Автор: marnogrie


С девяти ноль-ноль




Не успел Вова Коржаков трагически погибнуть под колёсами грузовика, как его что-то отвлекло.
- Уже второй за месяц. Ну кто пропустил? Охамели там, что ли? Куда его девать? – сокрушался голос в темноте.
- Подожди, - отвечал ему второй голос в той же темноте. – Нормально всё будет. Пристроим.
- Пристроим. Как же. Потом опять без премии? Или выгонят вообще. Пристроим, - возмущался голос. – Чего он тут вообще лежит? Стульев мало?
- Да подожди, - второй голос приблизился, и стало ясно, что сопровождается он дыханием. Тяжёлым послеобеденным дыханием. – Мужчина, поднимайтесь! Мужчина!
Что-то звонко хлопнуло Вову Коржакова по щеке.
- Мужчина! Я к вам обращаюсь! – и хлопнуло ещё раз.
Тут бы Вова конечно встал и возмутился, если бы не был уверен, что минуты две назад умер. А покойникам – само собой – полагалось лежать спокойно и с достоинством. Даже если ноги им размололо в кашу, которую проволокло за грузовиком метров пять.
- Мужчина! Вставайте! Хватит! – теперь уже не хлопнуло, а по-настоящему шлёпнуло.
- Водой побрызгать? – предложил первый голос. – Или за ухо ущипни.
- Сам его щипай, - окатило Вову очередной волной дыхания. Обед явно был запит чашкой кофе под сигарету. И хорошо, если одну. – Да что ж такое. Поднимайся, ты. Что ж с тобой делать?
В голосе звучало неподдельное отчаяние, и Вова Коржаков, человек при жизни отзывчивый, открыл глаза, чтобы посочувствовать.
- Ты смотри! – обрадовался голос. – Давайте мы вас поднимем, - как и положено, взгляд застилала мутная пелена, всё дрожало и расплывалось, но за плечо уже ухватились крепкие руки, рывком подняли тело Вовы, удержали, и усадили на что-то мягкое.
- Водички попейте, и моргайте, моргайте, сейчас прояснится, - в пальцы ткнулось твёрдое ребро стакана.
Вова послушно моргнул, и та самая мутная пелена немедленно пропала. Захотелось проснуться. Вместо этого Вова Коржаков выпил тёплой воды и спросил:
- Я в больнице?
- Ну, частично да, - сказал тот самый, недавно пообедавший. Высокий, крепкий, застиранный белый халат прямо трещит на плечах. – То есть телесно. Сейчас уточним.
- Пятая горбольница, политравма, - послышалось из угла. – Третья палата, первая койка.
- А когда меня выпишут? – Вова чувствовал себя вполне здоровым, на удивление ничего не болело, но докторам видней.
- Не выпишут, а выдадут. Вскрытие через два часа после обхода, - стакан вывалился из пальцев, живот скрутило судорогой, а в глазах снова помутилось. Живой. А авария? Всё-таки сон, или бред, или галлюцинация. А теперь эти двое хотят убить его после обхода. Зачем? Да какая разница?!
- Ну, ну, тихо, тихо, - укоризненно сказал голос. – Со всеми бывает, ну, ну, чего вы, ну?
Вова Коржаков зажмурился, задержал дыхание и поднялся со стула. Немного пошатывало, но ничего, бывало и хуже. Главное – внезапность. Врезать им по морде, пока не ожидают, и бежать. Отравили чем-то, а теперь хотят вскрытие сделать! Врачи-убийцы, почки на продажу, проснуться дома в ванной со льдом – неужели всё это правда?
- Резать меня, гады? – он замолотил руками по воздуху в надежде зацепить хоть кого-то. – Убийцы! Органов моих захотели?! – левая рука на что-то наткнулась, и Вова ударил в то же место правой.
- Его что, напрямую отправили? – завопили из угла. – Переключай его, переключай! – и мира не стало.
Был тоннель. И стал свет. И стал он, Вова Коржаков, и впереди у него был свет, а вокруг – тоннель. И сила подхватила Вову, и понесла вперёд, к свету, и мягкий голос ветра шептал «Всё закончилось, Вова, всё позади».
И пришло понимание и лёгкая грусть. И вернулась память, и вся жизнь послушно прошла перед глазами. Без сожалений, страха, без боли смотрел Вова на своё рождение и смерть. «Трагическую гибель», - шепнул в уши ветер.
- Готов уже? – спросил знакомый голос, и тоннель закончился в странном кабинете. Здесь Вова уже был. Три деревянных стола, заваленных бумажными папками, вдоль стены старые кресла, под ногами замызганный коврик со следами потухших окурков, на подоконнике – престарелый фикус, чашка с отбитой ручкой и пепельница.
- Вы ангелы? – немного смущаясь, спросил Вова у тех, кого он раньше принял за врачей. Каким же глупым он был, сколько же в нём осталось тревог и забот. Как прочно вцепился в него бренный мир. Но всё позади, как сказал ветер в тоннеле. Всё прошло, и остались лишь двое мужчин, похожих, как близнецы, в тесных халатах, головы гладко выбриты, а в глазах светится неземная доброта. Оба стоят, торжественно выпрямившись, и улыбаются ему, Вове.
- Куда там, - махнул рукой один из них. – Вы присаживайтесь пока, - и подал пример, протиснувшись за дальний стол. Вова обернулся в поисках стула и замер. Позади него скромный кабинет вытягивался, удлинялся, и не думая заканчиваться. Стены искривлялись, пол уходил куда-то вниз, а вместо потолка сияло яркое синее небо. Перед Вовой раскрывалась настоящая бесконечность, взгляд терялся в ней, следуя причудливым изгибам стен, становившихся колоннами, и замирал, наталкиваясь на бесчисленные толпы людей, огромные шевелящиеся массы, которые послушно приближались, распадаясь на лица.
- Присаживайтесь, говорю, - от прикосновения крепкой руки к плечу Вова вздрогнул и послушно опустился на стул.
- Это рай? – слова пришлось выдавливать из пересохшего горла. Увиденная бесконечность подавляла. Перед ней хотелось преклоняться, если бы не было так страшно.
- Поморгайте, поможет, - сказал человек из-за стола и обратился к напарнику, - Водички предложи, чего стоишь.
Пальцы снова ощутили твёрдые грани стакана.
- Давайте начнём, Владимир? – пока Коржаков пил, второй человек уселся на заскрипевшее кресло и закинул ногу на ногу. – Это не рай, - и, услышав испуганный всхлип, тут же продолжил: - И не ад, не бойтесь. Вам вообще уже не положено бояться.
- А что мне делать? – спросил Вова, отчаянно моргая.
- Ну, положено смириться со своей участью, - задумчиво донеслось из-за стола. – И принять посмертие, как бы.
- Я готов, - выдохнул Вова и даже перестал моргать. Сейчас он казался себе храбрым и сильным.
- Хорошо-хорошо, - заверили его. – Вот давайте мы сейчас и обсудим, к чему именно вы готовы.
- Обсудим? – переспросил Вова и робко улыбнулся. Снова холодный ужас скрутил живот короткой судорогой. Хотят обсудить. Подготовить. Неужели теперь, после смерти, его ждёт что-то настолько ужасное, настолько жуткое, настолько…
- Владимир, Владимир, - донеслось откуда-то издалека. – Вы чего? Владимир!
- Нормально всё, - сглотнул подступивший ком тошноты Вова Коржаков. В ушах шумело, сердце отчаянно колотилось, но он стался держаться уверенно.
- Вы не бойтесь, вам ничего плохого не сделают, - сказали из-за стола. – Мы же наоборот, мы хотим вас получше устроить. Не бойтесь.
- Хорошо, - Вове очень хотелось верить. И ещё больше – не бояться.
- Давайте знакомиться, - предложили ему. – Я – Омрын, слышали наверное?
- Нет, - пожал плечами Коржаков. Чего-чего, а этого имени он точно не слышал.
- Жаль. А вот это, рядом с вами – Атанали. Мой сотрудник.
- Вова, - сказал Вова и поёжился. – В смысле, очень приятно.
- Приятно, - улыбнулся Атанали. Это же не имя, это собачья кличка. Хотя им тут конечно видней, как называться. – Вы, Вова, попали сюда, потому что вы уникальный человек. Один на много миллионов.
Коржаков невольно приосанился. Вот оно. Начинается. А ведь он всегда знал, всю жизнь. С самого детства был уверен, что особенный и талантливый, просто никто не разглядел его талант вовремя, не вложил денег, не дал возможности проявиться, или же наоборот, разглядел, но побоялся связываться. Но теперь-то, теперь ему всё воздастся. Здесь должно быть по справедливости.
- И уникальность ваша в том, что сортировочная служба не знает, куда вас распределить. Извиняемся, - продолжал Атанали, с каждым словом всё больше вгоняя Вову в краску, потому что смотрел с таким сочувствием, как будто прочитал самодовольные мысли и теперь тщательно подбирал слова, чтобы сгладить неловкость положения.
- А? Какая служба? – переспросил Коржаков на всякий случай.
- Сортировочная, - рявкнул Омрын из-за своего стола, но тут же смягчился и продолжил плаксивым голосом. – Вот вы умерли, да? Осознали, простились, так сказать, приняли, или там смирились, не знаю. А потом надо же вас куда-то определять на постоянное…
- А с этим трудности, - ласково заглянул в глаза Атанали.
- Почему? – затравленно поинтересовался Вова, избегая участливого взгляда.
- Это вам видней, - ответил Омрын и потянулся за пухлой папкой, лежавшей на самом краешке стола. – Вот куда вас направлять?
Прошло несколько секунд, прежде чем Вова понял, что вопрос этот далеко не риторический. Человек в белом халате действительно интересовался, куда отправить умершего Коржакова. И мало того, терпеливо ждал ответа, поглядывая поверх исписанных мелким почерком листов, рассыпавшихся по столешнице.
- Ну, не знаю, - а кто же тут может знать? – Куда и всех, наверное.
- Кого всех? – переспросил Омрын.
- Нас, - замялся Вова Коржаков. – Всех. Не знаю. Русских.
- В том-то и дело, что все направляются в разные места, - развёл руками Атанали. – Здесь у нас другой принцип. Да вот смотрите, - и кабинет задрожал, выворачиваясь в бесконечность. В ушах свистнул тугой порыв ветра, рванулись навстречу лица, проступающие сквозь прозрачный хвост гигантской кометы, и Вова увидел десяток рогатых карликов, деловито тащивших измождённого мужчину к озеру, заполненному лавой. Земля под ногами у процессии кровоточила, а в чёрном небе ярко светились два красных глаза.
- Вот это вот, например, русские в аду, - шепнул ветер.
Совсем рядом, лениво помахивая еловой ветвью, к пушистым облачкам взлетал закутанный в простыню толстячок. Свободной рукой он прижимал к круглому боку арфу и одновременно пытался целомудренно прикрыть волосатые ноги.
- Вот это русские в раю, - сказал ветер голосом Омрына, и кабинет вернулся на место. – А ещё есть Правь, Навь, немного в Джанне, даже в Эдеме вроде были, надо уточнить, - идеально выбритая голова склонилась над бумагами.
- Не надо, - попросил Вова. Он только теперь сумел это выговорить, хотя начал, как только увидел адское озеро.
- У нас тут каждый получает то, чего заслуживает, понимаете? – Атанали подался всем телом вперёд. – Кто во что верил или не верил, к чему готовился, чего ждал или там боялся.
- А я? – спросил Вова.
- А во что вы верили? – Омрын положил перед собой чистый лист и занёс над ним шариковую ручку.
- В бога. Наверное, - подумав, ответил Коржаков.
- В какого? – ласково, но настойчиво спросил Омрын.
- Ну, в бога, он же один у вас, - ручка упала на столешницу, покатилась и замерла, уткнувшись в ближайшую стопку исписанных листов.
- У нас тут много богов, Вова, - терпеливо сказал Атанали, пока его напарник, поджав губы, сердито сопел, растирая виски с видом донельзя утомлённого человека. – Много богов, много людей. Каждый ведь верит во что-то, нельзя их разочаровывать, понимаешь? Во что верил, то и получает, понимаешь? За веру надо награждать, понимаешь? – Вова понял только, что надо кивать в ответ, иначе эта речь никогда не закончится. – Так в какого бога ты верил?
Коржаков сосредоточился, даже глаза прищурил, вспоминая.
- В христианского, - выпалил на одном дыхании, словно двоечник на уроке.
- Да? – тоскливо осведомился Омрын из-за своего стола. – Что-то не вижу, - и похлопал рукой по выпотрошенной папке, выставившей напоказ свои бумажные внутренности. – Ни причастия, ни исповеди не отмечено. Крещён конечно, но у вас это вроде как традиция, никто не спрашивал. Молитв не знал, в церковь не ходил, и так далее, и так далее, - бормотание прервалось тяжёлым вздохом. – Не верили вы в бога, Владимир.
- Может, причастим по-быстрому? – в руках у Атанали появилась толстая книга в кожаном переплёте. – А?
- Да нельзя уже, - после долгой паузы ответил Омрын. – Скандал будет.
- Тогда может к буддистам? – и Вова Коржаков услышал тихую птичью трель, руки погрузились в журчащий ручей, а воздух наполнился сладким дымом. Такое впечатление, что попал в магазин подарков с восточным уклоном.
- Ты его ещё в перерождения загони, пусть ещё пару раз вернётся, - скептические интонации вымели остатки тягучего спокойствия и вернули на мягкий скрипучий стул. – Были бы вы атеистом, было бы проще, - книга в руках Атанали превратилась в язык пламени и исчезла. – А ведь сами говорите, в бога верили.
- А атеистам у вас что? – заинтересовался Вова. Он, если честно, насчёт бога немного преувеличил.
- Ничего интересного, - пожал плечами Атанали. – Забвение. Покой. Ну, или просто ничто, как получится. С этой стороны вас приткнуть тоже не выйдет, Владимир.
- Почему это? – спросил Коржаков. – Сами говорили, что не молился и это, причастие там, в церковь не ходил.
- Атеизм, Владимир, это убеждение, - наставительно произнёс Омрын. – Убеждения у нас тут заменяют веру. Вполне успешно, - и снова уткнулся в бумаги. – А вы, я вот смотрю, ни в чём убеждены не были. При жизни.
Вова поник. А ведь действительно не был. Иногда, под рюмочку или пяточку задумывался, конечно, мол, а что там на самом деле, как оно будет в случае чего, но не больше. Разговоров на эту тему не вёл, да и не с кем было, даже канал на телевизоре переключал, если вдруг начиналась передача про загробный мир или очередной древний Египет с Атлантидой.
- Может, по виду деятельности определим? – Атанали поднялся, подошёл к напарнику и взял со стола изрядно помятый листок. – Вы где работали?
- В офисе, - Вове захотелось и самому посмотреть, что эти двое так усердно разглядывают, но он как всегда не к месту заробел и передумал.
- Не, тут тоже глухо, - Омрын в сердцах ударил по столу рукой, к которой тут же прилип тонкий, как папиросная бумага, лист. – Менеджер, два выходных в неделю, без перспектив, но с кредитом. Тишина. Жизнью не наслаждался, не тяготился, к силам не взывал, так что и тут не выйдет.
- Вредные привычки? – профессиональным тоном осведомился Атанали и чуть не подпрыгнул на месте. – Вот же! – сунул под нос напарнику листок, потряс и сердечно улыбнулся Вове. – Выпивали?
- Ну как все, - пожал плечами Коржаков.
- Это хорошо! – порадовался за него Атанали. – Это просто замечательно, что как все! – и кабинет повернулся, стулья закружились хмельным хороводом, к горлу подкатила тошнота, а на языке появился лёгкий пивной привкус.
Вова обнаружил себя сидящим на длинной деревянной скамье за грубо сколоченным из толстых досок столом. Сам воздух казался пропитанным алкоголем и потом многих тысяч тел. Коржакова грубо хлопнули по спине, толкнули в правый бок, чуть не сбив на мягкий земляной пол. Возле лица промелькнуло что-то похожее на женскую грудь, но толком рассмотреть не удалось. Кто-то захохотал, шумно рыгнул, в руках сама собой оказалась огромная глиняная кружка, и густая пивная пена потекла по рукам.
- Володька? – вдруг послышалось сзади. – Коржаков? Ты?!
Вова обернулся и обомлел.
- Дядя Витя? – переспросил на всякий случай, но сам уже понял, что не обознался. Дворовой алкаш, при жизни стрелявший у рано начавшего курить Коржакова сигареты, уже распихивал толпу, пробираясь поближе к скамье.
- Сейчас мужиков позову! – радостно заявил он, похлопав старого знакомого по спине. – Где-то они тут были. Ты смотри, Володька, теперь мы погуляем, а! Тут наших – пол Вальхаллы. Мы этих рыжих знаешь как? – дядя Витя показал обкусанный синий кулак. – Всех их тут. Вчера, слышишь, этого, Траина, слышишь, вчетвером еле осилили. Я его скамьёй по затылку, а он стоит, скотина. Пить вообще не умеют, гады. Эх, как я рад тебя видеть, Володька, - он снова полез обниматься. – Сейчас мужиков найду, познакомлю, выпьем толком, расскажешь, что там творится, а? Посидим, поговорим! Володька!
Вова Коржаков закрыл глаза и что было сил завопил:
- Я не хочу! Не хочу! – и был тоннель. И стал свет. И стал он, Вова Коржаков, и впереди у него был свет, а вокруг – тоннель. И сила подхватила Вову, и понесла вперёд, к свету, и мягкий голос ветра шептал: «Ожидайте».
А потом вокруг появился знакомый кабинет, и Атанали, пожав плечами, уронил листок на пол:
- А он не хочет!
- Не хочу, - Вова до сих пор ощущал пьяные объятия и густой запах перегара. – Не надо, пожалуйста.
- Как теперь, так не надо, - ехидно прищурился Омрын. – А как при жизни, так что? На что заработал, то и получай, понятно? Работать надо над посмертием, работать было. Или думать. Хотя бы иногда.
- Да нельзя его в Вальхаллу, - вдруг сказал Атанали. – Он же не по убеждениям пьянствовал, а со скуки. За компанию. Да и помер не бою, вообще-то, но там сейчас это отменили, по-моему.
- А куда можно? – Омрын схватил за ворот халата, оттянул, как будто тот мешал дышать. – Куда тебя такого девать, а? Сортировщики, гады, вечно нам неликвид спихивают. А у нас план, Вова, понимаешь? План. И из-за тебя…
- А давай его в эти запишем, - вдруг гнусно ухмыльнулся Атанали, - В упыри и вурдалаки. А?
- А туда очередь, - сверился с очередным листом Омрын. – Лет на пятьсот.
Атанали не сдавался, лоб его прорезали крупные морщины, глаза превратились в узкие щёлочки:
- В духи предков не возьмут, детей ты, Вова, не оставил, а значит, значит, - и улыбнулся торжествующе. – Значит, запишем мы тебя в призраки. Привидением будешь. Стонать, цепями греметь, народ пугать. Всё, решили. Сейчас найдём, где тебя поселить, и разбежались.
- Да где, - Омрын развеселился до того, что встал из-за стола. – Где он жил, там и поселим. Вы где проживали, Владимир?
- Да я на съёмных вообще-то, - признался Коржаков. – С восемнадцати лет, - в принципе, идея о призраке ему понравилась. Захотелось тут же на пробу рассмеяться замогильным голосом. – Последний раз на той неделе переехал, к другу.
- Вы хоть где-то жили больше года? – снова уселся за стол Омрын.
- Нет, по-моему, - Вова пожал плечами.
- А в офисе, в офисе, вы же там работали, - выкрикнул Атанали в последнем приступе надежды. – Люди-то вас помнят, а? Вы же рядом с ними трудились. За них зацепимся.
Вова замялся:
- Да у нас текучка, отделы меняются, народ новый постоянно, - он махнул рукой. – Пришли-ушли. Петьку в сентябре уволили, он из старых, а так ни с кем и не общался.
- Тогда вот вам ручка, вот бумага, - Атанали подал искомое. – И пишите.
- Что писать? – угрюмо уставился на чистый лист Вова. А ведь он уже почти почувствовал себя призраком, успел насладиться тем страхом, который мог бы вселять в души.
- Отказ пишите, - прервал его мечты плаксивый голос. – Мол, я, такой-то такой-то, Владимир Степанович Коржаков, дата рождения, дата смерти, отказываюсь от посмертия, претензий не имею…
- Так, не дави на клиента, - вдруг сказал кто-то таким властным тоном, что всем присутствующим захотелось тут же перестать и на всякий случай извиниться. – Работать надо нормально, а не искать отговорки, ясно? – через один стул от Вовы сидел человек, не видимый до этой минуты. И говорил он уверенно, смотрел прямо, одежду носил странную, из мягкой синевато-серой ткани, но довольно изящную и по виду очень дорогую.
- Развели здесь писанину, - человек повёл плечами, и бумага вырвалась из рук Вовы Коржакова. – Куда вы это потом денете? На стенку повесите? А человека, умники, человека куда? В шкаф поставите? Или в форточку, чтоб ветром сдуло? А?
Атанали с Омрыном молча сокрушались, принимая заслуженное порицание начальника. А кем ещё мог быть этот человек с таким властным блеском в глазах, что окружающие тут же начинали осознавать свою несостоятельность и немедленно приступали со всей готовностью к исправлению допущенных ошибок?
- Вопрос сейчас решим, а вам за такую самодеятельность в следующий раз порежу все выходные. Ясно? – еле заметный кивок и наметившаяся было буря улеглась. – Теперь ты, Владимир. Сам видишь, дело с тобой непростое, но мы к нему подход найдём, - и столько уверенности было в этих словах, что Вова понял – найдём. Вот прямо сейчас. – Работник ты был ответственный, взысканий нет, особо не опаздывал, на хорошем счету, а у нас, сам видишь, кто трудится, - Атанали и Омрын снова послушно потупились. – Так что нечего тебя туда-сюда тыкать, оставайся у нас в отделе, будем штат расширять, а то давно пора.
Вова Коржаков покраснел, смущённый комплиментами. При жизни он мечтал услышать в свой адрес подобные слова, но как-то не заладилось. То ли руководство попадалось без понятия, то ли случая не подворачивалось. Поэтому теперь, стараясь не выдать волнения, спросил:
- А что надо делать? – на что начальник, уже поднявшийся со своего кресла, махнул рукой:
- Как везде. Отчёты, посчитать кое-чего, раз в месяц – таблицы по заполнению, прибывших пофамильно, ну и сортировочному хвост накрутить, если что. Так что приступай. С завтрашнего дня, в девять чтоб как штык. Вот эти двое тебя введут в курс, покажут, что и как, где жить, спать и прочее. У нас хорошо, - он улыбнулся напоследок. – Два выходных, отпуск, как положено. Ну, давай, приступай, Владимир, - и исчез, ступив за порог кабинета, растворился в бесконечности, смешался с множеством лиц, выдавленных на её поверхности.
- Я бы выбрал Вальхаллу, - усмехнулся Омрын, возвращаясь за свой стол.
- Да, сотрудничек, не повезло тебе, - протянул огромную ладонь Атанали. – И стоило ради такого умирать? То есть жить? В общем, ты понял.
Вова Коржаков вздохнул, ответил на рукопожатие и негромко спросил:
- А ты сам-то, сам, как здесь оказался?

Атеизм - это не убеждение. Это отказ от веры, "не-богизм" переводится. Рациональное мышление, носитель которого принимает только то, что кажется ему доказанным и изменяет свою картину мира по мере появления новых доказательств. Поскольку наличие бога не доказано, атеист идею бога как высшего существа, создавшего все вокруг, не принимает.

Со стилистико здесь совсем беда. Первое предложение просто убивает весь интерес.


А если достоинсво отрвало под колесами грузовика ))))

Что? Какой халат? Высокий и крепкий?


Не, все дальше я не читаю.
Это - агностицизм. Атеизм - это уверенность, что бога нет.

В этой теме просто отмечусь. Из двенадцати прочитанных - это уже третий подобный рассказ. Можно стандартный коммент заготовить я чувствую.

А мне понравилось. Хорошая тема для конкурса. Так много нового узнаёшь о нас, людях.

Плохо всё на том свете. В раю толстяки с волосатыми ногами на арфах бренчат, вальхалу превратили в свалку для алкашни. Но, кто был ничем, традиционно станет кем-то. В финале чувствуется перекличка с "Поцелуем Сталина" - там тоже герою предложили место в потусторонней обслуге. И ещё - смерть от ДТП нынче в тренде - в большинстве рассказов аварии.

Место для пивного стола выбранно неудачно. Все таки пьющие русские могут предпочесть для общения стол во дворе,беседу и домино. По крайней мере раньше почти в кадом дворе такие столы стояли и за ними постоянно кто-то сидел. А еще почти во всех дворах были качели. Ностальгия....

Угар, конечно, но вы ведь понимаете судьбу юмористического рассказа на конкурсе. Сознательная жертва? Отлично же написано.

Прочитала с удовольствием, идея с Сортировкой хороша, но, конечно, рай-ад в традиционном прочтении как у многих. А про офисное привидение, интересное совпадение, я сама чуть было не написала. )))

"хороший" фикус

Вот если бы автор выбрал офисное привидение, да развил бы темку - но, не срослось.
А мог бы,

Удачи автору,

Так, ну, пару раз неловко построенные предложения и пропущенный союз "в" - это если говорить о мелочах.
О более крупном.
1.
от чего Что он не успел, когда погибал? Имелось ввиду, что его "что-то отвлекло" от гибели? Предложение, конечно, настраивает на стёбнутость, но и корявое. А я уже кучу раз говорил, что первая фразу должна быть проработанной, всегда показывать уровень языка. Для коротких рассказов нести в себе конфликт.
2. Если взять план рассказа, то будет: умер, кто-то его отфутболил - потом, оказывается, что не знают что с ним делать - оказывается, что он - никакой, и поэтому его взяли на работу в Хароны.
Ну и что здесь интересного? То есть завлекалочек для читателя было всего три - ад для русских, рай для русских - все очень коротко, ну и - пиво с алкоголиками. Рассуждение о призраках - проходные (мы уже знаем, что он - серый)
Это как-то поработало на сюжет? Нет! Мы и так понимали, что чувак - никакой.
В итоге, оказалось, что для того чтобы быть Хароном - надо быть никаким.
И что из этого, нам живым, поучительно и интересно?
3. И этот пункт - приговор. Нет интересного конфликта. Одна линейность.

Возможно, что это все - часть повести, же довольно нудной, потому что конфликта нет, в которой дальше наш "середнячок" проявит себя , как крутой расследователь на ниве поиска заблудших душ. Тогда надо бросить завлекалочку:
господин в синем вопрошает: а вы олухи не подумали, какого хрена такую пустую карму решили оборвать? Кто заинтересован в смерти совершенно никчемного человека?

Язык, стиль изложения очень приятные. Читался рассказ легко и с интересом.
Сюжет ничем не поразил, но и неприятия не вызвал.
А "престарелый фикус", конечно, замечателен.

Вижу я типичный разговор патологоанатомов - живой такой, непринужденный... Ну, или стилизация под него. Алиса?

Ничего не понял, извините. Наверное должен был быть весёлый рассказ, но может я устал. Ах, эти ночные чтения... Извините.

(пока всё, следующая порция завтра)

Начало отличное, а потом стало скучно.

Ну, писать отзывы на такие смачные штучки - одно голое удовольствие))

Рука мастера балуется - подмастерьям приятно!
Про идею (я люблю про идею, ага): Раскрыт классический тезис "каждому по вере его". Фсе.
Про стиль: написано легко, вообще нет никакого запаха пота.
Автор, когда раскроется анонимность - очень Вас прошу, мне сильно надо, расскажете, насколько этот вариант отличается от первоначального текста? То есть, какое количество правки было?
Я еще могу поверить, что лирические стихи могут вылиться легко и свободно, они более древняя и органичная форма выражения смыслов, чем проза, в стихах больше магии и голоса естественной природы.
Но я точно знаю, что простота и легкость прозы достигается огромной работой.
И высший пилотаж - когда эта работа незаметна. Хотя, для человека, привычного писать и говорить про шутки юмора, наверное, возможно и сразу легко так писать))
Про сюжет. Но Вы же ставили себе цель нас развлечь, да же? Потому что с таким уровнем мастерства вы б могли б написать какой-нибудь ах текст с закрученным сюжетом, интересными изгибами мыслей и необычным ярким миром(-ами), в котором (-ых) нечто пожирательное рыбный суп происходит с тем кем-то, в кого-что превращается человек, кинув коней?
Могли бы, ясен гугл)) Но не захотели!
Здесь любой другой рецензист написал бы логично "А жаль..."
Но я напишу "И правильно!" Что хотел - то и написал. Зато и автору прикольно, и нам)) Прекрасно, когда человек делает то, что хочет, а не то и так, как нужно делать, чтоб было правильно и лучше))

Получила отличное удовольствие при чтении))
Мерси, Автор!

А сколько таких - никаких! Пора бы уж не отдел расширять, а специальное место отводить. И не жил - и умер, не приходя в сознание...
И название под стать
Удачи на конкурсе!

Пол рассказа думал что Вова Коржаков ребенок...
С героями что-то немного не так. Чересчур правильные что ли, предсказуемые.
И финал подкачал. Вроде бы и достаточно неожиданный, но все равно кажется тривиальным.
Ощущение будто автор писал по строго продуманному плану, стараясь не отступить ни на шаг.

Рай/ад/чистилище для офисного планктона. Зависит от личного восприятия. Ничего так идея

Начало корявое. Видимо, писалось наспех под требование организаторов. В моём тексте та же беда...

Потом всё наладилось. Текст от профи.
Граф?

Музыкальная ассоциация такая:
Всё позади...

Хороший легкий рассказ. Правда с предсказуемым финалом.

Отлично написано.
С одной стороны - все те же напевы на ту же тему. Герой умер, проводники, неизвестно, что с ним делать.
С другой - очень уж хорошо это сделано.
Замечания:
Не очень понравилось то, что Владимир такой уникум. На самом деле, таких как он, ни рыба ни мясо, - пруд пруди.
И то, что он оказался в "странном" кабинете, чем же он странный? На первый взгляд, совершенно обыкновенный.
Ну, ещё там разные мелочи.
Но вобщем, понравилось. Такая лёгкая сатира, без особых перегибов и абсурда.

Три «ха-ха» в хорошем смысле слова. Образы «офисного планктона» автору удались.

Стало немного жалко «распределямого», нелюбимый рабочий график ждет его и после смерти.

Эх, пропадет автор в безвестности...

А вы ему три балла дайте - сразу все заметят.

Предлагаю скинуться по соточке автору на мобильный.

Мир после смерти уж слишком смахивает на обычные офисные будни, отличие лишь в терминологии героев.
Хотя идея с распределением посмертия забавная, рассказ читался легко.

Достойный рассказ. Тоже, на мой взгляд, несправедливо обойденный вниманием.
Немного раздражает речь "ангелов-клерков", в том смысле, что порой казалось жутко не натуральной. А так, очень даже.