
- Всё сделаю, Трофим Иванович.
- Только, братец, плюй посмачней, а стучи погромче. Иначе, как показывает практика, не сработает.
- Так точно!
- Слушай сюда, молодожён хренов, - генеральский голос изменился, приобретя начальственную деловитость и сухость. - Не всё так просто с этим грядущим митингом. Из Москвы белокаменной – час назад – прикатила целая делегация. И депутаты Государственной Думы числятся в её составе, и одиозно-скандальные газетчики, и телевизионная группа с Третьего канала…. Осознаёшь меру ответственности?
- Так точно. Осознаю. Буду держать ухо востро и неустанно бдить.
- Во-во, и я про то же.
- Спасибо, Трофим Иванович, за предупреждение.
- Не за что. Свои люди, сочтёмся…
Пересказав подчинённым полученную от генерала информацию, Сомов подытожил:
- Начало митинга запланировано на четырнадцать тридцать. Поэтому всем сотрудникам необходимо занять посты ровно в тринадцать ноль-ноль. С прессой не конфликтовать, тупо выполнять собственные функции и в дела пацанов из РУВД не вмешиваться. Про деятелей из ГУВД и ФСБ уже не говоря. Даже в их сторону не смотреть. У важных ребятишек свои цели и задачи, у нас – свои…. Всё, надеюсь, ясно? Без четверти два появлюсь и проверю.
- А сейчас вы куда? - не удержался от вопроса любопытный Савченко.
- На кудыкину гору, лейтенант. В том плане, что на дежурный обход по вверенной территории. Воздух хочу понюхать, со свежими новостями и сплетнями лично ознакомиться. Полезное дело, знаешь ли…

Дежурный обход? Ну, не любил Сомов подолгу засиживаться в кабинете. Не любил, и всё тут. В сон его начинало неудержимо клонить.
«Какой толк от всех этих бесконечных совещаний и планёрок?», - мысленно возмущался Пашка. - «Говорильня бестолковая и мутотень мутная. Переливаем из пустого в порожнее. Мол: - «Надо неуклонно повышать процент раскрываемости преступлений. Необходимо, в свете последней речи российского Президента, сосредоточиться на эффективной профилактической работе с населением…». Таблички, блин, всякие. Диаграммы хитрые. Графики цветные, изломанные.…И как, спрашивается, сидя по кабинетам и залам для совещаний, можно «повышать» и «сосредотачиваться»? Никак, ясен пень…. То ли дело – работа «на земле». Прошёлся по улицам, поглядел на реальную обстановку, прислушался к разговорам, поболтал с умными людьми. И тогда много становится понятным. Понятным в практическом ключе, я имею в виду…».
Не реже двух раз в неделю Сомов – вдумчиво и целенаправленно – обходил часть Фрунзенского района, примыкающего с восточной стороны к железнодорожной станции Купчино. Обходил, общался, выслушивал жалобы, приставал с расспросами, делал выволочки подчинённым, болтал с молоденькими магазинными продавщицами и с пожилыми рыночными торговками. Работал «на земле», короче говоря. На родной земле, надо заметить…
Тощий бастард, глядя на Пашку, тоже перенял эту полезную привычку. Только Назаров предпочитал обходить Купчино сугубо по вечерам, вырядившись в старенькие лётные шмотки погибшего старшего брата. Да и маршруты выбирал другие, отдавая предпочтение улицам, находящимся рядом с прудом Кирпичного завода.
«Это он, наверное, от неистребимой скуки», - решил Сомов, когда ему доложили о регулярных вечерних прогулках подполковника. - «Во-первых, новый город, знакомыми – в том числе, женского пола – ещё не обзавёлся. Вечерами делать нечего. Во-вторых, его казённая квартира расположена в так называемом «Офицерском доме», расположенном на углу Бухарестской и проспекта Славы. Вот, и совершает вечерний променад по ближайшим кварталам. В-третьих…. Может, Назаров обладает повышенным чутьём на опасность? Мол, коренной чукотский житель, с малолетства ходивший на серьёзную охоту, а от пруда, что расположен рядом с перекрёстком Дунайского и Бухарестской, исходит некая чёрная аура? Вот, он и беспокоится?».
Местечко, и вправду, слыло беспокойным и сумрачным. Причём, считалось таковым уже долгие годы, десятилетия и даже столетия.
В «Петровские времена» на месте пруда протекал один из притоков реки Волковки. Или же один из её многочисленных рукавов? Трудно сказать однозначно, давно это было. Но уже тогда эта территория считалась проклятой. Дело было в далёком 1703-ем году, сразу после взятия Петром Первым шведской крепости Ниеншанц. Тогда шведы задумали учинить быстрый и полноценный реванш, вследствие чего корпус генерала Кронгиорта, выполнив хитрый обходной манёвр, решил напасть на русские войска с юго-востока. Решить-то решил, но бесславно увяз в топких купчинских болотах и, потеряв восемь драгун утонувшими, вынужден был отступить. Место, где коварная пучина поглотила незадачливых шведских солдат, нарекли – «Погостом», и купчинские крестьяне потом долгие годы рассказывали, что неоднократно – в предзакатных сиреневых сумерках – видели там Призраки утонувших. Мол, неуклюже прыгали с кочки на кочку, зубами скрипели, слезливо молили о помощи и проклинали, не стесняясь в выражениях, всех и вся. Может, байка. Может, нет…
В девятнадцатом веке на месте «Погоста», предварительно засыпав топкие болота бутовым камнем, песком и щебнем, построили большой кирпичный завод, и вся прилегающая к нему территория так и стала именоваться в народе – «Кирпичный завод». А русло безымянной речушки было безжалостно раскопано, углублено и расширено, и вскоре там появился-образовался обширный пруд, предназначенный для каких-то заводских нужд. Но старинное проклятье, как шептались местные жители, продолжало действовать. Случилась как-то холодная весна, и чуть ли не половина рабочих завода слегла. Бред, горячка, сухой кашель. Пневмония, если по-научному. Многие, порядка тридцати человек, померли. Заводское начальство и велело, дабы не поднимать излишнего шума, похоронить покойных по-тихому, то есть, в пруду. Мол, привязали по-простому тяжёлые железяки к ногам покойников, да и сбросили в дальний омут. Может, байка. Может, нет…
Потом случилась Октябрьская революция. Несколько лет завод не работал. Но во время ленинского НЭПа его восстановили какие-то ушлые кооператоры. Восстановили и стали обеспечивать ближайшие советские стройки качественным кирпичом. Но это продолжалось недолго. В России, как и заведено, вовсю задули новые политические ветра и НЭП – как ошибочное и вредное явление – отменили. В 1934-ом году завод вновь закрыли, ушлых кооператоров успешно разоблачили и расстреляли, а ещё через пару-тройку лет в заводских помещениях организовали что-то вроде секретно-опорного пункта НКВД. Звуки ружейных выстрелов – и одиночные, и залпами – долетали с той стороны с пугающей регулярностью. Опять по округе поползли пугающие слухи о Привидениях и Призраках, разгуливающих звёздными ночами по берегам пруда. Говорили даже о вурдалаках и оборотнях с волчьими головами. Может, байка. Может, нет…
В послевоенные годы завод отстроили заново. Он и сейчас успешно работает, правда, в приватизированном виде. Выпускает кирпич, тротуарную плитку и массивные бетонные урны, которыми и заставлены все улицы и проспекты Фрунзенского района.
«И долгие годы всё было тихо, спокойно и благостно. Так нет же, опять началась всякая хрень», - покидая родимое отделение, рассуждал про себя Пашка. - Пруд-то, он овальный, вытянутый в длину. На одном овальном берегу располагается заводская территория. Там всё в полном порядке. Нелегалы из Средней Азии живут-трудятся? Так это не наше дело. На такой случай существует ФМС, Федеральная Миграционная Служба, то бишь. А на берегу противоположном – многолетний заброшенный пустырь. Собирается там, весь год напролёт, не пойми и кто. В том смысле, что все подряд. Люди в годах ловят в пруду рыбу, режутся в карты и бухают. Молодёжь жарит шашлыки, слушает магнитофонную музыку и играет на гитарах. Знаковое место для каждого коренного купчинца – пруд Кирпичного завода. И зимой там здорово: подлёдная рыбалка, снежные крепости, коньки, хоккей, прочее. Я и сам с Александрой, учась в выпускном классе средней школы, познакомился возле одного из тамошних зимних костров. Хорошие были времена…. Берег пруда захламлён бутовым мусором? Дно завалено пустыми бутылками и консервными банками? Что есть, то есть, глупо отрицать. Но это и поправить можно. Было бы желание. Зато обстановка на берегу пруда всегда была приятельская и доброжелательная. Не считая, конечно, локальных бытовых драк. Но мирной была, честное слово. А сейчас? Э-х-х, непруха…».
Всё началось прошлой весной, незадолго до приезда бастардов. Неожиданно на перекрёстке Димитрова и Бухарестской – наискосок от магазина «Лента» - появился солидный прямоугольный щит, на котором значилось: - «Строительство офисно-развлекательного Центра. Заказчик – Администрация Фрунзенского района. Проектировщик – ЗАО «такое-то», Застройщик – ООО «такое-то». Чуть ниже текста были обозначены сроки начала-завершения строительства и контактные телефоны.
Вот, по этим телефонам тут же и начали звонить обеспокоенные и недовольные граждане, мол: - «Что за дела? Какой ещё, к нехорошей маме, офисно-развлекательный Центр? Совсем обнаглели, морды? Убрать алчные ручонки от общественного достояния! На берегу этого пруда прошла наша молодость, да и юность наших детей. Сегодня внуки постигают там жизненную школу…. Но пасаран! Да здравствует демократия! Мы будем жаловаться самому Президенту! А когда, пардон, пройдут общественные слушания? Без них, как уверяют по телевизору, нынче никак нельзя…».
Власти и строители, обещая всякого и разного, отбивались, как могли. Но вскоре на берегу пруда – за информационным щитом – появились люди в тёмно-зелёных комбинезонах, с геодезическими приборами и полосатыми рейками в руках.
Тут обывателей прорвало окончательно. Во-первых, произошло нападение на бригаду геодезистов, лазавшую по берегу пруда. В результате стычки дорогущий импортный теодолит был утоплен, а двое рабочих жестоко избиты. Во-вторых, было создано и зарегистрировано по всем правилам некоммерческое партнёрство – «Кирпичный завод», которое, обзаведясь фирменными бланками и печатью, начало методично забрасывать все официальные органы Власти, включая Генеральную прокуратуру и Верховный суд, гневными разоблачительными письмами. В-третьих, продвинутая купчинская молодёжь развернула в Интернете активную компанию против строительства Центра под лозунгом: - «Активный отдых на природе – лучше любой дискотеки!». В-четвёртых, в середине июля в пруду был обнаружен неопознанный утопленник мужского пола, искусанный – вдоль и поперёк – острыми зубами неизвестного существа. «Это гадкие строители запустили хищных пираний», - хмуро шептались между собой местные жители. - «Видимо, хотят навсегда отвадить нас от пруда…». В-пятых, начались упорные разговоры про нечистую силу. Мол, рабочие кирпичного завода однажды видели, как восемь скелетов в лохмотьях, с ржавыми ружьями на плечах, бодро маршировали по утренней водной глади. Да и окрестные собачники, прогуливаясь со своими лохматыми питомцами рядом с прудом, наблюдали – по слухам – нечто аналогичное.
Обеспокоенный Глава администрации, напуганный народным недовольством, поставил тогда перед Толстым бастардом следующую важную задачу, мол: - «Что хочешь, Николай Фёдорович, делай, но приведи ситуацию в Божеский вид. Или народ успокой. Или готовь все необходимые документы по заморозке Проекта на неопределённое время…».
Надо отдать Бокию должное – расстарался он по полной программе. Мотался без устали по району и встречался со всеми подряд: со строителями и пенсионерами, со студентами и домохозяйками, с рокерами и автолюбителями. Встречался, уговаривал и всем что-то обещал, мол: - «Наш центр будет просторным и современным, настоящим чудом, короче говоря. Всем в нём выделим помещения, ни про кого не забудем. Откроем целую кучу Клубов по интересам. Всё, понятное дело, включая автостоянку, будет бесплатным…». Соловьём курским заливался. Клятвы клятвенные давал. И, в конечном итоге, уговорил капризных купчинцев. Уже в августе месяце протестное движение пошло на спад, к концу осени основные проектные работы были завершены, в декабре строители огородили берег пруда высоким длинным забором и затащили внутрь первую строительную бытовку. Казалось, что вопрос успешно закрыт. Но, как водится, только казалось…
Во второй декаде декабря, когда установился крепкий лёд, на пруд, пользуясь тем обстоятельством, что между строительным и заводским заборами наличествовал промежуток, пришли любопытные мальчишки. Зачем пришли? На коньках, например, покататься, в хоккей поиграть. Мало ли дел интересных? Пришли, а весь лёд завален безобразными кровавыми ошмётками. Как потом установили Пашкины эксперты, это неизвестные злодеи безжалостно убили и расчленили с десяток бродячих псов, а образовавшие при этом собачьи части беспорядочно разбросали по замёршей поверхности пруда. Полыхнул очередной скандал. В случившемся, естественно, вновь обвинили строителей. Буча тут же возобновилась и вышла на качественно-новый уровень. Ситуация, как бы там ни было, доросла до массового народного митинга и пристального внимания со стороны средств массовой информации. Правда, учитывая долгие новогодние праздники, с небольшой задержкой…

Сомов свернул на улицу Ярослава Гашека и, влившись в плотный людской поток, двинулся к железнодорожной станции «Купчино», соединённой подземными переходами с одноимённой станцией питерского метрополитена.
Он размеренно шагал по тротуару и размышлял про себя: - «Многие граждане нынче предпочитают добираться до метро пешком. Уже и три-четыре автобусные остановки не считают за расстояние. Ещё пару лет назад такого не наблюдалось. Пешком ходили только чудаки, помешенные на здоровом образе жизни, а все остальные пользовались услугами общественного транспорта. Сейчас ситуация кардинально изменилась. Да и как же иначе? Стоимость проездных билетов дорожает и дорожает, дорожает и дорожает. Причём, гораздо быстрее, чем растут доходы у подавляющей части населения. Куда, интересно, смотрит Правительство? Стоимость жизни у нас уже почти как в Европе. А зарплаты и пенсии? Раза в два-три ниже. Бардак, мать их всех, высокопоставленных…».
А почему, собственно, было не поразмышлять? Погода выдалась хорошая, способствующая умственной активности – лёгкий морозец, приятно покалывающий щёки, полное безветрие, с неба падали, слегка кружась, одинокие снежинки. Подчёркиваю, задумчиво падали.
Первым делом, Пашка выслушал доклады постовых, парочками прогуливавшихся по Балканской площади. Потом посетил опорный пункт полиции, расположенный при станции метрополитена, и дополнительно проинструктировал старшего смены. После чего сделал «малый круг» по наиболее значимым объектам. На рынке слегка поболтал с азербайджанскими авторитетами и вездесущей тёткой Зинаидой. Выслушал жалобы и просьбы, исходившие от сторожей платной автостоянки. Прошёлся по этажам Торгового Комплекса «Балканский» и позадовал дежурные вопросы молоденьким улыбчивым продавщицам.
Всё – в первом приближении – было в норме. Никакой отрицательной динамики – в плане соблюдения гражданами правопорядка – не наблюдалось…

Сомов вышел из Торгового Комплекса. Рядом с магазином «Паттерсон» располагался – на бронзовой ребристой бочке – памятник бравому солдату Швейку.
«Привет, служивый», - мысленно поздоровался со Швейком Пашка. - «Как она, жизнь? Есть новости?».
Бронзовый солдат, понятное дело, промолчал. Он, чуть заметно улыбаясь, дружелюбно отдавал честь редким прохожим. Служебные обязанности у него были такие.
На правом бронзовом ботинке памятника наблюдалось ярко-жёлтое пятно, а на одном из рёбер бочонка – чуть заметная вмятина.
«Наши купчинские умники придумали очередную дурацкую примету. Мол, если тщательно потереть пальцами носок правого ботинка Швейка, то, непременно, вскоре улучшится материальное положение семьи. Внеочередная премия, к примеру, свалится в кошелёк, или выигрыш в лотерею», - неслышно для прохожих прокомментировал Сомов. - «Вмятина на ребре бронзовой бочки? Рассказывают, что дело было прошлой зимой. Мол, поздним-поздним вечером мимо «Паттерсона» проходила одинокая симпатичная девушка, а за ней побежал гнусный маньяк. Но только ничего у него не получилось, пробегая мимо памятника Швейку, маньяк поскользнулся и – со всей дури – впечатался головой в бочку-постамент. Девчонка, ясен пень, спаслась. Типа – бронзовый солдатик здесь не просто так стоит, а бдительно охраняет покой законопослушных купчинцев. Может, байка. Может, нет…

Оказывается, я ничего не знаю про родное Купчино! Спасибо!

Глава пятая
Рыжая красотка, митинг и граната

Сомов, пожелав про себя бронзовому Швейку удачи, отправился к трамвайной остановке. Но, не пройдя и пятидесяти метров, остановился и резко обернулся – справа послышался шум мощных автомобильных моторов. Пришлось отпрыгнуть в сторону. Мимо него – солидно и вальяжно, осознавая собственную значимость – проехали два БМВ. Один чёрный, а другой тёмно-бордовый.
«Что ещё за ерунда?», - рассердился Пашка. - «Едут, как ни в чём не бывало, по пешеходной дорожке. А здесь, между прочим, проезд разрешён только по пропускам, выдаваемым работникам Торгового Центра. А номера всех легковых машин, на которые выписаны пропуска, я прекрасно помню. Тех, что висят на БМВ, в перечне не было…. Значит, по наглому нарушаем правила? Ладно, сейчас разберёмся, ребятки…»
Автомобили-нарушители остановились возле дверей закусочной, работающей под известным «куриным» американским брендом. Из чёрного БМВ тут же выбрались два широкоплечих здоровяка, облачённые в тёмных офисные костюмы и принялись – сквозь чёрные стёкла стильных очков – бдительно оглядываться по сторонам.
«Охранники некой важной персоны», - подходя к закусочной, решил Сомов. - «Понты дешёвые колотят. Зима на дворе, а они в костюмчиках, с пляжными очочками на курносых рязанских носах. Смех, да и только. Видимо, их хозяин насмотрелся голливудских крутых боевиков. Кстати, на дверях «куриного» заведения висит табличка – «Технологический перерыв». Интересное дело…».
Один из обломов подошёл ко второй машине и предупредительно распахнул переднюю пассажирскую дверку. Из тёмно-бордового БМВ вылез представительный и дорого-упакованный дядечка, правда, не в костюме, а в утеплённой зимней куртке, с пышной ондатровой шапкой на голове.
Пашка, отворачивая в сторону, насторожился: - «Господин Митрофаненко, депутат Государственной Думы от фракции…, а хрен его знает, от какой фракции. Главное, что регулярно мелькает на всех федеральных телевизионных каналах и слывёт записным скандалистом. Мать его депутатскую…».
Честно говоря, в другой обстановке майор Сомов повёл бы себя совершенно иначе. То бишь, не обращая ни малейшего внимания на высокий общественный статус фигуранта, подошёл бы и устроил небольшой спектакль, причём, по давно проверенному и отработанному сценарию. Во-первых, представился бы – вежливо, добродушно улыбаясь. Во-вторых, сообщил бы о допущенных нарушениях. В- третьих, обратил бы внимание на многочисленные видеокамеры, размещённые на стенах Торгового Центра. В-четвёртых, признался бы, что является активным пользователем Интернета. В-пятых, посоветовал бы покинуть пешеходную зону и припарковаться на платной автостоянке. В-шестых, отвёл бы на выполнение «в-пятых» ровно три минуты…
И такой неординарный подход срабатывал, причём, всегда. И местные толстощёкие депутатики, и напыщенные крутые бизнесмены, и хмурые бандитствующие личности, одаривая принципиального майора злобными взглядами, рассаживались по навороченным тачкам и, злобно плюясь из приоткрытых автомобильных окошек, покорно уезжали.
Но, на этот раз, ситуация была другой. Генерал-лейтенант Тургаев чётко выразился, мол: - «Не всё так просто с этим грядущим митингом. Из Москвы белокаменной – час назад – прикатила целая делегация. И депутаты Государственной Думы числятся в её составе…». В том, что скандально-известный депутат Митрофаненко входил в состав упомянутой делегации, никаких сомнений не было. Не верил Пашка в такие совпадения. Следовательно, что? Следовательно, неплохо было бы выяснить, с кем данный широко-известный депутат захотел – незадолго до начала митинга – встретиться в неприметной купчинской закусочной. Зачем это понадобилось Сомову? Да, чисто на всякий пожарный случай. Вдруг – что? Плюсом, внутренний голос упрямо нашептывал, мол: - «Неспроста это, Пашенька. Поверь мне, неспроста…».
Природный инстинкт сыщика, мои уважаемые читатели и читательницы, великая сила…
Обойдя здание с торца, Сомов подошёл к задней двери закусочной и, ехидно усмехнувшись, постучался условным стуком: - «Тук-тук. Тук-тук-тук».
- Кто там безобразит? - секунд через двенадцать-пятнадцать, с заметным грузинским акцентом, спросили из-за двери. - Чего надо?
- Горького французского шоколада. Открывай, Гиви.
- Господин майор? Ты?
- Я, кацо, не сомневайся. Полноправный хозяин здешних мест.
- Здрасьте, уважаемый. Долгих лет. Но…. Извини, Павел Сергеевич, но отворить не могу. Не велено…
- Сейчас вызову своих орлов и велю выломать дверь, - пообещал Пашка. - Устроим шмон по полной программе. Например, на предмет поиска наркотиков.
Глухо щёлкнул замок, дверь слегка приоткрылась, и из-за дверного полотна боязливо высунулся вислый, печальный до полной невозможности носяра.
- Зачем ты так, батоно Павел Сергеевич? - вкрадчиво поинтересовался обладатель приметного носа. - У нас приличное заведение. Нет здесь никакой наркоты. Да и не было никогда…. Зачем наезжаешь, начальник?
- Затем, что так надо. Служебная необходимость. Взгляну только краем глаза на вашего высокого гостя и всё. От него, чай, не убудет. Да и господин Гоголава, честное слово, не рассердится. Я с ним потом объяснюсь.
- У нас нынче новый хозяин. Вернее, хозяйка.
- Серьёзно? - искренне удивился Сомов. - А почему я про это ничего не знаю?
- Неделю назад всё случилось. А ты, Сергеич, мужик занятой. Рабочая рутина заела. Важных и неотложных дел невпроворот…
- Хвать, кацо, разводить гнилую философию. Не поможет. Или же мне надлежит вспомнить о твоих старых грешках?
- Не надо вспоминать, батоно. Заходи. Только медленно пойдём. Старческая подагра замучила...
Первым шагал, неуклюже переставляя ноги циркулем, пожилой Гиви, занимавший в заведении – уже на протяжении многих-многих лет – должность дневного администратора. Пашка следовал за ним.
Узкий плохо-освещённый коридор, стандартное кухонное помещение, новый коридор, поворот.
- Пришли, - указывая корявым пальцем на серую узкую дверку, сообщил грузин. - Подожди, уважаемый. Я сам приоткрою. Чтобы дверные петли не заскрипели…. Вот, щелка образовалась. Ваш господин болтает с нашей хозяйкой. Наблюдай, Сергеич, сколько душе угодно. Не буду мешать уважаемому человеку…
Зал закусочной был достаточно просторным – ориентировочно на сорок столиков – и вполне мог претендовать на гордое звание «ресторанный», если бы не отсутствие полноценных скатертей. Так, лишь какие-то разноцветные пластиковые прямоугольники. Не серьёзно. Да и откровенно «дачные» стулья следовало бы заменить на более стильные.
Два охранника-облома бдительно замерли возле входной двери. Один тупо пялился в окно. А второй – не менее тупо – в работающий телевизор, установленный на длинной барной стойке. По телевизору на вопросы журналистов «из кремлёвского пула» отвечал российский Президент. Уверенно так отвечал, со знанием дела. То бишь, увлечённо вещал о необходимости беспощадной борьбы с коррупцией.
«Болтать, как известно, не мешки с цементом ворочать», - усмехнулся про себя Пашка. - «А настоящая, то есть, эффективная борьба – с кем бы то ни было – обеспечивается скрытностью и внезапностью. Школьная аксиома, не требующая доказательств. Подобрались тихонечко и скрытно к супостатам, окружили и – по условному сигналу «три зелёных свистка» – набросились. То бишь, дружно навалились, растоптали и повязали. А ещё лучше, так его и растак, придушили. Типа – без суда и следствия, по законам сурового военного времени. Вот, такую «борьбу» я понимаю и приветствую. Жёсткую и взрослую. Без слюнявых либеральных затей…».
Посетителей в зале не было. Только за дальним – относительно входной двери – столиком обнаружились мужчина и женщина: вальяжный депутат Митрофаненко и…
«Ни фига же себе!», - мысленно присвистнул Сомов. - «Ай, да фефёла! Упасть и не встать! Кто такая? Почему не знаю? И не молоденькая уже, наверное, в районе тридцати пяти, но стильная – до умопомрачения и дрожи в коленках. Идеальная осанка, длинная-длинная шея, огненно-рыжие волосы. Жаль, что ног толком не рассмотреть. Но и то, что видно, уже внушает…. А какие, блин горелый, глаза! Слегка вытянутые, миндалевидные, волшебного нежно-фиолетового цвета. Прямо как у трепетных горных лам, обитающих в загадочных чилийских Кордельерах. По крайней мере, так принято выражаться в толстых приключенческих романах…. Да, такие глаза могут свести с ума кого угодно. И сопливых пацанов, и седобородых старцев, и многоликих депутатов Государственной Думы…».
Митрофаненко и неизвестная красотка, мило и многообещающе улыбаясь друг другу, о чём-то заинтересовано ворковали. На их столике стояла высокая бутылка тёмно-синего стекла и два пузатых фужера, заполненных на одну треть жидкостью цвета благородного прибалтийского янтаря.
- Что такое? - позабыв про телевизионный экран, насторожился один из депутатских телохранителей. - Чувствуешь?
- Ага, лёгкий ветерок, которого раньше не было, - отойдя от окна, подтвердил его напарник. - Непонятный и подозрительный сквознячок образовался. Надо бы проверить…
Пашка благоразумно прикрыл дверку и тихонько прошептал:
- Ладно, потом разберёмся с этим моментом. Когда свободного времени будет побольше. Установим личность рыжеволосой наяды. Подробно ознакомимся – по всевозможным каналам – с её биографией. Глядишь, всё и прояснится. Может быть…

Он, выкурив по дороге дежурную сигаретку, подошёл к остановке и забрался в трамвай «двадцать пятого» маршрута, отстаивающийся на «кольце».
Время было рабочее, но, несмотря на это, народа в вагон набилось прилично – уже все сидячие места были заняты, да и в проходах – плотненько – стояли пассажиры.
- Проходим, товарищ, в салон! - раздался с улицы звонкий девичий голосок. - Не создавайте затор на входе! Поимейте совесть! Все хотят попасть на митинг!
- Алиска, это мент. Я знаю, - вмешался ломкий юношеский басок. - Оно нам надо? Пошли, сядем через другую дверь…
«Я же сегодня в форме», - вспомнил Пашка. - «В том плане, что в «зимней полевой». Если конечно, это долбанное паскудство так можно назвать. Пятнистая куртка на синтепоне, с майорскими погонами. Такую и стирать страшно – того и гляди разойдётся по швам. Приходится сдавать в химчистку. Бесформенные штаны – из той же гадкой оперы. Приходится поддевать под форму тёплое бельё финского производства. Модельеры хреновы. Про ботинки, вообще, ничего говорить не хочу. Дерьмо редкостное и уродливое…».
Трамвай тронулся и, проехав с километр по улице Ярослава Гашека, остановился – перед поворотом на Купчинскую – напротив «Двух капитанов». В вагон, отчаянно работая локтями, просочилась очередная порция пассажиров.
- Пока двери не закроются – дальше не поеду! - злорадно объявил простуженный голос вагоновожатого. - Трамбуйтесь, земляки! Активней трамбуйтесь!
Следующая остановка, ещё одна. Свернув на улицу Димитрова, трамвай остановился. Начался очередной пассажирский штурм.
- Да, вы совсем обленились, как я посмотрю! - возмутился вагоновожатый. - До вашего дурацкого митинга, земляки, рукой подать. И пешочком могли бы – по свежему воздуху – прогуляться. Или дождаться следующего состава, если ноги больные…. Ну-ка, отошли от трамвая, мать вашу! Кому сказано?
«Хреновые и дурно-пахнущие дела», - всерьёз запечалился Сомов. - «Митинговая заявка была оформлена на семьсот человек? Ну-ну…».
Наконец, доехали до перекрёстка Димитрова и Бухарестской. Практически все пассажиры покинули трамвай.
Вокруг было людно, весело и шумно. Температура окружающего воздуха вплотную приблизилась к нулевой отметке. С серого зимнего неба продолжали падать одиночные снежинки – неправдоподобно-большие, лохматые и разлапистые.
Вся обочина (и частично тротуары), была заставлена разномастным автотранспортом. Где-то вовсю наяривала разухабистая гармошка, и скрипучий старушечий голос самозабвенно орал матерные частушки. С другой стороны доносился магнитофонный «Интернационал»: - «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов…».
Тёмно-синий забор – по прямому и строгому указанию Главы администрации района – был заранее демонтирован и сложен аккуратными высокими стопками на берегу пруда. А рядом со скромным строительным вагончиком гордо возвышалась солидная трибуна, сколоченная – со знанием дела – из толстых досок.
- Настоящее чудо архитектуры! - восторженно объявил дедок бомжеватого вида, шагавший рядом с Пашкой. - А как приятно пахнет свежей сосновой стружкой! Прелесть! Правда, майор?
- Правда. Прелесть…
Всё, вроде, шло нормально, посты – и местные и районные – были выставлены в нужных местах. Никаких эксцессов не наблюдалось. Полицейские, переминаясь с ноги на ногу, откровенно скучали. Граждане, язвительно пересмеиваясь, беззаботно кучковались. Неправдоподобно-крупные и разлапистые снежинки опускались с неба.
Сомов заметил жену, берущую интервью у какого-то худосочного очкастого субъекта в кожаной кепке, но подойти не решился – Александра обожала свою профессию и люто ненавидела, когда её – без веских на то причин – отвлекали от любимого дела.
- Павел Сергеевич! - позвал властный голос. - Господин майор! Подойдите, пожалуйста, к нам.
Между строительным вагончиком и новёхонькой трибуной располагалась стайка местных чиновников и депутатов. А команду «подойти» отдал ни кто иной, как Толстый бастард.
Пашка, ободряюще подмигнув на прощанье разговорчивому дедку, подошёл, вежливо поздоровался со всеми за руку и доложился, мол: - «Всё идёт по плану…», после чего спросил:
- А где подполковник Назаров?
- Пошёл москвичей встречать, - презрительно поморщился Бокий. - Дабы не затерялись в толпе. Народу нынче набежало – тысячи, наверное, три. Если не больше. Мест не хватает. Уже пару сотен обывателей, ни у кого не спрашивая разрешения, переместились на лёд замёршего пруда. Как бы, не дай Бог, не провалились…. А в заявке значилось – семьсот человек. Есть, конечно, формальный повод – отменить митинг. Но, честно говоря, боязно. Как бы купчинская революция, мать её, не началась. Да и разнообразной прессы прибыло – как собак нерезаных. Телевизионщики, мать их засранцев, всюду шастают.
- Россияне, проявляйте сознательность! - долетел, усиленный мегафоном, голос лейтенанта Савченко. - Прекращайте распивать спиртные напитки в неположенных местах! Это является противозаконным…
В ответ на лейтенантский призыв раздался звонкий свист, сопровождаемый дружным улюлюканьем.
- До назначенного времени осталось тридцать пять минут, - зябко передёрнул широкими плечами заместитель Главы администрации по молодёжно-спортивной политике. - Но, честно говоря, как-то неуютно. Может, уже начнём?
- Неплохо было бы, - вздохнул Толстый бастард. - Но, к сожалению, нельзя. Велено дождаться московского депутата. Шеф чётко и однозначно сказал на вчерашнем совещании, мол: - «Без Митрофанова, мать вашу, не начинайте…».
- А где он сам?
- Умный. Напросился на экстренный приём к Губернатору. Теперь, ежели что, отмажется. Мол: - «Лично не присутствовал на гадком мероприятии. Был занят делами государственной важности…». И это, между нами девочками говоря, нормально. Для Главы района, я имею в виду.
- Митрофанов задерживается, - лениво зевнув, сообщил Сомов. - Я его, суку вальяжную, минут сорок пять тому назад видел возле метро «Купчино». Попивал, никуда не торопясь, испанское винишко в одном из заведений общепита. Видимо, жажда – в дороге дальней – замучила.
- В каком заведении?
- В «куриной» закусочной, работающей по тупым американским стандартам.
- Шалава отвязанная! - неожиданно разозлился Николай Фёдорович. - Опять взялась за старое? Вот, ужо, я ей устрою! Напомню – о печальной участи Дездемоны…. Ладно, не будем ждать господина депутата. Начинаем прямо сейчас. Отставить возражения! Принимаю всю полноту ответственности на себя. За мной, господа и товарищи!
Но пройти на трибуну – с первой попытки – не получилось. Лысоватый матёрый мужик с китайским мегафоном в руках, сидящий на узкой лесенке, ведущей на помост, глядя на чиновников глазами серьёзного и несуетливого убийцы, заявил:
- Проход закрыт, уважаемые слуги российского народа. Придётся, однако, подождать.
- Что ты себе позволяешь, Антонов? - возмутился заместитель Главы администрации по молодёжно-спортивной политике. - Мы будем вынуждены применить грубую физическую силу…
- Кишка тонка, - презрительно сплюнул в сторону мужик. - Всю кодлу урою, даже не вспотев…. Интересуетесь, почему проход закрыт? По кочану. То есть, на законных основаниях. За чей счёт построена данная трибуна? А? Не слышу ответа.
- Э-э-э, - замялся Толстый бастард. - Кажется…. Не знаю.
- Хорошо, проинформирую. Не гордый…. Финансовым спонсором по возведению данного архитектурного сооружения выступило некоммерческое партнёрство «Кирпичный завод». Так что, любезные, отдыхайте. То бишь, перекуривайте в сторонке и покорно ждите отдельного приглашения. Как бы так оно…
- Брюс, кончай выёживаться, - посоветовал Пашка. - Народ заскучал. А как русские борются со скукой? Правильно, алкоголь усердно вкушают. Как бы оно ни того…. А? Я, мать его, в плане массовых беспорядков…. Сечёшь? Давай, морда лысая, команду на начало митинга. Из серии: - «Быстрей начнём – быстрей закончим».
- Ну, если сам майор Сомов настаивает…. Только, так его и растак, договариваемся сразу, господа, что называется – на берегу. Сперва выступают двое наших, потом – двое ваших. И так далее. До полного и нескончаемого маразма, - главный купчинский «дозорный» упруго поднялся на ноги и, поднеся ко рту мегафон, объявил: - Дорогие купчинцы! И прочие сочувствующие петербуржцы! Митинг начинается через десять минут! Дружно и весело подтягиваемся на мой мужественный голос! Подтягиваемся! Активистам некоммерческого партнёрства «Кирпичный завод» просьба пройти на трибуну! Повторяю….
Пашка, смекнув, что на трибуне будет тесно, забрался на крышу строительного вагончика. Вид с крыши открывался шикарный: разномастное и бескрайнее народное море, крохотные «камуфляжные» островки полиции и спецназа, полотнища лозунгов.
- Даёшь волю вольную, - вполголоса зачитывал худенький подросток, стоящий рядом с Сомовым. - Очистить пруд и запустить в него волжских осетров. Чиновников-коррупционеров под суд. Эрнесто Че Гевара – с нами. Даёшь, народный парк культуры и отдыха. Все российские бизнесмены, чиновники и депутаты – сволочи…. Хрень хреновая. Абсолютно ничего креативного и интересного.. Так, обычная лабуда, уже навязшая в зубах. То есть, в ушах…
Первым слово взял однорукий и худощавый очкарик в кожаной кепке, у которого – совсем недавно – Сашенция брала интервью.
Откашлявшись, он выдал – через мегафон – дурацкий стишок:

Над моим сердцем – профиль Че Гевары,
Впереди – долгий путь.
Пойте, звените в ночи гитары,
Нам не давая уснуть.

Жирные свиньи в гламурных одеждах
Жадно лакают бордо.
А на закуску я им, как и прежде,
Предложу лишь говна ведро…

- Браво! - одобрительно завопила и заулюлюкала публика. - Молодец! Ату! Свиньи! Крой их дальше, Димка! Так его и растак!
Однорукий очкарик, вежливо поблагодарив собравшихся, принялся – с юношеским пылом и задором – азартно клеймить мировой и отечественный капитализм.
«Странно всё это», - задумался Пашка. - «Какой-то вшивый развлекательно-офисный Центр вызвал такой народный, столичный и поэтический ажиотаж? Позвольте не поверить…. Партнёрство, понимаешь, организовали, трибуну построили, даже Дозор подтянули. Неспроста всё это. Неспроста…. Чутьё мне подсказывает, что без сильной заинтересованной руки здесь не обошлось. Кто же стоит за этим красочным и однобоким спектаклем? И какие цели этот неизвестный – «кто-то» – преследует? Надо будет потом, на досуге, потолковать на эту тему с Гриней Антоновым. Серьёзно, имеется в виду, потолковать – под пиво с вяленой воблой и подсолёнными сухариками. А потом ещё – для пущего эффекта – водочки добавить. По мокрому. Типа – закуска кончилась…»
Оппозиционеры, выговорившись от души, передали митинговую эстафету представителям Власти.
Толстый бастард, взяв в руки мегафон, завёл свою фирменную волынку про «бесплатные Клубы по интересам». Но, на этот раз, на купчинцев сладкие речи Бокия особого впечатления не произвели. Уже через пять-шесть минут слушатели начали недовольно роптать. Кто-то глумливо свистнул. Зазвучали нелицеприятные призывы, мол: - «Болтуна на мыло! Даёшь, так его и растак, следующего!».
- Как же вы не понимаете, уважаемые сограждане? - продолжил надрываться Николай Фёдорович. - Данный Центр, так его и растак, строится сугубо для вас. В нём, честью клянусь, даже будет оборудован опорный пункт партии – «Единая Россия». Прошу вас, земляки, проявить гражданскую сознательность!
- Пархатый чукотский волк – тебе, бастарду, земляк! - предсказуемо ответили из толпы.
- Пропустите! - около трибунной лестницы наметилось оживление, сопровождаемое бойкой толкотнёй. - Немедленно дайте пройти! Расступитесь!
Через минуту с дырочкой, сверкая стёклами умных профессорских очков, на трибуне появился депутат Митрофаненко и, беспардонно отобрав у Бокия мегафон, заявил:
- Я – законно-избранный представитель русского народа! И все вы, милые петербуржцы, знаете меня!
- Знаем! - радостно отозвались «милые петербуржцы». - По телику ведали! Ура! Заливай, клоун дешёвый! Слушаем!
- Я – полностью на вашей стороне! - взбодрился Митрофаненко. - Кто, вообще, решил строить здесь развлекательно-офисный Центр? Эти люди, явно, страдают склерозом. Они, наверное, забыли, что по стратегическим планам развития, составленным ещё в девяностые годы прошлого века, здесь должен располагаться наземный вестибюль новой станции метрополитена…. Купчинцы, вам нужна ещё одна станция метро?
- Нужна! - подтвердили сотни лужёных глоток. - Очень!
- Значит, будем строить! - картинно прижав ладони к груди, заверил импозантный депутат. - Скептики, конечно, скажут, мол, нет денег. Ерунда! Я лично добьюсь – уже к грядущему лету – финансовой помощи из Федерального бюджета! По отдельной статье расходов…. Обещаю!
- Ура! Молодец! Даёшь – станцию!
- Рядом же с вестибюлем метро мы – с вашей помощью – разобьем шикарный парк: с детскими аттракционами, велосипедными дорожками, теннисными кортами и спортивными площадками. Очистим дно пруда от мусора и запустим рыбу. Например, карпов, линей и золотистых карасей. А на берегу оборудуем специальные места для семейных пикников – с кирпичными мангалами, как и полагается…
Митрофаненко, громко сглотнув слюну, замолчал и, повернув голову, уставился куда-то – поверх голов митингующих.
Пашка посмотрел в том же направлении и восхищённо покрутил головой. По улице Димитрова – походкой первоклассной манекенщицы – шествовала, гордо закинув рыжеволосую голову, элегантная женщина. Та самая красотка с глазами горной ламы – из «куриной» забегаловки. На огненно-рыжих волосах стильной наяды красовалась мужская фетровая шляпа с фазаньим пером «а-ля Тиль Уленшпигель», а из-под короткого собольего полушубка выглядывали такие длинные и стройные ноги…
- Мама не горюй, - заворожено выдохнул стоявший рядом подросток. - То ли девушка, а то ли – виденье.
- Это точно, - поддержал Сомов. - Предупреждать же надо. Так и заикой стать недолго.
Митингующему люду девушка-виденье была не видна. Но граждане на трибуне явственно оживились и заинтересованно зацокали.
Неожиданно из белых «Жигулей», следовавших по улице Димитрова в сторону Невы, вылетел непонятный чёрный предмет.
- Ба-бах! - громыхнуло на всю округу.
Элегантную красотку в собольем полушубке скрыло за плотным облаком ядовито-жёлтого дыма.
- Это же Мария. Моя супруга, - горестно охнул с трибуны Толстый бастард. - Помогите кто-нибудь! Ради Бога….
- Мариночка! - полетел над людской толпой громкий мужской голос-стон, полный ужаса и нестерпимой боли. - Расступились в стороны! А-а-а! Пристрелю! Прочь, твари! Маняша! Держись!
Это Тощий бастард, отталкивая всех, кто оказывался на его пути, мчался со всех ног к ядовито-жёлтому облаку…

Глеб бежал, нёсся, спешил, летел, а в его голове – безостановочным цветным калейдоскопом – крутились-мелькали картинки из Прошлого.
Так иногда бывает. Например, во время боя, когда получаешь серьёзное пулевое ранение. Понимаешь, что сознание мутнеет, и не знаешь – очнёшься ли когда-нибудь. И тогда перед «внутренним взором» раненого проплывает – за считанные секунды – вся его долгая жизнь. Или наиболее яркие и значимые отрезки жизни означенной …

Глава шестая
Чукотские воспоминания. На встречу…

Певек – городок особый. В том смысле, что особый-особый-особый. Особливей просто не бывает…
Расположен Певек на далёком северном Чукотском полуострове, за полярным кругом, на берегу Чаунской бухты. Или же губы, тут уж как кому больше нравится.
За городом, с южной стороны, тянется гряда покатых, сизо-хмурых сопок. Самая высокая из них называется – «Пээкиней». От этого экзотического названия, после уродливой фонетической трансформации, и – «Певек» получился. Легенда ходит среди местного населения, что в очень давние времена на склонах этой сопки шла ожесточенная и кровопролитная война чукчей с коряками, или, к примеру, с всякими юкагирами. В процессе войны образовались самые натуральные горы хладных трупов. А хоронить-то и негде – вечная мерзлота кругом. Победители наспех забросали покойников камнями и этим ограничились. Отсюда и название Пээкиней – «дурно пахнущая гора».
А сейчас, в наши дни, южнее Пээкинея располагаются зоны для осуждённых уголовников. И обычные, и строгого режима. Штук пять, наверное. Может быть, и все шесть. Что характерно, побегов заключённых – за долгие-долгие годы – в тех зонах не зафиксировано. Куда, собственно, бежать? Край Земли, как-никак. Богом забытое место…
Глеб Назаров родился в Курской области, в городке Железноводске. Но потом, когда мальчишке исполнилось восемь лет, его отца – военного лётчика – перевели служить на Чукотку, в Певек. Мол, лётному отряду срочно требуется усиление.
Надо, значит, надо. Приказ Родины – это вам не портянка заскорузлая, позапрошлогодняя. Собрались по-быстрому и, посидев на дорожку, отправились – с четырьмя посадками для дозаправки топливом – на Край Земли.
Прилетели, вылезли из военно-транспортного самолёта, загрузили чемоданы и тюки в армейский «Урал», а сами пошли от аэродрома пешком. Так отец Глеба решил, мол: - «Надо слегка осмотреться на местности. Первая заповедь военного человека…».
Вшестером пошли: Глеб, его родители, старший брат Иван, капитан Бокий, встречавший семью Назаровых в аэропорту, и его сын Колька – Глебов одногодок.
Рядом с одинокими воротами аэропорта (одинокими по причине отсутствия – собственно – забора), стояла потрёпанная северными ветрами скульптура – чукча в компании с северным оленем. У оленя наличествовал, почему-то, только один корявый рог.
Чуть в стороне от странной скульптуры обнаружился и самый настоящий чукча – тоже потрёпанный и непрезентабельный, без оленя, но зато с большой картонной коробкой. В коробке весело и беззаботно копошились лобастые щенки.
Дождавшись, когда взрослые и дети подойдут поближе, чукча жалостливо запричитал:
- Здрасьте, уважаемые! Чайку бы, а? Отработаю чем, или на щенков поменяю: один щенок за половину пачки чая. Может, сговоримся, дядьки? А? Хорошие щенки, злые. Волками вырастут, зуб даю, - картинно щёлкнул ногтем большого пальца по единственному чёрному зубу.
- Обойдёшься, гнида, - Фёдор Бокий невежливо отодвинул чукчу в сторону, после чего пояснил: - Спиртного им, бродягам, совсем не продают, строго запрещено. Так чукчи взяли моду чифирить. У наших зеков, видимо, научились. За пачку чая мать родную готовы придушить. Но лучше – вовсе ничего им не давать. Логика у чукчей железобетонная: если кто – один раз – чего дал, значит, и второй раз дать может…. Полгода потом будет следом за тобой ходить и канючить слёзно. А если сдуру дашь за щенка полпачки чая, то совсем замучит. Будет каждый день щенков приносить. Говоришь ему, болезному, мол, не надо больше щенков. А он, морда раскосая, думает, что этого конкретного не надо. Мозги у чукчей так устроены. Назавтра другого, обязательно, притащит. Послезавтра – третьего. И так до полной и окончательной бесконечности. Года полтора, зараза упорная, будет надоедать, никак не меньше. Вы, уж, пожалуйста, учтите на будущее…
Был самый разгар июня месяца, но летом и не пахло. Со стороны Чаунской бухты дул пронизывающий северный ветер, температура окружающего воздуха находилась на уровне плюс одиннадцати-двенадцати градусов.
- Сегодня ещё тепло, - по-приятельски улыбаясь, сообщил Колька Бокий, парнишка упитанный, но очень шустрый. - А, вот, недели две назад заморозки были. Даже снег шёл.
Сам городок на Глеба особого впечатления не произвёл: почерневшие бараки, обшарпанные типовые пятиэтажки, разномастные строительные вагончики-бытовки. Обычное дело. В Железноводске было примерно то же самое. Только там деревья росли. Высокие. А в Певеке деревьев не было вовсе. Да и с зелёной травой наблюдались трудности. Сплошные чёрные камни, местами поросшие лохматым бурым мхом и жёлто-фиолетовыми узорчатыми лишайниками. А ещё – везде и всюду – валялись пустые огромные бочки из-под солярки и прочего топлива.
- Не расстраивайся, приятель, - утешал Колька Бокий. - Это только в городе так мрачно. А мы с тобой как-нибудь сходим в тундру. Там замечательно – зелёная травка, всякие цветы, птички чирикают, шустрые песцы гоняются за жирными леммингами. Красота, одним словом. А скоро пойдут грибы. Тут их много – подосиновики, подберёзовики, моховики, козлята, сыроежки. А осенью уговорим старших, чтобы взяли нас с собой на охоту за серыми гусями. Здесь и уток много, но на них, как правило, не охотятся, брезгуют. Утиное мясо, оно тёмное и пахнет противной болотной тиной. В лебедей же не стреляют из жалости – больно, уж, они красивые…. А рыбу ты умеешь ловить? На удочку, на кораблик? Не пробовал ещё? Не страшно, научим. Как любит говорить папа, не Боги горшки обжигали. В здешних тундровых ручьях водится форель, голец, палия и хариус. А в реки из моря заходит нереститься красная рыба – нельма, горбуша, кета…. Ещё можно сходить в порт. Там классно. Большие корабли стоят у причалов. Краны здоровенные крутятся туда-сюда. Морем пахнет…
Семья Назаровых заселилась в офицерское общежитие. Разобрали вещи, получили постельное бельё, организовали – на скорую руку – скромный праздничный стол. Позвали соседей-сослуживцев и на славу отметили новоселье.
Взрослые засиделись за полночь.
- Пусть Глебчик идёт спать к нам, - предложил компанейский Фёдор Бокий. - Лягут с Николаем «валетом», и все дела.
Но Глебу спать совершенно не хотелось, видимо, сказывалась разница в часовых поясах.
Было два часа ночи, он стоял на общественной кухне возле окна и смотрел на гряду покатых сизо-хмурых сопок. Ярко-малиновое солнышко, ласково подмигивая, готовилось спрятаться за гору Пээкиней.
Подошла мать и встала у него за спиной.
- Мама, сейчас, ведь, ночь? - спросил Глеб.
- Ночь.
- А почему за окошком так светло?
- Летом здесь царствует Белая ночь, сынок…. Ага, сейчас. Смотри очень внимательно.
Солнце плавно – на три четверти – скрылось за склоном Пээкинея. Потом, словно бы задумавшись о чём-то важном, замерло. А примерно через минуту, словно приняв некое судьбоносное решение, двинулось вверх.
- Закат – неведомым образом – преобразовался в рассвет, - зачарованно прошептал Глеб. - Очень красиво и необычно…

Что было потом? Да, в принципе, ничего особенного и экстраординарного. Обычная мальчишеская жизнь, без каких-либо изысков. Школа, на каникулах и в выходные дни походы с отцом и братом Иваном в тундру. Иногда им составляли компанию отец и сын Бокии. Рыбалка, охота, сбор грибов и ягод, ночёвки у походных костров. Тундра, она очень красивая, живая, и добрая. В том плане, что живой и доброй тундра бывает поздней весной, летом и ранней осенью. А всё остальное время она снежная, морозная, суровая и мёртвая….
Иногда они с Колькой ходили на экскурсию в порт. Глазели на океанские пароходы, танкеры и сухогрузы. Приставали с расспросами к загадочным морякам. Подбирали выпавшие при разгрузке помидоры, яблоки, бананы и сливы.
Были ли в Певеке другие – кроме морского порта – достопримечательности? Конечно, целых две. Во-первых, шикарнейшая городская библиотека. А, во-вторых, небольшой пивной заводик, производивший совершенно потрясающее пиво – чёрное, крепкое, ароматное. С его вкусом ребята, естественно, ознакомились не сразу, только в выпускном классе средней школы. Пиво, кстати, называлось – «негл». Откуда взялось такое необычное названье? Никто этого не знал, даже убелённые сединами певекские старожилы – на данный вопрос – лишь извинительно пожимали плечами.
Полярными долгими ночами, конечно же, было очень неуютно и тоскливо. Порой даже хотелось – от полного отсутствия ласковых солнечных лучей – выть на шустрые всполохи северного сияния.
Учился младший Назаров откровенно плохо, ну, никак у него не ладилось с точными науками. По математике, физике и химии вечно перебивался с двойки на тройку. А Колька Бокий, его закадычный приятель, был, наоборот, круглым отличником.
Поэтому, когда учёба в средней школе была завершена, пути друзей разошлись в разные стороны. Николай уехал в Магадан, столицу Колымского края, и поступил на дневное обучение в тамошнюю престижную Академию Народного Хозяйства. А Глеб, не без помощи отца, был зачислен в певекское ПТУ, на специальность – «буровой мастер».
Надо сказать, что в те времена буровики и геологи были в большой цене. Даже небольшой дефицит наблюдался местами. И когда Глеб окончил ПТУ, то – совершенно неожиданно для себя – получил трёхлетнюю отсрочку от службы в армии. Вместе с направлением на работу в Майскую геолого-разведывательную партию.
Майская ГРП располагалась северо-восточней Певека, примерно в двухстах семидесяти километрах, и базировалась в посёлке городского типа, носящим одноимённое названье – «Майский».
- Ой, как хорошо! - узнав про итоги распределения, обрадовалась мать. - Могли же направить и в другое место. Например, на Колыму или на юг Магаданской области. А Майский, он совсем рядышком от Певека. Будешь регулярно – между буровыми вахтами – навещать нас. Только сынок, ради Бога, не увлекайся там ханкой.
- О чём это ты, мама? - удивился Глеб.
- О том самом. Знающие люди говорят, что в Майский редко завозят спиртное. Поэтому тамошние мужики – все поголовно – гонят самогон из томатной пасты и сахара. А для пущей крепости настаивают его на табаке. Получается тёмно-коричневая бурда крепостью за шестьдесят алкогольных градусов. В народе называется – «ханка». У тех, кто её регулярно употребляет, глаза становятся ярко-жёлтыми, прямо как у наглых мартовских котов…. А ещё некоторые советуют, чтобы снизить нагрузку на печень, закусывать этот гадкий напиток – в обязательном порядке – моржовым жиром, или же оленьим. Но, лучше всего, китовым…. И тёплой одежды, сынуля, прихвати с собой побольше. Что с того, что июнь месяц на дворе? Крайний Север – штука неверная и коварная…
Посёлок Майский Глебу однозначно понравился. Он даже больше, чем Певек, походил на город. В том плане, что на крошечный город. Бараки можно было по пальцам пересчитать. Зато наличествовали блочно-щитовые пятиэтажные и даже девятиэтажные дома. Имелась типовая школа-десятилетка, два детских садика, кинотеатр, молодёжный клуб, прачечная, химчистка и кафе-бар. Цивилизация, одним словом.
Устроившись в общежитии, Назаров, прихватив паспорт и прочие документы, отправился в контору Майской ГРП.
За дверью с табличкой – «Главный инженер», обнаружился уютный кабинет: разномастные книжные шкафы и стеллажи, забитые под самую завязку книгами, картонными папками и рабочими геологическими картами, портрет Джека Лондона на стене, длинный письменный стол, антикварное кресло тиснённой терракотовой кожи. В кабинете приятно пахло дорогим трубочным табаком, а в кожаном кресле располагался, задумчиво дымя фарфоровой трубкой, широкоплечий гражданин лет пятидесяти с внешностью забубённого и отвязанного пирата.
«Тёмно-фиолетовый кривой шрам тянется – по правой щеке – от виска до брутального подбородка. В мочку левого уха вставлена массивная серьга жёлтого металла с весёлым красным камушком. Натуральный капитан Флинт», - усмехнулся про себя Глеб. - «Только белого попугая-какаду на плече не хватает. И чтобы изредка покрикивал, мол: - «Пиастры! Пиастры!». Странный дядечка…».
- Новенький? - браво выпустив в потолок парочку идеальных колец ароматного табачного дыма, спросил «забубённый пират. - Ну-ну. Давай сюда документы…. Значится так. Паспорт. Холост. Детей нет. В тюрьме не сидел. Под следствием не состоял. Замечательно…. Школьный аттестат. Куча трояков. Правда, по географии и истории пятёрки. Неплохо…. Диплом об окончании певекского ПТУ. Специальность – буровой мастер. Это они хватили. Чтобы стать настоящим «мастером» надо ни одну сотню километров пробурить в нашей многострадальной матушке-Земле. Так что, Назаров, пока поработаешь помощником бурильщика на Центральном участке, а дальше посмотрим – что да как…. И не спорь, пожалуйста, со мной. Бесполезное, глупое и бесперспективное занятие. Помощником бурильщика. Я сказал.…На ССК тебя поставлю. Из Москвы на днях пришла строгая телеграмма, мол: - «Срочно требуется рекорд…».
- Рекорд-то какой? - не удержался от вопроса Глеб. - Мировой? Или же просто так, внутреннего российского значения?
- А хрен его знает, - нерешительно почесав в затылке, честно признался главный инженер. - Не нашего, братец, ума это дело. Ты, главное, рекорд установи, а в Москве решат – какой. А тебе-то, не всё ли равно? Главное, чтобы денег заплатили по-взрослому…. Ладно, иди в отдел кадров, оформляйся. А через полтора часа подходи к трансформаторной будке, что расположена правее конторского здания. Познакомлю кое с кем…. Меня, кстати, зовут – «Владимир Ильич». А фамилия – «Вырвиглаз». Ухмыляешься, помбур?
- Дык, оригинальное сочетание.
- Сам знаю. Всё, свободен…
В условленное время к трансформаторной будке лихо подкатил видавший виды «Урал» под стареньким брезентовым тентом. Из кабины выбрались Вырвиглаз и низенький человечек среднего возраста, облачённый в засаленный ватник и новенькие кирзовые сапоги.
- Это, Назаров, и есть твой прямой начальник, - ткнув указательным пальцем в спутника, сообщил Вырвиглаз. - Он же – наставник и учитель. Он же – бурильщик шестого разряда Саганбариев Александр. Для простоты – Шура Киргиз. Или же – ещё короче – Шурик. А ты при нём будешь состоять помощником бурильщика. Разряда пока только четвёртого. Но, если заслужишь трудом героическим, то обязательно и всенепременно повысим. Если, понятное дело, не забудем. Шутка. Ты, братец, Киргиза слушайся, он лишнего не посоветует, а полезному чему – непременно научит…. Всё, буровички российские, я поехал. Дела. А вы тут знакомьтесь, общайтесь, обменивайтесь мироощущениями. Завтра, как-никак, уже вдвоём будете работать на Центральном. Так сказать, полноценной буровой сменой…. Ну, всех благ!
Забрался в кабину «Урала», завёл двигатель, газанул и укатил – только чукотская пыль столбом из-под колёс.
Саганбариев ростом был сантиметров на пятнадцать ниже Глеба, но гораздо плотней по комплекции и шире в плечах. А глаза узкие-узкие, практически как у чистокровных японцев. Выглядел он лет на тридцать пять, максимум – на тридцать семь. Рукопожатие же у коротышки оказалось крепким, сродни кузнечным клещам.
- Шурик, а вы и в самом деле из солнечной Киргизии? - болезненно морщась и осторожно шевеля занемевшими пальцами правой ладони, спросил Назаров.
- Не, совсем я не киргиз, однако, - отрицательно замотал черноволосой головой бурильщик шестого разряда. - Наоборот, чистокровный бурят, из горной Тувы.
- Понятное дело…. А как попали на Чукотку, если не секрет?
- По семейным обстоятельствам.
- Это как?
- Обыкновенно…. Вот, сколько мне, думаешь, лет? Тридцать пять? Тридцать семь? Не угадал. Пятьдесят третий пошёл. У меня внуков уже трое. А всего на шее, считая престарелых дядюшек и тётушек, сидит более двадцати домочадцем. На Больной Земле больших денег не заработать. Как прокормить такую прорву народа? Поэтому я и тружусь на Чукотке, а заработанные деньги отсылаю, однако, в Туву.
- Вы – здесь? А вся семья – там? - непонимающе нахмурился Глеб. - А как же…. Как часто вы с ними видитесь?
- Один раз в два года приезжаю на побывку, - вымученно улыбнулся Шурик. - На полтора месяца. Маловато, конечно. Но иначе никак…. Ничего, Глебчик, прорвёмся. Всё хорошо будет. Всему научим, всё покажем. Поработаем – денег заработаем. Доволен останешься, однако. Устанешь только очень сильно. Но это ничего. Поправимо. Отдохнёшь потом. Восстановишься. Дело молодое…

Начались суровые рабочие будни. Впрочем, производственный график на Центральном участке был достаточно удобным и комфортным: трое суток работаешь двенадцать часов через двенадцать, а потом трое суток отдыхаешь. Времени для восстановления сил вполне хватало. А, вот, для полноценной поездки к родителям?
Отработав месяц, Назаров решил пойти на небольшую хитрость – договорился с помбуром-сменщиком о незначительном изменении графика. То есть, «три через три» были заменены на «шесть через шесть».
Глеб – без перерыва, по-честному – отработал шесть двенадцатичасовых смен, в результате чего в его распоряжении оказалось целых шесть выходных дней.
Но, как назло, случилась фатальная неприятность – в лётном отряде неожиданно закончилось горючее, поэтому все вертолётные рейсы до Певека были временно отменены.
И тогда Назаров решил сходить на рыбалку – к реке Паляваам. Мол, чего делать в посёлке шесть суток? Не ханку же, в самом деле, употреблять по-чёрному?
Как добраться до Паляваама, Глебу рассказал Шурик:
- До пятнадцатой буровой доедешь на вахтовке. Дальше уже пешком, однако. Дорога там всего одна – поднимается прямо в сопки. По ней выйдешь на перевал. Километров пятнадцать – до перевала…. Раньше-то эта дорога была наезженной, но трясло – лет пять тому назад – землю. Камнями большими её, дорогу, то есть, и завалило местами. А кто чистить будет? Нет желающих. Вот, и забросили дорогу…. На перевале стоит новый дом, рядом с ним церквушка – очень старинная, однако. В доме живёт молодой бородатый поп, Порфирием кличут. Только печальный очень…. За поповским домом дорога раздваивается. Если пойдёшь по правой, то до реки будет километров двадцать пять. Места там, однако, рыбные, хорошие. По левой – гораздо короче, километров семнадцать. Но тёмное это место. Не любят туда здешние мужики ходить, - Шурик, испуганно оглянувшись на приоткрытую дверь, перешёл на шёпот: - Говорят, что там, однако, сам Шайтан живёт. Поостерегись, пожалуйста…
Разобрав ящик из-под овощных консервов, Назаров смастерил кораблик-катамаран, намотал на отдельную дощечку метров пятьдесят толстого капронового шнура, ближе к концу привязал несколько поводков из лески, на поводках закрепил самодельные мушки-приманки. Мушки он изготовил из оленей шкуры, что валялась на пороге комнаты в общаге, и своих собственных волос с известного места. Шурик, впрочем, утверждал, что для изготовления качественных мушек гораздо лучше подходит интимный женский волос. Только, вот, где его было взять? Тем более, в срочном порядке? В качестве завершающего штриха Глеб обмотал приманки красной шерстяной нитью и довольно резюмировал:
- Отличные мушки получились! Сам бы ел...
Он сложил-побросал в рюкзак брезентовую плащ-палатку, рыболовные снасти, несколько картофелин, луковицу, краюху хлеба, чай, сахар, соль, походный котелок, эмалированную кружку, алюминиевую ложку, перочинный ножик, бутылку с ханкой, килограмм конфет «Старт», пачку чая со слоном, папиросы, спички. Поразмышляв с минуту, добавил пару банок сосисочного фарша. Как говорится, были сборы недолги…

На маршрут Назаров вышел ранним утром. На маршрут? То есть, на рыбалку?
Вот, и нет. Не угадали. Как выяснилось несколько позже, на встречу со своей Судьбой – непростой, взбалмошной и прекрасной. Бывает…

Очень интересно! Спасибо, Андрей!


Может, "Чаунской губы"? не сразу въехала...


Не похоже на речь 8-летнего пацана.


Колоритно!

Но, собственно...

Так оно всё и было. Включая диалоги.

Более того, я и был тем "восьмилетним пацаном"....

Книга-то - практически - мемуары...

Пойдет, конечно, и так, но хотелось бы лучше Это я насчет диалога...

У Вас, Света, очень красивая....

Не знаю, как это правильно называется....

Ну, заставка с корабликом. Очень - красиво.

Так и навевает - говорить только добрые слова....

А и сама-то я красавица! Да еще и умница!
Роман вот ваш с удовольствием читаю - жду продолжения...

Красавица

Однажды – в кутерьме – помилуй Бог.
Отстаньте, но она мне очень нравится.
Дуэль? Успешно подвиду итог.
Красавица, красавица, красавица…

И ежедневно, люди говорят.
Мол, позабыты правила и нравы.
Мораль тоньчает много лет подряд.
Сошли на нет – тенистые дубравы…

Но и тогда. Уже – навеселе.
Пускай рыдает раненная львица.
Нож на столе. И ветер в сентябре.
Пускай оно вновь снова повторится…

Мне нравится – порой – пройтись с тобой.
И целовать тебя – мне тоже нравится.
Нацеловавшись – быть самим собой.
Красавица, красавица, красавица…

Глава седьмая
Любительница сушек

После прозвучавшего гранатного взрыва ситуация возле пруда резко изменилась.
Началась безобразная паника?
Нет, не сказал бы. Классическая паника, она сродни таким несимпатичным терминам, как – «анархия», «беспредел», «полная неуправляемость», «бардак», далее по списку.
Вернее, паника могла бы начаться. Более того, она уже приготовилась к решительному и коварно прыжку – зазвучали истеричные женские вопли, в толпе митингующих обозначились первые признаки лёгкой давки, но…
Но Пашкины сотрудники туго знали своё дело, да и представители прочих российских правоохранительных структур – на этот раз – не подгадили.
- Произошёл теракт! Теракт, теракт, теракт…- дублируя друг друга, слаженно и дружно объявили полицейские мегафоны. - Митинг отменён! Отставить панику! Просим быть сознательными! Необходимо – согласованно и в кратчайшие сроки – покинуть площадку! Передвигаться необходимо по улицам – ближайшим к вам! Не пересекаем перекрёстков! Не толкаемся! Беспрекословно слушаемся представителей правопорядка! Повторяю! Просим быть сознательными! Не толкаемся и не паникуем. Обо всех подозрительных личностях рекомендуется своевременно сообщать! Теракт, теракт, теракт…
Не успели мегафоны замолкнуть, как из неприметных автобусов, припаркованных возле «Ленты», стали вылезать бойцы СОБРа.
- Красавцы писанные, - пробормотал Сомов. - Какая, блин, униформа. Описаться можно от неземного восторга. Юдашкин, сука низкорослая, постарался, не иначе. Тёмно-серые комбинезоны, угольно-чёрные шлемы, наколенники и налокотники. Запросто можно офигеть – от эстетического удовольствия. Мать их всех…
- Это точно, - поддержал стоявший рядом худосочный подросток. - Это я и про удовольствие, и про «собровскую» мать…
- Но, но! Поаккуратней с выражениями, молокосос!
- Как скажете, господин майор. Поаккуратней, так поаккуратней…. А чего это вы с крыши не спускаетесь? Типа – подчинённые и так хорошо обучены? А отсюда обзор – лучше не бывает?
- Угадал, - усмехнулся Пашка. - Сообразительный ты пацан, как я посмотрю.
- А то. В дедулю родимого пошёл.
- Из каких будешь? Представься, если не трудно.
- Без проблем. Васька Антонов.
- Это, в смысле…
- Ага, в том самом смысле, - радостно улыбнулся пацан, - племянник Григория Антонова. Вашего, Павел Сергеевич, закадычного и верного дружбана. Прибыл на обзорную экскурсию в Питер из не менее славного Краснодара. Типа – для повышения общего культурного уровня. Эрмитажи там всякие, Павловски, Гатчины, Русские музеи, БДТ и филармонии.
- Подожди, так зимние каникулы закончились неделю тому назад…
- Ну, закончились…. Вот, что значит – настоящий мент! Фишку просекаете на ходу. Дядя Гриня, относительно вас, майор, имеет очень высокое мнение. Мол: - «Профессионал высшего уровня и всё такое прочее. Цены Павлику не было бы – в определённой ситуации. Если бы мозги работали развёрнуто, а не в узком и зашоренном сегменте…».
- Это, надо думать, сказано про мою политическую инфантильность и безграмотность? - активно вертя головой по всем сторонам, уточнил Пашка. - Ну-ну, Брюс. Философ доморощенный. Поквитаемся как-нибудь, при случае…. А ты, братишка, стало быть, разыграл с доверчивым дядюшкой низкопробный спектакль, чтобы задержаться в зимнем Питере на недельку-другую? Мол: - «Ехал в метро, раз – кошелёк пропал. А там – кроме денег – и билеты на поезд, до города Краснодара, лежали. Видимо, ваши знаменитые питерские карманники подсуетились…». Я прав?
- В общих чертах – пожалуй, - не стал спорить парнишка. - И чего мне, спрашивается, торопиться в эту противную школу? Она, как известно, не волк. Значит, в дремучий лес не убежит…. Не, классно работают ваши сослуживцы! Не отнять и не прибавить! Видна выучка. Видна…. По всем направлениям перекрыли автомобильное и трамвайное движение. Народ, разбив на колонны, стали разводить в разные стороны. «Собровцы» арестовывают и запихивают в автобусы наиболее шумных и пьяных граждан…. А разве без этого нельзя было обойтись? Зачем-то забрали лохматого дяденьку со старенькой гармошкой. Причём, мужика, наподдавав увесистых зуботычин, запихали в автобус, а гармонь определили в неприметный серенький пикап, на борту которого начертано: - «СпецЛенпроект». Почему? Для чего?
- Так, видишь ли, полагается, - смущённо вздохнул Сомов. - «Собровцы», они, ведь, тренировались? Конечно. Причём, долго, старательно и упорно. Надо им продемонстрировать – перед высоким начальством – своё высокое и серьёзное мастерство? Безусловно…. Автобусы, доехав сюда, сожгли целую кучу государственного бензина? Сожгли, ёжики колючие. Свободные места в них имеются? Есть такое дело. Значит, можно и арестованных прихватить с собой. Мол, ездили не просто так, а по делу…. Мужик с гармошкой? А, вдруг, там спрятана взрывчатка? Вполне живая – в свете недавнего гранатного взрыва – версия. Лучше перебдеть, чем попасть под новый теракт. Только музыкального инструмента жалко. Разберут его теперь дотошные эксперты на составные части…
- По поводу взрыва, - оживился Василий. - Гранатный дым, наконец-таки, рассеялся. Тощий бастард несёт на руках рыжеволосую тётеньку…. Вот же, незадача! Три машины «Скорой помощи – чуть правее «Ленты» – заставлены частным автотранспортом. Недоработка, господин майор, как говорится, на лицо.
- Недоработка, - признал Пашка. - Вопиющая. В следующий раз, блин горелый, обязательно учтём…. Так, бережно пристроил деваху на скамеечку. Вяло хлопает ладошкой по щекам. Крови не видно. Знать, ничего страшного…. А это ещё кто?
- Мой дядя, Григорий Антонов, дворовая кличка – «Брюс». По-благородному кинулся на помощь…
- Я не про Гриню. Что это за женщина, похожая на молодую Наталью Белохвостикову из кинофильма – «Тегеран-43», рядом с ним? Решительно оттеснила подполковника в сторону. Достала из кармана старомодного пуховика какой-то крохотный керамический пузырёк и, отвинтив крышечку, поднесла его к носу рыженькой гражданки…. Кто такая?
- Это Сова, - уважительно хмыкнул пацан. - Прозвище такое. Тюремное.
- Тюремное?
- Ага. Она без малого пять лет просидела в колонии под Металлостроем. Мол, трудилась майором юстиции, а потом – сдуру – принялась активно копать под какого-то прокурора-взяточника. Типа – правду искать. Только прокурор, как водится, оказался сукой матёрой и вовремя сыграл на опережение. Подбросили неосторожной Ольге меченые деньги, состряпали дело, осудили и отправили зону топтать – каблуками кирзовых сапог. Так Оленька и стала – «Совой». Практически, как в известном романе – «Ночной дозор» господина Лукьяненко. Только по правде. Без всяких там вампиров, оборотней и волшебников…. Потом за Сову вступился Дозор. Важные генералы дали отмашку, и Ольгу условно-досрочно освободили. Теперь она при Брюсе состоит в качестве верной помощницы. А также обожаемой и пылкой любовницы.
- Даже так?
- Депутатским помощником буду. Дело уверенно движется к заключению законного брака. Скоро увезёт Сова нашего Гриню в Нижегородскую область. У её родителей там ферма – коровы, гуси, утки, несколько гектаров пахотной земли. Дядя Григорий по поздней осени уже ездил туда. Типа – знакомился с будущими родственниками.
- Гришка уезжает? - задумался Сомов. - А кого же поставят на его место? Я имею в виду, на ответственную должность главного купчинского «дозорного»? Ничего, часом, не слышал?
- Так, только краешком, - загадочно улыбнулся Васька.
- Не тяни кота за пушистый хвост, интриган хренов…. Так – кого?
- Есть у «дозорных» на примете одна барышня. Спортсменка, корреспондентка, интеллектуалка, красавица и умница. Александра Сомова. В девичестве – Фролова…
«Сашенция связалась с Дозором?», - мысленно запаниковал Пашка. - Только этого мне и не хватало! В том смысле, что не хватало для полного и окончательного супружеского счастья…. Что теперь делать? Запретить? Мол: - «Не сметь даже близко подходить к этим ребяткам!». Ну-ну. Такой, пожалуй, запретишь. Как же…».
- А вон и гражданка Сомова – собственной персоной, - продолжал вовсю юродствовать вредный мальчишка. - Долго жить будет. Стройненькая такая. Волосы угольно-чёрные, слегка курчавятся и элегантно ниспадают – шикарной гривой – на плечи. Знатная краля, короче говоря. У вас, дяденька майор, отменный вкус. Одобряю…
Александра – в сопровождении Толстого бастарда и депутата Митрофаненко – приближалась к скамейке. Рыжеволосая женщина уже окончательно пришла в себя и поднялась на ноги. А Тощий бастард, как и предполагалось, смущённо ретировался.
«У них, судя по всему, образовался любовный треугольник. Или же любовный чукотско-московский четырёхугольник?», - про себя предположил Пашка, а вслух спросил:
- Васятка, а ты не в курсе, с каких таких подгоревших пирожков Дозор вмешивается в эту катавасию с офисно-развлекательным Центром?
- В курсе, ёлочки пушистые, - пацана прямо-таки распирало от ощущения собственной значимости. - Дядю Гришу попросили присмотреть за ситуацией. Дабы она не вышла за эти, ну, за рамки…. Звонок был из Москвы. Беспокоил какой-то важный и заслуженный генерал КГБ в отставке. Чуть ли не ближайший друг и верный соратник покойного Андропова.
- Понятное дело. Передай, пожалуйста, Брюсу, что мне с ним надо срочно потолковать. Пусть завтра погребает к двенадцати ноль-ноль в «Два капитана».
- Передам. Не вопрос…

Вечером Александра повела себя более чем странно. То бишь, не стала возражать, скандалить и качать права, мол: - «Терпеть ненавижу мужской махровый шовинизм…».
Молча, загадочно и таинственно улыбаясь, выслушала Пашкины упрёки и нравоучения, после чего – коварно и решительно – пошла в сексуальную атаку.
Сомов, конечно же, посопротивлялся, типа – ради приличия. Но потом сдался на милость черноволосой победительницы и был – за полновесный час активных постельных кувырканий – буквально-таки измочален.
- Ты, майор, сегодня не подражаем, - нежно прижимаясь к его груди, ворковала довольная Сашенция. - Это что-то с чем-то. Настоящий и патентованный половой гигант…. Хочешь, Пашенька, пивка? Холодненького? Я сейчас принесу, милый…
Голая Санька убежала на кухню, а через минуту уже вернулась – с прямоугольным подносом в руках.
На подносе располагались две литровые пивные банки, блюдечко с подсолёнными орешками кешью и глубокая керамическая тарелка, заполненная уже очищенными ломтиками воблы, истекающими янтарным жиром.
- Я сплю и вижу прекрасный сон? - засомневался Пашка. - Такого, просто-напросто, не может быть!
- Чпок! - ловко вскрыла первую пивную банку Александра, после чего заверила: - Может, дорогой! Ещё как – может. Пиво, кстати, крепкое, как ты и любишь. Двенадцать алкогольных градусов.
- Целых двенадцать?
- Так точно. Австралийское. Там, в далёкой и дикой Австралии, проживают одни сплошные брутальные мачо. На крокодилов ходят с голыми руками. Питаются сырой кенгурятиной. А все напитки, имеющие крепость менее десяти градусов, считают детским лимонадом…
- А откуда у тебя, красавица, образовалось австралийское пиво? - подозрительно прищурился Сомов.
- От верблюда. Генерал Тургаев, Трофим Иванович, попросил тебе передать. Мол: - «Пусть наш молодожён восстановит растраченные силы. А крепкое австралийское пиво, как всем известно, оно действенно способствует повышению мужской потенции…». Старый развратник.
- Так ты и с генерал-лейтенантом успела повстречаться? Шустра, ничего не скажешь…. Проходила собеседование на предмет занятия вакантной должности главного купчинского «дозорного»?
- Это точно. Проходила собеседование. И, представь себе, успешно прошла.
- Значит, Дозор, действительно, является «кремлёвским проектом»? А его повседневная деятельность курируется на самом высоком государственном уровне?
- А как же иначе, милый? - удивлённо передёрнула голыми плечами Сашенция. - В стране наблюдается самый натуральный разгул преступности. И финансовой и, так сказать, бытовой. Количество убийств и изнасилований уже никто и сосчитать толком не может. Бороться с этим злом «по белому» не получается. Почему – не получается? По капустному кочану. Слюнявые принципы ложного гуманизма и продажного милосердия. Сверхлиберальный и мягкий Уголовный Кодекс. Мнение цивилизованной Европы. Правозащитники фиговы. Ушлые адвокаты. Оборотни в погонах и судейских мантиях. Могу продолжать до самого утра…. Но, бороться-то с преступностью надо? А? Чего молчишь, бравый майор?
- Надо, ясен пень, - отводя глаза в сторону, хмуро буркнул Пашка.
- Вот, то-то же…. Значится, диспозиция у нас следующая. Я руковожу купчинским филиалом Дозора. А ты, неутомимый самец, возглавишь – после отъезда Тощего бастарда – Фрунзенское РУВД. Будем, любимый, трудиться в одной упряжке. На благо истинной справедливости.
- Подполковник Назаров…э-э-э, собрался в отъезд?
- Пока нет, - игриво и недвусмысленно подмигнула Александра. - Но, со временем, соберётся. По крайней мере, генерал Тургаев сегодня высказался однозначно, мол: - «Не доверяю я всем этим пришлым. В старину на Руси был в почёте хороший принцип. Типа – где родился, там и пригодился. Вот, исходя из этого проверенного подхода, мы и будем выстраивать эффективную кадровую политику…». Кстати, я тут познакомилась с Мариной, женой Толстого бастарда. И даже напросилась к ней в гости. Завтра встречаемся в половине второго. А ты, будущий подполковник, с утра отзвонись генерал-лейтенанту. Он просил…. Ну, пей австралийское пиво, молодожён. Восстанавливай растраченные силы, и – вперёд. За орденами, славой и небом в крупных алмазах. По новому сексуальному кругу…

В утреннем разговоре Тургаев подтвердил все Санькины вечерние постулаты.
Естественно, что Сомов напрямую ничего не спрашивал, а генерал-лейтенант – открытым текстом – ничего не отвечал. Так, сплошные иносказания и полунамёки. Эзопов язык, образно выражаешь. Из знаменитой серии, мол: - «Кому надо – тот поймёт…».
- Мне сегодня подъехать на Некрасова? - в конце разговора спросил Пашка. - Ну, чтобы отчитаться по вчерашнему дню?
- Не стоит, - заразительно зевнул из телефонной трубки Тургаев. - Тощий бастард, отчитается. Он – мастер общаться с начальством и вешать длинную лапшу на доверчивые генеральские и депутатские уши. Тем более что все службы вчера отработали по высшему разряду. Лично у меня нарекания и замечания отсутствуют. Молодцы. Хвалю. Можете взять с полки по питательному пирожку. В том смысле, что квартальная премия гарантирована…
- Как же так? - удивился Сомов. - А гранатный взрыв?
- Разве же это был взрыв? - насмешливо хохотнул генерал-лейтенант. - Так, элементарная шумовая пугалка, с полным отсутствием каких-либо поражающих элементов. Причём, маломощная. У жены Толстого бастарда даже барабанные перепонки не пострадали. Ерундовина дымовая. Пиротехническая хренобобь из арсенала современных киношников. Дешёвая и не смешная шутка…. Но, майор, шутника этого ищи со всем усердием и прилежанием. Засучив рукава. И, вообще…. Пусть всякие Назаровы и Бокии ползают по начальственным коврам, да штаны просиживают на совещаниях и планёрках. А, ты, Пашенька, «на земле» работай. На родимой земле, подчёркиваю. Ножками, ножками. Господь Бог, он работящих парней очень уважает и ценит. Даже, иной раз, и помогает. Если, понятное дело, сочтёт нужным…
В «Два капитана» Гришка Антонов заявился не один, а со вчерашней симпатичной дамой, слегка похожей на известную актрису Наталью Белохвостикову из культового фильма – «Тегеран-43».
- Сова, - поднимая тёмную вуаль на тулью элегантной шляпки, представилась женщина.
«Какие у неё, чёрт побери, замечательные глаза!», - одобрил Пашкин внутренний голос. - «Большие, выразительные, тёмно-зелёные. Колдовские, если выражаться по сути…. Да, теперь с Брюсом всё понятно. Скоро, двести процентов из ста, на нашей грешной планете на одного женатика станет больше…».
- Павел, - мысленно попросив внутренний голос заткнуться, отрекомендовался Сомов. - Майор российской полиции. Присаживайтесь, господа и дамы.
- Присядем, конечно, - усмехнулся Григорий. - Одни майоры кругом. Куда ни плюнь. Ольга когда-то трудилась майором юстиции. Я ушёл из доблестного российского ГРУ в майорском звании…. Эй, любезный! - подозвал официанта. - Принеси-ка нам – чисто для начала – два трёхлитровых кувшина с пивом. Один с – «Янтарным», а второй с – «Василеостровским светлым живого брожения».
- Всё понял. Сделаем. А что с закусками?
- На твоё, братец, усмотрение. Чего-нибудь солёного и копчёного, под пиво. Только, пожалуйста, обойдись без испанского хамона. Дорогущий он, зараза, хотя и вкусный. Запросто можно вылететь в трубу.
- А мне, обязательно, сушек, - попросила Сова. - Всяких и разных. Например, с солью, с имбирной крошкой и с сырными «нитями». Какое пиво без сушек? Найдётся?
- Обижаете, мадам…
- Значит, сушки? - развеселился Пашка. - Дело, однозначно, хорошее.
- Бзик у меня такой, - слегка засмущалась спутница Брюса. - Обожаю самые обыкновенные русские сушки обсыпанные, к примеру, зёрнами мака или меленькими кристалликами соли. Грызу их везде и всюду. Из-за сушек и на зону загремела.
- Это как?
- Обыкновенно. Засиделась в родимой Прокуратуре допоздна. Покончила с последней сушкой, полиэтиленовый пакет выбросила в корзинку для мусора, заперла служебные бумаги в сейф и утопала домой. Утром, понятное дело, пришла на работу и занялась текущими делами, которых у любого приличного следователя – как блох у дворового Бобика. А уже минут через двадцать-тридцать в мой служебный кабинет они и ворвались – целая свора оперативников из Службы собственной безопасности. И давай – с пеной на губах – разыгрывать спектакль. Мол: - «Предъявите деньги и ценности, имеющиеся при себе! Только потёртый кошелёк с двумя пятисотками? Не смешите, пожалуйста. А что находится в левом нижнем ящике вашего письменного стола? Ага, денежки, аккуратно сложенные в полиэтиленовый пакет из-под сушек. Причём, в иностранной валюте…. В инфракрасных лучах чётко проступает слово: - «Взятка». Видите? На пакете же, наверняка, имеются и чёткие отпечатки ваших пальчиков. Вот, кстати, заранее составленный перечень с номерами помеченных купюр. Сейчас сверим и внесём в протокол…. А это – заявление от Ничипурука А.С., уважаемого бизнесмена. Вышеозначенный российский гражданин утверждает, что Иванова О.Н. – следователь по особо важным делам – вымогала у него финансовые денежные средства в размере десяти тысяч долларов США. За закрытие надуманного уголовного дела, ясная табачная лавочка…». Естественно, арестовали, оперативно осудили и посадили. И ничего сделать было нельзя. Все улики на лицо.
- Классика жанра, - согласился Антонов. - Как в лучших домах Чикаго, Нью-Йорка и Филадельфии. Ты, Совёнок, главное не переживай. Посчитаемся ещё с гнидами продажными. Причём, по полной программе.
- Я и не переживаю. Отпереживалась уже…
К столику, с подносами в руках, подошли два официанта. Один водрузил на столешницу кувшины и литровые высокие бокалы, после чего, следуя указаниям Брюса, наполнил бокалы пивом. А второй официант ловко расставил – между кувшинами и бокалами – тарелки и блюдечки с различными закусками.
- Сушки с солью, - обрадовалась Сова. - И с маком. Мои любимые…. Хрум-хрум-хрум!
- Классно у вас получается, - одобрил Сомов. - Громко, бойко и задорно. Чувствуется богатейший опыт…. Зубы, наверное, отличные?
- Угу, - согласно закивала головой Сова. - Хрум-хрум…. Не жалуюсь. Ни единой пломбы нет. Хрум-хрум-хрум…. Давай-ка, брат-майор, без «выканья», а? Мы же с тобой, слава Создателю, не похожи на юных и непорочных гимназисток? Верно?
- Это точно, не гимназистки…
Они славно попили пивка и поболтали о всяких безобидных разностях – о футболе, о погоде и о зимней рыбалке.
- К Кариджскому маяку в субботу надо идти, - заботливо подливая в кружки пиво, нравоучительно вещал Брюс. - Сейчас давление высокое, окушок хорошо должен брать на светлые блесёнки. Возле Кариджа окунь, если повезёт, ловится знатный – по килограмму и более. Да и приличной щукой иногда можно разжиться.
- Лично я предпочитаю зимой рыбачить под Зеленцами, - не соглашался с приятелем Пашка. - Зеленцы – это такие острова в двадцати километрах от берега, - пояснил для Ольги. - Во время войны через них проходила Дорога Жизни, до сих пор там стоят полуразвалившиеся бараки-сараюшки. Если что, то в них и переночевать можно запросто, даже с некоторым комфортом. По слухам, неделю назад под Зеленцами очень хорошо клевала крупная плотва – грамм по пятьсот-шестьсот.
- Неплохая плотва. Просто замечательная, - смешливо фыркнула Сова. - Но мне почему-то казалось, что намечался, хрум-хрум, разговор о важных делах.
- Что может быть важнее рыбалки?
- Действительно, что-то я ни того. Глупость сморозила. Продолжайте, мальчики. Не смею вам мешать. Хрум-хрум-хрум…
- Что же касается вчерашнего происшествия с гранатой, - резко поменял тему разговора Сомов. - С утра генерал-лейтенант Тургаев велел отловить этого доморощенного пиротехника. И здесь, уважаемые «дозорные», нужна ваша помощь.
- Поможем, чем сможем, - пообещал Брюс. - В разумных пределах, ясная зимняя зорька. Спрашивай майор.
- Гранату бросили из проезжавших мимо белых «Жигулей». Номера зафиксировали, но это нам ничего, ровным счётом, не дало. Сплошная левизна, перевешанная с утилизированной – года два назад – японской малолитражки. Причём, означенная утилизация, как любезно сообщает межведомственная компьютерная База, была осуществлена в славном городе Биробиджане. Но есть, всё же, одна маленькая зацепка. Белые «Жигули» уже однажды попадали в сферу нашего пристального внимания. Летом, рядом с бетонным долгостроем на Малой Балканской улице, где произошло тройное убийство.
- Тройное, не считая собаки?
- Ага, не считая здоровущей немецкой овчарки, - подчёркнуто-равнодушным голосом подтвердил Пашка. - Тогда белые «Жигули» подбросили неизвестную молоденькую девицу к метро «Купчино». Только ни одна камера видеонаблюдения не зафиксировала номеров.
- От нас-то, майор, ты чего, хрум-хрум, хочешь?
- Буду предельно терпелив. Нужны номера «Жигулей». Вы же, наверняка, в курсе. Подскажите, будьте так добры. Свои люди, сочтёмся как-нибудь. Тем более, в свете предстоящего назначения моей Александры на высокий пост.
- Не там копаешь, брат, - Григорий достал из внутреннего кармана куртки блокнот и шариковую ручку, небрежно начертал несколько букв-цифр и, вырвав из блокнота, протянул Пашке листок бумаги. - Вот, держи, проверяй. Не жалко. Шерлок Холмс купчинский. Но, сразу предупреждаю, только время зря потеряешь. Эти два происшествия между собой никак не связаны. Штатской гадиной буду.
- Спасибо за посильную помощь, - вежливо поблагодарил Сомов. - Слушай, Гриня, а можно ещё один вопрос на засыпку? Ну, касательно уничтоженной банды Пегого? Любопытство разбирает.
- Задавай, я сегодня добрый. Да и пиво свежее…
- Вот, бельгийский метательный нож. Экзотическая, согласись, штуковина. Тогда, летом, зачем его применяли? Чтобы испортить гражданину Пегому физиономию? Мол, менты – лохи чилийские, и покойника не опознают?
- Всё гораздо проще, - вальяжно улыбнулся Брюс. - Я, по дороге к долгострою, поцапался с ребятишками Беса. Пришлось немного пострелять. Слегка увлёкся. В браунинге осталось три патрона – один в стволе, два в обойме. Кто же знал, что на объекте меня будет ждать целая банда? Овчарка и охранники получили по пуле. Пегий же, дурилка гламурная и пижонистая, забыл – впопыхах – снять «Глок» с предохранителя. Вот, и получил несколько бельгийских лезвий в морду похотливую. Как – в своё время – и учили….
- А молоденькая девица, укатившая на белых «Жигулях», выступала в качестве «подсадной утки»?
- В очередной раз ошибся. Теряешь квалификацию, бродяга. Юлька, она охотница-одиночка. Борется с педофилами чисто из идейных соображений. Но в тот раз чуть не влипла в неприятную историю. Пришлось выручать девчонку, не более того…. Слушай, а почему твоя Сашенция не пришла? Мне же с ней много чего требуется обсудить.
- Отправилась в гости к супруге Толстого бастарда. Собирает материалы для новой статьи о проблемах современного ЖКХ. Вечная и неистребимая тема.

- Это очень хорошо, - беря с блюдечка очередную сушку, неожиданно заявила Сова. - Просто замечательно…
- Прости, но что – замечательно? - уточнил педантичный Пашка. - То, что в российском ЖКХ – уже долгие годы – царит полный и ничем не прикрытый бардак? Вкупе с наглым воровством?
- Хорошо, что Александра встречается с Марией. Как мне подсказывает природный инстинкт, жена Толстого бастарда напрямую причастна к странностям, творящимся возле пруда Кирпичного завода. В этом направлении и стоит копать, отдыха не зная…

Глава восьмая
Правнук заслуженного чекиста и проклятая Чаша

Часа через полтора к их столику подошёл Хрусталёв – до неприличия прилизанный, выбритый и не похожий сам на себя.
- О, брат-Серёга! - обрадовался непосредственный Антонов. - Сколько лет, сколько зим! Присаживайся! Официант, ещё один бокал! Да и два кувшина с «Янтарным» прихвати! Гулять, так гулять…. Ну, как она, Серый, новая жизнь? «Пивной маркетолог» – это звучит гордо! Офисный костюмчик. Белая рубашечка. Галстук моднявые. Модельные штиблеты блестят нестерпимо…. Признавайся, нравится быть уважаемым и солидным человеком?
- Непривычно слегка, - виновато вздохнув, признался Хрусталёв. - Я же почти четыре с половиной года жизни отдал писательству. Каждый день – по десять-двенадцать часов, практически без выходных и праздников – сидел за компьютером. Романы писал. Обнищал, разочаровался, завязал…. А теперь? Всякие товарные матрицы. Глупые отраслевые отчёты. Краткосрочные и долгосрочные прогнозы. Планы стратегического развития компании. Новые товарные и торговые ниши. Голова идёт кругом. Я и говорю, мол, непривычно…
- Знакомое и насквозь понятное дело. Со мной аналогичная история приключилась. Так сказать, типовая. Почти десять лет отдал легендарному ГРУ. Упорные тренировки в спортзале. Теоретические и практические занятия. Регулярное многофункциональное тестирование. Боевые операции. Изощрённые шпионские игрища. Перестрелки и погони. Подустал даже слегка. Нервы расшатались. В итоге – набил морду одному в корягу обнаглевшему и окончательно зажравшемуся полковнику. Ну, и ещё кое-кому, до кучи…. Выхожу в отставку. И что же? Смертная штатская скука. Совершенно нечем себя занять. Непривычно, как ты, Серёга, говоришь. Липкая тоска навалилась. Чуть крыша – от регулярных алкогольных возлияний – напрочь не съехала. Спасибо Дозору, что подобрал, вразумил и приставил к достойному делу. Иначе бы пропал…
- А с литературой, Серёж, стало быть, ты завязал окончательно и бесповоротно? - заинтересовалась Сова. - То бишь, хрум-хрум, совсем-совсем-совсем?
- Ну, не то, чтобы совсем, - засмущался Хрусталёв. - По выходным, конечно, нахожу пару-тройку часов для бумагомарания. По старой памяти, то бишь. Грешен, врать не буду.
- И что, если не секрет, нынче ваяешь? Небось, боевую космическую фантастику? Или же героическую?
- Нет, с фантастикой – раз и навсегда – покончено. Решил попробовать себя в детективном жанре. Сейчас работаю над романом – «Пруд возле Кирпичного завода». Интересная, право слово, тема. Хочу, вот, разобраться со всей этой дурацкой суетой, поднявшейся вокруг водоёма. Правда, лениво работаю, безо всякого напряга.
- Значит, Серый, мы с тобой нынче коллеги? - подключился к разговору Сомов. - Я пытаюсь разрешить данную проблему в практическом ключе-аспекте? А ты, получается, в теоретическом?
- Получается, что так…
- И как успехи?
- Пока, к сожалению, нечем похвастаться, - огорчённо вздохнув, потянулся к пивному бокалу Хрусталёв. - Пробуксовываю, что называется, на ровном месте…. Хорошее пиво, душевное. И, главное, что обидно. Вроде бы разгадка совсем близка. Но, блин горелый, ускользает. Более того. Имеется чёткое и устойчивое ощущение, что подсказка лежит на самой поверхности, а я, олух туповатый, её не вижу. Обидно.
- Ты, Серёжа, не расстраивайся раньше времени, - посоветовала Сова. - Хрум-хрум-хрум…. Так бывает. Ничего не понимаешь, мучаешься, ночами не спишь. И, вдруг, бац! Приходит оно, гениальное озарение, и всё сразу становится на свои места. То бишь, раскладывается – само собой – по полочкам…
- Ладно, уговорила. Буду ждать.
- Будем, - поправил Пашка. - Гениальное озарение, на моей памяти, ещё никому не мешало. Ни писателям, ни сыщикам…

- Привет честной компании! - оповестил звонкий и задорный женский голос. - Небось, соскучились без меня?
В дверном проёме ресторанного зала появилась Александра – в старенькой беличьей шубке, румяная с морозца, пышные белоснежные снежинки, чуть заметно подрагивая, очень эстетично смотрелись на её угольно-чёрных волосах.
Пашка, не медля, подошёл к жене, поцеловал в румяную щёку, отряхнул от снега, помог снять шубу, сдал её в гардероб, после чего галантно проводил супругу к дружескому столу.
- Значится, от души наливаемся пивом, - неодобрительно покачала головой Сашенция. - Напиток, конечно, вкусный. Спора нет. Только фигуру портит. А у меня муж молодой и привередливый. Нельзя мне пива. Как бы, разочаровавшись, не начал посматривать на сторону…. Милый, будь другом, принеси грамм двести коньячку. Замёрзла я что-то. И шоколадку, пожалуйста, прихвати. Французскую, чёрную. Ну, ты знаешь…
Сомов выполнил поручение.
Александра сделала пару глотков, зажмурилась и, надкусив плитку шоколада, резюмировала:
- Божественно и неповторимо! Хороший коньяк и чёрный шоколад, они буквально созданы друг для друга. Ну, как я и мой Пашенька…. Чем займёмся, друзья и подруги? Обменяемся свежими пикантными анекдотами? Потреплемся о завтрашней погоде? Обсудим последние голливудские киношедевры?
- Ты же, подруга, хрум-хрум, была в гостях у жены Толстого бастарда? - напомнила-уточнила Сова. - Как оно прошло?
- Да, так. Заскочила на пару-тройку минут, - Санька иногда, изображая из себя взбалмошную особу, любила подурачиться. - Поболтали о своём, о девичьем. Например, о молодых, симпатичных и богатых мужиках. Совершенно ничего интересного.
- Никудышная из тебя, Фролова, актриса, - насмешливо поморщился Антонов.
- Моя фамилия – «Сомова». Могу и паспорт продемонстрировать.
- Хорошо, уговорила. Зайду с другой стороны…. Никудышная, Сомова, из тебя актриса. Так и отдаёт – за версту – низкопробным провинциальным лицедейством. Сразу чувствуется, что нарыла кучу важной информации, а туда же. Мол: - «Совершенно ничего интересного. О мужиках сплетничали…». Меня, сестрёнка, на мякине не проведёшь. Колись по-хорошему. Пока мы не разозлились…
- Да, получила много полезной и познавательной информации, прозорливые вы мои, - обиженно наморщив нос, созналась Александра. - Большую-большую кучу. Теперь будет – над чем размышлять. Головы сломаете…. Одну секундочку. Только глотну коньячка…. Итак, слушайте, мальчики и девочки. Начну, что называется, от Адама. Вернее, от Владимира Ильича Ленина. В приснопамятном 1917-ом году победила Великая Октябрьская Социалистическая Революция. Все, надеюсь, в курсе? Тогда продолжаю…. Полыхнула братоубийственная Гражданская война. Голод, разруха. Но потом всё начало постепенно нормализовываться. В том плане, что подлые буржуины были успешно разбиты, а победивший пролетариат дружно приступил к строительству новой жизни. Но и враги, тем временем, не дремали. Невесть откуда стали появляться – как грибы после тёплого августовского дождя – всякие там контрреволюционеры, саботажники и вредители. И не было от них никакого прохода сознательным гражданам и гражданкам. Замучили в конец…. Кха-кха! Извините, в горле запершило. Пожалуй, надо ещё глотнуть…
- Обо всём этом тебе поведала Мария Бокий? - удивлённо похлопав пушистыми ресницами, поинтересовалась Сова. - Во время, хрум-хрум, сегодняшней встречи?
- Ну, да, - с ярко-выраженным удовольствием поглощая чёрный французский шоколад, подтвердила Сашенция. - Причём, в ярких красках рассказывала. И всякие старинные фотографии показывала. Она, видите ли, была сильно навеселе. Типа – с мужем поцапалась спозаранку…. На чём, простите, я остановилась?
- На контрреволюционерах, саботажниках и вредителях.
- Ах, да…. И тогда – с подачи добрейшего Владимира Ильича – была создана ВЧК. То бишь, «Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем», несколько позже переименованная во – «Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и должностными преступлениями». Короче говоря, такой, вот, многофункциональный орган по защите государственной безопасности СССР…. Обыватели до сих пор считают, что ВЧК занималась сугубо арестами, пытками и расстрелами. Но это, как меня заверила супруга Толстого бастарда, далеко не так. Мол, интересы данной Комиссии были гораздо шире и глобальней. В частности, при ОГПУ НКВД (правопреемнике ВЧК), был создан специальный отдел, сотрудники которого изучали разные непонятные и странные явления, искали древние клады, ну, и тому подобное…. Угадайте, легкомысленные любители пива, а кто возглавлял данный секретный отдел? Не знаете? Смущённо молчите? Так вот, сообщаю для необразованных. Его возглавлял Глеб Иванович Бокий – человек заслуженный, чекист старой закваски, личный выдвиженец самого товарища Ленина.
- Ты хочешь сказать, что…
- Именно то, что упомянутый мной заслуженный чекист приходится нашему Толстому бастарду родным прадедушкой, - победно улыбнулась Александра. - Просекаете, дурилки картонные? Хрусталёв, закрой рот, а то любопытная ворона залетит.
- Не знаю, кто там что просекает, но лично я окончательно запутался, - нахмурился Пашка. - Всё это надо хорошенько переварить…. Что ещё тебе рассказала гостеприимная и хмельная хозяйка? И где, кстати, проживают уважаемые супруги?
- Естественно, в родовом гнезде, на Средней Охте. В старинном кирпичном доме, расположенном на улице Панфилова. Данная трёхкомнатная квартира им досталась по наследству – полтора года назад умерла престарелая дочь Глеба Ивановича Бокия, она же – бабушка Николая Фёдоровича Бокия. То бишь, Толстый бастард является её единственным законным наследником…. И прекращайте, пожалуйста, меня перебивать и сбивать с толку. Я и без вашей помощи собьюсь…. Итак, заслуженный чекист был назначен главой отдела, занимавшегося аномальными явлениями, поисками старинных кладов, а также расследованиями всяческих тайн, связанных с древними легендами. Каких – конкретно – тайн? Туман сплошной. В том плане, что Маринка столько густого тумана напустила, что ничего толком непонятно…. Только про одно направление деятельности отдела она рассказала более-менее внятно. Мол, у Глеба Бокия заместителем состоял Александр Барченко – человек разносторонне-подготовленный и образованный, известный в научных кругах того времени как автор знаменитой теории о цикличности обледенений-потеплений и о так называемом «Золотом веке». А ещё он утверждал, что на территории современного Кольского полуострова – много-много веков тому назад – располагалась загадочная страна Гиперборея, населённая представителями неизвестной высокоразвитой цивилизации…. Более того, Бокий и Барченко организовали на Кольский полуостров три научные экспедиции – в 1922-ом, 1934-ом и 1936-ом годах. Что они там нашли? Считалось, что ничего особенного. Так, только керамические черепки, да бронзовые наконечники от копий и стрел. Но товарищ Сталин был очень недоверчивым человеком. Он сразу заподозрил, что его просто-напросто водят за нос. Мол, нашли некие бесценные раритеты, но подло утаили, чтобы потом тайно продать их западным коллекционерам, благо границы тогда были плохо обустроены…. В 1938-ом году отдел в срочном порядке закрыли. Всю документацию изъяли. А Бокия и Барченко арестовали, судили и расстреляли за шпионаж в пользу Англии. В те времена это было в порядке вещей…. Что было дальше? В квартире Бокия на улице Панфилова (тогда она называлась как-то по-другому), провели обыск, всё перерыли вверх дном, провели конфискацию, а родственников репрессировали. Только не всех. Видимо, произошла досадная накладка. Работы-то у «энкэвэдэшников» в те непростые времена было много, непочатый край. Ну, и не доглядели. Короче говоря, забыли – в спешке – про юную дочь Глеба Бокия. Мало того, что забыли арестовать и репрессировать, но и из квартиры не выгнали. Она все эти годы так и проживала на улице Панфилова. А потом, предварительно отписав всё движимое и недвижимое имущество Николаю Фёдоровичу, умерла. Вот, собственно, и вся история…
- Серый, ты же у нас писатель-фантаст? - оживился Антонов.
- Бывший.
- Ну, и что из того? Интеллект-то при тебе остался? Да и накопленный запас разнообразных знаний никуда не подевался…. Может, тебе есть что добавить?
- Александр Барченко – фигура известная, - подтвердил Хрусталёв. - Оккультист, астролог, писатель, гипнотизёр. В молодости – от хронической нищеты – занимался гаданием и хиромантией на ярмарках. Писал статьи и очерки для дореволюционных газет и журналов. Даже издал два романа и один сборник рассказов. После революции профессор Бехтерев, удивив многих, пригласил Барченко работать в Институт мозга и высшей нервной деятельности…. А, вот, всё дальнейшее не так прозрачно. Официально считалось, что в 1922-ом году Барченко отправился на Кольский полуостров именно по заданию В. М. Бехтерева – изучать эффект «мереченья». То есть, явление, схожее с массовым гипнозом и распространённое тогда у саамов. Так ли это? Затрудняюсь ответить…. Да, после первой экспедиции Барченко начал тесно сотрудничать с ОГПУ. Но тогда многие сотрудничали с этим мрачным ведомством. Если, конечно, не мечтали попасть на сибирский лесоповал. Теперь по экспедициям 1934-36-го годов. Сомневаюсь я, что Барченко и Бокию удалось отыскать какие-либо серьёзные «гиперборейские» артефакты. По крайней мере, никаких документальных подтверждений на этот счёт не существует…
- Как это – не существует? - возмутилась Александра. - Я же сегодня лично рассматривала старинные фотографии из архива покойной бабушки Толстого бастарда. На них было много интересного.
- Старинные фотографии, оставшиеся от бабушки? - недоверчиво прищурился Пашка. - А как же обыск, произведённый в далёком 1938-ом году? Когда – по твоим же словам – всё перевернули вверх дном, а потом провели конфискацию имущества? Почему эти «интересные» фотки тогда не изъяли?
- Маринка сказала, что они хранились отдельно. То ли на чердаке, то ли на какой-то даче…. Ну, рассказать вам, недоверчивые индивидуумы, про фотографические изображения? Или обойдётесь?
- Конечно, Санечка, расскажи, - вкрадчиво-медовым голосом попросила Сова. - Не обижайся, пожалуйста, на этих грубых и неотёсанных мужланов…. Ну, что там было?
- На первой фотографии два мужика в засаленных ватниках стояли на гладко-обтёсанных прямоугольных плитах, которые – в свою очередь – лежали на покатом склоне сопки. Плиты были сложены «змейкой». Я сразу подумала, что это фрагмент какой-то древней дороги…. На второй красовалась лохматая лошадка, стоявшая рядом с высоченной «свечой». То есть, рядом с пятиметровым каменным цилиндром. На третьей – потрёпанная полуторка на фоне гигантского каменного куба. Визуально – базальтового. Дело, заметьте, происходило в тридцатые годы прошлого века. А на четвёртой фотке бородатый дяденька, натужно улыбаясь, крепко сжимал в ладонях небольшую чашу светлого металла…
- Ты сказала, мол, натужно улыбаясь? Почему – «натужно»? - не удержался от очередного вопроса внимательный к мелочам Сомов. - Как это понимать?
- Ну, мне так показалось…. Может чаша, хотя и маленькая, была очень тяжёлой, и бородач её удерживал с трудом?
- Маленькая – это как?
- На толстой короткой ножке. Высотой – с этот пивной бокал, - ткнула пальцем Сашенция. - Только плоская и гораздо шире. Что ещё? Изготовлена, как я уже говорила, из светлого металла. Имеются диаметральные и тонкие иссиня-чёрные полосы. Между полосами размещены – тоже чёрные – странные значки, немного похожие на древнескандинавские руны…

- Не может быть! - воскликнул Хрусталёв.
- Не надо так шуметь, уважаемый писатель, - попросил Антонов. - Говори, пожалуйста, потише. Нам повышенное внимание со стороны посетителей ни к чему…. Итак, чего, собственно, не может быть?
- Именно так – во многих авторитетных литературных источниках – её и описывают. Мол, очень тяжёлая, светлого металла, с чёрными руническими значками.
- Кого – её?
- Чашу Святого Грааля. Будь она не ладна.
- Почему – не ладна?
- Проклятая вещица, - неодобрительно шмыгнул носом Хрусталёв. - Там, где её начинают искать, тут же происходят всяческие гадости. Убийства, похищения, поджоги. Прочая неаппетитная ерунда. Про такие случаи написана целая куча романов…. Говорите, мол, фантастических романов? Ну, и что? В каждой хорошей шутке присутствует только доля шутки. Точно также обстоят дела и с хорошей фантастической литературой…

Как-то чего-то не очень... Гранатного?










Очень понравилась Сова с этим своим хрум-хрум...

Появление Совы, вообще-то, не планировалось. Она персонаж другого романа - "Дозор. Питерские тени". Там тоже действие происходит в Купчино. Роман есть и на ЛитРесе, и у всех пиратов.
Но, вот, появилась.
Более того, "Бастарды с севера" прямо на глазах превращаются в хронологическое продолжение "Дозора".
Честно говоря, неожиданный поворот. Приходится на ходу вносить в сюжет изменения...

Обычное дело: живет собственной жизнью

Глава девятая
Совещание на трибуне

Ещё через пару минут Пашка, картинно закатив глаза, предложил прогуляться, мол: - «В общественных заведениях такие серьёзные вещи обсуждать не стоит. «Капитаны», конечно, место почётное, и «прослушек» здесь отродясь не устанавливали, но всё же…. Посетители прибывают. Да и у здешних официантов имеются чуткие любопытные уши…».
Спорить с ним никто не стал. По-быстрому допили пиво и коньяк, дожевали орешки и шоколад, сполна рассчитались за выпитое и съеденное, посетили туалетные комнаты, после чего, облачившись в зимние одежды, вывалили на улицу.
Приближался вечер. Зажглись уличные тускло-жёлтые фонари. По питерскому небу – медленно и печально – ползли серые облака.
- Заметно потеплело. Сейчас, наверное, в районе трёх-четырёх минусовых градусов. Да и ветер практически отсутствует, - сообщила Сова и, чуть помедлив, предложила: - Давайте – прямо сейчас – посетим этот подозрительный пруд? Во-первых, погода хорошая. Совсем не холодно. Подышим свежим воздухом. Во-вторых, там сегодня – после вчерашнего знаменитого митинга – должно быть безлюдно. Осмотримся на местности, поболтаем, обсудим Санькину трофейную информацию…
Так они и сделали. Дождались на остановке трамвай «двадцать пятого» маршрута, доехали до пересечения Димитрова и Бухарестской, вылезли, двинулись к пруду, скованному зимним льдом.
Там, где раньше возвышался тёмно-синий строительный забор, была старательно натянута – параллельно берегу пруда – полосатая красно-белая лента.
- Может, перелезем? - предложила свободолюбивая Сашенция. - Впрочем, можно и поднырнуть…
- Стойте, граждане! Проход запрещён! - раздалось сзади. - Нельзя заходить за ограничительную ленту!
К ним быстрым шагом, напустив на себя грозный вид, приближалась парочка постовых.
- И где же, господа полицейские, вас черти носят? - состроив зверскую физиономию, недобрым голосом поинтересовался Сомов. - Вам, разгильдяям, что с утра было велено?
Сержанты дисциплинированно вытянулись в струнку.
- Неустанно бдить! - гаркнул один из них. - И за полосатую ленту, до отдельного приказа, никого не пускать!
- Молодец. Только орать не надо. Чай, не на смотровом плацу…. А вы, морды? Откуда следуете?
- Дык…
- Дык – из Органов в миг! Ну, где были, орлы бесхвостые?
- В «Ленту» заходили, господин майор. За сигаретами. Больше такого не повторится.
- Понятное дело, - язвительно усмехнулся Пашка. - Какая служба без перекуров и анекдотов? Так, маета одна бестолковая…. «Фээсбэшники» появлялись?
- Так точно. Только они к пруду, вовсе, не приближались. Минут сорок-пятьдесят покопались на месте взрыва вчерашней гранаты, отобрали пробы и укатили восвояси.
- Какие ещё пробы?
- Ну, снега там, грунта. Кучу окурков зачем-то распихали по полиэтиленовым пакетикам. Клоуны, одно слово.
- Значит, наши братья по оружию из параллельного ведомства к пруду не подходили?
- Никак нет! - подтвердил сержант.
- А кто же тогда подходил? - подпустил в голос елея Сомов. - Ну? Не слышу ответа…. В глаза мне смотреть, мать вашу! Я, что же, по-вашему, свежих следов от вчерашних не отличу?
- Дык…
- Уволю на хрен! Прямо сегодня! Без выходного пособия! С волчьим билетом!
- Депутат Митрофаненко с охраной приезжал, - испуганно промямлил второй сержантик. - На двух БМВ с московскими номерами.
- И вы, остолопы, их пропустили?
- Так, вот, получилось…. Он же – депутат Государственной Думы. Опять же, постоянно в телеке мелькает. А охранники, они остались возле машин. То есть, за ограждающую ленту не переходили…
- Трусливые морды, мерзкие подхалимы и льстивые лизоблюды, - неодобрительно вздохнув, констатировал Пашка. - И что сей приметный депутат делал на берегу?
- Ничего особенного. Сперва медленно обошёл вокруг строительного вагончика. Зачем-то подёргал за дверную ручку. Потом поднялся на трибуну и долго наблюдал-изучал.
- Что – изучал?
- Ну, прилегающие окрестности. В основном, поверхность пруда, скованную льдом…. Потом достал из наплечной кожаной сумки блокнот и шариковую ручку. Стал чего-то чиркать в блокноте…
- Что было дальше?
- Через некоторое время на юге загудело. Депутат насторожился. Оперативно спустился с трибуны и торопливо зашагал к машинам. Но не успел, по всей видимости. Только подошёл к тёмно-бордовому БМВ, как над прудом завис вертолёт. Наш, милицейский, бело-синий. То есть, полицейский…. Не понравилось это господину Митрофаненко, даже под ноги зло сплюнул. А потом, предварительно наорав на охранников, сел в авто и укатил – только снежная пыль из-под колёс.
- Наш Трофим Иванович в последнее время полюбил вертолёты, - как бы между делом пробормотала Александра. - Нынче он пару-тройку раз в неделю облетает город. Типа – район за районом…
- Ладно, служивые, бдите дальше, - велел Сомов. - А я, прихватив специалистов, немного прогуляюсь по объекту…. Господа эксперты, за мной!
- Заслуженные и многопрофильные эксперты, - не преминул уточнить дотошный Антонов. - Мастера на все руки, образно выражаясь. Включая матёрого писателя-неудачника…

Они, вежливо пропуская женщин вперёд, поднялись на трибуну.
- Крепкое и солидное сооружение, - одобрила Сова. - Лесенка оснащена надёжными перилами. А ещё очень просторное. Политбюро партии «Единая Россия» – в полном составе – можно запросто разместить. Денег, наверное, вбухали немерено. Хрум-хрум-хрум…. Чего уставились, соратники? Да, прихватила из «Капитанов» сушек. Они мне здорово помогают…э-э-э, для повышения эффективности мыслительного процесса…. Ну, и что необычного с этой смотровой площадки разглядывал московский заслуженный депутат? Картинка, на мой частный взгляд, хрум-хрум, совершенно непритязательная и обыденная. Низенькие ледовые торосы на зимней поверхности пруда. Сиреневые сугробы снега на нашем берегу. Покосившийся забор кирпичного завода на берегу противоположном. Больше ничего интересного, честное слово, не наблюдается. Вообще, ничего, так его и растак…
- Как это, вообще, ничего? - указывая пальцем направо, насмешливо возмутился Брюс. - А что это – там и там, недалеко от берега – возвышается надо льдом?
- Два здешних островка, - пояснил Сомов. - Совсем небольшие. Общей площадью метров по сто двадцать-тридцать каждый. Говорят, что раньше они были полноценными полуостровами. Но потом, блин горелый, то ли волны размыли грунт, то ли уровень пруда, просто-напросто, слегка повысился-поднялся. Были, понимаешь, полуострова, стали – острова…. Но и теперь там остались две узкие косы, по которым летом можно дошагать до островов по колено в воде. Метров пятьдесят-семьдесят всего-то. Но желающих это сделать, честно говоря, немного.
- Почему?
- Летом острова густо зарастают камышом и осокой. Рыбакам там делать нечего – крючки постоянно цепляются за траву и камыши. А любителей выпить портвейна и поиграть в карты отпугивают комары и мошкара, которые – по неизвестной причине – острова прямо-таки обожают. Так и вьются над ними – весну и лето напролёт – неисчислимыми стаями.
- А мне кажется, что причина хорошо известна, - заявила вредная Сашенция. - Подумаешь, бином Ньютона. Просто все кровососущие насекомые, обитающие на нашей планете, высоко ценят влажные и травянистые заросли. Не только русские комары, но и тропические москиты. А ещё сибирский гнус…
- Не надоело, хрум-хрум, спорить о всякой ерунде? - вмешалась Сова. - Может, поговорим о насущных проблемах сегодняшнего дня? Предлагаю следующий расклад…. Ты, Серёга, из нас самый старший по возрасту, самый опытный и хладнокровный. Детективные романы, опять же, собираешься писать…. Попробуй как-нибудь систематизировать всю эту ерунду. Ну, события последних дней, факты, слухи, домыслы, информацию, хрум-хрум, принесённую Санькой на хвосте.
- Польщён, конечно, - пессимистично хмыкнул Хрусталёв. - Попробую. Почему бы и нет? Итак…. Имеется заброшенный пустырь, расположенный на берегу старинного, никому – в первом приближении – ненужного пруда. Замечу, что означенный пруд неоднократно упоминается в купчинских народных легендах, мол: - «В данном водоёме – в разное время – было погребено множество покойников. Вследствие чего в районе пруда – как на его берегах, так и на водной глади – неоднократно были замечены противные Призраки и Привидения, которые злобно скрежетали зубами, сыпали изощрёнными проклятьями и до смерти пугали мирных прохожих…». Пока всё правильно?
- Правильно. Красочно излагаешь, господин писатель.
- Тогда продолжаю. Неожиданно берег пруда стал интересен. Во-первых, для компании – ЗАО «СибирьИнвест», которая вознамерилась возвести в этом месте шикарный и многопрофильный офисно-развлекательный Центр. Во-вторых, неизвестные нам силы регулярно организовывают и проводят разнообразные мероприятия, цель которых – воспрепятствовать выше обозначенному строительству. Как то: появление в пруду утопленника со следами острых зубов, создание некоммерческого партнёрства «Кирпичный завод», распускание слухов о Привидениях и Призраках, активная протестная компания в Интернете, проведение массового народного митинга, взрыв гранаты. В-третьих, на многострадальный пруд обратили внимание и высокопоставленные государственные чиновники. В частности, известный депутат Государственной Думы и действующий генерал-лейтенант российской полиции…. Ваши комментарии, господа и дамы? Кто желает высказаться?
- Я! Разрешите? - изображая из себя первоклассницу-скромницу, подняла вверх правую руку Александра. - Спасибо, друзья…. ЗАО «СибирьИнвест» является «дочкой» холдинга «Бумажная река», которому принадлежат почти все крупнейшие целлюлозно-бумажные комбинаты России. Производство же целлюлозы и крафтлайнера, как известно, дело очень рентабельное и прибыльное. Поэтому у «Бумажной реки» денег куры не клюют. А куда наши отечественные олигархи обожают вкладывать бешеную прибыль? Правильно, в недвижимость. Так что, ЗАО «СибирьИнвест» является компанией крупной, известной, публичной и респектабельной. В Иркутске строит целый жилой микрорайон, включая всю инфраструктуру. Под Москвой возводит элитный коттеджный посёлок. В Архангельской области ремонтирует и прокладывает дороги федерального значения. Да и у нас, в Питере, они разворачиваются вовсю – строят жилые дома под Павловском, в районе Зеленогорска обустраивают гольф-клуб, старинное здание на набережной Фонтанки переделывают в пятизвёздочный отель…. Данный офисно-развлекательный Центр? Я так понимаю, что целлюлозно-бумажные магнаты нацелились сугубо на получение дополнительной прибыли. Не более того…. Про генерал-лейтенанта Тургаева я, вообще, промолчу. Этот заслуженный страж правопорядка отягощён многочисленными служебными обязанностями. Причём, как официальными, так и…м-м-м, неформальными…. Теперь о депутате Митрофаненко. Здесь не всё так однозначно. С одной стороны, он слывёт идейным борцом за идеальную экологию. Активно участвует в компании против вырубки Химкинского леса. Поддерживает деятельность российского филиала «Гринпис». Так что, идея о создании в Купчино полноценного «Парка культуры и отдыха» вполне в его духе и стиле. С другой стороны, Митрофаненко – в самый первый раз – выдвигался в депутаты Государственной Думы от Чукотского Автономного Округа. Следовательно, он, наверняка, знаком и с Толстым бастардом, и с Тощим. А если это так, то и любовь к экологии – в данном конкретном раскладе – может оказаться не причём…. Кто там ещё у нас остался? А, некие «неизвестные силы», активно вставляющие палки в колёса строительному бизнесу. Ничего не могу сказать по этому поводу. Надо думать, анализировать, вычислять…
- Вот, и вычисляете, доблестные сыщики, - проворчал Хрусталёв. - Перехожу ко второму аспекту создавшейся ситуации. Толстый бастард, как выяснилось, приходится правнуком знаменитому чекисту Глебу Бокию, расстрелянному в 1938-ом году. Более того, он сейчас – вместе с красавицей-женой, владеющей «куриной» забегаловкой возле метро Купчино – проживает в квартире славного прадеда, доставшейся ему по наследству. В семейном архиве случайно обнаружены странные фотографии. На одной из них запечатлён плечистый бородач, сжимающий в ладонях тяжёлый сосуд, который, вполне возможно, является Чашей Святого Грааля…. Бесспорно, интересные и завлекательные факты. Но какое отношение они имеют к пруду, на заледеневшую поверхность которого мы с вами, любители хорошего пива и коньяка, сейчас тупо пялемся?
- Может, хрум-хрум, в этом подозрительном водоёме чекист Бокий и утопил легендарную Чашу? - предположила Сова. - Ну, тогда, в 1938-ом году, незадолго до ареста? Обычная практика. Хрум-хрум-хрум. Привожу конкретный тематический пример. Замечательная советская кинокомедия – «Джентльмены удачи». Уголовник по кличке – «Доцент» прячет украденный шлем Александра Македонского в проруби.
- Маловероятно, - отрицательно покачал головой Сомов. - Во-первых, Глеб Бокий в дремучем 1938-ом году проживал на Средней Охте, а это достаточно далеко от тогдашнего Купчино. Из серии: - «Не ближний свет». Ни тебе метро, ни трамваев с автобусами, соединяющими между собой эти два городских района. Что Бокий позабыл в Купчино? Да и домов-то в этом месте не было. Так, сплошные болотистые перелески. Чем, в конце-то концов, благородные воды Невы хуже торфяной водицы данного пруда? Во-вторых, дно у данного водоёма очень зыбкое и неверное. Сам, будучи любопытным пацаном, проверял. В некоторых местах толщина илистых отложений превышает метр. Бросил ценную вещь в воду и, что называется, попрощался с ней навсегда…. В-третьих, во время войны в этот пруд – по свидетельствам очевидцев – упало несколько авиационных бомб. В-четвёртых, в послевоенное время, когда восстанавливали кирпичный завод, пруд приводили в порядок – углубляли и расширяли, здесь даже мощный земснаряд работал. Так что, если даже предположить, что Глеб Бокий – по неосторожности – спрятал Чашу Святого Грааля на дне этого водоёма, то с мечтой её отыскать можно сразу распрощаться…
Они ещё больше часа, стоя на митинговой трибуне, увлечённо обменивались мнениями. Версий было озвучено – море бескрайнее. Причём, одна краше и элегантней другой. Но до конкретных и разумных выводов дело так и не дошло…

Вечером того же дня, успешно завершив «малый сексуальный круг», (медовый месяц, как-никак), Сомовы, лёжа на супружеской койке, мирно отдыхали.
- А что ты можешь сказать про жену Толстого Бастарда? - закурив сигарету, спросил Пашка. - Годится она на роль главной злодейки, стоящей во главе некоего коварного заговора?
- Мария? - заразительно зевнула Александра. - На роль злодейки? Не смеши меня, пожалуйста…
- Что здесь смешного? Симпатичная, элегантная, загадочная. Одни пронзительные глаза горной ламы чего только стоят. Классический «киношный» образ отвязанной атаманши, возглавляющей банду отъявленных и беспринципных негодяев.
- Никуда твоя версия, майор, не годится. Маринка, она очень несчастная. Запуталась, а теперь переживает.
- О чём конкретно переживает? - с удовольствием вдыхая табачный дым, уточнил Сомов. - Где, пардон, запуталась?
- Ни – «где», а между кем, - вздохнула Сашенция. - Между мужиками, надо думать…. И, вообще. Глаза у Марины очень больные и печальные. Если хочешь знать, она больше похожа на бесправную и затюканную рабыню, чем на всесильную атаманшу. А стервой только искусно притворяется. Мол, такой защитный образ…

...э-э-э, повышают эффективность мыслительного процесса?

Глава десятая
Миттельшпиль – середина Игры

А потом всё стихло. В том плане, что капризные жители Купчино неожиданно успокоились. Никаких тебе волнений, митингов, плакатов и пикетов возле здания Администрации Фрунзенского района. Даже беспокойный Интернет, такое впечатление, задремал, ограничиваясь редкими единичными воплями о безграничной жадности российских беспринципных дельцов и олигархов.
Тишь да гладь и Божья благодать. А может, наоборот, затишье перед нешуточной бурей?
С момента памятного народного митинга прошло всего лишь три недели, а строители компании ЗАО «СибирьИнвест», не страшась последствий, несуетливо разобрали массивную трибуну на составные части, погрузили доски-брусья в машины и увезли в неизвестном направлении. После чего вновь установили вдоль берега пруда высокий тёмно-синий забор. Правда, прямоугольный щит, извещавший о сроках строительства офисно-развлекательного Центра, с перекрёстка Димитрова и Бухарестской по-тихому убрали.
Снежным февральским вечером, поужинав и вволю нацеловавшись, семья Сомовых беззаботно отдыхала в своей купчинской «двушке».
- И никто, заметь, строителям препятствий не чинил, - ласково поглаживая загорелые коленки жены, рассуждал вслух Пашка. - Ни единого протеста – по поводу вновь возведённого забора…. Совершенно ничего не понимаю, блин недопечённый! Как такое может быть? Неужели, люди поверил сладким речам-обещаниям господина Митрофанова о новой станции метрополитена и о шикарнейшем парке «Культуры и отдыха» со спортивными площадками и велосипедными дорожками? Мол: - «Депутату время требуется, чтобы выбить полноценное финансирование из жадного Федерального бюджета. Но, ведь, информационного щита на перекрёстке больше нет? Не наблюдается, исчез, родимый, словно по мановению волшебной палочки. Знать, процесс пошёл. Значит, правда победила, а справедливость восторжествовала. О дальнейшем можно не беспокоиться…». Разве можно быть такими доверчивыми?
- Я думаю, что избыточная доверчивость купчинских граждан здесь совершенно не причём, - с бесконечно-важным видом изрекла Сашенция. - Всё гораздо проще и банальней.
- А можно – по конкретней?
- Можно, мой бравый майор, слушай…. Скорее всего, некие «неизвестные силы», как выражается Серёга Хрусталёв, взяли плановый тайм-аут.
- Закончились деньги на проведение очередных протестных мероприятий?
- Вряд ли. Скорее всего, сидя в засаде, терпеливо выжидают. То бишь, чего-то ждут.
- Чего – ждут? - непонимающе нахмурился Сомов.
- Например, чёткой команды. Или же, просто-напросто, наступления весны. Тут, милый, не угадаешь – сколько ни старайся.
- Кстати, о Хрусталёве. Как продвигается его хвалёный детективный роман?
- Никак. Застрял наш непризнанный гений на десятой главе, - язвительно хихикнула Александра. - Плотно так застрял, по-взрослому. Не хватает, видите ли, дельной информации. Уже несколько дней не вылезает из Российской национальной библиотеки. Копается в архивах и фондах. Изучает всякие документы тридцатых годов прошлого века. Обещал, что если найдёт чего интересного, то непременно поделится…. А что у тебя с белыми «Жигулями»? Пробили номера, любезно подсказанные Гриней Антоновым?
- Пробили и нашли. Только, как Брюс и предупреждал, эта версия оказалась тупиковой, - расстроено шмыгнул носом Пашка. - Найденная машина – во время взрыва гранаты – находилась за городом, в садоводстве «Юбилейное», рядом с посёлком Ново-Токсово. Соседи хозяина «Жигулей» подтвердили. А ещё я, на всякий пожарный случай, тщательно отработал «биробиджанский» след. Мол, вдруг, у потенциальных фигурантов там проживают друзья, родственники или знакомые? Поднял – по самым и разным каналам – информацию. И по Тощему бастарду, и по Толстому, и по твоей подружке Марине, и по московскому депутату Митрофанову. Ни-че-го. Не имеет этот подозрительный квартет никакого отношения к далёкому городу Биробиджану. Ни малейшего.
- Тургаев, наверное, рвёт и мечет? Грозиться сорвать погоны и навсегда отправить в скучно-серую штатскую жизнь?
- Ничуть не бывало. Добр и ласков. Похоже, что генерал-лейтенант тоже чего-то ждёт. Чего – конкретно? Наверное, очередного хода загадочных «неизвестных сил». Не иначе…

Ночь. Морозная, ветреная, снежная. Полнолуние. Аптека, улица, фонарь…
- Фонарь какой-то тусклый, - остановившись, неодобрительно пробормотал мужчина. - Надо будет сделать выволочку чиновникам, отвечающим за уличное освещение. В том смысле, что Николаю нажаловаться. Пусть он разберётся с ленивыми подчинёнными. А под аптечным козырьком мелькают сигаретные огоньки. Непорядок…. Кто такие? Отвечать!
- Да, мы это, Глеб Петрович, - оповестил ломкий мальчишечий голосок. - От метели спрятались…
- Кто такие – мы?
- Иванов и Сидоров из десятого «А». Помните? Вы к нам в школу заходили третьего дня. Опрашивали. Искали свидетелей по давешнему убийству.
- Чтобы я всех вас, обормотов, помнил, - усмехнулся прохожий. - Уже, кстати, половина одиннадцатого. Завтра некоторым в школу. Быстро по домам! Типа – на горшок, умылись и спать.
- Сейчас, Глеб Петрович. Через минутку…
- Не понял. Какая ещё минутка? По домам, я сказал! И вообще…. Ещё раз увижу с сигаретами – ноги вырву. В том плане, что отведу к инспектору по работе с несовершеннолетними правонарушителями. То бишь, к инспекторше…. Ну, долго я буду ждать?
Подростки, выбросив окурки в массивную бетонную урну (массивную – чтобы не украли), торопливо засеменили в сторону ближайшего дома. Мужчина, осуждающе покачав головой, зашагал дальше.
Когда он подошёл к перекрёстку Бухарестской и Димитрова, метель усилилась, со стороны «Ленты», хищно змеясь, понеслись полноценные снежные волны.
- Хрень какая-то, - поднимая воротник старенькой лётной куртки, пробормотал Глеб. - Словно не в мартовском Питере нахожусь, а на родимой февральской Чукотке. Злая такая пурга, серьёзная…. А за окном пурга. А, может, лишь, метель. И смятая постель – как снег – белым бела. Ответь мне. А зачем – живёшь ты без меня? Ответь мне. А зачем – я без тебя живу?
- А, помогите! - донеслось сквозь мутную снежную пелену. - Оно опять появилось…. Помогите!
Через перекрёсток, наискосок, со стороны пруда, огороженного высоким строительным забором, неуклюже бежал низенький мужчина, облачённый в тяжёлый овчинный тулуп.
- Ко мне! - велел Глеб. - Кто таков?
- Дык, сторож я тутошний, товарищ милиционер. То есть, господин полицейский. Я вас сразу узнал. То есть, в лицо, - прикрываясь рукой в вязаной варежке от снежных зарядов, испуганно зачастил пожилой бородач. - Стройку я охраняю. Официально оформлен, по договору подряда. Не сомневайтесь…
- И что же там случилось-приключилось? Кто тебя, бравого, так напугал?
- Оно, приведение. Или же высоченный призрак в белом балахоне? Не знаю…. Как выскочит из-за забора. Как заорёт на меня, мол: - «Пшёл вон отсюда!».
- А ты?
- Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног. Не посмел ослушаться. Чуть, грешным делом, не обмочился…
- Понятное дело, - взбодрился Глеб. - Мобильник-то есть?
- Есть, конечно. Как и полагается по служебному статусу.
- Тогда звони. Вызывай подмогу.
- В милицию звонить? - шмыгнув носом, уточнил бородач. - То есть, в полицию?
- Не надо отвлекать ребят от серьёзных и важных дел. Своих побеспокой, строительных. Их же объект. Вот, пусть и подсуетятся. Стой здесь и звони.
- А вы?
- Пойду, посмотрю на хвалёное приведение. Если повезёт, то и познакомлюсь. Давно пора…
Дисциплинированно дождавшись зелёного сигнала светофора, подполковник перешёл через Бухарестскую. Постоял, пропуская редкие машины, пересёк улицу имени пламенного болгарского коммуниста Григория Димитрова. Двинулся вдоль тёмно-синего забора из алюминиевого профиля.
Примерно через сто пятьдесят метров в заборе обнаружилась распахнутая настежь калитка.
- Трусливый сторож, убегая, не удосужился прикрыть, - прокомментировал Глеб. - Бывает, чего уж там…
Метель неожиданно прекратилась. Ветер стих. Вокруг установилась тревожная и вязкая тишина.
Сложив ладони рупором, направленным в калиточный проём, он прокричал строгим «полицейским» голосом:
- Эй, там, мать вашу! Поднимаем руки и выходим! Ну, кому сказано, дурилки картонные? И без шуток, пожалуйста! В случае активного сопротивления – стреляю на поражение!
- Из чего стрелять собрался, господин подполковник? - насмешливо поинтересовался глухой голос. - Пистолетик-то у тебя есть?
- Имеется, - соврал Глеб. - Уже и с предохранителя снял.
- Ха-ха-ха! - глумливо рассмеялся неизвестный. - Всему Купчино известно, что выходя на вечерний променад, ты, чудак легавый, никогда не берёшь ствола с собой. Мол, привычка такая…. А я, наоборот, без пестика – ни шагу. Железобетонное правило. Хочешь проверить, подполковник? Заходи, не заперто. Милости просим!
Глеб Назаров, будучи мужчиной взрослым и основательным, не любил торопиться. Поэтому, сугубо для начала, он выкурил – почти до самого фильтра – дежурную сигарету, выбросил окурок в ближайший светло-сиреневый сугроб, после чего, особо не мандражируя, прошёл на строительную площадку.
Снег, высокие кочки сугробов, берег замёршего пруда, стандартный строительный вагончик, полное безлюдье.
В вагончике тоже никого не обнаружилось.
- Ерунда какая-то, - подытожил Глеб. - Так можно и в приведения поверить. Мол, пришло, попугало вволю, а потом, заскучав и замёрзнув, растаяло в воздухе. Ладно, проехали.
А на утро строители нашли в сугробе отрезанную человеческую голову. И скандал, вроде уже затухающий, разгорелся с новой силой…

День прошёл в бестолковой суете – работа-ругань с медлительными и вальяжными экспертами, поиск случайных свидетелей, допрос свидетелей выявленных. То есть, сторожа со стройки и двух школьников, любящих покурить перед сном.
Конечно, и Тощий бастард являлся полноценным и особо важным свидетелем. Но как, пардон, допрашивать собственного начальника? Вот, то-то же…
«Разговор, естественно, состоялся. Вернее, не разговор, а сплошной начальственный монолог», - мысленно сплюнул Сомов. - «Ерунда сплошная и бестолковая…».
- Ты уж, Павел Сергеевич, расстарайся, - отстранённо глядя в сторону, монотонно вещал подполковник Назаров. - Ещё один мартовский «глухарь», он и даром не нужен. У нашего РУВД и без него с показателями по раскрываемости не очень. Землю всю в районе перерой, но найди кровавого супостата, отрезающего головы у законопослушных граждан…. Я, естественно, с радостью передал бы дело «городским». Но Трофим Иванович категорически против. Мол, пусть майор Сомов занимается, раз отрезанную голову нашли на его участке…. Голос, который надо мной насмехался? Нет, не знакомый. Слышал его впервые в жизни. Привидение? Нет, не видел, хотя и хотелось. Соображения по сути происшествия? Отсутствуют – как класс. Тебе же, майор, оказано высокое генеральское доверие? Вот, и работай, соображай, разбирайся.
- Ладно, я не гордый, - покинув кабинет Тощего бастарда, пробормотал Пашка. - В смысле, гордый, но сугубо в меру. Обязательно разберусь…
От сторожа тоже не было никакого толка. В том плане, что его было не унять. Взахлёб, изредка стирая тыльной стороной ладони слюну с усов и бороды, слегка поддатый Василич рассказывал – с пространными отступлениями – о Привидениях и Призраках:
- Так всё оно и было, господин начальник! Богом клянусь! Сижу это я в строительном вагончике…. Не, не подумайте плохого, будто службу динамлю. Просто зашёл погреться. Два с половиной часа, почитай без отдыха, бродил вдоль забора. Метель началась. Замёрз. Устал. Дай, думаю, минут пятнадцать-двадцать отдохну. Отогреюсь малость…. Сижу в строительном вагончике, пью чаёк. И внутренности отогреваю, и озябшие ладони – о горячую алюминиевую кружку. В телевизионный экран – от нечего делать – пялюсь. Только старенький мне достался телевизор. Транслирует, тварь упрямая, только один канал. Первый федеральный, как и полагается…. Шла программа – «Время». А о чём там все сюжеты? О том, что наш Премьер-министр – самый мудрый, справедливый и крутой. А Президент, понятное дело, ещё круче, мудрее и справедливее. Тьфу, да и только. Чуть, честное слово, не стошнило…. Вдруг, за окошком какой-то шум. Тревожный такой, неприятный. Словно бродячая кошка поскреблась острыми когтями по заледеневшему стеклу. Писать, как раз, захотелось. Дай, думаю, выйду на свежий воздух. Прогуляюсь, осмотрюсь, справлю естественную нужду. Выключил телевизор. Щелкнув тумблером, включил лампу, что висит снаружи – справа от входной двери. Вышел на улицу. Лёгкая пороша стелется по земле. То есть, над сугробами. Тишина. Никого вокруг…. Отошёл от вагончика метров на пять-шесть. Только собрался расстегнуть ширинку – шорох сзади. Оборачиваюсь – матушки мои! Помогите, Святые угодники! Прямо на меня Привидение надвигается. Белое такое, высоченное. А глаза и рот – словно чёрные дырки…. Прёт и прёт. Прёт и прёт. Потом как гаркнет, мол: - «Пшёл вон отсюда!». Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног…
- А как же естественная нужда? - усмехнулся Сомов. - Так и не справил?
- Оно само справилось, меня не спрашивая - засмущался Василич. - Прямо, извините, в штаны…. Напрасно, господин майор, вы так недоверчиво мор…, извините покорно, физиономию кривите. Мол, сказки это всё, и никаких Привидений не существует. Напрасно…. Как сейчас помню. Наступила осень. Прошедшая, имею в виду. Я тогда трудился сторожем на кирпичном заводе. Ну, на том, что расположен на противоположном берегу проклятого пруда. Охранял узбекских гастарбайтеров. В том плане, чтобы они не разбежались…. Так вот. Наступила осень. Ударил ранний морозец. Утром выхожу из вагончика, определённого для сторожей, а пруд – застыл. Тонкая-тонкая такая корочка образовалась, наверное, и мышь полевую не выдержала бы. Глядь, а по этой льдистой плёнке бодро и весело шагают-скользят восемь солдат. Одеты в старинную форму. Ну, как в тех фильмах, что про старинные Времена. Пётр Первый там, Наполеон…. Только форма вся обтрёпанная-обтрёпанная. Сплошные лохмотья, короче говоря. Да и лиц у служивых нет вовсе. Высокие воинские шапки напялены прямо на пожелтевшие уродливые черепа…. Господин полицейский, а не будет ли, часом, опохмелиться? По телеку, где-то с месяц назад, показывали один замечательный сериал. Называется – «Улицы разбитых фонарей». Там менты – почти в каждой серии – важным свидетелям чарку наливали…
А, вот, разговор с двумя старшеклассниками (визуально – с записными и хроническими двоечниками), оказался на удивление продуктивным. В том смысле, что появилась некая зацепка. Пусть, и призрачная…

Генерал-лейтенант пожаловал уже ближе к ночи. Причём, непосредственно в купчинскую «двушку» супругов Сомовых, без предупреждения.
Грозно протопал каблуками по бетонной лестнице, требовательно и длинно позвонил в дверной звонок, прошёл в квартиру, вручил растрёпанной Сашенции тощий букетик слегка подвядших гвоздичек, звонко чмокнул её в щёку и, солидно откашлявшись, заявил:
- Принимайте дорогого гостя, молодожёны! Я тут винца отменного приволок с собой. Старинные боевые друзья прислали с оказией. Так что, за вами – лёгкий стол. Никаких изысков не надо, так – чего попроще. Посидим, выпьем, закусим, обсудим некоторые важные аспекты нашей совместной деятельности…


Глава одиннадцатая
Терпкое вино – из ягод дикой сливы

Специально?

Глава одиннадцатая
Терпкое вино – из ягод дикой сливы

Пашка застелил кухонный стол чистой скатертью, достал из буфета тарелки, вилки, ножи и фужеры, а из хлебницы – плетёное блюдо с нарезанными ломтями чёрного хлеба.
Сашенция отварила в эмалированном ковшике две упаковки толстеньких сарделек, слила воду в раковину, и – прямо в ковшике – выставила на стол. После этого открыла полулитровую стеклянную банку и вывалила в глубокую фарфоровую миску маринованные пупырчатые огурчики. Рядом пристроила вскрытую прямоугольную жестянку с прибалтийскими шпротами.
А генерал-лейтенант, достав из полиэтиленового пакета, торжественно водрузил – рядом с эмалированным ковшиком – пузатую бутылку тёмно-синего стекла.
Расселись вокруг стола на табуретки. Тургаев, отвинтив пробку на бутылочном горлышке, наполнил фужеры – на одну треть – тёмно-янтарной жидкостью.
- О, какой чудесный и необычный аромат! - восхитилась впечатлительная Александра. - Слов не хватает! Чем же это пахнет? М-м-м…. Далёкими и загадочными странами, вот чем!
- Угадала, чертовка черноволосая, - умиротворённо улыбнулся генерал. - Сейчас мы с вами, молодожёны, будем вкушать самый знаменитый никарагуанский напиток. Знаете такую страну – «Никарагуа»?
- Наслышаны, как же, - хмыкнул Сомов. - Говорят, что там революции практически бесконечны. Только завершается одна, так тут же, безо всякого временного зазора, начинается другая…
- Наслышаны они…. Я же неоднократно – в молодые годы – кувыркался, помогая сандинистам, в тех благословенных и чарующих краях. С верным «Калашниковым» в руках, ясен пень. Вот, никарагуанские друзья, верные товарищи моей боевой юности, презент передали…. А по поводу «бесконечных революций» ты, майор, прав на все сто процентов. Беспокойные, гордые и очень активные люди проживают в Никарагуа. Чуть что – сразу хватаются за пистолеты-автоматы. Мол: - «Свободу ущемляют! К оружию, граждане! Пепел незабвенного Симона Боливара (а также не менее незабвенного Эрнесто Че Гевары), стучит в наших сердцах! Но пасаран! Мочи сатрапов, губернаторов и прочих казнокрадов!». Хорошие и правильные ребята, короче говоря. Побольше бы таких.
- А как называется этот благоуханный напиток? - заинтересованно подёргивая крыльями курносого носа, спросила Санька.
- Вообще-то, на цветастой бутылочной этикетке значится, мол: - «Терпкое вино – из ягод дикой сливы», - насмешливо прищурился Тургаев. - Но это не совсем так. Стандартная никарагуанская шутка, направленная на снижение акцизного сбора. На самом-то деле крепость этого «вина» находится на уровне пятидесяти пяти-шести алкогольных градусов. Бывает…. Ну, молодожёны, вздрогнули! За боевых товарищей! Но пасаран!
- Но пасаран! - поддержал Пашка.
Дружно выдохнув, выпили.
- Кха-кха. Бож-ж-жественно…. Сплошное тропическое разнотравье, - жадно впиваясь белоснежными зубами в аппетитный бок сардельки, похвалила Александра. - В груди стало горячо-горячо. Вдоль позвоночника побежали шустрые колючие мурашки. В голове тихонечко зашумело…. Замечательная штуковина!
- А то, - браво отправляя в рот пригоршню прибалтийских килек, - глухо хохотнул генерал. - Тимофей Иванович плохим напитком не угостит. И совета дурного никогда не даст…. Хотите, ребятушки, я вам стишок зачту? Ну, тогда слушайте…

Иногда, на розовом рассвете,
Кажется, всё это – не всерьёз…
Солнышко, оно так ярко светит,
Солнышко, за окнами – мороз…

Иногда, под заревом заката,
Всё мечтается – о южной стороне,
Где был счастлив я порой, когда-то,
Как-то – по весне…

Скоро, братцы, вновь я уезжаю.
Всем подружкам – от меня – привет!
В ту страну, где стаи попугаев
Радостно приветствуют рассвет…

В те края, где помнят Че Гевару,
Где Калашников – легенда из легенд.
А девчонки – красивей не знаю!
А вино? Его прекрасней нет…

То вино – из ягод дикой сливы…
С кем воюем? Право, всё равно!
Мы – повстанцы! Мы – неотвратимы!
На привале – терпкое вино…

Всюду бродят полчища загадок,
По ночам – нездешний веер снов…
Главное, без всяких непоняток,
Прочих всех – негаданных загадок,
С лёгкостью – мочить там очень модно
Холуёв – всех местных пидоров…

- Извини, конечно, красна девица, за последний казарменный термин. Виноват, каюсь. Но, как известно, слов из песни не выкинешь.
- Ничего, я девушка понятливая и в меру современная, - успокоила Сашенция. - А по сути – всё верно. Мочить их, тварей, не перемочить. Хорошее стихотворение, с глубинным смыслом…. Возьмёте с собой в следующий отпуск?
- Почему бы и нет?
- Может, тогда по второй? Типа – за успешную поездку и за стаи беспокойных попугаев?
- Повременим, - посуровел взглядом Тургаев. - Сперва поговорим о делах насущных. С тебя, Сашутка, и начнём…. Приняла дела у Антонова? Заступила на ответственный пост?
- Так точно. И приняла, и заступила…. А ребята уже укатили. Неужели, наш Брюс по серьёзному решил стать мирным фермером? Не верится как-то, честное слово…
- Всё в этой жизни относительно и курьёзно. Это в том плане, что всё можно успешно и, главное, с пользой для общества сочетать. Например, фермерство и активную жизненную позицию…. В Нижнем Новгороде тоже работает филиал Дозора. Сейчас его возглавляет Ольга. А месяцев через пять, когда она уйдёт «в декрет», это место займёт Гриня. Как оно будет потом, когда Сова родит, а ребёночек подрастёт? Пусть сами разбираются, не маленькие. Мол, кому быть главным нижегородским «дозорным», а кому его верным помощником. Или там помощницей…. Давай, по своим делам. Докладывай.
- Есть! - браво мотнула угольно-чёрной гривой волос Александра. - Две недели назад из колонии строгого режима освободился злостный рецидивист Прохоров С.А., прописанный по улице Белградской. Уголовное погоняло – «Лысак». Это была его пятая ходка. Осуждался данный индивидуум – за свою долгую криминальную жизнь – по целому букету статей Уголовного Кодекса. Там и двойное убийство, и групповое изнасилование, и растление малолетних…. Короче говоря, мои ребята заглянули к Лысаку в гости и доходчиво объяснили, что в Купчино его присутствие не желательно. Возможны эксцессы. Фигурант оказался понятливым и, оперативно выписавшись из квартиры, спешно отбыл в Иркутскую область, где сорок восемь лет назад изволил родиться.
- Неплохо, конечно, - задумчиво почесал в затылке генерал. - В том плане, что сработано оперативно. Спора нет. Только, красотка, ребята из иркутского Дозора тебе за это спасибо не скажут. Спихнула, что называется, собственную головную боль на головы других.
- Всё, шеф, сделано в полном соответствии с вашими мудрыми инструкциями.
- Не понял…
- Ну, как же. Цитирую последний судьбоносный тезис Начальника Питерского ГУВД, мол: - «Где родился, там и пригодился…».
- Уела, декадентка памятливая. Пусть будет по-твоему…. Есть ещё новости?
- Три часа назад цыганский барон – «Митря», контролирующий часть местного рынка героина, попал под маневровый локомотив. Пьян, наверное, был. Присел отдохнуть прямо на рельсы. Ну, оно и того. Размазало. Несчастный случай, как ни крути.
- Это где произошло? Возле железнодорожной станции Купчино?
- Обижаете, начальник, - лучезарно улыбнулась Сашенция. - Под посёлком Вырица, на окраине которого означенный Митря и проживал – в трёхэтажном кирпичном коттедже, как по его высокой должности и полагается. То есть, полагалось. Надеюсь, что со стороны областных «дозорных» претензий не будет. Наоборот, обрадуются…
- Ну-ну, тебе виднее. Взрослая уже дама. Даже замужняя…. Давай, майор, перейдём к твоим делишкам. Ставлю в известность, что завтра с утра отрезанную голову неопознанного гражданина у районных экспертов изымут. Интересуешься, мол, кто?
- Вообще-то, да.
- Я «фээсбэшников», пользуясь старинными связями, подключил к процессу…. Вы, голубки влюблённые, смотрите телевизионный сериал – «След», транслируемый в вечернее время по «Пятому» каналу? Очень поучительная киношка. Для людей причастных к сыску, я имею в виду. Так как, смотрите?
- Редко очень, - смущённо переглянувшись с женой, пробубнил Пашка. - Что называется, от случая к случаю…
- Типа – в редких перерывах между жарким супружеским сексом? - радостно хихикнул генерал-лейтенант. - А чего это, родные, вы засмущались? Медовый месяц – дело святое…. Итак. В сериале «След» рассказывается о некой Федеральной Экспертной Службе. Там следователи, оперативники и эксперты, оснащённые – по самое не могу – современными хитрыми и навороченными приборами, успешно расследуют изощрённые преступления. Одна часовая серия – одно раскрытое преступление. Фантастика, одно слово. В том смысле, что и Службы такой не существует в природе, да и сверхударные темпы раскрытия – вымысел чистой воды. Но, как известно, дыма без огня не бывает…. Короче говоря, при российской ФСБ реально существуют многопрофильные экспертные лаборатории, оснащённые – чёрт знает чем. То бишь, ни на грамм не хуже, чем аналогичные лаборатории при хвалёном ЦРУ. Или, к примеру, при непогрешимом СИС …. Значится так. «Фээсбэшные» умники поместят отрезанную голову в специальную камеру. Многократно сфоткают со всех ракурсов. Просканируют – со всех сторон – хитрющими лучами. Потом все эти сведения поступят в мощный компьютер, и соответствующая компьютерная программа «нарисует» прижизненный портрет покойного. И в фас, и в профиль. Далее с полученным «портретом» поработает следующая компьютерная программа, в которую заложены всевозможные «фотографические» Базы. Шанс на успех, как меня заверили, достаточно высок. Было бы, конечно, надёжней, если неизвестный душегуб подбросил бы – вместе с головой – и руку покойного. Тогда бы «пробили» и по отпечаткам пальцев…. А ты, майор, чем порадуешь?
- Подростки, встретившиеся с Тощим бастардом в тот вечер – в трёхстах метрах от перекрёстка Димитрова и Бухарестской – утверждают, что в руках подполковника находился объёмный полиэтиленовый пакет.
- Эге. Намекаешь, что это Назаров собственноручно подбросил отрезанную голову к строительному вагончику? Мол, он и является подлым злодеем-душегубом? То бишь, одним из членов искомой банды злоумышленников?
- Почему бы и нет? - пожал плечами Сомов. - Вполне жизненная, на мой взгляд, версия.
- Ну-ну…. Знать, будешь просить санкцию на комплексную «прослушку» Тощего бастарда?
- Буду. Вернее, уже прошу.
- Какие вопросы? Бери лист бумаги и пиши – на моё имя – официальный рапорт. Мол, так и так: - «Подозреваю подполковника Назарова Г.П. в том-то и том-то…». Далее – по установленной форме. Действуй.
Пашка отправился в комнату – строчить рапорт. А Трофим Иванович извлёк из нагрудного кармана генеральского кителя ярко-зелёный мобильник и, подслеповато потыкав корявым указательным пальцем в крохотные кнопки, поднёс телефон к морщинистому уху.
- Слушаю, господин генерал, - секунд через пять-шесть оповестила трубка.
- Как дела, Глеб Петрович? - приторно-медовым голосом поинтересовался Тургаев. - Гуляешь? Типа – дышишь свежим купчинским воздухом и придаёшься воспоминаниям? Ну-ну, дело, однозначно, полезное…. Я чего звоню-то. Завтрашнее совещание отменяется…. Нет, ничего не случилось. Просто засиделся немного с товарищами по оружию. Так что, пообщаемся послезавтра. Катенька известит – о времени и месте…. И тебе, подполковник, всего наилучшего.
В кухню – с листом бумаги и шариковой ручкой в руках – вернулся Сомов.
- Давай сюда, подмахну, - велел генерал. - А ты, майор, столбом-то не стой. Фужеры-то наполняй, наполняй…. Сашенька, душа моя, а гитара-то у вас есть?
- Обижаете, начальник.
- Тащи. Что-то меня на песенки потянуло…

Поздняя весенняя ночь. Неожиданно потеплело. С крыш срывалась звонкая капель. Под ногами журчали бодрые ручейки.
Подполковник Назаров размеренно шагал по ночным купчинским улицам и, не обращая никакого внимания на капель и ручьи, вспоминал, вспоминал, вспоминал…

Глава двенадцатая
Чукотские воспоминания. Единственная…

От пятнадцатой буровой дорога круто уходила в буро-сиреневые сопки, солнышко припекало по-взрослому, пот лил ручьями. Мокрый, как последняя полевая мышь, он, всё же, взобрался на перевал и надолго застыл, поражённый открывшейся взгляду красотой.
Внизу, как на ладони, лежала широкая долина Паляваама. Река текла десятками отдельных проток-рукавов. Эти рукава причудливо пересекались, то сливаясь в несколько широких, то опять разделяясь на десятки узких. Были видны многочисленные острова, старицы, пороги и водопады…
Насмотревшись вдоволь на природные красоты, Глеб заметил, что стоит в десяти-двенадцати метрах от неуклюжего сборно-щитового дома. Из-за покатой крыши высовывался чёрный деревянный крест церкви. Рядом с домом располагались три большие теплицы. Из крайней выбрался молодой русобородый мужик – в чёрной опрятной рясе и кирзовых сапогах, безбожно заляпанных грязью.
- Здравствуйте, отец Порфирий! - широко улыбнулся Назаров.
- И тебе здравствовать, отрок проходящий! - добросердечно откликнулся монах (поп, батюшка, инок – кто их разберёт?). - На рыбалку, смотрю, намылился? Бог тебе в помощь! Рыбки наловишь – заходи на обратном пути. Ты меня рыбкой угостишь, я тебя – дыней настоящей, - батюшка с гордостью кивнул на теплицы.
Неожиданно пошёл мелкий и нудный дождик. Над долиной Паляваама ещё ярко светило солнце, а над противоположной стороной перевала, откуда пришёл Глеб, зависли серые скучные тучи.
- Если что, у меня в кельи можешь переждать дождь, - предложил отец Порфирий. - Торопишься? Тогда, мой тебе совет: сворачивай налево, там, на Палявааме, стоит неплохая избушка. В ней и перебедуешь непогоду…. Кто это тебе наплёл про «тёмное место»? Врут всё, пренебреги. Обычное там место, просто людишки гнусные взяли моду – наведываться туда. Но сейчас для них ещё не сезон, - непонятно объяснил батюшка. - Они только по ранней весне, да ещё по зрелой осени безобразят. А сейчас и нет там никого. Так что, ступай со спокойным сердцем…
«Не соврал Шурик», - невольно отметил про себя Назаров. - «Глаза-то у батюшки – как у больной собаки: тоскливые и безразличные, пустые какие-то…».
Попрощавшись с отцом Порфирием и накинув на плечи брезентовую плащ-палатку, он – по левой отворотке – принялся торопливо спускаться с перевала.
Через три с половиной часа показалось неказистое строение, возведённое на высоком речном берегу, встречный ветерок принёс неприятный запах. Изба приближалась, гнилостный запах неуклонно усиливался, постепенно превращаясь в нестерпимую вонь.
Вокруг избушки – в радиусе пятидесяти-семидесяти метров – каменистая земля была щедро покрыта останками битой птицы: уток, гусей, казарок и лебедей.
«Видимо, по весне, во время прилёта в эти края птичьих стай, кто-то здесь, паля из ружей, веселился от души», - подумал Глеб, старательно прикрывая нос рукавом штормовки. - «И столько, гады, набили птицы, что и местное зверьё все съесть не смогло. Но растащили медведи, песцы и лемминги птичьи части по всей округе. Везде валяются полусгнившие крылья, головы и лапы…. Прав был отец Порфирий – относительно «гнусных людишек». Видимо, партийно-начальственная элита развлекалась прошедшей весной на берегах Паляваама, не иначе. Простые люди не приучены – так гадить…».
Но выбора не было, дождик припустил нешуточный. Пришлось Назарову заняться уборкой прилегающей территории, благо у дверей избушки обнаружилась крепкая совковая лопата. Уже в густо-фиолетовых сумерках он закончил возведение птичьего могильника – метрах в ста двадцати от избы.
Ещё повезло, что в сенях был сложен приличный запас сухих дров. Глеб оперативно раскочегарил крохотную печурка, поужинал хлебом с сосисочным фаршем и запил трапезу крепким чаем, слегка разбавленным чукотской ханкой.
«Всё совсем и неплохо!», - решил он и заснул сном праведника, вполне довольный жизнью и собой.

Утро выдалось солнечным и тёплым, грязно-серые тучи за ночь ушли в сторону моря. Глеб весь день старательно рыбачил, прыгая по камням, и упорно блуждал среди многочисленных рукавов Паляваама, перемещаясь – предварительно закатав болотные сапоги – от одного крохотного островка к другому.
К вечеру он поймал пять неплохих хариусов – примерно по килограмму каждый. Из двух рыбин Назаров сварил полноценную уху, а оставшихся хариусов сложил в ледник – под домиком обнаружился вкопанный в вечную мерзлоту ржавый железный ящик, на одну треть заполненный голубоватым льдом.
Стемнело, Глеб зажёг свечной огарок, обнаруженный в избе. Сидел возле раскалённой печи – голый по пояс – и с аппетитом хлебал наваристую уху. Неожиданно в дверь постучали – громко, нагло и уверенно.
- Глухомань, тоже мне, называется. Никакого тебе покоя…, - ворчливо пробормотал он себе под нос и ответил в полный голос: - Не заперто, входите!
Распахнулась дверь, и в избу вошли два несуетливых мужика: одеты по-походному, за плечами размещались внушительные рюкзаки, лица – коричневые от загара, качественно продублённые чукотскими северными ветрами. Серьёзные пассажиры, одним словом…
- Здорово, хозяин! - отметились мужики. - Рыба-то есть? Угощай тогда путников уставших. А у нас спирт имеется с собой. Вот, и устроится пикник на речном берегу…
Вежливо поздоровавшись, Назаров достал из ледника рыбу и принялся, молча, готовить свежую ушицу. Мужики исподволь присматривались к нему, но с расспросами не лезли. Очевидно, в их головах складывалась следующая логическая цепочка: - «Парнишка совсем ещё молодой, но брит налысо, руки все битые-перебитые, на голом торсе наблюдаются многочисленные синяки и ссадины (а вы на «Центральном» полтора месяца повкалывайте по-чёрному!), молчит угрюмо, но без видимого страха…. Нет, непрост парнишка. Ох, непрост!».
Глеб и пришлые мужики отведали ухи, выпили спирта, слегка разведённого речной водой. И тут, вроде, всё прошло нормально – Назаров не поперхнулся ни разу.
- А что же ты, хозяин радушный, не поинтересуешься, мол: - «Кто такие? Откуда? Зачем? Куда?» - спросил один из гостей, слегка осоловевший от выпитого.
- Так это, господа проходящие, дело-то совсем и не моё, - скромно, как и учили в своё время, ответил Глеб. - Да, и молод я ещё – вопросы такие задавать. Но, если настаиваете, то спрошу…. А кто вы, уважаемые? Где мазу держите? По какой нужде очаги родные покинули? Может, помощь нужна какая?
Мужики, понимающе переглянувшись, скупо улыбнулись и вежливо поблагодарили:
- За помощь предложенную – спасибо. Но, как говорится, справимся сами…. А, мол, кто мы? Да так, гуляем здесь, никуда особо не торопясь, присматриваемся к местам красивым, морошку тундровую собираем…. Сам-то, из каких будешь?
- Получается, что и я – типа на променад вышел. Тесно стало в хоромах дядиных. Решил, вот, свежим воздухом подышать. Так, самую малость…
Второй тип заинтересовался единственной татуировкой «хозяина» – это Вырвиглаз, во время «выходной» трёхдневки, наколол Назарову на левом плече профиль Че Гевары.
Назаров рассказал мужикам про Че – про то, как штурмовал полицейские казармы, как выпускал из тюрем заключённых. Про то, как за ним сатрапы по всему миру охотились, и про смерть его героическую.
Мужики слушали очень внимательно, время от времени восхищённо цокая языками и изредка задавая уточняющие вопросы.
В конце разговора Глеб предложил:
- Давайте, путники, я вам песенку сбацаю? Нет гитары? Ничего, буду отбивать ритм на пустой кастрюле…

Его звали – Че,
Много лет назад.
Не такой, как все.
Просто – Солдат.

Отставь бокал – пустой.
Ответь на мой – вопрос.
Не торопись, постой.
Я говорю – всерьёз.

Когда же он – вернётся?
Из тех небесных странствий?
И снова – улыбнётся,
Надежду нам даря?
И мы пойдём в атаку,
И сгинут – самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется – Земля…

За окошком – свет.
На пороге – день.
Грусти больше – нет.
На душе – капель.

Поутру лишь – снег.
На небе – заря.
Серебристый – смех,
Было всё – не зря.

Когда же он – вернётся?
Из тех небесных странствий?
И снова – улыбнётся,
Надежду нам даря?
И мы пойдём в атаку,
И сгинут – самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется – Земля…..

В отблеске – свечей,
Пусть приходит – ночь.
Не надо нам – речей,
Все вопросы – прочь.

Они – не пройдут…
Будь спокоен – Че.
Они – не пройдут…
Никогда и – нигде!

Когда же Ты – вернёшься?
Из тех небесных странствий?
И снова – улыбнёшься,
Надежду нам даря?
И мы пойдём в атаку,
И сгинут – самозванцы,
И алыми тюльпанами
Покроется – Земля…

Его звали – Че.
Много лет – назад.
Не такой, как все.
Лучший – Солдат…

Мужики, начиная со второго куплета, начали активно подпевать. Пьяными голосами – но, вдохновенно.
Довольные друг другом, они допили спирт и легли спать.
Когда утром Назаров проснулся, то мужиков уже и след простыл. Ушли куда-то по-тихому, тундра, она – бескрайняя.
- Что тут поделаешь, опять надо ловить рыбу, - с философской грустинкой вздохнул Глеб. - Не пустым же, в конце концов, возвращаться домой. Засмеют пацаны…
К обеду он добыл ещё с десяток пятнистых хариусов, но уже помельче – грамм по семьсот-восемьсот. Опять наварил ухи, а рыбу, не задействованную в этом процессе, рачительно сложил в ящик-ледник.
На противоположном берегу реки надсадно и тревожно загудел двигатель вездехода. Вскоре и люди появились. Двое, не раздумывая, приступили к форсированию водной преграды, и – по грудь в воде – перешли через главное русло реки.
Оказалось, что это полевой отряд изыскателей-геодезистов подошёл к Палявааму. Их ещё в марте месяце забросили в чукотскую тундру: бродить по ней, родимой, с теодолитами и нивелирами наперевес, вести картографическую съёмку и расставлять на вершинах сопок геодезические знаки. Время от времени, им на вертолёте доставляли жратву и солярку для вездехода. За пять месяцев геодезисты совсем одичали и были несказанно рады любому человеческому лицу.
После жарких приветствий-объятий новые гости предсказуемо поинтересовались-предложили:
- Рыба-то, хозяин, есть? А у нас спирт имеется с собой. Давай-ка, накатим за знакомство…
Назаров и геодезисты запекли хариусов на малиновых углях, предварительно завернув рыбин в алюминиевую фольгу, выпили спирта, слегка разведённого речной водой, и обменялись рассказами о делах-приключениях последних недель-месяцев. Между делом, Глеб спросил о вчерашних мужиках.
- Это, наверное, «Ванькины дети» были. Так в наших суровых краях называют «диких» золотодобытчиков, - пояснил один из изыскателей. – Серьёзные и мрачные ребята. Такие и пришить, особо не размышляя, запросто могут. Потому как не любят они лишних свидетелей. Так что, буровичок, повезло тебе. Кстати, в районе устья Паляваама должна работать ещё одна геодезическая группа. Трое мужиков и девчонка-практикантка. Не встречались тебе? Странно…
К вечеру новые знакомцы, слегка покачиваясь из стороны в сторону, медленно убрели – через реку – к своему вездеходу. Назаров же принялся готовиться к очередному ночлегу, понимая, что и завтра ему не суждено будет попасть домой, так как придётся ловить новую рыбу…
Ночью – сквозь чуткий сон – донёсся чуть слышный крик:
- Помогите, помогите! Ради Бога! На помощь!
- Это ещё что такое? - опешил Глеб. - Спиртовая галлюцинация? Не похоже, вроде, уже протрезвел…. Не сердце Чукотки, мать его, а какой-то проходной двор, право слово.
Он вышел на улицу, в смысле, на свежий воздух. Вокруг было темно, только звёзды – огромной наглой стаей – висели над головой. Снова – сквозь ночной шум речных порогов-перекатов – долетел жалостливый призыв о помощи…
Минут через пять-шесть перед его взором предстала совсем уже нереальная картинка: на пологом берегу Паляваама, под громадным гранитным валуном, лежала, сжавшись в комочек, симпатичная рыженькая девчонка в походной брезентовой штормовке и драных штанах цвета хаки. На ногах незнакомки красовались стоптанные – до нельзя – грубые армейские ботинки.
Барышня, находясь в бессознательном состоянии, негромко стонала, а рядом с ней лежала наполовину освежёванная тушка песца. На красном мясе были отчётливо видны следы человеческих зубов.
- Сильна, - уважительно констатировал Назаров. - Песца где-то надыбала, искусала всего, чтобы от голода не умереть. Ну, сильна! А ещё говорят, что бабы, мол, слабый пол….
Взвалив на плечо неожиданную находку, Глеб оттащил девицу в избушку, бережно уложили на койку и, осторожно разжав ножом зубы, плеснул ей в рот разбавленного спирта.
Рыжеволосая закашлялась, расплевалась во все стороны, пришла в себя и, радостно улыбнувшись, заявила:
- А ты симпатичный. Глаза лучистые и добрые…. Кто я такая? Мария. Можешь меня называть Мариной. Студентка геодезического техникума, перешла на последний курс. Прохожу на Чукотке преддипломную производственную практику. Неделю назад случайно отбилась от своих и заблудилась в тундре. Больно уж она одинаковая и однообразная…. У тебя найдётся что-нибудь покушать?

Началась любовь. Жаркая-жаркая. А потом пришла осень и Маринка уехала. Письма, письма, письма…
«Ты у меня – единственная», - писал Глеб. - «Других женщин в моей жизни не будет…».
Наступила зима. Неожиданно в Мире резко изменилась геополитическая обстановка и Назарова, отменив отсрочку, призвали в армию.
Два года любовно-лирической переписки. Почти – два года.
За месяц до дембеля пришло последнее – прощальное – письмо. Мол, так и так: - «Прости, милый, и прощай. Встретила очень хорошего человека, полюбила и выхожу за него замуж. Извини, так получилось…».
Вернулся Глеб в родимый Певек, там и выяснилось, что дорогу ему перешёл ни кто иной, как Колька Бокий – дружок закадычный.
«Ладно, для лучшего друга – ничего не жалко», - решил Глеб и уехал в Хабаровск, поступать в тамошнюю Школу милиции.
Поступил, окончил, распределился. Куда – распределился? Естественно, в Певек.
- Где родился, там и пригодился, - добродушно улыбнувшись, известил председатель Выпускной комиссии. - Принцип у меня такой. Основополагающий и краеугольный…
На Родине его ожидал сюрприз – Колька Бокий, успешно закончив Академию Народного Хозяйства, вернулся из Магадана с молоденькой женой – рыженькой, симпатичной, грациозной, с фиалковыми глазами горной ламы.
Разбитое сердце, как и полагается в таких случаях, истекало горючими слезами. А жизнь, тем не менее, продолжалась.
Бокий, уверенно шагая по карьерной лесенке, занимал в Исполкоме Певека всякие и разные руководящие должности. Да и у Глеба всё шло своим чередом, в положенные сроки поменял лейтенантские погоны на капитанские, а их – в свою очередь – на майорские.
А, вот, второй половинкой Назаров так и не обзавёлся. Не смог забыть её, единственную…

Шесть лет назад случилось страшное. Под Сусуманом разбился вертолёт, пилотируемый Иваном Назаровым. Старший брат погиб. Через полгода, так и не оправившись от горя, умерла мать. Ещё через месяц – отец.
Глеб ушёл в глубокий штопор – про работу забыл, пил по-чёрному, запоем. Неделю, вторую, месяц…
А потом к нему пришла Мария. Пришла, осталась, отогрела, вернула к жизни…
Уже утром, когда схлынуло сладкое сексуальное наваждение, Назаров спросил:
- А как же Николай…. Он знает?
- Знает, - отвела глаза в сторону Маринка. - Это он меня и направил – к тебе на подмогу. Мол: - «Для лучшего друга – ничего не жалко…».
- Не может быть!
- Может.
- Как же теперь будет? А?
- Так и будет. Типа – как в Швеции…

Глава тринадцатая
Биробиджанский след

С утра в квартиру к супругам Сомовым прибыл посыльный лейтенант от генерала, передал связку ключей от служебной квартиры в Офицерском доме, в которой проживал Тощий бастард, комплект «для прослушивания» и сообщил:
- С одиннадцати тридцати до часу дня квартира фигуранта будет отключена от сигнализации. Трофим Иванович просил быть максимально-осторожным.
- Постараюсь, - проворчал Пашка. - Не вчера, чай, родился…
Посыльный, козырнув, удалился.
- Хорошо устроились, служивые, - завязывая шнурки на кроссовках, насмешливо фыркнула Александра. - Это я про ведомственные квартиры. Очень удобно – в плане надзора, пригляда, обыска и прочих шпионских штучек.
- Не шпионских, а, наоборот, розыскных.
- Не будь педантом, милый. Тебе это совершенно не идёт…. Я, кстати, сейчас отправляюсь на «метрошную» станцию Купчино. Там, вроде, собрались ремонтировать один из двух подземных переходов. Купчинский народ уже волнуется, мол, по утрам и вечерам будет давка. Редактор поручил готовить материал для тематической статьи.
- Давка – это плохо, - согласился Сомов. - Терпеть её ненавижу. Актуальная тема. Пиши.
- Да, Бог с ней, с актуальностью. Я, собственно, не про это…. Может, пообедаем вместе? Например, в «куриной» американской закусочной?
- Хорошая идея. Во сколько встречаемся?
- В четырнадцать ноль-ноль сгодится? - набрасывая на плечо ремешок стильной дамской сумочки, спросила Сашенция.
- Вполне.
- Смотри, майор, не опаздывай. Рассержусь. Всё, побежала. Нагнись, чмокну…

В Офицерском доме жили люди непростые, получившие квартиры ещё до приснопамятной горбачёвской Перестройки. В основном, военные, прокурорские, «фээсбэшники», «грушники» и работники МВД. Сейчас, понятное дело, уже вышедшие в отставку, но бдительности не утратившие.
Уже возле парадной Сомова встретили недоверчивые и колючие глаза двух опрятно-одетых старичков, сидевших на небесно-голубой скамье. Чуть дальше, возле кустов сирени, беззаботно резвились собаки – пожилая немецкая овчарка и молоденькая шустрая такса.
- Доброго здоровья, отцы! - ухмыльнувшись, поздоровался Пашка. - Хорошая сегодня погода, не правда ли? И не надо, пожалуйста, так подозрительно пялиться на меня. Прямо как жители зачуханного Урюпинска на Чубайса в телевизоре. Я, честное слово, свой. Вот, полицейское удостоверение.
- Разверни, - нахмурившись, потребовал один из дедков. - Майор российской полиции, говоришь? Ну-ну…. А вдруг, милок, ты являешься этим…, э-э-э, оборотнем в погонах?
- Не, Петрович, не похож парнишка на оборотня, - вмешался второй старичок. - Не тянет. Это я тебе как бывший следователь по особо важным делам авторитетно заявляю.
- Почему – не тянет?
- Во-первых, из-за машины. Обшарпанный «Опель» со старыми и свежими вмятинами. Лет десять-двенадцать ему, никак не меньше. Во-вторых, ботинки на майорских ногах – белорусского производства. Уважающий себя взяточник и коррупционер скорее удавится, чем наденет белорусскую обувь. Мол, драгоценный имидж можно загубить раз и навсегда. В-третьих, на рубашке у фигуранта верхняя пуговица расстегнулась. И что же мы наблюдаем в образовавшейся прорехе? Правильно, свежий засос. А разве оборотней – взасос – целуют? Ну, уел я тебя, недоверчивого?
- Уел. Спорить не буду, - согласился Петрович и, милостиво улыбнувшись, разрешил: - Проходи, майор.
- Гав! - поддержала старенькая немецкая овчарка. - Мол: - «Путь открыт, служивый…».
- Всем спасибо, - вежливо поблагодарил Пашка. - Премного благодарен. Я по-быстрому…
Прежде, чем войти в квартиру Тощего бастарда, Сомов внимательно осмотрел дверное полотно и косяки дверной коробки.
«Правильно, Пашенька. Правильно, дружок», - одобрил внутренний голос. - «Кто этого чукотского деятеля знает? Вдруг, он усиленно бережётся и пользуется всякими волосками-маячками? Дело-то житейское…. Нет, всё чисто. Можно заходить…».
Быстро и практически бесшумно отомкнув два стандартных замка, он прошёл внутрь.
«Вполне жилой запах», - насторожился подозрительный внутренний голос. - «Даже лёгкий цветочный аромат явственно ощущается. Женские духи? Не буду, пожалуй, утверждать столь категорично…. В любом случае, так в квартире записного холостяка пахнуть не должно. Как – так? Приятно, вот как. Никакой тебе затхлости, неустроенности и заброшенности. Ладно, разберёмся…».
Малогабаритная двухкомнатная квартира была обставлена скучно и стандартно, то есть, в полном соответствии со строгими ведомственными инструкциями: вешалка, буфет, одёжный и книжный шкафы, письменный стол, четыре колченогих стула, двуспальная кровать, пыльные узорчатые шторы, скромный кухонный гарнитур, отечественный холодильник, допотопная стиральная машинка – «Волна».
Пашка зашёл в ванную и удовлетворённо хмыкнул:
- Этого и следовало ожидать – вся раковина заставлена флакончиками, баночками и скляночками. А также завалена всевозможными пластиковыми тюбиками. Дамская косметика, ясен пень. Аналогичными штуковинами и в моей ванной раковина захламлена. Сашенцией, понятное дело. И на этикетках значатся примерно те же названия-логотипы. Да и банных халатов на крючках наличествует два: один – мужской, другой, соответственно, женский…. А это ещё что такое?
В дальнем углу ванной, рядом со стиральной машинкой, располагался высокий светло-бежевый шкаф-пенал – явно новенький, не входящий в стандартный «ведомственный мебельный комплект» и купленный, судя по всему, совсем недавно.
«Сюрприз!», - распахнув дверцу шкафчика, мысленно присвистнул Сомов. - «Разномастные парики, шиньоны, накладки, фальшивые усы и прочие гримёрные принадлежности-причиндалы. Причём, парики – в основном – женские. Но есть…м-м-м, и из серии – «унисекс». Ну-ну…. Очевидно, дело обстоит так. После работы Тощий бастард, как правило, выходит на вечернюю прогулку по Купчино. Причём, уходит из Офицерского дома он в одиночестве, да и возвращается всегда один. Без каких-либо женщин. Значит, у его сердечной пассии – просто напросто – имеется запасной комплект ключей. Подполковник отправляется на вечерний променад, а минут через пятнадцать после этого неизвестная девица, загримированная на совесть, проникает в квартиру – готовит ужин и ждёт возвращения Назарова…. К чему такие сложности? Значит, есть на то важные причины. Сторожатся наши любовнички. Не хотят, чтобы их видели вместе. Поэтому и играются в опытных конспираторов. Барышня, надо думать, заходит в эту квартирку в одном облике, а покидает, сменив одежду и парик, в другом. Например, в парадную зашла пухлая блондинка в тёмных очках, а через несколько часов вышел худенький неприметный подросток. Артисты, блин горелый. Ладно, продолжаем наш осмотр…».
Осматривать, впрочем, было особо и нечего. Кухня, холодильник, заполненный стандартным продуктовым набором – без чёрной икры в трёхлитровых банках, средиземноморских мидий, тихоокеанских омаров и коллекционных итальянских вин. Комната-кабинет с письменным столом, книжным и одёжным шкафами. Спальня с просторной, аккуратно застеленной двуспальной кроватью, телевизор на подставке, пара прикроватных тумбочек.
- Совершенно ничего интересного, - ворчливо пробормотал Пашка. - Даже глазу не за что зацепиться…
«Не торопись огорчаться, майор», - оживился внутренний голос. - «Смотри, на правой тумбочке лежит фотоаппарат. Солидный такой, навороченный…. Ага, не какая-нибудь там легкомысленная китайская «мыльница», а серьёзная швейцарская вещица. Уважаю…. Так, смотрим правым глазом в крохотное окошечко, нажимаем пальцем на зелёную кнопочку, крутим чёрное колёсико и просматриваем последние снимки, сделанные этим аппаратом…. Ух, ты! Красотища-то какая! Я тащусь и медленно офигиваю…».
Снимки были бесконечно-пикантными и носили ярко-выраженную эротическую подоплёку: полуобнажённая и полностью голая Марина Бокий во всех ракурсах – и одна, и с Тощим бастардом, и с Толстым.
- Вот же, деятели раскрепощённые, - неодобрительно покачал головой Сомов. - Чукотско-шведская семейка. Так их всех и растак…. Что теперь со всем этим делать? В том смысле, рассказывать Тургаеву про эти сексуальные игрища? Не рассказывать? Мол, офицерская честь и всё такое? Надо будет с Сашенцией посоветоваться…».
Установив в неприметных местах два «жучка» (один на кухне, а другой в спальне), Пашка покинул квартиру подполковника Назарова. Почему только два? Сколько было «жучков» в переданном от генерал-лейтенанта «наборе», столько и установил…

Александра уже ждала его в «куриной» забегаловке, заполненной, не смотря на обеденное время, дай Бог, только на четверть.
- Зима – не самое удачное время для коммерции, - принимая в гардеробе Пашкину куртку, пожаловался пожилой администратор Гиви. - Люди сонные, усталые. Долго за столиками не сидят. Разговоры не разговаривают. Покушали, заплатили и ушли…. Заходи, батоно. Всегда рады. Супруга твоя сидит по правой стороне, за дальним столиком. Очень красивая и умная женщина. Повезло тебе, Павел Сергеевич.
- Повезло, - согласился Сомов. - И даже очень…
- Нехорошо опаздывать на свидание с любимой женщиной, - как и ожидалось, пожурила Сашенция. - Даже если эта женщина является собственной женой, с которой расстался всего несколько часов назад. Мужланом ты, майор, был, мужланом и остался.
- Прости, пожалуйста.
- Может, и прощу. Если порадуешь интересным рассказом. Высмотрел чего-нибудь заслуживающего внимания…э-э-э, на объекте?
- Высмотрел, - присаживаясь на стул, улыбнулся Пашка. - Нагнись-ка, красавица. Шепну пару словечек на ушко…
Выслушав мужа, Александра, пожав плечами, подытожила:
- Чего-то подобного я и ожидала. Странная история. Впрочем, их дела…. Ведь, в такой сексуальной раскованности нет ничего преступного? С точки зрения российского Уголовного Кодекса, я имею в виду?
- Нет, - подтвердил Пашка.
- Вот, и ладушки. Тогда пообедаем…
Они съели по овощному салату, отведали разных куриных штучек, приготовленных во фритюрнице, запили трапезу апельсиновым соком и стали ждать, когда сонный официант принесёт кофе и пирожные.
- Маришка, приветики! - вскинула вверх правую руку Сашенция. - Рада тебя видеть!
- Я тоже рада, подруга. Но, извини, дела. Проверка из Налоговой внезапно нагрянула…
Сомов повернул голову – жена Толстого бастарда, извинительно улыбаясь, шла вдоль длинной барной стойки в сторону служебных помещений.
- Настоящая бизнес-леди в строгом деловом костюме, - пробормотал Пашка. - А глаза, хоть и с аметистовым оттенком, но строгие-строгие и очень холодные. Прямо-таки, ледяные. Чудеса в решете…
- Хочешь сказать, что на подсмотренных тобой фотографиях у Маринки были другие глаза?
- Это точно. Совершенно другие. Затуманенные и развратные – до полной невозможности.
- Интересно было бы – посмотреть на собственные глаза, - вздохнув, неожиданно призналась Сашенция. - Ну, когда мы с тобой, муженёк, занимаемся активным и затяжным сексом.
- Какие, собственно, проблемы? Могу – прямо сегодня ночью – настроить видеокамеру…
- Очень надо! Я же русским языком говорю, мол: - «Посмотреть бы со стороны…». Видеозаписи и фотографии? Попадут, рано или поздно, в чужие руки, потом до самой смерти не отмоешься. Извини покорно, но я не дура…. Знаешь, как мы поступим?
- Как?
- Ты, наблюдательный майор, сегодня полночи будешь изучать мои прекрасные глаза, а утром расскажешь – какими они были. Свет, понятное дело, полностью выключать не будем…. Договорились?
- А то. Обязательно расскажу…
Начальственно затренькал мобильник.
- Добрый день, Трофим Иванович, - взглянув на высветившийся номер, поздоровался Сомов. - Слушаю вас.
- Есть новости? - хмуро поинтересовался генерал-лейтенант.
- Пока нет, извините. Только-только аппаратуру установил. Надо дождаться вечера.
- А у меня, вот, есть. Слушай сюда, майор…. Высоколобые эксперты из «параллельной» конторы, как выяснилось, не зазря едят хлеб народный. Уже оперативно установили личность безголового покойника. Вернее, личность отрезанной головы. Да, корявая фраза…. Короче говоря, данная голова – при жизни – принадлежала Игорю Сергеевичу Ковтуну, уроженцу города Хабаровска. Покойному было неполных сорок девять лет, и он имел давнюю судимость – полтора года за хулиганство. Поэтому и засветился в нашей фотографической Базе. Но дело, собственно, не в этом. Последние четыре года гражданин Ковтун проживал в городе Биробиджане, а к нам в Питер прилетел – через Москву – только две с половиной недели тому назад…. Въезжаешь в тему?
- Так точно, - тихим голосом, на всякий случай прикрывая телефон ладонью, заверил Пашка. - Игорь Сергеевич привёз с собой биробиджанские автомобильные номера. Он же сидел за рулём белых «Жигулей», из окошка которых вылетела граната. Потом гражданина Ковтуна – как ненужного свидетеля и отработанный материал – убили. Более того, от мёртвого тела отчленили голову и подбросили её к строительному вагончику. Из серии: - «Не пропадать же добру…».
- Всё верно понимаешь, - хмыкнул Тургаев. - Вот, и думай про город Биробиджан. Мол, каким это боком он прилепился к нашей мутной истории с берегом пруда. А не надумаешь – отправлю в командировку. В сей славный град, понятное дело, по последнему месту прописки отрезанной головы…. Понятно излагаю?
- Так точно.
- Тогда – всех благ. Сашутке передавай привет.
- Обязательно передам…
Александра, будучи девушкой сообразительной, всё поняла, даже не слыша телефонных реплик генерала. Подумав секунд восемь-десять, она уточнила:
- Ты же, милый, уже отрабатывал «биробиджанский след»?
- Было дело. Никто из подозреваемых не имеют к этому городу ни малейшего отношения.
- Ну-ну. Так, уж, и ни малейшего…
- Что ты имеешь в виду? - насторожился Сомов. - Твою черноволосую голову посетила очередная гениальная идея?
- По поводу гениальности пока ничего сказать не могу, ещё рановато. Но некая зацепка, определённо, есть…. Ты хозяйку этой закусочной «пробивал» по какой фамилии?
- И по фамилии мужа, и по её девичьей – «Соколова».
- Там ещё – между делом – и третья фамилия затесалась, - победно улыбнулась Сашенция.
- Как это – третья?
- Так это, сыщик хренов. Я когда была в гостях, ну, в квартире заслуженного чекиста, то ушами не хлопала, а, наоборот, всё запоминала. Маришка же – после утренней ссоры с мужем – находилась в расстроенных чувствах, да и выпила немного. Вот, и ударилась в воспоминания…. Мол, когда ей было три с половиной годика – умерла мать, а пьющий отец отказался от дочери и сдал в Детский дом. Даже заявление написал: - «Прошу лишить меня родительских прав, так как регулярно выпиваю и не смогу обеспечить ребёнку надлежащего воспитания…». Всё это произошло, кажется, в Барнауле, а Детский дом находился где-то восточнее. Но дело не в этом. Когда Марии исполнился двадцать один год, она как раз окончила геодезический техникум и получила комнату в общежитии (не знаю – в каком городе), нашлась её родная тётка – сестра покойной матушки. Нашлась и пригласила переехать к себе, в Магадан. Мол: - «Одинокая вдовица, детишек нет. Будешь мне вместо дочери…». Маринка приглашением воспользовалась, переехала и – в качестве благодарности – взяла тёткину фамилию. Была – «Приходько», а стала – «Соколова». В Магадане она и с Николаем Бокием, своим будущим мужем, встретилась…. Э-э, майор, а ты куда это?
- В отделение, - улыбнулся Пашка. - Заново, в свете открывшихся обстоятельств, отрабатывать «биробиджанский след». Спасибо, любимая, за подсказку. Можешь – в качестве заслуженной награды – стрескать моё пирожное. Встретимся уже ночью.
- Почему – ночью?
- Потому. Вечером я, воспользовавшись хитрой подслушивающей аппаратурой, буду играть в шпионов…

Уже через полтора часа подтвердилось, что Мария Олеговна Приходько, действительно, окончила – в своё время – биробиджанский геодезический техникум.
Сомов позвонил генерал-лейтенанту.
- Молодец, майор. Можешь, когда захочешь, - похвалил Тургаев. - Копай дальше. А ещё – примерно через полчасика – позвони в Биробиджан, тамошнему начальнику ГУВД, и поставь перед ним всякие цели и задачи, связанные с нашим делом.
- А он, находясь в полковничьем звании, меня не пошлёт – куда подальше? - засомневался Пашка.
- Не пошлёт. С ним предварительно переговорят, объяснят и рекомендуют. Звони смело…


Глава четырнадцатая
Шпионские игры

Глава четырнадцатая
Шпионские игры

- Полчаса, так полчаса, - хмыкнул Пашка и набрал номер другого абонента.
- Компания – «Два Капитана». Отдел маркетинга, - известила телефонная трубка. - Говорите.
- Ну, Сёрёга, ты и даёшь! - восхитился Сомов. - Голос как…, как у настоящего и матёрого маркетолога.
- Росту понемногу, - засмущался Хрусталёв. - Вживаюсь, как говорится, в образ…. Как жизнь?
- Нормально. Цвету и пахну. Молодожён, как-никак.
- Завидую и – ещё раз – поздравляю.
- Спасибо, конечно, - поблагодарил Пашка, после чего перешёл к делу: - Слушай, ты же у нас являешься ярым поклонником отечественного автопрома? Говорят, что никаких других автомобилей кроме «Жигулей» не признаёшь?
- Странные у тебя, майор, вопросы, - насторожился Хрусталёв. - Э-э, подожди…. Ты, что же, думаешь, что это я сидел в белом «Жигулёнке»? Ну, в том, из которого вылетела граната? Заблуждаешься, родной. Моя «девятка, чтобы ты знал, она тёмно-бордовая…
- Чудак-человек! - развеселился Сомов. - Никто тебя – во всяких глупостях – не подозревает. Даже мыслей таких, клянусь, не было. Наоборот, хочу обратиться за помощью.
- Обращайся. Помогу – чем смогу.
- Машина мне нужна на вечер-ночь. Для проведения важных оперативных мероприятий. Желательно, неприметная такая, не привлекающая внимания…. Не одолжишь – по старой дружбе – «Жигулёнок»? Утром обязательно верну. Причём, без свежих вмятин-царапин, но с полным бензобаком.
- Помогу, без вопросов. Подъезжай к «Капитанам» и забирай. Доверенность выпишу.
- Заранее – спасибо. В семнадцать ноль-ноль будешь на месте?
- Выйду к стоянке.
- Тогда, брат, до скорой встречи…
Когда оговорённые полчаса прошли, Пашка набрал телефонный номер Начальника биробиджанского ГУВД.
- Приёмная, - проворковал завлекательно-сексуальный женский голосок. - Представьтесь, пожалуйста.
- Майор Сомов, Санкт-Петербург, Фрунзенское РУВД.
- Соединяю…
«Все эти Начальники ГУВД – те ещё жучары и козлины», - принялся брюзжать надоедливый внутренний голос. - «Моду, видишь ли, завели – брать в секретарши только сексапильных молоденьких красоток. Взять, к примеру, тургаевскую Катеньку – грудь пятого размера, осиная талия, стройные ноги начинаются непосредственно от ушей. Та ещё тётенька, знаменитую и легендарную Оксану Фёдорову заткнёт за пояс…. И секретарша биробиджанского полковника, судя по голосу, будет из той же сексуальной породы. Интересно, а что эти престарелые ловеласы делают со своими красавицами-секретаршами? Неужели, того самого? Как-то не верится…».
- Павел Сергеевич? - с лёгким придыханием поинтересовалась телефонная трубка.
«Ого, Пашенька! О тебе даже в далёком Биробиджане наслышаны. Искренне и всеобъемлюще поздравляю! Кстати, а кто, интересно, звонил полковнику? Голосок-то у последнего явственно подрагивает. Наверное, очень «большой» человек. Даже «побольше» нашего Трофима Ивановича…. И в чём тут, блин горелый, дело? Чего они все так суетятся вокруг нашего купчинского пруда?».
- Да, это я, - важно-вальяжно подтвердил Сомов. - Здравствуйте, Назир Смолеевич.
- И вам, Павел Сергеевич, здравствовать. Мне тут звонили…. Чем я могу вам помочь? Что должен сделать? Говорите, не стесняйтесь.
- В Санкт-Петербурге недавно был убит гражданин Ковтун Игорь Сергеевич, прописанный в вашем городе…
- Я знаю об отрезанной голове земляка. Прискорбное и, прямо скажу, неприятное событие…. Более того, мною уже отдана команда – по оперативному формированию развёрнутого досье на покойного. Вся собранная информация – в самое ближайшее время – будет сброшена на ваш электронный адрес.
- Спасибо. Надо, помимо сбора досье, сделать следующее…
- Одну секунду, - бесконечно-любезным голосом попросил полковник. - Ручку возьму…. Говорите, записываю.
- Пусть ваш сотрудник, а ещё лучше сотрудница, - подпустил в голос панибратских ноток Пашка. - Симпатичная, психологически-подкованная, вызывающая доверие…. Найдётся такая?
- Безусловно.
- Очень хорошо. Так вот. Пусть ваша сотрудница наведается по месту прописки покойного Ковтуна. С кем он, кстати, проживал?
- С матерью-старушкой и с…м-м-м, с гражданской женой.
- Замечательно. Итак. Ваша девушка, купив в магазине симпатичный тортик, отправляется в гости…
- Может, и бутылочку винца прихватить с собой? - подобострастно уточнил полковник. - Чтобы контакт быстрей установился?
- Не возражаю, пусть прихватит, - разрешил Сомов. - Алкоголь, он зачастую способствует задушевному разговору…. Надо прояснить следующие вопросы. Записывайте. Для чего Игорь Сергеевич отправился в Питер? К кому? С какой целью? Необходимо также выяснить и зафиксировать фамилии-имена-отчества всех знакомых Ковтуна, проживающих в Санкт-Петербурге.
- Сделаем. Что ещё?
- Тринадцать лет назад биробиджанский геодезический техникум окончила Мария Олеговна Приходько. В дальнейшем – «Соколова». Сейчас – «Бокий». Необходимо выяснить, что связывало Марию Олеговну с покойным гражданином Ковтуном. А также установить всех их общих друзей и знакомых, если таковые, конечно, имеются…

На улице вовсю бушевала зрелая весна – звонко журчали ручьи, бойко капала капель, радостно и самозабвенно чирикали шустрые питерские воробьи.
«Уже совсем скоро зимний лёд сойдёт с рек, озёр, а также и со всех прочих водоёмов», - подумал Пашка. - «А моя Сашенция ещё ни разу в жизни не была на рыбалке. Непорядок. Надо будет стаскать её куда-нибудь. Пусть приобщается к прекрасному. Музеи, филармонии и театры? Не, без рыбалки – комплект неполный…. Кстати, можно будет начать с нашего знаменитого купчинского пруда. Типа – отсидеть там полноценную утреннюю зорьку. Почему бы и нет? Во-первых, рядом с домом. Во-вторых, по весне в пруду отлично клюют крупные ротаны . В-третьих, Призраки и Привидения. Вдруг, удастся посмотреть на них собственными глазами? То бишь, вживую?».
Он, ловко переступая через лужи и ручейки, шагал по тротуару к служебной стоянке и тихонько бормотал под нос:
- Капель. Опять по улицам – ручьи. На ветках – чёрные грачи. Капель. И радости метель – весь день…. Апрель. И жизнь опять – как чистый лист. Капель. Грустит на лавке гармонист. Апрель. И убегает быстро вдаль – печаль…. Бегут. Бегут седые облака. Течёт. Течёт стремительно река. Бежит. Бежит – куда-то – моя тень. Апрель…. Апрель. И странный свет – далёких стран. Капель. И ветер – в наших парусах. Мечтаний – новых – карусель. Апрель…
Сомов аккуратно припарковал верный «Опель» рядом с потрёпанной тёмно-бордовой «девяткой» и вылез из машины. Через минуту – со стороны «Двух Капитанов» – подошёл Хрусталёв.
Они обменялись – сперва крепкими рукопожатиями, а потом и встречными доверенностями на право управления автомобилями.
- Когда и где совершим обратный процесс? - спросил Хрусталёв.
- Завтра, на этом же месте. В десять тридцать утра годится?
- Замётано.
- А почему, Серый, ты такой задумчивый?
- Да, всё роман этот, будь он неладен. С сюжетными линиями вроде разобрался. Все поступки героев замотивировал. Придумал достоверный и красивый финал. Теперь мучаюсь с названием. Первоначально рассматривалось – «Пруд возле Кирпичного завода». Но теперь, по целому комплексу причин, разонравилось…. Вот, послушай другие варианты. «Купчино, проклятый пруд». «Купчино, тайна проклятого пруда». «Купчино, мистическая история». Как тебе? Что-нибудь приглянулось?
- Если честно, то нет, - признался Пашка. - Чего-то не хватает. Изюминки, что ли, какой. Или же, наоборот, перчинки…. Значит, придумал достоверный и красивый финал истории? Может, поделишься с другом?
- Не стоит, - поморщился Хрусталёв. - Во-первых, плохая примета. Мол, книга может не понравиться уважаемым читателям. А, во-вторых…. Во-вторых, всё может – на самом деле – пойти другим путём. Тогда финал придётся переписывать. Возможно, и не один раз…

Тёмно-бордовая «девятка» – с длинной блестящей антенной на крыше, установленной пять-семь минут тому назад – плавно остановилась возле Офицерского дома, не доехав до нужного подъезда порядка тридцати пяти метров.
«Подходящее местечко», - решил Пашка. - «Служебная квартира Назарова находится на четвёртом этаже. Вон они, окна – спальни и кухни. Приёмник должен уверенно и чётко принимать сигналы передатчиков. Единственное неудобство заключается в том, что приёмник один, а «жучков-передатчиков» – два. Ничего, будем, щёлкая тумблером, слушать их по очереди…. Сейчас у нас – семнадцать сорок. Рабочий день в РУВД заканчивается в восемнадцать ноль-ноль. Но Тощий бастард ещё должен поставить служебный кабинет на сигнализацию, проинструктировать ночного дежурного, расписать в журнале, что-то там ещё. Потом дополнительно потратит минут пятнадцать-семнадцать, чтобы дошагать от здания районной Администрации до Офицерского дома. Короче говоря, здесь он появится примерно через час. Ничего, посидим, понаблюдаем….».
Пристроив на ушах – чисто на всякий случай – крохотные наушники, Сомов занялся наблюдениями.
Купчинские жители и жительницы – дружной чередой – возвращались с работы.
«Интересующая нас парадная пользуется повышенной популярностью», - насмешливо пробурчал внутренний голос. - «За последние семь-десять минут в неё проследовала целая куча народа: давешний старичок с немецкой овчаркой, мужик с пухлым портфелем, толстая брюнетка, парень в тёмно-синем рабочем комбинезоне, неприметная деваха неопределённого возраста и несколько подростков…».
Неожиданно в наушниках тихонько заскрипело.
«Ключ в замочной скважине?», - предположил неугомонный внутренний голос. - «Очень похоже на то…. Ага, звякнуло. Дверь захлопнулась и сработала «собачка» замка. Два раза глухо стукнуло…. Кто-то сбросил обувь? Ну-ну. Тощий бастард в подъезд не заходил, это точно. Следовательно, сейчас в квартире находится загримированная Марина. Под кого – загримированная? А Бог его знает. Может, под толстую брюнетку в драповом пальто. Может, под паренька в рабочем комбинезоне…. Шаги. Куда-то пошла. Сейчас, братец, мы принимаем сигнал со «спального жучка»? Попробуй-ка задействовать «кухонный»…».
Минут десять-двенадцать Пашка попеременно переключался с одного «жучка» на другой. Но к реальным результатам это не приводило – шаги, шорох одежды, звуки льющейся воды, вновь – шаги…
Наконец, при очередном «посещении» кухни возникла некоторая определённость – открылась-закрылась дверца холодильника, чуть позже послышался равномерный стук, и опытный внутренний голос уверенно прокомментировал: - «Это она, надо думать, отбивает – специальным молотком – мясо. Знать, решила побаловать любовника сочными отбивными…. А теперь зашипело. Скорее всего – масло на сковороде. Зашипело громче. Это кухарка выложила мясо на раскалённую поверхность…».
Вскоре приятный женский голос – сквозь шипение – запел:

Когда приходит он – уже – под вечер.
Бродяга-ветер, с розою в руке.
Несёт её – прекраснейшей из женщин,
И тишина – купается в реке…

Когда приходит он. Уже – под вечер…

Тогда – вновь просыпаются желанья.
И память – словно чей-то громкий вскрик.
На краюшке обрыва – мирозданья,
Вы не волнуйтесь. Я уже привык.…

На краюшке обрыва – мирозданья…

Ещё сюжет. Уже на склоне лета,
Тот ветер испугался, убежал.
Она пред ним предстала – не одета,
Совсем другого он тогда – желал…

Она пред ним предстала – не одета…

Я прихожу всегда – уже – под вечер.
С бордовой розой, трепетный – уже.
За целый час – до вожделенной встречи,
Она меня встречает – в неглиже…

За целый час – до вожделенной встречи…

Романса нить – серебряная пыль.
Вуаль на клавишах – по-прежнему – прозрачна…
Она вновь уверяет: это – быль.
И на меня глядит – так однозначно….

Романса нить – серебряная пыль…

«Очень необычная и красивая песенка», - оценил сентиментальный внутренний голос. - «Романса нить – серебряная пыль…. Ага, Тощий бастард появился. Внимание, входит в подъезд…».
Тихий скрип дверных петель, отголоски разговора, звуки поцелуев, шорох шагов.
- Удивила, честное слово, - раздался в наушниках знакомый мужской голос. - Я тебя, любимая, ждал только после восьми.
- На двадцать два ноль-ноль Митрофаненко назначил внеочередную встречу, - отозвалась женщина. - В гостинице «Прибалтийская». Хочет дополнительно обсудить какие-то вопросы…
«Это они прошли на кухню», - любезно пояснил внутренний голос. - «Сейчас ужинать будут. А потом, сосёнки точёные, отправятся в спальню. Сам, Пашенька, наверное, догадываешься – зачем. Да, очень романтическая и завлекательная история, ничего не скажешь…».
- Не нравится мне этот упитанный московский депутатик, - заявил Назаров.
- Перестань, пожалуйста. Хваткий, несуетливый, тёртый и реальный мужик. Слово, по крайней мере, держит. Обещал вас с Николаем перевести с Чукотки в Питер? Перевёл в лучшем виде. Обещал подключить прессу и телевидение? Подключил.
- Я не об этом. Мне не нравится – как он смотрит на тебя. Взгляд маслянистый такой. Похотливый.
- Разве я виновата, что родилась красивой? - в женском голосе обозначились откровенно-кокетливые нотки. - Присаживайся, Глебушка, присаживайся. Вот, свиная отбивная с грибами. В меру прожаренная, как ты и любишь. Винца налить? Красное, испанское…
Послышались бытовые звуки – бряки, стуки, бульканье жидкости, переливаемой из бутылки в фужеры.
- А по поводу Митрофаненко, милый, можешь не волноваться, - заверила Мария. - Да, клинья ко мне он бьёт с усердием. Но так, чисто по привычке. Самец, всё-таки. Ведомый, так сказать, природным мужским инстинктом. И понимая – в глубине души – что ничего ему не обломится. Я же люблю только вас – тебя и Николая.
Звяканье ножей-вилок о тарелки, глотающие звуки.
- Я бы хотел, чтобы ты была только моей, - через минуту пробурчал Тощий бастард.
- Николай – твой друг. А для настоящего друга – ничего не жалко.
- Я помню. Но, хотелось бы…
- До недавнего времени тебя всё устраивало…. Что-то случилось?
- Появилось информация, что Колька стал вести себя…м-м-м, неадекватно. К бутылке часто прикладывается. А по пьянке за длинным языков не следит. О тебе, любимая, плохо отзывается. Сплетни всякие распускает. Мол, ты ему – совместно с депутатом Митрофаненко – «рога наставляешь».
- Доброжелатель объявился?
- Ага. Человек серьёзный и, безусловно, заслуживающий доверия.
- Пренебреги, родной, - посоветовала Марина и предложила: - Пошли в спаленку?
- Пошли…
«Переключайся на второго «жучка», Пашенька!», - азартно зашелестел внутренний голос. - «Чтобы ничего не пропустить…».
Следующие полтора часа Сомов, завистливо хмыкая, рассеянно вслушивался в сексуальную звуковую какофонию: сладостные стоны причудливо переплетались с болезненными всхлипываниями, а страстное рычание – с победно-возбуждающими воплями.
«Надо всё это записать на магнитофон», - язвительно посоветовал внутренний голос. - «Потом дали бы послушать нашей Сашенции. Глядишь, это её подвигло бы на новые сексуальные подвиги…. Куда, пардон, пойти? Понял, умолкаю…».
Наконец, эротический спектакль завершился, и Марина принялась торопливо одеваться-собираться, причитая о том, что «хронически опаздывает» и что «время поджимает».
- Николай, что же, подъедет прямо к моему подъезду? - хмурым голосом поинтересовался Назаров.
- Нет, конечно же. Остановится и будет ждать меня на проспекте Славы, напротив бывшего казино…. Всё, любимый, мне пора. Ты сегодня был великолепен. Впрочем, как и всегда. До встречи. Не вставай, я дверь захлопну…
Звуки поцелуев, перестук торопливых шагов, звонкий щелчок замковой «собачки».
Ещё через полторы минуты мимо тёмно-бордовой «девятки» бодро прошагал – в сторону проспекта Славы – невысокий паренёк в тёмно-синем рабочем комбинезоне.

В наушниках, что располагались на Пашкиных ушах, прозвучала короткая трель мобильного телефона.
- Назаров слушает, - умиротворённо и лениво известил Тощий бастард. - А, это ты. Привет…. Что? Вчера выпивали? Слушаю…. Ага…. Понял…. Даже так? Повтори! - в голосе подполковника обозначилась плохо-скрытая ярость. - Он прямо так и сказал? Мол, вызывал на честную дуэль, а я струсил и отказался? Вот же, сука жирная! Тварь позорная! Ладно, я ему устрою. Кровью, мразь, умоется…


Глава пятнадцатая
Особенности купчинской рыбалки

Глава пятнадцатая
Особенности рыбалки «по-купчински»

Сомов тут же позвонил генерал-лейтенанту и вкратце обрисовал создавшуюся ситуацию.
- Эх, знать бы об этой встрече часика на три-четыре пораньше, - расстроился Тургаев. - Напичкали бы всю «Прибалтийскую» опытными сотрудниками и шустрыми оперативниками. Везде и всюду «жучков» понапихали бы…. Сейчас? Нет, скорее всего, не успеть. Попытаемся, конечно, но шансов на успех маловато. А жаль. Разгадка шарады была так близка…
- Думаете, что сегодня вечером состоится ключевой разговор? - осторожно уточнил Пашка.
- Ключевой, не ключевой…. Какая, так его и растак, разница? Прояснили бы, подслушав, суть происходящего – и то хлеб…. Что же ты, майор, раньше не попросил разрешение на «прослушку» Тощего бастарда? Ай-яй-яй. Недоработка и низкий уровень профессионализма налицо. Ладно, езжай домой, отдыхай.
- Мне завтра «жучки» снять?
- Зачем это? - удивился генерал-лейтенант. - Пусть себе стоят. Может, ещё пригодятся…

Александра же, выслушав подробный рассказ мужа, заявила:
- Очень актуальная и своевременная информация. Вернее, богатейший материал для вдумчивой и кропотливой аналитической работы.
- А кто, если не секрет, произведёт означенную аналитическую работу? - дурашливо улыбнулся Сомов. - Хотя я, кажется, догадываюсь…
- Будешь ёрничать – слова не скажу. Самому придётся голову ломать. Мозги закипят и всё – поминай, как звали. Из серии: - «Здравствуй-здравствуй, милый сумасшедший дом!» Ты, оболтус, о таком раскладе мечтаешь?
- Нет, конечно же…. Санечка, любимая, прости меня, пожалуйста. Выручай. Поделись – ради моего будущего повышения по службе – своими мудрыми умозаключениями.
- Ну, не знаю, право. В том смысле, что не знаю – а достоин ли ты, грубый мужлан, такой высокой чести?
- Достоин-достоин…. А я тебя, красотка, за это возьму на самую настоящую рыбалку. Научу дождевых червяков насаживать на острый рыболовный крючок…. Договорились?
- Уболтал, служивый. Выручу несообразительного сыщика, - смилостивилась капризная Сашенция. - Так и быть, слушай. Излагаю последовательно, отталкиваясь в рассуждениях сугубо от фактов…. Итак. Полтора года тому назад на Николая Фёдоровича Бокия, вице-мэра чукотского городка Певек свалилось – нежданно-негаданно – приличное наследство. То бишь, трёхкомнатная квартира в Санкт-Петербурге и некая сумма денег. Городской район, в котором расположена означенная квартира? Средненький, честно говоря. Не из последних, но и к однозначно-престижным не относится. Так, серединка на половинку. Да и дом старенький, ещё дореволюционной постройки. Но, всё же…. Решил Толстый бастард перебраться в Питер, то бишь, поближе к европейской цивилизации. Но как это сделать, типа – по-умному? Уволиться из мэрии Певека, прихватить любимую жену под мышку и, забравшись в самолёт, прилететь в город над вольной Невой? А что дальше? Искать работу? Высокодоходный бизнес организовывать-настраивать? Тоже, конечно, проходной вариант. Но только привык – за долгие годы – наш Николай Фёдорович к комфортной чиновничьей жизни. То есть, к Власти. Ибо Власть, она как сильно действующий наркотик. Тот, кто на неё подсел однажды, уже никогда – по доброй воле – не откажется. Опять же, у Толстого бастарда имелся дружок закадычный – Глеб Петрович Назаров. Он же – полноправный член крепкой чукотско-шведской семьи…. Короче говоря, обратился Бокий за помощью к старинному приятелю, работающему в Москве депутатом Государственной Думы от правящей партии. Мол: - «Выручай, дружище! Свои люди, сочтёмся…».
- А Митрофаненко какая корысть от этого?
- Что за дурацкая манера – перебивать? Невежливо это. И некультурно. Смотри у меня, мужлан лапотный…. Тем не менее, продолжаю. Московский депутат, естественно, помог. То бишь, побегал немного по кремлёвским извилистым коридорам, поинтриговал немного, подсуетился и помог. В конечном итоге, обоих бастардов перевели на государственную службу в Санкт-Петербург. Толстого – заместителем Главы Администрации Фрунзенского района. Тощего – начальником Фрунзенского РУВД…. Спрашиваешь, в чём тут профит Митрофаненко? Отвечаю. Будущей осенью пройдут Парламентские выборы. А что в нашей многогрешной России главное – для уверенной победы на выборах? Правильно, наличие крепкого административного ресурса. А тут, понимаешь, целый район Санкт-Петербурга можно, не прилагая титанических усилий, взять под всеобъемлющий контроль. Вот, для этого сей государственный муж и припёрся в наш легендарный город. Мол: - «Уважаемые чукотские друзья, пора отрабатывать должок. Вас, деятелей периферийных, перевели в комфортабельную «северную столицу»? Перевели. Обеспечили престижной и высокооплачиваемой работой? Обеспечили. Поэтому и вы извольте обеспечить – на предстоящих осенних выборах – безоговорочную победу партии «Единая Россия». Только действовать надо сугубо по-умному, чтобы гадкая оппозиция, смекнув, что к чему, не взбрыкнула и не устроила скандала…». Считаю, что сегодняшняя встреча в «Прибалтийской» и посвящена разработке грамотной и эффективной предвыборной стратегии.…Почему Митрофаненко – давеча – выступил в роли ярого противника строительства офисно-развлекательного Центра? И это просто. Данный матёрый и хитрый депутат рад любому поводу – пропиариться лишний раз. Мол: - «Не позволю, ёлы-палы, обижать простой народ! Совсем обнаглели эти российские зажравшиеся олигархи. Не хотят думать об экологии. Но пасаран! Да здравствует – современный Парк культуры и отдыха! Как в зажиточной Финляндии! Чем мы, блин горелый, хуже? Ничем, ясен пень, как нас учит, устали не ведая, гордый российский Президент…». Как тебе, милый, такая логическая цепочка?
- Стройная и грамотная, - согласился Пашка. - Только наблюдается несколько существенных нестыковок.
- Например?
- Во-первых, граната, брошенная из приоткрытого окошка белого «Жигулёнка». Во-вторых, отрезанная мужская голова, коварно подброшенная на строительную площадку.
- Может, это обыкновенные и случайные совпадения? - легкомысленно фыркнула Александра. - Не рассматривал, уважаемый господин майор, такую элементарную версию? А, между прочим, напрасно…. Гранату могли бросить из хулиганских побуждений. Мол, ехали мимо подвыпившие молодые отморозки. Глядь, народ усиленно митингует. Посовещались и решили – ради смеха – метнуть шумовую гранату. Типа – приколоться…. Отрезанная голова? Покойный Ковтун, по твоим же словам, раньше был судим. Значит, мог приехать к нам в Питер именно по уголовно-криминальным делам. Угнал неприметную машину, привинтил биробиджанские номера. Потом в чём-то провинился перед подельниками. К примеру, легкомысленно бросил из окна «Жигулей» гранату, чем мог засветить всю банду. За это его, бедолагу-неудачника, и убили, а тело, заметая следы, расчленили на части. Голову подбросили в одно место, ноги – в другое, руки – в третье…. Зачем всё осложнять?
- Извини, но попахивает откровенным горячечным бредом, - хмуро подытожил Сомов. - А кто, по-твоему, названивает Тощему бастарду и хочет его поссорить с Толстым?
- Мало ли желающих? Может, кто-то из районной Администрации, кого – по служебной необходимости – обидел Бокий. Может, завистливый коллега Назарова по РУВД. Или же тайный питерский любовник Маришки. У неё же, как недавно выяснилось, наличествует повышенный сексуальный аппетит…. Черт, уже половина двенадцатого, а завтра, как назло, рано вставать. Пошли-ка, законный супруг, в койку…

Наступивший день никаких положительных и радостных новостей не принёс.
- Не выгорело в «Прибалтийской», - виновато вздыхая, сообщил генерал-лейтенант. - Ничего у ребятишек не получилось. Ни у моих, ни у «фээсбэшных». Фигуранты заседали в отдельном ресторанном кабинете, который депутатские охранники предварительно «прощупали» на предмет наличия-отсутствия подслушивающих «жучков». «Прощупали», запустили хозяина с гостями, плотно прикрыли дверь и встали рядом с ней – по разные стороны, грозно нахмурив брови. Даже официантов, суки недоверчивые, не пускали внутрь. Сами – поочерёдно – заносили в кабинет блюда, напитки и десерты. Ладно, не унывай, майор. Сегодня не выгорело – выгорит в следующий раз. Диалектика…
Потом Пашка безрезультатно «убил» три вечера подряд, бездарно просидев в тёмно-вишнёвой «девятке» возле Офицерского дома. Никто к Тощему бастарду в гости не приходил. Никаких интересных телефонных разговоров зафиксировать не удалось. Назаров в положенное время возвращался с работы домой, переодевался, бесцельно гулял час-другой по Купчино, потом возвращался, принимал душ, ужинал, смотрел телевизор и ложился спать.
Придя домой после последнего вечернего бдения, Сомов пожаловался жене:
- Похоже, что расследование – в очередной раз – зашло в тупик. Митрофаненко укатил в Москву. Бастарды, включая Марию, судя по всему, «легли на дно».
- А что у нас с биробиджанским ГУВД? - напомнила Сашенция. - Прислали обещанные материалы?
- Сегодня после обеда. Пустышка, к сожалению…
- Это в каком же смысле?
- В обыкновенном, - расстроено вздохнул Пашка. - Гражданка Приходько-Соколова-Бокий никогда не встречалась и не пересекалась с гражданином Ковтуном. И общих друзей-знакомых у них не было. Ковтун в первый раз приехал в Биробиджан только через семь с половиной лет после Маринкиного отъезда. А она, покинув Биробиджан, больше туда ни разу не наведывалась. Замкнутый круг, короче говоря…. Что теперь делать? Ума не приложу.
- Для начала следует вспомнить о том, что завтра – суббота. То бишь, выходной день, - посоветовала Александра. - Ещё предлагаю сходить на рыбалку. Ты же обещал?
- Обещал.
- А я сегодня – по журналистским делам – проезжала на трамвае по Бухарестской. Пруд, между прочим, полностью освободился ото льда. Да и строительный забор – по новой – разобрали.
- Серьёзно? - недоверчиво прищурился Сомов.
- А что здесь удивительного? Весна зверствует вовсю. Уже несколько дней подряд температура окружающего воздуха стабильно переваливает – конечно, на солнышке – за двадцатиградусную отметку. Вот, ледок и растаял…. Забор сняли? Насквозь предсказуемое действо. Типа – от греха подальше…. Э-э, а что это ты задумал?
- Снасти и рыбацкую одежду надо достать с антресолей. Твоё заманчивое и своевременное предложение, красавица, принято…
Пашка, опорожнив антресоли наполовину, принялся знакомиться с содержимым многочисленных мешочков, свёртков и коробочек.
- Почему ты не достал надувную лодку и вёсла? - спросила наблюдательная Сашенция. - А почему подсачник запихал обратно? Я по телеку видала передачу про рыбалку. Там крупную рыбу извлекали из воды, как раз, с помощью подсачника.
- Почемучка выискалась, - неодобрительно покачал головой Сомов. - Отвечаю на заданные вопросы…. Нет в нашем пруду крупной рыбы, да и не было никогда. Поэтому подсачник – без надобности. И лодка нам не нужна, будем рыбачить с берега.
- Почему – с берега? С лодочки же гораздо интереснее…
- Потому. Моя лодка не оснащена деревянными сидениями. Поэтому приходится сидеть на надувных подушках. А сейчас ещё достаточно холодно. Можно – ненароком – застудится.
- Ты хотел сказать – простудится?
- Я хотел сказать именно то, что и сказал. В том смысле, что можно застудить некоторые важные женские органы. А некоторым, как я понимаю, ещё предстоит рожать. В том плане, что детишек…
- Вот, ты о чём, оболтус! - развеселилась Александра. - Хочешь, чтобы я родила тебе маленького майорчика?
- И маленького майора, и крохотную корреспондентку…. Кстати, надо бинокль – в обязательном порядке – прихватить с собой.
- Зачем?
- На рыбалке наблюдать за коварными конкурентами – дело святое…

Из дома они вышли в призрачных предрассветных сумерках. Небо было звёздным. Дул лёгкий южный ветерок. Температура окружающего воздуха составляла примерно плюс девять-десять градусов.
У Пашки за плечами размещался брезентовый рюкзак со снастями, сухим пайком и запасной одеждой. В руках он нёс удочки в чехлах. А на долю Александры достался раскладной дачный стульчик.
За неполные полчаса они дошагали – по пустынным улицам – до искомого пруда.
- Тихо-тихо вокруг. Ни души. Прямо как на деревенском кладбище, - зачарованно прошептала Санька. - Туманная дымка стелется над водой. Очень красиво и…. И немного страшно. Совсем чуть-чуть.
- Временное явление, - заверил Сомов. - Скоро взойдёт ласковое весеннее солнышко, нагреет купчинский воздух и прогонит туман. Да и тишине осталось недолго…
- Р-ры-ры! - прозвучало со стороны улицы Димитрова.
- Вот, я и говорю, что про утреннюю тишину скоро придётся позабыть. Просыпаются шоферюги. Ещё минут двадцать-тридцать, и гудеть будет безостановочно.
- А как же – пойманная рыба? - забеспокоилась мнительная Сашенция. - Ну, раз экология в этом месте небезупречная? Думаешь, что её – рыбу, то бишь, можно кушать?
- Людям, конечно, не стоит. Во избежание печальных и негативных последствий для здоровья.
- Значит, мы будем рыбку ловить и тут же её отпускать?
- Плохая и неверная примета. Удачу можно навсегда спугнуть, - улыбнулся Пашка. - Знаешь, как мы поступим?
- Как?
- Наловим рыбы, вернёмся домой и переоденемся. Потом сходим к метро и купим там маленького котёнка. Хочешь – дымчатого. Хочешь – серо- полосатого. Хочешь – рыженького…. Пройдёт время. Котёнок, понятное дело, подрастёт и станет взрослым котом. К этому времени ты, любимая, родишь. И у нашего первого ребёночка – в конечном итоге – будет полноценная нянька.
- Какой ты дальновидный и хитрый. Поцелуй меня, майор, пожалуйста…. Спасибо. Что дальше?
- Идём, никуда особо не торопясь, берегом пруда и старательно высматриваем подходящую точку для рыбалки на поплавочную удочку…. Ага, вон удобное местечко – просторное «окошко» между сизыми камышовыми зарослями, левее островка. И ивовых кустов нет поблизости. Значит – при забросах – не будет глупых зацепов за ветки. А возле берега – из воды – торчат свежие рогатки-держалки для удочек. Здесь, предварительно раздвинув, и устанавливай свой стульчик.
- Установила, мой господин, - покладисто доложилась Александра. - А где же мы возьмём дождевых червей? Я читала, что рыбу ловят сугубо на червяков. Причём, на дождевых…. А дождей-то – в последнее время – и не было. Сплошные снега…. Как теперь быть?
- Сегодня всякие там черви, короеды и опарыши не актуальны, - роясь в карманах рюкзака, заявил Сомов. - Вчерашний, что называется, век…. Вот, оно – последнее достижение современной европейской цивилизации, - с гордостью продемонстрировал мятый-перемятый пластиковый тюбик. - Здесь содержится так называемый «искусственный мотыль», последнее французское изобретение. Просто аккуратно выдавливаем содержимое на рыболовный крючок, торцом обрезаете лишнее, и все дела, собственно. Можно, блин, рыбачить…. Этому конкретному тюбику, правда, уже четвёртый год пошёл. Но, думаю, ничего. Сойдёт. Запах-то остался прежним…
Он – первым делом – настроил для Александры классическую поплавочную удочку, после чего приступил к подробным объяснениям:
- Первым делом, мы должны правильно разобраться с глубиной. Сдвигаем поплавок наверх и забрасываем снасть…. Видишь, поплавок плашмя лежит на воде? Значит, мормышка (это такая маленькая блестящая «капелька», к которой припаян стальной крючок), достигла дна. Вытаскиваем, передвигаем поплавок ниже на несколько сантиметров, опять забрасываем…
- Ничего не изменилось, - сообщила Санька.
- Правильно, любимая. Значит, мормышка снова опустилась на дно. Естественно, повторяем операцию…. Ага, теперь поплавок занял нужное вертикальное положение. Видишь? То есть, теперь мормышка висит в пяти-восьми сантиметрах над дном. То, что старенький очкастый доктор прописал в своём подробном рецепте…. Теперь отвинчиваем с французского тюбика крышечку, вытаскиваем снасть из воды и аккуратно выдавливаем на острый крючок искусственного мотыля…. Правда, красиво получилось? Типа – сам бы ел, да мама не велит…. Забрасываем, бережно кладём удилище на рогатку, садимся на стульчик и внимательно смотрим на поплавок. Ты, в смысле, садишься и смотришь.
- А что дальше?
- Как только поплавок полностью погрузится под воду – надо подсечь. То бишь, дёрнуть за удилище. Только это надо сделать очень плавно и коротко, иначе крючок мормышки разорвёт нежные рыбьи губы, и потенциальная добыча сбежит…. Надеюсь, всё понятно?
- Более или менее…. Поплавок вижу, наблюдаю за его местоположением…
Пашка отошёл в сторону и занялся настройкой второй удочки. Из-за крыш домов – с восточной стороны – робко выглянула верхушка солнечного диска.
Неожиданно сзади раздался громкий всплеск, сопровождаемый восторженным визгом. Сомов аккуратно положил коробочку с мормышками на горбатую кочку, поросшую густым светло-зелёным мхом, и со всех ног бросился к берегу.
Пластиковое удилище в Санькиных руках выгнулось крутой дугой, а по тёмным водам пруда активно передвигался туда-сюда приличный – по своим размерам – бурун.
- Теперь медленно подводи к берегу! - велел Пашка. - Эх, подсачника не взяли…. Плавнее, без рывков! Плавнее! Кому я сказал? Не пускай её к камышам! Леска, зацепившись за стебли, может запутаться…. Тяни влево! Тяни! Молодец! Продолжай…
Минуты через три-четыре он, ловко подцепив рыбину указательным пальцем под жабры, вытащил добычу на берег.
- К-кто этой? - подрагивающим голосом спросила Александра. - Большой такой, сильный…. К-как его з-зовут?
- Налим. Причём, очень даже приличный. Потянет килограмма на полтора-два. Поздравляю с первой рыбиной, голубоглазая добытчица. Да, ещё с какой…. Ты – настоящее чудо.
- А что, были какие-то сомнения на этот счёт?
- Нет, абсолютно никаких. С первого же взгляда…
Рыбалка продолжилась. За неполный час они – совместными усилиями – поймали ещё двух приличных окушков, одного двухсотграммового щурёнка и с десяток тёмно-серых ротанов.
- Да, ловля рыбы – отличное дело! - оповестила Сашенция. - Сродни спорту. Теперь всегда буду составлять тебе компанию.
- Всегда?
- Если ты, конечно, не будешь возражать.
На берегу появились два мальчишки среднего школьного возраста, и тот, что повыше, принялся бухтеть:
- Вот, понаехали тут. Мы с приятелем это местечко прикормили ещё прошлой осенью. А они, понимаешь, заняли. Сталина на вас нет, как любит говорить моя бабушка…
- Ворчливый какой выискался, - беззлобно усмехнулся Сомов. - Не узнал, что ли? А ты, малец, повнимательнее посмотри.
- Павел Сергеевич, господин майор! - прозрел пацан. - Какая честь для нас. Рыбачьте, рыбачьте. На здоровье. - Неожиданно, бестолково тыкая пальцем в сторону ближайшего островка, тоненько затянул: - А-а-а-а!
- Что случилось?
- А-а-а! - поддержала мальчишку Александра. - Приведение-е-е…

Пашка посмотрел в указанном направлении.
От островка к берегу тянулась плотная – полутораметровая в высоту – полоса сероватого тумана. А над этой полосой возвышалась белая однородная фигура – только в верхней части силуэта, обозначая голову, виднелись-угадывались чёрные провалы рта и глаз…


Глава шестнадцатая
Череда смертей

Так, так, мистика пошла, привИденьеце появилось! *потирает руки*

Обложка для ЛитРеса

Одобряю! А кавычки зачем?

Спасибо за подсказку!
Когда - месяца через полтора - буду отправлять текст и обложку на ЛитРес, то кавычки уберу.
Осталось написать три-четыре главы и Эпилог.
Суть происходящего будет полностью раскрыта только в последней главе.
А имя Главного Злодея (Злодеев? Ещё не решил), названо, как и полагается, в Эпилоге.
Чтобы сохранить интригу - выкладку прекращаю.
Всем спасибо - за замечания и советы.

С уважением,
Андрей Бондаренко

Сообщите, когда выложите: хочу дочитать!
Удачи!