Самуил Яковлевич работал бригадиром в одной известной конторе и трудился в этой должности не вполне усердно, но довольно продолжительное время, чем вызывал раздражение не только у руководства, но собственно, и у проводников пассажирских вагонов той самой компании. Самуил Яковлевич был среднего росту, имел небольшой живот, прескверный характер и странную фамилию, которой он стеснялся до безумства; дело в том, что фамилия у него была - Насрулин… И за фамилию эту его довольно сильно дразнили в детском саду, потом – в школе, и даже в институте. Закончив институт, Самуил Яковлевич решил было, что наконец избавился от насмешек, но он ошибся: оказывается у взрослых тоже есть чувство юмора, и это не всегда доброе чувство взрослые периодически направляли против Самуила Яковлевича, а точнее – против его фамилии.

Насрулин конечно пережевал, но это неприятное явление не стало преградой для назначения его в должность бригадира. Случилось это совершенно внезапно: раз, и Насрулин уже – бригадир, а у него в подчинении - двадцать проводников! Проводники тоже дразнили Самуила Яковлевича, но не в лицо, а за спиной; Самуил Яковлевич догадывался об этом и недолюбливал подчиненных, в отместку называя их «полупроводниками». Одного из тех «полупроводников» звали Ольгой. Фамилию она имела вполне приличную и распространенную; поэтому её даже упоминать не стоит, но я все же упомяну: Иванова!

Ольга Иванова имела миниатюрную фигурку и миловидное личико, которое несколько портили чуть крупный нос и маленькие глазки. Впрочем, нос был не скрюченный вовсе и даже не горбатый; нос был совершенно прямой, как у какой-нибудь древнегреческой скульптуры; а глазки Ольга научилась увеличивать до приемлемых размеров, когда узнала о существовании макияжа.

Сейчас Ольга находилась в вагоне, на дежурстве; в руках она держала мобильный телефон и нажимала на клавишу «мноп», перебирая фамилии в адресной книге. Наконец, появилась нужная, и Ольга на секунду замерла, уже в который раз задумавшись:
- Интересно, каково это быть Насрулиным? И ведь жена у него тоже - Насрулина, и дети Насрулины, и родители, и брат, и дед с бабкой - все до одного Насрулины... думаю это ужасно! – она улыбнулась и нажала кнопку вызова.

Самуил Яковлевич в это время находился дома, на диване и смотрел какую-то дурацкую передачу то ли про Бирму, то ли про Камбоджу; настроение у Насрулина было как всегда прескверное.

Раздавшийся телефонный звонок настроение его отчего-то не улучшил; Самуил Яковлевич взял трубку и раздраженно проблеял:
- Да.
- Здравствуйте, Самуил Яковлевич! – вежливо поздоровалась Ольга.
- Здравствуй-те, – неприветливо отозвался Насрулин.
- У меня топка не горит! – поделилась радостью Ольга.
- Вызови кого-нибудь! – среагировал Самуил Яковлевич.
- Кого? В новогодние праздники вообще живых найти трудно! С самого утра бегаю – никого нет на месте, - пожаловалась Ольга.
- А я чего могу? – удивился Насрулин.
- Но вы же мужчина, - не унималась Ольга, - я думаю, труба закоптилась… не могли бы вы прийти и прочистить эту трубу!?

Самуил Яковлевич отнял трубку от уха и даже растерянно посмотрел на неё. Сообразив, наконец, чего от него хотят, он принялся слушать дальше:
- Ну, пожалуйста, - просила Ольга жалобным голосом, - а то вагон замерзнет!

Вообще-то, проводники могли сами… прочистить трубу, без помощи трубочистов. Это делалось очень просто: в топку закладывался небольшой использованный аэрозольной баллончик, который нагревался в пламени и в конце концов взрывался; образующаяся ударная волна направляясь вверх по трубе пробивала пробку и выбрасывала сажу и копоть наружу. Самуил Яковлевич знал об этом и тут же среагировал:
- Баллончик взорви!
- Не могу, печка не горит! Поджигаю, а она только дымит, весь вагон уже в копоти!
- Так! сейчас я приду к тебе…. и прочищу трубу – никуда не уходи! – Насрулин прервал разговор, выпрямился на диване, напряженно вспоминая, куда он засунул черную пачку. Открыл шкаф, вытряхнул содержимое средней полки на пол, случайно наступил на точилку для карандашей, раздавил её; шагнул к дивану, полез под него и принялся там судорожно шарить; не найдя, он вытащил руку, обильно покрытую серой пылью (весьма похожую на мох) отряхнулся и вновь сел на диван.

Что-то неуловимое было в воспоминаниях, словно смотришь на противоположный берег сквозь густой туман, и не разглядеть ту сторону совершенно, хоть берег рядом совсем, близко-близко.

Наконец, вспомнилось! Насрулин подошел к шкафу и принялся шарить рукой на верхней книжной полке, пока не натолкнулся на картонную коробку. Самуил Яковлевич достал её, усмехнулся, разглядывая жирную надпись «Петарды». Пачка была довольно внушительной, размером с ладонь и петарды в ней дремали, что называется, крупнокалиберные. Вообще, покупал он их для себя на Новый год, но позже решил отдать сыну; а в последний момент передумал – такие серьезные игрушки могут быть довольно опасны для здоровья: к примеру, Насрулин знал такой термин как «травматическая ампутация». Поэтому пачку он убрал на верхнюю книжную полку, да и забыл о ней... что? Ах да: убрал, да и забыл.

Он предупредил супругу, что отлучится по служебным делам на час; обулся, громко кряхтя. Застегнул черный пуховик, надел черную же ондатровую шапку, сунул в карман пачку с петардами и шагнул за порог.

Тупик, в котором стоял вагон, был минутах в пятнадцати ходьбы, и через четверть часа Самуил Яковлевич уже тяжело ударил кулаком в железную дверь. Открыли не сразу.

Наконец, проводница, одетая в грязный рабочий халат появилась в черном проеме. Насрулин еще раз поздоровался, поднялся в тамбур и сразу обратил внимание на едкий дым.

Открыв дверцу топки он увидел две блестящих пивных банки, спокойненько так лежащие среди кусков угля, щепок и обгоревшей газеты.
- Вы что же, пиво храните в печке? – Насрулин резко повернулся к проводнице.
- Нет, они пустые! – смущенно ответила Ольга.
- Вы что же, пиво пьете на рабочем месте? – вновь удивился Самуил Яковлевич.
- Нет, ну как вы не понимаете! – в свою очередь удивилась Ольга, - у меня не было использованного баллончика, я пошла на помойку, порылась там… не нашла. Все что было – это пустые пивные банки; ими решила прочистить трубу. А что такого?
- А то, такого, уважаемая Ольга Николавна, - Насрулин еле сдерживал смех, - что пустые пивные банки не взрываются в печке, потому что они уже изволили выстрелить в печень того, кто их вскрыл. Второй раз они смогут взорваться, если вы их набьете динамитом… или аммоналом, или ваще, тринитротриаминобензолом! и вот эту дырку чем-нибудь заткнете, - Самуил Яковлевич ткнул пальцем в отверстие, указывая какую именно дырку следует заткнуть. Ольга внимательно следила за мыслью и жестами Насрулина и спорить вовсе не собиралась:
- Откуда же я знала, что пустые пивные банки не взрываются, - жалобно сообщила она.
- Теперь, знаете… кстати, невскрытые пивные банки совать в топку тоже не рекомендую, и не только потому, что зальете камеру пивом, а потому что… ну нельзя так делать. Нельзя! Ясно? А сейчас уберите из топки это чушь!
- Ясно… и как же нам быть? – спросила Ольга доставая пустые банки.
- А вот как! - и Насрулин вынул из кармана пачку с петардами.
- Ого! – восхитилась проводница, я таких еще не видела.
- Вы сейчас выйдите из вагона и понаблюдайте за трубой – вылетит после взрыва сажа или нет.
Самуил Яковлевич достал одну из красавиц, чиркнул замазкой о поверхность, сунул в камеру, торопливо закрыл дверку и стал ждать. Через несколько секунд внутри печки звонко щелкнуло.
- Не было выброса! – крикнула Ольга.
Насрулин задумался на секунду:
- Скотч есть?
- Есть. В дежурке, в верхнем ящике.
- Стой там, - приказал Самуил Яковлевич, сам найду.
Оторвав небольшой кусок скотча он склеил три петарды вместе, и для надежности обмотал связку несколькими слоями липкой ленты. Затем, приказав проводнице смотреть, открыл печку, достал зажигалку и принялся поджигать запалы; серная замазка вспыхивала с интервалом в секунду. Наконец, он сунул дымящуюся связку и торопливо закрыл дверку. Не успел Насрулин отпустить рукоятку, как внутри громко взорвались петарды – три хлопка слились в один вой; Самуил Яковлевич почувствовал легкий удар по пальцам.
- Ого! обрадовалась Ольга, - вылетела сажа!
- Сейчас проверим, - Насрулин открыл печку и поднес пламя зажигалки к бумаге, та вспыхнула, неуверенно занялась, затрещали охваченные пламенем щепки; огонь начал набирать силу. Самуил Яковлевич улыбнулся, закрыл печку, попрощался с проводницей и двинулся домой.

Поднявшись в вагон, Ольга некоторое время стояла в тамбуре, размышляя о своем; было отчетливо слышно, как в топке весело трещат толстые лучины. Затем, взгляд её полный любопытства, остановился на пустой пивной банке. Она еще немного помедлила, дожидаясь, когда угли разгорятся в полную силу, затем открыла печку, сунула банку и мгновенно закрыла дверку; сделала шаг назад, замерла.

Ровно через пятнадцать секунд, чугунная дверка в облаке раскаленной плазмы, со страшным ревом сорвалась с петель и ударила Ольгу в живот; не встретив сопротивления человеческого тела, тяжелый металл прошел навылет, пробил стену вагона, и брызжа кровью упал на рельсы; весело звеня покатился по шпалам и наконец замер в снегу. Девушка опустила взгляд, созерцая огромную дыру там, где должен быть пупок; коснулась дрожащими пальцами краев страшной рваной раны, качнулась и вдруг сложилась пополам. А потом с гулким стуком рухнула на обледеневший грязный пол. Алая лужа крови начала быстро расползаться вокруг мертвого тела, смешиваясь с мелкими древесными щепками и угольными крошками.

Ольга вздрогнула и всплеснула руками, отгоняя таким образом кровавое видение. С уважением посмотрела на пустую пивную банку, осторожно поместила её на дно мусорного пакета, достала телефон и направилась внутрь вагона, чтобы обстоятельно и не спеша обсудить последние новости со своими подругами.

Что именно он пережевал? Тут правильно будет писать "переживал".

Как мне кажется, у человека, окончившего институт и называющего себя по имени и отчеству, не должно фигурировать слово "взрослые" (которое более подходит для школьников).

спасибо! мне уже делали это замечание - вроде исправил... невнимательный!
Самуил Яковлевич не называет себя по имени-отчеству; это автар его так называет. Ваще, автар часто в коллективе, среди сверстников употребляет слово "взрослые". К примеру, могу сказать: ладно, взрослым пора заняться делами... и так далее. Это своего рода шутка, юмар... Понимаете?