Автор: Виктор Мясников


Нелегал





Апрель одолел-таки зиму. И в расселину улицы вошло солнце, как входит армия освободителей, вспыхивая улыбками, сверкая лучами штыков, поднимая флаги. Впрочем, флаги поднимают на стены и столбы обмундированные рабочие в суставчатой крабьей клешне механического подъемника. Скоро же праздник! Их азиатские лица светятся от солнца, ветра и близкой радости длинных выходных.
Сейчас из подъезда выйдет Славик. Анна каждое утро так провожает его – прислоняется лбом к стеклу и с улыбкой счастья глядит вниз. Любимый появляется точно на счет «сорок шесть», смотрит налево, смотрит направо. Идет к припаркованному у гранитной кромки тротуара «роверу». Сейчас он неторопливо вольется в кресло, полный уверенности, излучая харизматичную силу и волю. Анна обожает этот ритуал, как обожает каждый жест, каждое движение своего Славика.
– Сорок пять, сорок шесть…
Он возникает из-под козырька подъезда. Точнее, овал мягкой шляпы, плечи. Поворот шляпы налево, направо. Так иногда делают женщины, чтобы убедиться, что их видят, оценивают внешность…
Сквозь стеклопакет не слышно, но Анна знает, что пиликнула сигналка, и дверцы расслабленно щелкнули. Но распахиваются дверцы соседнего авто, и двое мужчин безжалостно ломают строгий ритуал. Сверху лица их не видны. Они подхватывают Славика с боков, и он безвольно обвисает в их руках. На проезжей части тормозит микроавтобус. Мягкий овал шляпы болтается вправо-влево, Славика протискивают между стоящими вдоль тротуара автомобилями.
В отчаянии Анна кричит и бьет обеими руками по неподатливому стеклу. Прямо в домашних туфельках и халате выбегает на лестницу, несется вниз, потому что тянучку лифта дождаться невозможно. Микроавтобус уже в конце короткой улицы. Прохожие оглядываются и замирают от ее крика, потом припускают быстрей. Тряская дрожь, но не от холода, ей жарко. Черная иномарка, из которой выпрыгнули те двое, еще здесь. Анна бросается на капот, бьет кулачками тонированное стекло. Двигатель под ней фырчит, усиливая ее телесную дрожь.
Сосед – обычно они раскланиваются, хотя имен не знают. Он только сел в свой «Пежо» позади тонированной машины. Резко подал вперед, почти уперся в бампер, заблокировал. И тогда выскочил из черной машины коротко стриженный с резким лицом и холодными глазами, в распахнутой кожанке.
– Спецоперация! Назад! Быстро!
Влепил удостоверение в стекло. И «пежо» рванул задним ходом, как от обрыва. Потом стриженый грубо стащил Анну с капота на тротуар, больно стиснув плечо. Черное авто тоже рвануло задним, потом вперед…
– Извини, у него пистолет под курткой. – Сосед протянул бумажку. – Я тут номер «мерса» записал на всякий…
Теперь она знала, что чувствуют раздавленные насекомые. «Поздняк метаться», – говаривал Славик. Надо что-то делать. Первый звонок маме.
– Анюсик, он мне всегда был подозрителен со своими деньгами.
– Мама, он гений! Он изобретатель. Он продает патенты.
– Ага, и антиквариат. На этом, небось, и погорел.
– На лабораторию нужны деньги, на исследования...
– Ты видела его лабораторию? Ну-ну…
Э, да о чем с ней говорить. Впрочем, в полицию звонить оказалось вообще без толку. Надо идти самой, бить во все колокола.
Свихнуться можно от всех этих ОБЭП, УСБ, АБВГД. Никто ничего не знает, никуда не пускают. Заявление не берут, кивают на ФСБ. В приемной ФСБ дальше порога не пускают, кивают на ФСО… Бег по кругу цирковой арены, лица зрителей сливаются в пеструю ленту, размытую слезами.
Вечер падает занавесом. Голодно и противно. Жить не хочется. Славика похитили. Он что-то говорил о корпорациях, которым подрывает бизнес, о мафиях, о спецслужбах. Никакие органы ей не помогут, надо нанимать специалистов. Деньги, слава богу, есть, почти безграничные.
Вернувшись домой, едва включив свет, она застывает: вся – один сплошной лёд. Квартиру ограбили, обчистили, выставили… Саксонская ваза XVIII века, Малевич, любимый Айвазовский… Исчезло всё до последней безделушки. Лишь бабушкины фарфоровые пастушки стоят. Их-то почему не забрали? А где супер-микроволновка? Все старинные драгоценности украдены. Современные бриллианты лежат. Альбом фотографий пуст.
Кнопка компа не сразу поддается дрожащей руке. Грузится, как неживой. Она уже ждала этого – все фотофайлы пусты. Стерты прелестные фильмы, которых не найти в каталогах. И все гениальные программы Славика…
Его шкаф выметен подчистую. Костюмы, которые не надо гладить и чистить, рубашки и даже носки – ничего. Домашние тапочки и те исчезли, даже зубная щетка и парфюмерия. Ни следа, словно Славик вовсе не существовал.
Деньги! Тайник так прост, ребенок сыщет. Но ящик под завязку набит плотными блоками в банковском полиэтилене. «Тут я тебе положил миллион баксов на черный день». Пропала только блестящая тонкая флешка, которая лежала здесь же. Славик говорил, это их пенсия. Лет через двадцать можно будет снимать с любого банкомата.
Страх тянет душу, скручивает, сдавливает. Неужели и, правда, спецслужбы? Но ведь это беспредел! Это нарушение прав человека! Она до Страсбургского суда дойдет! Но сейчас ей нужен один денежный блок – сто тысяч.
В частном сыскном агентстве обаятельно улыбаются, говорят мало. Зато Анна торопливо, без умолку рассказывает о Славике. Бумажка с номером машины перевешивает скепсис сыщиков.
– Будем искать. Как насчет аванса?
– Пятьдесят тысяч хватит?
Немая сцена…
Четыре дня бессмысленного мотания и чтения автомобильных номеров. Просто, чтобы не сидеть одной в ограбленной квартире. Пять ночей, изглоданных бессонницей. Наконец:
– Мы их нашли. Записывайте адрес.
Вывеска «Агентство по защите информации». Анна пытается ворваться в сопровождении двух частных сыщиков, но их безжалостно отсекают.
Письменный стол пуст, словно утренний стадион. Расставив локти, сидит тот, стриженый, с острым, как топор палача, лицом и пронизывающими зрачками.
– Вы упорная женщина, Анна Игнатьевна.
– А вы, вы… – сейчас она будет кричать, ее уже колотит. – Кто вы такие?
– Служба исправников. Присядьте, поговорим.
«Врёт, гад! Врёт! По глазам вижу».
– Славик, Анна Игнатьевна совершил тягчайшее преступление, арестован и будет наказан по закону.
– Славик – гениальный изобретатель, а преступник – вы.
– Вы ослеплены своими чувствами, Анна Игнатьевна, и ширпотребом XXIV века. Славик – обычный таймхакер, нелегально проникающий в чужое время. Грабит, мошенничает, прячет, а через двести лет откапывает и продает. Мы его перехватили за день до очередного броска в екатерининскую эпоху. Там он убил генерала, когда пытался украсть шкатулку с орденами и наградную шпагу. Фамилия генерала – Суворов.
– Я кажусь идиоткой? – Побольше яда в слова. – К тому же Суворов – генералиссимус.
– Он даже фельдмаршалом не успел стать. Итальянская кампания позорно проиграна. Лучший его ученик Михаил Кутузов убит. В 1810 году Наполеон вторгся в Россию и в генеральном сражении одержал решающую победу. По навязанным условиям капитуляции возникла Великая Польша от Балтики до Черного моря, и от Силезии до Можайска. О дальнейшем говорить не хочется. – Он пристукнул ладонями по столешнице. – История может переписываться как угодно, но прошлое – неприкосновенно. Это закон.
– Но ведь этого ничего не было!
– Вот именно. Мы перехватили вашего Славика за день до прорыва и всё исправили.
– А, знаете, я вам верю… – «Ни грамма я тебе не верю, гад, спецслужба». – Пожалуй, теперь начинаю понимать, откуда он брал раритеты. Я пойду, ладно? У меня голова пухнет.
– Конечно идите, Анна Игнатьевна. Только не надо больше никаких поисков и жалоб. Поверьте, это бесполезно. Ваш Славик – виртуальная персона. Ни прописки, ни выданного законно паспорта. У него нет родни, его нет в списках закончивших школы и вузы. Понимаю, как вам больно слышать такое о любимом человеке, но такова правда…
Дома села за клавиатуру. Письмо в Генеральную прокуратуру вышло длинное. Долго распечатывала копии – всё в те же ФСБ, МВД, приемную президента, Госдуму, Совет Федерации, уполномоченному по правам человека, редакции ведущих газет, правозащитные организации. Ни в коем случае не отправлять почтой, разнести лично, добиться регистрации.
Тяжелая бронза государственных дверей плавно отодвинулась, выпуская навстречу импозантного мужчину в сером костюме. В крепких зубах закушена сигарета. Осуждающий взгляд и покачивание головой. Щелчок его зажигалки – голова Анны взорвалась изнутри. Мерцающие звездочки посыпались из темноты, словно неслышный снег вселенной.
– Давайте, вы же это мне принесли.
Из темноты выступило незнакомое узкое лицо. Или все же знакомое? Анна покорно протянула полиэтиленовый пакет, плотно натянутый на пачку каких-то бумаг. Да, наверное, это для него.
– Ступайте домой, вам надо отдохнуть.
Машинально спустилась в метро, не сразу поняла, что за станция. Все вокруг было как-то не так, неправильно. И когда шла к дому, глаз спотыкался о странные вывески, стеклянные стены новых домов, которых, она голову могла положить, еще вчера не было. Или что-то с памятью? Странная пустота в голове. Что же с ней случилось?
Мама удивилась.
– Чего это вдруг? Или Славика не стало, так и мама сразу понадобилась?
– Какого Славика, ма? Ты чего? А где моя кровать?
– Анька, ты не заболела? – лицо матери, неожиданно постаревшее, сделалось растерянным, как у ребенка. – Ты же съехала от меня два с лишним года назад. У тебя пятикомнатная на Старом Арбате.
– Ма, ты чего? – Такого обиженного лица Ани мать не видела тоже два с лишним года. – Я, кстати, не могу понять, где была, куда ходила, зачем… А какое сегодня число?
– Ну, вот же календарь на стенке. Тридцатое апреля.
– Год… – прошептала Анна заморожеными губами. – Почему тринадцатый? Сейчас же две тысячи десятый…
– Анька, перестань пугать.
Мать принялась торопливо щупать ее лоб. Но тут же отдернула руку. Облегченно вздохнула:
– Ну, и ладно. Ну, и хорошо. И слава те, оно и к лучшему. Ничего не было и не надо. Переедем к тебе на Арбат, эту квартирку я сдам жильцам. Да и будем жить-поживать. Много ли нам надо, двум горемыкам? – она всхлипнула.

* * *
Славик по самые глаза повязал голову, спустил края грязной тряпки на шею. Вторую накинул на плечи. Солнце тут жестокое. Скорчился от рези в животе – и как они жрут эту дрянь? Теперь встать на место. Ударил барабан, сотни человек в ритм подались вперед. Каменный блок еще на полшага подполз к пирамиде. Гортанно вопили надсмотрщики, щелкали бичами. Вчера ему тоже перепало. Славик не понимал, что они кричат на своем древнеегипетском. Впрочем, это все же лучше, чем сидеть прикованным к веслу на галере султана Алжира. Пожизненная каторга, блин…

Переделка "патруля времени", только вид глазами не полицейских. Причем плохая переделка. Ниочем.

Пролистал.

Нравилось - до концовки. Но ведь его перехватили же? Откуда Египет?

Хорошо, но не слишком интересно. вполне приемлемый в литературе стиль, просто не моё.

Египет - ссылка! Клёвая идея - пирамиды строили ссыльные времени! Читалось легко и весело. Нравится.

Мне понравилась идея, и описана живенько. Воришка во времени - так просто, но криминал всегда люди с удовольствием читают. Недотянута концовка, как-то сумбурно скомкана, и непонятно - почему. Ведь объёма вам ещё хватало? Запал пропал?

Еще один "черный археолог". Рассказ начат, но не закончен. Сюжет - не полный, интрига и драма скомканы, не раскрыты. Финал слит.

Не знаю, что сказать. Вроде и поругать особо не за что, но... неинтересно.
С самого начала понятно, что Славик - нелегал, перемещающийся во времени. Это тема, да и название говорящее. Поэтому интриги нет, развязка смазана. Судьбы героев не заинтересовали, никому из них не сочувствуешь. Факт, что самовлюбленный Славик оказывается убийцей, а не просто воришкой, удивляет больше всего.
Да, и не будет офицер из органов говорить "Славик". Называл бы подследственного по фамилии - или, на крайняк, Вяче/Святославом...

Как говорил профессор в "Приключениях Шурика":

Идея списана подчистую. Есть такой рассказ: "Хочу, чтоб наказанье преступленью было равным".
Там тоже преступников ссылают в прошлое - в америку времен депрессии или в средневековый город за год до того, как его сжигает Чингисхан.

И вообще - это не рассказ. это этюд. Рассказ в обязательном порядке содержит:
1. Конфликт.
2. Решение героем конфликта или провал в попытке решения.

Здесь этого нет, потому что героиня - женщина, а ссылают Славика. Это этюд о том, как второстепенный персонаж (вор) поломал жизнь героине.

Итого - идея краденая 1в1 (только герой не палач, который таскает преступников по временам, а случайная попутчица преступника).
Реализация совсем ниочем.

Пожалуйста! Объясните, как эта женщина переместилась во времени? Не понял совершенно.

А вообще да, интриги никакой и эмоций тоже - при том, что написано очень и очень неплохо. Опять одно есть, а другого нет, да что ж, блин, вы творите, авторы?

Помню, неоднократно был руган за обильное употребление всяких сочных метафор и красивых сравнений. А тут даже мне бросился в глаза прямо парад из "красивостей". В целом читается неплохо, но, пару нестыковок отмечу.
а) Стриженый "Силовик" назвал парня героини "Славик", хотя с чего бы - вроде на старого приятеля не похож.
б) Ну, что это за штамп такой - всех нехороших человеков отправлять в каменоломни или, как вариант - на постройку пирамид? Тут уже приводили примеры рассказов, а мне так вспомнился Шекли, и его "и кое-что бесплатно"(так, кажется, называется)

Извините, не понравилось.

Написано не очень интересно, суховато. Уже в начале давит какая-то маниакальная повернутость на направлениях - верх, низ, сбоку, сзади, спереди:))) а слова "слева-справа" уже только в первых абзацах повторяются как минимум три раза!:))))

стерлось, потому, что не случилось? тогда почему деньги остались?
или спецслужбы подтирали? если да, то нет. Они бы или комп забрали, или винчестер, на худой конец. Так быстрее и наверняка


я бы расставил имена подальше друг от друга, а то сразу непонятно, к кому обращаются

Дочитал. Скорее понравилось, чем нет. Спасибо за рассказ

переживания женщины переданы хорошо, но ГГ всё равно козёл, ему сопереживания нет а вообще слишком просто всё, не цепляет, как говорится

Он что робот? ))) Так он стриженный грубр? Или грубо стащил?

Лицо как топор, вместо глаз одни зрачки - это что за чудище? Кинг отдыхает.

Ощущение незаконченности.Развить бы эту идею и вернуться на Арбат

Производит впечатление прелюдии к приключениям Славика в Египте, Алжире и т.п...)
Это наверное - "эффект конкурса". На семидесятом рассказе уже точно знаешь - как бы автор не замыливал глаза, он все-равно сейчас переместит героя в другое время, так или иначе. Поэтому нежданчик не воспринимается так, как воспринялся бы без привязки к конкурсу. Не получается обьективного впечатления, к сожалению.

+1
Ощущение, что история оборвана на полуслове.

Очень эффектное, кинематографичное начало. А дальше - ощущение полного пшика. Все герои - функции, без характеров, без индивидуальности, даже без внешности. Всё, что мы знаем о героине - она ищет пропавшего мужа. Всё, что мы знаем о муже - он жулик. Для сравнения порекомендовала бы автору перечитать 12 стульев. Там похожий сюжет - отношения Остапа с вдовой Грицацуевой - идёт всего лишь вставным эпизодом, а как ярко и сочно выписан женский персонаж, забыть невозможно. А здесь Анна - центральная фигура, ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ - и вспомнить нечего. Финал с Древним Египтом вообще оставляет ощущение сильного недоумения - во-первых, раз уж этого персонажа не было на сцене весь рассказ, зачем понадобилось его выпускать под самый занавес? А если уж выпустили, то свяжите его как-нибудь с предыдущим действом, пусть хоть о жене подумает, что ли.. Во-вторых, герой как-то очень уж легко относится к наказанию. ИМХО, он должен быть в ужасе и отчаянии, а не заниматься сравнительным анализом каменоломни с галерами.

Славик, Коленька, Сереженька, Петенька... Ну не будет официальное лицо называть так постороннего человека, тем более преступника.

Кстати, да.

Набор образов, не совсем понятных. Переходы между смысловыми блоками непонятны. Да, ощущение незаконченности.