На грязном стекле отразились блики последнего солнечного света – земля медленно тонула в сумерках, что было неизбежно, как и то, что завтрашним утром - расцветет. Окно было старым, с деревянными, выкрашенными в когда-то белый цвет, рамами. Горшок, с разросшимся уродливым кактусом, создавал опасность для подоконника, на котором располагается – уж слишком прогнившими были доски.

По обыкновению погасив лампу, я забился на свою кровать, что располагалась между стеной и столом – только там, укутавшись в теплое, но очень колючее одеяло, можно было почувствовать себя в полной безопасности, и больше не страшиться неожиданностей. Ведь у них был только один путь – встретиться со мной лицом к лицу.

Немного поразмыслив, я привстал и потянулся через стол за свечой – люблю, когда кромешная тьма ночи озаряется небольшими, но яркими танцами огня. Да и запах в комнате становится куда приятнее, чем обычно. Это не гарь, а что-то неуловимо сладкое и ненавязчивое.
От раковины, что располагалась у входа в комнату, как обычно раздавалось медленное, размеренное капанье. При желании, можно было даже считать удары, что глухими звуками разносились вокруг, и, ударяясь о стены, повторялись все снова и снова. Но этот раздражитель уже давно меня не волновал – удалось даже свыкнуться и перестать пытаться починить ненавистный кран.

Встряхнув затертый коробок, я с ужасом понял, что у меня в распоряжении осталась лишь одна спичка – единственная попытка добыть свет в кромешной тьме, и мои шанцы невелики: квадратик картона уже давно отсырел, и скоро будет не из чего «высекать» огонь. Но мне сегодня везет…

Свеча горела неохотно, даже лениво, как будто она была недовольна, что ей все же придется освещать мне путь сегодняшней ночью. Но вскоре все изменилось: пламя поднялось и заиграло тысячей огненных оттенков, оставляя блики на всем, что было рядом: стены, сам стол его гладко отшлифованными углами, а главное – я.

Теперь можно было спокойно откинуться на подушку, поразмышлять о чем-то далеком, космическом, наблюдая за танцами огня, и слушая симфонию воды. Благодать, не правда ли? Сейчас передо мной были сотни и тысячи возможностей: мнить себя путешественником или астронавтом, Богом или рабом – границей была лишь человеческая фантазия, о которой обычно говорят, что она бездонна.

Постепенно мир вокруг преображался – казалось, что безлико-белые стены насильно подверглись пытке кистью какого-то неизвестного, но талантливого художника, что без устали рисовал на своем новом огромном холсте двигающихся в незамысловатом танце марионеток – те дергали руками и ногами в такт глухим ударам капель, синхронно замирая на мгновение. С музыкой воды сливались тысячи голосов, что принадлежали этим куклам, вселяя в душу призрачный страх и безмолвное восхищение происходящим вокруг.

Взглянув на свечу, я открыл для себя еще более завораживающую картину – в пламени, двигаясь медленно и плавно, танцевали небольшие огненные фигурки людей: именно для них звучала чудесная песня, а мне была отведена лишь роль скромного наблюдателя. Но пара ничуть не стеснялась моего присутствия на их бале, скорее, вовсе не замечая его.

У меня тоже появилось желание подняться с места и кружиться, но страшно было неосторожным движением рассеять красоту момента. Все же я не мог не выбраться из своего надежного укрытия, потому что прямо в центре моей комнаты в безмолвном одиночестве танцевала девушка, повторяя все движения, что были у огненной пары.

Она приняла меня сразу же, не смеясь над моими неловкими движениями, помогая лишь добрым, но очень грустным взглядом. Быть может, я видел ее где-то раньше? Тогда это было очень давно. Или во сне, в прекрасном, полном красивых иллюзий…

Теперь пели только для нас, и даже танцоры племени завистливо останавливались и, не произнося ни слова, глядели, пытаясь копировать кроткие, легкие движения, печальную, картинную стать, и небесную, нереальную легкость. Теперь у них ничего не получалось, а мне уже было попросту все равно – в ушах звучала призрачная песня, в голове без устали отпечатывался прекрасный, идеальный образ моей партнерши.

Она ушла утром, с первыми лучами солнца, так не произнеся ни слова, и не оставив никакой надежды, на свое возвращение….



….Прошло уже три месяца, с тех пор, как я не пью таблетки, а лишь отыгрываю перед сестричками в белых халатиках небольшой спектакль: делаю вид, что заглатываю горькие лекарства, а сам прячу маленькую серую капсулу под нижней губой, и держу так, пока не останусь в одиночестве и не смогу смыть ненавистную пилюлю в канализацию. Мой маленький обман до сих пор не раскрыт, что не может меня не радовать: то лечение, что предлагают здесь мне абсолютно ненужно. Просто, врачи слишком прямолинейны и заносчивы, чтобы понять это и прислушаться. Я не сумасшедший… Я просто жду….

"Блик — элемент светоте́ни — световое пятно на ярко освещённой выпуклой или плоской глянцевой поверхности. Возникает вследствие зеркального или зеркально-диффузного отражения яркого источника света, чаще всего солнца, на предмете."(с)

Итого выходит "отразилось отражение". Не говорите красиво, говорите правильно.



Расцветают - это яблони и груши. От слова "цвет". Вам, думаю, нужен был рассвет, таки да?

А дальше таки еще хуже.

Да, вы абсолютно правы!
Большое спасибо за критику.

С Уважением,

Должна согласиться с героем - от чего его, вроде, лечат, да ещё принудительно - не понятно.
Я так понимаю, что об этом-то и рассказ? Что совершенно нормального человека держат в психушке?
Но я думаю, что следовало бы указать причину, а желательно и следствие, а не только указать на сам факт, как бы печален он не был.

Если же человек действительно болен - то и тем более следует описать, в чём проявляется болезнь, раз уж он лекарств не принимает.

Все, что было описано выше галлюцинация.
Герой изначально находится в больнице - белые стены, капающий кран у двери.. Мне кажется, это классический вид палаты сумасшедшего.

Спасибо за оценку)

Милая зарисовка) Стиль у вас красивый, складный. Но текст несколько не вычитан: