В прожитой жизни обязательно есть время — день, неделя, к которым очень приятно и тепло возвращаться памятью и черпать оттуда солнце, молодость и радость бытия. У меня есть целых десять таких неразрывных дней, которые я и хочу предложить вашему вниманию.






Экспедиция.
Год 1984. После второго курса мы проходим практику в типографии «Красноярский рабочий» Нифига не помню — что мы там делали. В памяти остались лишь достоприсные «бабашки и морзаны», «пункты и полпункты»(термины ручной вёрстки). Называется вся лабуда — производственная практика.
Расплавленный июньской жарой Красноярск. Деревенская скука. Вдруг моя подруга Машка(Маринок у нас почему-то звали - Машками) вечером возвращается в общагу. Лицо такое задумчиво-отрешённое. Машка учится на параллельном потоке и производственную практику проходит в Краевом Краеведческом музее.В таком же задумчиво-отрешённом трансе Маринка повествует о том, что сегодня рисует она что-то в альбомчике в музее. И вдруг ...(не принц на белом коне) подходит к ней...(не, не принц вообще!), а усатый мужичонка неказистого виду, представляется главным археологом данного музея и спрашивает у Маринки, нету ли у неё знакомых художников одного, а лучше двух, которые бы могли отправиться с ним в археологическую экспедицию по рекам Енисею и Ангаре на месяц-другой?
- Маня! - ору я, - Конечно, у тебя есть такие знакомые художники! Когда едем?
• Завтра. В два часа пополудни...
День первый
Как мы собирались! Быстро. Ещё нужно было упросить декана Степана Степаныча, чтобы отпустил с этой душувыматывающей производственной практики. Спасибо милейшему Стёпе — не только отпустил, но и засчитал мою аферистическую поездку в счёт этой самой производственной — век Бога молить за него ! С утра сдали, всё, что нужно было сдать, купили хлеба и консервов — как же в экспедицию без консервов! - и к двум, с огромными рюкзаками, спальниками и тубусом вприпрыжку прискакали на Стрелку — место на набережной в Красноярске, где Енисей делает крутой поворот влево сразу по завершении старого города и пристани где стоит колёсный пароход, по легенде катавший самого Дедушку Ленина по «СибиЙской ШвейцаИИ».
Именно в этот момент меня впервые посетила холодящая мысль, что мы - две идиотки купившиеся на розыгрыш. Сейчас припрёмся на берег. Никто нас там, естественно, не ждёт. Ну, и всё в таком же духе. Даже с Маринкой этими своими опасениями поделилась. Маринка репу почесала и говорит: Я, вообще-то со вчерашнего дня про это думаю... Вот ведь коза!!!
Ну, делать нечего, бежим. Уже на спуске видим — лодка цвета военного - хаки - на воде. Мужики какие-то шебуршатся рядом, грузят чего-то. Ближе подходим, Маринка говорит: Вот, точно он — Коля.
- Начальник экспедиции — это он представляется — Николай Поликарпыч, Коля.
Начальник, значит есть. Карапь — то бишь лодка железная «Прогресс 4м» в наличии. Два мотора! Один, как сейчас помню, — пятисильный(это — тьфу — чушь собачья, а не мотор).
Парнишка молоденький Начальнику помогает. Четыре места в лодке — ну, думаю, вчетвером пойдём. Вообще-то я подумала поплывём. Но позднее мне было строжайше запрещено было так думать — плавает ...овно, а на лодке ходят!
Но, оказалось — нет, парнишка дома остаётся. И пойдём мы на этой лодке втроём. Начальник, Маринка и Маринка. Недолго. Дней десять, как выяснилось.Сперва вниз по Енисею, потом вверх по Ангаре до Богучанского района, зоны попадающей под затопление будущей Богучанской ГЭС. Как всё просто в двадцать лет! Фигня вопрос!!! Пойдём, так пойдём!
…..........
Даже странно было представить, что ещё вчера я с тоской рассматривала бабашки и морзаны в тёмных стенах «Красноярского рабочего», а сейчас — вот — черпаю ладонью студёные, стальные струи Енисея, скользящие вдоль борта нашего «Титаника»
• Зачем так лодку назвали — «Титаник» — неправильное имя — как пить дать — утонет!, - делюсь я своими сомнениями.
• Ребятишки так захотели! - объясняет Начальник Коля.
Ребятишки, оказалось это старшеклассники из кружка, который Коля ведёт при музее. Пэтэушники и двоечники, которых передают ему для исправления. Ну, и вообще, чтобы не болтались без присмотра. Начальник их летом на раскопки возит. И даже зар.плату выдаёт! Мы, оказывается, тоже не за чих собачий работать будем, нам тоже казённые деньги дадут. Вот свезло, так свезло! Солнце шарашит со страшной силой. Лодка несётся вниз по течению на сильном моторе. Боком ощущаю холод забортной воды, а задницей — все пять метров речной глубины, взывающей к моему желудку. Но, беру себя в руки, разглядываю с преувеличенным вниманием встречные суда — танкеры здоровенные, теплоходы многоэтажные, катера какие-то. Всё громадное, железно-рыжее или бело-голубое крашенное. А лодочка наша — креветка против кита! Коля, блин, как тут плыть..., то есть идти — задавят ведь нахрен!?
• - Ничего, - говорит Коля, - ниже Красноярска уйдём, там спокойнее. А пока, девчёнки, учите правила навигацкие. И начинает нам объяснять — какие буйки с какой стороны надо обходить.
Я на ус мотаю. Стараюсь другим боком к солнышку поворачиваться, а то уже одну руку, как есть спалило. Ну, да надо привыкать — я ж теперь морской волк — три шкуры сойдёт, четвёртая задубеет. Вот уже и пять метров глубины на мозг не давят — быстро привыкаешь!
• Первая ночёвка была запоминающейся. Далеко остался Красноярск. Необитаемые холмы с двух сторон спускаются к Енисею. И небо всё ещё светлое, хотя солнце уже давно ухнуло за горизонт. Я волнуюсь — темнеет. А мы всё пилим и пилим, простите — идём - по реке. Но Начальник Коля спокоен. Это я сейчас понимаю, что он точно знал, где остановиться. А тогда меня мучало неприятное осознание, что сейчас придётся в кромешной тьме рыскать по незнакомой местности и искать дрова для костра...
• Почти в полной темноте мы ткнулись носом в песок. Огромные звёзды отражались в стальной глади воды и только в быстро исчезающем следе нашей лодки их отражения скакали, дребезжали, нарушая вселенскую гармонию. Довольно большой остров посреди Енисея. Длинный песчаный пляж и несколько огромных тополей. Мы вытащили лодку на песок и достали спальники. Мой страх улетучился — костёр запылал в первые минуты, а дрова — я про это буду вспоминать всю жизнь(!) можно было подбрасывать, лёжа поверх спального мешка. Достаточно было протянуть руку и сухая тополинная ветка, идеально сухая, чтобы тут же вспыхнуть и обдать ласкающим теплом, отправлялась в огонь. Давно вскипел чай, по назначению отправился последний бутерброд, а наслаждение от возможности вот так запросто лежать и подбрасывать сушняк в костёр ещё долго бы не проходило, если бы не страшная, нечеловеческая усталость не навалилась и не сомкнула веки.
• …..................
День второй
К сожалению я тогда не догадалась вести дневник, поэтому, сейчас, много лет спустя трудно восстановить в памяти каждый из десяти дней — самых безмятежных, наполненных воздухом и солнцем, самых счастливых неразрывных десять дней моей жизни — путешествия на лодке вниз по Енисею и вверх по Ангаре.
Весь второй день мы шли по течению. Цвет енисейской стальной воды был суров и сдержан. К вечеру по обе стороны от реки стали подниматься берега — всё выше и выше карабкались отвесные скалы, словно каменными тисками сжимая речное горло. Там — поверху каменной гряды трусливо жались корявые сосны. Мы почти не останавливались.Скорость реки, плюс наши 25 лошадинных сил большого мотора стремительно несли нас вниз по течению.
Начальник Коля сначала сдержанно, затем всё более оживляясь обрёл в нашем с Маринкой лице одухотворённых неофитов. Он отвечал на глупые вопросы и рассказывал, рассказывал о палеолите, неолите, бронзовых ножах, многолетних и многослойных кострищах, керамике с насечками, складывающимися в завораживающие узоры, о местах вдоль гигантских сибирских рек, где опытный археолог безошибочно определит место, в котором останавливались своими кочующими племенами доисторические предки. Все эти рассказы, помноженные на ровный рокот мотора, шуршание водной стали о борт, и желтушный цвет вечереющего неба распаляли археологический зуд и поддавали жару в топку Колиного рвения. «Да я могу — кричал воодушевлённо Николай, - пальцем ткнуть и попасть в стоянку древнего человека! Главное условие какое...?» — Он загибает пальцы: «...Наличие питьевой воды — это завались. То есть — залейся! Лес — грибы, ягоды, охота — далеко ходить не надо. И третье — обдуваемая ветром местность — это принеприеменно, — потому что гнус и комары — кому хочешь жизнь испортят.»
Это мы уже на обеденном привале поняли — комары громадные и голодные - сократили приём пиши и погнали нас дальше. Вечером в злобно-жёлтом свечении скрытого за скалами заката мы причалили в излучине реки — на обдуваемом всеми ветрами, заросшем сосняком, достаточно отвесном берегу. Запалив костёр и водрузив на него котелок, Коля — пока светло - потянул меня вверх — на гребень валунов. «Как пить дать — здесь отличное место для стоянки!»
«Не-е, - думаю, - фигня! Тут среди громадных камней только под куст присесть получится. А для стойбища такое место выбрать — надо ещё сто раз подумать!» И то правда — ни ровной площадки, чтобы палатку разбить, а уж чтобы прилечь и ноги вытянуть — и думать забудь!. Да тут эти ноги враз сломать можно — с валуна на валун перескакивая. Сосенки корявые через метр друг от друга щемятся. Чё-то, мне кажется, Коля перегибает...
А Коля тем временем уже по щиколотки в землю зарылся, и как настоящий кладоискатель восклицает: «Чую, нас ждёт сегодня удача!». В общем, под моим скептическим взглядом, вырыл он лунку довольно глубокую между валунами, упал, опять же классически на колени, словно лопата о крышку сундука стукнула, и, так и хочется сказать, дрожащей от возбуждения рукой (впрочем, так и было...) нашарил на дне своей ямы и достал горсть камней и черепицы. С этим мы и спустились вниз к костру — счастливый своим открытием Коля и совершенно ошарашенная я.
Вы когда-нибудь брали в руки осколки палеолетической керамики? Пять тысяч до н.э.. Да плюс наши две тыщи — итого СЕМЬ ТЫСЯЧ лет назад какая-то клуня грохнула кувшин около своего шалаша, получила затрещину от главной мамки, утирая слёзы и сопли грязной рукой, сгребла осколки и сбросила в ямку тут же, рядом. И вот вы держите в руках терракотовый осколок со следами ритмических насечек деревянной палочкой. И от изумления теряете дар речи. Ведь настолько сложный, замысловатый узор, сколько выдумки, ухищрений — одних вариантов используемых палочек — штук десять! А ту ещё и пальчиком надавили, и на пальце — ноготь, тоже дополнительный отпечаток дал — всё учтено! Это невозможно описать.
В нашем институте параллельная группа, с которой у нас совместно проходит рисунок, живопись и куча остальных предметов обучения — это керамисты. На первом курсе я даже пробовала крутить на гончарном круге некое подобие кувшинчика из глины. Быстро осознала — не моё, и на том успокоилась. Но наши керамисты продолжали совершенствоваться в своём мастерстве, но не использовали и десятой доли того богатства, кропотливого ухищрения, которым сразили меня древние мастера. Начальник Коля обогатил меня знанием, что керамику изготавливали только женщины и дети. Ну, это понятно — мужи скакали по лесам в поисках мяса. А хрупкие ( и не очень) пальчики украшали глиняные сосуды завораживающим кружевом штрихов, чёрточек и крестиков.
В этот же познавательный вечер мы познали и ярость комаринной страсти. Надо сказать, Маринка выбрала себе не слишком удобную в наших условиях особенность. Бедняга совсем не могла спать укутавшись с головой в спальный мешок. А напрасно! Другого способа спастись от завывающего стада летучей сволочи не было совершенно. К счастью, стёганный ватный спальник советского фасона комарами не прокусывался, но оставлять лицо неприкрытым этим родным братом зековской телогрейки было верхом таёжного безрассудства. Утром Машка напоминала жертву атомной бомбардировки. И это при том, что мы ночевали на «обдуваемом ветром берегу, который так несказанно подходит для места первобытной стоянки!»
…........
День третий
«Итак, фиксируем — мы обнаружили стоянку древнего человека эпохи верхнего палеолита(формулировка моя-неточная!), со всеми сопутствующими признаками!» - обрадовал нас поутру Начальник Коля. Благодаря этому известию всё утро следующего дня мы провели копая каменистый грунт и извлекая из пробных шурфов ещё больше осколков керамики. «Керамика — это ерунда!» - вещал Начальник Коля, - «вот если бы мы нашли бронзовый нож или наконечник(тоже бронзовый) — вот это было бы круто!»
Часа через два это весёлое занятие под музыкально-комаринное сопровождение мы закончили, зарисовали, запечатлили местность, поставили какие-то знаки, и двинулись дальше. Енисей потрясал своей суровостью. Несмотря на расцветший в полную силу июнь, река производила студёное впечатление. Скалистые берега давили на психику и краем глаза ловилось ощущение, что по левой скальной кромке, на фоне леса вслед нашему движению, словно призраки неслись не то собаки, не то волки. К полудню на той же левой гряде, чуть снизошедшей к реке, мы увидели домики. Начальник Коля авторитетно пояснил, что это большое село. Здесь нам придётся запастись бензином и маслом (не сливочным, а для мотора), а дальше... Хорошо, что мы с Машкой не знали, что нас ждёт дальше...
Я очень люблю вспоминать то ощущение своего пышущего здоровьем двадцатилетнего тела. Нужно было взбежать по крутой тропинке вверх, разыскать бензозаправочную станцию и так же(конечно, не вприпрыжку) бодренько притащить две десятилитровых канистры, наполненных бензином к лодке. Колька был «старик» - страшно подумать — двадцать семь(!) - он тоже пёр тяжёлые канистры и пыхтел, мне это казалось смешным. Машка ждала нас в лодке — стерегла и пряталась — потому что последствия ночной комаро-атомной бомбардировки покраснели и оформились в жуткие волдыри. Мы сбегали ещё в ближайший продмаг, купили хлеба, кабачковой икры и зелёного горошка. Отобедали этим богатством. Заправили мотор и отчалили. Нет! Сначала Коля наказал нам упаковать все наши рюкзаки и спальники в полиэтилен. Мы тщательно всё завернули, перевязали и накрепко зафиксировали в лодке, смутно догадываясь, что нам предстоит какое-то испытание...
Шивера. Река Енисей достаточно полноводна и глубока. Но есть на ней такая фигня, которая называется Казачинские пороги. Это ещё не водопады, но и не райский форватер. Течение в этом месте очень сильное, а на дне — громадные валуны — эти валуны, скрытые под полутораметровым слоем кипящей воды и называются шивера. Ну, допустим я понимаю, как грузовые суда идут вниз по Енисею. Но, подняться вверх по этим порогам, против течения практически невозможно! «А есть такая штука! - поднимает заговорщецки палец вверх Начальник Коля — называется — туер!» Вверху по течению стоит механизм( как потом оказалось — механизм стоит на специальном теплоходе), этакий вращающийся барабан. От него огромный трос. Этим тросом внизу по течению цепляют судно и при помощи вращающегося барабана медленно подтягивают его вверх — против течения. Туер, одним словом.
А вниз можно и так. Как мы. Помню только, как ныряла я без остановки в передний люк, черпала котелком воду и выливала её за борт. Маринка тоже самое проделывала на корме. Шум мотора лодки «Прогресс 4м» тонул в шуме бурлящей воды. Волны накрывали нас хаотично — слева, справа, сзади, спереди, сверху. У меня было полное ощущение, что мы находимся посреди бушующего океана. Я ничего не видела кроме неба и воды. И мне помогали слова : «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг!!!» Впрочем я орала, всё, что придходило в голову — всё равно — никто меня не слывшал, даже я сама. Один раз я оглянулась назад. За огромными стёклами ботанских очков, усеянных брызгами и, почему-то запотевшими , я увидела Колькины выпученные глаза. Его рот тоже что-то яростно исторгал в пространство. А сам Колька напоминал собачку Жужу из мультика, он так же бешенно крутил руль(который, естественно, назывался штурвал) благодаря чему нашу лодку заливало волной то справа, то слева.
Верите, я не помню, как закончились эти шивера. В моей памяти возникает только следующий эпизод: Я лежу в своём спальнике в одних плавках. И мне тепло и сухо. Подо мной серый вибрирующий пол. Моя мокрая одежда болтается на верёвке. И в башке блаженное ощущение полнейшей безопасности. Судёнышко ( это был какой-то тягач-толкач, который толкает по рекам огромные баржи) бросало из стороны в сторону. Мы всё ещё тащились по шиверам. Практически, всю ночь. Наша лодка болталась позади толкача. Кстати, когда после полуторамесячной опупеи экспедиции лодку перегоняли обратно в Красноярск, именно на Казачинских порогах она где-то и сгинула — вот так же была привязана позади судёнышка, поднимающегося вверх по течению при помощи Туера — вот она была и... нету... С нею канул в лету и мой тубус с рисунками. А вот не надо называть лодку «Титаник»! Глупая затея!

…......
День четвёртый
Утром, позавтракав на приютившем нас толкаче, мы спустились в нашу лодку и двинулись дальше. Начальник Коля торопил и с его уст слетали загадочные слова: «Успеть бы сегодня дойти до Стрелки...»
Вновь по обе стороны Енисея взгромоздились отвесные скалы, которые было пропали вокруг Казачинских порогов. Мы неслись на всех парах, обгоняя редкие суда и баржи. Коля натаскивал меня по навигации — где с какой стороны обходить бакены, указывающие форватер и с какой стороны должны быть белые бакены, а с какой красные, в зависимости от того — сверху ты идёшь по реке или снизу. Собственно, вот почти и все правила навигации, ну, не считая вариантов с плохой видимостью.
А день с утра был ясный и знойный, и ничего не предвещало, как говорится...
Стрелка — удивительное место. Две громадины сибирских рек соединяют свои потоки. Считается, что это Ангара впадает в Енисей. Потому что, несмотря на то, что Енисей в месте соединения уже, он гораздо глубже более геологически молодой Ангары, и несёт больший объём воды. Но ярко бирюзовая ангарская вода более широким рукавом ещё долго течёт бок о бок со стальной енисейской — точно такой же прозрачной и чистой, но, словно лишённой цвета. Удивительное явление!
Начальник Коля специально причалил нашу лодку к небольшому скалистому острову, и взобравшись на вершину мы насколько глаз хватало видели эти два разных потока, словно соперничающих в вызове — кто кого. Погода начала портится. Порывы ветра согнали нас со скалистого острова и мы поспешили навстречу ангарскому течению. Ещё было не поздно, в посёлок, расположенный на холме , под которым встречаются сибирские речные махины решено было не заходить. Ветер разыгрался нешуточный, волна сначала робко, а затем, набираясь наглости, стала хлестать в нос и в корму и было совершенно непонятно, как выбирать направление.Решили держаться правой стороны и прижиматься к скалам. Мы уже пожалели, что не отсиделись в посёлке, потому что стало понятно — вошли в самый настоящий шторм.
Казачинские пороги показались мне детским лепетом, когда на нас обрушился ещё и ливень. Волны стали лишь чуть попричёсаннеее, но не меньше — нас поднимало и опускало вниз и вверх на огромных валах седой воды. Куда делась незамутнёная бирюза ангарских волн? От скал пришлось быстро отклоняться. Особенно после того, как перед самым носом замелькали тут и там металлические таблички, вмурованные в тело отвесного утёса, в память о погибших командах. Коля проорал мне в ухо, что нужно пробиваться к островам! Вот именно, что — пробиваться. Острова, мягкими размытыми формами маячили где-то в нереальной дали как ёжики в тумане- где-то там,- ближе к противоположному берегу Ангары. А шторм и не думал стихать. Мимо нас, увлекаемая течением, словно летучий голландец проплыла пустая лодка. Ну, не совсем пустая, как я успела заметить — в ней лежали вещи и рыбацкое снаряжение, было полно воды. И непонятно — то ли её просто оторвало и унесло от берега, то ли сгинул рыбак. Беспокойное это зрелище как-то подстегнуло нас и мы сквозь шторм ещё яростнее устремились к островам. Уже на подходе к ощетинившимся высоким камышом кусочкам суши среди воды сверху и снизу — стало понятно — не такое это простое дело — высадиться при такой волне на берег! Мотор, чтобы не повредить, пришлось убрать. Постигать морское дело пришлось по ходу. Вёсла в руки и пошёл! Несколько раз мы промахивались. Волна пробрасывала нас мимо острова, Ставили мотор, заходили с ветренной стороны и вновь кидались на остров, как киты — отчаянно и безрассудно. С какой-то попытки получилось ворваться в камышовую тенету. Но волна не давала возможности высадиться и подтащить лодку. С другой стороны небольшого островка, сквозь ветер и дождь доносились чьи-то крики — там тоже кто-то стремился на землю.
Какими-то титаническими усилиями всё же удалось причалить к берегу. Накрепко зафиксироваться к коряге и установить тент — дырявый, брезентовый, который плохо защищал от дождя. Но дождь, к счастью, уже почти закончился, мелкая морось быстро сводила день в сумерки. Мы с Колей сбегали на другую сторону, островка, убедились, что там рыбаки тоже обрели счастье. Так же убедились, что придётся нам ночевать здесь и без костра, потому что, хоть на острове и были деревья, но всё промокло так, что мама не горюй!
Маринка в лодке окоченела и обрела все неприятные признаки морской болезни. Впрочем, несмотря на то что мы много двигались, и у нас зуб на зуб не попадал. Начальник Коля бросился лихорадочно обшаривать лодку, приговаривая: «ну где же это? Я же точно помню! Вот оно!» - возопил он, словно Архимед своё сокраментальное «Эврика!», потрясая маленькой баночкой из-под майонеза. « Что это?» - «Эн Зэ!» - гордо изрёк Коля, яростно срывая полиэтилен, которым была обмотана крышка баночки. А в баночке покачивалась незамутнённая ничем жидкость. «Спирт. Чистый спирт! Готовим тару!». «Я не буду!» взвыла с видом оскорблённой леди, Маринка. « Ты чё, с ума сошла?! В такой сырости до утра без сугрева не протянем!» Это был мой первый и единственный раз в жизни, когда пришлось пить неразбавленный спирт — залпом, не запивая и не закусывая, потому что лодку болтало, было почти темно, тело бил озноб, руки тряслись и не слушались. «Девчёнки!- жизнерадостно провозгласил Начальник Коля — На брудершафт!!!»

….........
День пятый
Утверждение, что мы спали в эту ночь вряд ли будет верным. Ворочались и жались друг к дружке в надежде согреться. В общем, совершенно понятно, что в молоке раннего утреннего тумана мы уже отчалили от нашего «ёжика в тумане» и двинулись вверх по Ангаре. Да,да, точно так — «...навстречу утренней заре по Ангаре...»
Мы с Маринкой спали как убитые, особенно, когда взошло солнце и притопило жаром. Начальник Коля мужественно вёл лодку. Но часам к одиннадцати Коля взмолился: «Всё, девчонки! Засыпаю на ходу....» И тогда (патетически) к штурвалу встала я. Кхе-кхе...
Ангара разительно отличалась от Енисея. И простором, и цветом, а главное — ощущением. Суровый Енисей подавлял и держал в некотором оцепенении своим величием, а Ангара (баба — она и в Африке баба!) раскинулась во всю ширь, не стесняясь призывной своей красоты, пленяла истомой и негой. Маринка и Начальник спали за моей спиной, не обращая внимания на гул мотора, а меня распирало от счастья, солнца и простора. От встречного ветра и брызг. День выдался чудесный. Передо мною — метрах в трёхстах, шла другая моторная лодка. На берегу слева - вдали замаячил посёлок. Чужая лодка вдруг резко забрала к берегу и стала слева.обходить бакен, обозначающий форватер Я подивилась , но , как меня учил Начальник Коля, направила наш «Прогресс 4м» вправо - по обозначенному форватеру — ну, типа, всё по-правильному. Но, не тут-то было! Наша лодочка ласточкой на полной скорости летела по волнам и я поздно поняла, что подо мною слишком светлая вода. В этот самый момент мотор сделал «вввввввззззззз!», потом «бр-бр-бр-бр...», я успела убрать газ и мы душевненько так вползли брюхом на песчаную косу. Упс...
«Это ерунда!» - сказал Коля, подавая мне остатки нашего винта — пластиковую штучку со срезанными начисто лопастями. - «у меня дома таких целая коллекция ! - практически из каждой экспедициии... »Это он меня так успокоил. И на самом деле у него оказалось в запасе ещё два новеньких винта, поэтому мы довольно быстро справились с проблемой и продолжили наш путь. Всё же мы ещё докупили винты в попутном продмаге , и как оказалось, не напрасно — за экспедицию винты ещё меняли пару раз. А этот злополучный ещё долго путешествовал со мной по жизни сквозь годы и квартиры. Думаю, он и сейчас где-нибудь лежит в картонной коробке, среди старого хлама.
И всё же в этот день мы решили не искушать судьбу, а пораньше пристать к понравившемуся берегу, приготовить хороший ужин, он же обед, и выспаться как следует. Однако же, пока готовилось походное пиршество, Начальник Коля не удержался, подхватил лопаточку и со словами: «Чует, чует моё сердце!» - рванул вверх по берегу маленькой речушки, впадающей в Ангару. Я, естественно, пренебрегла хозяйственными хлопотами, полностью взвалив их на Маринку, последовала за ним. За поворотом речушки располагался укромный луг на пригорочке. За каких-нибудь полчаса, Коля вырыл на лужку неглубокий шурф и вновь мне посчастливилось увидеть осколки древней керамики. Ещё одна стоянка! У меня с тех пор сложилось стойкое убеждение, что по берегам сибирских рек — где ни копни — обязательно наткнёшься на слой с древней керамикой. Правда, Коля убеждал нас, что открытие двух новых стоянок — это случай редкий и счастливый, ну, что ж — я не возражаю.

…..............

День шестой
Шестой день путешествия начинался неплохо. Снова солнце, снова тепло.Безмятежная гладь воды. Открытия за плечами и радужные надежды на будущее. Но, вчерашнее присшествие с мотором, похоже имело своё продолжение.
В жизни иногда ситуации развиваются таким образом, что если воссоздать их на киноэкране, мало кто поверит, что так бывает, скажут — ну и понапридумывали!
Идём мы, значит, полным ходом. Прямо посередине реки. Движение, прямо скажем, на Ангаре нешуточное. Лодки снуют всех калибров, теплоходы. Только успевай нос против волны разворачивать — глаз да глаз. Идём. Слева песчаная коса. Справа несколько островов и длинная песчаная коса. Форватер довольно узкий. И тут наш мотор говорит : Чих-чих-пых... и глохнет. Ну, фигня вопрос — не в первой. Я быстренько на корму, дёрг-дёрг за верёвочку. Шиш! Опять же — ну и что? Сплавляйся себе по течению. Да, вот незадача — сверху по форватеру на нас прёт огромный танкер. Ну, очень большой. Далеко пока. Колька бросает штурвал, прыгает к мотору и тоже «дёрг-дёрг верёвочку»! Результат равный моему. Маринка беспокойно интересуется — что, мол, делать будем?
Тут с танкера, с хорррошим таким речным эхом раздаётся сначала хрипение, а затем оглушительный вопль: «Эй, пи-пи-пи там пи-пи-пи на пи-пи-пи лодке!!! Вы что пи-пи-пи мать вашу, пи-пи-пи-пи-пи-пи-пи....!!! Освобождайте пи-пи-пи-пи-пи-пи форватер!!!
«Вёсла!» - вспомнил Начальник. Мы с Маринкой бросаемся к бортам, рискуя опрокинуть судно, откапываем из под кучи барахла тяжёлые вёсла и дрожащими руками пытаемся вставить их в уключины. Думете это просто под бодрый аккомпанимент, несущийся с танкера: « Эй, пи-пи-пи на лодке, пи-пи-пи, совсем пи-пи-пи, вы пи-пи-пи ещё теннисными ракетками погребите, пи-пи-пи...!!!» Колька, как гамадрил неприрывно дёргает вервку, Мы с Маринкой вразнобой нервно барабасим по воде неуклюже пытаемся отгрести-повернуться. А ржавый бок металлического матершинника с неумолимой скоростью(плюс течение) приближается к нам, изрыгая проклятия неимоверной словесной вязи, и не думает сворачивать. Впрочем, ему и некуда — форватер узкий.
Спустя несколько секунд, минут(мне показалось, чуть ли не час!) мы с подругой ощутили вёсельный ритм. И, резво развернув лодку носом к берегу, успешно реализовали пресловутую формулу ухода от столкновений — отворачивай-отгребай! Тот, что стоял у штурвала танкера ещё долго не мог успокоиться. Уже длинное тело, раздутое цистернами, обдав нас волной и соляркой, утянулось вниз по реке, а над водой, как выстраданная песня, всё лилось и лилось из охрипшего динамика: «Пи-пи-пи, пи-пи-пи, пи-пи-пи, мать ва-а-а-шу!!!
Вёслами мы молотили чуть не до самого берега, пока не опомнились. Оказалось, что течением нас снесло за косу и продолжает нести дальше. А под днищем сплошные камни-булыжники. Большой мотор, чтоб не разбить подняли, маленький поставили и тихо-тихо-тихо пошлёпали по протоке вверх к далёкому селу там впереди. Я на носу, лёжа на пузе, до рези в глазах всматриваюсь в дно — пройдём-не пройдём. А тело всё ещё легонько потряхивало от нервности и не верилось, что всё это произошло наяву. В какой-то момент и малый мотор пришлось поднимать, прыгать в воду и тянуть лодку гужевой до самого выхода из протоки.
Но и на этом наши развлечения ещё не закончились. Выйдя из протоки на глубину, ещё не дойдя до посёлка пару километров, натыкаемся на такую картину маслом: Трактор «Беларусь» видели? Оранжевый такой, большущий, на толстых, огромных колёсах выше человеческого роста. Теперь представьте — метрах в десяти от берега торчит над водой верхняя часть кабины этого самого «Беларуся». На ней в семейных трусах и в кепке, судя по всему, - тракторист - сидит-трясётся. При этом — берег с которого, как я понимаю, трактор сверзился, пятиметровой высоты, с двухэтажный дом - не меньше — обрывом нависает над водой! С какой скоростью нужно было лететь, чтобы оказаться так далеко от берега? Это что же такое наш народ косит в полях?!
Как вытаскивали трактор мы смотреть не остались. Наше участие выразилось лишь в том, что на своём маломощном моторчике мы помогли подбросить буксировочные тросы к «Беларусю» с берега, и мужичка, котороый умел нырять. Мы спешили в посёлок. Нужно было ещё найти умельцев по моторам. Но, вообще-то, меня до сих пор разбирает интерес — как они этот трактор на берег вытягивали — обрыв-то нешуточный!
Больше мне об этом знаменательном дне вспомнить нечего, кроме тех солнечных зайцев, которые слепили глаза на мелководье и ощущений продираний по камням по пояс в воде, с риском для целости ног. Молодым быть хорошо!

…............

День седьмой, день восьмой.
Следующий и последующий дни ничем особенным не выделялись. Погоды немного сникли. Не то, чтобы уж совсем дрянь, но и не солнце.
Мы упорно пробирались вверх по Ангаре, сменяя друг друга за штурвалом. Течение, оказывается, такая мощная и коварная вещь!
А ещё мы все трое здорово простыли — думаю, что и Казачинский переход, и Ангарский шторм, и все прочие развлечения не прошли даром. У меня разбарабанило губы мерзким герпесом, у Начальника Коли прямо под носом вскочил отменный фурункул, вздыбив всю усатстую растительность вокруг. А Маринка с самых первых дней отличалась своей особенность — спать при комарах носом наружу, поэтому всё её(прелестное, кстати, в естественных условиях) личико превратилось в красный блин с пупырышками. К такому виду друг друга мы уже успели привыкнуть, но и то — время от времени, спотыкались взглядом и от души хохотали.
А позже у нас появился и вовсе редкий способ оценки ситуации. Закончился хлеб. И ближе к вечеру, Начальник уверенной рукой направил нашу лодку к маленькой пристани небольшого посёлка. Уже на подходе мы с недоумением вглядывались в стайку людей, которые бежали от посёлка к пристани, и радостно махали нам руками. У Коли даже рука дрогнула — он чуть было не развернул лодку, но перспектива на ужин остаться без хлеба, всё же отвратила наше бегство. Да, и вроде, человеки не были настроены недружественно. Скорее — наоборот, они как-то очень уж сердечно раскидывали руки в радостном приветсвии.
Нос лодки ткнулся в деревянные столбы, я выскакиваю на настил , чтобы пришвартовать лодку по всем правилам, Начальник Коля лезет по карманам за деньгами и авоськой. А к нам уже с радостной надеждой бежит толпа аборигенов и кричит: «Ну, наконец-то!!! Мы вас второй день ждём!!! Скорее!!!»
А мы же знаем, как мы вблизи выглядим! Мы рожи свои отворачиваем — нам же не удобно! И как-то всё неловко выходит — вроде как мы цену себе набиваем. Наконец, Коля мужественно поворачивает лицо навстречу человекам и сознаётся: «Мы не они! В смысле — не те, кого вы ждёте!» «Как это так?» - опешила толпа - : «Вы не ветиринары?!» И все напряжённо так всматриваются в наши редкостно крестьянские, обветренные и обгоревшие лица: «А так похожи!...»
Вот эта прекрасная связка фраз, которая долго ещё гуляла в наших шутках! «Не ветиринары?! А так похожи!»
Хлеб к ужину мы купили. А ещё, потому что было запредельно дёшево — купили два кило перловой крупы в сером бумажном пакете и какую-то мазь от фурункула.

…....................

День Девятый
Девятый день выдался знаменательным. Нет, погода прибывала в прежней неопределённости — и дождя нет, и солнце не светит и не греет. Низкие тучи полощут брюхо бирюзовой волной. Ветер.
Мазь для Колькиного фурункула подошла всем троим — это мы уже утром оценили и некоторая уверенность в своей человеческой привлекательности вернулась к каждому.
Мотор слегка барахлил, плохо заводился, и заканчивались бензин и масло. Масло — это важно. Лодочный мотор работал на смеси бензина и масла(пусть меня поправят знатоки — но я именно так это помню)
Начальник Коля находился в нетерпении. Наше путешествие приближалось к концу. Но бензин закончился раньше. И мы были вынуждены сделать остановку в ближайшем населённом пункте. Но, вот незадача, бензином мы разжились, а масла не было ни грамма — не завезли. Без масла, понятное дело — ложись и помирай.
«Девчонки, нужна ваша женская помощь!» - поставил нас перед фактом Начальник Коля. - «Идём добывать масло!».
Представьте такую картину: Темный и холодный июньский день. Ветер рвёт одежду и швыряет гроздья непонятных брызг в лицо. Начальник Коля, насмотря на малый рост, движется впереди меня словно стремительный Пётр по болотистым берегам Невы. Мы с Маринкой семеним позади по кочкам и недоумеваем, как и на ком будем применять женскую силу. Местность низинная, пойма какой-то речушки, впадающей в Ангару. Через некоторое время я понимаю, что мы приближаемся к лодочным гаражам, обширной тюленьей коллонией расположившимся на этом неуютном берегу.
Кто бы мог подумать, что добыть моторное масло можно таким странным способом, которым пришлось добывать его нам?! А именно: нам с Маринкой пришлось пить водку в компании местных рыбаков и улыбаться. И при этом, при нарастании принятого градуса, так же улыбаясь, мило пресекать все прочие поползновения аборигенов. Думаю, выглядело это весьма душещипательно — Крохотулечка Начальник экспедиции — полнейший ботан в очках с диоптрями и две юные девицы совершенно не ...лядских наклонностей.
Итог посиделок: Вдрызг пьяный Начальник Коля, мы с Маринкой тоже достаточно разогретые, масло машинное, заветное — сколько нужно и даже больше, а в нагрузку(в благодарность за ОБЩЕНИЕ!) нам подарили ведро полное двумя(!) щучьими головами, солёную черемшу со сметаной и ещё что-то вкусное. Ну, типа, мы им понравились....
Но, как повелось в нашем путешествии, этим дело не закончилось. Мы распрощались с «маслопоставляющей» компанией и двинули на нашу лодку, которую пришвартовали в той самой - маленькой речушке, впадающей в Ангару. Ну, я вам скажу — это для Сибири речушка маленькая. В Москве она называлась бы Яуза за ширину. Ну, и глубины имела метра два-три.
Смеркалось и пошёл дождь. Не дождь даже, а ситничек. Пьяным море по колено, поэтому решено было немедленно отплывать(отходить, конечно-же!). Окрылённые масляным успехом, мы довольно бодро накормили наш мотор, и Начальник Коля, стоя на носу, стал, отталкиваясь веслом, направлять лодку на стремнину, чтобы течение сносило нас в Ангару до которой было метров 50. Эта несложная процедура проходила штатно до того момента, пока Коля не решил с носа по тонкому бортику перебраться в лодку. Коля как куль картошки ухнул в воду, и исчез в бурой жиже с головой. Вынырнул он с радостым воплем: «Ух ты!» и тут же, как настоящий стратег возопил: «Ловите весло!» «Якорь!» - кричит Маринка и сама же кидается исполнять команду. «Зачем?» пьяно удивляется, отфыркиваясь наш новоявленный тюлень. «Твои очки!!!» - хором орём мы с Машкой. Большие, близорукие колины глаза становятся ещё больше. Коля без своих очков, это ещё хуже чем мотор без масла!
Хорошо, что мы были достаточно прогреты большим количеством спиртного. Потому что нам всем пришлось без устали нырять и шарить по мутному дну руками. Одному Богу известно, сколько времени на это ушло! Сумерки, дождь, вода в которой ничего не видно! И это ощущение от замирания сердца, когда рука наткнулась-таки на эти злосчастные очки! Забавно, что за время экспедиции я дважды возвращала Кольке его окуляры, которые он, стабильно как оказалось, топил по пьяне. Второй раз это произошло в посёлке, недалеко от нашего лагеря, где мы по случаю жары и употреблённого «Токайского» решили искупаться в Ангаре. Но там я эти его очки сначала , нырнув, увидела на дне среди камней в прозрачной воде, а затем уже схватила...
Мы вышли всё же в Ангару. И довольно далеко прошли вверх, к цели нашего путешествия до наступления темноты. Отчего-то я хорошо запомнила последнюю ночёвку нашего перехода. И не мудрено. Потому что, присмотрев довольно крутой бережок, бурно поросший травой, мы пристали к нему, предвкушая костёр, горячий чай и прочие радости стоянки, и были несказанно удивлены. Бугор(!), круто спускающийся к воде оказался самым настоящим болотом! А тьма вдруг наступила такая, что продвигаться дальше по реке было уже небезопасно, учитывая «усталость» Начальника, да и нашу тоже. Короче — мы снова ночевали в лодке, мокрые и голодные. Засыпая, Колька сжал нас в братских объятиях и произнёс: «Девчонки! Вы так меня удивили сегодня... Вы такие...такие... Я вас уважаю!!!».....

….....


День десятый.
Это был день, который я запомнила как неудержимое стремление вперёд. Так лошадь ускоряется, почуяв дом. Так утки рвутся на Родину из заморских сторон. Так путешественник, бросается в воду со шлюпки и бежит к желанному берегу, не в силах утерпеть...
Утром, всё же где-то насобирали сухих дров, сварили уху - щучьи головы с так удачно приобретённой ранее перловкой и плотно позавтракали. «Потому что обеда не будет» — предупредил Коля.
Мотор долго не заводился. А когда всё же жизнь вошла в его железное нутро, Коля, озадаченно почесал затылок и крякнул: «Если мы его глушанём — больше не заведётся...»
Идти, оставшиеся 30-40 километров на пятисильном — это было бы жестоким испытанием.
Значит, - глушить не будем, - решили мы.
И попёрли! О, скажу я вам, это было что-то! Мы неслись, обгоняя рыбачьи лодки, огибая редкие суда, спешащие навстречу. А когда заканчивался бензин(а он почему-то стал заканчиваться очень быстро) я заливала его прямо на ходу. Лодка подпрыгивала на волнах, Ветер хлестал со всей силы. Бензин из канистры попадал не только в мотор, но и повсюду. Как позднее оказалось — все наши скудные пищевые припасы оказались залиты бензином. Не пострадало только ведро с ухой — потому что оно стояло в носу лодки.
«Всё!» - облегчённо выдохнул Коля, нам осталось семь километров. «А это» — он показал на посёлок, живописно раскинувшийся по холмам : «Пиньчуга»
Многообещающее название, подумали мы.
В закатном освещении так же бодро как и всё остальное, миновали посёлок Пиньчугу и скоро пристали в устье малюсенькой речушки на левом берегу Ангары. Речушка именовалась Карабула. На этом лысом выступе мы с Маринкой вдвоём проведём целую неделю, пока Начальник Коля отправится — сначала попуткой до Богучан, затем на поезде до Красноярска, потом обратно тем же путём привезёт на берег Ангары и Карабулы разношёрстую команду подростков от шестнадцати до девятнадцати. А затем у нас начнётся целый месяц сумасшедшей, весёлой и счастливой жизни, которая называлась археологическая экспедиция. И это уже совсем другая история.
А к прежней можно добавить только смешное воспоминание про наше недельное сидение в дыму костра — уйма комаров! Денег Начальник нам оставил только на две буханки хлеба. Остатки испорченной бензином перловой крупы пришлось с сожалением высыпать прямо в траву. Но мы не унывали — у нас оставалось больше полведра ухи! На следующий день я отправилась на разведку и за хлебом в достоприсную Пиньчугу. По возвращении к Карабуле сердце моё ёкнуло, так как навстречу, чуть не под ноги мне бросилась свора собак. Весело тявкая, признательно заглядывая мне в глаза и дружелюбно виляя хвостами, свора пробежала мимо. Спускаюсь к реке. Заспанная Маринка в лодке поднимает голову и удивлённо моргает глазами — пока я ходила, а она спала, всю нашу уху употребили эти самые... собаки!
Это был тяжёлый удар! Вода с травками, выдаваемая за чай, и ограниченное количества хлеба — таков был наш рацион. На какой-то день, мы обнаружили, что запах бензина выветрился из перловой крупы. Мы старательно собрали все зёрнышки и сварили похлёбку и были счастливы.

Вот, собственно и всё.

Да, в 84 Красноярск имено таким и был.

Нет там крутого поворота. В том месте острова делят русло на два рукава. А пароход сейчас у Коммунального моста стоит, вроде как. Или там другой пароход? Надо бы побывать на Стрелке, посмотреть.

Я в те годы как раз в ПТУ учился. Бывал на Саянах, Памире, Тянь-Шане, а по местным маршрутам и рекам ходили постоянно. Я тогда в турклубе "Кедр" пропадал едва ли не каждый вечер после учёбы, а летом так вообще - сутками напролёт в походах находился.

Ну, у меня отчего-то именно такое впечатление сложилось - как от Стрелки отошли, так сразу и повернули. Наверное, мимо Качи в протоку пошли. А помню про поворот, потому что солнечный день был. Как влево уходили - в спину солнце светило. Мемуары - это ж в основном эмоционально -личностные излияния)))))))


А про пацанов ПТУшников у меня остались самое чудесные воспоминания - мы после экспедиции несколько лет все дружили, в пещеры ходили , что под Красноярском. Жаль, связи потерялись, когда все разъехались)))
Минувшей зимой была в Красноярске и зашла к Николаю Поликарпычу - Начальнику Коле - он до сих пор возглавляет археологию Красноярского Края!

Тоже бывал неоднократно во всех Караульных, в Мокрой, в Ледянке.

А как фамилия? Впрочем, я всё равно ничего о нём не слышал...

Люблю такие воспоминания!

А там ещё и археологическте памятники в этих пещерах!




А фамилия его Макаров. Николай Поликарпович Макаров. Класснейший человек!!!

Я тоже!))) Иногда думаю - неужели ЭТО было в моей жизни!? Было))))

Да, во Второй Караульной первый грот использовался под жильё тогдашними человеками. А вы пролезали дальше через узкий-узкий лаз в этой пещере, после которого попадаешь в другие гроты?

А как жА!!!!))))