Автор: Marina Gaki



Благодарствуйте, селяне!


Смертельно раненный Влас уронил голову на грудь. Факел выпал из его руки и, обыденно так, скатился на пол, обильно сдобренный порохом. Рядом громоздились пороховые бочки всех видов и мастей…
Аким ощутил спиной вязкое и сильное движение горячего воздуха. Он уже спрыгнул в щель, ведущую в тайный ход к крепостным послухам. Ударная волна впечатала мальчишечье тело в сырые камни древнего основания и расплющила бы, но… словно густой кисель пропустили валуны мальчишку сквозь себя, и вывалился Аким в какой-то коридор. Ещё мгновение, и позади безо всякого звука стена, из которой он только что выпал, вздулась как чиряк и сухо лопнула, обильно осыпав мальчонку иссохшей землёй.
Сколько времени он провёл в этом коридоре Аким не знал. И место - откуда вывалился, не запомнил. Но, старался далеко не отходить. Подземелье было огромно и хорошо продувалось ветром. Странно, не было никаких дыр в потолке, но свет откуда-то шёл и сносно освещал всё, что необходимо было видеть.
А видеть Акиму пришлось много, и много необъяснимого было в этом увиденном. В подземелье всё время что-то происходило. Пробегали люди в странной одежде. Кто с оружием, кто с непонятными палицами. Двигался скот. Звери, вполне себе привычные, скакали. Птицы даже летали. Пару раз Акиму пришлось прижаться к стене, пропуская рычащие и воняющие колесницы.
И вдруг за приметным выступом мальчику удалось покинуть подземелье. Он ткнулся в светящиеся тусклым сиянием камни и, прорвавшись сквозь уже знакомый «кисель», попал в яркий весенний день.
Ладно ли, что лето в этой местности так запоздало, дивился Аким. Для начала июня непривычное отсутствие зелени. И навалы ещё не истаявших сугробов тоже необычны. В воздухе одуряющее пахло пыльной листвой, талой водой, смолой и прогревающейся на солнцепёке корой. Птичий гомон добавлял всей картине ощущения безгрешной радости и надежды на непременное счастье.
С высокого, поросшего густым лесом холма, озирал Аким окрестности. Забравшись на старую сосну на поляне, он, наконец, узнал место. Там, ниже по течению в верстах десяти- двенадцати на другом берегу Дёнпра стоит крепость СмолянИща и город, который уже второй год люто терзают подлые литовцы.
Очень хотелось есть. Испив воды из родника, Аким приблизился к камням и, легко отыскав проход в коридор, решил даже не вернуться, а попытаться вновь пройти рубеж. И прошёл!
Под сизым сводом стояла простоволосая молодая баба. Глазищи выпученные, шалые. Она беспомощно озиралась, когда мальчонка вышел из стены. Взгляд её тотчас сосредоточился на Акиме. Баба хотела что-то спросить. Но Аким опередил. Кинулся к ней и, привычно вцепившись в край одежды, старясь не отводить взгляд, залопотал искренне и горячо:
-Поисты, поисты дай!
-Что!? – взвизгнула молодуха.
И тут нечто вовсе необъяснимое обрушилось в коридор не то сверху, не то из глубины. Железный таран с железными же крылами, которые ломались и скреблись концами о каменные стены, высекая снопы искр. Лязг, скрежет и вой звериный наполнил подземелье. Гарь и пыль вмиг окутали железный механизм и набились в лёгкие ещё до того, как мальчик и молодка успели, отскочивши в сторону, вжаться в стену. Перед Акимовым взором промелькнуло изображение чёрного противопосолоня в белом круге. И если бы баба и мальчонка не вывалились через «кисель» в новое место, железное крыло чудовища располовинило бы их тела.


-Что это было? – плаксиво спросила деваха у Акима. Мальчик пожал плечами.
Огляделся. Темно. Гулкий звук отражался высокими сводами. Похоже на храм. Недостроенный. Или разграбленный. В темноте не угадать.
- Ольга! – раздался беспокойный голос.- Ну где ты ходишь! Идём, уже все собрались!
Молодой парень потянул девку вон через дверной проём без дверей.
- Ой, Игорёк! - Прильнула девка к молодеческой груди. – Ты не поверишь, что я видела!!! Бред какой-то! Он тоже…. Мальчик! - Обернулась она к Акиму - Мальчик, иди сюда! Ребята, поесть что-нибудь осталось?
Из душных, вечерних сумерек, к храму подходили молодые парни и девчата. Неподалеку от стены на земле навалом лежали ошкуренные старые брёвна, образуя амфитеатр вкруг набирающего силу костра.
На Акима посыпались вопросы. Слова, вроде, были понятны, но звучали странно. Порой только по интонации Аким догадывался, о чём спрашивают. Но нет - не литовцы. Мальчик хорошо разбирал литовскую брехню. На всякий случай, отвечал Аким осторожно и кратко.
-Да, накормите же, ребёнка! – расталкивая всех, уже оправившаяся от испуга, Ольга тащила в миске еду.
Аким подивился, но смолчал. Ему, как высокородному, подали на оловянной миске (он не знал алюминия)! Репа, запечённая в костре, была непривычна на вкус. Перья лука – толстые, сочные, так и таяли во рту. А на дне щедрой щепотью насыпана соль!!!
Аким, конечно, догадался, что принимают его за кого-то другого, но вновь промолчал, уплетая за обе щёки. Ведь и ломоть хлеба был такой нежный, да ноздреватый, что даже у матушки в лучшие времена ничего подобного Акимка не пробовал!
А молодые люди стояли кругом и радостно посмеивались:
- Ну, что малец, хороша картоха?!
Аким кивал согласно, хотя и не понял ещё, что эти немцы картохой называют – репу, хлеб ли, а, может, лук?
- Ну, всё, всё! Сколько можно вас собирать! – раздался над всем этим начальственный голос. – Подходим к костру! Комсомольское собрание стройотряда объявляю открытым. На повестке дня…
Ольга приобняла Акима за плечи и повлекла со всеми. Ему ничего не оставалось, как подчиниться. Да и еда не отпускала Шутка ли – уже больше года Аким не ел нормально. Всё, что удавалось раздобыть в городе попрошайке, и едой-то в прямом смысле назвать нельзя. Жалко - сумку-побирушку свою холщовую он где-то потерял - в запас ничего схоронить не удастся.
Сколько не вслушивался Аким в то, о чём спорили молодые люди, ничего понять не мог. Слова знакомые мелькали. Про храм, лики святые, фрески.
Фрески Аким понимал. В Успенском соборе, пороховой склад которого уничтожила ослабевшая рука Власа, фрески были очень блазные! Византийский грек подправлял старое письмо и учил Акима растирать и смешивать пигменты. До войны, конечно, это было всё!
А пока - от тепла костра, от сытной еды, от журчания малопонятной речи, потянуло мальчонку в сон. Кто-то накинул ему на плечи стеганый тулупчик. Тут же у костра и уснул Акимка сладко и беззаботно.
Когда собрание закончилось, комсомольцы постояли возле спящего, да и порешили не будить. Варя заботливо прикрыла пацана полой большой телогрейки. Ольга оставила рядом миску с хлебом и картошкой. И рассуждая – что же это за странный мальчишка такой, стройотрядовцы побрели к своим палаткам.
- Чё в нём странного!? Одежда, разве что. Дурачок местный … - недовольно бурчал Стас Ветровой.
Проснулся Аким на рассвете. Некогда было ему разглядывать и размышлять - что да как. Подхватился, с сожалением оставил на брёвнах у потухшего костра добрый тулупчик и, прихватив из миски пару обугленных репок, да краюху хлеба, он вошёл в разграбленный собор. Ой, горькое место, чуял Аким. Не литовцы, а Господа не чтят, храм не блюдут. Хотя, молодые люди, приютившие и накормившие его были, всё же, хорошие, решил он для себя. Но уходить надо. Отыскал узкую щель под сдвинутой плитой на полу, спрыгнул вниз и со знакомым уже ощущением, безошибочно определив место прохода, проник в коридор.
Наученный опытом, внимательно оглядел место, откуда вышел. В стене имелась небольшая ниша – именно в неё вчера вжались они с Ольгой, когда мимо проносилось железное чудище – вот и след в каменной кладке от несгибаемых крыл остался… Чёрным боком обугленной репы Аким повозил по светлому известняку и, оставшись довольным своей меткой, двинулся по коридору.
Пробродив бесцельно какое-то время, стараясь не уходить в многочисленные боковые ответвления, он, утомившись, опустился на кучу земли. Очистил от корки необычную репу и съел оба клубня, а хлеб решил припасти. В подземелье было пусто. Только Аким подумал про это, тот час ощутил, что из темноты кто-то приближается. Холодящий озноб прокатился по хребту. Прямо посреди коридора медленным шагом, прижав голову к земле, двигался матёрый волчище. По-летнему сытый и лоснящийся. Аким не нашёл в себе сил шевельнуться. Так и застыл на куче земли. Зверь, поравнявшись с мальчиком, поднял голову и остановил на Акиме фосфорицирующий взгляд. Что он думал в этот момент, спаявшись в недвижимой схватке глаз с маленьким человеком?! Да кто ж его знает!? Аким точно ничего не думал - от макушки и до пят - был он твёрже соляного столба!
Волк, вдруг потеряв к мальчику всяческий интерес, отвёл взор, опустил нос к земле и так же не спеша, принюхиваясь, двинулся дальше.
Аким беззвучно выдохнул. Взгляд его скользнул по куче земли и тут заметил Аким очень знакомую вещь – бечёвку от своей сумки-побирушки, которую последние месяцы носил на этой самой бечёвке через плечо – иногда удавалось добыть еду, иногда.… Потянул. И вытянул присыпанную землёй котомку. Но один конец порвавшейся верёвки застрял в разрушенной стене. Стена сбоку от этого места чуть заметно светилась.
Аким обрадовался – он нашёл место, откуда вчера попал в коридор! И, протиснувшись сквозь «кисель», поднявшись в каменном углублении, убедился, что вернулся в храм.
Смертельно раненный Влас сжимал факел, освещающий погреба, забитые порохом. Наверху в соборе батюшка читал молитву. Только начал. Когда он дойдёт до конца, произнесёт «Аминь», Влас уронит голову на грудь и факел выпадет.… Было это уже всё, было!
Аким взбежал по ступенькам. Изнурённые голодом, болезнями и ранами, защитники Смолянища и миряне, истово молились, готовясь к неизбежному. Врата храма сотрясались от яростных ударов извне. Скоро, очень скоро священник закончит свою молитву!
Отец, исхудавший и постаревший за последние несколько месяцев, стоял, склонив голову впереди старшего акимкиного брата - Софрона. Аким дотронулся до здоровой руки брата, - левую ему порубил литовец – и потянул за собой в подвал. Мимо Власа и бочек с порохом к заветной щели. Голос священника звенел под сводами храма. Хор голосов вторил ему.
- Погоди, маненько, я потом объясню. - Попросил Аким, оставляя Софрона у стены.
Бегом, бегом, мимо Власа, мимо мерцающего огня факела, вверх по ступенькам!
Евлампий обеспокоенно обернулся в поисках старшего сына, увидел Акима, хотел что-то сказать, но мальчик с таким призывом посмотрел на него, что отец без лишних слов последовал за малым. Влас, теряя сознание, затуманенным взором проследил за их бегством и презрительно осклабился.
Заставив отца протиснуться в узкую дыру, Аким спрыгнул за ним. Под сводами собора пронзительно прозвучало «Аминь!!!» И в спину толкнула взрывная волна….

Отплёвываясь от земли и песка, все трое вывалились в тоннель.
Аким, по уже устоявшейся привычке, отследил место и отметил, что сдвинулись они новым выходом аршина на три от прежней кучи с застрявшей в стене бечёвкой сумки.
Краюха настоящего хлеба убедила отца и брата в том, что нереальная реальность действительно налицо.
Тогда Аким протянул их сквозь «кисельную» стену в полуразрушенный собор, который в сравнении с Успенским-то совсем кроха, тихо подвёл к яркому костру комсомольских посиделок и разделил преподнесенную гостеприимными девчатами картоху, так похожую на привычную репу.
Молодёжь подвинулась на брёвнах, давая место забавным гостям, ряженным в домотканую одежду и остро пахнущим дёгтем и дублёной кожей. Ближайшая деревня находилась за железнодорожным полотном. Колхоз и того дальше. Но эти не походили ни на колхозников, ни на деревенских. Расспрашивать было недосуг – вокруг костра шёл интересный разговор. Гости молчаливо прислушивались, внимательно вглядываясь в окружающих.
- В раскопках на территории Смоленска культурных слоёв ранее ХI века пока не находили. Есть гипотеза, что древним Смоленском была крепость «Милиниска», которая располагалась на территории современного села Гнёздово, что ниже по течению километров на двенадцать. – Юрка шпарил как пописанному.
Он по древнему Смоленску курсовую сдавал. Уселся на своего конька, про гитару забыл, всё рассказывал и рассказывал.
– Городище на берегу верхнего течения Днепра между двух озёр было важнейшим торгово-ремесленным центром на пути «из варяг в греки». В древнем скандинавском трактате «какие земли лежат в мире», вероятно, именно это место упоминается, как «Сюрнес», крепость, заметьте! - Юрка был неостановим.
Ольга, внимательно наблюдающая за гостями, уловила острый блеск из-под густых бровей старшего. И то, как переглянулся он с юношей, тоже приведённым Акимом.
Она принесла из-под хозяйственного навеса две эмалированные кружки с настоявшимся, сладким чаем и предложила гостям. Мужчины кивком голов поблагодарили девушку, кружки взяли, понюхали и вновь тревожно переглянулись. Ольга присела на брёвнышко рядом со своим Игорьком, демонстративно взяла у него из рук такую же кружку, приподняв, приветственно кивнула гостям и отпила душистого варева.
- А Смоленск-то с двенадцатого по тринадцатый век был столицей древнерусского княжества! – соловьём заливался Юрка. – И здесь закладывались основы русской государственности!
- Мне что-то важное сказать тебе надо – прошептала Ольга Игорьку на ухо.
Она обернулась к мальчику:
-Идём, Акимка, я тебе тоже чаю налью. С сахаром! – Ольга легко поднялась с бревна, увлекая за собой Игоря и Акима.
Гости дружно отхлебнули из кружек. Никто не видел выражений их лиц. А жаль…
Когда Юрка, наконец, взялся за гитару, молчаливые гости, почтенно отставили пустые кружки, встали, степенно поклонились в пояс и растаяли в ночи.
- Староверы что ли? – спросила Варька.
- Да откуда здесь староверы!? – посмеялся Стас Ветровой – психи какие-то! Надо председателю колхоза доложить, подозрительные типы.
- Что и мальчишка тоже? – усмехнулась Света.
- Мальчишка особенно. – Хмуро ответил Стас. – Чего он здесь вынюхивает?
- Да пожрать малец прибегает! – беззаботно выкрикнул кто-то из стройотрядовцев.
- Вот-вот. Некоторые всех тут прикармливают! Скоро всю деревню приведёт!
- Ладно вам, парни брюзжать! – возмутились девчата - Петь хочется! Юра, давай нашу!


Ничего другого Аким показать не мог. Из маленького, разбитого храма он через коридор провёл отца и брата в лес на пригорке.
Втроём они стояли на возвышенности, в терпкой суете весеннего дня.
- А и впрямь, Отец, лучше места для крепости во всей округе не сыскать. – После долгого молчания произнёс Софрон.
Видно было, что Евлампий что-то задумал. Тугие желваки катались по скулам его сильно отощавшего в осаде лица.
- Смоленск, Смоленск. Блазно реченье… - пробормотал он задумчиво, и пристально взглянул на младшего сына – Малой, а как бы мне поране в Успенский попасть? До молитвы…

Но, ни до молитвы, ни вовремя у них никак не получилось. Камни не светились. А как уже догадался Аким, пройти можно только, когда есть внутреннее, пусть небольшое, но свечение. Бечёвка от сумки, как прежде, плотно была зажата в стене. Все трое обессилено привалились к горке вывороченного из стены грунта и камня и скоро, незаметно для себя, уснули. Беспечность, конечно. Но сколько на их долю испытаний сегодня выпало!
Мимо проходили, пробегали какие-то люди. Мыши летучие целой стаей заполошно прошелестели под сводами тоннеля, а вослед, молча и почти бесшумно, пролетела огромная сова.
Спустя время высокий, вибрирующий свист пронзил подземелье и далеко по коридору, взметнув фонтан песка и пыли, глухо брякнулось чугунное ядро. Испуская струю белого пара, снаряд завертелся волчком и вдруг рвануло так, что подземелье судорожно сжалось и тотчас выпучилось, а в обе стороны тоннеля жахнула ударная волна со смертоносными осколками. Невесть откуда взявшийся солдатик в светлых рейтузах, мундире с белыми ремнями крест-накрест через плечо, выронил ружьё, взмахнул руками, словно крыльями и ткнулся высоким кивером в песок пола.
Евлампий, Софрон и Аким вмиг проснулись. Запах раскалённого металла, пороха и гари густо стоял в воздухе.
- Свет! – оглушённый Аким, не слыша своего голоса, указывал на стену.
Он протянул руку, она прошла в камень.
- Идём! – позвал мальчик, и брат с отцом поспешили за ним.

« Аминь!» прозвучало под сводами собора. Смертельно раненный Влас уронил голову на грудь. Факел выпал из его ослабевшей руки, ткнулся острым концом в бочку с порохом, отскочил, перевернулся. В последний миг рука Евлампия подхватила древко.
Влас с трудом поднял голову и удивление застыло в его скованных болью глазах.
- Погодь, друже Влас! – Евлампий сжал его плечо. Влас скривился от боли. Евлампий отпустил плечо друга, но Влас успел ощутить нервную дрожь его тела. – Погодь маненко!
Он передал факел младшему сыну. А сам с Софроном кинулся вверх по лестнице. Знал, что должен сказать люду. Времени мало, объяснять некогда.
Грязный, измождённый, но вдохновенный поднялся Евлампий из погребов. Рядом - серьёзный и внимательный теперь, ране всем известный балагур - старший сын его Софрошка.
- Люд честной! Божей волей я послан вам! Велит Отец наш небесный нямедля последовать за посланцем яго!!!
Евлампий подтолкнул сына к лестнице и перекрестился:
- Во имя Отца, Сына и Святаго Духа!!!
Врата Успенского собора еле сдерживали натиск извне. Ещё несколько ударов и они не выдержат литовского тарана. С молитвой на устах, все кто мог двигаться, потекли в погреба неистовой массой. Калеченные, хромые, измождённые, как за мессией последовали они за Софроном.
Аким проследил, как последний защитник крепости спустился в подвал с помощью Евлампия и беспокойно обернулся к Власу.
- Дай-ко сюды! – Влас схватился за древко факела.
- Дядько Влас, идём со всеми! – Аким сдался – факел вновь был в руке раненного.
Грохот соборных врат срываемых с петель донёсся сверху.
- Бяги!!! – Непримиримо крикнул умирающий Влас.
Аким, что было мочи, припустил вслед за отцом. У щели Евлампий, пропуская вперёд сына, оглянулся.
Чуть заметный поклон уловил Влас. Из последних сил, выпрямился он на своём пороховом троне, понимающе прикрыл веки … и улыбнулся:
- Аминь!
Факел выпал из его руки и cкатился на пол, обильно сдобренный порохом.

Декан исторического факультета МГУ, член-корреспондент РАН, профессор Юрий Львович недовольно швырнул на стол нечитанный студенческий реферат. Он был немало раздосадован тем, что поддался на уговоры зав. кафедрой Нины Степанны и согласился рецензировать работу её племянника лентяя и балбеса Мишки Свистова.
Жена колдовала на кухне. У неё там что-то бренчало, свистело, скворчало, звонил мобильник, гремел динамик телевизора, выташнивая НТВ, сочился запах восхитительных домашних котлеток, неразрывно сплетаясь с назойливым кошачьим пением. Всё это начинало успокаивать Юрия Львовича и возвращать в обычное благодушное состояние.
- Юрка! – кричала жена с кухни. – Дай мне пять минут, скоро всё будет готово! Толик отзвонился, сказал, уже от метро идёт.
Юрий Львович снял и аккуратно повесил на специальную подставку дорогой пиджак. Со звуком «вжжжик» стянул пижонский галстук. Словно навозных жуков, отлепил от манжет ненавистные запонки. С наслаждением завернув рукава рубахи, с облегчением плюхнулся в кресло.
- Пять минут, пять минут… - начал напевать Юрий Львович.
Рука непроизвольно скользнула к реферату балбеса Свистова. Предательски распахнула скрепосшитый блок. Что-то тонко ёкнуло в груди. Профессор молниеносным движением опустил очки со лба и подался вперёд.
«Фотография с места раскопок. Студенты университета им. Ломоносова на летней практике. 1959год.» гласила подпись ксерокопии старого фото.
Человек двенадцать парней и девчат на фоне убитого временем и людьми храма в чистом поле. Юрий Львович озадаченно хохотнул, оттого что не к месту задался вопросом, можно ли считать студента Мишку Свистова историком, если половина информации в одном отдельно взятом листе реферата заведомо ложная, а значит – непроверенная, сиречь – недостоверная!? Но, не так ли поступают большинство историков, на скупых фактах обосновывая свои «научные» заключения?
- Маша! Машенька! – позвал он жену. – А где у нас старый альбом со студенческими фотками? Помнишь?
- Ну, конечно, помню. – Невозмутимо отвечала, прибежавшая из кухни Марья Михайловна, открывая дверцу книжного шкафа. – Юра, возьми сам – там, на нижней полочке – большой, коричневый. У меня котлеты подгорают!
Жена убежала, а Юрий Львович, поддаваясь пьянящему азарту копателя архаики, выворотил из шкафа с десяток альбомов. Но взял себя в руки, мысленно приказав не распыляться, и выудил из стопки тот – большой, коричневый.
- И как это Машка всё помнит? - подивился он.
Без труда отыскал чёрно-белое фото. Восемнадцать на двадцать четыре – большой формат! То самое. Снятое старым, тогда ещё очень новым фотоаппаратом «Фэд-2». Стройотряд «Ломоносовцев» в полном составе. Фотик был Юркин, подаренный ему отцом на восемнадцатилетие, но Юрка на снимке присутствовал, потому что снимал мудрёный «автоспуск».
Юрий Львович улыбнулся. Про раскопки Свистов тоже «насвистел». Стройотрядовцы в течение месяца в чистом поле под Смоленском не раскопками занимались, а делали замеры, фотографировали и копировали фрески старого храма, разграбленного в коллективизацию и разрушенного фашистами в годы войны. После того, как стройотрядовцы закончили работы, остатки храма взорвали приглашённые специалисты из военного лагеря. А студенты ещё десять дней послед разбирали кирпичи, которые планировалось пустить то ли на новый колхозный клуб, то ли на здание АТС. Год, в котором это всё происходило, Мишка Свистов указал правильно! 1959 год.

Вечером, когда после взрыва не досчитались на проверке двух стройотрядовцев, их исчезновение хоть и озадачило, но не напугало.
О дезертирстве студентов комсорг Ветровой отбил телеграмму в Москву в ректорат. Но до самой осени, до начала учебного семестра никто ещё не говорил о паре, как о без вести пропавших. Когда стали восстанавливать всю эту историю, решили, что пропали Игорь и Ольга в момент взрыва храма. Погибшими их не посчитали, так как не нашли тел. Криминалисты, спустя три месяца вызванные из города на место предполагаемой трагедии, выдвинули гипотезу, что студенты спустились в подземелья, находившиеся под бывшим селом и их засыпало взрывом. Комсоргу Стасику влетело по первое число, и его партийная карьера смогла выровняться только с приходом Горбачёва, когда, собственно, никакой надобности в ней уже не ощущалось.
Юра забрал Игорев рюкзак. В нём лежала только общая тетрадка в клетку, исписанная карандашом. В первые октябрьские дни, когда учёба в универе ещё только залаживалась, Юрка упросил по дружбе секретаршу деканата Зиночку перепечатать содержимое тетради на машинке. А тетрадь потом вместе с рюкзаком отдал Игоряшкиному отцу, приехавшему из Воронежа в поисках сына.
Всё написанное Игорем Юрий посчитал тогда наброском к фантастическому рассказу. На рубеже шестидесятых многие увлекались фантастикой, полётами к звёздам, путешествиями во времени.
Как-то раз, ещё до происшествия, они с Игорем разговорились, и Игорь страстно отстаивал гипотезу о том, что вся наша планета пронизана коридорами времени. Они не осязаемы, не видимы. Но в них можно попасть, пройти разное количество километров и веков и выйти в другое время. Одни считают, что эти коридоры находятся под землёй, идут к самому центру и изменяют временнУю составляющую при прохождении через ядро. Другие предполагают эти коридоры в ноосфере. Третью утверждают, что всё происходит с помощью воды, что реки - эти коридоры. Океанские течения – оно самое и есть! А некоторые уверены, что не только водные реки являются такими перемещателями. Но и каменные, песчаные, снежные. А так же дороги, сотворённые людьми – все без исключения – асфальтовые, грунтовые, железные, воздушные…. «А ещё,- горячо утверждал Игорь, - не всякий человек может войти в этот коридор, но есть «проводники», которые сами проходят и проводят других! Почему-то, именно так!»

Юрка тогда не придал никакого значения словам Игоря. И теперь, спустя полвека, он Юрий Львович стоял на балконе своей академической квартиры. Озирал Москву с высоты птичьего полёта, наслаждался теплом и благоуханием майского вечера и вспоминал, вспоминал, вспоминал…

В войну фашисты сожгли село и расстреляли старый храм, который, если верить рассказам стариков, стоял здесь тыщу лет. Ну, если не тыщу – так под девять сотен точно насчитывал. В чём была надобность такого бессмысленного изничтожения, непонятно.
После войны село отстраивать не стали. Все, кто выжил, таких было немного, перебрались на центральную усадьбу колхоза. Расстрелянный храм так и остался бедовать в чистом поле. Печной кирпич из окружающих пепелищ растащился понемножку. А из храма тянуть было непотребно. Да и по каким-то бумагам, числился храм как культурное наследие.
Председатель колхоза – многоопытный, хваткий мужик, подал заявку в район и через два года прислали ему стройотряд от двух исторических факультетов МГУ.
Будущие историки обследовали руины, фиксировали наличие каменных катакомб под фундаментом. Студенты с кафедры Истории Искусства старательно копировали наиболее интересные фрески. Они целыми днями сидели на шатких лесах со своими этюдниками и пытались с помощью акварели на бумаге передать нежнейшие оттенки старых росписей.
Вдобавок ко всему, все фрески тщательно засняли на фотоплёнку. И по окончании вызвали военных взрывотехников из летнего лагеря, что за рекой. Так в расчётном порядке реализовывались планы председателя добыть камень и кирпич для колхозных надобностей.
Почти неделю бойцы стройотряда только и делали, что купались в Днепре, загорали и ползали по холмам в стремлениях полакомиться клубникой – ждали военных, которые запаздывали из-за учений.
Но, за день до приезда взрывотехников кто-то решился потревожить ветхие конструкции старого иконостаса. Икон, понятное дело, никаких уже не было, а деревянное, резное обрамление с остатками позолоты, обрушилось в одночасье. За ним открылись совсем старые росписи. Да такие, что студенты ИИшники только ахнули! Необычные фрески. Не каноническое письмо, почти бытовое, если не сказать портретное. И в редкой сохранности, даже краски не выцвели!
Такие сюжеты не редкость – того, кто оплачивал строительство или убранство храма, часто запечатлевали на фресках. Среди святых и апостолов.
Но здесь было нечто другое! Фреска изображала группу людей разных возрастов. С почтением их взгляды сходились в центре композиции на двух фигурах, держащихся за руки. Седовласый, длиннобородый мужчина с необычной сумкой на ремне через плечо и миниатюрная женщина с ликом кротким и умиротворяющим.
Что-то неуловимо притягательное было в их позах, жестах и взглядах, что не давало Ольге оторваться от созерцания. Игорь отправился к комсоргу с вестью, что со взрывом нужно повременить….
У Игоря с комсоргом произошёл разговор на повышенных тонах. Комсорг и так-то Игорька не жаловал – он сам на Олю с прошлого года глаз положил. А тут и вовсе взъелся. На него, понятное, дело парторганизация давила – давай, мол, скорее! Вот Стасик, за подстрекательство к остановке работ, и пригрозил Игорю характеристику подгавнять. А у Игорька дипломный год наступал. На кандидатскую метил.
Как они там отношения выясняли, никто не видел, но результат молниеносно стал известен всем. Дракой сие, пожалуй, назвать было неправильно, но каждый из оппонентов получил по зубам, это точно. Если бы подрались рядовые стройотрядовцы, дело б кончилось простым предупреждением, ну, выговором, на худой конец. Но комсомолец избил(!) комсорга!!! Игорьку светило нечто очень нехорошее. А Стасик был тем человеком, который нехорошее мог поставлять в изобилии. Все, кто знал Ветрового, сразу поняли – накрылась медным тазом кандидатская Игорька. Кое-кто не замедлил Оленьке шпилечку вставить – мол, не с тем гуляешь – бесперспективняк теперь.

Юрий Львович вдруг открыл у себя способность восстановить в памяти мелкие детали давних событий. В какой-то момент он почувствовал, как волосы оставшиеся на его голове буквально встали дыбом, потому что перед мысленным взором всплыло давно утраченное. Точно! Был мальчик! Действительно, странный мальчик несколько вечеров кряду приходил к стенам храма. Игорь беседовал с ним, допоздна засиживаясь у костра. И, похоже, не из Юркиных уст записал Игорь про взрыв Успенского Собора в ночь на 3 июня 1611года, когда осаждающие литовцы пошли на штурм Смоленска! Однажды мальчик привёл с собой взрослых, таких непохожих на местных жителей! Нет, неверно. Так непохожих на современников. Как же он, Юрий Львович, тогда третьекурсник истфака не догадался, что весь вид, манеры людей, запах выдавали в них пришельцев из другого мира!? Из другого времени! О, невнимательная, зациклившаяся на своих переживаниях, молодость!
И головоломка начала складываться. Объяснения, пусть невероятные по общепринятым меркам, приходили с такой незамутненной простотой и ясностью, что Юрий Львович «стрельнул» у взрослого сына сигарету и затянулся тут же на балконе с удовольствием и юношеским самосжигающим азартом.
- Юрка, ты что, обалдел!? – Марья Михална кинулась на него с полотенцем, - Лет десять уже не курил!
- Больше, Машенька, больше, моя дорогая! – отбросил сигарету, схватив супругу в охапку как медведь, тут же вспомнил, что в аспирантской общаге их так и дразнили – «Маша и Медведь Львович»…
- Машка, что я тебе рассказать хочу! - обнимая жену, задумчиво бормотал Юрий Львович.
- Сказку? – настраиваясь на его волну, ответно обхватила Марья Михална Юрия Львовича за профессорскую талию.
- Сказку, Маха! - согласился Юрий Львович, - Сказку, мимо которой я однажды прошёл и не заметил.
- Ты, да не заметил! – наклонив голову на бок, сощурила Марья Михална свои лисьи глазки.
- Вот, представь себе! Оказалось, что болван я, Машенция, похуже Мишки Свистова.
- А кто это? – насторожилась МарьМихална, она знала всех коллег и знакомых наперечёт.
- Мишка Свистов – болван первостепенный! Но знаешь, Машечкин, и болваны порой приносят пользу…
- Ну, давай уже рассказывай!

И, как помнил, Юрий Львович начал пересказывать содержание Игоряшкиных записей, по ходу добавляя свои впечатления и выводы, которые теперь напрашивались сами собой. А в памяти вдруг обнажились такие пласты, что и знать не знал, что они имеют место быть!
Вспомнил Юрий Львович, что в последний вечер перед взрывом лил дождь и весь стройотряд набился в старый храм. На мусоре и щебне разложили костёр, притащили с улицы брёвна и жизнь, словно предсмертное видение, вошла в старые стены. Дождь захлёстывал в щербатые оконные дыры, но своды над головой надёжно укрывали от непогоды.
Несмотря на чудесную акустику, пелось в тот вечер не ахти. Все были взбудоражены дневным скандалом.
Юрка, как обычно, сидел с гитарой в окружении девчат и не видел многого, потому что рядом сидела Ниночка, которая тогда ему очень нравилась. Но вот Варенька робко попросила инструмент. Юрка великодушно передал гитару, вытряхнул последнюю беломорину из пачки и, затянувшись, прислонился к контрфорсу возле дверного проёма, бездумно глядя на дождь.
Он не удивился, когда из темноты вбежали под каменные своды две фигуры – мигом различил Игоря и Ольгу. Удивился по другому поводу. В руках у Ольги был большой походный рюкзак. Она сбросила его на пороге и стала расстёгивать.
- Это что? – не заметив Юрку, удивился Игорёк.
- Соль. Вся, сколько было. – Ольга достала из-под брезентовой ветровки две большие пачки и опустила в рюкзак.
- Эх, антибиотиков бы ещё не помешало… - Игорь притянул Ольгу за талию и нежно чмокнул в макушку.
Она игриво отстранилась.
- Вот, - выгружая из карманов шуршащую мелкотню медикаментов, - Светка помогла собрать, что удалось…
- В партизаны намылились? – Подал голос Юрка, выступая из темноты колонны.
Ольга взвизнула и прижалась к Игорьку.
- Можно и так сказать, - стараясь казаться беспечным, отвечал молодой человек.
- Игорь, не дури! Всё образуется. В деканате разберутся… - начал было Юрка, но умолк, ощутив неискренность своих речей.
Варенька у костра трепетным голоском исполняла любимую песню девчат « …У беды глаза зелёные…» - дрожал её голосок в стенах приговорённого храма. Все, невольно прислушиваясь, обернулись к костру.
- Жаль, гитару нельзя взять, - вслух посетовал Игорь.
- Так я тебе и дал! – в шутку запетушился Юрка. - Так, говоришь, сваливаете?
- Сваливаем – посерьёзнел Игорь.
- Ну ладно, тогда до осени! Встретимся в универе! – легко попрощался Юрка, возвращаясь на место у костра.
- До осени…

Нет, они ушли не сразу. Чуть не до зари в обречённом храме звучали под гитару молодые голоса. И пришёл тот самый Аким. Всё теперь впомнил-понял Юрий Львович. Никто не обратил внимания на то, как переглядываются с мальчиком Игорь и Ольга. В перерывах между песнями Стасик, поддразнивая мальчишку, попросил что-нибудь рассказать про сельскую жизнь.
- Я не селянин. – Спесиво ответил Аким, чем несказанно порадовал стройотрядовцев.
- Городской, что-ли? – не отставал Стас.
- С городища. - кивнул малец.
- И как городище твоё зовётся? – вызуживал насмешник.
- Смолянища. – твёрдо глядя в глаза, ответил мальчик. - Старыя Смолянища! А теперича мы новый град ставим, далеко отсюда вверх по Дёнпру. И имя ему Смоленск.
- Ай, молодца! - зашумели студенты. - Стас, это ж он наши разговоры смог переиначить, пересочинить! Силён, паря! Держи картоху! Соль держи!
Мальчик степенно принимал дары. Он прижимал к груди скрученный бумажный пакет из хозяйственной бумаги.
- Любишь картоху-то, смолянин? - Улыбнулась ему Валька, нагружая пакет поостывшей картошкой.
- Не репа, но вкусно. - Под общие веселье ответил малец.
Он в пояс поклонился окружающим:
- Благодарствуйтя, селяне! - чем вызвал новый взрыв надсадного хохота.
И покинул свет костра. Вслед за ним быстро поднялись и вышли Ольга и Игорь. Больше их никто, никогда не видел. Если только…

- Постой-ка, Машечкин! – Игорь Львович метнулся в кабинет, где на столе лежал несчастный реферат Мишки Свистова.
Он лихорадочно перерывал листы формата А4, словно чувствовал, что ЭТО должно быть!
И верно. Ксерокопия чёрно-белого снимка, сделанного фотоаппаратом «Фэд-2». Фреска ХI века. Фигуры пожилого мужчины и женщины. Их крепко держащие друг друга руки. Словно, храня нежную тайну, лёгкая улыбка освещает женское лицо. Странная, прямоугольная сумка, на ремне, перекинутом через плечо мужчины, так и оставшаяся необъяснённой исследователями.
- Да, Маха, память хитрая штука! Знаешь ли ты, что это такое? – Юрий Львович, схватил огромную лупу и указал жене на угловатый предмет. – Никто не догадался. А я вдруг вспомнил! Когда они с Ольгой уходили от костра, мне показалось странным – зачем в бега Игорёха потащил с собой этюдник!?

Чересчур снисходительно. Все как-то вдруг, все как-то "как-то", все какое-то "какое-то". Даже речь декана довольно простая.
Понравились исторические моменты, а вот фантастические не очень.
Автор, возможно, не ваша тема. В целом пишете вы неплохо.

Неплохо. Есть, конечно, нестыковки. Например, Аким, кушая то, что он считает репой, съедает тем не менее два клубня. Не хватает в этом произведении нерва. Один только раз, когда обнажилась фреска, что-то такое я почувствовал. А так - слишком всё ровно.

С удовольствием почитала бы о приключениях Ольги и Игоря в прошлом. Вторая часть рассказа, в которой Юрий Львович проверяет реферат и вспоминает былое, показалась наиболее интересной, а часть про Акима - очень длинным вступлением.


Опечатка? Юрий?


Так и не уловила, в какой век ушли Игорь и Ольга. Если на фреске они, то получается, что в любое время до XI века провалились. Игорь, наверняка, мог бы оказаться князем киевским из рода Рюриковичей. С другой стороны, Игорь и Ольга ушли вслед за Акимом, значит, должны были попасть в то время, откуда мальчик родом. Аким, как поняла, из 1611 года... Портал успел перенастроиться на другое время?



Это одна и та же тетрадка? Если Игорь забрал её в прошлое, то как она нашлась? При раскопках? Она не должна была истлеть от времени?

сомневаюсь...

Это одна и та же тетрадка? Если Игорь забрал её в прошлое, то как она нашлась? При раскопках? Она не должна была истлеть от времени?
[/quote]
Я так понимаю - Игорь оставил только рюкзак и тетрадку, забрал вещи и этюдник. Наверное, тетрадку оставил намеряно? А попали они с мальчиком однозначно туда, откуда начинается история города, возникшего из неоткуда - иначе, зачем все эти рассуждения про старый и новый город?
Вообще, это похоже на стилизацию под советскую фантастику 70-х. Мне нравится.

Да, такая смесь из советской романтической фантастики и вышедших в князья попаданцев. А реферат что написан в форме рассказа? Разве так делают? В целом понравилось.

Хороший стиль, но написано как-то нехотя, небрежно, забавы ради. И автор даже не вычитывал.


- Я не селянин, – спесиво ответил Аким, чем несказанно порадовал стройотрядовцев.
Почему "спесиво"? Не подходит мальчику.

Сложно было понимать исторически ушедший язык, но антураж у автора получился. Интрига играет, сюжет завершен. Идея хорошая. Мне понравилось.

И мне понравилось. Да, похоже на старую советскую фантастику, но для меня это не минус. Есть связная история, ещё и с интригой, живое повествование. Плавное и точное развитие сюжета. Читать было интересно. Спасибо, автор.

Первый рассказ из прочитанных, который мне понравился. В нём есть над чем поработать - пока текст сыроват, из него надо бы отжать лишнюю воду, это прибавит действию динамики.
Но фабула, герои, сама атмосфера сделаны хорошо - автор с большой теплотой и сочувствием относится к своим персонажам, и это передаётся читателю.
Хорошее послевкусие от этого рассказа.
Автору - удачи!

И мне понравилось. Хороший рассказ для молодежи, не любящей сложных предложений, заумных сюжетов. Четко прописаны исторические периоды, все связанно между собой. Но есть некоторые неточности, видимо автор не вычитал текста на бумаге, там все виднее...

Добрый день
По началу читать было тяжеловато, но потом рассказ захватил, да так, что окружающее перестала замечать.
Автор, спасибо большое!

Небанально на избитую тему - перемещение во времени через магический портал. Меня зацепило, несмотря на то, что рассказ явно не отшлифован, не вычитан. Верю автору. И он сам верит в то, что пишет, видит то, что пишет. Не хватает хорошего редактора. Достаточно лишних прилагательных, "неловких" оборотов...Например "нереальная реальность действительно налицо" - может, иначе как-то надо фразу выстроить? Или "мужчины кивком голов поблагодарили девушку"?..Как-то не так звучит, простите.

Классный рассказ, прочитался одним духом, стиль замечательный, сюжет интересный, все нити хорошо увязаны) Автор пишет, как дышит (сорри за непроизвольную рифму), в смысле - естественно и без ужимок, и такая манера тоже работает на сюжет.
Вобщем, получила удовольствие, спасибо автор!

Сюжет неплох, но не понравилось отношение автора к собственному тексту. Ну ладно в диалогах-монологах можно позволить своим ГГ всякое, но в авторском тексте, всякие там – «крылами», «Литовская брехня», «деваха», «картоха» и т.д. Ладно бы было выдержано в ретро-стиле, но постоянно сбивается на современный и зачастую в одном абзаце.
Писать в ретро стиле, это высший пилотаж. Тут-же получилось забавное коверканье русской речи, тем более что в описываемый автором период 90% современных слов не употреблялось.
Прошу автора не очень ругаться. Рассказ я все же осилил до конца…)

Не заинтересовал. Извините.

Рассказ интересный! Есть интрига, герои живые, хорошо прописаны.Но вычитать текст автору, видимо, некогда было. Не понравилась в некоторых местах стилизация под древнерусский язык, неудачно вышло.
Уточнение про алюминиевую миску выглядит чужеродной вставкой.

- откуда взялись родник и камни? Из предыдущего текста непонятно.

- под древним

- по-писаному
Удачи!

Единственное, что понравилось - идея про непроизвольное путешествие мальчика между временами.
Всё остальное, включая уже сознательные перемещения бригады из прошлого, не понравилось. Язык очень неоднородный, местами корявый ("звери скакали" - медведи, что ли?). Персонажи неправдоподобные. Логики часто нет: то Аким - мальчик-побирушка, то из нормальной семьи с уважаемым общиной отцом. Некоторые события остались непонятными: что за техника и люди были в подземелье? (почему они не заметили Акима - даже и не спрашиваю, вряд ли у автора есть ответ). Вторая половина про историка - имхо очень искусственно привязана к первой.
Плохо, что практически нет эмоций, сочувствия героям. Ближе к концу хочется бросить и не дочитывать. Ну, и намек на Игоря и Ольгу... вызвал бы протест, если бы не было так скучно...
Этюдник - необходимая в прошлом вещь. Почему вдруг именно этюдник? Нестандартный предмет? Ну, взяли бы с собой чайник.

Все хвалят. А я как то вдалеке. Наверное оригинальный рассказ просто я тривиален- наверное. Только одно слово осталось в памяти - "фосфорицирующий"???

Тетрадка и этюдник - совершенно разные вещи. Последний - плоский ящик с принадлежностями для рисования.
Рассказ понравился. Я не историк, но мне было интересным, как храм из рассказа "проводится" автором сквозь события от 1611 года до двадцатого века. Храм, как свидетель времени, и одновременно, как машина времени. Нравственный выбор человека опять же присутствует, гуманизм - Игорь с Ольгой несут с собой в прошлое медикаменты и дефицитную в том времени соль.
Ох, простите за сумбурность в комменте, всё, спать пора)))

Вот этот стилистический разнобой мешал мне на протяжении всего рассказа. Автор сам-то не чувствует, что слова, выделенные жирным и подчёркнутым - из разных стилей совершенно? А вы их - одному герою, да сплошным текстом, да без пауз...


А с чего это смолянин на украинский лад заговорил? Смоленская область - если не ошибаюсь, потомки кривичей, там скорее белорусский акцент должен быть (паесци, паесци).



Улыбнуло. Вот эту, что ли, литовскую брехню:



*Статут Великого княжества Литовского (ВКЛ), 1588 год - двадцать три года до описываемых событий.

Уверяю вас, не нужно было Акиму её "разбирать". Он на ней сам говорил. То, что называлось Литвой в средние века и чуть позже - и территориально, и этнически отличается от Литвы современной. По сути, все конфликты между ВКЛ и Московским княжеством - это конкуренция между двумя преимущественно славянскими державами за гегемонию. Да, ВКЛ было многонациональным государством, но Смоленск осаждали войска Льва Сапеги (преимущественно с белорусских земель) и запорожские казаки гетмана Олевченко. Так что единственный чужой язык, который мог услышать Аким от захватчиков, да и то лишь от некоторых - польский.


Ну вот зачем этой выделенной объясняшкой портить текст? Про картошку же выкрутились красиво:





Диалектизм? В современном белорусском "блазан" означает "шут, юродивый". Похожее значение это слово имело и в средние века, причём еще и с оттенком "святотатец; человек, не чтящий традиций". А тут, похоже, противоположный смысл. В любом случае, вот это пояснить не мешало бы. В примечаниях, естественно.


Такое ощущение, что "Львович" - это фамилия. Ну не называют человека со всеми титулами - и без фамилии. Разве что переставить "Юрий Львович" в начало предложения. И всё равно фамилия просится.


А я немало раздосадован тем, что рефераты вообще не рецензируются. Курсовые - да, дипломные - да. А реферат оценивает преподаватель, который его задал. И если ваш титулованный профессор "рецензирует" реферат, это может происходить по единственной причине - он сам этому студиозусу его и поручил написать.

Общее впечатление от текста - несмотря на огрехи, неплохо разработанная тема. Но если где-то на середине уже знаешь концовку - читать становится неинтересно.

Довольно интересно, особенно тем, что в пику привычному гостю из будущего - тут они из прошлого. Однако, как уже отмеченно - всё как-то не выверено эмоционально. Особенно момент, когда девушка впервые встретила Акима. Там, если я правильно понял в подземелье влетел фашистский самолёт. И девушка "поражалась" этому событию всего лишь секунду. "Там такое было! А, вот кстати, покормите пацана" И всё? Даже не рассказала друзьям о чуде. И Юрий Львович вдруг, много лет спустя, узрел очевидное - а ещё учёный человек. Да, кстати, ударить комсорга - ничем не страшней, чем ударить простого человека. То есть, не являлось отягчающим обстоятельством. Тем более руководителя студенческой ячейки. Вот если бы побил главу ВЛКСМ - тогда да, терроризьм.

Почему обыденно так? Судя по наличию громоздящимся пороховых бочек, через мгновения Власу будет кирдык. Пусть факел катится торжественно!

Разбойничье логово? Таскают всё, что награбят?

Вязкое движение воздуха. После взрыва?

Спрыгнул в щель? Значит вниз. А ударная волна следом за ним и тоже вниз, под прямым углом. Я не спец, но думаю, волна должна пройти мимо.
Или автор хочет в обязательном порядке свести вместе - Акима и ударную волну? Пусть тогда Аким никуда не спрыгивает, а просто бежит или идёт. Можно написать что стоит, но просто стоять - глупо. Добавить - растерянно. Стоит растерянно. Не так глупо, но боец (а я почему то думаю, что это боец) получается неподготовленный. Тогда начальство преступное, шлёт неподготовленных детей на войну.

Валуны даже жидкий детсадовский кисель не пропустят сквозь себя, а Вы пишете густой.

Камень лопается без вздутия. И странно - почему именно безо всякого звука. Это должно означать что то очень важное, но пока закрытое от непросвященных глаз читателя?

Может не запомнил место куда вывалился, а не откуда? А то даже я помню - вывалился из разбойничьего порохового склада. Или у героя память отшибло от удара?

А свет не обязательно должен идти только с потолка, у меня дома он с окон идёт. Пусть ГГ внимательно глянет в ту сторону откуда идёт свет. Вдруг там тоже окно стоит.

Читаю дальше, а там вообще жуткое варево. Понял для себя что Аким не современный боец, а древлянин какой то. В словах автора и Испив воды, и железный механизм, и амфитеатр, и литовская брехня, и алюминий!!! Автор тоже получается - смесь древлянина с комсомольцем.

Остановлю чтение, а то меня совсем заносить начнёт.
Извините, автор. Может сюжет хорош и я ещё вернусь. Но для того, чтобы отобрать претендентов на три места, я пока ищу тандэм сюжета и качества письма. А тут письмо ни к чёрту.

Даже захотелось перечитать рассказ!

Рассказ полностью соответствует теме.
Конечно, фант.допущение уж слишком фантастично. Совершенно не понятно, как пацан попадает именно туда, куда хочет, и именно тогда, когда нужно. Не понятно, куда ушли осаждённые из заминированной церкви? В какое время? Им же ещё надо было захватить с собой Игоря и Ольгу. Имена этой парочки весьма красноречивы для знатоков русской истории.
И кто мешал им с помощью всё того же пацана возвращаться в наше время за чем-нибудь нужным? Родителей хотя бы успокоили на свой счёт- живы, мол, и здоровы.
На уровне всего остального рассказ достоин последнего места в моём рейтинге.

И я пока что держу его в ТОПе! Но их три рассказа на одно место
Думать придется долго

Понравилась смелая, я бы даже сказал, дерзкая фантазия автора! Спасибо за рассказ!

Замечательный рассказ. Мальчишка Акимка очень живой получился, сама бы обогрела и "печёной репой" накормила бы, да с мяском. А то дали пацану хлеба, картошки, и лука с солью. Шашлыки-купаты сами, небось, сожрали. Непонятно осталось - зачем эти двое в прошлое сбежали? Им советская жизнь не нравилась? Фрески писать не разрешали? Зачёт, автор.

Чего-то подобного я и ждал, классическая такая сюжетная петелька.
Кое-где нехудо бы почистить, кое-где расписать. Но понравилось. В особо удачных местах очень живо и эмоционально точно.

Ну вот, только хотел представить, что он празднично скатывался, феерично и пафосно, а тут – обыденно…
То, что автор хотел усугубить трагичность происходящего, акцентировав внимание на обыденной штучке, которая приведет к многочисленным смертям, угадывается. Но это у автора, имхо, не получилось - для меня это "обыденно" выглядело комичным, и, если честно, не совсем представляю, для кого вообще падение факела - вещь обыденная? (повседневная, будничная, житейская?). Для наших современников - однозначно нет, для современников описываемой эпохи - думаю, тоже. Ибо сама ситуация совершенно не обыденная, да и не думаю, что они прям регулярно и часто роняли факелы в своей мирной жизни.


Бр-р… «Ударная волна впечатала мальчишку в сырые камни» - чем плохо? А, ну да, в следующем предложении опять мальчишка. Но все равно, я против «мальчишечьих тел»


то есть, вздувалось, как нечто, наполненное жидкостью, а лопнуло сухо? Имхо, неудачное сравнение


По-моему, просто автор поленился объяснить, из-за чего же светло было. Написали бы, что все светилось «каким-то внутренним светом», что ли, хоть какое объяснение.


а скот, проходящий перед этим, значит, благоухал?


зря объясняете, и так понятно


тотчас


опечатка

В общем, к середине рассказ выровнялся, и его вторая часть получилась более удачной, хоть и имеет тоже ряд замечаний от других читателей, с большинством из которых я согласен))) Так что, скорее понравился, чем нет, и вся неуверенность в симпатии к рассказу зародилась именно в начальной его половине

Радует отзывчивость здешних форумчан. Комментарии содержат приличный объем полезной и высокачественной информации. Впечатлен трудностями, ожидающими писателей в литературе, основанной на исторических событиях. Здесь ясно дано понять, что нужно не просто изучать и любить историю, а быть ярым фанатом этого дела в течение многих лет. Осмелюсь дать автору совет: можно пойти противоположным путем - следовать своим пристрастиям, смелее относиться к огрехам стиля (большинство бестселлеров написано малограмотными людьми), не вдаваться в историческую достоверность, а наоборот, нарочито, в целях художественной выразительности, искажать факты.

Спасибо за рассказ. С интерсом его прочитал. Легкий, живой стиль автора остается неизменным, что всегда привлекает меня в его творчестве.

У меня сегодня утром плохое настроение. Так что скандалы с разоблачениями отложите до вечера. Спасибо.

Они несут с собой не гуманизм, а универсальное для тех времен средство обмена. За совесткие рубли вряд ли их бы покормили-обогрели, а вот за полпуда соли можно было и целое хозяйство поставить, я думаю. Так что нравственность, гуманизьм... по-моему, не о том речь.

Феникс, неужели возможность поскандалить и поразоблачать зависит от Вашего настроения?

Нет. Но на горячую голову я могу выписать кому-нибудь несправедливый бан. =(

Хорошего вам дня!

Не надо! Там же все почти что в рамках традиционной угадайки.

Вот это показалось странным. Нормальные люди попытались бы найти пропавших, которых возможно нужно было спасать...

Но рассказ хороший.

Написан рассказ хорошо. Но, видимо, не мое. Я не сразу вникла, да и толком не поспевала. Хотя, закручено интересно.

Еще раз спасибо Автору за такой хороший рассказ!) Для меня лично - безусловный фаворит на этом конкурсе!

Спасибо за замечание - неприменно поработаю над этой проблемой


Мои корни подсмоленские - и прабабушка моя говорила именно так - я прсто не стала этого менять - никто не знает, как реально говорили кривичи.




Да, согласна - пользовалась непроверенной информацией(слишком коротки были сроки) осаждали Смоленск В 1611 польские войска, хоть и под предводительством литовского канцелера)))
Про грамоту.Здесь я с Вами не соглашусь. Если Вы хорошо знаете историю завоеваний Смоленска - ничего странного в том, что грамота составлена на русском нет.





Применяла всё же от старославянского - блазн - искушающий - соблазнительное название.


А что это даст повествованию? Сознательно не использовала фамилию


Постараюсь, чтобы из текста стало понятно, что , действительно не по статусу он читает реферат, а по просьбе завкафедры, беспокоящейся за своего протеже.

Спасибо за Ваши замечания!

Интересное время было - конец пятидесятых. Любое исчезновение с общественных работ считалось уклонением и дизертирством. А что ещё можно было решить, если накануне комсомолец дерётся с комсоргом, на следующий день исчезает с вещами и подружкой. А ещё есть свидетель, который подтвердит, - да, ударились в бега. Однозначно - дезиртир - телеграмма в деканат.

Спасибо, мне очень приятно.

Скорее всего, она полешучка с украинского порубежья. Оттого и фонетика такая.


Как говорили в описываемые вами времена? ЗНАЮТ. Могу даже сказать, откуда. Найденные оригиналы священных книг белорусских татар - аль-китабы - написанные на древнем "западнорусском", но арабским алфавитом, содержат всю информацию по фонетике. Дзеканье, цеканье... весь кривичско-белорусский букет.


Какая грамота и при чём тут штурм Смоленска? Я привёл вам обложку статута Великого княжества Литовского, Русского и Жамойтского. Государства, чьи войска осаждали Смоленск. С целью доказать: осаждаемые и осаждающие говорили на одном языке.


Не повествованию. Стилистике. "Профессор Пупкин" - так говорят. "Профессор Юрий Львович", да ещё со всеми прочими титулами - так не говорят.



Там дело не в том, по статусу или нет, а в том, что рефераты вообще не рецензируют. Проще всего заменить на "курсовую".
Спасибо и вам эа адекватную реакцию на замечания. Текст, повторюсь, хороший.

Спасибо огромное!Взаимно!