- Пик…пик… пик… пииии… что-то щёлкнуло; тихо завыла сирена, набежали медсёстры, пыхтя и отдуваясь вбежал толстый доктор с аккуратной бородкой наперевес, лицо обеспокоенное лишь у одной только молоденькой медсестрички, с которой Дашка делилась клубникой, которую приносила мама; кто-то крикнул «разряд!» и её сознание накрыло чудовищной волной боли – паук в центре груди раскинул сети по всему телу и конечности, будто мухи, попавшиеся в паутинки-нервы, слабо подёргивались; вдруг паук исчез, стало темно, но тепло и тихо-тихо – только старое знакомое пиканье нарушало тишину и ещё… ещё кто-то звал её откуда-то сверху, и снизу тоже, обещая свободу от всего, но Дашка по привычке боялась слова «смерть», которое непременно последует после прекращения пиканья; да и кто гарантирует, что они не врут – при жизни её столько раз обманывали, чем же лучше будет после смерти, как-то обречённо думала она, но… единственный человек, мысли о котором заставляли её держаться, это Пашка – сейчас он в отъезде, где-то в Москве или в Питере у родственников, но у них двоих было что-то вроде «духовной связи» - она чувствовала его даже сквозь пелену комы, когда всё слышишь и понимаешь, но не можешь даже векам приказать подняться; она сделала единственное, что ей было сейчас под силу – мысленно отделилась от тела, почти полностью завёрнутого в белую простыню, и взлетела в ночное небо, между огнями города и огнями звёзд – как было бы хорошо сейчас вместе с ним погулять по этим улицам, да и просто увидеть его облегчило бы её состояние и придало силы – искать, мелькнула мысль, и её бесплотная душа очутилась в незнакомом месте: освещённый яркими огнями ночной клуб, толпа народу, все танцуют и… и среди них ОН с какой-то девкой, которая стреляет него глазками, жмётся к нему, а он не очень-то её отвергает, вот и приобнял, а это… это уже поцелуй… да, вот сволочь, знает ли он, где я сейчас, как я его – чуть не подумала «люблю»; да как можно любить его, нет, назад, в тело, и пусть это слово, страшное слово «смерть» поскорее произнесёт кто-то из врачей – и вот, сквозь сознание донеслось оборвавшееся пиканье прибора, стоящего на тумбочке у кровати, опять раздались крики «разряд! ещё!», и она было по привычке опять хотела прогнать эти голоса, эту боль, но передумала – к чему теперь жить, ради кого… и стало очень больно, но уже не телу, а душе – словно тебя швырнули в кирпичную стену, и ты пролетаешь сквозь неё ломая кости и разбивая тело в кровь, а за стеной – тёплое солнце, бархатное море, ласковый песок и пустынный пляж – чем не рай, в котором можно остаться и осталась бы, и перенеслась туда из этой холодной ночи, если бы не… вон тот парень со знакомым лицом, он вроде даже учится вместе со мной, симпатичный, но неприметный – что он делает перед зданием больницы, ведь туда его всё равно не пустят, так и будет на ветру торчать, а если дождь начнётся – простудится, сляжет с воспалением лёгких, он, кстати, уже приходил сегодня днём вместе со всеми, приносил апельсины и киви, говорил «в твоём состоянии это полезнее всего»; и шоколад, который отобрала строгая медсестра(на обёртке было нарисовано красное сердечко) и пошла пить чай; а вот он всё стоит и смотрит – докричаться и не пытается, знает, что бесполезно, а в его мыслях… ах, как же теплы твои мысли, как ласковы твои взгляды в моё окно, где суетятся силуэты врачей; твои губы шепчут молитвы и обещания продать душу взамен на мою жизнь – почему же ты не мог сказать ни одного ласкового слова, пусть даже смущаясь и краснея, я ведь не знала, что так тебе нравлюсь, и я… я, я стреляю в тебя взглядом, прижимаюсь к тебе мыслями, впитываю твои мечты, греюсь о них, потому как теплее них сейчас нет ничего; эй, там, тело в простыне, а ну, живи, не видишь, что он тебя любит – всю, без остатка, даже с этой разбитой и перебинтованной головой, не то, что Пашка; эй, доктор, давай, кричи «разряд!», бей по сердцу кулаком через грудную клетку, спугни наконец этого паука, пусть этот ящик рядом с моей головой пищит… медсестричка, Любочка, ну пожалуйста, сделай хоть ты что-нибудь, я тебе всю клубнику отдам, да что там клубнику, хочешь мои туфли – итальянские, я же видела, как ты на них восхищённо косилась; хочешь… да всё, что угодно, ну же, доктор, вы же обязаны что-то сделать, не дайте мне умереть, я боюсь смерти, я хочу жить, ну пожалуйста, родненькие, умоляю вас… пожалуйста… пииии… пик… пик… пик… пик…

Ух ты! А хорошо-то как. Жаль, раньше не прочитал. И автор куда-то пропал. Обиделся, видимо.

Неплохо, но одним предложением тяжело воспринимается...

Да, про мертвых девочек беспроигрышный вариант.