Брось креститься, причитая,
Не спасет тебя святая Богородица.
Тот, кто руль и весла бросит,
Тех Нелегкая заносит, так уж водится.
В.С. Высоцкий «Две судьбы»

Глава 1

Необычные ощущения

***
Загораются прожектора, студия наполняется светом. Помещение просторное, но места не слишком много, чтобы не создавалось впечатления пустоты. Продуманная простота и уют, все выполнено в мягких нейтральных цветах. Есть стол, за которым будет сидеть ведущий, рядом три серых кресла, расположенных полукругом к зрителю. И разумеется, где-то за кадром публика, чьи овации и смех должны создавать эффект участия. А вот и ведущий. Молодой, аккуратно причесанный, с двухдневной щетиной, чтобы чуть-чуть добрать мужественности. На нем костюм, по цвету гармонирующий с интерьером студии. Телосложение обычное, отработанная улыбка и отбеленные зубы.
Он выходит к невидимой публике для вступительного слова. Поставленный голос с приятным тембром не оставляет у зрителя сомнений, что гости на шоу такого уровня выбираются из самых-самых. Ведущий улыбается публике и поворачивается в камеру, снимающую крупный план, чтобы заговорить о госте:
- Человек, который за пять лет стал одной из самых узнаваемых персон «рунета». Человек, у которого множество последователей по всему миру, человек, который создал целое движение. Дамы и господа, Грозовский Ангел Александрович!
Под шум восторженных аплодисментов в студию входит молодой мужчина. На нем белая футболка с черной надписью, светло-синие джинсы, искусственно потертые, белоснежные кеды. Темные волосы аккуратно зачесаны назад. Кожа поблескивает, отражая лучи прожекторов, будто человек отлит из бронзы. Высокий, широкоплечий. Объемные мускулы четко проступают под тканью, когда Ангел совершает движения. Он усаживается в кресло и дарит публике улыбку в тридцать два зуба.



***
1
Сегодня… Это случится сегодня. Это на самом деле произойдет… Я брошу вызов целому миру…
С этими мыслями Ангел выкручивает рулевое колесо черного «Рендж Ровера», и направляет внедорожник прочь от проспекта.
Недавно оправившийся от ликования в честь наступления очередного года Петербург скован январским морозом. Тротуары уныло пустынны, но все еще по-праздничному ярки. Воздух холоден и враждебен, его прикосновения заставляют прохожих прятать лицо в воротник, или закрывать его рукавицей и тосковать о тепле дома. Но водителя это мало тревожит. Ему хорошо и комфортно, и до неудобств остальных в данный момент нет никакого дела.
В салоне тишина. Внутрь проникает лишь мягкое шуршание, в которое превращается хруст обледенелого снега под колесами и шум окружающего мира. Ангел рассеянным взглядом следит за бледно-серой полосой асфальта, левой рукой покручивая блестящие черные камешки ожерелья, как ошейник стягивающего его мощную шею.
- Слушай, Димон, - Ангел толкает в плечо человека на сидении пассажира.
- М? – резко вздрогнув всем телом, точно ожившая скульптура мифического гиганта, мычит Димон. – Я закимарил малость. Ты чего?
- У меня чет поджимает, - нетвердо говорит Ангел.
Дима вытаскивает из-под ягодицы край куртки, елозит, поправляя ремень безопасности. Кожа сидения звонко трещит при каждом движении могучего тела. Просторная кабина внедорожника кажется не рассчитанной на такие габариты.
- В смысле, поджимает? - гудит великан. – Ты о Егорке что ли?
Голос его похож на отзвуки подземного взрыва. Массивной, точно высеченной из камня ручищей, Дима берет с торпеды планшетный компьютер.
- Да, о Егорке.
- А с чего вдруг? – не отрывая взгляд от экрана, бурчит Дима. – Ты ж матерый педагог, вспомни, как в «Балтийце» пионеров строили. Чего сложного?
- Я не совсем про то, - Ангел громко вздыхает, собираясь с мыслями. – До сегодняшнего утра мне вообще по барабану было, я даже не вдумывался в то, что предстоит делать. Зато сегодня, когда кофе заваривал, в голове ситуация предстала совершенно в новом свете. Это реально произойдет. Не через неделю, не завтра, а сегодня. Я осознал реальность этого события, как будто до этого всё происходило только у меня в воображении, а сейчас – нет. И всё изменилось… Появилась, если можно так сказать, некая робость перед весом ответственности. Понимаешь?
- Не совсем, - Дима откладывает планшет на бедро и пристально смотрит в глаза собеседнику.
- Это сложно сформулировать… - продолжает Ангел, - когда я реально осознал, что это на самом деле происходит, это перестало быть очередным шагом, который я совершаю, двигаясь к цели. У меня в руках жизнь человека, понимаешь? И я волен делать с ней что угодно. В прямом смысле что угодно. Когда ты не просто пытаешься представить, какого это, обладать властью над человеческой жизнь, а когда эта жизнь реально в твоих руках, в этот самый момент. Ты фактически можешь её пощупать, повертеть в разные стороны. И только от тебя зависит, что с ней будет дальше… Это непросто. Я задумываюсь, какой потенциал может в нем крыться, и меня бросает в дрожь: а вдруг я не смогу его раскрыть? Вдруг я создам то, что сам сочту неправильным, убогим? Это ответственность, которую я до этого никогда не ощущал. Я как художник, который все время ныл: «ну дайте же мне холст побольше!», а когда его просьбу удовлетворили, он растерялся и не может выбрать, что нарисовать. Ведь холст слишком ценен, чтобы марать его чем-то жалким и недостойным. Когда Егор только написал, и мы решили, что пора выводить проект в финальную фазу, я не испытывал никаких сомнений. Всё виделось кристально ясно. Стремительная, безоговорочная победа. Но сегодня утром я понял, что проект уже не просто идея, которую мы реализуем. Это инструмент. Мы создали нечто, что позволяет влиять на человеческие жизни. Мы сделали это, механизм готов. Его ведь можно использовать как угодно.
Возьмем того же Егора. Мне даже не придется разрушать в его сознании авторитет родителей. За меня это уже сделала система. Я сразу могу преступить к влиянию. Покажу ему сладость греха, подсажу на удовольствия, а когда он спросит, а он обязательно спросит: «что же мне делать?», я улыбнусь и солгу. И потом, через год-два, проезжая мимо какого-нибудь притона, буду наблюдать из салона джипа стоимостью в пять миллионов, как Егорка подыхает лежа у поребрика в луже собственной блевотины и ссанья. Все дело в том, что я могу так сделать. Могу. И ничто мне не помешает, если вдруг все-таки захочу.
- Почему же ничто? Я прострелю тебе голову намного раньше, чем ситуация приблизится к финалу, - негромко говорит Дима, и молодое лицо с резкими, слегка грубыми чертами преображается в широкой улыбке.
- Я к тому, что, может, не зря говорят: власть развращает? Ведь это власть, Дима. Настоящая, которую не пойдешь и не купишь ни за какие деньги. Которой у меня еще никогда не было. Я не был даже близко к обладанию такой властью. Вдруг я пока не готов и совершаю ошибку, которую потом мои принципы не дадут простить? Вдруг удовольствие от самолюбования окажется слишком сладким, и я паду окончательно; вдруг потеряю способность ценить бесконечный потенциал только начинающейся жизни и начну губить их одну за другой? Вдруг я стану одним из них?
- Власть губит слабых, сильным она дает возможности. По-моему, прекрасная возможность посмотреть, чего ты стоишь. Помнишь наш разговор про настоящую силу? Я даже больше скажу: сам факт, что ты сомневаешься, говорит, что всё получится наилучшим образом. Те, кто не сомневаются - не анализируют свои действия на предмет возможной ошибки. Сомнение - нормальная вещь, когда перед тобой задача, опыта решения которой у тебя нет. Твоему разуму неоткуда брать проверенные делом выводы, и инстинкт предлагает самый безопасный способ – убежать. Убежать от неизвестного, от возможных ошибок и от ответственности. Мы с тобой оба знаем, кто выбирает путь наименьшего сопротивления, и к чему это приводит. И мы так же оба с тобой знаем, что самое страшное зло – в бездействии. Делать, Ангел, делать. Как бы ни было тяжело, но делать. Это ж твои слова.
2
Похрустывая комками обледенелого снега, «Рендж Ровер» подкатывается к поребрику и замирает рядом со старенькой белой десяткой. Молодые люди набрасывают на плечи лямки спортивных сумок и, выбрасывая в синеватую темноту сизые клубы пара, направляются к небольшому двухэтажному зданию, из квадратных окон которого на улицу льется белый свет.
Вокруг двор окраины. Пятиэтажные дома, ветхие и убогие, узкие дорожки, ряды заснеженных машин вдоль; черные деревья, раскинувшие ветви, приветствующие забредших в прошлое. Неоновое сияние проспектов сюда не доходит, желтоватые прямоугольники «хрущёвок» светят вяло, неуверенно, чтобы не привлекать внимания, не выделяться. Тут все, как двадцать, тридцать лет назад, и яркое, только после ремонта здание, выглядит, как оазис жизни в долине смертной тени. Два черных силуэта неспешно шагают вдоль снежного вала, утопая в ярком белом свете.
Железную дверь открывает молодой парень в сером вязаном свитере с высоким горлом. Он широко улыбается, тянет руку, чтобы приветствовать идущих.
- Альфа, здорово, братан, как жизнь? – спрашивает юноша, и хватает кисть водителя внедорожника.
- Как в сказке, Ваня, - Ангел смеется, хлопает парня по плечу. – Как в сказке.
- Димас! Как оно? – Ваня задирает голову, чтобы увидеть глаза Димы.
- Оно? Оно намазывает спину кремом, иначе его опять обольют из шланга, - с улыбкой отвечает гигант и точно невесомого подтягивает Ваню к себе, пережимает шею предплечьем и чуть приподнимает. – Сегодня на лапах со мной работаешь, понял?
3
Ангел опирается плечом на край ударной подушки, молча наблюдает, как Дима работает на лапах. Выглядит это так, будто Гулливер решил поэксплуатировать двух лилипутов. Под насыщенные гитарные рифы Металлики, Дима раз за разом обрушивает пудовые кулачища на кожаные мишени, заканчивая комбинацию ногой. Чтобы устоять, парень с лапами бросается под удар всем телом, но все равно от каждого тае-чиана его бросает в сторону, как поплавок на волне. Ваня, который открывал дверь, красный и покрытый потом, сидит на полу у стены и ждет, когда силы вновь покинут товарища, чтобы перенять эстафету.
Но мысли Ангела сейчас не о тренировке. Из головы не выходит Егорка. Ангел прокручивает в голове всевозможные варианты развития событий, но ни один не кажется ему достаточно правильным. Факт, что теперь придется отвечать еще за чью-то жизнь, помимо собственной, отторгается где-то глубоко-глубоко внутри. Появляется чувство неуверенности, которое потом перерастает в страх. Неконтролируемый, кратковременный испуг, точную причину которого почти невозможно сформулировать. Будто внезапно замечаешь, что стоишь на крыше дома на самом краю. Пугает ситуация целиком, не важно на какую её часть обращен взгляд. Дима говорил правильно: это обычная реакция организма на неизвестность. Ангел знает это, всегда знал. Но чтобы собственные доводы приобрели достаточный вес, их иногда нужно услышать от другого человека.

Заметив Ангела, Ваня тянется к пульту, чтобы сделать музыку тише.
- С кем ты там общался? – с ухмылкой спрашивает он.
- Да так…
- Че, как обычно?
- Угу, - кивает Ангел и задумчиво опускает взгляд.
- Откуда эти бараны вечно берутся? Ведь написано же русским языком: занятия бесплатные, но чтобы ходить, нужно дежурить по расписанию и выполнять работу, необходимую для функционирования зала. Вмести со всеми. Я реально говорю: еще пару раз сюда кто-нибудь придет рублями трясти, вырубать начну. А ты ему что сказал?
- Правду, - Ангел выхватывает пистолет из кобуры, расположенной под сердцем, и тут же убирает обратно. – Сказал, что если хочет знания получить, пусть завтра приходит, что Эрудит ему всё сделает. Но если не собирается вкладывать усилия в общее дело, заниматься не будет. Бедняжка оскорбился, нагрубил и ушел. Мне кажется, больше мы его не увидим.
- Здесь, по крайней мере, - бросает Дима между ударами. – А на форуме срать будет о-о-о-о, - протягивает он и впечатывает голень в мякоть падов.
Резкий и звонкий хлопок прокатывается по залу.
- Че реально нахамил?
Вместо ответа Ангел прищуривается и улыбается.
- Я кстати как раз по этому поводу размышлял, когда на тренировку ехал. – Ваня небыстро поднимается, подходит к мешку и начинает набрасывать удары. – Помню, когда первый раз вообще на сайт к нам зашел, я даже поверить не мог, что где-то кто-то что-то может в нашем обществе предлагать бесплатно. Точнее, не за деньги.
- Вот это ты правильно уточнил, - вставляет Дима.
- Ну, да, - продолжает Ваня. – Короче, помнишь, Альфа, нашу первую встречу? Я всем друзьям сразу отзвонился. Тема, говорю, парни, по любому вписываться надо, а то еще провафлим, как обычно. Я был уверен, что к тебе ломанется полгорода как минимум, и реально боялся, что мы не успеем. А в итоге что? Сколько нас всего здесь занимается? Человек шестьдесят? А на сайте балаболов, сколько там не внушающий доверия говорил… больше сорока тысяч пользователей. Больше сорока тысяч. А на деле меньше ста. Это же бред какой-то! Ведь всё сделано, приходи, узнавай, работай, меняйся. А всем насрать. Только в комментариях слюни пускать, да фотки наши репостить могут.
-Ну, не всем, - улыбается Дима, обнажая черную капу с белым узором в виде зубов. – Ты-то здесь. Друзья твои все здесь. Еще куча народа по всей Матушке-России к нашим идеалам неравнодушны.
- Мало, Дима, мало. Это должно быть нормой, а не очередной диковинкой. Сейчас норма это, - Ваня втягивает щеки, прижимает к груди руки со скрюченными пальцами и выгибает тело, изображая немощь.
- И Москва не сразу строилась. Я считаю, мы избрали правильную тактику. Молодежь видит, молодежь осознает, молодежь страдает. А страдания – прекрасный мотиватор.
- А я тебе, Ванечка, сейчас объясню почему так. Ты очень правильную вещь сказал, в которой главное отличие, - Ангел отрывает взгляд от пола и выхватывает пистолет. Убирает. – Наш сайт. Наш. Ты относишься к проекту, как к родному. Ты не разделяешь на «для других» и «для себя». А они не считают, что делать для других – то же самое, что и для себя. Вот она и разница. Больше того, они даже для себя не хотят ничего делать. Они хотят дать денег и не заморачиваться. Пусть случиться волшебство, пусть обо всём позаботятся. Я же рублем поучаствовал, и хочу, чтобы всё было. Вам, мудакам, этого разве мало? Ах, боже ж ты мой! Как это вы хотите, чтобы я не денег дал, а пришел и подежурил? Как это я должен уборку делать вместе со всеми? Что это значит, я буду вести тренировки по расписанию? Нет-нет-нет. Это ж секта какая-то! Ну вас нахер! Сейчас почти всё делается ради денег, и такие вот ребята реально верят, что это единственная цель, ради которой что-то в принципе может делаться. А это не так. И мы им, уродам, рано или поздно это в головы вобьем, или черепа нахрен переломаем.
- Аминь, - подытоживает Дима и вытаскивает капу. – Все, Лех, на сегодня хватит. Спасибо, мужчины.
- Да не вопрос, - Алексей пожимает гигантскую руку, роняет на пол лапы и начинает бродить туда-сюда, шумно переводя дух.
- Слышь, давай засечем, - говорит Ваня, кивая в сторону Ангела. – Легион, подкинь-ка секундомер. Вон там он, на шкафчике. Сколько у тебя прошлый раз было?
- Надо было ему и вправду в щи прописать, - задумчиво говорит Ангел и невнятно матерится. - Одна и девять.
- Готов? – Ваня заносит большой палец над кнопкой.
Ангел вынимает обойму, освобождает ствол от патрона и помещает оружие обратно в кобуру. Как только он кивает, Ваня громко командует начинать.
- Одна и семьдесят четыре, - сообщает Иван, когда в тишине раздается щелчок ударного механизма.
4
Оба мужчины переоделись адекватно духу заведения, в котором запланировано окончание вечера. На Ангеле белоснежная футболка с глубоким вырезом в форме литеры «V», открывающем массивные мышцы груди. Вещь из плотного материала, облегает торс, будто её на нем расплавили. Темные волосы аккуратно зачесаны назад, запястье левой руки стянуто браслетом часов из матово-серого металла. Дима облачен в подчеркивающий мускулатуру черный пуловер. Русые волосы длинной не больше сантиметра слегка взъерошены, лицо его озаряет задорная улыбка.
- Да как так-то?! – вскрикивает он, на мгновение перекрывая гипнотизирующий шум мотора.
Ведет пальцем по экрану, натягивая рогатину с очередной птицей.
- Да нет же! Нет! Не может так быть! Нельзя эту игру пройти! - Дима кидает компьютер на заднее сидение. - Вы что-то сказали, господин Грозовский?
Ангел молча смотрит на дорогу, положив расслабленную руку на руль.
- Вам что, нечего мне сказать? Но настоящему мужчине всегда есть что сказать, если, кончено, он настоящий мужчина.
- Не согласен, - негромко отвечает Ангел. – У меня есть предположение, что причина систематических провалов кроется в физиологических особенностях здоровенных тупых выродков вроде вас, господин Мартынов. Я о пониженной скорости прохождения электрического сигнала от мозга к конечностям, в простонародье именуемой рукожопостью.
- Да быть это не может! – Дима хлопает ладонью по колену и смачно матерится. – Оно еще и разговаривает! А я уж думал, ты до конца ни слова не скажешь. Неужто всё о Егорке размышляешь?
- На самом деле – нет, - Ангел бросает на собеседника хитрый взгляд и ухмыляется. – Я думал о вчерашнем вечере.
- В смысле? А, так ты все-таки её отодрал?
Ангел кивает и растягивает губы в довольной улыбке.
- Ну, скажем так, в этом моменте я не удивлен. Суки, они как наркотики и онлайн игры – умеют ждать. Она-таки добилась своего. В ближайшее время ожидай коммерческого предложения. Или оно уже поступило? Во сколько, кстати, нынче обходится прокат молодой козочки?
- Цена четырех коктейлей, жрачки, и такси, если в рублях. Несколько отвратительно проведенных часов и экзистенциальный страх еще одного шага к вратам ада, если через модус бытия, - задумчиво опустив взгляд, говорит Ангел. - А я как жирная тварь в первую ночь диеты – случайно оказался около холодильника и просто не смог не сожрать кусок торта.
- Так низость голую я прикрываю лохмотьями священных ветхих текстов и, сердцем дьявол, выгляжу святым, - Дима чуть приподнимает уголки рта и щурится. – Ложь – грех, друг мой. Ты всем загоняешь про силу воли, про гармонию, про победу разума над полтью, а сам? А сам потакаешь низменным инстинктам и опускаешься фактически до скотоложства. Ты-таки отправишься в ад, друг мой.
- Не иначе. Но это я так, удочку закинул. Из спортивного интереса. Когда будет время, я хочу проверить силу своего обаяния. Давай-ка для пущего интереса забьемся на пятихаточку, что две недели как минимум она будет со мной, как женщина с мужчиной – из-за чувства симпатии. И, да, я говорю о Кристине, самой алчной суке, которую мы с тобой когда-либо видели. Участвуешь? Вот и отлично! Кстати о Егорке – мы почти на месте.
Ангел набирает номер. После сухого приветствия, он сообщает, что человека на том конце провода интересует черный джип, стоящий во дворе около первой парадной двенадцатого дома.
Через пару минут на черной полосе тротуара, залитого грязно-желтым светом единственного на весь двор рабочего фонаря, появляется фигура. Высокий человек в темном пуховике приближается к машине, спешно переставляя мультяшно тонкие ноги. Голова его вжата в плечи так, что воротник достает до переносицы, руки спрятаны в карманы, спина ссутулена. Он прискакивает через шаг, и можно подумать, что на бег не позволяют перейти ботинки, из-за худобы ног кажущиеся непомерно большими и тяжелыми. Ангел и Дима переглядываются, улыбаются, поняв, что подумали об одном и том же.
Взгляд Димы делается сосредоточенным и глубоким. Он следит за каждым движением юноши, поймав себя на мысли, что теперь понимает, о чем говорил Ангел перед тренировкой. Сейчас, когда идея получает очертания в виде конкретного живого человека, каждое принятое решение приобретает вес реальной ответственности. Особенно он ощущается, если ты понятия не имеешь, к чему эти действия приведут. Дима представляет себя ученым, который наблюдает, как в лабораторию подвозят редкий и оттого бесконечно ценный материал. Материал, обладающий невероятным потенциалом, из которого можно создать нечто прекрасное, но который можно и безнадежно испортить. И сосредоточенное волнение, смешанное с интересом в прохладный коктейль, разлитый внизу живота, возникает как раз из-за этого – осознания, что можно не использовать потенциал. Другое необычное ощущение, о котором Дима успевает подумать, прежде чем Егорка оказывается у двери и берется за ручку – власть. Абсолютная власть над живым существом, над человеком.
- Здрасте, я Егор, - весело говорит юноша, усаживаясь на заднее сидение.
Он зябко потирает ладони, несколько раз громко выдыхает на пальцы.
- Не обманул ли ты нас часом? – полуобернувшись к пассажиру, спрашивает Ангел.
Егор удивленно вскидывает брови, глаза сверкают наледью испуга.
- У тебя голос, будто тебе десять, - объясняет Дима и протягивает руку. –Хотя так даже лучше. Я хозяин Дмитрий. Хозяина Ангела ты уже знаешь. Будешь обращаться к нам только так, усек? Попробуешь хоть раз что-нибудь выкинуть – выдавлю глаза.
У Егора начинают дрожать уголки губ – он пытается улыбнуться, стараясь поверить, что этот гигант шутит, но спокойный и суровый взгляд Димы вселяет сомнение в его истерзанную неуверенностью душу.
- А ты что думал, усаживаясь к двум незнакомым мужикам в машину? – спрашивает Ангел, заводя двигатель. – Сейчас работать поедем. Ты с мамой и папой попрощался?
Егор начинает недоверчиво осматриваться, как дикое животное первый раз попавшее в клетку дрессировщика.
- Ты будешь заниматься любовью с теми, с кем мы скажем и тогда мы тебя не искалечим. Хочешь что-то возразить, а, Егорка?
- Не знаю, - бубнит Егор и в голосе его чувствуется настоящая тревога.
- Ну прекрасно, - смеется Ангел. – А за себя постоять смог бы, если вдруг мы тебя на самом деле решили в рабство продать?
- Не знаю, - повторяет Егор, но уже увереннее, и лицо его озаряется добродушной улыбкой. – Наверно.
- Наверно?! Сколько ты весишь?
- Шестьдесят семь.
- А Дмитрий Владиславович, например, сто двадцать девять. Причем он всю сознательную жизнь занимается боевым спортом. Плюс, он вооружен и прекрасно владеет оружием. Как и я. Расскажи-ка нам свой план. Как бы ты оборонял свою жизнь в бою с двумя вооруженными мужчинами, которые, вдобавок сильнее тебя в разы?
- Не знаю… - Егор смотрит в потолок и начинает потирать ладони.
- Никак. Егор, никак. Мы могли сделать с тобой, всё что угодно, если бы захотели. В этом суть проблемы. Ты живешь в обществе, но понятия не имеешь, какое оно на самом деле. Ты не сталкивался за семнадцать лет с темными сторонами жизни, и веришь, что их не существует. Тебе кажется, что вокруг безопасно, что если случится беда, то только с другими, а если с тобой, то обязательно кто-то придет на помощь. Ты как животное, которое спокойно подходит к браконьеру и с любопытством заглядывает в дуло ружья. Только в отличие от дикого животного, у тебя не работает инстинкт самосохранения. Он подавлен иллюзией цивилизованности мира. И рано или поздно ты окажешься в ситуации, когда нужно будет полагаться только на себя. И подохнешь, потому что слаб.
- В этом моменте можешь поверить Ангелу Александровичу на слово. – Дима находит в зеркале заднего вида широко раскрытые, полные света детской наивности глаза Егора. - Я полагаю, ты не часто размышляешь на подобные темы, как надо бы? В особенности тебе. Но скажи мне: что ощущаешь в данный момент, какие мысли по поводу услышанного?
- Нет всепоглощающего чувства абсолютной беспомощности и беззащитности перед большим и беспощадным окружающим миром, перерождающегося в неконтролируемый ужас? – уточняет Ангел.
- Да нет. Я как-то об этом не думал так, - говорит Егор с прямолинейным простодушием ребенка.
- Не думал, - протягивает Ангел. – Как ни странно, в этом и заключается посыл, красной нитью идущий через все информационные потоки, к которым ты и такие как ты имеете доступ. Не думать. Думающий человек опасен, потому как он анализирует информацию. Тупица же нет – он просто верит в любую чушь, которую ему вливают в уши. Так же он не стремится к саморазвитию через труд и познание и почитает удовлетворение инстинктов за счастье. Ты понимаешь, к чему я веду?
- Наверное, - отвечает Егор, но глаза его выдают страх того, что Ангел может попросить описать, что именно понято.
- Ладно, расслабься, - успокаивает его Ангел. – Мы тебя намеренно подгрузили, чтобы примерно представил, что именно будет с тобой происходить. Если в двух словах: мы научим тебя процветать. Это не шутка и не преувеличение. Теперь еще раз: тебе только что доказали, что ты жалок, слаб и неспособен жить. Твои мысли? Что хочешь сделать?
На несколько секунд повисает пауза. Егор не торопится с ответом, потому как уже понял, что двое здоровенных мужиков ничего не говорят просто так. С такими людьми он до этого вечера имел контакт лишь через экран монитора, во время просмотра очередной криминальной драмы про бандитов. Известность Ангела в сети, факт, что он имеет такую машину, и его манера разговаривать складываются в голове юноши в образ с таким авторитетом, который заставляет обдумывать каждое слово и потеть от волнения, как во время важного экзамена, к которому не готов.
- Хочу сделать себя лучше, - неуверенно отвечает Егор.
- Уважаемые родители, у вас мальчик! В этой машине только что родился человек, - широко улыбаясь, говорит Дима. – Ты знаешь, чем отличается человек от как бы человека, мечтающего о свободе и вседозволенности? Человек, настоящий, тот, кого разум отличает от животного, когда видит в себе какой-то недостаток, он испытывает желание этот недостаток исправить. Измениться, стать лучше. Как бы человек, когда замечает в себе недостатки, начинает их любить, чтобы не пришлось как-то себя утруждать, покидать зону комфорта. Искать других, таких же, чтобы в толпе не так чувствовалась боль неполноценности. И вместе они начинают недостатками гордиться, и, что куда хуже – хотеть, чтобы эти недостатки перестали быть таковыми. Чтобы они стали нормой, чтобы окружающие начали говорить, что они норма.
- Да расслабься ты, - ободряет Ангел, видя в зеркале заднего вида печать сосредоточенности, не сходящую с лица юноши с того момента, как начался диалог. – Потом всё станет очевидно. То, что ты сейчас ощущаешь, стало камнем преткновения многих, кто хотел измениться. Информация поступает быстро, она для тебя непривычна, в итоге чувство потерянности усиливается и главное – совершенно непонятно, что делать дальше. Именно поэтому ты здесь. Я хочу помочь тебе стать лучше. Дать то, чего в современном обществе практически никто не дает, причем даже за деньги. Знание. Что делать, как, когда и зачем. Ты первый участник моего нового проекта, подопытный экземпляр, можно сказать. Что думаешь?
- Чувствую себя так, будто выиграл лотерею. Такое только в фильмах показывают, - с напряженной улыбкой говорит Егор.
- А сейчас так часто бывает. Фокус в том, что большинство настолько обленилось и отупело, что люди просто-напросто не смотрят по сторонам. А те, кто смотрят и видят возможности – им тупо впадлу их использовать. Цепочка мыслей среднестатистического гражданина выглядит примерно так. Заметил нечто на первый взгляд полезное, прикинул – не кидалово ли. Выяснилось: не кидалово. Но чтобы получить profit нужно… куда-то ехать, что-то делать, причем регулярно и долго. Не-е-е-е, так явно не пойдет, ведь сегодня уже поздно, да и устал я чего-то. Завтра? Завтра, вроде, с друганами пить собирались. Они засмеют, если узнают, что я собрался выйти из порочного круга и хотя бы попытаться превратиться в человека… Не, пожалуй не про мою честь идейка. Да и херня это всё, скорее всего, лучше не буду время впустую терять. Лучше просру его сидя перед теликом, или в интернете.
- На самом деле успех может быть доступен любому, нужно только поверить и трудиться. Много и тяжело трудиться. Тогда всё будет. Вот так просто и незатейливо выглядит современная тайна, - Дима пальцами показывает кавычки, в которые полагается заключить слово «тайна». - Твое отличие от остальных – мы дадим тебе попробовать то, ради чего люди всю жизнь рвут жопу, а потом ты отведаешь труда, с помощью которого всё это добывается. И в этом моменте повнимательнее, потому как на ближайшие годы агония станет твоим нормальным состоянием, - спокойно продолжает Дима мысль, будто у них с Ангелом один разум на двоих.
- Сила, уважение, влияние, самодостаточность, красота, успех. Если одним словом – процветание. Всё это может быть у каждого. Казалось бы – дело дрянь, ведь всем мы прекрасно знаем о желании людей быть уникальными. Ты, Егор Никитич, ведь знаешь о желании людей быть уникальными, правда? Вот и прекрасно. Но нам на помощь приходит лень. Обычная, всем прекрасно знакомая человеческая лень. И, бах, - Ангел резко раскрывает ладони, изображая вспышку, - всё уже не так плохо. Лень помогает нам настолько хорошо, что достаточно двух часов труда трижды в неделю и толики самодисциплины, и ты уже сияешь среди этого мусора, как бриллиант самой искусной огранки. Люди смотрят на тебя, завидуют, что они не ты, хотят быть с тобой рядом. Они хотят получить частичку того света, который ты источаешь, ибо они живут во тьме ночи. А ночь, как известно, темна и полна ужасов. И это так. Факт. Доказательства которого повсюду. Ты согласен, Егор?
- Не знаю… - робко протягивает юноша, опуская взгляд.
- Неужели? А как же замечательные ролики «до и после», которых сейчас, наверное уже тысячи, десятки тысяч. О чем говорят эти люди? О чем талдычат молодые атлеты, позирующие для журналов? Для них всё, как в песне: девочки достаются легко, а наркота дешево. Найди мне хоть один ролик, где в прошлом убогая, отвратительная особь, ныне человек, попробовавший на вкус настоящую жизнь, жалеет о содеянном. Хоть один, я тут же подарю тебе свою машину. Скажи, ты хотел бы в семнадцать лет обладать автомобилем стоимостью пять миллионов?
- Конечно! Кто бы не хотел, - уверенно говорит Егор.
- Хоть один ролик, где человек говорит о том, что прошлая жизнь его была лучше, и он горько сожалеет, что стал сильным, здоровым и привлекательным. Хоть один и джип твой.
- Нет таких.
- Вот именно, нет таких. Пока ты обычный, тебе кажется, что это ерунда и ничего не нужно менять. Что главное внутри, а на обертку плевать. Это же удел пустых, жалких людишек, но я-то не такой. Я лучше, глубже. Все друзья говорят, что я замечательный, стоит только присмотреться. Правда, никто не присматривается, друзей у меня мало, а девочки в классе не хотят со мной даже разговаривать. Видел таких, наверное?
Егор кивает с ухмылкой.
- Но это только потому, что они дуры, - продолжает Ангел. - И шлюхи. Идущие на поводу у моды. А нормальные девочки смотрят вглубь. Но как только ты меняешься, становится очевидна одна простая истина – прекрасной обертке ничто не мешает иметь не менее прекрасное наполнение. Ты узнаешь, что куча молодых, красивых и сильных, внутри отнюдь не пусты. С ними интересно, они так же глубоки и многогранны, как и ты… И как же могло быть иначе? Ты же теперь один из них. Ничего же не испортилось в тебе, ничего не пропало. Ты не отупел, не потерял интересов, только приобрел немного новых, стал дисциплинированнее и мудрее. Ты хочешь немедленно рассказать об этом всем. Ты кричишь: «ребята, давайте работать над собой и становиться лучше, ведь это так круто! Не нужно пить, курить, шутить по поводу того, как мы нихера ни в чем не понимаем. Это галимо! Давайте будем знать и уважать нашу историю, любить родину, друзей, родителей, людей в принципе и ценить жизнь. Давайте будем сильными и успешными. Давайте процветать!». А они смотрят на тебя молча, и в глазах читается презрение. Ведь им важнее то, что внутри, а не то, что снаружи.
- Короче говоря: важна гармония, - подводит итог Дима и несколько раз хлопает ладонями по бедрам.

***
Ведущий сидит неподвижно и смотрит вниз, будто задумался и забыл, что вокруг работают камеры, и напротив сидит гость. Проходит несколько секунд, он поднимает взгляд на зрителей, улыбнувшись так, будто ему только что стала известна прекрасная новость.
- Итак, Ангел, давай по порядку. Самые популярные вопросы так или иначе связаны с именем. Расскажи немного о его происхождении, ну и о себе, разумеется.
- Это была идея отца. По крайней мере, так мама говорила, я его не помню практически. Он ушел, когда мне было два года. Провел детство и вырос я с другим отцом. Именно отцом, не отчимом. Я знаю, что во многих семьях бывает иначе, что родные дети получают гораздо больше любви и внимания, нежели приемные, мне с Алисой повезло в этом плане.
- Алиса – сестра, верно?
- Мама встретила второго папу, имея меня в нагрузке, у папы в нагрузке была Алиса. Мне вообще в этом плане, как бы парадоксально ни звучало, повезло дважды. Родиться от одного, вырасти и учиться под руководством другого. Генетика у меня от биологического папы, который, несмотря на то, что был не самым хорошим человеком, природой одарен, как греческий полубог. Второй же папа был мудр и видел свое предназначение, высшую цель своей жизни, если можно так сказать, в том, чтобы максимально хорошо вооружить меня для войны за процветание. Это его формулировка, кстати. Он уверен, что окружающий нас мир – поле боя, а знания и умения, которые получаем в течение жизни – оружие, с помощью которого боремся за место под солнцем. Соответственно, чем лучше ты вооружен, тем выше шанс, что выиграешь сражение под названием «жизнь». Папа всегда старался поддерживать во мне тягу к знанию, но основной упор делал на усвоение мной факта, что единственный способ добиться чего-то – труд. Он – основа успеха. Чем честнее и прилежнее труд, тем выше результат. Истинность этого утверждения я постигал через единоборства.
- То есть, в спорт ты пришел рано?
- В девять лет, если правильно помню. Да, точно, я тогда как раз собирался пойти в пятый класс, и отец летом, по-моему, за месяц до начала учебы отвез меня в зал. Первая моя тренировка была по боксу. Как сейчас помню ощущение чего-то сказочного, когда только переступил порог и отец представил меня тренеру. Запах пота и кожи, размытый шум тренировки, хлопки ударов, голоса. Огромные черные мешки, ринг в центре… Сам факт, что я научусь драться почему-то вызывал в душе трепет. Тогда мне казалось, что это чуть ли не волшебство, и оно недоступно обычным людям. Некоторых детей родители заставляют ходить в зал, пока те не привыкнут и это не станет неотъемлемой частью жизни. Меня же приходилось убеждать, что я не должен проводить в зале всё свободное время. Помню, папа заставлял меня ложиться спать и ждал, пока я усну, чтобы я тайком не вставал и не нарабатывал удары.
- Но с таким упорством дети зачастую перерастают в чемпионов. Ты, если я ничего не путаю, не выступал по профессионалам.
- Нет. Вовремя обнаружилась врожденная травма позвоночника, которая закрыла для меня дорогу в любой профессиональный спорт, где есть нагрузка на шею. По крайней мере, тут отец был непоколебим. Он говорил, что быть сильным можно и не будучи чемпионом мира, а стать инвалидом по собственной глупости – значит потерять всё. Сейчас я понимаю, что он абсолютно прав. Хотя… я и тогда особо не разочаровался, ведь делать то, что я так любил – тренироваться – мне никто не запрещал.
- А как спорт влиял на учебу?
- В моем случае – прекрасно.
- Думаю, ты пользовался уважением среди сверстников. Тяжело было сидеть в классе, а не гулять? Согласись, не редки случаи, когда молодые, подающие надежды спортсмены вставали на скользкую дорожку, не в состоянии справится с искушением, и губили себе сначала карьеры, потом и жизни. Как ты с этим справлялся?
- Да, я был самым крутым мерзавцем в школе. После восьмого класса никто не мог со мной конкурировать, даже старшие братья одиннадцатиклассников. Девочки почитали за счастье, если я с ними хотя бы здоровался, мальчики готовы были сделать всё, чтобы со мной дружить.
Ангел смеется и на овации аудитории отвечает театральной улыбкой в тридцать два зуба.
- А часто приходилось драться?
- Нет. Это было строжайшее табу. Если бы тренер узнал, что я избиваю одноклассников, я вылетел бы из секции в ту же самую секунду. Только самооборона. В настоящих драках, я имею в виду с кровью и последствиями, за все время я участвовал четыре раза. Да, верно. Всего четыре. Первый, как раз в седьмом классе, я отправил в больницу двух братьев, которые до конфликта считались самыми крутыми парнями в классе. Дважды приходилось биться со старшеклассниками, и один раз я участвовал в наказании местных гопников. Двух наших товарищей хорошенько отметелили и ограбили. Я и еще трое, которые, видя мои успехи, тоже боксировали, мы ходили восстанавливать справедливость. Тогда всё было серьезно: сломанные носы, челюсти, выбитые зубы, суд, постановка на учет, и так далее. Однако, начиная с седьмого класса и до выпуска, я учился без троек. Когда наступила сложная для многих родителей пора так называемого «переходного возраста» у папы уже была подстелена сломка. Да не просто, а устлано целое поле мягким, благоухающим сеном. На самом деле, он настолько четко чувствовал наши с сестрой умы и души, что из него мог получиться гениальный педагог.
Седьмой класс, я возвращаюсь домой после очередного урока по физике. Не помню точно, что мы проходили, помню, что меня раздражала необходимость решать кучу задач. Тогда я думал, что в реальной жизни эти знания неприменимы. На что папа ответил мне аналогией. Он сказал: не воспринимай задачу, как нечто, созданное для того, чтобы тебя доставать и вызывать скуку. Вспомни тренировку. Повторение одного движения снова и снова – скучно, отработка определенных элементов боя с партнером не имеет практически ничего общего с настоящим боем. Эти вещи специально созданы, чтобы помочь твоему телу научиться делать движение правильно, и уже в бою применить его без ошибок. От простого – к сложному. Задачи по физике, математике, химии, да и во всех других науках, созданы, чтобы помочь твоему разуму научиться выполнять определенные действия, видеть важные взаимосвязи и научиться делать правильные выводы. Для того чтобы ты в реальной жизни умел делать всё это без ошибок. Эти задачи созданы для того, чтобы делать твой разум сильнее. От простого – к сложному. Чем усерднее ты на тренировке - тем сильнее ты в бою, чем усерднее ты в учебе, тем сильнее ты будешь в жизни.
Эти слова полностью перевернули мое восприятие действительности. Я помню, как полночи думал над этим, пытаясь найти, где отец оказался неправ, но не сумел. Вывод оказался настолько простым и очевидным, что даже мой молодой мозг смог целиком и полностью его усвоить. Мне было не лень четко выполнять все задания и читать всё, что предполагалось прочесть. Наоборот, жажда преуспевать, быть лучшим собой, каким только я мог быть, заставляла меня жертвовать развлечениями в угоду саморазвитию постоянно. И это меня несколько не угнетало. Отец, как искусный дирижер, управлял оркестром моих внутренних страстей и чаяний. Когда мои сверстники тусовались в парадных и беседках, играли вечера напролет в компьютер, а потом обсуждали это, мне хотелось присоединиться к ним. И я бы обязательно так поступал, если бы папа пытался меня контролировать. Но он понимал, причем гораздо лучше, чем я, что мне хочется быть независимым, взрослым, и предлагал мне им быть.
В те годы это давалось не всегда легко. Помогал справляться, опять же, отец. Он позаботился обо всем заранее – сделал так, что я приучился, в случае возникновения неразрешимого вопроса, идти на обсуждение к нему. Зная это, он давал мне право выбора, не опасаясь, что я наделаю глупостей из-за отсутствия жизненного опыта. Выбор был: поступать, как все, или поступать, как надо. Идти тратить время на распитие алкоголя и праздные беседы и деградировать, или заниматься развитием ума, тела и духа, и всё выше и выше подниматься над окружающими. Видишь ли, основной фокус был в том, что жизнь подтверждала правильность каждого решения, которое мы принимали совместно с отцом. Кто-то полностью отдавался обучению, но был слаб, жалок и одинок, кто-то уходил «в жизнь», посчитав образование бессмысленной тратой времени, но был глуп, наивен и в итоге начинал катиться на дно, совершая ошибку за ошибкой; я же был лучше и тех и других, причем по всем параметрам. Я знал больше любого зубрилы и отличника, потому что систематическое развитие интеллекта позволяло мне усваивать в десятки раз больше информации в десятки раз быстрее, я был сильнее и пользовался большим авторитетом, чем любой «местный» в нашем районе, потому что развивал свое тело и не гробил его веселясь, и мог ответить за любые слова. Я испытывал эйфорию юношеской влюбленности, знал радость побед, горечь поражений, но образование и дисциплина позволяли мне не теряться в буре эмоций и идти к своей цели.
***
5
Егор ловит себя на мысли, что вот уже минут десять (он даже смотрит на мобильник, чтобы удостовериться) его ни о чем не спрашивают, и ничего не рассказывают. Таинственные мужи молча слушают какой-то тяжеляк. «Master of puppets», читает Егор название на экране бортового компьютера. Шикарный звук, от басов аж в животе щекочет, думается ему, вот бы тут дабстепчик заслушать.
- Можно и дабстеп, - отвечает Ангел и начинает прыгать по папкам в поиске нужной.
У Егора перехватывает дыхание, холодная волна пролетает от шеи вниз по телу, за ней горячая, будто сначала окатили ледяной водой, потом сразу кипятком. Руки и ноги начинает слегка покалывать, когда Егор понимает, что забылся настолько, что позволил себе что-то просить. Память моментально вытаскивает эпизод, когда чувствовал себя так же – четыре года назад, когда у него трое гопников отжимали мобилу. Они были значительно старше и пахли смесью табачного дыма и карамели. Гопники тоже сперва задавали много вопросов, потом самый здоровый предлагал драться один на один, но закончилось всё тем, что Егору просто разбили лицо. На какое-то мгновение вспомнившиеся чувства уязвимости и обиды заставляют Егора пожалеть о решении сесть в эту машину, да и вообще написать что-то Ангелу. Но когда из динамиков начинают греметь первые ноты одной из любимых композиций команды под названием «Knife Party», Егор понимает, что сейчас его бить никто не будет, и успокаивается.
- Дабстеп нужно слушать так, чтобы от басов дребезжали яйца, - объясняет Ангел причину добавления децибелов. – Иначе нет смысла.
Подобное отношение к современной музыке вызывает удивление, и авторитет Ангела подскакивает еще выше – рушится стереотип консервативного великовозрастного зануды. Егор с благоговеющей улыбкой смотрит, как вздрагивают, сокращаясь, округлые мускулы на руке Ангела, как надувается трицепс, когда он выпрямляет её, как прокатывается волна от дельт к спине. Воображение моментально переносит Егора в сказочный мир, где он прекрасно сложен, успешен и невероятно уверен в себе. Мелодия застилает реальность сладкой дымкой, салон автомобиля превращается в интерьер ночного клуба. Егор не любит подобные заведения и в том, что привиделся сейчас, не так давно оказался не по своей воле – в нем было принято решение отмечать школьный выпускной. Он лучше бы остался дома и потренировался с командой игре в «доту». Ведь это шанс связать будущее с любимым делом, да еще и неплохо зарабатывать. Так, по крайней мере, Егор любит думать, когда нужно притупить неприятное чувство раздражения, возникающее при взгляде на фотографии молодых атлетов, с улыбкой во всё лицо демонстрирующих рельефные мускулы. Но в данную секунду всё иначе. Концентрация эндорфинов в крови настолько высока, что каждая фантазия арбалетным болтом врезается в сознание, и ощущения такие, будто всё происходит на самом деле. А фантазирует Егор, как ни странно, о том, как он реализовывает физическое совершенство, которое теперь не усердно подавляемая мечта, а данность. Он представляет себя выходящим из джипа Ангела, обязательно со стороны водителя. Все школьные друзья, все знакомые из института так же отдыхают в клубе, двери которого распахиваются перед ним. На нем белая футболка с глубоким вырезом, открывающим массивные грудные мышцы. Музыка ревет, как каменная лавина, идущая с горы, но Егор отчетливо слышит крики восхищения. Он видит заискивающие взгляды подруг, которые теперь горько сожалеют, что не общались с ним раньше, и хотят загладить вину тем способом, которым он пожелает, чтобы она была заглажена. Он чувствует их восхищенное удивление, оно обдает лицо и тело теплом и одновременно прохладой, как порыв ветра в жаркий день на пляже. Ангел и Дима вальяжно вышагивают чуть позади, объятые лучами света, как полубоги, и Егор буквально слышит звон падающих от удивления на железные столики челюстей его бывших одноклассников и нынешних одногрупников, которые величали его чмом и задротом и иногда даже мучили ради забавы. Эти ублюдки не могут поверить, что теперь он тусуется с такими людьми, как Ангел и Дима. К ним, к этим жалким мразям, до сих пор таким же убогим, как и раньше, он обязательно вернется, но чуть позже. Сейчас нужно вкусить того, что подарило изменение. Попробовать успех на вкус. Успех чуть сладковат, мягок, как крем, влажен и упруг. Он пахнет чем-то приторно-кисловатым, от этого аромата кружится голова и приятно щекочет внизу живота. И воплощен этот успех в лице и теле девушки по имени Ольга, в её глазах, губах и языке, который в данный момент энергично двигается у него во рту. Язык той самой Ольги, высокой, стройной, которая учится с ним в группе, и которую иногда привозит в институт бородатый мужик на «Порше».
- Слушай, Егорище, - голос хозяина Дмитрия врывается в атмосферу сладкой фантазии, как сигнальная ракета, мгновенно наполняя её слепящими искрами. – У тебя есть какое-нибудь прозвище? В нашем коллективе существует традиция, так что в любом случае, его придется поиметь, но то, что придумаем мы, тебе может не очень понравится.
- Не знаю, - тянет Егор, стараясь выветрить из головы дым сожженной мечты.
Тело томится сладчайшей негой, которая бывает после секса. По крайней мере, он верит, что так бывает после секса, иначе о нем бы не говорили, как о чем-то невероятно прекрасном. Пока что с ним так бывает только после мастурбации на порно.
- Ты смотрел «Криминальное чтиво»? – Дима поворачивается к нему, ухватившись за край спинки.
Егор какое-то время мычит, точно недовольная корова, потом отвечает:
- Конечно.
Правда мысли его не о фильме, а о том, как классно выглядят Олины ягодицы, и как сильно хочется припасть к ним страстным поцелуем, когда она, изогнув спину, медленно стягивает трусики, подцепив большими пальцами. На секунду он опускает взгляд вниз. Штаны едва не трещат по швам, и Егор вздрагивает, испугавшись, что этот досадный факт станет очевиден присутствующим.
- Ты помнишь, что случилось с человеком, который часто повторял «Что»? – Дима приподнимает уголок рта, и в глазах его Егор замечает проблеск азарта.
Того самого, который блестел в глазах его школьных мучителей, когда на перемене они окружали его и начинали задавать вопросы, правильных ответов на которые не существует.
- Помню, - отвечает Егор с нерадостной улыбкой.
- С тобой будет тоже, если хоть еще раз скажешь «я не знаю». Понял? Я не шучу, - Дима убирает руку, и обратно она появляется уже с пистолетом.
Вдох примерзает к позвоночнику, и Егор инстинктивно выставляет вперед руку, так, чтобы не видеть дула.
- Привыкай иметь мнение по каждому вопросу и привыкай знать. Теперь еще раз: у тебя есть прозвище?
Егор медлит с ответом. Прозвище, или лучше сказать псевдоним, есть, но сейчас ему стыдно произнести его вслух. Он прекрасно понимает, что ничего общего у него и этого слова нет и быть не может, но так же он понимает, что ответ дать придется, как придется и отвечать за его содержание.
- Плейбой, - робко говорит Егор, и слегка морщится, понимая, как нелепо это звучит из его уст.
Ангел и Дима, словно по команде, наполняют кабину раскатами смеха. Дима упирает лоб в косточку предплечья и его гигантские плечи начинают ходить вверх-вниз, отчего кажется, что вибрирует вся машина.
- Когда я его выбирал, я думал, что это означает игрок. Я английский не очень знаю. Потом я узнал, что оно на самом деле значит, было уже поздно, потому как меня уже знали под этим именем.
- Ну, это многое объясняет. Раз уважаемые люди тебя знают, как Плейбоя, нельзя вводить их в заблуждение, - Дима громко выдыхает, будто хочет выдуть веселье из легких, и совершенно другим тоном спрашивает: - пользоваться умеешь?
Он быстрыми, отработанными движениями вынимает обойму, освобождает ствол и бросает оружие Егору на колени.
- Неа, - отвечает Егор, и с выражением опасливого любопытства начинает рассматривать пистолет. – Тяжелый, я и не думал даже. Гладкий такой, - рапортует юноша о результатах осмотра.
- Драться не умеешь, хилый, неуверенный в себе, пугливый, стрелять тоже не умеешь, оружия, разумеется, никакого нет. Как ты вообще на улицу выходишь в таком состоянии?
- Да нормально. У нас же не война, чтобы с оружием ходить.
- Я с вас охреневаю, молодежь. Ты реально настолько тупорылый, или притворяешься? Тебя били хоть раз? Били, отлично. И что, ты никаких выводов не сделал? Ты же должен понимать, что это может повториться когда угодно, ведь ты ничего не сделал, чтобы этого не повторялось! Ничего. Тебя могут избить, искалечить, зарезать, как свинью, и ты никак не сможешь помешать этому случиться. Никак. Неужели тебе нравится жизнь безмозглой антилопы, которая таскается по лесам туда-сюда, удовлетворяя какие-то сиюминутные потребности организма, надеясь, что за следующим кустом не сидит тигра? А тигры там сидят довольно часто. Все эти крикуны о том, что человека от животного отличает разум, так почему вы этот разум нихрена не используете? Ты телевизор, что ли никогда не смотрел? Ни разу записи в интернете не видел, где кого-то убивают? Просто так, потому что был жалок и слаб в пятницу вечером. О чем, по-твоему, думали эти люди? О том же, о чем и ты – что беда происходит с другими, а если произойдет со мной – кто-то обязательно поможет. Ладно, если бы ты мог себе позволить нанять охрану, или занимал такое положение в обществе, которое могло бы гарантировать хоть какую-то безопасность. Хотя и она всего лишь мираж, но это, тем не менее, хоть что-то. Как ты планируешь жить, если ты не контролируешь абсолютно ничего в своей жизни? Кому ты вообще такой нужен, если неспособен позаботиться даже о себе, не говоря уже о ком-то еще?! Хорошо, тебе сейчас семнадцать. Ты молод и полон перспектив. Но с чего ты взял, что пройдет десять лет, и за это время что-то изменится? К этому ведь нет никаких предпосылок. Ты так и останешься вечно недовольным, неуверенным, слабым существом, которое будет просыпаться и ходить на ненавистную работу, чтобы обеспечить себе возможность просыпаться и ходить на ненавистную работу. И так будет не потому, что система дерьмо, а потому что ты дерьмо, которое останется дерьмом в любой системе!
- Ну, молодой человек явно способен делать правильные выводы, раз все-таки пошел в зал и поступил в институт, - говорит Ангел, прерывая эмоциональную тираду Димы.
- Я хочу стать киберспортсменом. Я в команде играю, чтобы начать выступать, мы тренируемся почти каждый день. За это, межу прочим, неплохо платят.
- За победы неплохо платят. Но сослагательное наклонение говорит о том, что у тебя не достаточно дисциплины, чтобы стать спортсменом. В киберспорте, как ты и сам прекрасно знаешь, важна связь головы с руками и куда важнее скорость принятия решения и умение «читать» игру. Это такие же навыки, как любые другие, и их так же нужно тренировать годами. И помимо всего, нужно еще тренировать себя, чтобы быть в состоянии реализовывать необходимые действия необходимым образом. И, тем не менее, ты здесь.
Егору хочется возразить словами «а ты-то что можешь знать о киберспорте», но Дима всё говорит верно. И это почему-то пугает. Глядя в темно-зеленые глаза огромного человека, Егору кажется, что эти глаза могут видеть абсолютно все. И прошлое и будущее и даже мысли. Слова великана отторгаются сознанием, как инородное тело. Мысли о том, что так просто не может быть, бомбардируют истину, засевшую в мозгу, как заноза, покрывая её мягкой слизью самообмана.
- Ну что, какова правда на вкус? – сурово интересуется Дима, как строгие педагоги интересуются, выполнено ли домашнее задание. – Как говно, не так ли? Ты, мил друг, просто обречен быть несчастным. Однако, правда и то, что ты молод и перспективен. Плюс человека в возможности изменения. Ладно, пора сменить хлюпанье навоза на хруст французских булок, и шлепки друг о друга булок женских. Оружие верни.
Егор не заметил, как подъехали к ночному клубу и вертит головой, будто внезапно очутился в незнакомом городе. Чувства неуверенности и дискомфорта заставляют вспомнить об уюте компьютерного кресла, о знакомых голосах в наушниках и о фигурках героев, готовых реализовывать любую прихоть повелителя. Какая-то часть его естества настолько сильно не хочет покидать зону комфорта, что желание вернуться домой, заварить чай, намазать толстенный кусок белого хлеба шоколадным кремом и играть с друзьями до самого утра, делается столь сильным, что чуть ли не ощущается на языке. Если бы кто спросил, Егор мог бы с уверенностью сказать, что желание поиграть в компьютер на вкус сладкое, а по консистенции плотное и липкое, как семечки в карамели.
Ангел просит подать с заднего сидения куртку, и Егор понимает, что обратного пути нет. Идти с сильными мира сего, как их он для себя уже определил, в место, где слабость не имеет шансов, придется, как бы ни хотелось бежать. Далеко, без оглядки, туда, где нет ничего враждебного, где всё привычно и понятно, где не нужно ничем себя утруждать.
Егор знает, что одет не подобающим образом, но ответ Димы, что с ними его пропустят куда угодно, в любом виде, выплескивается бензином на угли недавно пережитых эйфорических фантазий, и огонь вспыхивает с новой силой. Правда, вместо школьных и институтских друзей в них теперь друзья Ангела и Димы, с ехидными ухмылками наблюдающие за сутулым мальчиком с тонкими, ненавистными ножками. Заведение забито ими до отказа, каждый человек внутри – из компании этих двоих. Парни молоды, красивы и мускулисты, девушки стройны, длинноволосы и презирают немощь. Ад выглядел бы именно так, решает Егор, переступая порог заведения, едва не сгибаясь под смеющимся взглядом огромного охранника. Но, все же, не такого огромного, как Дима, как хозяин Дмитрий.
Волна звука накрывает, будто голову окутали мягким платком, в нос бьет теплый воздух, пахнущий табачным дымом и десятками духов. От ярких вспышек в кромешной тьме, глаза прорезает боль. Но они быстро привыкают. К удивлению юноши внутри далеко не все выглядят, не то, что как Ангел, или Дима, но хотя бы как их бледные тени. Мужчины обычны, многие худы, как насекомые, многие жирны, как свиньи. Наблюдая за двигающимися вверх-вниз животами, обтянутыми футболками с темными пятнами пота, Егор вспоминает фразу про мусор и сияние бриллианта. Только сейчас, как ему кажется, понимает, что имелось в виду. Извивающиеся в танце девицы, блестящие от пота, полуобнаженные, бросают на спутников Егора такие взгляды, что ему хочется немедленно очутиться в зале и тренироваться. Тренироваться с яростью, с остервененьем, с каким пыталась оттереть кровь от ключа жена Синей Бороды. Тренироваться, пока хотя бы не вырастут чертовы ноги. Все бы ничего, но как же стыдно за эти гребанные ветки, с болью думает Егор, вспоминая, как выглядят его конечности со стороны. Вспышки цветомузыки, ритмичный грохот акустики, сотни тел, колышущихся, как водоросли в потоке кислородных пузырьков. Егор ощущает себя внутри огромного котла, где люди – это ингредиенты, медленно растворяющиеся в отваре похоти, как кубики куриного бульона.
Из толпы материализуется молодой парень в белой футболке с надписью «Doors» и изображением лохматого мужика. Его глаза слегка сощурены, на кругловатом лице, из-за мужского каре похожего на таблетку, выражение спокойной, уверенной радости. Ангел пожимает ему руку, приобнимает и хлопает по плечу. Егор обращает внимание, как же хорошо сидит одежда на мощном теле, когда парень делает шаг навстречу, протягивает руку и сообщает имя – Михаил. Не внушающий доверия, уточняет Ангел. Из толпы выныривает невысокая брюнетка с ягодицами, которые приковывают взгляд Егора и не отпускают так долго, что ему становится неловко. Девушка держит в руках два бокала, наполненные мутноватой жидкостью, один – белесой, другой – оранжевой. Она трется о Мишу, как кошка, на которую нахлынула нежность. Облизывает ему шею и ухо, потом подмигивает и исчезает в толпе. Миша сообщает, что ему стыдно за поведение этой безмозглой суки, и что ему жаль. Чего именно, Егор не разбирает, потому как Ангел увлекает за плечо и говорит, что им нужно пообщаться в другом месте.
Происходящие события кажутся фрагментами странного сна, в котором ничто не подчиняется воле спящего. Чувство нереальности окружающего мира ни на мгновение не покидает Егора. Каждую следующую секунду ждет он подтверждения тому, что всё вокруг - плоды его воображения. Он уже давно ничего не понимает. Предположения, возникшие дома, после звонка Ангела, разбились вдребезги, как волны о крутой берег, еще в машине. Сейчас Егор просто следует указаниям и постепенно проигрывает борьбу с набирающим силу страхом. Инстинкты всё сильнее бьют тревогу, и Егор уже твердо решил, что если сейчас ему не объяснят что происходит, и самое главное – зачем, он сбежит.
Ангел идет впереди, точно Моисей, заставляющий воды расступиться, высокий худощавый юноша в расстегнутом пуховике следует по пятам, недоверчиво озираясь. Входят в небольшое помещение, выполненное в темных тонах. Комната замысловатой формы, вдоль стены тянется кожаный диван, с виду невероятно мягкий и удобный. Перед диваном столики, между ними железные палки от пола до потолка, сверкающие хромом. Воздух прохладный и пахнет какими-то цветами. По крайней мере, именно цветы первыми приходят Егору в голову. Ангел по-хозяйски заваливается на диван и раскидывает руки. Воздух с еле слышным шипением выходит наружу и кажется, будто черная масса вскоре полностью поглотит тело, как зыбучие пески.
- Почему у Михаила такой странный ник? – усаживаясь на мягкое сиденье, спрашивает Егор.
Ему не столько интересен ответ, сколько хочется заглушить стоны и вой инстинктов, устроивших в голове бедлам. Они как стая одуревших от запаха крови мертвецов, ломятся внутрь сознания. Если пустить – начнется паника.
- Когда ты увидишь его после тренировки по дороге домой, с торчащей из переднего кармана пластиковой бутылкой из-под молока, с драной сумкой на плече и в одной перчатке, ты поймешь, почему у него такой, - Ангел делает паузу и внимательно смотрит в глаза Егору, – такой ник.
- А почему он в одной перчатке?
- Потому что вторую потерял. На самом деле отличный парень. Тебе кстати есть о чем с ним побеседовать.
- Почему он называл свою девушку безмозглой сукой? – Егор позволяет себе сеть чуть глубже и откинуться на спинку.
- Это не его девушка, в том смысле, какой вкладываешь ты. Он познакомился с ней здесь, сегодня. Через пару дней вокруг будет виться уже другая. А безмозглой сукой он её назвал, скорее всего, потому что так оно и есть. Миша достаточно щепетилен в вопросах поведения на людях, и абсолютно не толерантен к глупости. Но она ничего так, а?
Егор смущенно улыбается и опускает глаза.
- Думается мне, ты и ребятки из команды по доте многое бы отдали, что б с такой самочкой на выпускном замутить? Ничего, - подбадривает Ангел, видя, как лицо Егора покрывается красными пятнами, - если будешь делать, как говорят, узнаешь, какого это, когда женщины восхищенно охают вслед и сами подходят знакомиться.
Ангел позволяет Егору прикоснуться к приторно сладкой фантазии краешком сознания и продолжает:
- Ты, скорее всего, чувствуешь себя сейчас, как во сне? Оно и не удивительно, - с улыбкой победителя проговаривает он, - то, что было сказано, что произошло - для тебя впервые. Ты никогда не испытывал ничего подобного, ты даже не слышал о том, что так бывает. В современном обществе, по крайней мере, в той его нише, где живешь ты, так не принято. Я убежден, что так не должно быть, и хочу это изменить. Именно поэтому ты здесь. Это твой, как любит говорить Дана Уайт, шанс всей, мать её, жизни. Но прежде чем что-либо произойдет, ты должен понять очень важную вещь: успех мероприятия зависит целиком и полностью от тебя. И есть нюанс: как ты, наверное, за семнадцать лет уже выяснил, ничего в этом мире не дается даром. Ты практически смыл свою жизнь в унитаз, и чтобы вернуть её в нормальное состояние придется пожертвовать многим. Самое главное – комфортом.
Егор привык за годы обучения в школе проглатывать неприятные высказывания в свой адрес молча. Он не посмел бы возразить даже случайному прохожему, если бы тот остановил его посреди улицы и сказал нечто подобное. Но в сновидениях часто бывает так, что ты ведешь себя, как всегда хотел бы, а не как бывает на самом деле. Именно поэтому Егор с выражением справедливого гнева необоснованно обвиненного человека на лице, негромко, но уверенно произносит:
- Почему практически смыл? Нормальная у меня жизнь, я еще, как вы сами сказали, молодой.
Прежде чем отзвуки последнего слога растворяются в полумраке помещения, Егор уже горько жалеет, что позволил себе возражать. В таком состоянии он уже бывал – когда по совету отца решил ответить на оскорбления одного из одноклассников фразой «сам такой, я тебя не боюсь». Тогда ему казалось, что на кон поставлена сама жизнь, настолько много было в крови адреналина, было и похожее ощущение сюрреализма. Правда, тогда Егора за дерзость наказали – с рассеченной губой и саднящим носом он всю перемену просидел под партой, размышляя над своим местом в социальной структуре класса.
- Молодой, говоришь. Превосходно. Расскажи, какую жизнь ты хочешь прожить?
Необычные ощущения сменяют друг друга, как экспонаты комнаты ужасов, в парке аттракционов. Чувство безысходности начинает медленно обволакивать сознание юноши. Прямо как на экзамене по физике, когда преподаватель начал цепочку вопросов по всему материалу, после того, как просмотрел списанный ответ по билету.
- Не знаю, - мямлит Егор.
- Понятия не имею, будет точнее. Ты знаешь, как сейчас выгодно зарабатывать деньги, а как – нет? Может быть, ты знаешь, какая профессия будет востребована к моменту твоего выпуска? Ты уже примерно прикинул, где начнешь набираться опыта по специальности, чтобы в день получения диплома не пополнить ряды армии безработных тупиц с высшим образованием? Хотя ты, наверное, не хочешь быть обычным работником, ты видишь себя управляющим, верно? Слушай, а, может быть, ты хочешь открыть свое дело? Можешь рассказать, как это делается, хотя бы схематично? Ну, какие сложности могут возникнуть, как их преодолевать, что нужно для начала, как планировать развитие, как отслеживать прогресс? Не можешь. Прекрасно. Это был финансовый вопрос, назовем его так. Возвращаемся к вопросу самосохранения. В каких ситуациях ты сможешь за себя постоять и каким образом? Чего плечами пожимаешь, рассказывай. Стало быть, физически ты защитить себя не можешь. Юридически? Если тебя захотят развести, кинуть на собственность, выставить на деньги, обвинить в чем-нибудь, в законах разбираешься? Наверное, у тебя связи серьезные есть. Родители, друзья, которые выручат? Ну что, мне продолжать, или ты сам всё понял?
Егор молча смотрит перед собой, пытаясь разобраться в совершенно новом чувстве, полностью захватившем его в данный момент. Похоже оно на что-то мерзкое, липкое и горячее, от него хочется избавиться, как поскорее хочется стряхнуть с кожи огромное и непонятное насекомое. Чувство сильнейшего неудовлетворения самим собой. Нежелание верить, что всё сказанное - про тебя - жажда действия, невероятная, стремительно усиливающаяся жажда что-нибудь сделать, чтобы исправить ситуацию, или хотя бы из неё вырваться.
- Общество твердит, что ты свободная личность, что ты волен жить, как хочешь. Но никто не уточняет, что жизнь здесь похожа на минное поле, и не всегда разумно ступать наугад. Солнце греет, зелень благоухает сладкими ароматами, птицы поют, но неудачный шаг и тебя разорвет в клочья, или искалечит. Ты сам из себя делаешь маленькую единичку потребления, существующую в мире больших фантазий. Да, ты волен хотеть и делать всё, что пожелаешь, но фокус в том, что ты не способен реализовать практически ни одного своего желания. Просто не способен. Физически. И это трагедия. То, что мы с Димой наговорили тебе гадостей, это не потому, что мы решили загнобить тебя, а потому, что это правда. Твое положение реально настолько плачевно. И, как я уже говорил, чтобы его исправить, придется долго и тяжело работать. Прежнюю жизнь придется оставить в прошлом. Это тяжело, она будет настойчиво проситься обратно, временами тебе будет настолько сильно хотеться вернуться к старым привычкам, вернуться в зону комфорта, что ты возненавидишь ту секунду, когда согласился ступить на этот путь. И именно поэтому сперва ты должен принять это решение. Подожди. Осмотрись. Запомни, как выглядит момент, когда тебе первый раз приходится принимать решение, которое кардинально повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Запомнил? Теперь тебе слово.
Егор с детства ненавидит ответственность. Он привык использовать любую возможность, чтобы избегать её, не важно, о чем идет речь. Однако сейчас всё зависит от него одного и не на кого перекинуть этот груз. Решается Егор быстро, как и с ответом на вопрос родителей, хочет ли поступать в институт, в котором сейчас учится. Как и тогда, сейчас ему по большому счету всё равно, с чем соглашаться и куда вписываться, лишь бы побыстрее выбраться из-под давления ситуации. Особенно от столь тяжелой ситуации, когда отвратителен сам себе. Слова Ангела имеют слишком сильный проникающий эффект, потому прошибают сознание навылет, и Егор без колебаний ставит крест на всём, что в данный момент любит и хочет:
- Я готов.
- Что ж, - подняв одну бровь, произносит Ангел и сдвигается на край дивана. – Как говорил тамплиер Индиане Джонсу: твой выбор был мудр. Тогда перейдем к делу. Мы с Димой в машине говорили про физическое развитие. Как оно важно, какие невероятные преимущества дает, но это далеко не основа. Это даже не половина. Человек должен существовать в гармонии, только тогда он может быть свободен и счастлив. Сила, разум и дух, вот три сущности, которые ты должен развивать симметрично. Любое смещение в одну из сторон ведет к дисбалансу, и, следовательно, к провалу. Думаю, не нужно объяснять, почему тупорылые атлеты, немощные эрудиты и оторванные от реальности фантазеры – плохо? Два из трех тоже не вариант. Сила и ум, без духа превращают человека в мразь, которая старается отобрать всё, что сочтет полезным. Сила и дух, без разума, превращают человека в фанатика, слепца, готового уничтожать всех, кто с ним не согласен. Дух и разум, без силы, дают балабола, красноречиво жаждущего всеобщего блага, но только с трибуны. Ноль из трех, как ни странно, хуже всего, и сейчас в тренде. Как выглядит человек без силы, ума и духа? Раб, основная ценность которого – материальные блага, неспособный принимать ответственность даже за свои действия, предпочитающий ни во что не вмешиваться, не разбирающийся ни в чем, как и все просто потребляющий, чтобы удовлетворять сиюминутные капризы, но, в силу бесконечной своей глупости и ограниченности, считающий себя уникальным, выше и лучше остальных. Никого не напоминает?
- Напоминает, - с безрадостной ухмылкой отвечает Егор.
- Это хорошо. Успеваемость в институте будет так же под контролем, как твой физический и духовный прогресс. После каждой пройденной темы я хочу видеть на своей почте эссе, написанное тобой. К экзаменам будешь готовиться так, чтобы быть в состоянии ответить на любой вопрос. Тренироваться будешь так часто и так интенсивно, как скажу я. Если хоть раз попытаешься меня обмануть, - Ангел делает многозначительную паузу, чтобы добавить фразе драматизма, - лучше даже не пробуй, потому, как просто прекращением отношений для тебя это не кончится. Мама с папой не помогут, можешь в этом поверить на слово. И нечего на меня глазки выкатывать, это тебе первый урок: у каждого действия бывают последствия. Ты согласился, придется отвечать.
Ангел неторопливо поднимается и направляется к выходу, оставляя Егора гадать, что всё это могло значить для его будущего, и как теперь быть. Но в дверях останавливается и, повернувшись, с улыбкой произносит:
- Мой тебе совет: не стесняйся. Никогда не стесняйся. Для женщины нет ничего более антисексуального, чем неуверенный в себе мужчина.
Как только белая футболка Ангела исчезает в черном четырехугольнике, в помещение входит невысокая длинноволосая девушка. На ней типичный наряд танцовщицы, черные, как уголь глаза пожирают Егора живьем. Он отчаянно жаждет опустить взгляд, но инстинкт не позволяет. Молодая красавица неспешно подходит к дивану и усаживается Егору на колени так, что её стянутая полупрозрачным бюстгальтером грудь оказывается у самого его носа. От загорелой кожи, гладкой и блестящей, как шелк, пахнет ванилью. По крайней мере, так Егору кажется, так же ему кажется, что если коснуться этой кожи языком, она окажется в сотни раз слаще сахара. Девушка запускает руки под пуховик, одну заводит за шею, другая устремляется вниз, к животу. Затем еще ниже, и этого Егор сейчас боится больше всего на свете, но в то же время, об этом же мечтает сильнее всего на свете. Молодая красавица удовлетворенно мычит, поглаживая то, что Егор оказывается способен предложить. Тело юноши сжимается в сладчайших судорогах, язык моментально прилипает к гортани, вздохи отдаются в груди режущей болью. Ему кажется, что еще немного и сознание помутнеет, но воля сконцентрирована на ощущении силы и твердости. Главное, чтобы они не пропали, если они пропадут – жить станет незачем, думает Егор, и с ликованием осознает, что от каждого прикосновения сил прибывает. Девушка нежно шепчет на ухо, чтобы делал, как она скажет, и укладывает на спину. В воображении Егора образ Ангела, говорящего про уверенность, сливается с деталями того, что делают мужчины женщинам в порно, которое ему доводилось смотреть в течение жизни. Шумно переведя дух, Егор распускает узелок, удерживающий миниатюрные трусики, обхватывает округлые ягодицы и тянет на себя. Прелестница с довольной улыбкой подползает к его голове, а мальчик с замиранием сердца готовится начать один из этапов процесса превращения в мужчину.

Интересный текст и неплохо написан. Я читал его на Эксмо, весьма впечатлило.

Посмотрим, впечатлит ли местную публику.

Кстати, монк, мы так и не дошли до конкретики по началу. Вы написали на Эксмо, что есть излишние описания, которые бесят, но не показали. Мой взгляд уже изрядно подзамылился, так что без четкого указания я едва ли найду то, о чем вы говорите.

Такое цветное вступление, классное, переходишь к тексту и натыкаешься вот на это:
Перестало хотецца читать дальше. Я не граммарнаци, но это -тся и -ться вытерпеть не могу. Не, наверное, я все-таки граммарнаци...

Сколько ж рук у него? И машину, и ожерелье, и товарища в плечо. Если вы даете такое подробное описание, то и то, что Ангел бросил тербонькать ожерелье, перехватил руль и именно освободившейся рукой ткнул пассажира в плкчо, должны написать.

Исправлял эту опечатку везде, где выкладывал текст. Получается, везде, кроме файла на компьютере. Благодарю, что обратили внимание.

Здесь представлено всё произведение целиком?

Я себе эту картину представлял так: сидит за рулем человек. Левой рукой мусолит ожерелье, правая на руле. Ей и управляет. Захотел разбудить задремавшего товарища - ткнул его в плечо (всё той же правой) и положил обратно на руль.
А как еще это можно сделать, если учитывать, что пассажир сидит справа от водителя? Мне даже любопытно


29 страниц из 213

кЕмарить
вообще не понравилось. Мычание, бурчание, ворчание в тексте не надо оформлять в прямую речь, объясняя, что это именно мычание, бурчание, ворчание. Читатель туп, но не настолько ж!. И лично я никогда не видел вздрагивающих мифических оживших скульптур гигантов, поэтому сравнение бессмысленно. Габариты Димки лучше вынести в отдельное предложение. Например, рассказав про то, что он еле помещается на сиденьи.

т.е. бросил руль? Не надо бросать руль. Еще один момент. Просто так, держа руку на весу ты или задкшишь себя ожерельем, либо рука устанет. Локоть должен опираться на что-то.

Качки не устают. А в машине имеются подлокотники. Тем более в такой.

Кстати, да. Я тоже обратил внимание.
Автор, такой вопрос. Я не знаком с вашим творчеством, но... вы всегда пишете в настоящем времени? Почему именно в нем, может, есть какие-то причины? Мне, как стороннику прошедшего времени, это непонятно.

Практика. Начинал писать в прошедшем. Попробовал в настоящем. Так получилось, что два последних произведения написал в настоящем. Следующее думаю в прошедшем опять.

Лично мне нравится читать и писать в настоящем. Почему? Лучше чувствуется динамика. Но окончательно я еще не определился.

Никогда бы не подумал. Я вот в настоящем никогда не пробовал и даже не хочу. Мне кажется это сложным, со временами можно легко накосячить. Наверно, это дело практики...

Глава 2

Первое впечатление

***
Ведущий приподнимается в кресле, поправляя пиджак, кладет ногу на ногу и обращается к собеседнику:
- Ангел, свой путь в сети ты начал с канала на youtube. Почему именно ролики о том, как научиться драться на улице? Тема достаточно спорная и субъективная, когда ты начинал, не была популярна. Тогда даже здоровый образ жизни не был так на слуху, как сейчас. В чем твой секрет?
- Про самооборону на улице – потому что для меня этот вопрос тогда был актуален, а секрет успеха в том, что я рассказал честно обо всем, что выяснил. Это могло быть что угодно: рассказ о том, как заваривать реально крутой кофе, как научиться играть на гитаре, как правильно танцевать Ламбаду. Существует тема, которая интересна каким-то людям, вопрос, на который какие-то люди ищут ответ. Если ты своей информацией удовлетворяешь их потребность в знании, или развлечении, они оценивают её положительно и говорят спасибо. Популярности же я целиком и полностью обязан сложившейся ситуации. Сейчас в сети практически невозможно найти то, что тебе нужно, не перелопатив горы мусора, я бы сказал Гималаи бесполезного, даже более того – опасного, вранья, которое существует с одной целью – выуживать у людей деньги. Если ты не разбираешься в вопросе, шанс, что ты-таки вляпаешься почти сто процентов. Фишка в том, что жизнь у каждого человека одна, и никто не хочет тратить её впустую. Именно поэтому качественная информация, достоверная, полезная, ценится очень высоко. Все знания, которые я предложил в итоговом ролике и в серии, в которой анализировал различные системы на адекватность, я собирала изначально для себя. А потом просто взял и поделился ими с людьми.
- Да, - с улыбкой выдыхает ведущий, - такое у нас встречается нечасто!
- Есть два пути человеческого развития. Путь самосовершенствования и путь вспомогательных устройств. Путь вспомогательных устройств, так или иначе, делает человека несчастным, и в итоге приведет к первому, но мы по нему идем. У этого пути есть два направления. Первое – производить то, что людям на самом деле нужно и осуществлять взаимовыгодный обмен. Второй – промывать мозги, стимулировать бесконтрольное потребление, смысл которого - затащить человека в порочный круг. У первого есть существенный недостаток, как его определяют некоторые господа, – он приносит меньше денег. Второй же предполагает выжать как можно больше, как можно быстрее, чтобы скорее перейти к следующей манипуляции, которая позволит сделать то же самое, и так далее, и далее, и далее. Если первый допускает самосовершенствование человека за счет возможности производства всего необходимого для этого процесса, второй ничего кроме постоянной деградации не дает. Человек очень быстро превращается в безмозглую овцу, неспособную думать, действовать самостоятельно, постоянно смотрящую в рот сильной личности, которая якобы всё знает, и говорит, как нужно делать. В какую задницу это может превратиться, мы имеем возможность наблюдать в данный момент, нужно только по сторонам взглянуть. Те, кто сделал обладание своей ценностью и единственной целью в жизни – враги. Твои, мои, враги всех людей, всего человечества, потому как они существует с единственной целью – причинять вред. Я, как гражданин, как человек, хочу и буду стараться наносить врагу урон любым доступным мне способом, пока он не будет уничтожен. Лучший способ борьбы с ложью - инструментом оболванивания человека - которую вдобавок еще и продают за деньги – говорить правду бесплатно.
- Полностью согласен, с врагами нужно бороться.
- Бороться нужно с негативными тенденциями, врагов нужно уничтожать.
***
1
Черный внедорожник с шумом врывается в промерзшее нутро ангара. Звук мотора прокатывается по стенам и рассеивается в полумраке. Помещение частично освещено тремя фонарями, на длинных тонких штативах возвышающимися над покрытым наледью бетонным полом. Ярко-желтые лампы выхватывают из тьмы коричневый контейнер с рельефными стенками, стоящий на полу, чуть выступающий из длинного ряда таких же контейнеров. В нескольких метрах из черноты вырваны два фургона с распахнутыми дверями. Еще дальше вглубь, от ворот, через которые въехал «Рендж Ровер», сверкает оранжевыми отблесками решетка радиатора, увенчанная эмблемой в виде трехлучевой звезды. Незаметный для невнимательного взгляда, чуть в стороне, рядом с погрузчиком, ютится легковой автомобиль с символикой органов правопорядка. Отбрасывая длинные, изогнутые тени около контейнера и фургонов неторопливо ходят люди. Двое достают из чрева контейнера небольшие прямоугольные ящики и складывают их рядами в метре от створки. Еще четверо прохаживаются туда-сюда возле фургонов, точно ожидая кого-то. Спокойное рокотание двигателей заглушается звонкими щелчками каблуков и гулкими хлопками, эхо усердно множит звуки и растаскивает по углам, отчего создается впечатление, что там во тьме тоже работают люди.
Ангел глушит мотор, начинает энергично постукивать пальцем по экрану телефона, набирая сообщение. На нем черное пальто с высоким воротом, шарф, повязанный узлом апре-ски. На сиденье пассажира – Дмитрий, в темно-коричневой кожаной куртке с двумя рядами пуговиц. Он выключает музыку и достает из внутреннего кармана рацию.
- Мы раньше, давай подождем пару минут, - с улыбкой произносит Ангел.
- Нужно было брать дробовики, - деловито отвечает Дима, нажимает кнопку связи и продолжает: - готовность, музчины, через три минуты начинаем.
Из миниатюрного динамика мужские голоса поочередно отчитываются о принятии вводной. Минуты ожидания проходят в тишине. Оба мужчины сосредоточенными взглядами изучают обстановку. Когда цифры на экране бортового компьютера меняются на пятерку и два ноля, Ангел стягивает с торпеды шапку. Ровняет ткань по лини бровей и открывает дверь. Холод моментально проникает в комфортный климат салона и начинает расцвечивать стекла белым. Ангел поправляет шарф, неторопливо натягивает перчатки и выходит в промерзший полумрак.
Звуки шагов летят в темноту, взгляды всех присутствующих прикованы к двум массивным фигурам, мерно вышагивающим по направлению к контейнеру. Четверо мужчин в черной униформе сотрудников силовых структур, в масках, с «калашами» наперевес, входят в ангар. Нагоняют Ангела и Диму, идут вместе, держась чуть позади. Из Мерседеса с номером ноль, ноль, один, появляются пятеро. Свет фонарей яркими бликами проскальзывает по гладким деталям оружия, вспыхивает огнем на отражающей поверхности нашивок на груди четырех спутников Ангела. Средневековый шлем на фоне треугольного щита и фигурные буквы, образующие слово «Барбют». После непродолжительного разговора с людьми из мерседеса, Ангел приближается к рядам ящиков, принимает бумагу из рук одного из грузчиков. Изучает, кивает, чтобы открыли один. Заглянув внутрь, делает жест, разрешающий людям около фургонов начинать. Сотрудники «Барбюта» расходятся по позициям, люди в дорогой одежде с довольными выражениями на лицах возвращаются к роскошному седану. Ангел и Дима некоторое время стоят неподвижно, заведя руки за спину. Грузчики, мужики в дешевых безразмерных пуховиках, нелепых шапках и огромных лыжных перчатках, выстреливая серыми клубами, точно муравьи снуют туда-сюда, опасливо поглядывая на надзирателей. Из рации в руке Димы голос с порядковым номером шесть сообщает, что периметр чист. Гигант наказывает продолжать в таком же ключе и направляется к джипу.
- Как тебе контингент? – Дима стягивает шапку и бросает на торпеду.
- Типичные рабы капитала, - с ухмылкой отвечает Ангел, ослабляя шарф, – Сытые, довольные, трусливые. Не опасны.
- Как кстати Егорка, что Эрудит сказал?
- Эрудит сказал, что парень старательный. Тренировался с усердием, про нас много спрашивал.
- Есть у меня стойкое опасение, что юноша уже пересек точку невозврата. Мы подорвали лишь первый заряд в фундаменте его заблуждений, но вот вопрос: выдержит ли хилая воля нашего героя дискомфорт процесса познания?
- А вот тут как раз на сцену выходит личное мастерство педагога и знание того, как контролировать процесс. Теперь понимаешь, что я имел в виду?
Дима кивает. Из рации сообщают, что периметр продолжает оставаться чистым, один из четверых, что контролируют перемещение ящиков, ободряет всех находящихся в эфире: работы на полчаса максимум.
- Я еще тогда в машине…
Диму перебивает стук в окно. Оба мужчины поворачиваются и несколько секунд изучают человека, стоящего у двери. С мягким жужжанием стекло ползет вниз, впуская в салон холод.
- Здравия желаю, господа бандиты, - наиграно отдавая честь, говорит невысокий, в зимней форме полицейского кажущийся неповоротливым, мужчина. – Не ожидал наблюдать вас тут, - он смеется, проводит большим пальцам по усам в форме подковы, - лично.
Полицейский говорит медленно, слегка гундося, будто от холода ему тяжело разжимать челюсти. Слова тянутся, как бывает, если нажать на крышку кассетного магнитофона, чтобы пленка двигалась чуть медленнее.
- Здравствуй, Жека, - говорит Дима, чуть нагнувшись к плечу Ангела, чтобы видеть лицо собеседника. – Что-то ты херово выглядишь, невольный какой-то, не уж-то опять с бабы сняли?
- Пять утра, ё-моё, Дима! Я чё робот, по-твоему? После суток, ну-ка я на тебя посмотрю. А на счет баб, научен уже, - он громко смеется, обдавая зеркало джипа сизыми клубами, - у меня с собой. А теперь по факту: что за ребята такие, что сам Грозовский пожелал контролировать процесс лично? Я чего-то не знаю?
- Охранное общество «Барбют», как можно догадаться из названия, обеспечивает безопасность, а я, как ответственный за подготовку его сотрудников, иногда проверяю их работу на объектах лично, - отвечает Ангел, и поднимает взгляд на красное от мороза лицо полицейского. – Меня, как ты знаешь, в первую очередь интересует качество, а не понты. А ребят из мерседеса я, как и ты, вижу впервые.
- Я так понимаю, это намек на то, что Викторыча перестало устраивать качество услуг, предоставляемое нашей организацией? – гундосит офицер, приподнимая козырек фуражки большим пальцем.
- А вот это ты лучше с ним сам и обсуди. Он кстати интересовался, отчего ты давно не заходил.
Сотрудник громко матерится, сплевывает и некоторое время смотрит на людей и контейнер.
- Честь имею, - агрессивно произносит Жека, тоном давая понять, что результат диалога ему не понравился, по привычке касается козырька и уходит.
Ангел молча провожает взглядом тучного офицера и, когда тот захлопывает дверь своей машины, поворачивается к Диме и не своим голосом говорит:
- Ты смотри-ка как у него пригорело, считать, наверное, пошел, думать, как меня обойти. Прям как у Филатова: весь день наш генерал ум в кулак собирал, все кумекал в поте лица, как избавиться от стрельца.
- Да и были того ума не великие закрома, - негромко отвечает Дима. – Только я смотрю, у тебя полыхает-то покрепче, - он несколько раз шумно вдыхает носом. - Я аж прямо чую, как горелым потянуло.
- Меня последнее время все чаще посещает мысль, что общество заслуживает только одного – очищения ядерным огнем. Чтобы вся эта мразь сгорела разом. Чтобы тупицы поняли, что жизнь не игрушечный домик с пластмассовой мебелью и розовыми обоями, жрецы рубля осознали, наконец, что деньги ничего не стоят сами по себе. Они средство, с помощью которого реализуются идеи, а не цель, ради достижения которой можно пожертвовать абсолютно всем.
- Мир сгорит, а тупицы не поумнеют. Общество погрузится в ад, а жрецы рубля, как ты их называешь, попытаются на этом заработать, если останутся живы. Всё сломать слишком просто, только это ничего не изменит. Куда сложнее предложить альтернативу.
- Знаю. Только я, например, не выдержу глядя, как такие вот Жеки доказывают, что всё в порядке, что альтернативное решение – зло. Они ведь не в состоянии заглянуть в будущее, сработать на перспективу. Жжение в жопе от осознания, что придется что-то терять сейчас, пусть даже для того, чтобы получить в сто, в тысячу раз больше потом, намертво запаивает им мозги. Они готовы растащить по доскам плот, на котором спасаются от потопа, лишь бы захапать что-то себе. Они сидят на куче ненужного барахла и ревут: «моё», как одуревшие обезьяны, а что происходит вокруг – не важно. Для чего им всё это – сказать не могут, но нужно же как-то усмирять экзистенциальные страхи от того, что жизнь пуста и никчемна, так что бегом в магазин. Жека, Викторыч, эти черти из мерседеса, Егор, мама его и папа, люди вокруг – они все одинаковые. Они не примут альтернативу. Они лучше сгорят вместе со всеми, но зато с собственностью в обнимку. Их нельзя спрашивать, чего они хотят.
- Угу, сажать семена свободы и равноправия в поля, вспаханные взрывами, и орошённые кровью. Как думаешь, откуда у меня стойкое ощущение déjà vu?
- Не нужно ничего насаждать. Описать перспективы и предложить выбор. Главное – не помогать тем, кто выберет слабость и комфорт. Естественный отбор сделает свое дело лучше любого социального института. Само же по себе общество будет меняться только в худшую сторону. Ты кстати слышал, что в Америке ожирение признали болезнью. То есть, по официальному мнению врачей из штатов, отвратительный внешний вид больше не является следствием твоей тупости и слабости, это несчастье, которое с тобой может случиться. И ты заслуживаешь не глумления и общественного порицания, но сострадания и помощи.
- Слушай, начальник, я сегодня не выйду на работу, я походу где-то ожирел. Пару дней поваляюсь, пожалею себя, если не оклемаюсь, возьму больничный, - с улыбкой говорит Дима и снимает с торпеды рацию.
- Шутки шутками, Дима, а это реально факт. Любовь слабых к своим недостаткам вышла на официальный уровень. Весь ужас ситуации в том, что любой врач прекрасно понимает, что такое ожирение, как следствие неправильного образа жизни и что такое ожирение, как следствие серьезного заболевания. Но тебе он будет говорить обратное, выписывать лекарства и обосновывать привилегии. Потому что врач хочет зарабатывать. Как хотят зарабатывать и все институты имеющие отношение к защите прав и привилегий слабых. Они всеми силами стараются продвинуть идею, что слабым быть выгодно. Я не удивлюсь, когда объявят о принятом решении, например, калечить новорожденных. Ну, чтобы безрукие и безногие не чувствовали себя плохо. Здравствуйте, дорогие родители, нам пришлось ампутировать вашему сыну ногу, потому что по статистике, каждый десятый должен быть калекой. Ой, простите пожалуйста, не калекой а человеком, иначе укомплектованным. Калеки будут объединяться в группы, в сообщества и устраивать парады. Потом начнут гордиться тем, что у них нет руки, ноги, что они слепые, глухие, немые и отстаивать в судах позицию, что это норма. Норма, Дима. И с каждой новой нормой мир все глубже и глубже погружается в жопу. У меня от этого полыхает. Я вижу, что происходит, пытаюсь докричаться до людей, предупредить, а меня никто не слушает.
- Ну, - выдыхает Дима, покручивая регулятор громкости, - как это никто? Наш проект дает людям больше чем половина государственных институтов. Люди пока еще умеют отличить полезное от вредного, и людей этих становится больше.
- Собирается больше в одном месте, ты хотел сказать. Становится их всё меньше и меньше.
- Третий, это первый, прием, как обстановка? – говорит Дима и задумчиво смотрит в боковое зеркало.
- Грузчики грузят, а я задубел уже.
- Поприседай, - с улыбкой отвечает гигант, - по времени что?
- Минут пять.
- А ты кстати, - Дима поворачивается к Ангелу, - смог бы пожертвовать всем, что у тебя есть, чтобы исцелить общество, если бы вдруг это стало вот так вот возможно. Я имею в виду абсолютно всем, деньгами, собственностью, знакомствами?
- Вот так вот, - Ангел щелкает пальцами. – Я то, что я есть, а не то, что имею. Деньги, собственность, связи, это не моё, это часть окружающего мира, с которым я взаимодействую, когда живу. Забери это всё, я не исчезну, изменится лишь обстановка вокруг меня.
- Тебе бы с Фроммом на эту тему побеседовать, - Дима протягивает сжатый кулак, чтобы Ангел стукнул в него своим. – Я знал, что ты скажешь примерно так, просто хотел еще раз убедиться. Все мы любим слушать собственные мысли из уст других. Параллельные транзакции, мать их, работают безотказно.
- Здесь закончим, как насчет того, чтобы съездить пострелять? – Ангел тянется к бортовому компьютеру, начинает выбирать музыку.
- А разве полигон не занят ребятами Императорского? Вроде ж сегодня должны были.
- Нет, они завтра. Кстати Императорский предлагал в эти выходные: мы своих ребят подтягиваем, против его космодесанта, в пейнтбол. Как тебе?
- Идея хорошая, но бесперспективная, - с улыбкой отвечает Дима.
2
Стоит прекрасная ночь.
Жемчужины звезд мерцают в бесконечной дали, большая луна выкрашивает ветви деревьев белилами, а снег на них заставляет сверкать, отчего кажется, будто лес покрыт слоем алмазной пыли. Между деревьями вьется дорога с двумя глубокими колеями по краям. Вынырнув из массива, она устремляется через поле, к замерзшему озеру. Огибает его и вновь врезается в черно-белую толщу, разламывая её надвое. Если присмотреться, далеко в лесу мелькает огонек, и чуть слышен рокот двигателя. Пронзительный волчий вой разлетается по заснеженным просторам. Но приближение хищников уже никто не заметит, так же, как останется без внимания черный седан представительского класса, который пять минут, как проехал блокпост. Стекла в будке разукрашены белыми кляксами трещин, расходящихся от аккуратных отверстий. Осколки лампы фонаря, чья задача освещать подъезжающий к шлагбауму транспорт, медленно утопают в снегу, который плавит теплая еще кровь. Два человека в черной спецодежде лежат на дороге, один застыл в будке с вытаращенными глазами, запрокинув голову и разинув рот. На левой щеке и чуть выше брови у него темно-бордовые раны с красноватыми отеками вокруг, струи черной крови расчерчивают щеку до подбородка.
За рулем роскошного «БМВ» представительского класса, со скрипом плывущего по белому морю, человек в черной кофте с капюшоном. Черты его скрыты маской светло-серого цвета, похожей на пластмассовый слепок человеческого лица. Из провалов глазниц за дорогой следят живые, карие глаза, взгляд которых уверенный и хладнокровный. На сиденье пассажира лежит небольшая спортивная сумка, из приоткрытого нутра торчит моток веревки, сверху лежит пистолет с глушителем. Руками, облаченными в черные перчатки из тонкой кожи, человек выкручивает рулевое колесо, направляя авто по дороге, ведущей к огромному особняку, зарывшемуся в толщу леса, точно в мягкий плед. Первые этажи здания скрыты за двухметровым кирпичным забором, тянущимся далеко в стороны и уходящим в чащу. Сверху ограда украшена фигурной решеткой полметра высотой, каждый прут которой оканчивается позолоченной фигуркой.
Человек резко вжимает педаль, и седан, точно разъяренный носорог, с ревом устремляется к огромному сугробу, рядом с которым покоится заснеженный гусеничный трактор с лопатой. Комки гулко барабанят по крыше, шуршат, поскрипывают, рассыпаясь, укрывая автомобиль. Человек помещает оружие в кобуру, пристегнутую на уровне груди к бронежилету, что поверх кофты, и, прихватив сумку, переползает на заднее сиденье. Аккуратно выбирается наружу и начинает путь к лесу, до которого метров триста.
Черная одежда особенно заметна на белом фоне, но человек идет так, будто знает, что сейчас никто даже не удосужится посмотреть в его сторону. Он использует веревку, чтобы перебраться через забор, не доходя до первого дерева пары метров. С высоты открывается прекрасный вид на всю прилежащую к трехэтажному зданию территорию. Чуть левее от площади перед домом одноэтажная конструкция- гараж. Прямо перед крыльцом замер черный «Бентли», чуть припорошенный. Сразу внизу, у подножья забора - будка, похожая на ту, что стала могилой у шлагбаума. На крыше небольшой прожектор, направленный на широкие лапы елей, под тяжестью снега, тянущиеся к земле. Там в глубине, куда свет луны и фонарей почти не проникает, просматриваются очертания веранды. Обитель роскоши безмолвствует. В доме свет горит на третьем этаже и на первом. Справа вдоль забора ютятся еще три будки, но на них прожектора не горят, и человек ведет себя так, будто твердо уверен, что там никого нет и быть не может. Он бесшумно перебрасывает веревку на внутреннюю сторону, накидывает несколько петель на голень и начинает медленно опускаться вниз головой, контролируя скорость движениями стопы. Как только взгляду его открывается чрево будки, ночь проглатывает два приглушенных хлопка; звякает, крошась, стекло, и человек в черной спецодежде поникает на стуле, уткнувшись лбом в монитор. По черно-белому изображению части внутреннего двора медленно прокатывается, оставляя темный след, крупная капля. Человек сбрасывает сумку, прыгает сам. Осматривается, выковыривая из снега гильзы. Почти мистическая тишина нарушается лишь негромким скрипом снега под подошвами военных ботинок.
Около одноэтажного строения человек в маске извлекает из сумки схему дома и внутреннего двора, на которой красным маркером нарисовано множество кругов с отходящими в разные стороны стрелками. Сверив некоторые детали реального строения с чертежом, он достает из кармана брелок. Повинуясь сигналу от устройства, дверь гаража с еле слышным жужжанием начинает ползти вверх. Как только просвет оказывается достаточным, человек забрасывает внутрь сумку, прокатывается следом. Дверь дергается, щелкает, и через несколько секунд только по следам, идущим от забора, можно понять, что во дворе что-то произошло.
Как это часто бывает у людей, лень, при наличии возможностей, выражается в чрезвычайной любви к комфорту. Хозяина преследует именно этот недуг: не желая утруждаться лишними шагами, или же не в силах вытерпеть неудобство зимнего утра, он построил тоннель, ведущий из гаража прямо в дом. Поскольку владелец столь грандиозной собственности почитает себя неприкосновенным, защитный потенциал жилища не используется по максимуму и охраны недостаточно, чтобы у периметра не было брешей. Человек в маске знает и это, потому, совершенно не опасаясь быть увиденным, шагает по теплому, хорошо освещенному тоннелю с сумкой на плече и пистолетом в руке. Через массивную дверь янтарного цвета с золотой ручкой проникнув в дом, он уверенно идет по лабиринту проходов, будто это и его жилище тоже. Убранство особняка богатством не уступает дворцам, по залам которых могут за небольшую плату погулять обычные граждане. Стены украшены картинами, полы коврами, мебель из дорогих пород дерева, с узорами, вырезанными вручную. Каждая мелочь существует с единственной целью - вопить своему владельцу о том, насколько же он богат и важен. Эдакий монумент человеческому эго, выполненный в форме жилья.
Пистолет занимает место в кобуре, в руке человека в маске его сменяет нож. Тихо звякает пружина замка, и полумрак коридора рассекает полоса желтого света. Человек ждет несколько мгновений и когда яркая линия на ковре вновь делается черной, резко толкает дверь внутрь. Глухой щелчок улетает в темноту, в помещении человек вскрикивает от неожиданности. В следующее мгновение он уже валится на пол с пробитым легким и дыркой в горле. Человек в маске двигается стремительно и бесшумно. Прежде чем второй охранник успевает принять хоть какое-то решение, он настигает его и тяжелым ударом сбивает с ног. Быстро переворачивает, заводит руки за спину и скрепляет их черной пластиковой удавкой.
- Где хозяин? – человек в маске наклоняется к самому уху охранника.
Звук голоса приводит парня лет двадцати пяти в чувства. Он одуревшими от страха глазами водит по сторонам, шумно и прерывисто дышит. Человек в маске повторяет вопрос и прислоняет холодное лезвие к горлу юноши. Тот весь напрягается, елозит ногами, сглатывает, задевая лезвие кадыком, и таращится на умирающего коллегу. Мужчина в возрасте, с густыми черными волосами, как задыхающаяся рыба, хватает ртом воздух, хрипит и медленно скребет слабеющей рукой в луже крови. С третьего раза горе-охранник понимает вопрос и еле слышным шепотом указывает на комнату отдыха, что в левом крыле. В качестве благодарности человек в маске короткими, выверенными ударами пробивает юнцу оба легких и оставляет умирать.
Отдыхать хозяин дворца предпочитает в небольшом помещении, похожем на комнату для важных посетителей в дорогом клубе. В центре круглая сцена с пилоном, вокруг четыре дивана, перед каждым небольшой столик. Стены комнаты сложены из неровных серых камней, дополняет стилизацию огромный камин, в зеве которого умиротворенно горят несколько массивных круглых бревен. Отдыхающий раскинулся на одном из диванчиков. Видны его белые ноги и руки с коротенькими пальцами, обхватывающие узкую девичью талию. Черные волосы россыпью по бронзовой коже, девица гарцует на пышнотелом бледном скакуне, ухватившись за его плечи. Всё это человек в маске наблюдает на широком мониторе, стоя за спиной у охранника, с наслаждением созерцающего соитие. Судя по тому, как мужчина потирает в паху и периодически сглатывает, он ждет своей очереди. Два коротких удара в корпус, один в горло, и страж наваливается на стол, опрокидывая монитор. Кровь выстреливает из раны на шее, и алая линия символически перечеркивает изображение на экране.
Человек в маске вытирает лезвие о спину еще живого охранника, убирает в ножны на поясе, и вновь в его руке появляется пистолет. Прежде чем нарушать любовную идиллию, он заботится о том, чтобы беспристрастное око камеры угасло.
Помещение со звукоизоляцией, отмечает для себя убийца, когда в коридор вырываются, как вода из прорванной плотины, звуки гитары и голос Высоцкого, лишь только приоткрывается дверь. Любовники не замечают вторжения, и человек в маске спокойно ступает по мягкому ковролину, внимательно изучая детали интерьера. На столике, о край которого ударяются заплывшие жиром колени прелюбодея, тарелка с незаконченным мясным блюдом, початая бутылка водки и рюмка. Рядом стеклянная ваза с капустой и корзинка черного хлеба. На краю подрагивает пульт с множеством разноцветных кнопок. Владимир Семенович со свойственным ему эмоциональным надрывом поет про Российские купола, что кроют золотом, черноволосая прелестница постанывает при каждом скачке, а владелец дома сопит и похрапывает, как огромный бледный бульдог с остатками шерсти на плечах и пальцах. Человек в маске аккуратно поднимает пульт, и динамики замолкают.
Женщина вскрикивает и бросается в сторону, инстинктивно прикрывая предплечьями обнаженную грудь. Покрытое потом, раскрасневшееся, как после парилки, лицо толстяка на мгновение превращается в маску испуга, но он быстро вспоминает о своем положении в обществе и грозно выкрикивает:
- Ты кто такой?!
Человек в маске отбрасывает пульт в сторону и стреляет в тарелку с едой. Пуля вдребезги разбивает фарфор, осколки взлетают, как брызги, а капли соуса и недоеденные куски липнут на жирное тело и лицо. Мужчина вжимается в спинку, закрывает голову.
- Молчи, пока я не разрешу говорить, - звучит из-под неподвижных губ, поблескивающих отраженным светом ламп.
Голос человека тяжелый и густой, как ртуть. В каждой гласной чувствуется металлическое позвякивание. Таким голос человека становится, когда его изменяет программа, цель которой – скрывать уникальные черты говорящего. Человек в маске дает толстяку несколько секунд, чтобы в дуле пистолета тот смог разглядеть серьезность его намерений, затем обращается к женщине:
- Сюда иди.
- Пожалуйста, не надо, - со слезами безысходности на глазах шепчет дева, едва разлепляя пересохшие губы.
Она трепещет, как травинка на ветру, но беспрекословно выполняет все требования нарушителя спокойствия. Когда тот достает из сумки шприц, и взгляду больших зеленых глаз открывается тонкая, длинная игла с капелькой на жале, женщина начинает подвывать, как маленькая собачонка в руках живодера. Но человек успокаивает, что это лишь снотворное, потому как уйти ей пока нельзя, а видеть, что будет дальше – не нужно. Аккуратно уложив обмякшее молодое тело, к слову сказать, отвечающее самым высоким стандартам красоты, на диван, заботливый убийца поворачивается к толстяку:
- Ну что, Сеня, обсудим ситуацию?
- Кто бы тебя ни послал, - Сеня сглатывает, кашляет и облизывает губы, - мы узнаем. И уж будь уверен, он тебя назовет. Тебя где угодно отыщут, на этой планете ты не будешь в безопасности.
- А вдруг я с Марса? Не убедил, - гудит человек в маске и убирает оружие в кобуру.
Достает из сумки видеокамеру, кладет на столик, а пышнотелый Сеня продолжает:
- Хотя, тебя, скорее всего, - кашляет, - уберут сразу, как только закончишь работу. Ты же должен знать, что таких людей как я нельзя убивать без последствий.
- А с чего ты взял, что я пришел тебя убивать? – человек извлекает из чрева сумки треногу, начинает монтировать.
- А что тебе нужно? – чуть ободрившись, откашлявшись, интересуется Сеня, - денег? У меня много денег, столько, что тебе на всю жизнь хватит. У меня здесь в сейфе три лимона евро. Ты же за бабки трудишься… Ну, - он кашляет так, будто собирается выплюнуть кусок легкого, - что скажешь, договоримся? – тыльной стороной ладони вытирает пот со лба, подвигается на край дивана. – Можно бахну?
- Выпей, - не отрываясь от монтажа, отвечает человек.
Сеня выпивает три подряд, занюхивает хлебом, закидывает щепотку капусты в рот. Берет бутылку.
- Будешь? – спрашивает, занеся горлышко над рюмкой.
- Что пьешь?
- Ливиз. Спец партия. Такую ни в одном магазине не купишь, - с довольной улыбкой хрипит Сеня. Откашливается.
- Да ты, Семен, я смотрю, патриот,- человек в маске подходит к столику, наблюдая, как с мягким журчанием водка наполняет рюмку. – Говядинка по боярски, русская водка, капустка, черный хлеб, Высоцкий.
- Как умеем живем, - Сеня толстым пальцем подвигает наполненную до краев стопку.
Человек поднимает маску на лоб, Сеня резко опускает голову и прикрывает глаза предплечьем, исключая возможность увидеть лицо непрошенного гостя. Он прекрасно понимает: пока внешность наемника остается в тайне, шансы пережить его визит есть. Мужчина одним движением опрокидывает стопку. Шумно глотает, отламывает кусок хлеба и занюхивает. Отправляет в рот ложку капусты, затем хлеб.
- Хорошая, и правда. Прежде чем мы вернемся к разговору о твоем будущем, поиграем в сам себе режиссера. Ты будешь говорить в эту камеру, а я посмотрю, насколько ты искренен и подумаю.
- Что говорить-то? – вскинув густые брови, хрипит Семен.
От кашля розовые щеки его трясутся, как бульдожьи брыли.
- Правду, Семен. Правду. Я вот тебе и речь набросал, - человек в маске бросает на стол сложенный вчетверо листок. – На случай, если у тебя с креативностью проблемы.
Толстяк дрожащими пальцами разворачивает бумажку, и маленькие свинячьи глазки начинают живо бегать по строкам. По мере чтения лицо его меняется: брови сдвигаются к переносице, лоб прорезают глубокие морщины, ноздри раздуваются. Скривив рот, он злобно хрипит:
- Что это за херня?! – с отвращением бросает бумажку в лужицу соуса, оставшуюся на месте разбитой пулей тарелки. - Кто ты, мать твою?! – решительно стиснув зубы, рычит Семен.
Он решает, что мужику в маске определенно нужно что-то важное, что нельзя просто отобрать. Страх отступает, на его место приходит привычное ощущение власти.
Человек молча подходит к сумке, запускает руку внутрь. Черная рукоять описывает дугу, плетеный хлыст с гудением рассекает воздух и с пронзительным щелчком прилипает к розовой коже Семена. Человек в маске возвращается в исходную позицию, Сеня же, взревев, как подстреленный буйвол, съеживается и заваливается на бок, ногой поддевая столик. Пухлыми пальцами хватается за плечо, на котором багровая линия до лопатки. Валится на пол, начинает барахтаться, как огромный капризный ребенок. Второй удар рассекает кожу от пупка до поясницы. Сеня вздыбливается, едва не вставая на мостик, с сипом набирает полную грудь, и изрыгает вопль, от которого всё в комнате вздрагивает. Хлыст полосует грудь, затем бедро. Он вгрызается в плоть, как в масло. Кровь крупными каплями растекается по белой коже, и через несколько секунд Сеня выглядит так, будто его окатили кровью из ведра. От толчка пяткой бутылка водки со звяканьем летит в другой конец комнаты. Сеня бьется об пол, как рыба, старающаяся запрыгнуть обратно в воду. Каждый удар заставляет грузного человека сжиматься в комок и вытягиваться в струну от разряда болевого импульса, разрывающего нервную систему на куски.
Человек в маске бросает кнут на сумку, усаживается возле безмятежно спящей женщины. Слушая крики, стоны, бульканье и надрывистый кашель, он умиротворенно почесывает голову красавицы, гладит черные, как смола, волосы. Сене требуется больше получаса, чтобы вновь обрести способность думать. Все это время человек в маске не издает ни звука, не совершает ни движения, кроме почесываний. Как только Семен бросает на него дурной от боли и страха, но осознанный взгляд, он вновь подходит к сумке. Толстяк ослаб от потери крови и пережитых страданий, но стоило мучителю выпрямиться с чем-то в руках, он резко подается назад, даже сдвигая диван.
В руках у человека в маске красный болон. Щелкает пьезоэлемент и с кончика горелки с шумом срывается синеватое пламя.
- Всё понял? Ты воюешь против моей родины и моего народа. Ты враг, я собираюсь тебя уничтожить. Теперь читай.
У Сени едва хватает сил, чтобы сидеть ровно. Тело бьет лихорадка, раны проливаются тоненькими струйками крови даже от дрожи. Изможденный организм на грани, сама жизнь причиняет страдания. Но страх перед муками, которые не под силу вообразить, и которые ему достанутся, стоит ошибиться еще раз, придет Семену сил. Сбивчивым, невнятным голосом он читает:
- Я, Бондаренко Семен Олегович, президент «НефтьТрастХолдинга», депутат государственной думы, миллиардер. Я преступник и должен понести наказание, - Сеня дрожащей рукой вытирает бледные губы, вымазанные запекшейся кровью. – Я попрал законы общества, и с помощью лжи и злодеяний обогащаюсь за счет общества. Я верю, что богатство наделяет меня силой и ставит выше закона. Доказательства моей вины будут здесь, в этой комнате. Сейчас, же дамы и господа… - Сеня выпучивает глаза, слово застревает в горле. С невероятным усилием он выдавливает: - да свершится правосудие.
Человек в маске подходит к нему и дважды погружает нож в плоть. Под складками обвислой груди раскрываются две свежие раны, похожие на горизонтальные кошачьи зрачки. Капли набухают на краях, соскальзывают вниз, катятся по животу. Истерзанное тело начинает трястись, Сеня закатывает глаза, хрипит, роняя кровавые слюни. Человек в маске держит за волосы его голову лицом к объективу, пока бывший патриций захлебывается кровью, наполняющей легкие.

Разве что локоть левой руки поставить на место на двери откуда стекло вылазит. Но руль бросать ради того, чтобы пнуть соседа я бы не стал. Как минимум руль бы перехватил.

Максим Прусов вкусно, сочно, может даже избыточно сочно.
вот над такими вещами еще надо работать. Над точностью изложения своих мыслей.

3
Егор захлопывает учебник и с наслаждением выгибает затекшую спину. В голове ураган из усвоенных за последние три дня знаний, в теле боль от пережитых нагрузок. Боль пока еще не сладкая, но и не гнетущая. Требование Ангела, почитаемое, как завет самого Господа, выполнено, теперь можно немного отвлечься. Время пролетит и можно, наконец, отправляться в святыню. От мыслей о зале и предстоящей тренировке у Егора схватывает внизу живота. До сих пор на него периодически накатывает страх, что все это не по-настоящему. Что заветная мечта – измениться, стать наконец-таки сильным, которая теперь реальна и осязаема, как мышка, как кнопка клавиатуры, может испариться, истлеть прямо в руках.
Первый день в компании Ангела и Димы, день стыда и позора Егор запомнил на всю жизнь и твердо решил никогда, ни при каких условиях не допускать его повторения. А для этого, если верить словам Ангела, нужно всего-навсего беспрекословно исполнять его волю. Что может быть проще?! Правда, не ясно пока юноше одно: о какой борьбе говорили наставники. Новые ощущения, доступ к которым открылся вместе с дверьми зала на Ленинском Проспекте, новые эмоции и мысли, настолько сладкие и волнующие, что оказаться от них Егор не пожелал бы даже в обмен на первенство в самом престижном чемпионате по доте. Сейчас юноша уверен в этом на сто процентов. По дороге в зал на первое занятие он еще сомневался, стоит ли оно того, но после того, как тело взорвалось эйфорией осознания прогресса, поле того, как ему показали, он попробовал и получилось… Это ощущение перечеркнуло всё, что он когда-либо испытывал до этого в жизни. Все радости померкли разом, как фонари темным вечером, сверкнув напоследок перегоревшими нитями накаливания и исчезнув во тьме навсегда.
Внутри что-то сломалось. Страшный удар, нанесенный словами двух процветающих мужей, пустил по фасаду личности трещины, мысли последовавшей бессонной ночью разрушили его до основания. И на обломках, как феникс из пепла, воскресло что-то новое. Нечто, что Егор пока еще не может осознать и понять до конца, но уже чувствуется его красота и ощущается тепло света, который оно излучает. Оно требует действия и питается лишь прогрессом. Оно, как зверь, который вырвался на свободу и планирует отожраться, отыграться за предыдущие семнадцать лет голодного заточения.
Всё, включая знания, необходимо дозировать. Так сказал Ангел, следовательно, так и есть. От привычек избавляет время, и потому, что его прошло еще слишком мало, Егор, не задумываясь, наводит курсор на иконку игры, с которой планировал связать будущее. Однако в этот раз нет предвкушения чего-то хорошего. Напротив, привычная картинка на экране вызывает чувство тревоги. Егору кажется, что он совершает страшную ошибку. Ощущение усиливается, когда логотип сменяют знакомые таблицы, карта, число подключенных к серверу человек. Некоторое время Егор медлит в нерешительности, но потом быстро подводит курсор к крестику в правом верхнем углу и щелкает. Встает вопрос – чем заняться? Так же по привычке на экране появляется сайт, на котором можно понаблюдать, как в игры играют другие люди. На лице Егора появляется снисходительная улыбка - он видит в небольшом прямоугольнике внизу экрана молодого парня, шальными глазами таращащегося в монитор, бубнящего комментарии к своим действиям. Вечный недостаток сна, изо дня в день одна и та же обстановка – комната, в которой компьютер, кухня, туалет, магазин. Хилое, болезненное тело, никаких перспектив в будущем. «Неужели я был таким же?», - с отвращением спрашивает себя Егор, и сладчайшее чувство превосходства согревает грудь изнутри. Это и вправду похоже на великую удачу, победу в лотерее, только вместо денег ты выигрываешь возможность процветать, быть счастливым.
Завораживающе прекрасное чувство умиления созерцанием чужого падения, пленяет Егора на оставшиеся полтора часа до поездки в зал. Раньше он бы наблюдал за игрой, пытался анализировать, делал пометки, выводы. Теперь в голове бурлят лишь мысли о том, сколь же жалкое существование готовит для себя «стример», и с каким упоением, он, Егор, совсем скоро будет восходить над серой массой. Шаг за шагом. Когда приходит время ехать, юношу подмывает написать в общий чат, чтобы тупицы оставались гнить перед экранами мониторов, изнывать от отчаянья и безысходности, а он поедет ковать свой будущий триумф, но останавливает боязнь последствий. Все же, Егор изменился пока еще лишь слегка. Воздух свободы пьянит, вырвавшаяся на волю сущность в душе парня еще слаба, от свежести одурела, и пока заявляет о себе невнятными, сумбурными позывами к безумным действиям.
Поворачивается ключ в замке входной двери, и точно исчерпавшие себя ступени ракеты, вышедшей на орбиту, от сознания отделяются мысли об оставшихся на другом конце сетевого кабеля друзьях, о комфорте кресла перед монитором, о радостях, которые таятся за матовой поверхностью экрана. Да это, пожалуй, и не радости вовсе. Ловушки, расставленные охотниками за временем, силки, куда попадаются слабые, из которых вырваться могут только сильные. Друзья недовольны. Им не хватает игрока поддержки на сложной линии. Пока еще вслух никто не произносил, но в пространстве виртуальной конференции уже чувствуется сомнение. Нужен ли команде груз, не пора ли заменить слабое звено? Можно было бы пригласить их с собой в зал, но Егор не приглашает. Мысль о том, что они там, а он – здесь, наполняет его радостью. Удовольствием от самой жизни. Оно раскрепощает, делает спортивную сумку невесомой, помогает ногам практически не касаться земли. Он на пути к счастью, а они позади, и с каждой секундой всё дальше и дальше. Он обладает тайным знанием, а они – нет. Делиться им нельзя – слишком уж ценно. У этого мира был шанс, теперь пришло время Егора. Раньше выходить из дома одному не хотелось. Чтобы дойти до магазина через дорогу за чипсами и лимонадом, нужна была компания. Теперь же всё наоборот – Егор боится: вдруг по пути встретится знакомый, который непременно поинтересуется, куда это он направился, да еще и со спортивной сумкой. Тогда придется открыть тайну, и этот знакомый обязательно разболтает. Разболтает всё, всем. Отберет у Егора его прелесть и отдаст на всеобщее поругание.
Вот так и проходит путь юноши до зала – в сладких фантазиях о предстоящем и мучительном страхе случайной встречи.
Как же хорошо чувствовать себя «своим» в компании сильных и крутых парней! Тебя знают по имени, когда входишь в раздевалку, они даже отвлекаются от своих разговоров, интересуются, как твои дела. Жмут руку. И с каждым рукопожатием тебе переходит частичка их силы. Из коридора доносятся звуки тяжелого металла, которые теперь ассоциируются с чувствами восторга и интереса. Они дополнены шлепками ударов, грохотом падающих на пол сотен килограмм, и ты ощущаешь себя в кузне, где закаляется воля, где из бесформенной породы выковываются люди. Настоящие люди, которым суждено процветать. И тебе очевидно, что этот процесс выглядит именно так и никак иначе – много боли, лишений, железная дисциплина и нерушимая вера. В себя, в братьев и сестер, в знания и труд. Тебя допустили в Пещеру Чудес, осталось лишь дойти до лампы с джином, который исполнит все желания, и не пасть жертвой искушения. Егор в шлепанцах, футболке и шортах, подаренных Мишей, не внушающим доверия, на прошлой тренировке, шагает по коридору с сумкой на плече и сердце его преисполнено радостной уверенностью, что ему жертвой соблазна пасть просто не позволят. Он там, где должен быть. Здесь не осуждают слабых, которые стремятся, не пытаются обмануть, чтобы извлечь выгоду, отодвинуть назад, чтобы остаться на вершине еще чуть-чуть. Здесь иные правила, здесь, как бы странно это ни звучало, его зона комфорта. Отсюда он не хочет уходить в мир полный убогости, слабости, лжи и корысти.
Воздух раскалился, он обжигает легкие и желудок при вдохах. Мускулы рук и ног налиты тяжестью, будто вместо крови по жилам идет свинцовая стружка. Но это лишь добавляет желания. Худощавый паренек, неуверенно выбрасывающий кулачки в воздух поглядывает с поверхности зеркала на такого же, покрытого потом, с красным лицом, сосульками волос, налипшими на лоб. Егор ютится в углу зала, возле огромного мешка из красной плотной кожи, который всем своим видом умоляет: «ну ударь меня, хватит уже дрыгаться перед зеркалом, вбивай в мою плоть кулаки, и пусть остальные слушают». Но слово учителя священно, его нельзя нарушить, даже под угрозой смерти. Егор знает, что даже если бы в зале никого не было, если бы ему предлагали деньги, если бы на матах оказалась обнаженная Соня и начала умолять его повторить, что было в клубе, он не колебался бы ни секунды и продолжал делать то, что сказал Ангел. Двадцать прямых ударов, двадцать боковых, двадцать апперкотов, медленно, но правильно, следить за ногами и корпусом.
Единственное, на что Егор позволяет себе отвлекаться – на созерцание действий Ангела, который с Димой в другом конце зала нарабатывает оборону от человека с ножом. Егор чувствует вину каждый раз, когда его внимание отдаляется от ощущений довернутого корпуса и правильно перенесенного веса, но слишком уж необычно происходящее в том конце зала.
Дима, облаченный в защитную экипировку, точно рыцарь в латы, играет роль нападающего. На нем шлем с пластмассовым забралом, защищающим лицо, на теле массивный жилет, правая рука, сжимающая деревянный нож, укрыта щитком от кисти до локтя. Ангел, на котором из защиты только компактный жилет, обороняется. Егор как-то раз видел ролик, где мужик показывал, какими движениями нужно отбивать атаки ножом, но то, что происходит на его глазах сейчас, не имеет с видео ничего общего. Дима с матерными воплями бросается на оппонента и старается со всего размаху вогнать деревяшку тому в торс. Ангел предплечьем сбивает руку Димы с траектории, хватает за кисть и контратакует. Хлопки ударов разлетаются по залу, и от каждого звука у Егора по спине прокатываются мурашки от осознания, что мужчины работают в полную силу. После контратаки Дима не спешит сдаваться, он вцепляется в Ангела и всеми силами пытается его зарезать. Рвет руку и, если получается, старается пырнуть жертву еще и еще. Если у Ангела не выходит сразу завалить и добить агрессора, они сцепляются, как борцы, кружатся, налетают на стены с такой силой, что вибрация доходит аж до зеркал, а цепи, держащие мешки, тревожно побрякивают. Егор обращает внимание на одну закономерность: что бы ни случилось, Ангел всегда основное внимание уделяет руке с ножом. И он всё время старается зайти оппоненту в бок.
- Необычно, правда, - слышит Егор за спиной.
- Ага, - повернувшись к Мише, не внушающему доверие, протягивает юноша. – Я видел как-то ролик, где чел показывал движения, они даже близко не похожи.
Миша просит Егора застегнуть липучку на лапе и говорит ему встать в стойку.
- Правый прямой, - Миша поднимает правую лапу к плечу, - конечно не похожи. Нож – страшное оружие, и опасность как раз в том, что им не обязательно владеть виртуозно, чтобы искалечить или зарезать человека. Вперед не вались, вес тела чувствуй. Еще раз.
- А почему они в полную силу бьют?
Егор с громким выдохом выбрасывает удар.
- Не тянись. Голова не двигается вперед, тело вращается вокруг оси позвоночника, - Миша упирает левую руку Егору в лоб и командует, - еще. Почему в полную силу? А как думаешь, когда тебя резать будут на улице, это как будет в полную силу, или нет? Мы все так занимаемся. Деревяхой прилетает порой так, что ребра неделю болят. Теперь левый прямой. Но иначе никак. Это как спарринг, ты должен привыкнуть к силе, которую к тебе применяют. Если тебя все время нежно поглаживать, в реальной драке после сильного удара ты испугаешься. Организм поймет, что не готов и всё. Смерть. Смотри, короче. Я сейчас тебе пару связок накину, защищайся.
Миша начинает аккуратно набрасывать удары, Егор старается успеть вспомнить, как правильно подставлять руки для защиты, и попытаться выполнить движение, пока лапы, похожие на слипшиеся мультяшные ладони, плавно двигаются по кривым от мощных плеч не внушающего доверия до его головы.
- Запомнил? – с задорной ухмылкой интересуется Миша.
Егор уверено кивает и готовится отражать атаку. Он концентрируется на оранжево-черных разводах Мишиной футболки, чтобы не пропустить начала движения. Пока есть время, он вспоминает последовательность, примерно моделируя… Тяжеленный удар сотрясает все тело. Прилетает внезапно, будто кто-то подкрался сбоку и шарахнул по предплечью бревном. В голове гудит, инстинкт тут же предлагает единственно возможный выход из ситуации – бежать. Но второй удар, уже с другой стороны, напрочь выносит остатки мыслей. Страх. Егор робеет перед мощью, которая на него обрушилась. Следующий удар выбивает последние капли воли, и юноша падает на колено.
- Понял теперь? – Миша протягивает руку, чтобы помочь поверженному сопернику подняться.
- Нихрена себе у тебя удары, - негромко произносит Егор, и трясет головой, будто старается вытряхнуть остатки шума через уши. – У меня аж башка закружилась.
- А теперь представь, что это возле кабака какого-нибудь случилось, где останавливаться никто не собирается. Или в подъезде тебя на мобилку опрокинуть решили. Вот в принципе и всё. На этом бы твоя жизнь могла и закончится. Но всё приходит с опытом, главное – труд. Готов? Левый, правый.
Егор концентрирует всю волю на том, чтобы каждая мышца в теле выполняла работу идеально. Пока выходит отвратительно: тело ведет себя, будто оно только-только получило связь с мозгом, будто и нет предыдущих семнадцати лет совместной работы. Правильные движения получаются редко и случайно, но Егор не унывает. Каждая неудача наоборот разжигает в нем огонь желания. Миша, не внушающий доверия, на фотографиях пятилетней давности выглядел не лучше меня, думает Егор, выбрасывая кулаки. Он изменился, значит, изменюсь и я. Я буду таким же, как Ангел, во что бы то ни стало. Буду!
Жару добавляют воспоминания о диалоге в машине. Ведь каждое слово, которое говорили Ангел и Дима – правда. Минуту назад Егор убедился на собственной шкуре, что ничего, ничегошеньки он не сможет сделать, чтобы защититься от случайной угрозы. А ведь мир и вправду не так дружелюбен, как кажется, когда сидишь в удобном кресле перед монитором, с кружкой горячего чая и булкой, намазанной шоколадным кремом. Воображение уже унесло Егора далеко за пределы зала. Сейчас он путешествует по клубам и дворам России-матушки и фантазирует, какого оказаться на месте людей, избиение которых он видел в интернете. А ведь они, наверное, реально думали именно так, как говорил Ангел – что беды случаются только с другими. А если что-то случится со мной – кто-то обязательно поможет, мы же живем в цивилизованном мире, я соблюдаю все правила, следовательно, меня должны защищать.
Уставший, но счастливый Егор позволяет телу расслабиться на удобном сидении внедорожника Ангела. Юноша преисполнен радости, ему хочется кричать и прыгать. Если в кабине особо не попрыгаешь, то хотя бы постучать кулаками по стеклам, торпеде, по своим бедрам, может быть даже по голове. Ощущение сюрреализма вновь накатывает волной, и разум тонет в сладком сиропе грез. Мало того, что Егор наконец-таки может быть таким, каким ему всегда хотелось – страстным, веселым, любопытным, настырным, и за это никто не унижает, наоборот, все вокруг лишь твердят ободряющие слова, призывают терпеть неудобства и продолжать путь, так его еще и довозит до дома сам Ангел. И он, Егор, жалкая букашка, глупый и никчемный по сравнению с великим и ужасным, наверное, лучшим человеком на планете, может вести с ним личную беседу и обращаться на «ты». Как дите, получившее в распоряжение игрушку, которую хотел на протяжении всей жизни, Егор не может наиграться с чувством собственной значимости, которое подскакивает до небес, каждый раз, как юноша слышит свой голос, произносящий очередной вопрос:
- А Дима со всей силы бил ножом?
- Конечно. В этом суть – бить со всей силы. Если я могу остановить руку Легиона, это внушает некоторую уверенность. Я краем глаза видел, тебе не внушающий доверия объяснил разницу.
- Да, объяснил. Я в тот момент вспомнил, что ты говорил про умение себя защищать. А почему я, кстати, ни разу еще не тренировался со штангой?
- Рано еще тебе к базе переходить, - отвечает Ангел и добродушно улыбается. – Ты подтянуться сколько раз можешь?
- Раз восемь, наверное, - задумчиво отвечает Егор, взглянув в зеркало заднего вида.
- Когда сможешь хотя бы двадцать на турнике, отжаться двадцать на брусьях и раз пятьдесят от пола, тогда можно будет думать о работе с весами. Ладно, если бы ты хоть каким-то спортом занимался, а не… кибер. Сейчас твое тело, как мягкая-мягкая порода, практически, как песок, или халва, понимаешь? Если браться за зубило, толку будет мало, больше вреда. Понятно, что тебе хочется всего и сразу, чтобы на одной тренировке часов пять повкалывать и на следующий день результат. Но так не бывает. Ты получил ссылки на книги, которые нужно будет взять в библиотеке и прочесть?
- Да, видел.
- Что, да, видел? Покажи читательский билет, - совсем другим тоном приказывает Ангел.
- Я не сделал еще, - негромко отвечает Егор, и по спине его прокатывается ледяная волна.
- Чтобы завтра вечером у меня на почте был пересказ первой главы физиологии человека.
- Да, сэр, - твердо отвечает Егор и с надеждой смотрит на учителя.
- Молодец, - с улыбкой говорит Ангел, и во взгляд его возвращается тепло. – Так вот, в вопросе развития тела нужно опираться на знание законов, по которым оно работает. И первый постулат гласит: - телу нужно время. Понимаешь, на тренировке ты не становишься сильнее, наоборот, ты разрушаешь частично свой организм. Даешь ему стимул становиться сильнее. Но сильнее ты становишься во время отдыха. Когда прочтешь книгу, станет понятно, что именно Эрудит говорил тебе делать на первой тренировке и почему, и мы вернемся к этому разговору. Сейчас для тебя важно понять, что всё будет, только не сразу.
- Понял. А ты тоже считаешь компьютерные игры плохими?
- В смысле? – Ангел поднимает одну бровь и смотрит на Егора.
- Ну, ты сказал, что если бы я занимался хоть каким-то спортом, а не кибер…
- А, ты об этом. Нет, я не считаю ни компьютерные игры, ни кибер спорт плохими. Я считаю плохой человеческую глупость, которая является источником всех бед. Фанатизм – вещь вообще не очень хорошая, в любом деле. Так сложилось, что сейчас успех в виртуальном мире имеют те, кто не имеет его в реальном. Важна гармония, помнишь? Если ты тратишь всё свое время на игры, не они в этом виноваты, не издатели, которые дали тебе возможность развлечься. Если уж ты решил сделать развлечение своей работой, будь добр не забивать на всё остальное. Ничто не мешает тебе тратить время между тренировками за компьютером на саморазвитие. Ты попросту не хочешь, потому что это трудно. Гораздо проще изо дня в день с утра до вечера переворачивать пабы на Сларках и Мипо всяких и надеяться, что соплеменники кинут пару сотен, чтобы хватило на еду и оплатить интернет. Отсюда слабость, глупость, ограниченность и, как результат – убогое существование вместо триумфа и счастья.
- А ты играл в доту что ли? – Егор рассеянно улыбается и опускает взгляд.
- Играл, правда чуть-чуть, я больше по «ВоВ». Мне не чужд современный мир с его новинками и индустрией развлечений. Мы с Дмитрием Владиславовичем, между прочим, на арене две с копеечкой имели. Потом стало очевидно, что дальнейший прогресс потребует слишком много времени на практику, и идея начнет отрицать саму себя. Для меня игра в первую очередь – развлечение. Ты живешь в мире реальном, и как бы сильно ни хотелось, но нельзя без пагубных последствий себя от него изолировать. Ты живешь, развиваешься в разных направлениях, и это развитие помогает тебе лучше познавать мир, глубже проникать в суть вещей, и с каждым шагом перед тобой открывается всё больше и больше возможностей самореализации. И, как ни странно, если ты смотришь во всех направлениях, у тебя есть всё необходимое, что эти возможности реализовывать. И это наполняет тебя радостью. Она не похожа на редкие вспышки, как во время оргазма или достижения какой-то цели, она постоянна, как пламя, и она наполняет твою жизнь торжеством бытия.
Егор слушает голос Ангела, с благоговением, практически с религиозным трепетом. Он не понимает значения многих слов, но чувствует общий смысл сказанного. И смысл этот в том, что Егор будет доминировать над окружающими, если сделает всё, как нужно.
- Как твои дела? – Ангел толкает локтем Егора в плечо.
Юноша вздрагивает, очнувшись от фантазий, и рассеянно смотрит по сторонам.
- Отлично. Вообще супер, - осознав смысл вопроса, спешно отвечает Егор.
- Как время проводишь?
- В основном читаю, то, что ты сказал. Езжу в универ, ем, сплю.
- Ну и? Нет желания забить на всё и провести вечер в привычной обстановке, с корешами? Хоть пару каток, унизить пару валетов, ну, как в старые добрые, м?
Егор фыркает с отвращением и махает рукой.
- Да ну нахер. Я свое в доту отыграл. А с корешами я почти не могу общаться уже нормально. Они говорят, чтобы я забил, что ничего не получится, если я не начну стероиды колоть. А если начну, сдохну в двадцать пять. Я у Эрудита спрашивал про стероиды, он только посмеялся и сказал, чтобы я сначала книги прочел, что ты мне сказал. Парни в группе шутят, что я, типа, опасный и скоро всех бить буду.
- А ты будешь? – с искренним любопытством спрашивает Ангел.
- Олегу рожу разобью сто пудов, если не успокоится. Этот баран как услышал, что я боксом занялся, каждый перерыв прыгает на меня, драться предлагает.
- Так подрался бы. Боишься?
Егор медлит с ответом, хотя память предлагает изображение с четким эмоциональным фоном. И страх в нем идет основным тоном. Перелом уже произошел, Егор ловил себя на мысли, что еще чуть-чуть, и он бросится применять всё, чему его успели научить. Но каждый раз останавливает мысль о том, что друзья могут оказаться правы – вдруг боевой спорт не дает такого преимущества, как считают некоторые, вдруг правы крупные от природы одногрупники в своих рассказах, как легко побеждали спортсменов. Егор уверен: пока еще рано. Время триумфа обязательно придет, но пока еще рано.
- А ты сколько раз дрался? – спрашивает Егор, забыв, что сначала полагается ответить самому.
- Много, - с улыбкой отвечает Ангел.
- А хоть раз прогорал? – глаза Егора загораются подлинным интересом.
- На улице – никогда. Так, бывало. Я в молодости в околофутболе хорошенько поучаствовал, там всякое случалось.
- Круто, - выдыхает Егор с восторгом. – Ты, наверное, сразу, чуть что дураков всяких вырубаешь, да?
- Наоборот. Чем сильнее я становлюсь, тем меньше мне хочется применять силу. Драка – это последняя инстанция, недоразумения всегда лучше решать словами. Умение биться, или как ты выразился: вырубать всяких дураков, нужно не для того, чтобы всех вырубать. Сила, это внутреннее состояние, ты в нем пребываешь постоянно, а не только, когда твой кулак протаранил чей-то подбородок. Это внутренний стержень, уверенность, спокойствие. Вообще сила – это больше качество характера, нежели совокупность физических возможностей. Сейчас тебе главное уяснить – сила – не инструмент подавления и подчинения окружающих, это гарант реализации твоей самости.
- Чего реализации? Что такое самость? – в недоумении наморщив лоб, спрашивает Егор.
- Это психологический термин. В двух словах, это то, как ты себя ощущаешь, понимаешь свою уникальность и осознаешь факт своего бытия, твоя жизненная цель. Короче, Егор, ты меня в тупик ставишь. Я не знаю, как еще проще объяснить. Есть понятия, смысл которых ты должен знать. Чему сейчас в школе учат, что вы вообще понятия об окружающей действительности не имеете? Запомни пока первую часть утверждения и налегай на самообразование. Кстати еще тебе не мешало бы посмотреть некоторые ролики Грега Плитта, где он рассуждает о саморазвитии.
- На английском?
- Да.
- Я не знаю английский.
- Вот еще одно подтверждение моих слов, - говорит Ангел и в голосе его ясно чувствуются нотки раздражения. – Ты настолько не готов жить в окружающем мире, что неспособен даже подобрать готовую информацию, не говоря уже о том, что добыть что-то самому. Ты живешь, как в башне. Сидишь в маленькой такой, - Ангел показывает пальцами размер, - комнатке, огражденный стенами своего невежества. Сидишь в темноте, холоде и сырости, а вокруг благоухает жизнь. Но ты неспособен ей насладиться. У тебя нет ключей, чтобы открыть дверь темницы. А ключи – это знания, друг мой. Ладно, о твоей недалекости можно рассуждать бесконечно. Как говорят психологи – признание факта существования проблемы – полдела в её решении. Ты здесь, значит, основную суть ты понимаешь правильно. У тебя есть все возможности добиться всего, чего пожелаешь. Главное работать и не поддаваться соблазнам. Будет трудно, но мы поможем.
4
Утреннее небо загорается алым огнем, небесное светило являет свой лик из-за черной полосы горизонта.
Ангел с разбега врезается плечом в фундамент здания из красного кирпича. Предплечьем спешно поправляет шапку, шумно переводит дух, обдав холодные камни паром. Кожа на руках порозовела от мороза, лицо горит багрянцем от нагрузки, по щеке к подбородку соскальзывает крупная капля пота. Дав время организму перезагрузить мышцы аденозинтрифосфатом, Ангел перезаряжает пистолет и срывается с места. Взлетев по ступенькам крыльца, он с ходу выбивает дверь. Бросается на колено, прокатываясь по инерции еще полметра, и обветренные камни стен отражают три оглушительных хлопка. В дальнем конце, у самой стены, мишень валится в промерзлую пыль, сверкнув тремя свежими дырами – двумя в центре черно-белого круга на груди, одной в центре такого же на голове. Показавшуюся справа мишень постегает та же участь. Ангел начинает энергично продвигаться по коридору, заглядывая в комнаты по пути. Выстрелы грохочут короткими барабанными очередями, и через несколько мгновений сквозь гудение эха прорывается бряканье падающих мишеней.
За домом из кирпича Ангела встречает заснеженная дорога с двумя скелетами машин на обочинах. Как только ноги его касаются земли, из-за автомобиля слева выскакивает мишень в виде прицеливающегося человека. Ангел мелкими шажками бежит вперед, разряжая оружие с максимальной скоростью, которую позволяет развить нервная система. Опустошив магазин, он на ходу вгоняет в рукоять следующий и делает то же самое с мишенью, за мгновение до этого появившейся из-за автомобиля справа. Оставив изрешеченные железки позади, Ангел подбегает к двери огромного здания. Перезаряжает оружие и врывается внутрь. Длиннющий коридор открывается его взгляду. По обе стороны в шахматном порядке расположены невысокие заграждения, в конце, у дальней стены слева направо движется вереница мишеней. Ангел опускается на колено возле ближайшего ограждения, делает два выстрела и перебегает к следующему. Как только хлопки выстрелов, сделанных из-за последней преграды, рассеиваются в холодном воздухе помещения, над вереницей мишеней на табло загораются цифры: два, семь, четыре, четыре.
- Двадцать семь, сорок четыре, - с улыбкой произносит высокий мужчина лет пятидесяти, в черном берете и в камуфляже, войдя в помещение через дверь сбоку.
- А у Димона? – тяжело дыша, бросает Ангел.
Стягивает с головы шапку, вытирает ей взмокшее лицо. Одним движением извлекает пустую обойму из пистолета, и пристально смотрит в смуглое суровое лицо человека в камуфляже.
- Двадцать девять, у твоего Димона, - с добродушной улыбкой отвечает мужчина, и несколько раз выпячивает губы, будто хочет густыми усами почесать себе нос. – Ну, вы, молодежь даете. До двадцати пяти дотянете, и добро пожаловать в отряд. Может, на полосу препятствий желаешь?
- Императорский, да смерти моей хочешь?! – улыбнувшись, говорит Ангел, пихает шапку в карман куртки. – Есть куда беруши положить, я выронил коробку по ходу, - задумчиво добавляет он, хлопая по штанам.
- Давай сюда, - Императорский протягивает руку.
В небольшой хорошо прогретой комнате, Дима встречает мужчин вопросом:
- Ну что, Николай Степаныч, побил наш вундеркинд тебя в меткости?
Облаченный в черную форму бойца спецподразделения Дима сидит у края стола на табуретке и водит пальцем по экрану планшета. Рядом на бумажке открытая пачка печенья и кружка с двумя большими нарисованными пятерками. Воздух пропитан ароматом кофе, который слегка парит из стеклянного кофейника на тумбе возле массивного шкафа с папками.
- Да ну, ты что, - Ангел снимает куртку и перегибает её через спинку огромного черного кресла, какие обычно стоят в кабинетах высоких начальников. – У Степаныча усы – плюс сто к меткости, простой смертный без таких же не справится.
Императорский снимает берет, проводит рукой по седым волосам и с нескрываемым удовольствием опускается на мягкую кожу кресла. Тянется к пачке печенья.
- Опять ты, Дима, в своем интернете сидишь? Всё играешься? Ну, вы, молодежь даете, - протягивает он задумчиво, откусывает печенья. – Это где же ты, Ангел, скажи на милость, такую команду для пейнтбола нашел? Мне передали, что вы молодцев моих чуть и не одолели.
- Друзья мои, - отвечает Ангел, наполняя ароматным напитком прозрачную кружку. – Помнишь, я тебе про проект рассказывал, что мы для людей делаем? Вот, там и нашел, парни сами, своими силами развиваются. Я кстати думаю соревнования устроить, ты нам тут на днях пострелять разрешишь?
- Да о чем речь, Ангелок, конечно, приходите, - Императорский принимает кружку, поданную Ангелом, и делает глоток. – Только меня в Питере не будет на днях. Но вы тут без меня вполне управитесь. Ладно, стрелки, пошли в тир, видео снимать. Хочу ребяткам показать, к чему им стремиться нужно. Мне к двум в академию надо, успеем ведь? Прекрасно.

Стиль письма, словно у Никитинского адепта. Это не порицание, а ремарка, меня слегка напрягают зачины в настоящем времени. В прежние времена я сказал бы немало слов о фокале, но сейчас лень. Вкратце упомяну, что ваш герой - от лица которого идет повествование, вряд ли бы назвал себя юношей. Даже мысленно.
Мультифокал мне, конечно, импонирует - тут, например, вы дополняете поток сознания авторскими описаниями (по-моему не осмысленно, а интуитивно), они не то чтобы скучные или нудные, просто избыточные. Пять абзацев занял простой выход персонажа на сцену. Многовато, читатель тонет в деталях.

Благодарю за обратную связь.

Кто такой Никитин, я, к сожалению, не знаю, и чем отличаются его адепты тоже.

Повествование идет от лица рассказчика, который иногда приближается к персонажам, но никогда полностью в них не погружается.

Наберите в википедии "Юрий Никитин" и просветитесь. Любопытный автор, помимо книг, прославившийся тем, что начал издаваться за свой счет, а уже потом, с успехом, за него взялись издательства. Еще он известен книгой "Как стать писателем".
По поводу избыточности я с Ра соглашусь. Мне тоже так показалось, но я ничего не сказал, потому что считаю, что в большой степени это дело вкуса. Кто-то прется от избыточности, кто-то - от лаконизма.

5
Просторную кухню, выполненную в светлых тонах, в стиле, в котором иногда в кинематографе показываются жилища из недалекого будущего, наполняют хрипы, фырканье и похлюпывание кофеварки. Черная машина ни формой, ни размером не вписывающаяся в общее настроение интерьера, испускает струи пара, истекает каплями конденсата, как раб потом. Единственный неоспоримый плюс – запах на кухне стоит, как в элитной кофейне, когда в ней обжаривают зерна.
Ангел сидит за столом в одних трусах и задумчиво перемешивает ложкой кашу, по виду и консистенции очень напоминающую питательную жижу, что ел экипаж Навуходоносора в Матрице. Электронные часы на плите показывают девять часов утра. Рядом с тарелкой на столе ноутбук, на экране молодой парень, обнаженный по пояс, на детской площадке выполняет различные гимнастические этюды. Досмотрев ролик, Ангел берет телефон и сообщает человеку по имени Стас, что доволен и разрешает, чтобы видео появилось на сайте проекта.
Кофеварка доделала свое дело и молчаливо ждет отправки на заслуженный отдых. Но Ангел не торопится обесточивать механизм, он поцеживает черный напиток из объемной зеленой с белыми разводами кружки и разбирает почту. Во время чтения очередного письма, лицо его озаряется счастливой улыбкой, а на глаза накатывают слезы. Но идиллию момента нарушает пронзительное жужжание телефона, разрывающее тишину, разбрасывающее мысли, как порыв ветра сухие листья. С лицом, будто у него вырвали из рук новорожденного сына, Ангел косится на телефон, и после некоторых раздумий подносит его к уху.
- Ну, здорово, Раевский. Конечно, занят, я же не ты. В смысле ты здесь? Я твоего человека к двенадцати жду, сейчас девять двадцать три. А меня каким образом должно волновать, что тебя Наумов куда-то послал? Так вот с этого нужно было начинать. Хорошо, выручу. Заходи, номер квартиры помнишь? Замечательно.
Через десять минут дверной звонок наполняет квартиру мелодичным пиликаньем.
- Грозовский, срам-то прикрыл бы, я не из этих, - с недовольной кривой ухмылкой гундосит Раевский.
- А что, Жека, комплексуешь? – Ангел упирается локтем в дверной косяк и напрягает прямую мышцу живота, чтобы шесть кубиков прорезались еще четче.
Офицер большим пальцем проводит по усам, будто разглаживая их, и старается придать лицу безразличное выражение, хотя глаза его злобно блестят.
- Я не мальчик, чтобы перед сявками мускулами щеголять, так что чего мне комплексовать? Это ты…
- Раевский, - обрывает Ангел, - не трать моё и свое время. Мне дела делать, тебе к барину с челобитной ехать. Давай, что там у тебя.
Лицо офицера покрывается румянцем, он шумно сопит и лезет во внутренний карман куртки.
- Зря злорадствуешь, сам-то тоже под Наумовым ходишь, - сдвинув брови, говорит Жека своим растянутым, гнусавым голосом.
- А вот тут не ври, Женя, я ценный специалист и уполномоченный представитель, а не холоп, так что я не «хожу под», а «работаю с», - снисходительным тоном парирует Ангел, принимая из толстых пальцев белую флешку. – Всё, или еще что?
- Честь имею, - сухо бросает Жека, доведенным до автоматизма движением касается козырька бессменной фуражки и разворачивается, чтобы уйти.
«Мудак сраный, пидорюга бл…», с холодным воздухом лестничной клетки влетает в квартиру, когда Ангел захлопывает входную дверь. Он громко смеется, шлепая по теплому покрытию по направлению к кухне.
На флешке только папка с названием «Наумову». Внутри куча фотографий документов, и видео ролик. Первым делом Ангел запускает видео. Черный прямоугольник расползается на весь экран, и чернота сменяется интерьером помещения. Перед зрителем Семен Бондаренко, зачитывающий свое последнее слово с мятого листка. Ангел с любопытством слушает бывшего депутата, улыбается, когда тот заговаривает про справедливость. Дальше в кадре появляется фигура человека в черном, и он дважды ножом пронзает грудь несчастного. Предсмертные стоны и хрипы не вызывают у Ангела никаких эмоций, он спокойно закрывает проигрыватель и приступает к изучению фотографий. Отсканированные документы. Отчет патологоанатома, заключение криминалиста, все данные по составу преступления, уликам, словом вся информация доступная карательному аппарату государства на данный момент. Ангел выдергивает флешку из ноутбука, идет в комнату, где стационарный компьютер и прочая оргтехника.
Улыбка не сходит с лица мужчины, пока он, одеваясь, размышляет над ситуацией. Теперь понятно, зачем Николай Викторович Наумов хочет видеть его у себя сегодня, как можно раньше. Второе убийство, совершенное человеком, которому в полиции дали поэтическое имя: «Правосудие». Второе убийство и опять жертва - алчная мразь, вор, убийца, сидевший на вершине социальной лестницы. Ангел не чувствует ничего, кроме спокойной радости. Как за то, что старается сказать Правосудие устами умирающих, так и за то, что в документах нет ни единого намека, что органы правопорядка ближайшее время поймут, что он хотя бы реально существующий человек, не говоря уже о его поимке. Это может означать, что скоро беспощадный меч правосудия отсечет еще одну голову, наполненную злобными и алчными мыслями.
Одно из мест, где генерал Наумов предпочитает работать, находится в доме старого фонда в центре города и занимает целый этаж. Всего таких мест пять: три в Петербурге, два в его окрестностях. Николай Викторович подобную любовь к городу на Неве всегда объясняет тем, что этот город дал ему всё, что имеет и сделал таким, какой он сейчас есть, что тут делу сопутствует удача. Одним из главных своих достоинств, Наумов считает дальновидность. По его мнению, умение предугадывать, уделять необходимое внимание деталям, и заботиться о мелочах, позволили ему прожить долгую, интересную жизнь, сохранив здоровье и бизнес. Именно поэтому он в данный момент сидит в своем просторном кабинете и нетерпеливо поглядывает на часы, ожидая финансовый и стратегический гений своей организации – Ангела.
Грозовский взбегает по аккуратно очищенным от снега ступеням и жмет серебрянную кнопку на панели домофона. Звуковой сигнал сообщает о том, что путь открыт, и массивная железная дверь со звонким щелчком чуть приоткрывается. Ангел отступает на шаг и дожидается, пока высокий широкоплечий мужчина с суровым лицом и добрыми глазами, в черной униформе сотрудника охранного предприятия «Барбют» откроет её полностью и выйдет на крыльцо. Охранник приветствует Ангела и прижимается к стене, чтобы тот прошел.
Просторная лестница, комфортно прогретая хорошо продуманной системой отопления, гладкие камни ступеней, лакированное дерево перил. Блики ламп, играющие на полированных прутах, белоснежные, гладкие, как стекло стены. Все по высшему разряду, все благоухает качеством и новизной, будто рабочие полчаса только как сдали объект. На нужном этаже дежурят еще двое молодчиков. Один сидит за столом у железной двери. На столе, как положено: монитор, системный блок, связанный с общей сетью. Второй охраняет эту же дверь, но с другой стороны, сидя за точно таким же столом. Оба при приближении непосредственного руководителя отрываются от ноутбуков и поднимаются с приветствием.
В просторной приемной, исполненной в светлых тонах в соответствии со всеми возможными требованиями, Ангела радушным взглядом приветствует молодая барышня типовой наружности. Путь в обитель вседержавца преграждает массивная дверь с громоздкой ручкой.
- День добрый, Николай Викторович, - Ангел бросает черную папку на диванчик в стиле ампир, около двери.
Вся остальная мебель выполнена в том же стиле. Кабинет выглядит, как приемная императора. Пожилой мужчина в белом костюме поправляет очки в золотой оправе, бросает недовольный взгляд на циферблат старинных часов с маятником, украшающих целый угол.
- Здравствуй, Ангел, - приветствует его Наумов и выходит из-за стола. – Ты изучил материалы, что Раевский добыл?
Высокий, худощавый, костюм с иголочки, на жилете из грудного кармана опускается золотая цепь. Волосы цвета золы лоснятся в насыщенном свете люстры, собраны в аккуратный хвост. На безымянном пальце левой руки массивный перстень. Серые глаза слегка сощурены, тонкие губы сжаты в напряжении. Движения резкие и нетерпеливые.
- А как же, - отвечает Ангел и изучающе смотрит на генерала.
- Ну, Ангелок, что думаешь? – спрашивает Наумов, скрещивая руки на груди и присаживается на край стола.
- Что именно вас интересует?
- Всё! – сурово говорит Николай Викторович и вонзается в Ангела пронизывающим взглядом.
- Судя по тому, как всё организовано, работал серьезный специалист. У него был доступ ко всей необходимой информации: планы здания, структура охранной системы, количество и расположение охраны. Техническое оснащение так же на уровне. Исполнение безупречное. Но, думаю, вы это всё уже слышали. Тут и Раевского достаточно, чтобы понять, что наш герой не дядя Вася, который с табельным пистолетом пошел восстанавливать справедливость. А это, в свою очередь, сильно сужает круг поиска. Только вот вопрос: у нас откуда такой интерес к этому делу?
Наумов делает вид, что не слышал вопроса, и продолжает:
- А почему Бондаренко, почему именно так?
- Понятия не имею, но символизма нашему карателю не занимать.
- Карателю? Ты хочешь сказать, им движет идея? Запугать? Кого? Подорвать бизнес – нелогично. На место Бондаренко уже кто-нибудь да назначен. Первый, Сиквоев, с ним вообще никак не связан.
- Конечно идея. Все жертвы убиты схожим образом – пробиты легкие или горло. Он сделал так, что они захлебнулись собственной кровью. По-моему, достаточно символично. Плюс признание. Текст помните? Он хотел показать, что Бондаренко уязвим, вопреки тому, что тот о себе думал. Причем абсолютно уязвим. Убийцы нет ни на одной камере, охрана не успела сделать ни одного ответного выстрела. Он прошел через все рубежи защиты и казнил преступника. Это послание.
- Кому? – Наумов вскидывает седые брови и опускает взгляд в пол.
- Всем. Всем, кто попрал закон и поставил себя выше общества. Послание, что власть и безопасность – иллюзия, которую, как оказывается, не так уж и сложно разбить.
- А как, по-твоему, он выбирает?
- Не знаю. Бондаренко говорил что-то про доказательства его вины. В папке ничего, связанного с его неофициальной деятельностью нет. Без этой информации гадать бессмысленно. Пока можно сказать только, что и Сиквоев и Бондаренко были действующими чиновниками.
- Раз можно Сеню и Леню, можно и других… получается, кого угодно можно. Логично. Может, охранную систему покруче взять, или штат «Барбюта» расширить? Как говориться, береженного Бог бережет.
- Любую систему можно обойти. Лучше ребят лишний раз за эти деньги на хороших полигонах потренировать. Мартынов кстати предлагал уже, думаю, сейчас будет в самый раз. Я всегда говорил: человеческий ресурс – самый ценный. Хотя, с другой стороны, наш бледнолицый друг может работать на власть имущих. В этом случае, деньги имеет смысл тратить на других людей.
- Это маловероятно. Хотя… - Наумов медленно снимает очки, - хотя… Спасибо, Ангелок, что просьбу мою выполнил и старика успокоил. Я думал, может, ты чего важное заметишь, что люди Раевского упустили. В нашем деле, сам знаешь, светлая голова дорогого стоит. А мысль ты интересную подал.
Наумов подходит к столу, нажимает на кнопку телефона, стоящего на углу, и ласково произносит:
- Люба, зайдите к нам, пожалуйста.
Через несколько секунд в кабинет входит молодая девица в короткой черной юбке, белой блузке. Ухоженная, с красивым лицом, аппетитной фигурой. В руках у неё черная кожаная сумка. Улыбнувшись во все тридцать два зуба, Люба кладет сумку рядом с Ангелом и поднимает на Наумова вопросительный взгляд.
- Будь добра, чаю завари мне, - спокойно распоряжается Николай Викторович.
- Мне сок, если можно, - говорит Ангел и подмигивает барышне.
Люба, кокетливо улыбнувшись, уходит.
- Это, Ангелок, за работу с дагестанцами. Заслужил. Как кстати твой проект поживает?
- Растем, - сухо отвечает Ангел, прикидывая возможный гонорар по весу сумки.
- Ох, не знаю, Ангел, ох, не знаю. Умный ты парень, тебе меньше ерундой всякой заниматься надо. Люди тебя уважают, дело ты свое добро знаешь, подниматься тебе надо. Ты такую махину за пять, - Николай Викторович, задумчиво смотрит в потолок, - да, точно, за пять лет на самообеспечение вывел. Тебе подниматься надо, а ты… Ладно, уговор наш помню, потому не будем опять об этом. Хотя ты все же подумай: жизнь-то идет, а ты её не пойми на что тратишь.
- Каждый человек хорош на своем месте, - с улыбкой отвечает Ангел.
- Эх, - выдыхает Наумов, - молодой ты еще, не понял жизни. Это придет, придет… только бы поздно не было.
Николай Викторович смотрит на ангела взглядом разочарованного отца.
- Ладно, Ангелок, пока всё. Иди, мне работать надо.
- До свидания, Николай Викторович, - Ангел добродушно улыбается и выходит из кабинета.
- Ангел Александрович, - негромко окликает Люба, - ваш сок.
- Спасибо, Любочка, - Ангел осматривает девушку с головы до ног, и берет стакан. – Ты здесь недавно, верно?
- Да, вторую неделю работаю.
- Запиши-ка сюда свой номер, - Ангел протягивает свой телефон, - попозже я позвоню и скажу, где мы встретимся.
- Но, Ангел Александрович, - Люба моментально краснеет, и почти виновато улыбается.
Ангел нежно прихватывает её за подбородок, наклоняется и целует в губы.
- Никогда, - он смотрит в её голубые, как небо глаза, округлевшие от удивления, - слышишь, никогда не спорь с мужчиной. Поняла?
Люба кивает, едва переводя дыхание. Ангел допивает сок, благодарит барышню и выходит из приемной.
Трачу на ерунду, значит, - размышляет он, заводя машину. То же самое я могу сказать и про тебя. Деньги, дома, машины, самолет. А друзей нет. Никого не любишь, никого не ценишь. Любой, с кем ты имеешь дело, если представится возможность, воткнет тебе нож в спину, чтобы это всё отобрать. Блага накапливаются, но внутри пустеет. Радости и развлечения наскучили, уже сложно найти то, что вызывает настоящий интерес, осталась только вечная гонка за властью и мучительное осознание, что её все еще недостаточно. Одиночество и страх приближающейся смерти. А рядом никого, кто мог бы поддержать. Искренне, не польстить за деньги или привилегии, а по-настоящему. А чего ты на самом деле стоишь, без дворцов, машин и слуг мы рано или поздно узнаем…
6
***
Ведущий смотрит на Ангела сосредоточенным взглядом, постукивает пальцами по столу. Перед ним планшет с листом, на котором план беседы. В студии тишина. Отсчет готовности, раздается команда режиссера, и, одев маску радости, ведущий обращается к гостю:
- Ангел, расскажи подробнее про суть того, что вы делаете. У проекта же наверняка есть какая-то сверх идея.
- Если в двух словах: мы вносим посильный вклад в процесс спасения общества. Если говорить подробнее, то начать нужно с того, что изменению человеческого характера способствуют четыре фактора. Первый – осознание того, что ты страдаешь. Второй – понимание причин, которые вызывают страдания. Третий – видимость возможности преодолеть страдания. И, наконец, четвертый - осознание того, что для прекращения мучений нужно усвоить новые нормы поведения и мышления, а существующие изменить. Соответственно, первое, что мы делаем – доводим до умов мальчиков и девочек факт, что они страдают. Это возможно лишь разрушив иллюзии, в которых они живут. Иллюзии, создаваемые теми, кто жаждет видеть потребителей на территории своих магазинов. Мы заявляем: «нет, вам не показалось, что всё плохо, всё реально настолько плохо». Далее мы стараемся объяснить, что является причиной недовольства жизнью. Ложные ценности, навязываемые обществом потребления: эгоизм, зависть, алчность, накопительство и так далее. Ориентация на обладание создает в душе пустоту, которую постоянно нужно наполнять актами потребления. Но тут как с наркотиками – каждая следующая доза дает всё меньше и меньше, потому её постоянно нужно увеличивать. Вечная погоня за удовольствием и вечные муки опустошенности, нехватки, жажды большего. Дальше мы объясняем, что страдания можно прекратить, если устранить названные причины. И, наконец, мы предлагаем программу действий, как и на что их нужно заменить. И своим примером демонстрируем, что это реальное решение. Десятки юношей и девушек рассказывают истории своего изменения. Мы с помощью неоспоримых фактов доказываем, что саморазвитие возможно, что это не очередная уловка, чтобы обманом выудить деньги – у нас знания бесплатны – и что измениться может каждый. И что каждый должен меняться. В современном мире нас в основном окружают слабые люди. Они завистливы, злы, эгоистичны, корыстны, лживы. Они недовольны жизнью, потому что отрицают свою природу, и жизнь карает их за это. Природа беспощадна к слабости. Мир вокруг нас обладает качествами людей, его создающих. Поэтому так много лжи, отчужденности, зла. Если бы нас окружали люди сильные, понимающие необходимость постоянного саморазвития и творчества, общество было бы совсем другим. В нем царили бы доброта, честность, взаимопомощь и любовь. Есть прекрасная фраза: если хочешь изменить мир – начни с себя. Именно это мы говорим: начинайте с себя. Меняйтесь, и мир будет меняться вместе с вами. Осознав реальность цели, её достижимость, человек делает вывод, что любые изменения реальны и знает, как их осуществлять. Раз, и вместо безмозглой единицы потребления, несчастной и злой, мы уже имеем думающего человека, который стремится к самопознанию и саморазвитию и имеет необходимые инструменты к реализации своих стремлений. Повторюсь: общество это не отдельная сущность, его составляют люди. И с каждым новым, современным человеком, общество становится на шаг ближе к исцелению, или, если говорить в контексте реальной ситуации – на шаг дальше от ревущего ада. Это не нами придумано, эти четыре принципа лежали в основе учения Будды, Маркс предлагал подобную схему спасения человечества. Мы просто адаптируем знание под современные реалии. Молодежь получает уникальную возможность осуществить, наконец, современный лозунг «люби себя таким, какой ты есть». Просто чтобы его осуществить, сначала нужно научиться видеть себя, потом любить. Не использовать, не обладать, а именно любить. Природа человека в необходимости постоянного развития. Если ты понял, что ты есть на самом деле, полюбил себя таким, принял, ты понимаешь, что нужно делать, чтобы быть счастливым. Общество проповедует отчуждение, мы же стараемся всеми силами сблизить людей. Через деятельность, через творчество, через любовь, наконец.
***
Небольшой ресторанчик в центре города распахивает свои стеклянные двери и пыхает на Ангела теплым воздухом, пахнущим смесью из ароматов блюд.
Гардеробщица гостеприимно улыбается, принимая пальто, молодой, худосочный юноша в белой рубашке, черных брюках, и бабочке жестом приглашает Грозовского в основное помещение. Вторая половина дня, народу немного. Весь нетвёрдый и плавный, точно ослабленная струна, официант спешит к столику, цокая по кафелю каблуками лакированных ботинок. На молодом, гладко выбритом лице, с россыпью красных прыщиков на подбородке и щеках, широкая улыбка, в глазах блестит искренняя радость. Ангел благодарит за помощь, принимая меню.
Ангел не является ни знатоком вин, ни любителем делать вид, что это не так, потому на аперитив, вместо бокала со слабоалкогольным напитком, предложенного молодым сомелье, он предпочитает тарелку супа из кабачка и два куска черного хлеба.
Изможденное тяжелой тренировкой тело жаждет сырья для восстановления. Запахи съестного приобретают неестественную остроту, мысли то и дело срываются на фантазии о вкусовом совершенстве заказанного блюда. Во рту постоянно скапливается слюна и при сглатывании отчетливо ощущается послевкусие. Наконец приносят суп.
На Ангеле светлая кофта с ассиметричным вырезом, светло-голубые джинсы и бело-синие кеды. Ничего необычного, однако, он уже заметил, что две женщины, сидящие за соседними столиками, причем, обе с мужчинами, периодически недвусмысленно на него поглядывают. Одна даже перешла в наступление: когда их взгляды встречаются, дама кокетливо улыбается и подмигивает. К такой реакции слабого пола на свою персону Ангел привык, она закономерна и логична. Философскую улыбку на его молодом лице вызывает мысль о том, насколько он изменился за последние десять лет, и насколько люди остались неизменными. Будучи дерзким юношей, он упивался чувством превосходства, непременно возникающим в подобных ситуациях, искал его. Раньше быть лучше, чем все окружающие, казалось основой целостности личности, смыслом существования. Каторжный труд, направленный на саморазвитие, чтобы быть готовым ко всему, и оглушительный триумф в социуме. Каждый день, весь день, ни секунды передышки, ни мгновения слабости. Память полна трофеев. Там и руины разрушенных семей, кровоточащие осколки десятков разбитых женских сердец, сотни фрагментов тел поверженных противников, отпечатки достигнутых целей. Шелковые нити уверенности в себе оплели внутреннее Я плотной паутиной. Но нужно нечто большее, чтобы нити не изветшали, не истончали от трения, не лопнули. Должно переродиться духовное начало, чтобы личность обрела свет. Подобно сверхновой, в момент рождения оно должно выжечь малодушие и слабость, и согреть душу огнем подлинного величия. И это перерождение уже недалеко, Ангел знает это. Вместо ощущения превосходства, разливающегося по телу теплом, как стакан водки после ночи в карцере, Грозовский ощущает желание помочь. Искреннее желание подсесть к парам по очереди и научить мужчин быть мужчинами, чтобы вместе потом разделить радость. Это желание абсолютно осознанно, это твердая уверенность в том, что иначе никак. Но спокойную, чуть задетую нотами разочарования, улыбку вызывает как раз осознание факта, что искреннюю помощь эти люди не примут. Замкнутые, слабые, измученные комплексами существа настолько зависимы от того, что создает их зону комфорта, что не проживут вне её и дня, как смертельно больной не проживет без аппарата искусственного дыхания.
Тем временем приносят основное блюдо.
В помещение заходит высокий худощавый мужчина в черном вязаном свитере с высоким горлом и темно-синих джинсах с черной папкой в руках. Небольшие глаза, вытаращенные, точно недавно заглядывали в ад, начинают прыгать с одного посетителя на другого, пока не находят Ангела. Мужчина растягивает крупные, пухлые, как после операции, губы в диковатой улыбке и направляется к столику.
- Альфа, здорово, - мужик протягивает костлявую руку, когда Ангел поднимает взгляд.
- Здоров, Сивка, садись, - Грозовский сжимает бледную кисть и кивком указывает на стул, - чего такой возбужденный?
- Прикинь, на Невском мусора приняли, прямо перед поворотом. Типа я на красный где-то проскочил. А я под марафетом, на кармане два грамма, - Сивка обильно матерится, подкрепляя слова жестами. - Пришлось втирать, что я просто вдетый, в итоге на десятку выставили, суки.
Ангел молча смотрит на худое лицо, со впалыми щеками и квадратным подбородком, на зрачки, расширенные настолько, что невозможно определить цвет радужки. От такого взгляда Сивке в момент становится невесело.
- Да ты чего, Альфа, я ж это чуть-чуть, - оправдывается Сивка, и голос его от страха едва не дрожит. - Мы с Лизкой разбежались вчера, я ж тебе говорил, вот мне херово как-то было, ну я и решил полечиться слегка. Я и врать тебе не стал, потому что я же не торчок сраный, чтобы этого стрематься! Один раз и всё.
- Олежик, да мне похеру, по большому счету, - сухо отвечает Ангел, но глаза его горят презрением. – Ты мальчик взрослый, сам знаешь, что хорошо, а что плохо. Мне важно дело, Олег. Сделал?
- Ну! – с облегчением выдыхает Олег. – Ты чего, Альфа? Я когда-нибудь лажал?
- Еще раз: дело, Сивка?
- Да всё здесь, - Олег кладет папку на стол. – Вот документы по новому складу, - он вынимает файлик с бумагами. – Так, тут по трем новым магазинам. Аренда, сметы, короче, вся херня. Тема на контроле у юриста. Все легально, всё красиво. Как только бабки первые поступят, народ зашуршит. Данные по партиям я тебе на почту скинул, как и просил. Кто, где, когда, сколько, куда, короче, как обычно. Так, и тема, что ты просил сделать, про площадки дворовые. Денис в курсе, готов работать, сегодня с утра с ним базарил. Длинный тоже в теме, ему, кстати, идея очень по душе пришлась, просил тебя звякнуть, по бабкам еще раз перетереть. Всё в ажуре, чего ты завелся?
- Молодец, - Ангел улыбается неживой улыбкой. – Только ты же знаешь, что я дважды не предупреждаю. Это был первый. Папочку сюда положи.
Грозовский достает из сумки пухлый конверт и кидает его перед Олегом. Тот моментально меняется в лице, хватает деньги и спешно протягивает Ангелу руку, будто опасается, что начальник может и передумать.
- Двадцать пять, плюс спасибо, лично от меня. Чего, не пересчитаешь? – с ухмылкой спрашивает Ангел, пожимая руку.
- Да я быстрее поверю, что я баба, чем, что Альфа за базар перестал отвечать.
С этими словами Олег по прозвищу Сивка уходит. Появляется официант с вопросом о дальнейших пожеланиях. Ангел просит кофе и мороженого. Почти одновременно с официантом, на подносе которого маленькая чашка с черным напитком и вазочка с тремя шариками, к столу подходит высокий молодой мужчина в темно-сером строгом костюме.
- Добрый день, Ангел Александрович, - мужчина усаживается напротив.
Ангел с некоторым недоверием осматривает собеседника. Холеный, одет богато, парфюмом прет так, будто он умывал им лицо. От каждой детали его образа веет понтами, не имеющими под собой никакой основы. Единственное достоинство этого человека, решает Грозовский, – финансовое благополучие. И то смотря с чем сравнивать.
- С кем имею честь? – Ангел неторопливо кладет на язык ложку с мороженым.
- Тимофей, - отвечает гость, протягивая ухоженную руку с белой, нежной, как у женщины кожей.
Волна раздражения моментально подступает к кадыку, не пропуская кофе в пищевод. Ангел на мгновение улетает в мир фантазий, в котором он уже сломал Тимофею руку, выбил почти все зубы и тащит к мусорному ящику, в который ресторан выбрасывает отходы. В мир реальный его возвращает мысль о том, что дело должно идти прежде.
- Рад знакомству, - Ангел улыбается американской улыбкой.
- Предлагаю сразу к делу, вы как?
- Только за.
- Ваш проект становится очень привлекательной рекламной площадью, в которую, я считаю, имеет смысл вкладывать деньги. Мы хотим предложить вам сотрудничество. Вот здесь, - Тимофей достает из портфеля папку, - проект, о котором мы с вами говорили по телефону. Наши пиарщики сделали несколько набросков, ознакомьтесь.
Ангел с любопытством просматривает эскизы страниц своего сайта с добавленными на них разнообразными баннерами с атрибутикой компании, представлять интересы которой прибыл Тимофей.
- Цена вопроса? – Ангел пристально всматривается в хитрые глаза собеседника.
- Учитывая посещаемость вашего ресурса, и перспективы роста, мы можем предложить по семьсот тысяч в месяц первые полгода, потом по девятьсот.
- Похвально, - удовлетворенно выдыхает Ангел, захлопывая тетрадку.
- В смысле?
- В прямом. Приятно видеть перед собой делового человека.
Ангел хочет поправиться и сказать, что перед ним враг, сделавший смыслом своего существования нанесение вреда людям и обществу в целом, враг, которого нужно уничтожить немедленно. Свершить правосудие, стремительно и беспощадно. Но разум не дает гневу взять верх, потому как умный человек понимает - у каждого действия будут последствия. А последствия убийства сейчас нежелательны. Названная сумма моментально стимулирует в голове Грозовского центр предпринимательства, и воображение начинает выстраивать события прошлого и будущего в схему, связывая их выводами и предположениями. Пока Ангел думает, Тимофей расхваливает себя и компанию, работать на которую он имеет и удовольствие и честь. Так же, воспользовавшись положительным, как ему кажется, эмоциональным подъемом собеседника, затрагивает тему бесплатного тренажерного зала. Ему эта идея видится очень остроумной, и достойной внедрения в бизнес на полноценных основаниях. Единственное, что просит уточнить – как именно Ангел на этом зарабатывает.
- Проблема современных бизнесменов в том, - Ангел кладет на язык ложку мороженого, делает глоток кофе, - что они сделали целью бизнеса одни лишь деньги. С таким подходом очень быстро становится очевидно, что, раз цель деньги, то и добиваться её нужно всеми возможными способами. И жертвовать ради увеличения прибыли всем, чем только можно пожертвовать. Только вот непонятно, как же так умные мужи позабыли, что прибыль неизменно следует за качеством. Что сперва нужно сделать хорошо, и ради этого жертвовать всем остальным, а деньги будут, как следствие. Сейчас у людей нет таких понятий, как собственное достоинство, честь, ответственность, совесть. Сейчас никого не коробит при мысли, что он, как паразит, высасывает из общества ресурсы и перерабатывает их в дерьмо, и больше ничего после себя не оставляет. Сейчас почти никому не хочется создать нечто прекрасное. У меня подход другой. Я делаю хорошо и не прошу за это денег вообще. А вот чтобы понять, как возможно, чтобы клуб не просто существовал, но еще рос и развивался, для этого нужно выбросить ваши идеалы туда, где им самое место – в мусорный бак, и учиться заново понимать жизнь. Теперь что касается рекламы. Ваши баннеры появятся на страницах наших сайтов, но для этого мы сейчас попробуем переработать условия договора. Согласны?
- Я слушаю, - спокойно отвечает Тимофей, но в глазах его поблескивает обида.
- Деньги пойдут на строительство спортивных площадок во дворах города. Вот здесь все необходимые документы, - Ангел открывает папку, оставленную Олегом. – Адреса будущих объектов, сметы и так далее. Проекты уже разработаны, на данный момент по деньгам одна площадка выходит почти четыре миллиона. Подрядчик мой, разговор по деньгам еще не закончен, так что может быть дешевле. От вас нужны будут эскизы атрибутики компании, для принтов на инвентарь. Как инструмент внешней рекламы площадки будут служить лучше любого щита. Щиты же по шесть сотен в месяц идут, верно? Ну вот. При правильной подаче это можно так же использовать для повышения узнаваемости бренда и усиления корпоративной культуры. Если вы готовы взять на себя расходы всех объектов, которые не покроет стоимость размещения баннеров, мы готовы сохранить для вашей компании эксклюзивное право на застройку.
Лицо Тимофея меняется, как только он в уме переводит слова Ангела в цифры. Зрачки его моментально превращаются в знаки доллара, а широкая улыбка сообщает, что бизнесмен счастлив. Он уже простил Ангелу оскорбительную аналогию с паразитом, простил бы он, даже если Ангел бы встал и начал мочиться ему в портфель, на костюм, на голову. Деловой человек почуял наживу, всё остальной потеряло смысл.
- Вы талантливый человек, - радостно говорит он, - это блестящая идея! Просто потрясающая. Я подниму этот вопрос на совете директоров обязательно. Думаю, у нас с вами большое будущее. Только меня смутило, что вы сказали «наших сайтов». Есть люди, с которыми вам нужно еще обсудить предложение?
- Проект создан для людей. И принадлежит он людям. Все уже обсуждено.
- С вами приятно иметь дело, Ангел Александрович, - с ребяческой радостью сообщает Тимофей и тянет руку.
Мне было бы приятно посмотреть, как ты хрипишь в выгребной яме с перерезанной глоткой, бизнесмен, думается Ангелу, но вслух он произносит:
- Взаимно. Как только будет окончательное решение, сообщите, я дам необходимые контакты.

7
Из массивных колонок, стоящих во всех четырех углах просторной комнаты, гремит Led Zeppelin. К одной из стен прижался навороченный компьютерный стол, с множеством полок и пространств под разнообразную офисную технику. Поставлен таким образом, что человек, работающий за компьютером, оказывается четко в центре помещения. Из мебели, помимо стола, тут только огромное черное кресло с эргономичной спинкой. Справа от двери стойка и скамейка для жима. Гриф и блины рядом с колонкой в углу. Напротив стола к противоположной стене приделана конструкция, удерживающая темно-синий мешок, по виду килограмм на сто – сто пятьдесят.
Обнаженный, с тарелкой каши в руках, в комнату входит Ангел. Усаживается перед монитором и принимается разбирать почту, периодически отправляя ложку с серой массой в рот. Часы над столом показывают без двадцати девять, за окном только начинает светать. Жужжит телефон, сообщая хозяину, что кто-то хочет его внимания. Ангел открывает сообщение и довольная, счастливая улыбка, которая всегда сопровождает просмотр виртуальной корреспонденции, исчезает, как только мозг обрабатывает текст. Несколько секунд он смотрит на экран, и взгляд его постепенно холодеет, как раскаленный клинок, который выбросили на снег.
Сообщение ведет Грозовского к академии имени Репина, известной еще, как академия художеств. Там во дворе, возле статуи, что слева от арки, человек должен оставить нечто важное.
Город медленно просыпается. Пешеходов мало, зато дороги наполнены машинами, как артерии кровью. Ангел медленно перемещается в этом потоке к месту назначения, и чем ближе к центру, тем плотнее заторы и дольше ожидание. Мороз не сильный, идет снег. Огромные, похожие на клочки ваты, снежинки медленно оседают на дома, деревья и тротуары, как пепел после мощного извержения. Дворники методично убирают серые кляксы с лобового стекла, под колесами машин хлюпает и чавкает темно-коричневая жижа, периодически надрывными стонами взрываются клаксоны автомобилей, чьи водители теряют терпение в пробках. Но всё это происходит там, в окружающем мире. В салоне роскошного джипа играет музыка, воздух теплый и пахнет цветами. Постукивая пальцем по рулевому колесу в такт ударнику коллектива под названием «Manowar», Ангел размышляет. Глаза его сосредоточенно следят за дорогой, мускулы безошибочно выполняют движения, необходимые для управления автомобилем, но разум уже расхаживает по дорожкам небольшого парка на территории академии.
Ангел заходит во двор, где распложены гаражи и гипсовая мастерская. В арке, ведущей в парк, он случайно задевает плечом молодого парня в черных спортивных штанах и черной кофте с капюшоном. Оба одновременно машинально извиняются, но Ангела от мыслей отвлекает удивление. Ощущение такое, будто он только что столкнулся с грузовиком. Плечо юноши, твердое, как гранит, как Ангелу показалось, не отклонилось от траектории ни на миллиметр, будто сам Грозовский не весит вообще ничего. Повернувшись, Ангел видит не двухметрового гиганта, типа Димы, но обычного юношу, на вид крепкого, но все же не настолько. Парень добродушно улыбается, вынув один наушник, и еще раз извиняется. Ничего не ответив, Грозовский поворачивается и идет в парк.
Студенты в основном сейчас на занятиях, но некоторые, не смотря на снегопад, работают на природе. Одинокие мольберты, там и тут, под навесом заснеженных ветвей, неподвижные фигуры художников напротив холстов. Возле указанной статуи скамейка, а на ней синий рюкзак. На какое-то мгновение Ангел задумывается, что его как раз мог оставить твердоплечий незнакомец, но рюкзак покрыт слоем снега, а значит лежит тут уже какое-то время. Не заглядывая внутрь, Ангел перекидывает лямку через плечо и направляется обратно.
Внутри толстый желтый конверт. Припарковавшись возле тира, Грозовский приступает к изучению содержимого. Разнообразные документы и на дне маленькая флешка. Быстро пролистав бумаги, Ангел помещает их обратно и убирает конверт в бардачок. Уголки его губ едва заметно дергаются вверх, на мгновение на лице появляется хищная ухмылка.
В стрелковом клубе с креативным названием «Стрелок», где на вывеске вместо буквы «О» мишень, Ангела встречают, как крепостные встречали барина. Он незамедлительно приступает к делу. Разряжает обойму за обоймой в стационарные мишени, постепенно отодвигая их всё дальше и дальше. Тучный мужчина, встречавший его при входе, стоит рядом, придерживая громоздкие наушники, скалится и щурится, когда Грозовский разряжает оружие, потом неустанно твердит, что его не обманули, сказав «такого ты еще не видел», что он на самом деле никогда не видел ничего подобного. Ангел и вправду ведет огонь не хуже робота полицейского из одноименного фильма: пули послушно ложатся в черные точки в центре кругов на изображениях человеческого торса.
После он переходит в другой зал, где мишени движутся. Дальше во двор, оборудованный для стендовой стрельбы, куда льстивый толстяк приносит коробку яблок и бросает их в воздух. По окончании тренировки пузатый менеджер приглашает дорогого гостя отобедать, чем Бог послал. Разделив трапезу с чревоугодником, Ангел покидает пределы стрелкового клуба с креативным названием «Стрелок».
«Рендж Ровер» черной торпедой летит по кольцевой по направлению к дому Егора.
Настроение превосходное. Энергия пульсирует в теле, горячим потоком несется по жилам вместе с кровью, усиливая жажду действия. Сегодня для Егора день, который решает всё. Сегодня будет ясно, есть ли у парня шанс. Ангел уверен, что есть, и эта мысль наполняет его бурлящей радостью, которую хочется немедленно воплотить в активность. Музыка гремит, как на концерте, децибелы давят на уши, будто толща воды, от басов щекочет в животе и легких. Стрелка спидометра медленно ползет вправо, все дальше и дальше от нормы, установленной законом. Это даже не уверенность, это искренняя, пламенная вера. В правильность избранных методов, в значимость происходящего. Вера в успех. Ангел ощущает себя Морфеусом, освобождающим заблудший разум из рабства. Только не машин, но демонов капитала. Сущностей, которые насыщают сам воздух лестью и ложными ценностями, нашептывают в уши доверчивым, чтобы те оставались слабыми, глупыми и ленивыми. Чтобы отказывались от бытия, от подлинно человеческой активности – творчества, ради очередного потакания инстинктам. Ведь слабыми так легко управлять, глупыми до смеха просто манипулировать, а лень – капкан из которого способен выбраться только сильный и умный. Грозовский слышит недовольный рев бесноватой стаи, видит, как больно им терять куклу за куклой, как яростно они лязгают челюстями, с какой ненавистью вонзают когти в землю, но ничего не могут поделать. Ведь однажды проникший в разум человека свет знания, остается там навсегда, и в итоге рассеивает тьму постоянной деградации, растворяет границы и рамки больного общества и озаряет путь к истинному величию. И это разжигает в груди Ангела пламя чистой, праведной любви к человеку. К человечеству. И любовь эта согревает душу теплом настоящего, столь сильно желаемого всеми, но бездарно растрачиваемого счастья.
Егор ожидает у дороги с сумкой на плече. Он в своем бессменном темно-синем пуховике, джинсах и огромных ботинках, из-за которых ноги кажутся нарисованными палочками. Внешний вид юноши вызывает у Ангела непроизвольную улыбку. Парень открывает заднюю дверь, чтобы бросить сумку, и вместе с шумом улицы в салон врывается холод. От его прикосновений по коже прокатывается волна мелкой дрожи. Грозовский продолжает улыбаться, наблюдая, как Егор устраивается на сидении спереди. Само его присутствие наполняет кабину радостью жизни, Ангел чувствует мощный энергетический заряд, пульсирующий в юном организме. И с каким-то особенным упоением осознает, что это и его заслуга тоже.
- Привет, Альфа, - с задорной улыбкой говорит Егор и протягивает руку.
Парень не может скрывать радость, которой наполняет его возможность вот так обращаться к своему кумиру. Сидеть рядом с ним, в его машине, и беседовать по пути в его зал.
- Здравствуй, Егорище. Как настрой? Кросовки не забыл? – Ангел пожимает всё еще худенькую ручонку и заводит двигатель.
- Не забыл. Умираю от нетерпения, - Егор натягивает на лицо американскую улыбку и смотрит на телефон.
- Ждешь звонка?
- Сообщения, - моментально, как это свойственно всем юным представителям человечества, изменившись в лице, отвечает Егор. – А можно у тебя спросить?
Ангел молча косится на парня, взглядом давая понять, что недоволен неуместной скромностью.
- Короче, я, это, с Соней поссорился. Она со мной не разговаривает уже два дня. Я сообщение ей написал, ну, типа просил простить, если что-то не так сделал.
Ангел сжимает губы, стараясь скрыть улыбку.
- А ну-ка расскажи, как всё было, по порядку, - отвернувшись, чтобы было проще перебарывать смех, говорит он.
- Да я даже не знаю. Поначалу, вроде, нормально всё было. Мы встречались. Ну, я ей цветы пару раз дарил, там, в кафе приглашал. Даже стих написал, ей кстати понравился. А потом она себя как-то странно начала вести. Сначала отказывалась ходить в кино, кафешки. Потом мы договорились, что я к ней на ночь приеду, но вечером она позвонила, сказала, что не может и всё. Больше трубку не берет, на сообщения не отвечает.
Егор вперивает взгляд в ручку бордачка, покручивает телефон. Ангел не выдерживает и начинает хохотать в голос.
- Как по учебнику, - смахивая слезу, выдавливает Грозовский, и вновь заходится раскатистым смехом. – Классика, мать его, жанра.
Он гудит, точно семафор, стараясь вернуть возможность нормально разговаривать.
- Просто классика. Дай-ка угадаю: ты, пади, старался угодить Сонечке во всем, начиная с выбора блюд, заканчивая фильмами и тем, куда пойдете гулять. Хотел утопить любимую в сиропе романтики, но она как-то не оценила порыв. А разговор ты этот начал, потому как считаешь, что у меня на любовном фронте дела обстоят неплохо, и хочешь, чтобы я заделился парой трюков, как виртуозно залезать женщинам в трусы. Я правильно тебя понял?
Егор смущенно кивает.
- Эх, - разочарованно выдыхает Ангел, - прав был старина Ди: проблема слизней приобрела глобальный масштаб. Есть такой замечательный джентльмен, Дэвид ДиАнджело, который изучению данной проблемы посвятил жизнь. Надо сказать, добился очень неплохих результатов. Правда, вот незадача - ты же неуч, и знания его в первозданном виде тебе недоступны. Но, раз уж мы заговорили об этом, так и быть, открою тебе тайну обольщения. Во-первых, это вовсе не тайна. Чтобы привлекать особей противоположного пола, нужно быть привлекательным. Назови мне качества мужчины, которые привлекают женщин.
Егор некоторое время задумчиво смотрит перед собой, потом еле слышно выдавливает:
- Не знаю.
- Вот именно, твой любимый ответ. Ты понятия не имеешь, каким должен быть мужчина, хотя атрибутика оного у тебя между ног болтается. В этом корень зла. У тебя в голове разрозненная чушь, не имеющая ничего общего с реальностью. Вот поэтому ты и гадишься в каждом начинании, когда дело касается женщин. У мужчин и женщин, несмотря на равные права, совершенно разные роли. Как говорил Фромм, мужчины и женщины стали одинаковыми, вместо того, чтобы стать равнозначными, как противоположные заряды. Биологическое предназначение женского пола – отбирать самых успешных представителей мужского пола, тем самым обеспечивая постоянное развитие вида. Успешность Дэвид называет словом статус, что удобно и наглядно. Что такое статус? Это некая совокупность фактов о тебе, твое среднее арифметическое, если можно так выразиться. Соответственно, каждый твой плюс – несколько баллов в копилку статуса, каждый минус – балл вон. На статус влияет абсолютно всё – как ты выглядишь, как говоришь, шутишь, что имеешь, здоров или болеешь, короче, всё, что касается тебя, так или иначе. Чем выше статус, тем более привлекательным сексуальным партнером ты являешься для женщины. Причем для любой. Оценка статуса происходит на инстинктивном уровне, поэтому, кстати, не стоит делать ставку на трюки. Трюки – это обман. Если тебя уличили в обмане, а тебя в нем обязательно уличат, если ты не соответствуешь заявленному статусу, это моментальный провал. Поскольку мы говорим о мужчинах, статус им повышают добродетели мужчины, понижают – качества слизня. Вот и весь секрет: чтобы привлекать женщин, мужчине нужно быть мужчиной. И как же, спросишь ты меня, проблема умудрилась выйти на глобальный уровень? А я тебе отвечу – воспитание. Современных мужчин, подавляющее их большинство, попросту отучили быть мужчинами за годы их детства. Именно отучили. Инстинкты, так или иначе, дают о себе знать. Ведь ты же хочешь трахаться, - это работа инстинкта. Но ты не в состоянии удовлетворить желание, потому что имеющиеся у тебя в голове схемы поведения не работают. В итоге, мы имеем маленького неудовлетворенного слизня, который страдает, и понять не может отчего. Теперь назови мне мужские качества, которые ты знаешь.
Егор даже слегка вздрагивает, просьба что-то сделать обрывает поток мыслей.
- Ну… - Егор поджимает губы и сдвигает брови к переносице. – Ну, это, не знаю, наверно, смелость, сила…
- Смелее, смелее, не разбивай к херам мое любящее сердце! Говори!
- Ну, отвага…
- Это проявление смелости.
- Ум, брутальность.
- Брутальность – это впечатление, но не важно. Правильно. Всё правильно сказал. И сколькими из них ты обладаешь?
- Ни одним, - почти обреченно проговаривает Егор и вскидывает одну бровь.
- И чему ты удивляешься? Сонечка, как и любая красивая женщина, особенно остро чувствует слизня и ей это очень не нравится. В принципе, тебя можно научить вести себя, как мужчину, но нужного эффекта это не даст. Мужчиной нужно быть, а не казаться, тогда всё будет случаться само собой. Разумеется, не помешает владеть определенными коммуникативными навыками, потому как умение излагать свои мысли и чувство юмора очень немаловажные качества мужчины, но это далеко не основа. Если ты трус, тряпка и слабак, как бы великолепно ты не работал языком, рано или поздно, шелуха спадет, и ты предстанешь перед любовницей в своей истинной никчемности. Да, безусловно, мастерски владея ремеслом диалога, ты сможешь затаскивать наивных дурочек в койку, но это ведь не то, чего ты хочешь, верно? Конечно, верно. Осознание того, что с тобой общаются только потому, что ты создал привлекательную картинку, но стоит барышне увидеть тебя настоящим, её тут же вырвет на пол, не даст насладиться ситуацией сполна. Как думаешь, почему мужчины не хвастаются тем, как трахают шлюх?
- Это не круто.
- Вот именно, это не круто. Оплатить секс – это акт слабости. А вот охмурение дамы свободной, не скованной договором оказания возмездных услуг, да еще и красавицы неземной – уже победа. Подтверждение того, что ты стоишь многого. Так что, если не хочешь жалкого существования и постоянных внутреличностных конфликтов, мужчиной стать все-таки придется. В твоем возрасте, я считаю, еще не произошло необратимых изменений психики, тебя нужно просто отучить быть слизнем, и природа возьмет свое. Ты слышал когда-нибудь о бихевиоризме?
- Неа, - с ухмылкой отвечает Егор.
- И вправду, чего это я? Так вот, мы будем применять к тебе технику бихевиоризма – менять личность через изменение поведенческих схем. И мужчиной нужно быть постоянно, не только когда разговор касается прекрасного пола. Физически сильным ты станешь, это вопрос времени, умом природа тебя не обделила, потому образованность так же дело времени. Но, как ты помнишь, есть еще одна составляющая гармоничной личности.
- Да, помню – дух, - глубокомысленно проговаривает Егор.
- Дух, всё верно. У тебя, я уверен, уже сформировалась базовая система ценностей.
- В смысле? – спрашивает Егор.
- Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое «хорошо», и что такое «плохо». Ты ведь знаком с этими понятиями? Так вот, рано или поздно ты столкнешься с ситуацией, когда кто-то будет поступать плохо, и моменты, когда поступить хорошо тебе будет кто-то мешать. В эти моменты очень важно не потерять целостности личности, или, проще говоря, не зассать и поступить так, как велит воспитание. В нашем обществе честь, это привилегия, доступная единицам. Большинство не может себе позволить иметь честь, потому как они тупо не вывезут за последствия поступков, которые честь обязывает совершать. Представь себе ситуацию, когда на твоих глазах два мужика пытаются ограбить женщину. Повалили, один рвет из рук сумку, второй бьет ногами, чтобы не сопротивлялась. Если ты, например, вмешаешься в ситуацию, жертв станет две, а правосудие не восторжествует. Почему? Потому что ты слаб и не способен справится с последствиями очевидного решения. Все более или менее понимают, что хорошо, а что плохо. Но девяносто девять процентов сделают так, как выгодно им в данный момент. Мужчина, настоящий, не может себе позволить такого поведения. Помимо физической силы должна быть внутренняя. Ты должен уметь принимать ответственность, как за свои действия, так и за свое бездействие. Разум всегда напоминает о последствиях. В момент, когда ты понимаешь, что нужно принимать решение, делать выбор, он моментально обращается к выгоде - а что я с этого получу? Так уж современные граждане приучены, везде искать только выгоду. И, если выгода не перевешивает последствия, большинство наступают себе на горло и проявляют так называемую пассивную гражданскую позицию. Последствия для психики, как правило, катастрофические, но большинство, в силу своей необразованности, просто об этом не знает. Ну, ты-то их понимаешь, верно? – Ангел издевательски ухмыляется. – Я хочу чтобы тебя эта чаша миновала. Именно поэтому отныне ты будешь пытаться проявлять активную гражданскую позицию, если ты в состоянии повлиять на ситуацию, или делать всё возможное в твоих силах, чтобы на неё повлиять. Поясню, что это значит. Бросаться с оружием на здание парламента, с целью искоренить коррупцию – не проявление гражданской активности, это проявление тупости, потому как система тебя уничтожит, но ничего не изменится. Другими словами – ты не справишься с последствиями такого решения, если ты не доктор Манхеттен, к примеру. Но разобраться в вопросе и действовать по мере своих сил и проявлять максимально возможную активность, чтобы влиять на ситуацию – это уже гораздо лучше. Ты можешь спросить: а нахрена, ведь один человек ничего не изменит. Верно, один не изменит ситуацию. Но он может влиять на людей, которые его окружают, и рано или поздно, он будет уже не один. Общественная позиция, к сожалению, как в анекдоте про евреев и котел водки, когда каждый считает, что ничего страшного, если я не приму участие в общем деле. Остальные-то примут, а я один погоды не сделаю. Так думает каждый, и в итоге никто ничего не делает. Ты будешь вести себя иначе, и это будет проявляться во всем, понял?
- Понял. А последствия?
- Я прекрасно понимаю, о чем прошу, и знаю гораздо лучше многих, что справедливость сейчас - просто слово, которым удобно оправдывать любую херню. Её нет нигде. Миром правит сила, и тот прав, кто сильнее. В нашем коллективе нет людей, имеющих отличную от активной гражданскую позицию. Поскольку, это сложно и практически всегда требует вмешательства силы, именно её мы друг другу и предлагаем в качестве поддержки. Так что за последствия можешь не опасаться. Поверь мне на слово: ты не способен совершить такого действия, с последствиями которого мы бы не справились. Адекватное действие, разумеется. По одному мы достаточно сильны, чтобы постоять за себя в равном бою, вместе нас может победить только хорошо оснащенная и обученная армия.
- А если я не справлюсь?
- Чтобы справляться, нужно развиваться. Чем больше труда ты тратишь на саморазвитие, тем меньше остается ситуаций, с которыми ты не в состоянии справиться. Ты видел на сайте ролик, где я рассуждаю о самообороне на улице?
- Конечно, видел!
- У него есть предыстория. Шесть лет назад я был уверен, что приблизился к совершенству настолько, насколько может к нему приблизится мужчина в двадцать шесть. Я занимался кикбоксингом, зарабатывал неплохие деньги и стремился не упустить ни единого шанса, чтобы насладиться превосходством над окружающими. Странноватое мировоззрение, честно сказать, но тогда я был на философском перепутье и не осознавал этого. Подобные желания были ничем иным, как попыткой убежать от ощущения нехватки чего-то важного в жизни. Тем не менее, у меня была с детства сформирована жесткая иерархия ценностей и на протяжении жизни я не раз её защищал. Ситуация банальна до смешного: в клубе одна компания ребят зацепилась словами с другой. Началась драка. Получилось так, что из одной компании народ разбежался кто куда, бросив одного товарища на расправу, а другая компания не постеснялась выдать одному, что полагалось пятерым. Все бы ничего, но я видел начало, и ребята из смелой компании были явно неправы. Мне пришлось вмешаться. Двух я выключил сразу, с одним начали боксировать – оказался неплохим бойцом. Пока я выигрывал по очкам, один сбегал до тачки и вернулся с битой. Победить я, конечно, победил, но удар в колено бесследно не прошел. Пока лежал в больнице, пришло осознание некоторых вещей. Во-первых, быть лучше окружающих – цель плохая, ничего кроме разочарования и постоянной необходимости самому себе что-то доказывать не дает. Во-вторых, понимание того, что путь к совершенству бесконечен, и есть ситуации, с которыми я справиться на данный момент не в состоянии. Нужно развиваться, чтобы таких ситуаций было всё меньше и меньше. В-третьих, что набив морду пятерым ублюдкам, ситуацию в обществе не изменишь, нужно сначала измениться самому, и постепенно менять мир вокруг себя. Мир вообще можно менять только так. В-четвертых, настоящая сила не в крепких мускулах и набитых кулаках, но в надежном плече друга. Ты должен быть сильным не для того, чтобы всем набить морду, а чтобы иметь возможность реализовывать свои стремления и отстаивать свои интересы. Ведь без действий любая, даже самая прекрасная мечта – мертва. Ладно, бери сумку, приехали.
Ангел с нескрываемым удовольствием наблюдает за недоумением юноши. Тот осматривает высокие деревья с заснеженными кронами, будто видит зимний лес впервые в жизни.
- А куда мы приехали, - спрашивает Егор.
- Рыбацкое. Сегодня у тебя тренировка на открытом воздухе.
- А ты что не будешь?
- А мне по статусу не положено. Сегодня просмотр бьется.
- С кем? – Егор выкатывает глаза.
- С конями. Ты про околофутбол слышал?
- Ну да, - точно из небытия отвечает Егор, еле ворочая языком, вмиг потяжелевшим от осмысления происходящего.
- Вот и прекрасно. А сегодня поучаствуешь, - Ангел ободряюще хлопает юношу по спине и улыбается. – Сегодня твое боевое крещение.
- Я что драться буду?
- О-о-о, - протягивает Грозовский, - да у тебя уже от адреналина башка отключаться начинает. Конечно, будешь.
- А зачем?
- Современный человек должен быть способен принять бой, когда это нужно.
- А я смогу?
- Сможешь, Егорка, сможешь. Тело – инструмент, управляет им воля.
Ангел с упоением вдыхает прохладный лесной воздух, его душа купается в елее предвкушения. Рождение всегда прекрасно, а сегодня в лесополосе Петербурга родится настоящий человек, он в этом не сомневается. Грозовский знает, что именно ощущает Егор, почему его движения и речь слегка заторможены, а взгляд стал диковатым. Его организм мобилизует ресурсы, проверяет системы на работоспособность. Это ощущение и прекрасно и мучительно одновременно. Минуты перед боем всегда самые тяжелые, но они необходимы, и потому Ангел позволяет Егору полностью уйти в себя и прочувствовать эмоции во всех деталях.
Через некоторое время между черными стволами начинают проглядываться фигуры людей. Спокойный шорох ветра насыщается мужскими голосами. Дорога выводит на небольшую поляну, покрытую белым полотном снега. На противоположной стороне другая группа ребят так же готовится к сражению. Встречать пополнение выходит рослый парень в синем спортивном костюме, белой шапке и белых кроссовках. Рукопожатие, приветствие, парень интересуется тот ли это Егор, о котором договаривались. Получив ответ, он приказывает переодеваться. Всего на этой стороне человек двадцать пять, но переодевается едва ли половина. Ребята оживленно беседуют, обмениваются мыслями, предположениями по поводу предстоящего. Ангел начинает бинтовать Егору кулаки.
- Главное не парься, что будешь делать, и как. Во время боя мозг отключится, тело само всё сделает. Очень страшно? – Ангел добродушно улыбается, продолжая методично наматывать бинт на худые пальцы.
Егор кивает.
- Это только пока. Во время драки страшно не будет. В первом бою главное не идти на поводу у инстинкта. Он будет предлагать лечь и притвориться мертвым. Тело – инструмент, управляет им воля. Ты это знаешь. Тебе сейчас завестись нужно. Освободить зверя. Надевай перчатки, бери капу, сейчас разогреваться будем.
Егор двигается, как в нокдауне – ступает нетвердо, взгляд с поволокой, внимание рассеяно. Ангел командует встать в стойку и начинает набрасывать удары. Поначалу юношу болтает от каждого касания, как веревку, но Егор быстро собирается и в его глазах начинает разгораться пламя агрессии. Подходит парень в спортивном костюме с синей футболкой в руках. Как только Егор натягивает поверх одежды этот знак отличая, Грозовский командует ему бить. Удары корявые, но Ангел знает, что техника далеко не главное, сейчас куда важнее дух. Каждый следующий раз небольшие кулачки врезаются в каменные мускулы Грозовского всё сильнее и сильнее. На щеках юноши появляются красные пятна, зрачки расширяются.
- Так, парни, построились, - орет человек в спортивном костюме, хлопая в ладоши.
Четырнадцать человек образуют некое подобие линии. Егор смотрит на Ангела, тот подбородком указывает на строй.
- Парни, драка принципиальная, соперники будут вставать, так что работаем так, чтобы не поднимались. Готовы?
Когда каждый кивает хотя бы по разу, человек в спортивном костюме начинает:
- Давай за Питер, давай, Зенит!
Бойцы хором:
- Зенит! Зенит! Зенит!
Ангел чувствует, как волоски на коже касаются одежды. Он ловит вопросительный взгляд Егора, и кивком разрешает ему присоединиться к кричащим.
Человек в костюме, громче:
- Зенит навеки – чемпион!
Строй еще громче:
- Чемпион! Чемпион! Чемпион!
Парень, громче:
- И над Невой наш клич гремит!
Ребята:
- Гремит! Гремит! Гремит!
От выкриков, жестких и резких, как взрывы, щекочет в легких, по рукам и ногам прокатываются волны приятной дрожи.
Человек в костюме, во всю глотку:
- Сине-бело-голубые, вперед!
Строй, что есть мочи:
- Вперед! Вперед! Вперед!
С этими криками, строй начинает двигаться навстречу оппонентам небыстрым шагом. Под разномастные выкрики и подбадривающие слова зрителей, команды готовятся к встрече в центре поля. Когда до соперника остается каких-то десять шагов, парень в костюме не своим голосом орет:
- Давай, сука! Вперед!
И с ревом, точно две волны, команды бросаются друг на друга.

Двери клуба распахиваются перед Егором, как врата Рима перед только что принявшим венец императором. Ангел идет чуть позади, как бы сопровождая молодого патриция в его триумфе, готовый, когда это будет нужно, наклониться к его плечу и шепнуть на ухо, что тот пока еще не бог. Юноша выглядит потрепанным, но довольным, ступает неторопливо, чуть прихрамывая на левую ногу. Грозовский же преисполнен торжеством. В его глазах радость отца только что наблюдавшего рождение своего ребенка. Егор сделал то, что от него ожидали, и тем самым дал себе шанс прожить жизнь, о которой большинство только мечтает. Стать человеком, совершающим поступки, восхищение которыми слабые выражают статусами в социальных сетях.
Компания Ангела по своему обыкновению занимает дальний угол заведения. От общего зала пространство отделено перегородкой, вход завешан плотной материей, чтобы случайные взгляды не нарушали уникальное настроение. Как только Егор отодвигает тяжелую ткань и переступает условный порог, все разговоры моментально затихают, и компания взрывается овациями. За четырьмя сдвинутыми столами на диванах сидит около тридцати человек. Ангел подталкивает застывшего в изумлении юношу, наклоняется к его уху:
- Не стесняйся, заслужил.
Мужские лица Егору знакомы хорошо, женские он видит впервые. Парни встают, когда он приближается, тянут руку. Со всех сторон сыплются поздравления:
- Мужик, поздравляю!
- Лев!
- Как там у вас дотеров говорят: «зацарил»!
- Красавец!
- Мы с юношей сейчас отойдем побеседовать, потом к вам присоединимся, - сообщает Ангел присутствующим, кивком указывая Егору на ступеньки, ведущие в отдельную комнату.
Егор устало падает на гладкую кожу дивана и поднимает мечтательный взгляд к потолку. Под правым глазом у него бордово-фиолетовая гематома размером со сливу, верхняя губа распухла, как после укуса осы или укола ботокса.
- Чувствуешь разницу, что значит быть и что значит казаться? Никому не нужно ничего доказывать, нет необходимости расписывать какой ты весь из себя замечательный, всем это очевидно без слов. То, что сейчас произошло – реакция на статус, о котором я говорил. Каждый факт повышает его куда сильнее слова любой красоты. Таким нужно стремиться стать – чтобы было достаточно просто войти в помещение, и всем всё сразу становилось ясно. Быть тем, кто всегда и везде может себе позволить оставаться человеком. Таким, каким он хочет быть, а не каким выгодно казаться в какой-то ситуации. Человеком, у кого есть шанс прожить жизнь, достойную того, чтобы её проживать. Именно такую жизнь мы предлагаем прожить тебе. У тебя есть все данные быть тем, кем захочешь. Быть, Егор, а не пытаться создать впечатление. Прожить жизнь, не просуществовать, как безмозглая единица потребления, делающая то, что сказали, а прожить, как существо разумное, как человек. Конкретно тебе для этого достаточно просто не сворачивать с правильного пути, и рано или поздно ты научишься быть мужчиной, привыкнешь, и, наконец, станешь им.
- Круто, - с улыбкой отвечает Егор, - но я одного не пойму, мы ведь проиграли драку, почему все меня поздравляют?
- Смысл не в том, чтобы ты победил в драке, это не важно. Это был тест духа. Когда сдалось тело, твоя воля не сломилась и в итоге подчинила плоть. Это победа. Самая важная победа, которую необходимо сделать каждому на пути к процветанию – победа над самим собой. Почему именно драка? Инстинкт самосохранения – один из самых сильных, если ты смог побороть и его, значит, твоя воля еще не уничтожена современными реалиями, значит, у тебя еще есть главное, что отличает человека от животного. Техника и физическая сила – вопрос времени, побеждают не они, побеждает дух, сердце воина, если выражаться поэтически. Человеку для достижения любых целей может недоставать лишь двух вещей – знания и воли. Я использую волю, чтобы добыть знание, я использую знание, чтобы составить план действий, я использую волю, чтобы этот план претворить в жизнь. Запомни эти слова, это так называемая «секретная формула успеха».

Глава 3

Similia similibus curantur

1
Стоит прекрасная ночь.
Город живет привычной жизнью. Тротуары залиты светом витрин, густо натыканные увеселительные заведения приглашают граждан потратить немного денег. Погода располагает к прогулке, и пешеходы тянутся по Невскому проспекту бесконечным потоком. Кто-то прогуливается неспешно, иные торопятся по, как им кажется, важным делам, но никто не обращает внимания на старые «Жигули» шестой модели, припаркованные на одной из улочек, что как рукава от реки отходят от проспекта. Выцветшая серая краска, изъеденная ржавчиной, на двух колесах нет дисков, номера замызганы грязью, издалека цифр не разобрать. Но не доживающий последние годы автомобиль может быть интересен любопытному прохожему. За рулем пережитка прошлого сидит человек. Под тенью черного капюшона поблескивают отраженными фонарями зеркальные солнцезащитные очки, лицо до переносицы скрыто черным воротником свитера. На сидении пассажира черная спортивная сумка, рядом лежит белая маска из светлого гладкого материала, похожего на пластмассу.
К крыльцу ресторана, на которое из салона «Жигулей» прекрасный вид, бесшумно подкатывается огромный черный седан с трех лучевой звездой на капоте и непростым номером: ноль, ноль, один. По ступеням взбегает плечистый мужик в черном строгом костюме, чтобы открыть хозяину дверь. Невысокий мужчина в длинном сером пальто выходит из заведения и вальяжно направляется к своей машине. Круглые щеки, живот похожий на бочонок, создается впечатление, что он не идет, а катится. Бугай распахивает заднюю дверь «Мерседеса» перед господином и помогает ему впихнуть необъятное туловище в салон.
Человек в маске поворачивает ключ, и старенький агрегат начинает сипло фырчать. После очередной попытки жизнь, наконец, возвращается в механизм, и «Жигуль» выкатывается на проспект. Под капотом время, похоже, еще не довело дело до конца – двигатель работает на удивление тихо и ладно. Слежкой происходящее назвать получится едва ли: шестерка без борьбы отпустила элитного собрата и просто следует по тому же маршруту. Водитель прекрасно знает, где именно финальная точка пути. Знает он так же и какова цель поездки.
По мере приближения к границе Петербурга, сложность предстоящей работы дает о себе знать. Закаленная нервная система держится прекрасно, но мысли о том, что всё может пойти не так, прорываются в сознание, пролетают импульсом по нервам и взрываются холодком в области груди. В эти мгновения рука непроизвольно тянется к рукояти пистолета, что в кобуре, пристегнутой к бронежилету чуть ниже сердца. Холод металла не ощущается через кожу перчаток, но его плотность и привычная форма моментально наполняют грудь теплом уверенности.
Под силу ли такое одному человеку? Мысль иглой пронзает реальность, и на какое-то время полоса дороги, вырванная из черноты ночи светом фар, превращается в старый полуразрушенный дом, из черных окон которого доносятся женские крики и плач. Человек в маске достает из бардачка несколько сложенных пополам фотографий. Разворачивает на руле и некоторое время смотрит, чтобы подкрепить свежими образами мотивирующие воспоминания. Будет сложно. Но это война, она не бывает красивой, романтичной или простой. Сдаться без боя сейчас, когда дело почти сделано? Никогда. Победа или смерть.
Тем временем «Мерседес» сворачивает на узкую дорожку, спускающуюся к двухэтажному дому. Припарковавшись у обочины, водитель «Жигулей» убирает очки в бардачок, одевает маску, и перед тем как покинуть автомобиль, несколько секунд смотрит на фотографию женщины. Мутный свет потолочной лампы бликует на глянцевой бумаге, с поверхности которой улыбается молодая блондинка с вульгарно ярким макияжем и неестественно пухлыми губами. Ухоженная и обеспеченная, в двухэтажном доме она ожидает своего богатого любовника, не подозревая, что только что была решена её участь.
Бесплотной тенью человек в маске движется между деревьев. Естественный страх, возникающий, когда приходится рисковать жизнью, опыт превращает в абсолютную сосредоточенность. Нервная система приведена в боевую готовность, гормоны подняли общую работоспособность мускулатуры, в памяти детальная схема дома и близлежащей территории, имена и подробные характеристики всех участников будущей драмы. Прекрасно отлаженная и оснащенная машина начинает работу.
У водительской двери «Мерседеса» стоит здоровенный мужик в костюме с лысым черепом и густой курчавой бородой. Огонек сигареты, когда затягивается, подсвечивает лицо, отчего кожа кажется красной. Один из трех телохранителей, двое внутри, и скоро один вернется на улицу – идеальные условия для начала работы. Негромкий хлопок улетает в тишину ночи. Телохранитель заваливается назад, и с треском обломив зеркало, сползает на землю. Черный силуэт отделяется от кустов и бесшумно движется к седану. Желтоватое свечение окон разливается по стриженому газону, выхватывая из темноты колесо с блестящим диском и лицо, с застывшими вытаращенными глазами и черной точкой на левой щеке. Контрольный выстрел в висок, чтобы не случилось чуда, и нужно поторопиться встретить второго – где-то за дверью уже поскрипывают под тяжестью шагов доски. Человек в маске взбегает на крыльцо и замирает, прижавшись к стене. Переступая порог, телохранитель зовет товарища по имени, но выпущенная в затылок пуля обрывает его жизнь на полуслове. Вторая вгрызается в череп, пока тело летит к ступеням. Глухо стукает кость о дерево, перекатившись по инерции через плечо, труп распластывается на траве.
Дом внутри выглядит вполне типично для такой хозяйки, как на фотографии – обставлен дорого, но безвкусно. Нарочито громко топая, человек в маске идет к лестнице. Последний сторожевой пес, задача которого караулить дверь в комнату, где хозяин развлекается, окликает Ахмеда, верно, решив, что тот забыл что-то и возвращается. «Да, недостает вам профессионализма ребята», думается человеку в маске, когда пуля пробивает голову, свесившуюся через перила, чтобы посмотреть, кто идет. Не соврал источник, когда указывал, что понтов в личной охране братьев больше, нежели реальной угрозы.
Магомедов Иса Исмаилович, младший из трех братьев Магомедовых, известных в определенных кругах, как Махачкалинские волки, за беспощадность и любовь к свободе волеизъявления, как раз собирается открывать бутылку вина, когда дверь, которая без его повеления не должна была открываться, распахивается, и на пороге появляется черная фигура. Блондинка в голубом пушистом халате, раскрытым так, чтобы виднелись соски и черный прямоугольник волос внизу живота, успевает лишь вытаращить и без того огромные бирюзовые глаза, прежде чем получает пулю в горло. Иса испугано вскрикивает, шарахается назад, роняя бутылку на пол, локтем опрокидывая столик с коробкой конфет и тарелкой винограда. Вино льется на длинный белый мех медвежьей шкуры, застилающей пол, красное пятно быстро доползает до тела женщины. Человек в маске тремя стремительными шагами пересекает комнату и с ходу прикладывается пузатому бандиту ногой в голову. Иса успевает поднять руки, и голень врезается в подмышечную впадину, до подбородка достает лишь подъем. Но и этого более чем достаточно – грузное тело моментально теряет связь с мозгом и как мешок песка валится на пол.
Человек в маске еле сдерживает порыв звериной ярости, подобно огненному вихрю наполнивший грудную клетку. Шумно переведя дух, он поворачивается к женщине и старается утолить кровавую жажду зверя, проснувшегося внутри, наблюдая за её агонией. Лицо всё перемазано, сквозь пальцы с хлюпаньем льется темная, тягучая кровь. Мех на шкуре слипся сосульками, почернел. Тщетно пытаясь зажать рану, женщина надрывно хрипит, глотает воздух, но он не доходит до легких, и она катается из стороны в сторону, сгорая в огне кислородного голодания. Дождавшись, когда бирюзовые глаза, покрасневшие, полные слез, застынут навсегда, человек в маске вновь поворачивается к лежащему без сознания ловеласу. Поднимает с пола черный прямоугольник, и на несколько секунд замирает с согнутой рукой, глядя на отражение белой маски с черными провалам глазниц.
Иса приходит в себя после тычка каблуком в бок. Неуклюже, как тюлень, он принимает сидячее положение и помутневшим взглядом осматривает комнату. Когда глаза останавливаются на остывающем теле любовницы, лицо его передергивает судорога, в выражении читаются удивление и гнев.
- Она была виновна и понесла наказание, - металлический голос, звучащий из-под неподвижных губ, разбивает тишину.
- Ты знаешь, кто я? – сурово сдвинув брови, хрипит Иса, с сильным акцентом, и поднимает на убийцу сверкающие ненавистью глаза.
- Сунь-Цзы говорил: если ты не знаешь ни врага, ни себя, в каждом сражении ты будешь разбит, если ты знаешь себя, но не знаешь врага, с каждой победой ты будешь терпеть и поражение, если ты знаешь и себя и врага, то не стоит опасаться за исход любого сражения. Я знаю о тебе, Иса, всё. А вот ты меня видишь впервые и слышал, наверное, только краем уха. Поэтому охрана твоя мертва, сам ты на полу, а я стою с оружием в руках.
- Что тебе нужно? – упавшим голосом, говорит Иса и, морщась, потирает ушибленный подбородок.
- Ты воюешь против моей родины и моего народа. Ты враг, я собираюсь тебя уничтожить. Тебя и твоих братьев.
- Какая война?! Какой враг? Я бизнесмен!
- У вас принято говорить: «ничего личного, это бизнес», но я тебе скажу так: «к черту бизнес, теперь это личное». Мне нужно, чтобы ты прочел на камеру текст.
- Ах, тебе нужно, - Иса хрипло усмехается, и растерянность на его лице сменяется злобой. – Ты и, правда, больной! Тебе башку отрезать нужно, собака бешенная! Пришел меня убивать – давай! – рычит он, стиснув зубы. – Давай! Шакал! Только всё равно ты жить не будешь! Да…
Человек в маске всаживает носок ботинка прямо грубияну в рот, обрывая фразу. Бандит опрокидывается навзничь, стараясь прикоснуться к разбитым губам, но движения получаются вялыми и нелепыми, будто он пытается всплыть.
- Не груби, - человек в маске подходит к огромной кровати, подготовленной для любовных утех, и усаживается на белоснежное шелковое белье. – Все вы твердите одно и то же. Ты знаешь, с кем связался? Да ты представляешь, что тебе потом будет? Мне всегда было любопытно, это страх настолько отупляет, или, находясь у вершины социальной лестницы, человек совершенно теряет связь с реальностью?
Иса фырчит, роняя кровавые слюни на воротник белой рубахи, неуклюже трогает рассеченные губы. Переведя дух, он поднимает глаза, даже вдыхает, чтобы сказать, но в последний момент передумывает и обреченно опускает голову.
- Я серьезно. Взять тебя хотя бы. Я же сказал, что знаю о тебе больше, чем твои родители, жена и дети вместе взятые, больше чем твои друзья, даже больше, чем многие враги. Я перебил твою охрану, как гопников у подъезда. Посмотри на себя – чем ты можешь мне угрожать? Жирный, ленивый дуралей, отупевший от сытости, привыкший, что за тебя всё делают другие. Куда делся волк, который с руками вырывал лакомые куски у всех, кто слабее? Ты же борец. Что стало с чемпионом? Сытость ослабила твое тело, что ты можешь сейчас, кроме того, что валяться здесь, рядом с трупом шлюхи, и молить о милосердии?
- Я никого никогда не умолял, - Иса сплевывает бордовый сгусток, и презрительно приподнимает верхнюю губу.
- И не стоит начинать, - человек в маске поднимается и делает несколько шагов. – Я, как и ты – привык получать то, что мне нужно. Умные люди говорят, что в таком рискованном бизнесе, как торговля наркотиками и людьми не стоит связывать себя никакими узами, однако ты этого совета не послушал. Ты же не хочешь, чтобы я задался целью заставить Махачкалинского волка выть от горя, верно? Мне не составит труда притащить сюда твоих детей и жену и сыграть с ними в инквизицию.
От одной мысли, как его дочери извиваются на белой шкуре, под ножом палача, как от их плача и криков вздрагивают стены, на глаза Исы наворачиваются слезы. Он еле слышно подвывает, стискивает зубы и изо всех сил, аж до дрожи в мускулах, сжимает в кулаках выпачканный кровью мех. Человек в маске довольно улыбается, хоть этого и не видно, - угроза сработала, как и предполагалось. В очередной раз человеческая глупость и самоуверенность сыграла против него самого. Магомедов хотел иметь всё и ничем при этом не пожертвовать, в итоге потеряет всё.
- Твое слово? – человек в маске убирает пистолет в кобуру и направляется к сумке, которую оставил в коридоре.
Иса ничего не говорит. Он шумно вздыхает и опускает голову, признавая поражение.
Он оказался не готов к подобному развитию событий, думал, что такого просто не может случиться. Окутал себя сладкой мыслью о несокрушимости. Иллюзией, за которой, как за занавесом оказалось невидно клинка реальности. Сути мироздания, единственного закона, работающего везде и всегда: при противоборстве сил преобладает большая. И один-единственный удар свалил его, поставил в позицию, в которой он не думал уже никогда оказаться – ниц.
Пока прямо над телом женщины человек в маске монтирует треногу, Магомедов сидит молча, не поднимая головы, не издавая ни звука. По команде он поднимает свернутый вчетверо листок, непослушными пальцами разворачивает его, наполняя комнату хрустом, в абсолютной тишине кажущимся особенно звонким и агрессивным.
- Я, Магомедов Иса Исмаилович, я виновен и должен понести наказание, - Иса запинается, пальцы его начинают мелко дрожать. – Я с помощью силы забирал у слабых то, что хотел, но вскоре насытился и стал беспечным. Я привык, что за меня всё делают другие, и поверил, что меня нельзя остановить. Но сегодня своим примером я докажу, что власть и неприкосновенность – иллюзии, которые может разбить даже один человек. Сейчас, дамы и господа, да свершится правосудие…
Глухой хлопок облетает комнату. На шее Исы, прямо над массивной золотой цепью появляется красная точка. Бесшумно в мех падает гильза. Магомедов вдыхает, но его жизнь начинает трещать, как тонкий лед. Крупная капля соскальзывает с края раны, оставляет на воротнике алую кляксу. Рука, дававшая телу опору, подламывается, и бандит падает, громыхнув локтем об пол. Он хватается за рану, и, что есть силы, хрипит, стараясь втянуть как можно больше воздуха.
- Ты один ничего не изменишь, - свистящим шепотом выдавливает Иса, и кривит лицо подобием улыбки.
Кожа багровеет, на висках и лбу проступает пот. Кровь льется из раны тягучими струями, хлюпает. Человек в маске подступает к умирающему вплотную, и, опустившись на колено, негромко говорит:
- Ты прав, один я ничего не изменю.
Мужчина поднимает маску и наклоняется так, чтобы Иса мог видеть его лицо.
- Но нас будет много, - шепотом произносит он. – Скоро…
Глаза выкатываются, будто во взгляде убийцы Магомедов увидел огни ада. Он тянет к лицу человека измазанную кровью руку, силится что-то сказать, но жизнь трескается, разбивается, и куски её растворяются в черноте. Вместе с черным сгустком крови изо рта Исы вырывается надрывный стон, и некогда сильный мира сего замирает навсегда. Лежит с вытаращенными от ужаса глазами, разинутым ртом, перекошенным на одну сторону, одна рука прижата к горлу, другая вытянута, будто он до сих пор куда-то тянется.
Человек в маске спокойно и методично начинает ликвидировать следы своего присутствия. Он не ощущает ничего, кроме спокойной уверенности. Страдания и смерть проходят мимо, оставляя на душе лишь слабые разводы, как капли дождя на лобовом стекле автомобиля. Воля, подобно дворнику, начищает стекло души до скрипа, и человек продолжает выполнять работу. Работы много. Жизнь так устроена, что смерть, по большому счету, всего лишь инструмент её развития.
2
В комнате тепло и пахнет дезодорантом.
Егор рассматривает свое тело в зеркале, что висит на внутренней поверхности дверцы шкафа. Желтоватый свет люстры падает под острым углом, отчего тени зрительно увеличивают объемы мышц. Самовлюбленная ухмылка не сходит с лица юноши. Он напрягает четырехглавые, поворачивает бедро влево, вправо. Нарисованные палочки за полгода обросли мясом, теперь они даже похожи на человеческие ноги. Приобрели очертания грудные, широчайшие начали преобразовывать торс в некое подобие перевернутого треугольника. Широкие от природы плечи теперь не создают впечатление вешалки, окрепли руки и не выглядят больше веревками с узелками-суставами. При каждом движении под кожей шевелятся жилы, и Егору кажется, что наблюдать за этим никогда не надоест. Как бы ни хотелось молодому Нарциссу отходить от зеркала, пора одеваться и готовиться к выходу. Сегодня Серега и Саня уходят в армию. Почему это событие повод для праздника, Егор со своими знаниями о службе в вооруженных силах Российской федерации, понять не может. Но так сказал Ангел, значит так и есть.
Учитель обещал заехать, и до его появления остается около получаса. Егор подходит ближе к зеркалу и принимается пальцами придавать волосам правильное положение. В клубе будут девочки, выглядеть нужно соответственно. Разглядывая свое лицо с разных сторон, Егор парит в сладких фантазиях предстоящего. Воображение собирает образы всех предыдущих событий, пережитых в стенах различных увеселительных заведений в компании Ангела, и ткет из них сюрреалистическое полотно возможного будущего. Парню хочется, чтобы ситуация обязательно дала ему возможность продемонстрировать всем окружающим насколько же сильно он изменился за это время. Пусть кто-нибудь окажется резок на язык и скор на руку. Пусть начнется драка и тогда он, Егор, ворвется в представление, как звезда на сцену. Все огни моментально сойдутся на нем, и уж тут он не оплошает. В очередной раз сжимая между пальцами пряди и протягивая их вверх, Егор отправляет воображаемых соперников на пол одного за другим. В конце триумфального выступления, окрыленный выдуманным успехом, он непременно идет заниматься сексом с самой красивой девушкой в заведении. Кровь перенасыщена гормонами, волнующие грезы вынуждают сердце биться чаще, а дикая, необузданная радость заставляет лицевые мышцы растянуть губы в безумную улыбку. Именно в таком виде застает Егора мать, когда волевым движением распахивает дверь в комнату сына.
- Куда опять намылился? – строго спрашивает невысокая женщина с густыми каштановыми волосами, в темно-зеленом поношенном халате и шлепанцах.
- Гулять, - недовольно зыркнув на мать, бросает Егор в ответ.
- А чего вырядился тогда? Опять, небось, по кабакам шляться будешь с мужиками этими?
- Отстань, мам! Тебе какая разница, с кем я пойду?! – грубо отвечает Егор.
Волна раздражения захлестывает тело и подступает к горлу горячим тугим комком. Юноше хочется изо всех сил наорать матом на того, кто вторгся в его личную жизнь и начинает ставить под сомнение самое дорогое и ценное, что в ней есть. Не позволяет воспитание. Пока не позволяет, потому как он прекрасно знает, что мама просто так не сдастся и оставшиеся двадцать минут до выхода превратятся в пытку. Она будет задавать вопросы и не слушать ответы. Её будет бесить то, что сын поступает не так, как она считает, ему должно поступать, и потому будет вымещать злость, поливая грязью всё новое, что появилось в его жизни за последнее время, хваля всё старое. Егор знает это, потому что так происходит каждый раз. На крик подойдет отец и потребует не хамить матери. И, поддерживая друг друга, вместе они будут пытаться доказать глупому, непутевому сыну, что все его взгляды на жизнь неверны. Что ему пора прекратить заниматься дурью и заняться делом. Особенно тяжело переносить во всей этой ситуации будет то, что полгода назад грязью родители поливали то, что теперь расхваливают и к чему призывают вернуться. В эти моменты Егору всегда хочется ощутить в себе супер-способность и улететь к чертям собачим через окно. Унестись туда, где не будет этого вечного осуждения и отчаянного непонимания. Но всё это мечты. Реальность такова, что до приезда Ангела еще двадцать минут, а на пороге комнаты стоит мама и, судя по выражению лица, она готова к бою.
- Что значит, какая мне разница?! – мама возмущенно повышает голос и упирает руки в бока. – Ты мой сын и я хочу, как лучше. Если у тебя своих мозгов нет, так послушай, что тебе говорят!
- А что не так-то?! – взрывается Егор. – Я, между прочим, с этими мужиками спортом занимаюсь. Полугодие в универе без троек закончил! Ты, меду прочим, сама говорила, когда я в компьютер играл вечно, чтобы я вышел погулять! Что теперь-то так не говоришь?
- Ну, да, спортом! В синяках вечно ходишь. Тебе так башку отобьют, на спорте твоем. За лечение кто будет платить, если ты себе шею свернешь? Этот на джипе что ли? И вообще, откуда на самом деле у тебя деньги на зал, на протеины эти? Ты не работаешь, у нас с отцом не просишь?
- Я бесплатно занимаюсь… - кричит Егор, но осекается, так как осознает, что опять совершил эту ошибку.
- Что значит бесплатно?! Что ты врешь-то нагло так, в глаза?! Они тебе голову запудрят, потом уже не выкрутишься. У нас с отцом друзей бандитов нет, чтобы проблемы твои расхлебывать! Никита, да иди ты уже сюда! – взывает мама к помощи, повернувшись в коридор.
- Что у вас тут опять? – недовольным голосом интересуется отец, остановившись у порога, чуть позади супруги.
- Вон, опять в кабак намылился с мужиком этим, на джипе! Говорит, что бесплатно с ним в зале занимается!
- Да, бесплатно! – теряя последние капли терпения, орет Егор. – Не все окружающие всё ради денег делают! Ангел…
- Ах, так он уже для тебя Ангел?! – перекрикивает мама.
- Его зовут Ангел! Ты совсем уже, что ли?! Ангел – это имя. Он, между прочим, знаменитый!
- К тебе-то он чего привязался тогда?! Я больше не могу, - мама поднимает большие зеленые глаза на лицо мужа. – Задурят они ему голову, а потом, не дай Бог, на наркотики посадят и заставят… - она закрывает лицо ладонями и начинает плакать.
- Чего ты мать доводишь? – сурово спрашивает отец, обнимая жену за плечо. – Ну, Лида, хватит, тоже мне!
- Да идите вы в жопу! – во все горло орет Егор в отчаянье.
Этот бой ему не выиграть, нужно срочно бежать. Вырваться из этих стен, из этой тюрьмы. От ненависти и негодования перехватывает дыхание. Перед глазами темнеет, сердце накачивает мускулы кровью, нервная система гудит, дрожит, как ограда периметра под запредельным напряжением. Нужно что-то делать, иначе быть беде. Родители кричат, но Егор ничего не слышит. Все тонет в красноватом тумане, гул, похожий на рев турбины, заглушает все звуки. Юноша дрожащими пальцами завязывает шнурки на ботинках, заталкивает получившиеся петли по бокам и вылетает из квартиры. Бегом по лестнице – чтобы больше не слышать ни одного слова, не видеть их недовольные лица.
На улице душно.
Июньский вечер медленно утаскивает солнце за линию горизонта. Воздух постепенно темнеет, как вода в чашке, куда окунули пакетик чая, но он всё еще теплый и сухой. Егор выбегает из прохладного подъезда, останавливается на секунду, чтобы продышаться. Обида клокочет внутри, хочется что есть мочи заорать, чтобы весь двор услышал. Но вместо этого юноша достает из кармана солнцезащитные очки и скрывает покрасневшие глаза с навернувшимися слезами от взглядов окружающих. Хотя бы этой проблемой теперь меньше. Егор знает, что из окон пятого этажа за ним пристально наблюдают. Ему даже кажется, что это ощущается физически – будто кто-то горячо дышит в затылок. Немалых усилий воли требуется, чтобы не повернуться. Поправив вылезшую во время бега из-под ремня рубашку, Егор направляется к скамейке возле детской площадки, раскинувшийся в тени деревьев в центре двора. Нужно хотя бы попробовать успокоиться – с таким настроем ехать веселиться – пустая трата времени.
Весь негатив вылетает из сознания, как стая испуганных летучих мышей из пещеры, когда на бедре чувствуется вибрация. Егор вспыхивает радостью подобно факелу, губы сами собой расползаются в улыбке, воздух начинает приятно щекотать легкие. Как и положено королю, Ангел приезжает точно в указанный срок. Егор не сомневался в этом ни на секунду, но почему-то отмечать этот факт приятно, как если бы речь шла о нем самом.
Черный джип стремительно и властно, будто это и вправду не автомобиль, но колесница бога, вкатывается во двор, чуть заскочив одним колесом на поребрик. Мельком взглянув на два недовольных родительских лица, светлыми пятнами весящих в темноте окна, Егор торопливо, едва не вприпрыжку, идет к машине. Уже усаживаясь на сидение, он замечает, что мать грозит кулаком, а это плохой знак.
- Отчего смурной? – не глядя на Егора, спрашивает Ангел, и начинает выкручивать руль.
- Да, - Егор неуверенно махает рукой, - ничего. С родителями поругался, - нехотя добавляет он, снимая очки.
- По поводу?
- Да как обычно, - отвернувшись к окну, отвечает юноша после недолгого молчания. – Им не нравится, что я с тобой общаюсь. Мама уверена, что ты плохо на меня влияешь. Бред всякий несет… она дура, хер с ней, - зло добавляет Егор, освежив в памяти эмоции недавнего разговора.
Ангел косится на юношу, презрительно приподняв верхнюю губу.
- Современной молодежи присуща нехорошая особенность не уважать родителей и показывать это неуважение окружающим. Советую тебе начать отучаться прямо сейчас. А то еще, того гляди, ты чьей-нибудь маме привет передашь в непростой ситуации. Уважающие себя люди за это убивают, друг мой. И я не преувеличиваю. Во-первых, твоя мать не дура. Она женщина, чья дальнозоркость притуплена материнским инстинктом. Она искренне волнуется и хочет быть уверена, что тебе не угрожает опасность. Во-вторых, такие вопросы не решаются руганью. Непонимание устраняется переговорами. А в-третьих, я не понимаю, как вообще можно плохо говорить про единственного человека в этом мире, чья любовь к тебе слепа, безгранична и вечна? Еще раз подобную херню услышу – пожалеешь. Понял?
Егор молча смотрит на дорогу. С одной стороны, он и сам думает так же, когда успокаивается, но с другой… а с другой напирают обида и протест, и пока последнее слово остается за ними.
- Понял? – тоном, не терпящим неповиновения, переспрашивает Ангел.
- Да, - вздрогнув, отвечает Егор. – Да, сэр, - добавляет спешно.
- Ты чего как в траур вырядился? – дружелюбно интересуется Ангел, будто предыдущих слов не звучало вовсе.
- Ну не в спортивных же штанах идти. Ты же сказал, мы отмечать будем. А как у тебя кофты я пока себе не могу позволить одеть – стыдно. Кстати всё хотел спросить: в армию же в основном не хотят идти, как так вышло, что мы праздновать собираемся? Это ж целый год из жизни вычеркнуть.
- Целый год пить водку, отлынивать от работы и ходить иногда строем – да, такой год можно вычеркивать. Но армия по сути своей для мужчины вещь необходимая. Когда мой отец был молод, например, сказать, что ты не служил, значило назваться лохом и чмом. Армия приучает к самостоятельности, к дисциплине и целый год ты приобретаешь знания и умения, которые никак не получить иначе. Физическая подготовка, умение обращаться с оружием, умение выживать в непростых условиях дикой природы и суровом климате мужского коллектива. Только в современной армии от этого остались лишь строчки в уставе. Потому в неё никто идти и не хочет. Но, к счастью, эту проблему прекрасно решают деньги. Парни попадут не просто в часть, а в часть, где офицеры представляют интересы нашего коллектива. И вместо того, чтобы в течение года деградировать, они будут в течение трех лет заниматься тем, чем в армии должен заниматься мужчина.
- Круто.
- Ты тоже пойдешь. Как только институт закончишь.
- Родаки против будут, - вяло возражает Егор, мыслями уносясь в воображаемую часть.
- Не думаю, - многозначительно протягивает Ангел.
Егору представляются кадры тренировок американского спецназа, которые так любят смаковать в фильмах про крутых парней. Он воображает себя бегущим с автоматом наперевес, в камуфляже, с ног до головы вымазанным грязью, прорывающимся вглубь обороны врага. Вокруг со свистом проносятся пули, гремят взрывы, на зубах хрустит песок, от дыма слезятся глаза и дерет легкие. Но воля несгибаема, долг превыше всего. Победа или смерть!
Фантазии о физическом и духовном совершенстве и стремлении к ним, возрождают в памяти событие трехдневной давности и острое желание обсудить его с учителем. Но решиться так сразу говорить на скользкую тему обоснованности применения силы непросто. Ангела нельзя обмануть, от него не удастся ничего скрыть, а если он решит, что принятое решение ошибочно, последствия будут. Они обязательно будут. Но перспектива, что учитель узнает об этом от кого-то, пугает юношу сильнее всего. Больше всего на свете он боится увидеть в спокойном властном взгляде наставника разочарование.
- Знаешь, - робко начинает Егор, но голос срывается и приходится откашливаться. – Знаешь, а я три дня назад подрался с Олегом… Ну помнишь, тот, который все время до меня докапывался, типа хотел проверить, чему я там на боксе учусь?
- Судя по твоему внешнему виду, бой удался, - Ангел с любопытством смотрит на юношу.
- Ну да, - Егор начинает ерзать – сидение вдруг становится неудобным. – Ну это…
Но слово застревает в горле, и парень просто замолкает. Волной накатывает тяжесть сожаления, что этот разговор вообще был начат. Как им и положено, иррациональные страхи собираются в сознании в пульсирующий комок взаимоисключающих выводов. Они кормятся несущимися по нервам мыслями, и ни одна не доходит до места, отчего сказать нечего. Страшно. Кажется, что любое слово лишь усугубит ситуацию, но и молчать никак нельзя…
- Ну, - вопросительно взглянув на парня, протягивает Ангел. - Круто, чего, - со смешком выдыхает он, после нескольких секунд тишины, - я ж говорил, что мы свое дело верно знаем.
- Мне казалось, ты будешь недоволен тем, что я побил слабого, - чуть оттаяв, говорит Егор.
- Преподал ценный жизненный урок, будет правильнее. По его же собственной просьбе, скорее всего. Ты же его не убил, не искалечил? Ну вот. Может, теперь одной иллюзией в его жизни будет меньше, и он увидит смысл в том, чтобы начать развиваться. Но подход твой мне нравится. Нечасто встретишь подобное отношение к этому вопросу у нынешней молодежи. Напомнило мне одну ситуацию с Диогеном. Как-то он встретил чемпиона по панкратиону, всего покрытого шрамами, с венком победителя на голове. Диоген спросил: почему на твоей голове венец? Боец ответил, что это символ радости того, что он победил. На это Диоген спросил: ты победил слабых, чему тут радоваться? Боец ответил, что он одолел сильнейших, на что Диоген возразил: если они были сильнее тебя, как же ты смог их победить? После этого боец сорвал венец и бросил его в грязь. Пересказ, конечно, вольный, но суть та же. Молодец, Егорище, если, конечно, ты на самом деле так считаешь, - говорит Ангел, хитро щурясь.
- Я как раз хотел у тебя спросить: что с людьми не так? Я Олегу предлагал сначала, типа, давай со мной сходишь, сам всё увидишь. Это круто, будем тренироваться, развиваться, становиться сильнее. Занятия бесплатные, нужно только захотеть. Я почти всем в группе предлагал, друзьям предлагал. Все, как один отвечают: нам и так хорошо, зачем время тратить, если в жизни это не пригодиться? А я сначала боялся кому-то говорить, думал, как узнают, что где-то можно начать становиться лучше, все побегут, а я, как обычно, в жопе останусь. Олег тоже, как все сказал. А я ему правду ответил. Спросил, неужели быть слабым, тупым жиробасом ему комфортно, а стать умнее, лучше выглядеть, быть здоровым и успешным – не пригодиться? Он, типа, ты что ли сильный? Давай проверим, - Егор выпячивает нижнюю губу, кривляет слова, изображая надменный тон. – Типа, пойдем выйдем. Ну… я его с двух ударов положил прямо в аудитории, - ухмыльнувшись, он поднимает заблестевшие глаза на учителя.
- Красавчик, - улыбнувшись в ответ, говорит Ангел и протягивает парню кулак, чтобы засвидетельствовать согласие. - Что не так, спрашиваешь? Воспитание, друг мой. Опять оно проклятое. Навязываемые с детства ценности. Большинство необразованно, наивно и зависимо от комфорта. Вообще, я бы нынешнее поколение так и назвал: «дети комфорта». Оборотная сторона капитализма, последствия перепроизводства материальных благ. Технический прогресс превратил человека в тупое, хилое животное, которое ни на что не способно самостоятельно, без посторонней помощи, но, тем не менее, верит, что всё под контролем и потому ничего не предпринимает. Эту иллюзию очень выгодно поддерживать. Думающие люди никому не нужны, они сомневаются, ими сложнее манипулировать, и самое страшное – они осознают свою силу – единство. Разрозненное стадо неопасно. Современный человек будет сидеть на крыльце своего дома и наблюдать, как в дом к соседу через дорогу врываются бандиты. Вытаскивают его на крыльцо, перерезают глотку и грабят. Идут дальше и делают тоже самое в следующем доме. И в следующем. Умеющий думать понял бы, что та же участь ждет и его. Что раз соседям никто не приходит на помощь, не придут и ему. Но современный человек способен лишь кричать с крыльца, что он недоволен происходящим и искать виноватых. Срывать покровы в сети, пока нож не окажется у его горла. Отсюда и берутся такие рассуждения «мне это не нужно». Сейчас, когда ты в теплой аудитории бездарно растрачиваешь время и родительские деньги - не нужно. А когда окажешься в подворотне лицом к лицу с мразью, вооруженной ножом, окажется нужно. Но будет поздно. Вуаля, и мы имеем очередную трагедию, много-много соплей, говна и пустых возгласов в интернете. А истина проста – не будь беззащитной овцой, посмотри в будущее, протрудись сделать для себя хоть что-то, а не сваливай всё на плохие условия и отсутствие удачи. Признавать правду тяжело. Мало кто может даже самому себе признаться, что он жалкий неудачник и сам виновен во всех своих бедах, потому что ничего не делал, когда было время и возможности. Намного проще обвинить кого-нибудь, сделать себя жертвой обстоятельств. А еще проще убеждать себя, что всё замечательно, всё идет к лучшему, нужно лишь продолжать думать о себе любимом. Олегу хочется быть умным, сильным и красивым. Бьюсь об заклад, ему часто снится, что он такой. Но он не хочет ничего делать, чтобы добиваться желаемого. Он хочет оставаться в зоне комфорта, хочет, чтобы за него всё сделал кто-то. Как он привык. Он слаб, и чтобы не признаваться в этом, старается обесценить то, чего достичь не получается. Всё просто. Они все так делают, потому что это просто.
- А почему так всё? Кому это выгодно?
- Тем, кто на этом зарабатывает. Капитал, обладание… - Ангел недовольно морщит лоб. – Тебе прежде нужно вникнуть в суть вопроса. Но не всё сразу. Можешь Формма прочесть, «Быть или иметь», слегка прольет свет на проблему. Главное понять: у человека всегда есть выбор. Если тебе не нравится, каким становится мир вокруг тебя, действуй. Не иди на поводу. Будь сильным, умным, принимай ответственность. Не ищи виноватых, не уподобляйся стаду – не жди, что кто-то сделает все за тебя. Делай. Начни с себя, и рано или поздно ты заметишь, что мир вокруг тоже стал меняться. Объединяй вокруг себя людей, которые разделяют твои взгляды, будь вдохновением для них, опорой. Будь и верь. Верь в себя, и в то, что делаешь.
- А те, - Егор сглатывает комок, собравшийся в горле, - те, кому выгодно, чтобы всё так было, как сейчас?
- Просто так тебе никто ничего не отдаст. Особенно власть. Это война, мой юный друг, нравится тебе это или нет. Противоборство сил. Как ни крути, чтобы победить, нужно быть силой. Силой большей.

3
В этот раз встреча, или, если говорить точнее – проводы, пройдут не в привычном клубе в центре города, но в заведении похожей направленности, за городом, у залива. Крытая площадка, заставленная столами, само здание начинается баром и сценой, глубже расположена кухня, куда через белую железную дверь периодически проникают официанты. Народу много. Люди наслаждаются свежестью загородного воздуха, музыкой и алкоголем. За столиками бурлят обсуждения, на сцене друг друга сменяют подвыпившие господа, считающие, что умеют петь, на танцопле, если можно так назвать свободное пространство между предметами мебели, также движение.
Ангел крепит кобуру на джинсы поверх правого заднего кармана, сжимает ключи в кулаке и выходит из машины. Егор тоже собирается, но рука его останавливается около ручки. Через стекло водительской двери юноша смотрит на толпу отдыхающих. Из головы не выходят слова Ангела про людей, которым выгодны страдания и деградация большинства, о войне. Что учитель имел в виду? Те, кто отрицают путь саморазвития – не люди. Враги, с которыми и идет война? Значит ли это, что их нужно убивать? Ему хочется поговорить об этом, но всё тот же страх увидеть разочарование останавливает. Вдруг это должно быть очевидно, и самим фактом начала разговора Егор поставит под сомнение свой интеллект, свой потенциал? В тени этой мысли остальные съеживаются, становятся нелепыми и жалкими, недостойными произнесения вслух. Терзаемый противоречивыми чувствами, юноша покидает салон автомобиля и направляется вслед за наставником.
По мере приближения к веселящимся, внутреннее напряжение слабнет, мысли о неполноценности теряют резкость. Среди двигающихся разноцветных фигур видны знакомые принты, ставшие уже почти родными глаза и улыбки «старших братьев», наставников, партнеров по тренировкам, друзей, и, как принято говорить – просто хороших парней. Весь коллектив должен быть в сборе. В этой компании действуют совершенно иные правила, тут уход двух молодых ребят в армию – праздник. Их будут поздравлять с началом пути, который, по словам Ангела должен пройти каждый юноша. В голове Егора вновь вспыхивают красочные картины, собранные воображением из кусков западных боевиков, как аппликации. Ему вдруг тоже неимоверно хочется пуститься во все тяжкие. Сегодня же, сейчас же собрать вещмешок и отбыть в расположение волшебной части, где его прямо с порога, с красным от воодушевления лицом, оглушительным командным басом поприветствует молодой, но очень крутой старшина в светло-коричневой шляпе с ровными полями. Где он первый день будет бороться за право остаться в этом священном месте и пройти путь перерождения из ребенка в мужчину, в хозяина жизни, альфа самца, по-настоящему живущего, процветающего. На мгновение Егор задумывается о том, откуда у Ангела такое прозвище – Альфа. И вдруг по телу юноши пробегает волна холодной дрожи, которая возникает, когда становишься свидетелем чего-то невообразимо прекрасного.
Тяжелый хлопок по плечу пускает паутину трещин по лазурной поверхности фантазий, и чуть тряхнув головой, чтобы осыпались осколки, Егор крепко сжимает кисть человека, не внушающего доверия. Вереница рук кажется бесконечной, определенно, вся «основа» присутствует. Осознание этого тут же вытаскивает из памяти домашние грезы про непростую ситуацию, которая ну очень хочется, чтобы случилась.
Егор заметил, что после того, как начало что-то получаться, после трех удачных драк в компании хулиганов, всё чаще и чаще он начинает продумывать, как и куда будет бить случайных прохожих, если вдруг они решат на него напасть, или дадут повод себя наказать. Эти мысли, как наваждение – подкрадываются внезапно, окутывают разум кровавым туманом и медленно ведут к пропасти. Пока сдерживать порывы удается без особого труда, но Егор иногда подумывает: а не начать ли по этому поводу беспокоиться? Сегодняшние слова Ангела про низший сорт, про «недолюдей» значительно усилили кровавую жажду, и юноша уже заскользил оценивающим взглядом по особям мужского пола, находящимся в зоне видимости.
А думается о драке в такой компании, которая собралась этим вечером в заведении у залива, ой как комфортно. Егор практически ощущает себя неуязвимым, готовым к любому повороту. А всех окружающих – недостойными, которым пока что позволено здесь веселиться, позволено только потому, что у настоящих людей есть дела поважнее, чем гнобить генетический мусор, беснующийся в пьяном угаре.
Именно с таким мнением о присутствующих, Егор в очередной раз впивается взглядом в толпу, выискивая потенциального соперника подостойнее. Две молоденькие официантки приносят каждая по круглому подносу, заставленному стопками водки. Юноша с гордостью отмечает факт, что барышни уже начали флиртовать с самыми видными представителями его братства. Пусть он и не один из них, но чувствовать причастность к компании лучших тоже чертовски приятно. Алкоголь на его глазах пить собираются впервые за полгода. Значит, повод и вправду веский. Паша, известный под псевдонимом «Бесстрашный» протягивает Егору стопку, объясняет, что это традиция. Славу Эротичного отправляют к микрофону, потому как он единственный из компании, кто умеет петь профессионально. Все, поют, веселятся, пьют. После второй стопки идут безалкогольные коктейли, так что опасения «как не напиться и не натворить глупостей», оказываются развеянными. Егор радуется вместе со всеми, он счастлив.
Кисло-сладкие, пряные, ванильные, мятные, коктейли льются рекой. Официантки уже носят горячее, празднование набирает силу. Егор напрочь позабыл обо всём. Окружающий мир со всеми его проблемами остался там, за пределами этого заведения, где-то в темноте ночи. Сейчас здесь нет ничего, кроме искренней радости и веселья.
Количество выпитого заставляет организм напомнить о себе, вернуть с перистых облаков отвязного кутежа в трясину физиологических потребностей. Егор неохотно протискивается между телами к уборной, разглядывая окружающих уже совсем с иными побуждениями. Он радуется и хочет делить эту радость с людьми. От повседневной робости не осталось и следа, такое ощущение, что с каждым незнакомцем у парня много общего, что с каждым ему непременно есть о чем поговорить по душам.
Пригоршню прохладной воды в лицо, и волна сладкой, бодрящей дрожи прокатывается по телу, сдувая паутинки усталости, уже начавшие собираться вокруг конечностей. Сладчайшая нега облегчения – как порой человеку мало нужно для счастья. И вновь толпа горячих, плотных тел, вновь музыка, вновь крики веселья в дальнем углу зала. Туда!
Грубый мужской голос врывается в голову, как раскат грома в комнату, заставляя посуду и стекла дребезжать. Недовольно наморщив лоб, Егор поворачивается к источнику неприятного шума и видит следующую картину: сильно выпивший мужчина в черной рубахе, раскрытой аж до живота, хватает за руку официантку. Его густые брови сдвинуты к переносице, так что почти слились, взгляд карих глаз застлан алкогольным туманом. Резко проведя ладонью по густой, черной, как смола шевелюре, мужчина на ломаном русском грубо предъявляет девице претензию, за то, что та заставляет его ждать. Девушка просит её не трогать, на что разгоряченный вином приезжий начинает бранить несчастную последними ругательствами. Егор, не задумываясь, хватает мужика за плечо, и просит не хамить женщине. Несдержанно оттолкнув наглого юнца, мужчина, начинает угрожать уже ему.
Ситуация в мгновение ока приобретает кровавый оттенок, а воздух тут же пронизывает могильный холод.
Веселье рассеивается моментально. Звуки музыки и голосов стремительно отдаляются, будто помещение начинает расти. Мысли о всяких мелочах разлетаются, как бабочки с луга, в сознании остается лишь страх. Лицо мужчины теряет черты, окружающие его люди сливаются в размытое облако. Около секунды Егор колеблется, но обмораживающая волна, образовавшаяся в области груди, прокатывается по нервам, и они шлют подсознанию сигнал, что тело готово к действию. Разум отключается, в глазах чуть темнеет, и контроль над организмом переходит к инстинктам. Кулак с чудовищной силой врезается в покрытый густой, черной щетиной подбородок. Отдача проходит через всё тело, отдается даже в мышцах ног. Егор на автопилоте бросает левый крюк, но кулак пролетает в сантиметре от скулы – мужчина, раскинув по сторонам руки, валится назад. Как только осознание, что удар причинил сопернику вред, доходит до разума, он в то же мгновение вспыхивает звериной яростью. Добить, уничтожить, разорвать на куски! Егор бросается на стоящую на четвереньках жертву, с наскока стараясь попасть в голову. Навалившись животом сверху, юноша начинает, что есть мочи колотить левой рукой мужику в область уха, правой ухватив за воротник. Чьи-то сильные пальцы хватают за рубаху и утаскивают назад. Тяжелый кулак с грохотом влетает в лоб, прямо над бровью. Земля уходит из-под ног и в следующее мгновение Егор находит себя лежащим на полу. Коротко стриженый парень в черной, обтягивающей мускулистое тело, футболке и джинсах, округлевшими от злости глазами смотрит на него и что-то орет. Егор не разбирает слов, единственное, что сейчас важно – вернуться в бой и сокрушить врага. Но подняться на ноги оказывается непросто – гул в голове, будто имеет вес, он как огромный шар катается из стороны в сторону, не давая поймать равновесие.
Ситуация замирает. Пауза оказывается достаточно длинной, чтобы пьяный грубиян поднялся и отыскал взглядом обидчика.
Недолго думая, мужик достает из-за ремня пистолет и нетвердо шагает по направлению к Егору, стараясь навести на него дуло. Ужас парализующим ядом поражает нервную систему, и парень застывает на месте, точно вмурованный. Из толпы вылетает Ангел. В следующее мгновение он уже сидит на неудавшемся стрелке, отводя в сторону руку с оружием. Так же внезапно из людской массы вырывается Паша и по-футбольному пробивает в кудрявую голову. Ангел несколько раз добавляет локтем в лицо, и вместе с Пашей они, как два тигра, бросаются на парня в футболке, оставляя грубияна истекать кровью на полу. Звонкие щелчки от ударов проникают к самому сердцу Егора, покрывая его холодной, тягучей субстанцией. Человек в футболке не выдерживает натиска двух первоклассных бойцов и присоединяется к товарищу, безжизненно рухнув лицом в пол. Шок начинает проходить, но тело все еще будто бы чужое. От вида крови тошнит. Её слишком много… Они же наверняка его убили…
Тем временем вокруг уже пошла цепная реакция. Музыка сменилась грохотом падающих тел, треском мебели и звоном бьющейся посуды. Голоса поющих вытеснили крики ярости, стоны и женский визг. Компания кудрявого грубияна оказывается многочисленной, и ресторанчик превращается в место настоящего сражения.
Егору страшно и хочется убежать. Мысли о последствиях возможного убийства, опасение за собственную жизнь, желание помочь друзьям, нежелание бросаться в толпу наугад, как в пропасть, всё это собирается в голове в бесформенное месиво. Боковое зрение улавливает приближение огромного силуэта – Дима. На него с криком бросается мужик в разодранной от подмышки до ремня кофте, замахиваясь стулом. С оглушительным треском предмет мебели влетает в монолитное плечо, но должного эффекта не оказывает. Дима подхватывает мужика под руки и в следующую секунду тот взлетает по параболе. Вибрацию от удара головы об пол Егор чувствует даже за несколько метров. Еще одно убийство? Он же не мог… Мысль раскалывает командный бас Димы – нужно помочь Эрудиту. Окрик точно выводит Егора из спячки – страх пропадает и в сознание возвращается ясность. В двух шагах слева Эрудита избивают двое. Один прыгает вокруг, стараясь попасть носком ботинка в голову, второй навалился сверху, не давая выбраться, и тоже пытается воткнуть удар – то кулаком, то локтем. Внезапно вспоминается, что в драке толпа на толпу в первую очередь нужно помогать тем, на ком больше одного соперника. Егор разбегается и на скачке пробивает в ухо тому, кто стоит. Тут же, как игрок в американский футбол, таранит плечом сидящего. Эрудит моментально оказывается на ногах и подлетает помогать спасителю. Голова Егора находится в паре сантиметров от лица соперника, он отчетливо слышит треск, и кажется, что тяжеленные кулаки Эрудита просто-напросто крошат череп.
Чаша весов очень быстро склоняется в сторону коллектива Ангела. Потеряв примерно три четверти бойцов избитыми и покалеченными, соперники начинают спасаться бегством. Егор с неоднозначным облегчением отмечает, что «наши» побеждают, но жестокость происходящего не позволяет полностью придти в себя. А парни работают так, будто бой идет не на жизнь, а насмерть. Того, кто послабее укладывают с удара и добивают. Беспощадно, на веру, чтобы не встал ближайшие несколько месяцев. Бьют страшно. Руками, ногами, стульями, бутылками, не стесняются пятками выбивать остатки сознания из хрипящих, стонущих и харкающих кровью. Тех, что покрепче, вдвоем, втроем лупят, чем придется по всему телу, пока они не падают, как тряпичные куклы. Такого Егор не видел даже в интернете. Ему кажется, будто парни из коллектива уничтожают заклятых врагов, безжалостно, бесчеловечно. Криков злости уже не слышно, остались только крики боли, стоны и глухие хлопки голеней и костяшек, врезающихся в головы. Почти вся мебель вокруг места драки уничтожена, груды обломков вперемешку с телами, осколками посуды и пропитанными кровью скатертями покрывают пол.
Первое, что приходит в голову, когда она частично восстанавливает свои функции – найти Ангела. Где-то на улице мелькает белоснежная кофта – это должно быть он, бегом туда. Слабость в коленях, такое ощущение, будто в любой момент ноги подломятся под весом тела. Последствия удара в голову до конца не выветрились – ресторанчик раскачивается, как паром на сильных волнах. Егор пробирается через погром, и тяжелый осадок начинает скапливаться у него в груди. Всё произошедшее – его вина. Если бы он не вмешался, ничего бы не случилось. Неосознанные детские страхи лютого наказания мрачными тенями поднимаются в уголках сознания, и желание поскорее добежать до Ангела делается невыносимым.
Со стороны залива в лицо ударяет прохладный ветер, мягкость песка под ногами оказывается столь неожиданной, что парень едва не падает. Люди бегают по пляжу, как муравьи после того, как разворошишь муравейник палкой. Отовсюду кричат, где-то кого-то ловят и бьют, кто-то зовет на помощь. Но где же Ангел? Егор вертится на месте, как флюгер во время шторма, стараясь отыскать белоснежную кофту. В десяти шагах невысокий, коренастый мужик орет в телефон какому-то Расулу, что-то на языке, который Егор не понимает. Мужик раздет по пояс, рот и подбородок у него в крови, на месте левого глаза огромная фиолетовая гематома, она влажно блестит, отражая желтый свет фонарей ресторана, на черных джинсах серые кляксы песка – явно из компании, с которой дрались. Вызывает подмогу. От мысли, что сейчас сюда приедет толпа вооруженных головорезов, поджилки Егора сжимаются и холодеют. Из темноты за спиной мужика появляется высокий, широкоплечий человек в черной кофте с капюшоном и черной маске. Ни слова не говоря, он тыкает в щеку мужику дуло пистолета и спускает курок. Грохот взорвавшегося пороха бьет по ушам, Егор вздрагивает всем телом. Мужик хватается за лицо и с надрывным мычанием валится на песок. Юноша узнает джинсы и обувь стрелка, но глазам верится с трудом. Не может быть, чтоб Ангел только что хладнокровно выстрелил человеку в голову на глазах у десятков людей. Но реальность неотвратима. Подцепив ногой за плечо, Ангел поворачивает мужика на спину, несколько секунд смотрит в глаза, полные боли и страха, затем поворачивается к Егору. Интересуется, цел ли, говорит, чтобы шел к дороге и ждал Пашу, чтобы не рыпался, когда приедет ОМОН и делал то, что скажут.
Что делать? Что теперь будет? Как выпутываться из сложившейся ситуации? Эти вопросы тяжеленными камнями виснут на шее, а Егор будто заходит в озеро кошмара, где дно мягкое, илистое, и с каждым шагом вязнет всё глубже. Как к эшафоту идет он к обочине шоссе, садится на холодный камень поребрика. Подраться толком не получилось, и тело начинает дрожать, выжигая адреналин.
- Подвигайся, не сиди, - спокойным, уверенным голосом советует Паша, остановившись за спиной юноши.
Бесстрашный Паша, как и Ангел, успел где-то достать черную кофту и маску. Он закатал её на лоб и с ухмылкой смотрит на Егора, потирая большим пальцем костяшки правой руки.
- А маска зачем? – вяло проговаривает Егор, с трудом поднимаясь.
- Чтобы можно было сказать: неизвестными молодыми людьми в масках. Ты что думаешь, мы первый раз такую тему мутим?
Егор догадывается, что вопрос риторический и начинает расхаживать туда-сюда.
- Это всё из-за меня, да? И чё теперь будет?
- Расслабься, ты вообще красавец, как мужчина поступил. Мы видели, с чего всё началось. Ангел же тебе рассказывал, что быть мужчиной сейчас очень непросто. За поступок пришлось отвечать, пришлось работать с последствиями. Да, тяжело, да остаться в стороне было бы проще, безопаснее. Но суть в том, чтобы быть таким, каким хочешь, а не просто трепаться об этом за столом, на котором салатики и водочка. Не вмешался ты, вмешался бы кто-то другой. Я, Ангел, Саня, Дима, кто угодно, но вмешались бы. Не будь там нас, это мудачье обосрало бы вечер многим, если не всем окружающим, и в очередной раз укрепилось бы в мыслях, что им можно всё. Ан нет, нельзя. Скотство нужно наказывать, его необходимо пресекать на корню, иначе будет поздно, и людей придется убивать. Мужчина должен уметь заставить уважать свой дом и его правила. Есть одна поучительная история, про дядю Васю, которую я прочел пару лет назад в интернете. Если кратко, то суть в том, что дядя Вася помог людям – сдал комнату, когда вокруг было тяжело с жильем. Поначалу к дяде Васе относились с уважением, были признательны и благодарны. Но, как известно, к хорошему люди привыкают быстро, как и забывают о хорошем, в принципе. Однажды квартиранты задержали плату за комнату. А дядя Вася ничего не сделал. Очень скоро за комнату съемщики перестали платить вообще. Дядя Вася опять оставил всё, как есть. Кончилось тем, что дядю Васю выкинули на улицу, и он замерз пьяный где-то на помойке. Мораль этой истории в том, что люди относятся к тебе так, как ты позволяешь. Если каждый ублюдок будет знать, что ему не дадут просто так нарушать общепринятые нормы, что его будут за это карать, и не только полиция, а каждый гражданин, который окажется поблизости, ублюдок задумается. В большинстве своем они трусы, и неспособны бороться с равными, им нужны слабые. Если слабых не будет, ублюдки вымрут – естественный отбор.
Пашин монолог рассеивает глубинный страх того, что случилось нечто ужасное, непоправимое. Но чтобы усмирить беспокойство окончательно - пока мало.
- Но они же так просто это не оставят, что делать с последствиями? – Егор сосредоточено всматривается в Пашины зеленые глаза, поблескивающие отраженными фарами.
- Последствия? – Паша презрительно фыркает. – Я тебя умоляю. Те, кто могут устроить Ангелу «последствия», - он движением пальцев заключает слово в кавычки, - знают его в лицо. Если они его не знают, «последствия» будут как раз для них.
Такой ответ и Пашино спокойствие, вселяют уверенность в том, что он знает, о чем говорит, не понаслышке. Егор с рассеянной улыбкой смотрит на слепящие белые круги, движущиеся из темноты, и понимает, что все его мысли о том, кто такой Ангел, чем он занимается и для чего – чушь. Он понятия не имеет что это за человек, и только одно теперь очевидно – это самый невероятный человек, о котором Егор когда-либо слышал. Если бы всё это рассказал кто-то, он ни за что не поверил, скорее, представил бы какого-нибудь супер героя.
Паша с доброй улыбкой хлопает Егора по плечу, и говорит, чтобы тот шел следом.
С залива веет прохладой, ночь темна и полна звуков. Шелест листвы; где-то далеко перешептываются волны; с мерным рокотом, слепя фарами, мимо периодически проносятся машины. Идут молча. Паша впереди, Егор следом, фантазируя, как высоко на самом деле может находиться Ангел на социальной лестнице. Вспоминается Корлеоне, сидящий в полутемной комнате на стуле, выслушивающий просьбы. Нет, Ангел не преступник, не может им быть. Может, он специальный агент правительства, реализующий социальную программу по борьбе с капиталистами? А вдруг он на самом деле ангел, посланный на Землю, чтобы своим примером дать шанс человечеству?
Парочку нагоняет милицейский УАЗ; голос офицера, высунувшегося из окна, отвлекает юношу от возвышенных фантазий. Сотрудник знает Пашу, они беседуют, пока Егор молча стоит в стороне, не зная, как себя вести, хорошо происходящее или плохо. После недлинного диалога, Паша кивком приглашает Егора впервые прокатиться на месте задержанного, подбадривает: «всё в ажуре, не ссы».
Внутри тесно. Некомфортно. Где-то в глубине, практически у самого дна сознания плещется страх. Как вода в глубоком колодце – лишь гулкие всплески в темноте. И звуки эти преобразовываются в мысли – а вдруг всё не так замечательно, как говорит Паша. Что если что-то ребята упустили из виду? Если будут последствия… Они должны быть, ведь парни разгромили ресторан, избили кучу людей, кого-то, наверное, покалечили. Скорая, свидетели, как можно замять такую тему?
Машина начинает сбрасывать скорость, останавливается у обочины. Вот оно? Началось? Егор смотрит на Пашу, как человек, проживший на пустынном острове десятилетие, смотрит на проплывающий мимо корабль. Тот невозмутимо улыбается. Но он-то бесстрашный, вооружен, он может за себя постоять, а что делать худощавому пареньку, который даже драться толком не умеет? Дверь открывает Ангел. С плеч юноши сваливается такой камень, что внимательный человек определенно бы заметил, как у машины увеличился клиренс.
- Вылезай, закину тебя домой, - говорит наставник и направляется к кабине. – Здравствуй, Гена, - слышит Егор, выбравшись наружу.
- Здравия желаю, - с улыбкой в голосе отвечает офицер. – Разжигаем, значится, гражданин Грозовский?
- Как огнемет. Спасибо, Гена, завтра заеду, договорим.
Ангел выглядит так, будто ничего не случилось: спокойные, уверенные движения, внимательный взгляд. Будто бы он каждый день бывает в подобных ситуациях и уже настолько привык, что не воспринимает их, как нечто экстраординарное. В памяти юноши живы эпизоды драки. Жестокие, страшные мгновения, когда человек сбрасывает социальную маску и показывает свою сущность – беспощадного хищника, удерживающего первенство в пищевой цепи с помощью силы. Силы разума, духа и тела.
Впервые Егор видит в реальной жизни человека, обладающего такой силой. До этого было предчувствие, теперь это знание. Теперь юноша знает, как выглядит ситуация, в которой любители общих свобод и комфорта, верят, что никогда не окажутся. Теперь ясно, как именно жизнь ломает слабых, и как на самом деле выглядят сильные. Теперь известно, что требуется, чтобы быть одним из них, а не казаться.
Парню чудится, будто учитель вправду приобрел сверкающий ореол полубога. Вернее, будто только сейчас он научился его видеть. Внутренняя сила Ангела теперь ощущается физически. Даже зная, что перед тобой друг, всё равно присутствует едва ощутимая тревога. Будто находишься рядом с гигантским львом, способным разорвать тебя на куски в мгновение ока. Пусть он ведет себя так, точно не желает зла, мысль – а вдруг передумает – никогда не отступает полностью, поглядывает из-за угла, как стеснительный ребенок на гостей в комнате родителей.
- Вы тоже не любите черных? – негромко произносит Егор, нарушая гипнотизирующий шум мотора.
Ангел вскидывает брови, и взглядом бывалого психотерапевта осматривает юношу.
- Сам факт, что ты сформулировал вопрос именно таким образом, говорит о том, насколько страшна машина разобщения. Люди не делятся на белых, черных, желтых, верующих, не верующих, правильных, не правильных, или каких-либо еще. Это искусственное, противоестественное дробление, нужное лишь для того, чтобы проще было сталкивать лбами разъяренные стада, когда с помощью подобных действий нужно реализовать очередную мерзость. Человека от животного отличает, как ты помнишь, развитие разума. С помощью разума человек создал нормы взаимоотношений, соблюдение которых повысит шансы на выживание. С помощью воли человек сдерживает свои животные начала и не нарушает общепринятых норм, как то порой советуют эгоцентричные по сути своей инстинкты.
Но люди, как ты тоже прекрасно знаешь, бывают разные. Одни, например, не способны с помощью разума сами себя контролировать, ибо глупы. Их контроль осуществляется через страх наказания. Но есть и другие. Они отрицают нормы осознанно, и живут по правилу «кто сильнее, тот и прав». Они бессовестно используют неоднозначные места в наших законах, чтобы наживаться на тех, кто так поступить не в состоянии, либо не собирается из соображений морали. Либо тупо отрицают любые законы общества и живут по закону джунглей. Такие воспринимают лишь язык силы. Они, можно сказать, сознательно опускают себя на уровень животных, отрицая преимущества разума. Понимаешь? Неразумно пытаться общаться с животным на человеческом языке, это не даст положительного результата. Это я предвосхищаю твой вопрос, почему мы не попытались разрешить ситуацию переговорами, когда всем известно, что лучший поединок – тот, которого ты избежал. Человек определяется делами. Одни люди ведут себя, как люди, другие люди, ведут себя, как скоты. И среди «белых», и среди «черных» и каких угодно еще есть и те и другие в великом множестве. Так что не стоит идти на поводу у глупости и судить большинство по деяниям единиц. Вести себя нужно адекватно сложившейся ситуации. И сильным быть нужно как раз чтобы вот в таких ситуациях смочь отстоять свою позицию, а не пополнить статистику жертв беспредела. Человеку – слово, скотине – кнут. Придет время, сам поймешь, что иначе никак.
- Если бы не вы с Пашей, получилось бы так, как ты говорил – жертв стало бы две, - с философской ухмылкой проговаривает Егор и опускает взгляд на красные, опухшие костяшки. – Руки болят, сломал, наверное.
- Не сломал. Пройдет, - уверенно отвечает Ангел, - зато теперь ты знаешь, почему сейчас честь – привилегия только сильных. Так называемые законы чести известны практически каждому образованному человеку. Но именно по причине того, с чем ты столкнулся час назад, большинство о них просто говорит. Но главное в случившемся не то, что нужно люто тренироваться и образовываться, чтобы вывезти за последствия, а в том, что это возможно. Один я бы ни за что не справился с той ситуацией. Никто бы не справился в одиночку без применения оружия. Настоящая сила людей как раз в единстве. Именно поэтому в современном обществе так много механизмов разобщения, и они столь эффективные. Один, даже самый невероятный воин не победит систему. Он сможет добиться многого, но усилий одного человека всегда будет недостаточно, чтобы довести дело до конца. Даже слабые в одиночку, объединившись, становятся силой. А если объединятся сильные, они станут несокрушимой мощью, способной изменить мир.
Как заставить людей поверить, в то, что возможно всё? Очень просто – разрушить иллюзию отчужденности. Сдвинуть с позиции «я один всё равно ничего не изменю, и меня никто не поддержит, потому я не буду предпринимать ничего». В этой позиции корень зла. Если каждый человек для себя решит, что он может что-то изменить, и начнет действовать, мир изменится, потому что начнут действовать все. Именно поэтому я настаиваю на том, чтобы члены нашего коллектива всегда имели активную позицию и действовали. Пусть окружающие видят, что даже действия одного, но сильного человека, могут изменить многое. Тогда, может, у них возникнет желание самим стать сильными, чтобы тоже иметь возможность влиять на происходящее вокруг, а не быть безмолвными рабами, покорно вращающими камень, на котором точат нож, чтобы перерезать им глотки.
- Не быть дядей Васей, - многозначительно произносит Егор, как бы суммируя смысл всего сказанного учителем, как он его понял.
- Именно, Егор. Не быть дядей Васей.
Дальше едут в тишине, и у Егора появляется возможность сконцентрироваться на осмыслении произошедшего. Первое, правда, что он отмечает – слова Ангела приобрели какую-то совершенно необъяснимую силу. Егор умудрился выловить ту самую мысль, из-за которой появилось ощущение абсолютной, непререкаемой истинности каждого слова учителя, веского основания под каждой фразой. Раньше он воспринимал сказанное Ангелом слишком поверхностно, будто тот и вправду герой боевика. Слишком идеальный, хоть это словосочетание и противоречит правилам русского языка. Таких людей приятно слушать. Красивая, правильная речь быстро уносит в мир фантазий, где все гипертрофированно и поверхностно. Но сейчас пришло осознание, что Ангел не говорит фраз, ради красоты их звучания, он описывает жизнь. Такой, какая она есть. Учитель отодвигает завесу иллюзий, чтобы он, Егор, мог увидеть те лики жизни, которые та иногда являет людям. Жизнь комкает слабых, как жестяные банки из-под кока-колы. Именно это сегодня и довелось увидеть юноше. Большинство современных людей и вправду танцуют на минном поле с завязанными глазами, и вопли тех, кого искалечило, принимают за крики радости. Нужно быть готовым ко всему. Но это чертовски трудно, почти невозможно. Даже учитель, по его же словам, один не представляет достаточной силы. Но где он, а где Егор! Что же тогда представляет из себя Егор? Пустую банку из тонкой жести, которая, чуть наклонившись, стоит на каменном надгробье, подрагивая от каждого дуновения ветра, готовая вот-вот упасть… под пресс. Именно такая картинка представляется Егору.
Это можно исправить! Нужно только развиваться. Чем тяжелее труд, тем выше результат. А где бы я был сейчас, начни я работу с Ангелом не полгода назад, а лет с пяти?! Сколько же времени, получается, я потерял?! Сколько всего я сам у себя своровал?! От этой мысли к горлу подступает упругий комок, глаза начинают гореть от обиды. Хочется с размаху шарахнуться головой о торпеду и орать, вопить, пока не сведет горло.
- Приехали, - сообщает Ангел, заглушая мотор. – Папеньку своего пригласи спуститься на пару слов, лады?
Егор поднимает рассеянный взгляд на учителя, стараясь сконцентрироваться на его голосе. Усталость навалилась на тело, повисла на нем, как огромный рюкзак, набитый камнями. Твердые углы давят на мышцы, мучительное желание скинуть этот вес и просто расслабиться, отвлекает.
- В смысле? – с нотками тревоги в голосе уточняет Егор, обмозговав просьбу. – Зачем?
- Слово молвить, - с улыбкой объясняет Ангел, по-отцовски прихватывает юношу за затылок. – Да не бойся, мы просто побеседуем, а тебе отдохнуть хорошенько нужно, так что не бери в голову, и дуй спать.
Сомневаться в словах Ангела Егор не смеет, но неприятное ощущение, отдаленно напоминающее страх, когда все еще ждешь чего-то, но уже стало понятно, что результат тебе не понравится, появляется. Перевести с языка эмоций на язык слов это чувство удается сразу. Как только открывается входная дверь, и на пороге, в полосатых шортах и белой майке возникает отец, всё становится предельно ясно. Нет, это не страх того, что разговор выйдет из-под контроля и с папой случится беда. Это боязнь, признать факт, что мысль «вот было бы круто, если бы моим отцом был Ангел, а не этот…» реальна, и имеет под собой веское основание. Егор понимает это, как только видит родителя и сообщает, что с ним желают пообщаться. Досада и стыд выходят на первый план и начинают борьбу за исполнение сольной партии, превращая само существование юноши в муку. От гадостной тяжести, разлившейся по всему телу не спастись, заставить себя думать о чем-то другом – никак. Мозг, будто нарочно начинает выставлять родителей безмозглыми недолюдьми, которых учитель называл врагами. Хвала высшим силам, что окна комнаты выходят во двор, и что ночью тишина, как в склепе. Мама прильнула к окну на кухне, а значит, её вторжения можно не опасаться, можно приоткрыть створку и попытаться отвлечься от ядовитых размышлений.
Кровь несется по жилам, раскаляя кожу на лице, отчего свежий ветерок ощущается дыханием снежного бурана. Молочный свет лампы под козырьком съедает цвета, и фигуры двух мужчин выглядят, как рисунок из старого черно-белого комикса.
- Ангел, - учитель протягивает руку, окидывая папу оценивающим взглядом.
- Никита.
Отец переносит вес на одну ногу и скрещивает руки на груди.
- Егор говорит у тебя претензии к тому, что он участвует в моем проекте.
- Проекте? Он ничего не говорил ни о каком проекте. Я лично не против, чтобы парень спортом занимался, там все дела. Лида думает, что вы его там, - отец заминается, стараясь подобрать подходящую формулировку, - ну, это, плохому научите. Я говорю, я только за. Он в игрушки перестал с утра до ночи играть, к учебе, вроде как, серьезно относится. Мы просто хотим для него только лучшего.
- Забавно, - отвечает Ангел, правда без нотки веселья в голосе. – Мой проект именно так и сформулирован – дать возможность молодежи получить только лучшее. Только знаешь в чем между нами разница? Ты для своего сына только хочешь, а я для твоего, - Ангел выделяет интонацией слово «твоего», - сына делаю. Я знаю, это модно и социально приемлемо хотеть для детей только самого наилучшего. А еще это очень удобно. Кто спросит – я же хочу только лучшего, соответственно, я хороший родитель. А что из чада дегенерат вырастает – ну, то жизнь такая, общество виновато, тлетворное влияние, ценности неправильные и так далее. Очень удобно, поднимая стопку водочки в определенный день, желать здоровья и счастья, а на следующий день разводить руками и резюмировать: «знать, судьба такая. От неё-то, как известно, не уйдешь». Вот ты, Никита, ты же наверняка телевизор смотришь, видел программу про животных? Что там говорят, когда описывают обязанности родителей перед молодняком? Правильно - обеспечить выживание. А чтобы это обеспечить, нужно научить дитё эффективно взаимодействовать с окружающим миром. Что ты сделал для Егора, чтобы у него было только лучшее? Что твой сын знает и умеет, что позволит ему эффективно взаимодействовать с окружающим миром и получать от него самое лучшее? К моменту своего совершеннолетия он подошел необразованным, знающим жизнь только по телевизору и социальным сетям, слабым физически и морально, без какого-либо понимания, что ему делать, как и зачем. Какое у него будущее с таким багажом навыков? Служащий, существующий по шаблону? Очередная жертва судьбы и коварной системы? Пьянь, которую молодежь снимает на телефон, над которой потом глумится в сети? Или все-таки выстрелит? Повезет. Может, вырвется из порочного круга, выйдет в люди? Что, скажешь, я не прав? Где? Сейчас принято хотеть лучшего и искать виноватых. Ты не способен дать своему сыну ничего, чтобы у него появился хотя бы шанс иметь что-то лучшее. Ты – большинство. Привыкшее терпеть, недовольно мычать и ждать, что кто-то всё исправит. Ты неспособен защитить себя и свой дом. В него можно войти и забрать у тебя всё. И это не произошло с тобой только потому, что сейчас это происходит с кем-то другим. Кто так же верит в судьбу и хочет лучшего. Завтра его покажут на всю страну, и расскажут, как же просто на самом деле у вас всё отбирать. Но ничего не изменится. Потому что вы привыкли только хотеть, а делает пусть кто-то другой. Не знаю, почему, но я верю, что мои слова ты воспримешь как человек разумный. И сделаешь вывод – если правда оскорбляет, может, пришло время что-то изменить в себе? Вот моя визитка. Чтобы перестать волноваться за сына и успокоить супругу, приходи и посмотри, чем все-таки занимается мужик на джипе.

4
Электричка, размеренно покачиваясь, мчится по тоннелю.
Ангел оперся поясницей на поручень, задумчиво смотрит в темный четырехугольник окна с надписью «Не прислоняться». На нем легкая куртка из черной кожи, бежевый лонгслив с капюшоном, темные джинсы и кеды. Руки скрестил на груди, стопой отбивает ритм мелодии.
Мысли парят высоко, носятся туда-сюда, как огромная стая чаек, над косяком рыбы где-то в море, периодически принимая форму разнообразных планов, идей, и вариантов действий. Пока что всё идет по плану. Причем, идет настолько хорошо, что то и дело в белом мельтешащем облаке поблескивают отраженным солнцем черные перья воронов сомнения. Так бывает всегда – привитая с детства привычка продумывать все возможные, пусть даже абсурдные варианты, показывает себя во всей красе. Ангел знает это, потому фантазии о том, как всё может рухнуть, и размышления, кто может стать того виновником, ничуть не снижают рабочего настроя. Еще немного и система станет самодостаточной. Добрать до критической массы и процесс начнет поддерживать себя сам, как термоядерная реакция на солнце. Потом можно будет заняться реализацией второго этапа. Но… это потом. Сейчас нужно сконцентрироваться на работе и довести труд последних восьми лет до логического завершения.
Ангел вглядывается в лица сидящих на диванчиках, обитых коричневатым кожзаменителем, людей. Рассматривает их черты, детали одежды, позы. В глазах опустошающая усталость, губы сжаты, в положении тел прослеживается неуверенность. Незнание, что будет завтра, страх перед мыслью, что ничто не находится под контролем. Такое ощущение, будто каждый знает, что его везут на казнь, но всеми силами пытается создать впечатление, что его это мало тревожит. Грозовский улыбается едва заметной улыбкой, в которой совсем нет радости, поймав себя именно на такой ассоциации. Прав был отец, когда говорил: жить предстоит в непростые времена. В мире бесконечного числа неиспользованных возможностей. Чтобы процветать в нем, достаточно понять, кто ты есть, и полюбить себя. А те, кто не смог… для них у природы есть универсальный ответ на все вопросы: слабые умирают. Отец говорил это тоже. Слабые умирают, да. Это хорошо. Правильно. Если, конечно, был выбор. У человека он есть всегда. Но утверждение это справедливо, когда известны «за» и «против», когда никто не пытается обмануть, создать иллюзию. Мы рождаемся беспомощными, без какого-либо представления об окружающем мире. Скудный набор поведенческих циклов по типу стимул-реакция и всё. Как можем мы понять, что мир не такой, каким его рисуют? Невозможно оценить что-то правильно, когда не известны критерии и, не с чем сравнивать. Да, разумеется, умеющий думать сразу заподозрит подвох, когда теория разойдется с практикой, когда упадет ширма с намалеванной «американской» улыбкой и реальность ощерит окровавленные клыки. Но будет уже поздно. Перед смертью многие, наверно, задумываются, как сильно они заблуждались насчет жизни. Но так не должно быть. Это бред. Подобное направление отрицает саму суть существования разума. Именно поэтому современные люди заслуживают второй шанс. Возможность получить достоверную информацию об окружающей действительности, которая поможет им адекватно оценить себя, свои возможности и сделать выбор, к чему стремиться. После этого, и только после этого становится справедливым существование закона «слабые умирают». Пока что умирают все подряд. Причем умирают при самом рождении, когда невероятный потенциал обрекается быть нераскрытым и растраченным впустую. Интересно, сколько из пассажиров этого вагона могли бы оказаться совсем в ином положении, объясни им кто-нибудь, как устроена жизнь, до того, как стало уже поздно? Чуть приподняв брови, Ангел обводит людей взглядом, вздыхает и делает музыку громче.
На улице светло. Недавно прошел дождь, от мокрого асфальта исходит прохлада, но июльский вечер еще только начинается, и жар уходящего светила превращает воздух в удушливое марево. Хорошо бы мороженного, решает Грозовский, и, сощурившись, некоторое время смотрит на оранжево-алый диск в небе, точно проверяя стойкость возникшего каприза. По пути до ларька, под вывеской «Продукты», предлагающего прохожим всякую всячину, Ангел набирает номер Димы и интересуется, будет ли тот сливочную радость.
Темно-синий «БМВ» 740i, с потертой возле порогов краской, мягко похрустывая камешками, подкатывается к мужчине в черной куртке, в бежевом лонгсливе с капюшоном, покусывающего стаканчик мороженного, стоящего у обочины с пакетом в руках. Из передней двери пассажира выходит невысокий мужчина в темно-сером балахоне, с плечевым поясом, которому позавидовал бы матерый медведь. Череп выбрит до блеска, обветрившееся, будто у полярника лицо с суровыми, слегка примитивными чертами. Огромной лапищей с мохнатыми пальцами он сгребает руку Ангела и приветливо скалится, подтягивая его к себе. Освободив место шефу, громила не без труда усаживается на заднее сидение, и «БМВ» с рыком врывается в поток машин.
- Разбирай, – щелкнув замком ремня безопасности, командует Ангел и вывешивает пакетик назад.
Бритый великан извлекает трубочку, пакет бросает на колени соседу. Не менее внушительный мужчина с короткими, черными волосами и густой щетиной, улыбается и благодарит Ангела, уважительно называя его «босс».
- Ну-с, - приняв мороженое из рук товарища, протягивает Дима. – Народ ждет.
По радио поет Ваня Дорн, трое мужчин пристально смотрят на Грозовского, и в глазах их поблескивает любопытство.
- Ты победил, - с расслабленной ухмылкой говорит Ангел, извлекает из внутреннего кармана заранее подготовленные пятьсот евро, удерживая купюру двумя пальцами. – Сегодня мне было впервые отказано в сексе и поставлен ультиматум, что сия привилегия будет возвращена, после того, как обеспечу, цитирую дословно: «Женщине – достойное её содержание».
Мужчины громко смеются.
- И сколько? – победно улыбаясь, спрашивает Дима, не отводя глаз от дороги.
- Признаться, после того, как вписался, я надеялся, что протянем хотя бы дней пять. Но, увы, Кристина выдержала только два дня отношений без аккомпанемента звонкой монеты. Товар затребовал платы за эксплуатацию в три часа пополуночи.
- А ты говорил минимум две недели, ха! Не так хорош оказался дядя Ангел, как он сам о себе говорит, а?
- Уоу, мужчина! Полегче. У меня от таких речей самооценка падает, а нам дело еще делать.
- Самые легкие пятьсот евро в моей жизни. Нужно бы потратить их на шлюх и колеса, как обычно и поступают с легкими деньгами закомплексованные дегенераты, но у меня идея получше. Помнишь Кирилла, тренера с Пролетарской? Вчера встретил его на Гороховой, он к юристам наведывался. Хочет зал выкупить, сделать там всё по-человечески. Понимаешь, к чему я веду?
- А чего ж тут непонятного, - отвечает Ангел, убирая купюру обратно в карман. – Ты хочешь, чтобы я взял эти пятьсот евро, прибавил к ним недостающую сумму и поучаствовал в благом деле дяди Кирилла. В принципе, я за. Что за зал?
- То, что нужно. Как раз под тему с Академией Единоборств, но первостепенное - в первую очередь: она тебе загон про корыстные мотивы в отношениях, а ты?
- Сделал, как написано в инструкции. Пару раз дал в рыло, выкинул на улицу посреди ночи, - отвечает Ангел, слегка сощурившись.
- Она ж баба, - хрипловатым голосом, похожим на рычание зверя, замечает черноволосый, небритый пассажир, пересаживаясь удобнее. – А бабу бить…
- Ай-я-яй, Расул. За подобные речи цивилизованное общество признает тебя мудаком и сексистом. Как это женщин нельзя бить? Они, между прочим, ничуть не хуже тебя или меня. Получается, съездить за дело мужику в челюсть можно, а женщине – нельзя, потому что она женщина? Сексизм в чистом виде. Равноправие не может быть выборочным. Хотя я с тобой согласен. Женщин бить не за что. Только Кристина не женщина, она – вещь. А с собственностью, как известно, человеку дозволено поступать, как ему будет угодно. Это дело принципа. Спускать что-либо тварям, живущим с мыслью, что наличие одной только манды уже достаточное основание, чтобы ни хрена не делать по жизни и считать всех обязанными, я не намерен. Пусть сука знает свое место – в товарном ряду.
Ангел с силой сжимает челюсти, подавляя резкий всплеск злости. В памяти возникает лицо Кристины, кричащей о том, что он чмо, неудачник, жлоб и много еще кто. Желание врезать по этой роже накрывает с такой силой, что по мышцам рук прокатывается волна горячей дрожи.
- Ладно, хватит о грустном, - подытоживает Дима. – Ты лучше мне скажи, что решил по поводу проекта? Я с ребятами пообщался, они готовы. Молодняк есть, желание тоже. Во сколько это удовольствие нам встанет – неизвестно, но это мелочь. Средств изыщем.
Некоторое время Грозовский колеблется с ответом. Вот он момент, которого ждал восемь лет, всё готово. Механизм создан, заправлен, осталось только повернуть ключ зажигания, и машина заработает. К чему это приведет? Ответить на такой вопрос точно не сможет никто, но ведь мир начинает меняться с человека. Последствия будут, они обязательно будут. Масштабность идеи давит, хочется взять еще пару дней, перепроверить, переучесть детали. Но так бывает всегда и суть в том, чтобы не бояться последствий и бездействовать, а работать с ними. Будем работать.
- Работаем, конечно. Пусть пока старшие по одному ученику возьмут, через полгода посмотрим, что получится. Если будет, как с Егором, тогда начнем по полной. Надо будет подумать, кстати, как эту тему двигать в сети. Расул, Рома, вы как смотрите на то, чтобы молодежь борьбе поучить? Мы тут с Дмитрием Владиславычем проект задумали, Академия Единоборств называется. В Питере сейчас с этим туго, по-человечески у нас никто не работает, все зарабатывать-с изволят, вот мы эту нишу и подумываем занять основательно.
- Конечно, Саныч, о чем речь, - взглянув куда-то вверх, задумчиво проговаривает Рома; закидывает в рот донышко вафельной трубочки.
- Вот и славненько, будем работать, значит.
- Кстати о работе, - напоминает Дима, - приехали. Ну что, к бою, господа офицеры?
Молчание выступает в качестве согласия. Мужчины неторопливо покидают автомобиль и направляются под арку дома одного из центральных районов города.
Невысокие строения жмутся друг к другу, смотрят на бурлящие жизнью проспекты большими глазами-окнами, укрывая за своими каменными телами тихие арки, подворотни и дворы. Рассохшиеся от времени рамы, темные пятна плесени, язвы обвалившейся штукатурки, обнажающие рыжую плоть кирпичей. В арках всегда прохладно и воняет мочой, извилистые проходы заставлены автомобилями. Балконы, точно опухоли нависают над асфальтом, какие-то застекленные, иные завешаны тряпьем. Лестницы, трубы, косые двери парадных, подвалов, каких-то непонятных пристроек. И народу – никого. Точно попал в город-призрак. Для полноты ощущения не хватает лишь густого тумана, и непрерывно падающего пепла.
- Говоруна тачка, - негромко говорит Расул, кивком указывая на белоснежный «Mercedes-Benz CL63», чуть вывернув передние колеса, красующийся возле крыльца. – Не знает еще, значит.
- Это хорошо, - на выдохе протягивает Ангел, окидывая авто сосредоточенным взглядом. – Флешку дай.
- И все-таки, я считаю, не надо тебе тут быть, - с искреннем сожалением в голосе произносит Расул, стараясь пальцем подцепить флешку в кармане черных джинсов, плотно облегающих его массивные ножища.
- Я уже всё сказал, - отрезает Ангел. – Рома, здесь побудь, мы недолго.
Трое мужчин энергично взбегают по крутой лестнице, наполняя прохладную тишину парадного звуками шагов. Посеревшие от времени стены исписаны разнообразной похабщиной и символикой, ступени ближе к центру имеют углубления, вытоптанные тысячами подошв. Лампочек в патронах нет ни на одном этаже, полумрак едва разбавлен светом, сочащимся через грязные стекла лестничных окон. Одни мечтают вырваться из подобных условий, если им не повезло в них родиться, другие, наоборот, готовы многое отдать, чтобы иметь возможность заниматься делами там, куда никто случайно не смотрит.
На площадке четыре квартиры. Мужчины останавливаются возле массивной металлической двери без номера. Дима носком ботинка несколько раз ударяет её, гул разливается по парадному, дребезжит эхом в углах и трещинах.
Ангел осматривается: три двери изветшали, ослабли от времени, и едва ли смогут выполнить сейчас свою первостепенную функцию. В этих квартирах никто не живет. Это странно, ведь жильё нынче дорого, а дом, хоть и старый, далек от аварийного статуса. Дима бьет еще раз. Где-то в глубине квартиры слышатся нетвердые шаги. За долю мгновения в памяти Ангела проносятся все основные мысли и сомнения, возникавшие по поводу предстоящего за последние несколько дней, и в груди чуть поджимает. Обычное человеческое волнение, реакция организма на серьезность дела. Опыт быстро превращает этот испуг в абсолютную сосредоточенность. Нервная система приведена в боевую готовность, гормоны подняли общую работоспособность мускулатуры, в памяти четкий план действий, в сознании ярким лучом – цель. Благая цель.
- Чё, - искусственно грубо спрашивают из-за двери.
Голос молодой, слабый. Мужчины переглядываются. Дима кладет ладонь на стену, прислоняется лбом к металлу двери и наработанным командным басом сообщает:
- Не, чё, а кто там. Дверь открывай, к Саше Говоркову гости пришли.
С ответом за дверью не торопятся. Светлое пятнышко глазка темнеет; несколько секунд кто-то изучает пришедших, пятнышко загорается белым вновь. Шорох – кого-то оттащили. Едва слышится шепот, щелкает замок. Худощавый паренек в черной футболке с коротко остриженными светлыми волосами, черными большими кольцами, растягивающими мочки ушей, как у туземца, показывается из проема. В руке пистолет. Не дав ему издать и звука, Дима, несвойственно быстрым для людей его габаритов движением, обезоруживает юнца и повторяет:
- К Говоруну гости, сказали же.
- В сторону отойди, - негромко, но жестко командует Ангел, толкая юношу во впалую грудь, и переступает порог.
- Че за х… - раздается из квартиры, но недовольный осекается на полуслове, когда видит, кто позволяет себе такое поведение. – Опа, это, ух… Дима, - осипшим голосом, продолжает он, - Ангел Александрович…
- Добрый день, Саша, - спокойно приветствует Говоруна Ангел, по-хозяйски входя в комнату.
Невысокий узкоплечий мужичок, лет тридцати пяти на вид, вжимается в стену, уступая дорогу гигантам. Телосложением Говорун похож на стереотипно изображенного пришельца, в основном из-за непропорционально большой головы. Хитрые глазки посажены близко, блестят, как бусины и неспокойно бегают, будто Саша не может определиться, куда ему можно смотреть в присутствии высшего руководства, а куда нет. Хлипкое тело облачено в дорогой темно-синий костюм, в костлявой руке зажат платок кремового цвета, которым он уже дважды успел промокнуть высокий лоб.
- Ты где этих мракобесов нашел? – интересуется Ангел, окидывая взглядом двух парней, сидящих на старом диване со светло-коричневой обивкой.
Перед юношами стеклянный стол, на нем россыпью темно-коричневая субстанция, в центре – бонг. Парни в одних шортах, тела покрыты множеством разнообразных татуировок. Успев по поведению непосредственного работодателя и начальника оценить социальное положение нежданных гостей, молодые люди покорно смотрят в пол, без движений, будто изо всех сил пытаются играть восковые экспонаты.
- Ангел Александрович, они для дела… Они нормальные. Реальные парни, надежные.
- Ты им доверяешь? – спрашивает Ангел, взглянув на Говоруна через плечо.
- Да, - едва не выкрикивает тот.
- Ты смотрел «Во все тяжкие»?
- С-смотрел, - после недолгой паузы отвечает Говорун.
- Помнишь, что говорил Густаво Фринг о Джейси, когда пригласил Уолтера Уайта к себе домой на ужин?
- Нет, - задумчиво протягивает Саша, - а что он ему говорил?
- Никогда не доверяй наркоману.
Говорун не находится, что ответить, в комнате повисает тишина. Дима нарушает её вопросом, обращенным к парню с тоннелями в ушах:
- А ты что с ним делать собирался?
- Мочить, - задумчиво отвечает юноша, глядя на оружие в руке гиганта; скребет небритый подбородок.
- Саша, - на выдохе проговаривает Ангел, поворачиваясь к Говоруну. – Я слышал, ты уважаешь хороший кофе. Раз ты тут бываешь, наверняка припас зернышек, а? Завари мне чашечку. Парни будете? - обращается Грозовский к Диме и Расулу.
- Хорошо бы, - соглашается Дима.
- Да, конечно! – воодушевляется Говорун, - Сейчас будет, Ангел Александрович.
- Да, и расслабься ты уже, мы по делу поговорить пришли.
После этой фразы лицо Саши Говоркова по прозвищу Говорун принимает такое выражение, будто у него только что сняли с мошонки тугой жгут. Он сглатывает, громко выдыхает и спешит на кухню исполнять просьбу.
- Афганский герыч, зимняя партия, вы толкали? – негромко обращается Ангел к юношам.
Те складывают брови домиком, переглядываются. После недолгого обмена информацией с помощью телепатии, самый смелый – с тоннелями в ушах – смотрит Ангелу в глаза и кивает.
- Сколько кило раскидали? – подключается Дима.
- Всё, - продолжая кивать, отвечает парень.
Ангел ловит Димин взгляд и едва заметно улыбается. Прав был Густаво, думается Грозовскому. Происходящее вызывает двоякое ощущение. С одной стороны на руку то, что вокруг так много слабаков и глупцов, от которых проще простого получать всё необходимое. С другой, концентрация их растет день ото дня, а они, как ни крути, часть общества, материя, из которой оно состоит. Слабость и глупость – два чудовищных недуга, порождающие друг друга, пожирающие человечество, как пожар пожирает лесной массив. Локальная борьба не дает видимых результатов, глобального противостояния нет и начать его некому. Это угнетает. Хочется дать волю злости. Но пока рано.
- Спасибо, Саша, - благодарит Ангел, принимая кружку с черным, распространяющим волшебный аромат по всей комнате напитком.
Делает глоток, не сводя глаз с Говоруна.
- Шикарный кофе, - сообщает Дима, отпив немного.
- Как бизнес, Сань? – дружелюбным тоном спрашивает Ангел, ставит кружку на стол, сдвигая донышком комки гашиша. – Ты, я смотрю, та «Мерена» пересел. Всё металлом барыжишь, или что еще выдумал?
- Выдумал, - самодовольно улыбаясь, отвечает Говорун. – Ну, не то что бы совсем с нуля придумал, скорее, понял, прочувствовал, присовокупил. Помощь населению в компьютерных вопросах – настоящая золотая жила. Тупость людская воистину не имеет границ! Я ребят нашел – просто волшебники, мать их. Разводят так, я даже в фильме про Денни Оушена такого не видел. Позавчера, например, к бабке с дедом ходили. Старикам наш телефончик провайдер подкинул, когда те за помощью обратились. За долю малую, у меня со всеми провайдерами такой контракт сейчас. Так вот, мальчики от вируса бабушку избавлять ходили. В итоге – пятнадцать косых, хоп! Старые дуралеи всё выгребли, что у них было. Парни перенос каждого гигабайта с харда на флешку за штуку делали. Я пока сам не услышал, не верил, что так вообще можно человеку по ушам проехать. Я с этой темы по двести штук в неделю имею, вообще ни за хер.
- А совесть-то не мучает? – лукаво спрашивает Дима.
- Я тебя умоляю, Дима. Совесть… совесть – признак слабости. В нашем-то деле, тем более, а?
Ангел снимает куртку, поворачивается к одному из парней:
- На-ка подержи. А ты, Саша, мне ответь на вопрос: ты герычем давно порешься, или после того, как кило у нас скрысятничал, начал?
Небеса обрушиваются для Саши Говоруна. Он чуть приседает, будто под тяжестью того ужаса, что до неузнаваемости кривит его лицо, сжимает кулаки и издает негромкий жалобный писк. Ангел резко подается вперед и бьет Говоруну в лицо. Тот даже не пытается защищаться, лишь вскрикивает, принимая наказание. По инерции отшатывается назад, путается в ногах и с грохотом обваливается на пол. Юноши вздрагивают от такого поворота событий. Вскакивая, один ногой опрокидывает столик.
- Сидеть! – рыкает Дима, отточенным движением приводя оружие в боевую готовность; хватает парня с тоннелями за шею и швыряет на диван. – Рыпнитесь – завалю нахер!
Три тела валятся обратно на диван, с громким скрипом сдвигая его к окну. Ударившись об пол, бонг разлетается вдребезги, прыгает, вращаясь, кружка, расплескивая кофе во все стороны. Юноши замирают, раскинув по сторонам руки. Рты у всех троих разинуты, но не для того, чтобы говорить или кричать, но чтобы шумно и часто глотать воздух, пытаясь задуть огонь ужаса, вспыхнувший в груди. Саша Говорун, тем временем дергано шаркая по линолеуму каблуками, отползает в угол. Перебитая переносица сильно кровит, он постоянно вытирает льющиеся градом слезы, измазывая лицо. Ангел выходит в коридор, возвращается в комнату с полуметровым овальным зеркалом в фигурном бронзовом багете в руках.
- Ангел, умоляю, я не хотел! - вскрикивает Говорун, выставляя перед собой окровавленную ладонь.
Ангел бросает зеркало у стены, металлический узор рассекает линолеум и гулко стукает о бетон. Грозовский смотрит на дрожащего в углу человека, неторопливо закатывая рукава лонгслива.
- Я отдам! Отдам! Всё отдам! С процентами, с любыми! Только не надо! – кричит Саша, едва успевая заглатывать воздух между словами.
Ангел хватает Говоруна за щиколотку и тянет к себе; отбрасывает ногу в сторону, разворачивая его набок, и обрушивается сверху. Кулак звонко щелкает по щеке, оставляя глубокую рану. Тело Говоруна деревенеет, ноги начинают мелко дрожать, от мышечного спазма вздохи превращаются в сопение. Ангел вытаскивает у него ремень, наматывает на руки и несколько раз дергает в разные стороны, проверяя прочность. Когда он накидывает на шею Говоруна петлю, один из юношей бросается к окну. Дима оказывается проворнее – в шаге от стекла, он настигает уже готового к прыжку юнца и точно куклу отшвыривает в угол. Парень с отчаянным криком спиной влетает в небольшой телевизор, стоящий на тумбе, и вместе с ним грохается на пол. Сунув пистолет за пояс, Дима подскакивает к юноше, наваливается на шею коленом и выкручивает руку, так, чтобы тот не мог шевельнуться. Молодец фырчит, пуская на пол слюни, хрипит, трепыхается, как недобитая дичь, но вскоре расслабляется.
Тем временем Ангел поворачивает Говоруна на живот и принимается за дело. Адреналин быстро приводит в сознание, и тот начинает вырываться изо всех сил. Несмотря на тщедушность, вскидывается так, что Ангел с трудом удерживается на ногах. Извивается, как шланг под невероятным давлением, стучит ногами по полу, в стену, судорожно хватает мощные руки, сжимающие ремень. Все это сопровождается нечеловеческим, дребезжащим ревом, в который передавленная гортань превращает вопли. Ангел подобно ковбою на родео удерживает равновесие, все ближе и ближе подтаскивая жертву к зеркалу. Нужно поднажать еще немного и плотная кожа окончательно перекроет кровоток, но Ангел этого не делает. Лицо Говоруна побагровело, кровь из ран тягучими нитями ложится на пол, впитывается в одежду, брызгает на гладкую поверхность зеркала. Парень с тоннелями сползает с дивана на колени, съеживается и блюет себе на шорты. Другой, бледный, как мертвец, не моргая, наблюдает за агонией бывшего начальника.
- Узри ад, падаль, - сквозь зубы рычит Ангел, когда Говорков лбом ударяется о зеркало, и начинает тянуть изо всех сил.
Глаза его сверкают ненавистью, загорелая кожа покрыта каплями пота, волосы растрепались. Как огромный свирепый хищник, он мотает жертву из стороны в сторону, выдавливая из неё остатки жизни. Когда, наконец, Саша Говорков по прозвищу Говорун перестает двигаться, Ангел небрежно отбрасывает труп в сторону. Выпрямляется, шумно дыша, пристально смотрит на застывшие, выпученные глаза, красные из-за полопавшихся капилляров, на свернутую набок челюсть и вываленный синий язык. К запаху дорогого кофе, стоящего в комнате, добавляется едкая вонь дерьма.
- Еще и обосрался, - сухо констатирует Ангел. – Тварь…
Давая выход неистраченной злости, он несколько раз с силой пинает мертвую голову. Вытирает предплечьем мокрый лоб, оставляя на нем смазанный кровавый след, поворачивается к Диме и смотрит исподлобья. Расул, Ангел и Дима некоторое время молча переглядываются, считывая информацию о том, что будет дальше. Дима ставит пистолет на предохранитель и сует под ремень джинсов, Расул следует его примеру и тоже убирает оружие. Ангел окидывает взглядом троих молодых людей и выходит из комнаты.
Теплая вспененная струя с шумом ударяет в гладкую поверхность раковины. Прикосновения её расслабляют, пускают по раскаленной коже приятную дрожь. Ладони щиплет, на них глубокие красные борозды, на тыльных сторонах кожа нежнее и лопнула. Подкрашенный красным водоворот с журчанием бьется из стороны в сторону над блестящей заслонкой в мелкую дырочку, что закрывает трубу. Воображение все еще подменяет реальность последними кадрами гибели Говоруна, потому Ангел просто стоит перед раковиной, держа под струей руки, и смотрит будто бы в пустоту.
Глубокий вдох, медленный, протяжный выдох. Злость постепенно перестает кипеть, и разум вновь обретает способность анализировать. Как же на руку, что ближайшие квартиры пусты! Шуму на деле оказалось куда больше, нежели в теории. Но дело сделано, обратно уже ничего не воротишь. Прелесть событий в том, что они случаются.
С умиротворенной улыбкой, будто он только что посмотрел первое выступление ребенка своего близкого друга в школьном театре, Ангел аккуратно водит под струей предплечьем правой руки. Три красных полосы с белыми ошметками кожи по краям, оставленные ногтями умершего, он рассматривает с радостью, как ученый, изучающий результаты опыта, оправдавшего ожидания. Человек – сильное существо. Ангел смотрит на свое отражение. Набирает пригоршню и плескает в лицо.
В комнате по-прежнему тихо. Усмиренный Димой парень пришел в себя, сидит, покачиваясь, точно пьяный, вялым, шальным взглядом шарит по комнате, стараясь не смотреть на труп. Юноша с тоннелями в ушах пытается очистить шорты, но от пережитого потрясения руки еле двигаются, и получается, что он просто возюкает по одному месту, скатывая блевотину в комки. Третий продолжает смотреть в одну точку. Дима с интересом наблюдает за тем, как психика молодых людей пытается переварить первое столкновение с реальностью. Расул сосредоточено изучает труп, наклоняет голову под разными углами, всматриваясь в изменения, которые внесла смерть.
- Кого ты мочить-то собирался? – голос Ангела нарушает безмолвие.
Он переступает ногу Говоруна и останавливается у заваленного столика. Парень, которому адресован вопрос, бледнеет еще сильнее, начинает дрожать.
- Первый раз, небось, смерть видишь не по телику, мочила? – спрашивает Ангел, ухмыльнувшись. – Слышь, - он поворачивается к юноше, сидящему около телевизора, - окошко открой, проветрить надо. Только прыгать не стоит. Мы тут не по ваши души, как вы уже, наверное, и сами догадались. Догадались ведь?
В памяти молодых людей еще стоит фраза Ангела, что с Говоруном тоже пришли просто поговорить, но после этих слов в них потихоньку начинает возвращаться жизнь. Способность говорить пока не вернулась, но движения уже не такие вялые и заторможенные. Так уж люди устроены – даже в самых безнадежных ситуациях хочется верить в лучшее. Ангел прекрасно понимает, что именно творится с молодежью, и что нужно делать, чтобы получить желаемое.
- Ну, чё зависли, атлеты?! – быстро хлопая в ладоши, кричит Ангел. – Ты – метнулся и открыл окно; ты – бегом в ванну умываться; ты – тащи сюда тряпку, ведро и мешки для мусора!
Голос Грозовского действует подобно дефибриллятору – юноши в мгновение наэлектризовываются чуть ли не до искр, и бегом бросаются выполнять приказ. Как только его воля исполнена, и все трое вновь оказываются в комнате, Ангел продолжает:
- Что сейчас с Говоруном случилось, поняли?
Молодые люди робко переглядываются, косятся на остывающее тело бывшего руководителя.
- За что, поняли? Ты не кивай, а скажи. Скажи это вслух, - приказывает Ангел, пристально глядя на парня с тоннелями.
- За, - юноша сглатывает, облизывает бледные губы, - за то… за то, что крыса.
- За то, что крыса, за то, что торчит, и за то, что попадает в мусарню под кайфом. Сидящий на игле дилер – подарок для ФСКН. В этом деле нет важных и не важных, каждый занимает то место, которое необходимо и выполняет те требования, которые предъявляются. Поэтому система работает. Пытаешься обмануть систему – умираешь. Всё очень просто. Ваш начальник решил, что самый умный, ему показалось, что ему простят мелкие шалости, потому как он приносит кучу денег. Может быть, он полагал, что, если его и захотят наказать, он об этом узнает и успеет что-то предпринять. Не повторяйте его ошибку, следующие смерти уже не будут столь милосердными. И не стоит полагать, что, если ты всего лишь исполнитель, тебя и твои действия не будут воспринимать всерьез. Я никогда не повторяю дважды. Запомните это. Расскажите остальным, что видели здесь.
Ангел извлекает из кармана джинсов флешку и кидает в руки парню с тоннелями.
- Человек существо упрямое. Глупый человек – тем более. Когда приберетесь здесь, посмотрите. От нас нельзя ничего скрыть. Ваши жизни спасло неведение. Знать, что кто-то пытается навредить системе и ничего не сделать – значит предать систему. Расул, проследите с Ромой, чтобы юноши не облажались, мы с Димой поедем постреляем.
- Добро, босс, - хрипит Расул, отделяясь от стены, которую всё время разговоров подпирал своим мощным плечом. – Ну, что стоим? Тащите тело и мешки в ванну, ты давай за тряпку. Сейчас инструменты принесем.
На выходе из парадного Ангел и Дима встречаются с Ромой, который с черной сумкой рабочего на плече, побрякивающей пилами и топорами, направляется помогать ликвидировать следы существования Саши Говоркова в этом мире. Гигант желает товарищам хорошо провести время и с довольной улыбкой начинает неторопливо отмерять ступени.
- Хорошо ты ему «просто голову прострелил», - нарушает Дима молчание, тянувшееся от самого парадного, поворачивая ключ в замке зажигания.
- По-моему, мне удалось мысль донести, - сухо отвечает Ангел, рассматривая царапины на ладони.
- Я тебя всё равно не понимаю: нахрена вписываться в подобные блудняки лично? Устранить этот кусок дерьма мог кто угодно, попросил бы запись, если уж так хотелось. Нахрена ты там драму устроил?
- Ну, - многозначительно протягивает Ангел, - для этого есть конкретные причины. Во-первых, я хочу знать, на что способно это тело. Потому как только оно будет отделять меня от врат ада, куда мы все, разумеется, однажды попадем, когда вот так придут и по мою душу. А подобные знания иначе не добыть. Страх – вещь мощная. Если его выпустить на свободу, он может натворить много бед, но если взять его под контроль, он будет прекрасным инструментом, с помощью которого мы избавимся от кучи различного геморроя. Увидев, что за каким-то Говоруном мы с тобой не гнушаемся приходить лично, молодежь усвоит урок и передаст его остальным очень быстро. Что, в свою очередь, уменьшит количество инцидентов, как с Говоруном. В дополнение к сдерживающему воздействию не ослабевающего страха смертной кары, будет распространяться мысль о нашей справедливости. Не пытайся обмануть систему – и всё у тебя будет замечательно. Информация на флешке удачно довершит образ того, что мы никого не убиваем просто так. Это, во-вторых.
Дима скептически усмехается и качает головой.
- Ты что, Альфа, сам под наркотой что ли? Ты о ком говоришь?! О вонючих торчках с полумертвыми мозгами. Кому какое дело, что они там думают, что считают правильным, а что – нет?! Они, мать их, сраные бегунки, у них нет права на собственно мнение. Или ты полагаешь, что уста этих джентльменов передадут твой посыл правдиво и точно? Нет, я не к тому, что ты не прав. В этом есть здравый смысл, - Дима поднимает одну бровь, смотрит вверх, покачивая головой, будто подсчитывает что-то в уме, - я бы даже сказал, идея неплохая… Но, ты что серьезно?! Ты реально повесил на себя убийство, чтобы сделать посыл кучке мразей, а не потому что принципиально хотел раздавить это насекомое своими руками?! Это важно, мне нужно понимать, что у тебя в башке творится!
Дима сурово смотрит на друга.
- Хотел. Но есть еще и пункт три. Я не хочу привыкать забирать жизни чужими руками. Просто отдавая приказы. Чувство безнаказанности перерождается в беспечность, а в нашем деле это плохо заканчивается. Сознание штука такая, предположения и факты воспринимает по-разному. Меня это подбадривает…
Ангел вдыхает, чтобы сказать другу то, что давно уже просится наружу, но в последний миг осекается и замолкает. Дима некоторое время косится на него, чуть сощурившись, точно сканирует. Он ничего не говорит, только хмыкает себе под нос и вновь устремляет взгляд на дорогу. На данный момент этого Ангелу более чем достаточно. Придет время объясняться – он это сделает, но сейчас – так лучше.
Тренировка в тире проходит без единого слова. Под оглушительные хлопки разрывающихся пороховых зарядов, мужчины осмысливают произошедшее в квартире одного из домов центрального района Санкт-Петербурга.
Ангел ощущает внутренне давление, засевшее где-то между ребрами. Будто там семечка. Из таких частенько прорастает чувство вины. Грозовский корит себя за то, что не предупредил товарищей о возможности подобной выходки. Он не планировал ничего подобного, просто знал, что это может случиться. Не был уверен, предчувствовал. Всё произошло спонтанно. Слишком уж сильным оказался голос идущего из самого детства страха – страха недостатка контроля – настолько, что воля не смогла его заглушить. Нужно было предпринять нечто, выходящее за рамки размеренной логики, нечто, обладающее сильным тонизирующим эффектом, как прямой укол адреналина в сердце. Нужно было заставить себя сконцентрироваться на чем-то кроме мыслей о позабытых шагах, неучтенных мелочах, не предугаданных последствий, которые, непременно, приведут к краху всего начинания. Жестокое убийство на глазах пятерых человек, шум которого могли слышать еще пара десятков, оказалось в самый раз.
О, да, Ангел давным-давно позабыл, как это потерпеть неудачу. И чем важнее замысел, чем больше надежд возложено, тем четче ему нужно представлять схему развития событий. Ведь только знание, твердый, как гранит факт, рожденный истинной, как сама Вселенная, логикой может дать уверенность. Но знать всё обо всём невозможно, как невозможно и предугадать все варианты развития событий, потому как уравнение насчитывает великое множество неизвестных. Успеха добиваются те, кто несмотря ни на что рискуют. Действуют в соответствии с намеченным планом, и просто работают с последствиями. Ангел прекрасно это понимает, но, как ни старается голос разума, заглушить вопли глубинного страха неудачи, по мере приближения к развязке, становится всё труднее.
Отстреляв по двадцать магазинов, мужчины собираются в зал, удобно расположенный на соседней улице. Там огневую подготовку сменяет подготовка физическая. Ангел и Дима нарабатывают приемы ножевого боя. Работают быстро и жестко, движения давным-давно доведены до автоматизма и не требуют контроля воли, потому мужчины позволяют себе вести беседу. Случившееся в квартире и диалог в машине не упоминаются будто бы нарочно; разговор идет в основном о планах на будущее, об Академии Единоборств, о дальнейшем развитии социального проекта, и о том, как это всё сочетать с их работой. У Ангела имеются на этот счет определенные мысли, но на момент тренировки он ограничивается лишь озвучиванием этого факта, без углубления в детали. Дима с расспросами не настаивает. Он, в свою очередь, высказывает мнение о том, что идеологию необходимо оформить в нечто конкретное, например клуб. Или сообщество. Закрытое сообщество, самодостаточное, неукоснительно идущее к цели, с жесткой системой ценностей и правил, право попасть, в которое, нужно заслужить, и заслужить делом. Пока что есть группа ресурсов в интернете, есть пользователи, объединенные одной деятельностью, есть единая база знания со свободным доступом. Но всё это пока что просто огонь, свет и тепло которого привлекает тех, кто сбился с пути. Нужно идти дальше, потому как всё к этому ведет, в каждой мелочи чувствуется недостача чего-то важного. Нужно увеличить пользу от пылающего костра. Построить над ним систему, чтобы он мог питать её своим теплом, чтобы большая его часть не улетала в пустоту.
5
После тренировки, Ангел отклоняет предложение Димы довезти его до дома, мотивируя тем, что хочет прогуляться в одиночестве.
Начало первого, летний город даже и не думает засыпать. Людей на улицах немного, но чувствуется, что жизнь еще нескоро возьмет короткую паузу, чтобы через каких-то два-три часа закипеть с новой силой. Искусственный свет мегаполиса подсвечивает небо, отчего оно имеет цвет морской бездны; звезд не видно. Воздух и теплый и прохладный одновременно, что бывает только возле воды. Ангел неторопливо шагает по Приморскому проспекту, вдоль Большой Невки, в направлении Центрального Парка Культуры и Отдыха. Черные волосы его аккуратно зачесаны назад, после душа еще не высохли и поблескивают отраженным светом фонарей проспекта; в карих глазах теплится огонек радостного предвкушения, что случается только в определенные ночи. В ночи, такие, как эта, когда он неспешно прогуливается после тяжелой тренировки по направлению к дому, где его ждут. Ангел сменил одежду, на нем сейчас светло-серый спортивный костюм из плотного материала, белые кеды, на плече, почти под мышкой, черная спортивная сумка.
Мысль Димы по поводу оформления идеи в виде клуба по интересам оказалась идеальным связующим звеном в размышлениях Ангела о том, что он создает последние восемь лет своей жизни и каким видит свое творение в будущем. Сообщество, не ограниченное территориальными границами, члены которого объединены общей идеей, миссией, свято чтящие внутренние устои и правила. Ответственность за поддержание системы в рабочем состоянии в равной мере лежит на каждом, каждый делает всё в его силах, чтобы сообщество развивать, потому как, развивая его, он тем самым развивает самого себя. Всё необходимое почти подготовлено. Есть объединяющая идея, есть средства, собраны статистические данные, позволяющие избежать критических ошибок. Готова так же и система контроля, осталось только расставить на ключевые позиции людей, способных исполнять данную роль, и запустить механизм. Дать ему разогнаться, набрать критическую массу, способную запустить цепную реакцию… и всё, потом машину уже не остановить.
От этой мысли у Ангела радостно щемит сердце, он невольно улыбается и запрокидывает голову. Иссиня-черное небо. Мягкие прикосновения прохладного ветерка, пахнувшего со стороны реки, вслед за которым кожу ласкает теплый воздух города, пахнущий пылью и камнем.
Единственное, чего недостает – знания. Знания, что цель достижима теми средствами, которые определены. И обходится такое знание очень дорого. Но высокая цена не страшит Грозвоского, дрожь по загорелой коже пускают мысли о том, что он мог что-то упустить, что потратил недостаточно времени на анализ данных и подготовку, что пошел на поводу у гордыни и положился на силу и опыт, и что в решающий момент их окажется недостаточно. Подобные сомнения – обратная сторона того триумфа, с которым Ангел идет по жизни. Быть первым, быть лучшим входит в привычку, неутолимая жажда саморазвития постоянно требует большего, и в один прекрасный момент тебе начинает казаться, что даже безоговорочной победы недостаточно. Что можно было сделать лучше, если бы ты не поленился и потратил чуть больше сил на совершенствование себя. Разум указывает на беспочвенность подобных сомнений, но на глубину, где эти страхи зарождаются, самостоятельно он проникнуть не может. А просить помощи Ангел не привык, да и на подобную ерунду он даже не собирается тратить время и ресурсы.
Уникальная от природы нервная система, которая достается, наверное, одному на много миллионов, позволяет Ангелу жить в подобном ритме. В его превосходно развитом, закаленном в тяжелейших тренировках теле, нет даже намека на усталость после марафона длиной в день. В том нет целиком и полностью его заслуги. Он таким родился. Заслуга его в том, что невероятный потенциал он не растратил впустую, в том, что превратил редчайший минерал в бриллиант, сияющий настолько ярко, что свет его способен проникать даже сквозь черную материю отчуждения и слабости, заполнившую общество. И данное природой Ангел не гнушается использовать на полную. Каждый день он проживает, как последний, не пропуская ничего из того, что планировал. Обычные люди регулярно оказываются перед выбором дать себе больше времени для сна, или же сделать какое-нибудь дело, которое выскочило за рамки расписания. Но только не Ангел! Организм титана способен прекрасно восстановиться даже за четыре часа сна; причем не важно, сколь тяжелым нагрузкам подвергался этот организм, жизненная энергия наутро будет бить ключом.
Асфальтированная дорога, покрытая слоем дневной пыли и усыпанная ягодами рябин, растущих вдоль дома, подводит Ангела к металлической двери подъезда. В мутном желтом свете у самой лампы под козырьком мелькают насекомые, во дворе тишина такая, что слышно шуршание их крыльев и то, как они бьются о плафон. Замок отпирают, не спросив, кто.
Дверь открывает женщина с длинными светло-золотыми волосами, россыпью ниспадающими на плечи; серые глаза моментально загораются светом, идущим изнутри, начинают блестеть. Она, не слова ни говоря, бросается на шею Ангелу и жадно целует. Едва сдерживая рвущуюся наружу страсть, после нескольких секунд поцелуя, женщина отстраняется от гостя и закрывает за ним дверь. Ангел запускает пальцы в шелковистые пряди, гладкие, как шелк, невесомые, будто лучи света и припадает к нежно-розовым губам. Движением плеча сбрасывает на пол сумку и, подхватив под руки, вносит любовницу в комнату, дверь в которую он открывает ногой. Очутившись на кровати, женщина распахивает белую ночную рубашку и взглядом требует гостя последовать её примеру. Когда спортивный костюм бесшумно падает на ковер, и нежный свет ночника бликами ложится на бронзовую кожу Ангела, женщина шумно и протяжно втягивает воздух, восстанавливая сбившееся дыхание. Грозовский подступает к кровати, не сводя глаз с златовласой красавицы, прихватывает за пятку – она останавливает его за полшага, уперев ногу в живот – и мощным, властным движением подтягивает к себе.

- О-о-о-х, фу! – на вдохе протягивает женщина, когда взгляд её цепляется за красные полосы на руке Ангела.
Она чуть подтягивает ворот халата, и, продолжая расчесывать мокрые после душа волосы, присаживается на край кровати.
- Господи, что это?
- Ногти, - спокойно отвечает Ангел.
Но на собеседницу его спокойствие, похоже, не распространяется – её брови сдвигаются к переносице, на лбу появляются морщины. Чуть приподняв верхнюю губу, она негромко проговаривает:
- Фу! Я, наверное, никогда не привыкну к тому, что ты так спокойно говоришь об убийстве людей. Этот тот, о котором ты мне рассказывал? Мелкий, как его… Говорун? Вы подрались что ли?
- Тот. Можно сказать, и подрались, - снисходительно улыбнувшись, отвечает Ангел, и прихватив любовницу за талию, укладывает подле себя. – Потерпи Маришь, еще немножко потерпи. Скоро всё будет по-другому, я чувствую, скоро…
Ангел зарывается носом в прохладные мокрые волосы, вдыхает их аромат и понимает, что окончить фразу у него не хватит сил. Скоро всё закончится, хочет он сказать, но все тот же страх не позволяет. Он не из тех мужчин, что без труда дают любые обещания лишь бы сгладить острые углы момента, или дать собеседнику то, чего тот хочет. Даже если знают, что выполнить эти обещания непросто, а не выполнить – значит причинить близкому страдания куда сильнее, нежели знание правды. А правда такова, что скоро всё действительно будет по-другому, но закончится ли на этом всё – разумеется, нет. И как всё пойдет дальше – неизвестно.
- Может быть достаточно уже? – шепчет Марина, прихватив Ангела за щеки. – Ты уже и так сделал больше, чем кто-либо! Может, пора отойти в тень и насладиться результатом?
- Нельзя. Ни в коем случает нельзя. Только не сейчас!
Ангел встает с кровати, подходит к окну.
- Осталось четыре существенных шага, и я добьюсь, чего хотел. Но от этих шагов зависит абсолютно всё. Именно сейчас ни в коем случает нельзя терять контроль, потому что система на данный момент слишком уязвима. Не хватает положительного опыта. Пока идея слаба, она не в состоянии поддерживать жизнь автономно. Особенно, когда так много сделано, чтобы усугублять сомнения. А они обязательно будут возникать. «Это невозможно» – без положительного опыта люди будут приходить именно к такому выводу. На данном этапе проповедник необходим. Своей верой он заменяет этот самый недостающий опыт. Ведь вера заразительна, как ты знаешь. Особенно вера в нечто прекрасное! Пока есть я, люди верят в мою идею. Мой авторитет, статус, достижения, мысли, по сути, я сам выступаю гарантом жизнеспособности мной же произносимых слов. Так уж получилось, что с раннего детства я тренировался, чтобы быть в состоянии сделать то, что требует разум. Мир меняется с человека, помнишь? Я еще не претерпел всех необходимых изменений, чтобы начать менять мир. Самый важный выбор еще впереди. И я не смогу его сделать без твоего понимания, поддержки. Без твоей любви. В каком-то смысле, моя судьба в твоих руках…
***
Ведущий самодовольно улыбается, поглядывая то на собеседника, то на листок – он в предвкушении беседы на скользкие темы. Плотоядно облизав губы, он усаживается поудобнее в кресле, одергивает пиджак и обращается к гостю:
- Ангел, многие люди называют тебя лицемером. В своих роликах, на страницах сайтов, в блогах, ты вместе с единомышленниками, если можно так выразиться, отрицаешь деньги. Однако ты живешь в просторной квартире в хорошем жилом комплексе, ездишь на авто за пять с половиной миллионов. Где же проповедуемый вами аскетизм?
- У меня есть еще и вилла на тропическом острове, стоимостью почти два миллиона евро, где благополучно живут мои родители. У них есть яхта и даже вертолет. И у меня нет проблем с содержанием всего этого.
- Тем более!
- Только суть тут в том, что я никогда не отрицал денег и никого к этому не призывал, потому что это сущий идиотизм. Деньги – инструмент. Инструмент, существующий с определенной целью, выполняющий конкретную роль. В нем нет ничего плохого. Плоха, как я уже говорил, и не устану повторять – человеческая глупость. Именно она превращает деньги из инструмента в цель. И в таком виде, они на самом деле становятся злом, в таком виде – в виде цели – я их отрицаю.
Давайте, все-таки, вспомним, что же за инструмент такой – деньги. По сути своей, деньги – товар, который можно обменять на любой другой. В здоровой экономике объем денег должен быть равен объему товара, существующего внутри неё, чтобы обменный цикл можно было закрыть. Если мне нужно получить тонну дров, и есть у меня, скажем, лишняя тонна мяса, чтобы осуществить задуманное, мне необходимо найти человека с лишней тонной дров, которому, вдобавок, еще и нужно мясо. Это сложно, и не всегда получается. Потому-то мы (люди) и придумали деньги. Их можно обменять на что угодно. Понимаем, да? Деньги – инструмент, упрощающий отношения людей, стремящихся к взаимовыгодному сотрудничеству. Сами по себе современные деньги ничего не стоят. Как правило, это бумага, а в последнее время – всё больше просто цифры. Ими не наешься, дом из них не построишь. Я не буду глубоко уходить в дебри, скажу только, что основная опасность в позиционировании постоянного накопления денег, как цели обмена, заключается в том, что необходимо поддерживать постоянное увеличение выгоды обмена, то есть, прибыли. Рано или поздно это заставит увеличивать разницу в фактической стоимости товара в деньгах, относительно той, за которую он продается. То есть денег будет становиться больше, чем товара, который они обеспечивают. В глобальном масштабе подобный подход приведет к тому, что, когда круг замкнется, нигде в мире нельзя будет за деньги купить ничего хорошего, потому что абсолютно каждый участник обмена будет пытаться заработать как можно больше, снижая фактическую стоимость своего товара. Разумеется, снижая за счет затрат на производство, или – снижая качество. Тех, кто попытается вести честную игру, конкурировать за счет инноваций – их просто уничтожат всем скопом, до того, как они наберут критическую массу.
Власть уродует слабых, делает их рабами. Даже не слабых, средних. Посредственных. Лучшее на что они оказываются способны – выбрасывать невероятные прибыли, так называемые «излишки» на удовлетворение своих низменных потребностей, и делать всё возможное, чтобы так продолжалось как можно дольше. У них нет фантазии, а самое главное – нет потребности двигаться к какой-то высшей цели, идее. В центре их мира находятся они сами. Их настоящее, их комфорт. Ради этого они жертвуют в данный момент всем. Всеми. Такова уж природа инстинкта. И как следствие мы имеем – деградацию, ослабление и смерть.
Я отрицаю деньги, как цель, я поддерживаю их, как средство, потому что это удобно. Моя цель – постоянное повышение качества и полезности того, что я делаю. Рост прибыли, как правило, идет, следом за этими основополагающими позициями. Пусть он и не такой стремительный, как при гонке за капиталом. Мы идем вперед и не пытаемся обмануть доверчивого гражданина, навязывая ему мировоззрение, чтобы обратить в раба и заставить наращивать наш капитал. Люди сами присоединяются к нам, потому что разумны, потому что мы даем возможность им быть счастливыми. Разумный человек умеет различить, где смерть, а где жизнь. Рано или поздно мы наберем критическую массу.

Свобода совести
1
Разумеется, иметь прозвище Плейбой в компании молодых атлетов, находясь, в лучшем случае на четверть дороги к ним, Егор позволить себе не мог. Даже, несмотря на то, что категорически против только он один. Поскольку прозвища в коллективе выдаются не просто так, Егора все называют по роду основной деятельности – Дота. И есть на то причины. Самая веская – Егор, после того, как четверо его товарищей по команде приобщились к движению Ангела, вернулся в профессиональную «Доту». Но теперь они не просто пять молодых людей, старающихся застолбить место под неоновым солнцем в киберспорте, они – послы идеи саморазвития в виртуальном пространстве. Ангел спонсирует команду и обеспечивает им ломовой пиар. Помимо участия в турнирах, парни имеют свои каналы на самых популярных сайтах, занимающихся трансляцией видеоигр; регулярно организация с амбициозным названием «Пять Королей» проводит мероприятия, конкурсы, розыгрыши и много всякой всячины, направленной на распространение бренда среди играющей молодежи. Цель одна – агитация подрастающего поколения к труду и саморазвитию.
Егор проводит рукой по волосам, и улыбается своему отражению. Он, как обычно, в раздевалке клуба на Ленинском проспекте, готовится после тяжелой тренировки принимать душ. Но прежде – традиционное созерцание прогресса. За год и восемь месяцев Егор набрал девятнадцать килограмм чистых мышц и выглядит, как начинающая фитнесс-модель. Оформились грудные, налились объемом широчайшие, трапециевидная мышца приобрела форму, предполагающуюся названием, мускулатура рук обрела четкость граней и плотность; но личной совей гордостью Егор по праву считает прямую мышцу живота. Ровный, симметричный пресс, с массивными косыми выглядит, будто перенесен с обложки глянцевого журнала прямо на торс юноши. Время слегка изменило и лицо молодого человека, сделало его более мужественным и грубым. Из черт пропала мальчишеская слащавость, плюс Егор теперь предпочитает носить недельную щетину. Бледная полоска под левым глазом, шрам, рассекающий бровь надвое – результаты пропущенных ударов в околофутбольных драках – дополняют образ молодого мужчины, уже понюхавшего порох. Так, по крайней мере, с улыбкой говорит про себя Егор.
Но не только внешности коснулись изменения. Внутренний мир претерпел не менее впечатлительные метаморфозы. Ангел не солгал. Каждое сказанное им слово оказалось чистейшей правдой. Егор часто об этом размышляет, как, например, в данный момент, стоя перед зеркалом, встряхивая белковый коктейль. Жизнь настолько сильно изменилась к лучшему, что в это порой верится с трудом. Бывают моменты, когда Егор с томящимся в груди холодком представляет, как в один день проснется двадцатилетним повесой, прозябающим в декоративном убогом мирке, каждое мгновение изнывающий от страданий, которые сам себе и причиняет. Прав оказался Ангел – сила нужна не для того, чтобы всех бить. Она меняет мироощущение. Твое тело, благодаря тренировкам, становится не темницей духа, но его храмом. Организм преисполнен здоровья, ты ощущаешь каждую мышцу, каждую жилу, скрытый в них заряд жизненной энергии наполняет тебя радостью бытия. Приходит уверенность в себе, уходит страх; лень навсегда покидает тебя, зато воля наоборот приобретает такую силу, что ты реально становишься способен на всё.
Прав оказался Ангел – знание открывает двери башни невежества и дает пропуск в благоухающий мир. Разум возвышает человека над болотом примитивности, уносит в бесконечно прекрасные уголки Вселенной, куда доступ прямоходящим животным заказан. Впитывая знания, разум приобретает возможность насыщать мир смыслом, познавать радость созидания, оторвать взгляд от вечной гонки за социальным статусом и материальными благами.
Прав оказался Ангел – система ценностей на самом деле является фундаментом личности, и когда ты способен жить в соответствии с ней, ты избавляешься от внутриличностных конфликтов. Да, именно так - самый страшный враг современного человека оказывается бессилен, если ты создал условия, в которых можешь себе позволить быть тем, кто ты есть.
Ангел прав во всем. Он действительно научил процветать. Но ведь это еще лишь начало пути. От этих мыслей у Егора кружится голова. Прохладный душ помогает забитым мышцам расслабиться, фантазии о том, каким он будет лет через пять, помогают поддерживать в сознании сладкую негу эйфории. А ведь так может каждый. Достаточно просто начать. С ухмылкой Егор вспоминает, как мучился первые два месяца, приучая организм к режиму. Старые привычки буквально рвали тело на куски, как свирепые хищники. Всё протестовало против новых правил, против ограничений, лишений и труда. Но он справился. И через каких-то два с половиной месяца воспринимавшиеся, как пытка мелочи, отошли на второй план, стали привычным делом, рутиной, на которую вообще не обращаешь внимание. А польза-то от них осталась! За это время Егор не съел ни одного грамма сахара в привычном для обычных людей виде, ни одного пирога; он уже и забыл вкус жареной пищи, фаст-фуда, соусов. За это время он не пропустил ни одной тренировки, хотя поначалу приходилось превозмогать боль каждую секунду. Стоило это того? Даже одна минута той радости, которой наполняется всё естество от осознания величины проделанного труда, от понимания кем стал, благодаря этому труду, что себе подарил, стоит года и восьми месяцев дисциплины, ограничений и каторжных усилий. Даже одна минута. А Егор испытывает эту радость постоянно. Двадцать четыре часа в сутки. И ведь так может каждый.
Каждый…
Порой от этих мыслей Егору становится грустно. Ему жаль людей. И даже тут, если приглядеться, прав оказался Ангел – когда ты процветаешь, счастье не оставляет места в душе злости, зависти и злобе. Егору искренне хочется поднять на свой уровень как можно больше людей. Раньше он боялся этого, ему казалось, что в раю, если туда приглашать всех подряд, для него самого не останется места. Но теперь, когда он оказался в нем, очевидно – тут есть место для каждого. И он искренне проникся идеей Ангела, осознал суть его работы, увидел причины. И согласился. Нельзя сыграть искреннее желание помогать, оно должно идти изнутри, из самой души. Тогда твои действия будут результативными. Люди чувствуют тепло любви особенно остро, когда вокруг вечная мерзлота отчуждения. Именно с такими чувствами Егор исполняет волю учителя – несет свет идеи саморазвития в молодые умы. Он умеет говорить с ними на одном языке, он был одним из них, он и есть один из них. Он преуспевает в реализации этой идеи, и это умножает радость еще и еще.
Повесив полотенце на шею, Егор выключает душ и направляется к шкафчику с мыслью, что живет в раю, и волнительным предвкушением, сколько еще наслаждений преподнесет ему жизнь, когда он достигнет уровня таких людей, как Дима, Миша, не внушающий доверия, Эрудит, или, когда-нибудь, в далеком будущем, даже Ангел.
Нужно еще отметить, что новая жизнь чертовски увлекательна. Вопреки заблуждениям слабых, что физическое развитие ограничивает, став завсегдатаем спортивной «движухи», Егор получил возможность общаться с замечательными людьми, бывать на интереснейших мероприятиях. Так, например, отправившись с Димой, который увлекается армрестлингом, на семинар Алексея Воеводы, Егору выпал уникальный шанс получить несколько практических советов от сильнейшего рукоборца планеты. А после мероприятия еще и пообщаться с ним в более неформальной обстановке, потому, как оказалось, Дима в спортивном мире свой человек и вхож в любые раздевалки, если можно так выразиться. Когда Ангел записывал очередной ролик для их единой базы знаний, Егор тренировался и общался с чемпионкой мира по фитнессу Оксаной Артемовой. С Эрудитом и своим отцом, (который, к слову сказать, после разговора с Ангелом, так же проникся его идеей. Вспомнил, что в молодости он был мастером спорта по легкой атлетике, и освежив полученные еще в СССР знания, пошел работать тренером во второй зал, открытый Грозовским) он побывал на конференции, посвященной проблемам падения популярности физической культуры среди молодежи, где пообщался с докторами наук, заслуженными тренерами, легендами спорта прошлого, и многими другими выдающимися людьми. И что показательно – ни разу не встретился ему тот, кто бы подошел под стереотип тупого качка. Ангел оказался прав и здесь – вешать ярлыки человека заставляет боль. Боль осознания, что он не такой, и боль эта вынуждает человека всеми правдами и неправдами принижать значимость достижения другого. Самообман, который ничего общего не имеет с реальностью, укол обезболивающего, не дающий по сути ничего, кроме временного облегчения и почвы для постоянной деградации. Большинство людей сами превратили свои жизни в ад, как бы трагично это ни звучало. То, что так случилось – вина тех, кто создал капиталистическую машину, использующую в качестве топлива людскую кровь; но что люди не пытаются вырваться из плена зверя, даже после того, как им показали путь к спасению – только их вина.
2
Тренировка тела окончена, но впереди еще немало часов практики перед очередным чемпионатом по Доте. Основная задача, стоящая пред Пятью Королями – выиграть «The International» - крупнейший чемпионат, раз в год организовывающийся компанией-разработчиком игры. В турнире участвуют шестнадцать лучших команд мира, борьба идет за огромные по меркам киберспорта деньги – третий по счету «The International» в качестве пула призовых предлагал два миллиона восемьсот с небольшим тысяч долларов. Что предложит четвертый остается только догадываться.
Почему именно такая задача поставлена перед Егором и его командой? Важно, чтобы молодежь осознала – можно быть лучшим в чем-то, но и во всем остальном преуспевать. А что может быть убедительнее, чем демонстрация этого личным примером? Профессиональные игроки сутками просиживают перед экранами мониторов, нарабатывая командные действия, оттачивая связь пальцев и мозга. Многие ставят на кон всё. Это трагедия, если смотреть в глобальном масштабе. Потому что самые успешные будут хотя бы обеспечены финансово, но вот остальные загубят жизни и не получат взамен ничего. В данный момент существует тенденция – чем больше ты тренируешься, тем выше шанс сорвать банк в виде призовых «The International». Отчасти это так, но лишь отчасти. Задача команды Егора как раз доказать, что можно достигать невероятных результатов, не коверкая свои жизни окончательно и бесповоротно. И показать не за счет снижения интенсивности и продолжительности труда, но за счет повышения его эффективности.
Киберспорт в этом плане отличается от классического спорта, где в основе лежит физическое развитие. Тут куда больше решает гибкость мышления и сила интеллекта. Егор убедился в этом на практике – после почти годичного перерыва, мышечная память показала себя прекрасно. Меньше недели ушло на то, чтобы вернуть скорость пальцам, а дальше всё сконцентрировалось на командной игре и умении «читать» происходящее на карте. Стала очевидна любопытная вещь – умение давить на клавиши с необходимой скоростью в равной степени присутствует у всех без исключения профессиональных игроков высокого уровня. Побеждает не тот, кто лихо жмет на кнопки, но тот, кто вынуждает оппонента совершать ошибки и наилучшим образом реализует сильные стороны своих героев. Иными словами побеждают стратегия и тактика. И тут целенаправленное развитие интеллекта окупается с лихвой. Пять Королей уже стали темной лошадкой многих престижных турниров; парни давят так, что треск переломанных костей поверженных соперников заставляет задумчиво чесать затылки самых ярких звезд цифрового небосвода.
Егор прощается с ребятами, перекидывает лямку через голову, так чтобы сумку можно было откинуть назад, и она бы не соскальзывала с плеча, и направляется на стоянку. Там его ждет то, о чем многие юноши его возраста только мечтают – собственный автомобиль. Не роскошь – средство передвижения; но факт, что не подарен, не украден, не достался по наследству, не взят на прокат, а заработан своими силами, чувство гордости, все же, вызывает. С деньгами проблем нет. Когда делаешь всё на совесть, искренне и качественно, с ними никогда проблем не бывает. Эта истина известна многим, так говорит не только Ангел. Доход от киберспорта достаточен, чтобы быть полностью на самообеспечении; бонусы от учителя позволяют приобретать некоторые средства улучшения качества жизни, как, например, тот же автомобиль. А привитое почти за два года отношение к деньгам и к тому, что в обмен на них предлагает общество, дает возможность собирать капитал, с которым, как говорит Ангел, после набора определенной массы знаний, умений и социальных контактов, можно будет начинать самореализацию. Позволить себе хотя бы содержать, не то чтобы купить, авто по стоимости, как трехкомнатная квартира, Егор, разумеется, пока не может, но и цели у него такой нет. Пятилетний «Opel Astra» вполне справляется с основной ролью автомобиля – доставлять владельца в пункты назначения, без необходимости считаться с общественным транспортом.
Догорает двадцать восьмой день Августа. Воздух теплый, но уже не душный, уже чувствуется дыхание осени. Листва подернута желтизной, будто кто-то брызнул на деревья краской. Во дворе тишина. Бесшумно шевелятся листья, порой вскрикивает птица, звуки города приглушены, хоть и от проспекта двор отделает какая-то сотня метров и пара домов. Вечер только начинается.
- Егор?! – громко окрикивают со стороны просвета между домами, за которым тротуар переходит в дорожку, ведущую на проспект.
Кроме юноши поблизости никого, стало быть обращаются именно к нему. Егор удивленно округляет глаза и начинает вертеть головой, стараясь отыскать взглядом зовущего. Из-за ряда гаражей, соседствующих с помойкой, выходит высокий плечистый малый, в легкой черной кожаной куртке модного фасона, темно-серых брюках и черных матовых ботинках. Кожа лица загорелая, волосы коротко острижены по бокам, челка рваная, приподнята, уложена с искусственной небрежностью, одежда лучится качеством и дороговизной, словом, типичный мажор, которого можно встретить в любом недешевом клубе любого города любой страны. Но есть и отличие – телосложение. Парень прекрасно слеплен, это видно даже через одежду. Этот факт сбивает Егора, и стереотип, предлагаемый памятью никак не вяжется с реальностью.
- Я тебя знаю? – негромко спрашивает Егор, остановившись возле своего «Опеля» цвета «металлик».
- Едва ли, - отвечает молодой человек и улыбается, демонстрируя собеседнику белоснежный оскал. – Зато я тебя знаю хорошо. Ты ученик Ангела Грозовского. Профессиональный игрок в Доту и человек, на которого возложены большие надежды.
Парень говорит спокойно, уверенно, продолжая неспешно приближаться. Егор перебирает пальцами лежащие в кармане ключи от машины и размышляет, как относиться к происходящему. Раньше в подобной ситуации, он непременно бы занервничал, испугался и моментально принял бы пассивную позицию – чтобы не дай Бог не спровоцировать незнакомца на агрессию. Но сейчас он с явным недовольством в голосе спрашивает:
- Это что прикол такой? Ты кто?
В последнем вопросе звучит неприкрытая угроза, и Егор уже готовится сбрасывать с плеча сумку и подтверждать слова действием. Неизвестность – самый обильный источник страха, и ничего хорошего она, как правило, за собой не скрывает.
- Леонид, - ничуть не смутившись проявленной агрессии, отвечает молодой человек и подходит на расстояние рукопожатия. – Ты меня не знаешь, и это не прикол. Я видел тебя в интернете, смотрел пару твоих стримов. Ангела я знаю уже лет восемь, наверное, - он прищуривает один глаз и смотрит вверх, - угу, восемь лет. Не лично, конечно, по его делам, если можно так выразиться. Я разделяю его взгляды на жизнь, и хочу помочь в реализации его идеи, потому как считаю её достойнейшей.
Егор смущается вновь. Странный малый. Но сила в нем определенно есть, причем, как физическая, так и внутренняя. Каждое слово он говорит искренне, очень похоже на Ангела. От последней мысли Егору хочется отмахнуться, как от мухи – никто не может сравниться великолепием с учителем. Таких как он больше нет, так что показалось. Но что-то в этом Леониде определенно есть. Любопытно.
- Так почему бы тебе не пообщаться с ним лично? Вон зал его, хотя ты, скорее всего, и сам знаешь это. Сегодня его нет, но завтра он тут будет вечером, часов в девять. Приходи, у нас занятия бесплатные, - Егор усмехается, - хотя и это ты знаешь.
- Знаю. Но у меня свое представление, как всё должно быть. Я здесь по делу. К тебе. Ты меня восхищаешь, я считаю у тебя невероятное будущее. Но прежде чем разговаривать о делах, нам нужно пообщаться. Я о тебе знаю, почти всё, ты обо мне – ничего. Это несправедливо.
Фразы его напоминают неприкрытую лесть. Но искренность и простота, с которой говорит этот человек, подкупают. За этой шикарной внешностью скрыта сильная, и главное – свободная от комплексов – личность. Всё в этом человеке говорит о том, что он правильно уловил суть и сейчас пожинает плоды многих лет тяжелого труда. Как и ребята из коллектива. Незнакомый человек, но такое чувство, что знаешь его всю жизнь. Егор расплывается в благодарной улыбке, такой комплемент своим теплом моментально растворяет агрессию, и юноша смотрит в голубые глаза Леонида уже с интересом, а не с вызовом. Раздается звонок – так звонят старые дисковые телефоны - Леонид запускает руку во внутренний карман куртки.
- Здорово, Лев, - доносится из трубки мужской голос, - что делаешь?
- Процветаю, Саня. Как людям и следует, - без тени иронии отвечает Леонид. – Как сам? Давно тебя не слышал.
Егор не может сдержать смех. Этот парень «в доску свой». Теперь это очевидно. Бесспорно, это лучший ответ на вопрос «что делаешь», который Егор слышал. И что самое поразительное – Леонид говорит абсолютно серьезно. О, да, он идеально впишется в коллектив. Да ведь он и есть представитель коллектива! Но его манера себя подавать – нечто удивительное. Открытая, искренняя уверенность, граничащая с выпендрежем. Но это не понты, совершенно точно. Это факт. Он знает себе цену и совершенно этого не стесняется. Жизненная энергия бьет из него ключом, она насыщает собой окружающих – Егор чувствует, как где-то в глубине просыпается жажда действия. Стремление к какой-нибудь безобидной авантюре, свойственное молодым и свободным. Общение с этим человеком будет запоминающимся, это уже ясно.
- Лев? – продолжая улыбаться, спрашивает Егор.
- Угу, - убирая телефон, мычит Леонид. – Я бесстрашен и силен, как лев.
- Дота, - Егор протягивает руку, - будем знакомы. Пока просто Дота, работаю, чтобы заслужить право вернуть школьное прозвище – Плейбой.
- Не сомневаюсь, ты это право получишь, - опять же, без какой-либо иронии говорит Лев, пожимая руку. – Предлагаю вечер провести вместе. Хочу тебя угостить.
- А ты не гей, случаем? – неожиданно даже для самого себя спрашивает Егор, и тут же, поняв, что это звучит отвратительно грубо, добавляет: - А то просто со мной мужчины так откровенно не разговаривают обычно. Просто чтобы не обидеть твои чувства, сразу скажу, что я не такой.
- И я не такой, - ничуть не оскорбившись, сообщает Леонид. – Моя манера общаться многих поначалу с панталыку сбивает. Народ вообще плох в эмоциональном плане. Нас же с детства учат их стыдиться и подавлять. Без практики не всегда просто различить интерес и сексуальное влечение. Это знаешь, как в музее, когда смотришь на скульптуру мужчины, ты не испытываешь сексуального возбуждения, но эстетическое наслаждение. Прекрасные эмоции, мне искренне жаль тех, кто неспособен их испытать. Так ты не ответил.
- Вообще я планировал сегодня потренироваться, так что на ночь зависнуть не получится.
- Я и не претендую. Кстати, можно пабчики вместе покатать перед сном. Ты же не будешь против?
Егор смеется. Несмотря на то, что последнее время ему только и попадаются люди разнообразные, не деформированные никакими злоупотреблениями, привыкнуть к этому всё равно непросто. В каждом успешном человеке привычка не дает с первого взгляда заметить понимание – семнадцать лет стыда за самого себя просто так не выкинешь. Но к хорошему привыкаешь быстро, и он уже научился верить на слово, не опасаясь, что где-то в глубине души каждый вынашивает план, как бы его унизить.
- Ну что, полагаю, справедливо будет начать с моей истории. До того, как взглянуть на жизнь под правильным углом, я был среднестатистическим ботаном, комфортно ощущавшим себя только среди цифр. Неправильное воспитание, не позволявшее раскрыть природный потенциал, вбитые поведенческие паттерны, которые выливались в фобии и комплексы, ну и так далее, думаю, ты меня понимаешь. Неплохой от природы ум помог увидеть суть того, что говорил Ангел в первом ролике.
Леонид прекращает говорить, видимо, вспоминая тот момент, усмехается и продолжает:
- Тогда он еще не разжевывал смысл, как сейчас. Тогда это были больше его мысли вслух. Эти полчаса перевернули мою жизнь, фактически обрекли меня на успех. Единственное, что я хорошо тогда умел – заставлять себя усердно работать. В моей голове тогда были бесформенные осколки истины. Например, я знал, что тяжелый труд дает результат, но я понятия не имел, какого результата я хочу добиться, и потому трудился зачастую бессмысленно, с единственной целью – подтвердить в итоге факт бесцельности проделанной работы. Суть, которую я усвоил – очень проста – все должно быть в гармонии. Понимания этого оказалось достаточно, чтобы положить начало цепочки событий, которые так или иначе позволяют тебе правильно понять жизнь. Я начал заниматься спортом – познакомился с совершенно другими людьми, узнал множество нюансов. Это позволило мне обратиться к той области знания, которая до этого меня не интересовала. Я узнал о разных успешных людях, ознакомился с их биографиями, проанализировал их жизни, сравнил это всё с тем, что имел сам. Думаю, что именно происходило, ты прекрасно знаешь и сам – с тобой сейчас происходит нечто похожее. Верно?
- Да, ты прав, - задумчиво отвечает Егор. – Ангел объяснял, почему так происходит – чем шире твой кругозор, тем больше интересных и полезных моментов ты замечаешь. А чем больше в твоей голове знаний, тем эффективнее работает твой интеллект.
- Волшебно время, - Леонид мечтательно вздыхает, - пора открытий и триумфа. Не сказал бы, что со временем этого становится значительно меньше, но я бы многое отдал, чтобы пережить некоторые мгновения впервые еще раз!
Он громко смеется.
- Короче, отбрасывая лирику – всего за восемь лет каторжного труда в области саморазвития – и вот он я. Лев. Я процветаю и не пытаюсь делать вид, что мне это не нравится, или я стыжусь своего прогресса. Нет! Я сам себя сделал!
- Гордыня, - ехидно замечает Егор. – Ангел говорит это проходит со временем.
- Согласен! Только это не гордыня, а принятия себя. Ты еще поймешь разницу. Так, вот моя колесница, запрыгивай.
Леня по прозвищу Лев достает из кармана штанов брелок и жмет кнопку. Припаркованный у обочины «Jaguar XKR-S» матово черного цвета подмигивает хозяину фарами и отпирает замки.
- Нихрена себе! – вскрикивает Егор, - вот это агрегат. Это Ягуар что ли?
- Да, это Ягуар, - отвечает Леонид, открывая багажник.
- Чем же ты занимаешься, Лев?
- Я комфортно себя ощущаю среди цифр, забыл? В наш век это может приносить хорошую прибыль. По роду деятельности я, можно сказать, Элам Харниш, с единственным отличаем – я не становлюсь рабом своих миллионов, и работаю не от своего имени.
- Игрок на бирже? И как у тебя это выходит, это же сложно нереально?
- Типичнейшее заблуждение – судить о чем-то, исходя из собственных возможностей. Отвыкай. Кто-то не может вообразить, даже как это сесть на шпагат. Попробуй поставить себя на его место. Сложно, не так ли? И действительно, как это может быть, когда выжать сто пятьдесят от груди для тебя то же самое, что слетать на Луну? И вдруг такой человек задумывается, как можно в двадцать семь стать миллионером в наше время? Да никак! Я же не могу, значит это невозможно! А он… вор, родители, повезло, где он зарабатывал, там уже ничего нет, и так далее. Уж эту песню каждый знает наизусть. Прикинь, а у некоторых мозг за минуту усвоит информации больше, чем твой за год. Как ты думаешь, с их точки зрения, какие еще «невозможности» кажутся несложным делом? Разум дает невероятное преимущество, он фактически превращает тебя в бога. Я превращаю цифры в деньги, для меня это легко. Для меня очевидны вещи, которые недоступны большинству. Что-то мне подсказывает, и ты знаком с подобным ощущением.
- Не так близко, - с ухмылкой отвечает Егор. – Я парень, вроде, не глупый, но гением я себя не ощущаю.
- Вроде! – повторяет Леонид и жмет кнопку зажигания. – Вот в чем дело. Ты еще не вышел из тени прошлой жизни, не принял себя обновленным. Деньги, машины, блага – это не цель, это результат. Как результатом хлопка в ладоши будет звук. Когда ты аплодируешь, цель не звук, звуком ты хочешь передать определенную информацию, сказать спасибо тому, кому овации предназначены.
Ты создаешь возможности, но ты не заслуживаешь их, если не способен действовать. Я имею в виду значимые поступки, которые оказывают непосредственное влияние на жизнь. Но как ты можешь, например, пытаться изменить чью-то жизнь к лучшему, если ты стесняешься изменений, которые произошли с твоей собственной? Кто тебе поверит? Слышал когда-нибудь слово «неконгруэнтность»?
- Конечно.
- Когда кто-то призывает что-то менять, говорит, что так будет лучше, а сам этим изменениям не рад, неубедительно как-то получается, согласен со мной? У вас именно этого, на мой взгляд недостаточно. И я теперь понимаю почему!
- И почему же? – с искреннем любопытством спрашивает Егор, впившись взглядом в горящие каким-то странным внутренним огнем глаза Леонида.
Такого огня он не видел ни в чьих глазах до этого. Но свет этот не опасен, наоборот, он согревает, манит, к нему хочется прикоснуться. Взять частичку себе.
- Ангел. Он через всё это уже прошел. Если бы ты знал, что было в жизни этого человека, ты бы ошалел. Бьюсь об заклады, ты даже примерного понятия не имеешь, как он зарабатывает на жизнь, и какое положение в обществе занимает?
- Говори, если знаешь? Хотя, откуда?
В Егоре любопытство начинает бороться с любовью. Есть шанс, что Ангел будет сброшен правдой с некоторых пьедесталов, на которые его поставило воображение юноши, потому он этого опасается. С другой стороны, жажда знания требует ответов.
- О, друг мой, - важно подняв вверх указательный палец, говорит Леонид, - знание – страшная сила. Откуда. На самом деле я владею только некоторыми фактами, и кучей непроверенных гипотез, откуда эти факты могли взяться. Нет ничего хуже, чем вывод, сделанный на предположении, потому твое любопытство останется голодать. Единственный факт, который я точно знаю – на одном из счетов, к которому может иметь отношение твой дражайший патрон значится сумма в сто семнадцать миллионов с мелочью евро. Можно сделать предположение, что он отчетливо понимает значимость и силу информации, раз так тщательно её защищает, что подталкивает к мысли, что Ангел на самом деле полубог, мать его. Я не встречал лично, не слышал и не читал ни об одном похожем человеке.
- Ну, - с облегчением выдыхает Егор, - это я и без тебя знал.
- И тем не менее, Ангел слишком далеко впереди своей целевой аудитории. С ними нужно говорить проще. Он, видно, проще уже не может, но для этого есть мы – молодежь, спасенная им. Тот факт, что он взял ученика, твое поведение на публике, деятельность в сети, всё это говорит о том, что подготовка вошла в завершающую стадию. Машина скоро заработает.
- Машина? – недоверчиво переспрашивает Егор.
- Машина пропаганды. Лучший способ бороться с ложью, которую тебе продают – говорить правду бесплатно. Его слова из блога. Это же гениально! Мощнейший механизм пропаганды правды, который не нуждается в постоянной поддержке, потому что прекрасно обеспечивает сам себя! Дать людям выбор, а они уж определят, как лучше для них самих. Подобная работа заслуживает Нобелевской премии мира. Использовать всю невероятную порабощающую мощь капитализма против него же!
- Что-то я потерял нить, - сурово вставляет Егор.
Леонид смеется; огонь в его глазах, кажется, сияет еще сильнее.
- Смотри!
Он останавливается возле перекрестка, быстро раздевается по пояс и выходит на дорогу. Встает перед тремя рядами автомобилей и начинает позировать. Егор с некоторой завистью смотрит на произведение искусства, которым является тело Леонида. От него сложно оторвать взгляд, но поведение людей в автомобилях, перед чьими глазами развернулось столь неожиданное представление, все-таки заставляет отвлечься. Из многих машин люди вышли на дорогу и начали снимать на камеры телефонов. В одной оказалось три девушки, и они впечатлились настолько, что начали восторженно кричать и хлопать; одна даже подбежала запечатлеться на фоне шедевра. Загорелся зеленый, всего лишь некоторые автомобили тронулись с места, аккуратно объезжая человека, остальные дождались окончания шоу. Когда Леонид вернулся за руль, барышни, увидев, что красавец-атлет сел в Ягуар, совсем утратили самообладание. От этого Егора передернуло.
- Видел?!
- Ты про бабью сущность? Так это везде так, что тут такого?
- Нет, я не про баб. Разница восприятия. Знаешь парня по имени Zyzz?
- Кто ж его не знает? – с усмешкой отвечает Егор.
- Одни его называют человеком, который вдохновлял людей менять свои жизни, другие пидарасом, которому стоило реже снимать футболку. Его феномен в том, что он был искренним. Он действительно радовался жизни, его распирало от удовольствия, от осознания того, как можно себя изменить, как это несложно на самом деле, и как это невообразимо круто. Именно это он и говорил своими действиями. Ты тащишься, братан? Конечно, ты тащишься, я это знаю. Потому что я сам от себя тащусь! Быть таким, как я – круто. Смотри, как я рельефен, смотри, какой фурор я произвожу среди обычных людей. Давай к нам. Будь таким же крутым, будь рельефным, будь альфачом, процветай! Да, он не вдавался в детали, не размышлял о том, что важна гармония, что важно быть не просто рельефным, но и образованным, развитым духовно, и так далее. Он призывал к действию. Логика этого проста до смешного – зачем быть чмом, когда можно быть победителем?! Он фактически орал это в лицо всех и каждого. Многие услышали, между прочим. Дело его живет и развивается до сих пор. Почему? Потому что он говорил с людьми на понятном им языке – на языке маркеров успеха. Что я только что сделал на дороге? Я выпендирлся, что накачен и богат, что крутой, потому что сел в Ягуар? Нет, я продемонстрировал этим людям, что успешен, потому что могу себе позволить поделиться частичкой той радости, которая меня наполняет. Я радуюсь жизни, и не боюсь заставить радоваться ей окружающих. Я поднял настроение двум десяткам людей, их жизни уже изменились к лучшему, хотя бы на некоторое время. Пусть я и сделал это с помощью понятных им символов – красивого тела, внутренней свободы и атрибутов богатства. Меня не посчитали идиотом, не начали высмеивать, напротив! Видел, с каким энтузиазмом те люди, между прочим, абсолютно мне незнакомые, переняли радость? Люди хорошо реагируют на проявление положительных эмоций, они по ним изголодались, готовы впитывать их, как песок воду. Если бы я предложил им начать что-то делать, у них хватило бы положительного заряда хотя бы начать. Какая разница, каким образом ты заставишь человека двигаться в правильном направлении? Тебе, как, в принципе и ему, важно, чтобы он хотя бы начал туда двигаться. А потом он ощутит разницу, и природа сделает всё сама. Не важно, что ты соврешь человеку, чтобы он решил узнать правду, когда он её узнает – твоя цель выполнена.
Ангел писал как-то статью на тему выбора. У человека должен быть выбор, но сделать его человек должен сам. У большинства выбора нет, поэтому приходится использовать инструменты капитализма, чтобы спровоцировать действие. Да, безусловно, будут те, кто откажется от сложного и долгого пути к саморазвитию, кому ближе будет быстрый и простой путь деградации. Но это нормально. Так и должно быть, в этом и есть суть естественного отбора. Сейчас он не работает, потому что большинству капитал навязывает с рождения свои ценности и люди просто не знают, что можно как-то по-другому. Если мы начнем кого-то заставлять, капиталистическая машина без труда уничтожит все начинания, потому что такой подход уж очень легко скомпрометировать. Поэтому мы будем обращаться к самым низменным стремлениям человека, чтобы вынудить его в итоге отказаться от них! Мы будем как аутоиммунная болезнь – заставим защитные ресурсы зверя уничтожить себя изнутри.
- Сильно, - подытоживает Егор. – Тебе реально есть о чем с Ангелом пообщаться. А почему ты думаешь, он не понимает, что с целевой аудиторией нужно разговаривать на её языке?
- Он понимает, просто не умеет. Пока он может достучаться до таких как мы. Остальные, подавляющее большинство, не воспринимают его всерьез. У них срабатывает эффект защитного отчуждения. Как у тебя, когда я сказал, чем занимаюсь. Это как огромная гора, вершина которой скрыта в облаках – очень сложно начать восхождение и понять, что вполне реально добраться до вершины. Страх мастерски работает с сомнениями, тут нужно недюжинное умение, чтобы устоять. А, как ты сам знаешь, современные люди беспомощны, как младенцы, если это касается самопознания. Потому эффекта и нет. Ангел – фигура из внешнего мира, практически мифическое существо. Да, то что он говорит, может быть, правильно, умно, но это требует слишком многого. А у меня есть насущные проблемы, их нельзя просто выкинуть, мне нужно жить сейчас, у меня есть ответственности, обязанности и так далее, и так далее, и так далее. Нужен взрыв. Шоковая терапия. Примерно то, что вы начали с Дотой. Разрыв шаблонов, стремительный и беспощадный. Нужно создать ажиотаж, лихорадку, будто бы уже каждый и его бабушка всё понял, и идет к успеху. Так должен думать каждый. И тогда – успех.
Знаешь, это довольно старая и действенная тактика – взывать к стадному инстинкту. Человек видит, что все вокруг куда-то смотрят с интересом – он обязательно туда посмотрит. Увидит, что все судорожно что-то хватают – схватит, как миленький, даже, если минуту назад с пеной у рта доказывал, что это дерьмо ему не нужно. Капитализм именно так и манипулирует людьми. Только ведет это всё к аду. Если вести людей к процветанию – кто скажет, что способ манипуляций плох?
- И что ты предлагаешь? Ко мне-то какое у тебя может быть дело?
- Действие. Значимое действие. У меня есть принцип, что, если я поставил себе цель, я до неё дохожу. Три последних года, например, я жил и тренировался в Таиланде, потому как поставил себе цель победить в одном из местных турниров по тайскому боксу. Я это сделал. Теперь моя цель – сделать всё возможное в моих силах, чтобы помочь Ангелу в реализации его идеи.
- Так в чем проблема? Поговори с ним, да и всё. Он с удовольствием примет твою помощь.
- Э, нет. Ангел – человек действия. Я считаю, что разговор нужно начинать как раз-таки с действия. Ты никогда не задумывался, что Ангел ждет, что однажды ты примешь тот дар, что он тебе передал и начнешь использовать возможности? Да, ты меняешься в лучшую сторону, но тебя ведут чуть ли не на поводке. Разве не говорил Ангел, что нужно иметь активную позицию? Что бы это могло значить, как считаешь? Я, например, добивался всего сам, мне никто ничего не давал. Это не повод для бравады, зато я совершенно точно знаю, как видеть и использовать возможности, какого это принимать ответственность за свои действия, рисковать, терять и приобретать. Тебе никогда не казалось, что Ангел дает тебе возможности, потому как ждет, что однажды ты поймешь смысл игры и сделаешь ход самостоятельно? Вот тут как раз мы и можем друг другу помочь.
3
Леонид просил не говорить с Ангелом о нем и их встрече. Не потому что скрывает что-то – он хочет оставить эффект неожиданности. Приятное удивление – эмоция намного сильнее радости ожидаемого успеха, так что нет ничего страшного в том, чтобы подарить учителю несколько приятных мгновений. Именно такое логическое основание Егор подводит под выбор – не упоминать при учителе ничего, что могло бы выдать факт его с Леонидом общения.
Идея заразительна. От неё трудно избавиться, прямо как от вируса. Казалось, всё – вытравил последние обрывки, можно забыть, переключиться, но потом – раз, и все мысли опять об этом. Значит, пропустил где-то кусочек, не провел дезинфекцию, и вот ты уже вновь имеешь дело с назойливым организмом, агрессивным и живучим. Ситуацию значительно усугубляет то, что в мозге нельзя, как в квартире провести химическую обработку территории. Работать приходится теми средствами, которые успел за жизнь собрать. А в случае Егора – не богатый выбор. Потому, находясь под властью идеи о том, что Ангел действительно ждет, когда его ученик сделает самостоятельный ход, юноша каждую секунду ищет подтверждение этой теории в поведении наставника. Каждое сказанное Ангелом слово теперь он анализирует еще и на предмет того, как оно может помочь ответить на главный вопрос. Затея непростая, хотя бы потому, что навыков чтения контекста у Егора нет, и осознанно за это время он в данном направлении не развивался. Вдобавок, если верить словам Леонида, то Ангел – человек овладевший искусством скрывать свои намерения в совершенстве, и если уж он не хочет, чтобы определенные выводы были сделаны, сделать их невозможно.
За окном серой змеей вьется дорога. Скорость приличная, потому, если смотреть в одну точку на стекле, деревья сливаются в сплошной поток. Город остался далеко позади; приятное ощущение внизу живота означает, что джип взлетел на вираж кольцевой. Но Егор больше не думает о том, что такое критическая масса и почему так важно контролировать процесс её набора, на него вновь накатила тоска по упущенным возможностям и размышлениям «а если бы».
- Ты чего подвисаешь, Егорище? – спрашивает Ангел, толкнув юношу в колено.
- Всё думаю, где бы уже был, если бы встретил тебя пораньше. Не могу отделаться от ощущения, что не достигнутые результаты у меня попросту отобрали. Хочется найти виноватого и побить, - с агрессией в голосе отвечает Егор.
Искренность зарекомендовала себя лучшей стратегией в общении с Ангелом, потому Егор придерживается её уже практически неосознанно. И немалых усилий стоит ему не добавить «особенно остро это ощущается это после разговора с Леонидом».
- А вот это, мой юный друг, ты зря. Чтобы иметь определенное будущее, каждому человеку необходимо иметь определенное прошлое. Никто никогда не ответит на вопрос, что бы было, но представь и обратную ситуацию. Познакомься ты со мной раньше, был бы ты готов воспринимать информацию в том виде, в котором был бы готов её отдавать я? Допустим, пять лет назад. Тебе было бы четырнадцать, я бы не имел того опыта, который имею в данный момент, иначе представлял бы себе чего хочу добиться с тобой и почему. Будучи четырнадцатилетним подростком, сумел бы ты так остро почувствовать разницу между твоей жизнью, и которую предложил я? Скорее всего, нет. Почему?
- Потому что объем пережитых страданий был бы еще недостаточным, и потому что уровень самосознания, а следовательно и самоконтроля был бы значительно ниже, - отвечает Егор, и взгляд его светлеет.
- И ты мог бы начать сопротивляться. А следовательно усердие, прилагаемое тобой в каждый момент времени, когда ты не под моим наблюдением, стремилось бы к нулю. А теперь прикинь какой объем информации ты получал самостоятельно, движимый неутолимой жаждой саморазвития? И сколько бы ты получил, если бы был в состоянии развиваться только из-под палки? Да и вообще, как ты себе это представляешь, я ведь не твой отец. Каким образом строилось бы общение, если бы ты, непонятно зачем, встретился непонятно с кем? Не забывай, ты же сам мне написал, значит, всё самое важное уже на тот момент было сделано. Мне осталось только открыть дверь и помочь переступить порог. Так что, скорее всего, встреться мы раньше, сейчас ты бы сидел и играл в Доту у себя в кресле с бутербродом в руках, чаем на столе, слабый и беззащитный, мечтающий однажды сорвать банк, но даже отдаленно не представляющий, для чего.
- Да, - расплываясь в улыбке, протягивает Егор, - с такой стороны я на это почему-то не смотрел…
- Начать никогда не поздно. Существует такое выражение: «ошибок нет, есть опыт». Спорное, кончено, но доля истины в нем определенно есть. Ты как относишься к тому, чтобы взять слово перед молодежью сегодня вечером?
Предлагают выступать перед незнакомой аудиторией Егору впервые, но вместо волнения, он испытывает теплую радость, медленно, но верно приближающуюся к ликованию. Разговор с целевой аудиторией на языке, доступной ей. Значит, Ангел это учитывает. Стало быть, Леонид прав в том, что сам учитель находится слишком далеко впереди и осознает это. Следовательно, прав он и в остальном. Нужно оправдать ожидание наставника, твердо решает Егор. Дальше мысль соскальзывает в религиозное русло – Ангел видится ему Иисусом, который распространяет свое учение среди заблудших, и сегодня вечером речь держать будет один из его учеников-апостолов. Жертва…
- Так что? – переспрашивает Ангел, обрывая ассоциативный ряд на слове «жертва».
- Да, - чуть вздрогнув, отвечает Егор, - с удовольствием.
Дача Ангела располагается недалеко от озера, названия которого Егор не знает. Огромный двухэтажный особняк окружен забором, огибающим участок и с обеих сторон обрывающийся прямо у воды. Возле берега есть пристройка на невысоких сваях, напоминающая ангар. По слухам, там несколько водных мотоциклов и катер. Багрянец заката уводит воображение в сторону чего-то адского, демонического; Егор опускает стекло. Воздух у воды прохладен и свеж. Треск насекомых, шелест листвы и шум ветра. Внедорожник плавно покачивается на кочках дороги, уходящей от асфальтового полотна в лесной массив. Темнеет быстро, будто солнце – керосиновая лампа, выжигающая из фитиля последние капли; создается впечатление, будто можно даже отследить, как сужается круг обзора. Юноша прислушивается: в сгущающейся темноте множество голосов.
Автомобили людей, чьи голоса наполняют воздух, аккуратно выстроены у обочины, с обеих сторон дороги. Вереница тянется добрую сотню метров. У ворот просторная спортивная площадка; мужчины и женщины совершенно разных возрастов упражняются на турниках, брусьях, кольцах, канатах и прочих конструкциях. Джип Ангела, похоже, узнают все – люди начинают стягиваться к дороге, как только он появляется в поле их зрения.
Припарковавшись недалеко от ворот, Ангел глушит мотор и выходит. Егор идет следом. Приветствовать человека, чьи усилия сделали возможным их появление в этом прекрасном доме, собралась толпа человек в семьдесят-восемьдесят, не меньше. Все улыбаются, тянут к Ангелу руки, отовсюду звучат окрики приветствия, шутки, смех. Егор ощущает странный эмоциональный подъем, будто это он собрал всех этих людей, его они приветствуют с такой радостью, его будут в скором времени слушать.
Но это чувство не идет в сравнение с тем, что начинается в душе молодого парня, когда внимание гостей переключается на него. Егора, оказывается, тоже все прекрасно знают, и приветствуют с не меньшей радостью. Теперь уже он слышит отовсюду ободряющие слова, хвалу и веселые остроты. Радость быстро доходит до уровня удушливой эйфории. Егору кажется, что еще немного, и он просто раскинет руки по сторонам и вознесется к небесам. Тело будто бы погрузили в теплую ванну, уши горят, как если бы их сильно-сильно натерли; гордость самим собой заставляет волоски на коже шевелиться. Слегка кружится голова, мышцы ног стали тугими, плохо реагирующими на команды разума, точно после тяжелого приседа.
В таком непонятном и новом для него состоянии, Егор проходит через двор. Но эти мгновения не откладываются в памяти, в себя юноша приходит уже внутри. Дом полностью деревянный. Внутри тепло, в воздухе приятный аромат смеси каких-то трав и древесины. Полы с подогревом, потому все шлепают по гладким, безупречно пдогнаынным друг к другу доскам, босиком. Комнаты просторны, мебели немного и она тоже вся деревянная. Егор вспоминает уют дома в деревне, где родилась его мама, куда он в раннем детстве ездил отдыхать на лето. Внутреннее умиление едва не проливается слезами, и юноша, чтобы отвлечь разум, обращается к сидящему на плетеном стуле Ангелу:
- Напоминает военные сборы. Такое ощущение, что тут не дача, а военная база, и все здесь собравшиеся – солдаты.
- А это практически так и есть, - отхлебнув из стакана, покрытого капельками конденсата, негромко отвечает Ангел. – Сейчас время такое, что для реализации своих идей нужно применять силу. Придет время, когда сила будет внутренним состоянием человека, необходимым для счастливой гармоничной жизни, а не инструментом устройства взаимоотношений с окружающими. И мы будем принимать в приближении таких времен непосредственное участие. Поэтому мы, к сожалению, вынуждены быть солдатами.
- А не рано начинать военные действия? – спрашивает Егор.
- Мы не будем затевать открытое противостояние. Люди находятся в большинстве своем в таком состоянии не по собственной воле. С ними была проделана отвратительная, бесчеловечная манипуляция. У людей фактически отобрали шанс быть людьми.
- Капитал?
- Да. Те, кто поддерживает развитие тенденций разобщения, деградации и отупления большинства, ради сохранения власти. Капиталу выгодно, чтобы каждый миг на свет появлялся дурак. Дурак, которого можно продать в рабство и заставить положить жизнь на то, чтобы эта вакханалия продолжалась и продолжалась. Для этого созданы мощнейшие институты. Огромные ресурсы брошены на создание дураков, современный мир в принципе можно так и назвать – фабрика дураков. Огромная фабрика, с невероятной производственной мощностью. Но, как ты и сам видишь, никто не говорит об этом открыто. Если человеку объяснить, что с ним делают, он начнет сопротивляться. Просто хотя бы потому, что в нем желание быть свободным заложено самой природой. Игроки за карточным столом под названием Земля умны и циничны. Они понимают, что постоянно держать на рабских правах народные массы сложно и контрпродуктивно. Вдобавок, это еще и опасно – ведь при открытой эксплуатации всегда есть шанс восстания. Куда проще обмануть раба. Сказать, что он на самом деле обладает свободой выбора. Пусть выбирать можно только из двух вариантов – работать на господ, или подохнуть с голоду на помойке. А чтобы рабу особенно не хотелось задаваться вопросами самосознания, смысла бытия и своей роли в этом мире, нужно переориентировать его ценности. На то, что главный смысл бытия – собственная выгода и потакание животным инстинктам.
Но есть у медали и обратная сторона – власть имущие сами отняли у себя возможность совсем уж открыто топить любое неповиновение в крови. Сейчас за инакомыслие карают, но не так яростно, как этого, порой, требует ситуация. Границы размылись, контроль ослаб, и теперь уже однозначно и не скажешь, является ли вспышка недовольства началом чего-то серьезного, или же это побочный продукт перевоспитания – слабоумный слепец, жаждущий самореализации и суверенитета, встал на трибуну и завопил, что ему стала очевидна истина? Возникает дилемма – уничтожить очаг и дать повод усомниться тем, кто еще сохранил способность хоть как-то мыслить, в том, что всё так хорошо, как говорят, или же позволить слепцу оторвать поводок и выйти из безопасной зоны на минное поле, чтобы его разорвало на куски, на потеху остальным, да и в подтверждение мнения, что путь этот до добра не доведет? Ну, или третий вариант: кому-то просто не хочется видеть, как брызги крови заляпывают хрустальную иллюзию благоденствия, которую они создают вокруг себя и в которой предпочитают жить, когда окончательно утрачивают связь с реальностью. То, что ты видишь – лагерь. Здесь есть вакцина от слабоумия, здесь есть инструмент, чтобы вернуть слепцам зрение, здесь мы будем рисовать карты минных полей, и учить людей собирать детекторы металла и разоружать мины. Здесь рабы буту обретать свободу. Здесь мы начнем набирать свою критическую массу.
- Критическая масса? Ты же говоришь, что мы не будем затевать открытого столкновения.
- Критическая масса, как раз, нужна для того, чтобы предотвратить открытое противостояние. Существуют армии и силовые структуры. Сейчас и то и другое – инструменты сдерживания, необходимые условия для работы политических и экономических инструментов взаимодействия. Без этого сдерживания люди очень быстро стряхнут налет цивилизованности, и мир погрузится в анархию. Всегда всё начиналось и будет начинаться с силы, ей и заканчиваться. Умные люди это прекрасно понимают. Потому в государствах существуют механизмы способные достаточно быстро сконцентрировать необходимое усилие там, где это потребуется, чтобы не дать очагу угрозы, как внутренней, так и внешней, разгореться. Это как раздавать подошвой окурок, чтобы не дать загореться деревянному городу, который, если огонь разойдется, тушить будет несоизмеримо сложнее, да и ущерб будет такой, что веником в совок не замахнешь. Если начинает где-то концентрироваться угроза, власть реагирует. Открытое появление любой достаточной силы фактически означает войну. Это не нужно никому. Критическая масса, если её успеть набрать, не спровоцировав подавляющую реакцию аппарата сдерживания, сделает открытое противостояние бессмысленным, потому как станет очевидно, что при таком раскладе произойдет взаимоуничтожение. Понимаешь меня, да? Отлично.
Как ты понимаешь, с осознанием бессмысленности перехода к открытому столкновению, взаимное неприятие никуда не уходит. И тут мы подходим к оставшемуся способу борьбы – экономическому. Суть та же – уничтожение соперника – но более «цивилизованными» методами. Так сказать, игра по «новым правилам».
Как работает критическая масса. Один против десяти всегда имеет меньше шансов, чем десять против ста; сто против тысячи меньше, чем тысяча против десяти тысяч, и так далее. Почему так происходит? Чем больше народу, тем выше требования к организации их контроля. Если орду оставить без жесткой дисциплины, она распадется на группы и начнет внутреннюю борьбу. Соответственно, у системы контроля есть верхний количественный предел. Так же у неё есть скорость мобилизации. Соответственно, чтобы сделать систему беспомощной, нужно поставить её в условия необходимости мобилизации большего количества, чем она способна мобилизовать в единицу времени. Появление возможности создавать такие условия и есть набор критической массы. После этой точки, система уже не сможет оправиться никогда.
На примере общества это выглядит таким образом, что на каждые десять человек представителей орды будет один наш. И что бы ни готовила система в качестве контрмеры, наши люди всегда будут знать об этом, иметь возможность собрать кулак для удара в слабое место, тем самым не позволяя орде собрать силу, способную бороться с той, что на данный момент сконцентрирована у нас в месте противостояния. И так будет повсеместно. Мы просто не дадим им возможности реализовать ни одного сценария, чтобы дать нам открытый бой. И если я прав, то единственный способ разрушить такую структуру – изнутри – не сработает, потому как каждый из членов группы одинаково зависим от существования всей структуры в целости, как клетки организма, который составляют. У нас везде будут свои люди, готовые дать бой по их правилам. На финансовых, правовых, политических фронтах их встретят наши экономисты, юристы, чиновники; в силовых структурах, в средствах пропаганды, здравоохранения, иными словами – везде – у нас будут люди, обладающие знаниями и способные совершать поступки. Это будут свободные, счастливые люди, которых нельзя купить. Воспитав таких людей, мы отнимем у капитала его единственное оружие – материальные блага.
- А ты думаешь, каждый способен на такие же поступки, что, например, ты? Мне кажется, у кого-то это есть с рождения, у кого-то нет.
- Не согласен. Всё дело в воспитании. Есть прекрасный эксперимент, который был проведен в СССР. Суть его проста – проверить качество воспитательной работы. В качестве участников взяли класс. По одному детей запускали в комнату, где располагались винтовка, две мишени и аппарат, распределяющий деньги. Ребенку объяснялись правила – в зависимости от того, куда тот решит выстрелить, аппарат выдаст рубль, который пойдет либо на личные нужды стреляющего, либо на общие нужды класса. Для создания давления, на мишенях показывались места, куда якобы стреляли одноклассники того, кто в данный момент находится в комнате. Разумеется, девяносто процентов якобы стрельнули в мишень, чтобы получить рубль себе. Самое важное, что я для себя вынес их этого ролика – искренность переживаемых ребятами эмоций в момент, когда им показывали фальшивые метки выстрелов. Разочарование. Горькое, глубокое разочарование. И в этот момент начиналась борьба. Человека и зверя. И человек побеждал. Каждый раз. Видя, что почти все перед ними стреляли в «корыстную» мишень, дети стреляли в «общую». Сейчас бы стая лакеев капитала завыла, что это грязные манипуляции, промывание мозгов, зомбирование, превращение человека в серое безликое существо без воли и личности, и прочую мерзость. А я скажу – свобода совести. У этих детей она была. И самое прекрасное, отчего эту либеральную мразь выворачивает наизнанку – в условиях якобы террора личностных свобод, в условиях, где все должны быть, как один, где люди – быдло, покорно идущее, куда погонит общая нужда, в этих условиях даже у детей хватило мужества пойти против большинства, против святого коллектива, отстаивая свои убеждения. Даже, мать его, у детей! Потому я убежден – всё, абсолютно всё зависит от воспитания.
Егор не без удовольствия отмечает, что непростые формулировки учителя с каждым разом становятся ему понятнее и глубже удается проследить логические связи. В день первого их общения, он едва понял бы о чем речь. Но теперь слова Ангела обладают не только смысловой нагрузкой, они оседают, как тяжелые примеси, на мыслях, образующих каркасы различных идей, заполняя пробелы, укрепляя структуру миропонимания в общем.
Культурная программа запланирована знатная. Но сперва дело. Ангел позволяет себе дождаться приезда всех людей, которым адресованы слова его речи, в отдалении от общей массы гостей. Роль гостеприимного хозяина в это время исполняет Дима. Хотя, когда Егор задумывается над этим фактом с другой позиции – вполне может быть, что учитель нарочно выделил время и возможность донести до ученика суть происходящего. Скорее всего, потому что возлагает на него немалые надежды и собирается ближайшее время вводить в водоворот значимых событий. Это опять же подтверждает теорию Леонида. Подобное доверие и воодушевляет на любые подвиги, и заставляет вздрагивать от резких выбросов адреналина при мыслях об ответственности. Грядут времена активных действий и принятия ответственности, нужно быть готовым!
«Все на месте», именно с такими словами Эрудит нарушает уединение учителя и ученика. Пора. Ангел и Егор выходят из комнаты, направляются к вместительному круглому залу, расположенному в самом центре дома. Сконструирован он, как оказалось, специально для подобных мероприятий – есть и трибуна и места для зрителей. Скамейки расположены полукругом, от центра ярусы уходят к стенам, возвышаясь по мере отдаления, как в амфитеатре. Вместительность помещения Егор определяет на глаз – человек двести пятьдесят-триста. Люди уже расположились. Больше половины присутствующих – молодежь до двадцати лет. Как объяснял учитель – здесь представители со всех городов, куда успела распространиться их идея. Каждый обладающий достаточным опытом и знаниями для того, чтобы взять ученика, или ученицу, сделал это и прибыл в Петербург с тем, чтобы получить информацию о том, как всё будет развиваться дальше.
Ангел начинает речь с общих слов радости за то, что идея его находит отклик в сердцах и умах людей, благодарности за то, что люди эти готовы действовать. Далее он слегка приоткрывает суть событий, лежащих в основе его работы, касается планов на ближайшее и относительно далекое будущее. Цель собрания не общеобразовательная, поэтому учитель многие выводы озвучивает, как сами собой разумеющиеся; основное время уделяется деталям. На данном этапе каждый, кто имеет ученика, возлагает на себя ответственность за этого человека и, помимо ведения статистического учета его развития, должен будет описывать, какие педагогические компетенции развивает у себя. Всю неделю для наставников будет идти обучение, смысл которого – подтянуть каждого до определенного уровня теоретической и практической подготовленности. Ангел сообщает, что общий план развития подопечного расписан на год, но доступная на данный момент форма – лишь скелет, содержащий общие положения. От каждого ожидается доработанная, насыщенная деталями версия, которая потом будет проанализирована и пойдет в качестве статистического материала для создания единого плана развития. Поскольку объем предстоящей работы огромен, и помимо новых обязанностей у наставников останутся их повседневные, финансовые издержки Ангел частично берет на себя, остальное подтянут его друзья и знакомые, заинтересованные в развитии подобного проекта. На следующее лето запланировано создание летних лагерей во всех городах, в каких получится их создать. Цель – положить начало общественного позиционирования проекта, дать возможность всем желающим опробовать прелести развития на себе. В долгосрочных планах – школы, институты, но туда уже всех подряд брать никто не будет, ни просто так, ни за деньги. Позиция всего проекта – дать возможность более полного развития личности.
Егор периодически ловит себя на фантазиях о масштабе той деятельности, в которой ему предстоит участвовать. Пока мысли не имеют плоти реального опыта, всё видится сказочным путешествием в выдуманный мир, где не существует ни одного минуса реального. Там все добры друг к другу, объединены общей идеей самопознания и саморазвития, там нет таких, кто почему-то против полезных действий. В теории всё выглядит невероятно просто, будто через каких-то пару лет все человечество преобразится. Но Ангел к подобным иллюзиям не склонен, и прогнозы его не столь радужны. Учитель видит долгие годы тяжелого труда и борьбы. Основной опасностью он выделяет внимание репрессивного аппарата раньше, чем будет достигнута критическая масса. Праздновать победу можно будет, когда система выйдет на полное самообеспечение и пропадет необходимость постоянного контроля. Выглядеть это будет, как появление некого ореола истинности вокруг идеи достижения счастья через саморазвитие, и аккумуляции объема достоверных знаний, достаточного для подпитки самостоятельного становления новых участников коллектива, кем они ни были, где бы ни находились. Заканчивает выступление Ангел словами:
- Успех мероприятия целиком и полностью зависит от честности тех, кто будет принимать непосредственное участие в его реализации. Честности, в первую очередь, перед самим собой. Проконтролировать это невозможно, и я не буду даже пытаться. Всё, что вы делаете, вы делаете для самих себя. Без ваших усилий система не может существовать, потому что, по сути, система это и есть совокупность ваших усилий, просто прилагаемых в определенное время, определенным образом. Нет усилий – ничего не остается. Идея бесплотна. А идея изменить мир тем более. Но такое положение вещей я считаю как нашим единственным слабым местом, так и неоспоримым нашим преимуществом. Поскольку всё зависит от нас, на систему невозможно повлиять извне, минуя нас. Люди, собравшиеся здесь, не нуждаются в разъяснении понятия «система ценностей», так же, как они не нуждаются в её корректировке. И, тем не менее, закончить я хочу напоминанием о том, что не только наше будущее в наших руках. Успех каждого из нас целиком и полностью зависит от других, но одновременно с этим, успех других целиком и полностью зависит от каждого из нас. Сила людей в единстве.
Егор сидит неподвижно, смотрит перед собой. Множество мыслей кружит в его сознании, постепенно складываясь в совершенно новую картину происходящего. Юноша уже сбился со счета в который раз это происходит, но, видимо, настолько все еще далека от реальности его картина мира, что несколько фактов способны перевернуть её практически с ног на голову. Чтобы всё осмыслить, разложить по полочкам нужно время.
- Хочу передать слово моему ученику Егору.
Услышав свое имя, юноша вздрагивает, рассеянным взглядом обводит молчаливую, внимательную аудиторию. Точно, ведь он же собирался что-то говорить! В моменты, когда приходит осознание, что ты не в состоянии ответить за слова, да еще и перед аудиторией людей, чье мнение для тебя важно, человек обычно начинает паниковать. Егор задумывается над тем, что он понятия не имеет, что может быть интересно сидящим вокруг людям. Сможет ли он оправдать их ожидания? На помощь приходит знание – позитивное мышление способствует успеху. И ведь верно – его все прекрасно знают, относятся к нему с уважением; среди этих людей в принципе не принято никого унижать и высмеивать. Так о чем в таком случае он переживает? Тем более что он изучал ораторское искусство, да и опыта работы с аудиторией у него уже немало – вспомнить хотя бы выступления на мероприятиях «Пяти Королей». Негативную напряженность как рукой снимает, Егор улыбается своей очередной маленькой победе и уверенным шагом направляется к Ангелу.
- Доброго вечера всем, - окинув взглядом аудиторию, проговаривает юноша. – Я не готовил речи на какую-то тему, просто хочу поделиться некоторыми своими мыслями. Как давнишними, так и возникшими буквально пару минут назад. В первую очередь, хочу отметить, что готовность к действию моего учителя, без преувеличения спасла мне жизнь. Я был по ту сторону, потому не понаслышке знаю, какого там и отчетливо ощущаю разницу. Сам факт, что я сейчас стою здесь и разговариваю, а не бледный, как простыня, покрытый холодным потом трясусь под стулом, в надежде, что скоро проснусь, и кошмар закончится, уже победа.
По аудитории прокатывается смешок.
- И тем не менее, мне страшно. Но я не могу сказать, что опасаюсь за свою жизнь или здоровье. Сегодня мне стал очевиден масштаб того, что мы с вами затеяли, и вслед за этим я понял, насколько оказывается велика проблема. Насколько чудовищными могут быть последствия того, если всё оставить, как есть. Я имею в виду последствия нашего бездействия. Мне был дан выбор прожить жизнь такой, какой её можно прожить. Во всем великолепии её многообразия. Мне объяснили, куда двигаться и как. Да, кто-то, может быть, сделает выбор, отличный от моего. Но так ведь и должно быть. Пусть каждый выбирает сам, но выбор должен быть у каждого. Мы в состоянии сделать так, чтобы он был у каждого, и, на мой взгляд, это уже достаточное основание, чтобы именно так и поступить.
Егор с улыбкой кивает, сообщая, что сказал всё, что хотел, и разводит руки в стороны, чтобы сполна насладиться волной позитива, что обрушивается на него вместе со звуком оваций.

4
В салоне душновато. Теплый воздух пропитан ароматом болтающегося под зеркалом заднего вида освежителем, и от этого едковатого, приторного запаха у некоторых бывает слегка кружиться голова. Но Егор привык и на него микросреда салона не оказывает пагубного влияния. Безликий дабстеп едва перебивает звуки окружающего мира, вопреки своему убеждению, юноша не нагнетает децибел – это мешает размышлению.
Леонид, наконец, пригласил для диалога о том самом «важном деле», которым заинтриговал Егора при первой встрече. Но парень думает сейчас не об этом. После общего сбора на даче Ангела, ему открылись истинные масштабы происходящего, и последнее время молодой разум занят тем, что пытается воссоздать в воображении схему целиком и проанализировать, какого это держать нечто подобное под контролем. Невольно на одной чаше весов оказывается среднестатистический гражданин, на другую же попадают люди, типа Ангела и Леонида. И ведь, если вдуматься – как же много в мире тех, кто даже не пытается хотя бы сдвинуться с места по направлению к своей мечте, к счастью, если можно так выразиться. Защитное отчуждение. Катастрофическая эффективность этого механизма только сейчас становится полностью понятна Егору. Сейчас, когда каждый раз, когда у него не выходит создать в уме системы, которую он в состоянии взять под контроль, откуда-то из подсознания выныривает мысль – значит это невозможно. Он непременно убедил бы себя в том, что один человек не в состоянии проделать нечто подобное, если бы не неопровержимые доказательства обратного.
Забавно, что эти доказательства есть перед глазами каждого. Но люди в них попросту не верят. Они привыкли, что их обманывают во всем, всегда и везде, и по инерции считают эти вещи тоже обманом. Что, мол не бывает так, чтобы без подвоха. Тех, у кого все-таки хватает сообразительности осознать, что подвоха нет, от успеха и счастья отделяет лишь тяжелый, продолжительный труд, таких добивает защитная система психики, усиленная необразованностью. Ведь куда проще придумать оправдание, что цель недостижима и со спокойной совестью отказаться от попытки её достичь, нежели сорвать с себя путы привычного, комфортного и фактически шагнуть в неизвестность.
Егор усмехается, вспоминая, свои выводы про «недолюдей», которые делал во время веселья в ресторане, закончившееся не совсем весело. Тогда он полагал, что слабость заслуживает презрения, порицания и беспощадной кары. Когда поднимаешься на определенную ступень развития, приходит осознание, что снисхождение, как и честь, могут позволить себе далеко не все. Большинство людей бессовестно обмануто. То, что они такие, как есть не прямая их вина, это логичные изменения, своеобразная адаптация под реалии окружающей среды. Современное общество само по себе – преступление против человечества. Людям необходимо давать выбор. А карать… природа покарает слабость самостоятельно. Уж в этом-то ей нет равных. В который раз размышления приводят именно к этому выводу.
Уже недалеко. Внимание переключается вовне, и Егор начинает глазами искать название улицы, на которой расположено жилище двадцатисемилетнего миллионера, прекрасно ощущающего себя среди цифр. Любопытно, каким окажется жилище человека с такими мировоззрением и возможностями? Этот вопрос не выходит из головы юноши, пока он шагает по тротуару, потом поднимается по ступеням крыльца и набирает на домофоне номер квартиры. Уже необычно – со словом «миллионер» ассоциируется роскошь, а тут – обычный двенадцатиэтажный дом, в обычном районе. Даже не новостройка. Ягуара поблизости нет, зато глубже во двор стоят четыре гаража, в которых обычно можно увидеть «восьмерки», «десятки», да подержанные иномарки среднего класса. Да уж, стереотипы, стереотипы…
Открывают сразу, без логичного вопроса. Стоя в грузовом лифте, со старой панелью, где половина кнопок из железа, другая – из оплавленной зажигалками пластмассы, а стены исписаны типичными для лифтов и подъездов каракулями, Егор ловит себя на мысли, что начинает слегка волноваться. Леонид по прозвищу Лев ожидает гостя, стоя на пороге квартиры, опершись плечом на косяк.
Первые несколько секунд Егор ощущает себя Алладином, ступающим на камни Пещеры Чудес. Однако лампы с джином внутри не оказывается. Обитель Лени выглядит, мягко сказать, не как типичные пристанища богатеев. Приятные глазу, но совершенно обычные обои; в прихожей стоит массивный шкаф с зеркальными дверьми, формирующий одну из стен. Коридор сразу от двери тянется в две стороны – прямо и налево. Дверей , помимо входной, больше нет; через проем видна одна из комнат. Мебели внутри нет, только тренажеры, блины; в углу устройство, поддерживающие мешок; стены покрыты зеркалами. Две другие комнаты квартиры расположены в конце коридора напротив друг друга. Леонид движением глаз указывает, что проходить следует в ту, что справа; краем глаза Егор замечает, что левая заставлена полками с книгами. Не поместившаяся литература высокими стопками занимает практически всё оставшееся пространство помещения. Столько книг в одном месте Егор до этого видел только в библиотеке. В «рабочей» комнате, как её называет Леня, из мебели только просторная кровать и шикарное, напоминающее сидение пилота космического корабля кресло. С поддержкой для головы, подставкой для ног, и с кучей всякой всячины, о существовании которой сразу и не догадаешься. На стене перед креслом плазменная панель; на экране какие-то графики, цифры; только подойдя ближе, юноша замечает знакомую полоску «пуска» внизу.
- Однако, - многозначительно произносит Егор, аккуратно, практически опасливо усаживаясь в кресло. – Куплю себе такое же, по-любому, - закрыв глаза проговаривает он, растянувшись и расслабившись.
- Это правильно. Деньги нужно вкладывать в то, что тебе реально нужно, - Леонид отделяет от кровати пуфик, который Егор не заметил сначала, и усаживается рядом.
- Дорогое? – не открывая глаз, интересуется Егор.
- Полмиллиона, с небольшим, - как обычно, совершенно спокойно и уверенно отвечает Леонид.
- За кресло?! – не веря своим ушам, вскрикивает Егор, чуть приподнявшись.
- За удобство, которое гарантирует минимизацию ущерба позвоночнику, когда приходится долго сидеть, за долговечность, что позволяет забыть о проблеме «на чем сидеть» на ближайшие лет десять-пятнадцать.
- Мда, - протягивает Егор, и кивает. – Признаюсь, я ожидал увидеть нечто иное, - негромко начинает он, но замолкает и задумывается.
Посидев секунд десять продолжает:
- Насколько же все-таки сильна привычка мыслить стереотипами. Я ведь даже сейчас до этого момента не задумывался, что ждал увидеть то, что предлагает стандартный набор ассоциаций со словом «миллионер».
- Куда важнее, не само стереотипное мышление – оно всего лишь способ классификации – но содержание стереотипов. В обществе потребления маркеры успеха – товары. Личность обладателя не так важна, как то, чем он обладает. Помнишь, была такая передача «По домам»? Ведь непросто же так никогда никто не ставил во главу угла личность владельца дома. Таких передач в принципе не было. Рассказать-то по сути нечего будет. А показывать ограниченную, эгоистичную и пустую оболочку – опасно. Нужно создавать образ, что богатство – синоним успеха, что это пик, вершина, что там наверху сосредоточия счастья и успеха. Иначе ведь и покупать ничего не будут – не будет нужды удовлетворить потребность в причастности. Никому же не хочется чувствовать причастность к тупицам, все хотят быть причастны к лучшим. Я порой думаю сделать шоу, где буду давать людям деньги и наблюдать, как они будут не знать, что с ними сделать, кроме как понакупить барахла и погрязнуть в свинстве. Как считаешь, будет иметь популярность?
- Неа, - отвечает Егор и потягивается.
- Вот и я думаю. Неприятно будет людям себя видеть в столь нелицеприятном образе. Короче, забей.
- А ты все книжки читал, что у тебя там валяются?
- А как же. Нахрена еще они там лежали бы?
- Это ж сколько времени нужно, - задумчиво протягивает Егор.
- Уметь читать быстро нужно, а не время много иметь.
- А я вот только думаю, стоит ли овладевать данным умением. Правда, посмотрев на тебя, склоняюсь к тому, что все-таки стоит. А что ты читаешь в основном?
- Сейчас – художественную литературу. Но в той комнате есть практически все фундаментальные труды практически во всех отраслях науки. Читая их, я формировал картину мира, если можно так выразится. Нужно сперва собрать необходимую базу понятий, чтобы было с чем сравнивать реальность и на основании чего делать выводы.
- Ого, - решает Егор, в уме прикинув объем знаний, находящихся в голове собеседника. – И как же выглядит наш мир, когда так многое в нем понятно?
- Интересным. Тот объем знаний, которым обладаю я, позволяет сделать совершенно точно лишь один вывод – мир куда сложнее, чем так картина, которую способна создать наука на данном этапе своего развития. Но это лирика. Человек определяется поступками. Так что давай обсудим именно этот аспект нашего будущего. Касательно твоего педагога – прелюбопытнейшие вещи я разузнал про него.
- Каким образом? – Егор поворачивается так, чтобы видеть собеседника целиком, и внимательно всматривается в его лицо.
- Забавно, что ты сперва интересуешься о способе добычи информации, нежели он её содержании. Деньги, друг мой, деньги. Всё тот же универсальный инструмент, который позволяет много, если умеешь им пользоваться. Первый факт – Ангел защищает информацию о природе своей деятельности с завидным умением. Второй факт – он состоит в отношениях с неким Наумовым Николаем Викторовичем. Официальная суть этих отношений – Ангел является руководителем его так называемой системы безопасности, которая является ничем иным, как частной армией. По совместительству он имеет долю в наркотраффике практически по всей стране, потому как Наумов один из основных игроков на этом рынке. В определенных кругах господин Грозовский известен, как бесценный специалист по созданию самообеспечивающихся систем. Если простыми словами – это структура, которую можно контролировать минимальным количеством сил – вплоть до одного человека. Есть слух, что он проходил специальную подготовку, о которой такие, как мы, знают только по фильмам. Где? Когда? Получается, что никто не знает.
Леонид задумчиво ухмыляется.
- Уот так уот, - чуть изменив голос, сообщает он и поднимает взгляд на собеседника.
Егор же пока занят переработкой информации. Получается, Ангел – преступник. Но ведь этого не может быть, вся его деятельность направлена не на… Мысль про стереотипы разрывает цепочку выводов. Стоп.
- Наркотраффик? – переспрашивает Егор недоверчиво, будто ждет подтверждения, что ослышался.
- Угу. Я тоже сперва удивился, но потом всё встало на свои места. Всё логично.
- Ты про врагов и друзей?
- Именно. У меня две теории на этот счет. Первая - Ангел считает, что врага реально нужно держать максимально близко, чтобы знать каждый его шаг, иметь представление о его планах и возможности в эти планы вмешиваться. В этом случае получается, что он сознательно внедрился в структуру, чтобы иметь возможность использовать её ресурсы против неё же. Поскольку, он имеет непосредственное участие в создании системы, занимающейся обеспечением работоспособности всего процесса, получается, он держит всю эту махину за яйца. Ведь он, как никто знает о всех возможных слабых местах и о том, как именно туда нужно бить.
Другая куда более циничная – Ангел полагает, что наркотики прекрасный инструмент выбраковки наиболее нежизнеспособных особей. Своеобразный санитар социума. Ведь, если вдуматься, о вреде наркотиков знает каждый. Тем не менее, многие сознательно идут на риск, чтобы купить яд и обменивать здоровье на кратковременное удовольствие. Такие люди заслуживают участи, которую готовит для них наркота. Имея непосредственный доступ к этой машине, он обладает возможностью корректировать её деятельность таким образом, чтобы это соответствовало его интересам.
- Как думаешь, что из этого правда? – негромко спрашивает Егор, опуская взгляд, точно признавая за этим вопросом скрытое желание сбросить с себя ответственность самостоятельно делать выводы.
- Мне больше нравится первый вариант, да и с точки зрения логики он наиболее вероятный. Но и вторая возможность не так уж оторвана от реальности. Ангел прекрасно образован и едва ли оценивает окружающую действительность критериями, созданными для толпы. Мы этого точно никогда не узнаем, пока не спросим. Только, не думаю, что подобный разговор его обрадует, - Леонид усмехается. – В принципе, понятно, почему он не особенно распространяется о деталях совей деятельности – общество не оценит подобных методов.
- Не знаю, - начинает Егор размышление вслух, - как-то это странно. Что мешает человеку делать то же самое, но имея официальный доход? Например, в качестве первоклассного бизнес консультанта. Они ведь могут зарабатывать миллионы?
- Могут.
- Ну вот, и я о чем. Зачем подвергать себя подобной опасности, ставить под удар проект такого масштаба, когда этого можно легко избежать?
- Я задавался этим же вопросом. Не всё так очевидно, как может показаться. Все люди, с которыми я контактировал, говорят об Ангеле Грозовском, как о полумифическом существе, много спрашивать о котором опасно для здоровья. Я потому и не узнал практически ничего – нельзя получать достоверную информацию о людях подобного уровня так, чтобы они об этом не узнали. Из этого можно сделать только один вывод – доступ к информации и ресурсам с сохранением возможности оставаться в тени. А темная, преступная сторона – цена, которую приходится за это платить. Хорошо бы это взять… и обсудить с ним… но в своем убеждении я тверд – наше общение начнется с действия.
- Хорошо, - на выдохе произносит Егор, - что ты задумал?
- Как можно сделать так, чтобы Ангел был вынужден нам дать ответы на все вопросы и показать ему твою готовность самостоятельно предпринимать шаги и принимать последствия?
Егор разводит руки и отрицательно мотает головой.
- Мы внедримся в его сферу, подавая себя с позиции, которой, скорее всего, придерживается он сам. То есть, мы провернем тему с наркотиками. Он, разумеется, об этом узнает, и когда пожелает получить объяснения, мы озвучим позицию, что нет ничего плохого в использовании ресурсов враждебной системы, чтобы созидать нечто, направленное на её уничтожение. Ты скажешь, что хочешь внести больший вклад в проект, и подвернувшийся способ поднять немного денег самостоятельно показался тебе вполне приемлемым.
- А я тебе зачем? – простодушно спрашивает Егор.
- Показать, что я готов на многое, ради осуществления общей цели. Действия говорят больше, чем слова. Это снимет кучу вопросов, которые не снять иначе. Я могу предложить многое, но чтобы допустить меня на необходимый уровень, нужно доверие. А доверие это штука такая, - Леонид улыбается, – неоднозначная. Я всё подготовил. Основная сложность была в том, что на самом деле не так много людей в этой области, о чьих действиях Ангелу станет известно не сразу.
- А он не узнает?
- Не узнает, - отрезает Леонид.
5
- А ты точно о Мармеладове говоришь? – Ангел прижимает телефон плечом к щеке и извлекает из кобуры пистолет. – Егоров много, может, обознался? Прямо на сто процентов уверен. Какой ты молодец. Мармеладов Егор и с тем самым Леонидом, что обо мне интересовался. Хорошо, Мишаня, я тебя услышал. Спасибо.
Ангел проверяет магазин и убирает оружие. Подбрасывает на ладони телефон, как горячую картофелину; смотрит чуть прищурившись, уголок рта приподнят в ухмылке.
- А вот это уже интересно, - негромко произносит он и прячет черный прямоугольник во внутренний карман куртки.
Один из людей, чья задача сообщать владельцу процесса об определенных событиях, передал прелюбопытнейшую информацию. Две недели назад некий Леонид прилагал существенные усилия и вкладывал немалые средства в добычу информации об Ангеле Грозовском. Несколькими днями позже, стало известно, что этот же Леонид пытается найти человека, способного взять и быстро реализовать семь с половиной килограмм кокаина. Найдя такого человека, Леонид договаривается о встрече, и на ней сообщает, что с товаром прибудет его человек по имени Егор. Как выясняется сегодня утром - Егор Никитич Мармеладов.
Неоднозначные ощущения возникают у Ангела по этому поводу. С одной стороны радость педагога, получившего подтверждение достижения положительного результата. Егор принял самостоятельное решение совершить действие, которое будет иметь серьезные последствия. Это мощнейший скачек вперед. С другой стороны давит опасение. Ведь решение он мог принять, не осознавая целиком и полностью серьезность возможных последствий, или под влиянием. Хотя, тот факт, что этот Леонид сперва искал информацию о самом Ангеле, потом решил коснуться стороны, которую Ангел не афиширует, да еще и подключив ученика Ангела, позволяет сделать вывод, что Егор осознает смысл предстоящего действия, что делает и мотивы его очевидными.
Под курткой пиликает телефон, сообщая о пришедшем «смс». Пробежав глазами по тексту на экране, Ангел широко улыбается и негромко проговаривает:
- Ишь, ты…
Он громко и искренне смеется; в глазах вспыхивает юношеский азарт. Нахохотавшись, обращается к автору текста, точно тот стоит в двух шагах, со словами:
- Ну посмотрим-посмотрим.

В Петербурге вот-вот наступит вечер. Природа балует жителей северной столицы чистым голубым небом, с облаками, похожими на размазанную пену для бритья, оранжевым светом клонящегося к линии горизонта солнца, и легким свежим ветерком. Иными словами – погода располагает к прогулке.
От прикосновений ветра шуршит листва, позвякивают, ударяясь друг о друга, куски сетки старого забора, с множеством заваленных секций. Много лет назад забор этот защищал огромное здание и прилежащую территорию от проникновения посторонних. Сейчас от него остались лишь проржавелые насквозь обломки, а здание представляет собой огромный скелет из серого бетона, с пустыми помещениями, наполненными обломками кирпича и мусором. Предполагалось, что крупное предприятие получит новые площади под офисы и лаборатории, но оно так расширения и не дождалось, стройку заморозили, и со временем недостроенный массив превратился в пристанище разнообразных обитателей социального дна.
Ангел неторопливо шагает по извилистой земляной дорожке, испещренной корнями растущих по обе стороны деревьев. Слева в оконных дырах дыхание ветра превращается в заунывное гудение, похожее на стоны огромного существа.
Сейчас внутри, наверное, кроме пары-тройки бомжей, никого нет, но периодически тут случаются тусовки, на которые стягивается разнообразная мразь со всего города и его окрестностей. Ангел знает, что очередная вакханалия случится здесь через три дня. Сейчас он осматривает территорию, изучая особенности ландшафта, расположение провалов в заборе, пробитых кем-то дыр в кирпичных стенах. Все это необходимо знать, чтобы составить четкое понимание, как к зданию можно подобраться, не привлекая лишнего внимания, и – самое главное – как из него выбраться. Интерес Ангела к людям, которые могут тут оказаться, отнюдь не праздный, и мероприятие, которое он планирует едва ли можно назвать безобидным.
Одна важных составляющих жизни Грозовского, о которой не знает никто – золотоволосая женщина по имени Марина, обратилась к своему возлюбленному за помощью.
У неё есть старшая двоюродная сестра. Из деревни, где обе родились, давным-давно в столицу, в погоне за мечтой уехала молодая красавица по имени Ольга. В Москве с мечтой не сложилось, вырвать охапку перьев из хвоста жар-птицы не удалось, а вот с проблемами всё случилось как раз наоборот. К моменту, когда младшая сестрица Марина, последовала примеру родственницы, Ольга уже плескалась где-то у самого дна общества, в жиже воняющей наркотиками и реализуемым за деньги блудом. Непрост был бой за жизнь и будущее сестры, но железная воля Марины и гибкий от природы ум, все же, позволили его выиграть. Как оказалось, отпускать Ольгу насовсем никто из её прежних эксплуататоров не собирался, они лишь взяли тайм-аут. Не так давно Ольга, у которой дела, можно сказать, пошли на поправку, вновь пожаловалась младшей сестре на внимание прошлых знакомых. Марина в то время уже общалась с Ангелом, но ему на этот факт не пожаловалась – зная нрав и возможности своего избранника, испугалась брать на себя ответственность за тех людей. Однако ситуация вышла из-под контроля, и тогда уже Марине пришлось всё рассказать Ангелу. Ольгу хотят опять посадить на иглу и приобщить к прошлой профессии. В этот раз уже наверняка. Ангелу не составило труда выяснить детали и оказалось, что некий Саня по прозвищу Шмыга повсюду таскает с собой молодую брюнетку, по описанию идеально подходящую под внешность Ольги, да еще и с таким же именем. Шмыга сам не прочь выпить и впороться, и будет с корешами в этом гадюшнеке. Скорее всего, тут будет и Ольга.
Ангел замирает у края бетонной плиты на пятом – верхнем – этаже, и спрятав руки в карманы, начинает внимательно изучать лабиринты перекрытий, плит и лестничных пролетов, с выбранной точки обзора, предстающие, как на ладони. Если смотреть с высоты полета, то здание имеет форму прямоугольника, у которого вырван кусок из середины, и оставлена лишь одна стена, соединяющая левую и правую части. Где-то в прохладном каменном чреве строения гулко ударяются друг о друга камни; ветер подхватывает звуки и разносит по каждой комнате. Бомж тот еще свидетель, но Ангел предпочитает, чтобы его присутствия, когда ему это не нужно, не замечал никто. По-хорошему пора бы сворачивать разведоперацию, но Грозовский медлит. Внутри идет борьба – стоит ли подключать Егора к исполнению задуманного, готов ли парень – вот главный вопрос. С одной стороны, прошло всего лишь два года с момента, как юноша сменил будни комфортного существования в несуществующем мире на бег с препятствиями по дороге саморазвития. Он изменился сильно, но всё же то, в чем ему предстоит здесь поучаствовать, требует определенного ресурса, и в случае, если этого ресурса не хватит, последствия могут стать катастрофическими. С другой стороны – дальше – больше. Если ресурса недостаточно, его не хватит в любом случае, как бы усердно не работал Егор над собой.
Дилемма этического выбора – рискнуть здоровьем молодого человека, ради более полного раскрытия его потенциала, или снять с себя подобную ответственность и позволить природе самостоятельно расставить точки над «i», осознавая, что без постороннего вмешательства он может и не справится?
Ангел сомневается недолго. Лучшего шанса ближайшее время может и не подвернуться, а дальше, как уже говорилось – больше. И рисковать здоровьем парня все же придется. Особенно в свете недавно полученной информации. Ведь Егор сам лезет на рожон, стараясь показать самостоятельность, значит, пережить эти события ему будет легче хотя бы уже из-за фактора внутренней готовности к последствиям.

Часы показывают двадцать два часа. Ангел неторопливо расхаживает по комнате с кружкой молока, и наслаждается тем, чем насладиться многие люди его статуса попросту не могут себе позволить – свободным временем. Единственное, что до сих пор уберегает его психику от коллапса – такие вот часы, проведенные в квартире, наполненной звуками любимой музыки. Уже как два часа ничто из внешнего мира не касается Ангела. Свою плату жизнь взимает беспощадно, и он за годы отработал навыки отрешения до совершенства. Свободных часов не так уж и много, если сравнивать с бесконечностью, которая доступна обычным гражданам, тратящим свои жизни, воплощая чьи-то мечты, но зато те, что есть, он использует по максимуму. Если бы не особенности нервной системы, спать пришлось бы ложиться максимум через два часа; у Ангела же есть все четыре. И потом, через каких-то пять, он проснется, преисполненный энергией, желанием жить и творить.
Люди расслабляются и отдыхают по-разному. Кто-то придается удовлетворению базовых инстинктов, другие, наоборот, поднимаются к высотам самореализации и творчества, иные черпают живительную энергию из не ограниченного никакими рамками общения с близкими по духу и разуму. Ангел достигает этой цели полностью отдаваясь страсти, корнями уходящей к самому детству – игре. В великом многообразии игр, правда, по душе ему далеко не все. Неприемлет он азартные игры, где вся ставка на удачу, не видит смысла в простеньких «жвачках» для мозга, где нужно выполнять нехитрые действия и наслаждаться визуализацией процесса. Как в жизни, так и в игре Ангел ценит возможность создания стратегии достижения цели и её реализации, используя те рамки, которые предлагает игра.
Под загадочные, но в то же время, невероятно мелодичные композиции «Pink Floyd» Ангел усаживается в просторное эргономичное кресло и запускает третью часть «Героев Меча и Магии». В сообществе любителей этой игры он является одним из сильнейших, и потому найти оппонента на партию труда никогда не составляет. Во время хода оппонента Грозовский предпочитает играть шахматные блицы с людьми, которых программа подбирает случайным образом.

Часы показывают восемь утра. Ангел заправляет кофеварку, постукивая босой ногой в такт гремящей на всю квартиру композиции «Dogs» в исполнении все тех же «Pink Floyd». Лежащий на столе, рядом с тарелкой каши, телефон начинает бесшумно ползти к краю. Боковым зрением уловив движение, Ангел проводит пальцем по экрану и открывает пришедшее сообщение. Причитав, он улыбается, поднимает взгляд в потолок и постукивает телефоном по подбородку.
В сообщении говорится о том, что Ангела хотят видеть в качестве гостя на шоу «Давайте обсудим». Передача представляет собой разговор на разнообразные темы с интересными или популярными людьми. Прекрасная возможность донести суть предстоящей работы до целевой аудитории, решает Грозовский. Но есть и существенный минус – высокий рейтинг шоу. Внимание к своей персоне Ангел не считает чем-то положительным, скорее с точностью до наоборот. Но рано или поздно это должно было случиться. Продолжать социальную деятельность, да еще и пытаться выходить на совершенно новый уровень, оставаясь в тени, имея кучу шкафов, в которых скелетов – битком, увы, невозможно. Фактически «выход в эфир» означает начало конца того Ангела Грозовского, который существует сейчас. Но во что он переродится? Однозначного ответа на этот вопрос пока нет, точно известно лишь одно – скоро всё будет по-другому.
Но первостепенное в первую очередь. Шмыга будет кутить на задворках мегаполиса сегодня ночью, а подготовить к предстоящим действиям нужно немало. Так что – за дело.

6
Егор сгорает от любопытства, взволнован, рад и напуган одновременно. Что больше – трудно сказать. Эмоциональный коктейль холодит грудь, легким покалыванием то и дело разливается по конечностям, от него горят щеки и мочки ушей. В вагоне народу немного, но юноше эти десять-пятнадцать человек кажутся толпой. Ангел сказал, что нужно одеться во все темное, удобное; обязательно у кофты должен быть капюшон. И самое важное – не привлекать к себе лишнего внимания. Как правильно не привлекать внимания Егор не знает, оттого любое свое действие расценивает, чуть ли не как сигнал семафора, а окружающих воспринимает хладнокровными, циничными роботами-наблюдателями, у которых вместо глаз камеры, неотвратимо передающие информацию на базу врага. Кто этот враг Егор понятия не имеет, но учитель сказал готовиться морально – будет необычно, интересно и очень непросто. А подобные слова какой-то мелочью оказаться попросту не могут. Если принимать во внимание, что наставник велел подобрать одежду удобную, и он склонен к подготовке неожиданных испытаний (Егору вспоминается первая драка в лесу), будет что-то из ряда вон. И враг, если все-таки он будет, окажется именно таким, чтобы с базой и с роботами-наблюдателями среди толпы.
Юношеское воображение способно на многое. Но вся грандиозная декорация, скрупулезно создаваемая им по дороге, вмиг покрывается трещинами, скрепит, хрустит и разлетается на куски. Ангел встречает юношу недалеко от выхода из метро. На учителе черная кофта с капюшоном, темно-серые спортивные штаны, черные кроссовки; за плечами черный рюкзак. Эмоции у Егора остаются те же, но теперь всё куда серьезнее. Фантазии теряют приторность сказки. Уходит куда-то красота опасности, привлекательность сложности предстоящего; все становится будто бы бледнее, холоднее и неотвратимее. Реальнее. А у реальных действий обязательно есть последствия.
Может, он все-таки как-то узнал?
Этот вопрос не выходит из головы парня, всё время пока они молча идут по безлюдному тротуару в районе, где Егор ни разу в жизни до этого не бывал. Частично он изучил манеру учителя подводить ученика к определенным выводам и сейчас всё выглядит так, будто бы Ангел ждет, когда ученик заговорит о чем-то очень важном, что собирается сделать.
Но ведь он планировал в ближайшем будущем вводить меня в суть дела, может, это оно и есть? Может, мы как раз и идем знакомиться с деталями?
И это вполне вероятно. Когда нужно донести какую-то идею, Ангел говорит. Сейчас он молчит. Значит, на то есть причины. Но какие?
- Как думаешь, куда идем? – вдруг спрашивает Ангел.
Егор слегка вздрагивает; на мгновение ему кажется, что Ангел все-таки умеет читать мысли.
- Даже не представляю, - не задумываясь, отвечает Егор и внимательно наблюдает за мимикой учителя.
- Помнишь, я говорил, что жизнь бывает разной и нужно быть в состоянии реагировать на ситуацию адекватно? – спрашивает Ангел и взгляд его полон какой-то необычной сосредоточенности.
Решимости, проносится мысль, и у Егора холодеет спина.
- Помню конечно, - негромко отвечает он.
- Сейчас твой экзамен. Тест на соответствие, если можно так выразиться. По-хорошему, сделать бы это иначе, но жизнь диктует правила, и чтобы иметь шансы, нужно уметь к этим правилам адаптироваться. Мы круто замахнулись, и планка очень высоко, так что, мил друг, яйца в кулак, сегодня ты принимаешь бой.
Егор чувствует, как от выброса адреналина все, что улавливает периферическое зрение, плывет. Сердце заходится так, что от подскочившего давления сбивается дыхание. Но мозг, что удивительно, не теряет способность мыслить. И это радует. Егор чувствует такую тяжесть ответственности, о которой до этого даже не фантазировал. Но он готов принять вызов! Он способен! Эта мысль накидывает петлю из колючей проволоки на мохнатую шею огромного, бушующего внутри хищника по имени страх, и обращает его в союзника. Теперь тело пребывает в состоянии боевой готовности, а не размякло от ужаса. С точки зрения химии – одно и то же состояние, разница лишь в возможности управлять организмом осознанно. То есть, в возможности победить. Пройти тест, перемахнуть через планку, называй это как угодно, суть останется та же – в возможности соответствовать той роли, которую тебе предложила жизнь.
Ангел рассказывает историю девушки по имени Ольга. Это помогает Егору выстроить прочный фундамент под точкой зрения на то, хорошо или плохо предполагаемое действие.
Внезапно Петербург превращается из мегаполиса едва ли не в поселок городского типа, созданный вокруг какого-то предприятия. Многоэтажные дома остаются позади, по обе стороны дороги все больше промышленные здания, да низенькие, ветхие домишки. Второй час ночи, небо черной массой давит на медленно остывающую землю. Вокруг деревья, под ногами – трава и мусор. Где-то там, в черноте, слышны приглушенные звуки музыки; невысоко над землей мелькают огоньки.
Ангел сообщает, что путь их лежит именно туда, потому как там будет Шмыга. Метров за двести до здания учитель останавливается и открывает рюкзак. Достает две маски, два пистолета, две пары черных кожаных перчаток. Егор уже неплохо научился обращаться с пистолетом, но то было в тире. Сейчас холодная сталь обладает какой-то странной тяжестью, такое ощущение, что у тебя в руке не просто механизм из металла, но некая сущность, обладающая своей собственной волей, сущность опасная и враждебная. Но время фантазий и забав прошло, сейчас время действовать! Егор уверенными движениями проверяет магазин, досылает патрон в патронник, и получив одобрение в виде кивка он наставника, ставит оружие на предохранитель; запихивает под ремень. Перчатки так же необычно тяжелы; когда одевает, на костяшках чувствуется плотная защита где-то сантиметр толщиной. Ангел объясняет, что это своеобразный аналог кастета. Силикон, и металлорезина. Потому что стволы – на крайний случай – они оставляют следы.
- Ты, я смотрю, даже не прочь поиграть во взрослые игры, - с улыбкой произносит Ангел, и хлопает юношу по плечу.
- А то, - подняв на учителя чуть шальной взгляд, отвечает Егор и хищно ухмыляется.
- Ты впереди. Я рядом. Как будешь действовать, решаешь сам, я страхую. Шмыга будет не один, так что работаем наверняка. Шутки кончились, сейчас всё серьезно. Помни это.
Ангел одевает рюкзак, затягивает лямки так, чтобы не болтался. Егор мысленно прогоняет всё, чему его успели научить за два года, и решительным, упругим шагом направляется к зданию. Учитель тенью следует на расстоянии метра.
План простой – войти, найти человека с внешностью, как на фото, что в телефоне учителя, восстановить справедливость, забрать женщину и уйти. В идеале быстро и бесшумно. Правда, о том, как именно будет восстановлена справедливость, не было сказано ни слова, и где-то в глубине сознания страх уже создал эскиз чего-то нелицеприятного.
- Обрати внимание на то, во что превращается человек, когда умирает воля, - наклонившись к уху юноши, шепотом произносит Ангел, когда они перескакивают через заросшую травой секцию забора и оказываются перед зданием.
Внутри царят блуд и злоупотребление. Как таковой музыки практически нет, есть шум, в который сливаются звуки, доносящиеся из множества черных четырехугольных дыр в стене. Такое ощущение, что тут в каждом помещении своя компания, не желающая ничего знать о других. Худощавые фигуры, напоминающие утопленников, поднявшихся со дна болота, периодически мелькают в желтых кругах, нарисованных на стенах свечами и фонарями. Воздух пропитан запахом химикатов, гари, дерьма и блевотины. В узких коридорах на ложах из картона валяются худющие, грязные особи, пол которых порой невозможно определить. В одной из куч мусора желтый свет выхватывает тощую задницу, двигающуюся вверх-вниз между грязных, худых ног. Егор с отвращением фыркает и с трудом перебарывает желание отвесить ловеласу мощного пинка. Рядом, шагах в пяти, опершись спиной на груду кирпичей, сидит девушка. Это можно понять по длинным, спутанным волосам и черному бюстгальтеру, висящему на иссохшем теле. Расслабленная шея едва удерживает склоняющуюся к земле голову, ноги сведены в коленях, одна рука прижата к животу, другая веревкой лежит на бетоне. Бицепс пережат жгутом. Рядом с девушкой запах дерьма усиливается до невозможности, и Егор, проходя мимо, громко матерится. Желание причинять этим людям вред растет с каждой секундой, но парень пока не дает волю инстинктам.
Когда из очередного черного провала, подготовленного под дверь, вываливается тело в полуобморочном состоянии и Ангел жестким ударом локтя убирает его с дороги, Егор решает сделать нечто подобное. Но на пути никого больше не попадается. Они поднялись на третий этаж и движутся из середины к концу здания.
За очередным поворотом красноватый свет светодиодной гирлянды выхватывает из темноты ширму из непрозрачного полиэтилена. Её явно принесли специально, чтобы оградить определенную публику от того отрепья, что слоняется тут в надежде урвать кайфа нахаляву. Рядом, у стены на стуле сидит мужик. Голова обрита, на коже яркий красный блик, руки скрещены на груди. Немаленький, решает Егор, осмотрев руки и тело возможного препятствия.
- Маску опусти, - напряженным шепотом командует Ангел.
Егор моментально выполняет приказ. Если бы где-то в организме был встроен датчик внутреннего напряжения, стрелка сейчас бы рванулась на красную зону. Адреналина столько, что кажется, будто мышцы наполнены раствором бетона, и он постепенно затвердевает. Лучшее лекарство против оцепенения – действие. Егор выхватывает пистолет и устремляется к охраннику.
Когда незваные гости приближаются, мужик лениво поднимается, но заметив красный блик на дуле пистолета, разводит руки по сторонам и резко подается к стене, опрокидывая стул.
- Шмыга там? – спрашивает Егор, уперев дуло пистолета человеку в щеку.
Голос его холоден и суров. Движения резкие, уверенные. Ничто не выдает происходящего внутри.
- Не знаю, кто это, - негромко отвечает мужик, и слегка присвистывает в конце.
- Ты хочешь умереть, защищая это дерьмо? Я прострелю тебе голову и всё равно пройду туда и найду его. Тем не менее, ты можешь сохранить себе жизнь.
Егор сглатывает в конце фразы, удивляясь тому, что сумел заставить еле ворочающийся язык без ошибок произнести столько слов. Хорошо что тут темно и есть маска, думается ему, иначе он бы всё понял, увидев бледную кожу и пот. Как раз в этот момент под тканью балаклавы от виска по щеке скатывается холодная капля.
- Шмыга, - мужик сглатывает, - в конце коридора. Налево.
- Сколько с ним? – Егор подкрепляет вопрос тем, что сильнее вжимает дуло в лицо охранника.
- Четверо, - шепотом отвечает тот. – Пощадите.
Егор ловит себя на мысли, что не уверен, как поступить дальше. Но Ангел берет инициативу в свои руки. Он делает шаг вперед, отстраняя Егора, хватает мужика за плечо, и развернув лицом к стене, бьет кулаком в затылок. Верзила щелкает лбом о стену, и обваливается, как тряпичная кукла.
- С предохранителя пока не снимай, - шепчет Ангел и кивает на ширму.
Егор понимает, что учитель четко отслеживает его состояние и это слегка снижает внутреннюю напряженность. Но лишь на мгновение. Стоило парню коснуться полиэтилена, воображение взрывается разнообразными фантазиями, как бочка с горючим. Тело едва улавливает постепенно затухающие импульсы разума. Егору кажется, что еще немного, и он просто потеряет сознание от страха.
- Я здесь. Чтобы ни случилось, помни – я рядом, - голос Ангела доносится, будто издалека.
Слова учителя выводят из прострации. Возвращают активность в парализованное сознание, как глоток кислорода из протянутой товарищем маски, возвращает жизнь в тело тонущего ныряльщика. Егор шумно переводит дух и нетвердым шагом направляется по коридору.
К счастью ширма отгораживает не так уж и много пространства, и в ближайших комнатах никого не оказывается. Остается одна, отгороженная тряпкой. Тусклый желтый свет просачивается через тяжелую материю, вслед за ним в коридор вырываются мужские голоса и женский смех. За пару шагов Ангел останавливает Егора за плечо. Молча поднимает пистолет на уровень глаз юноши и плавно снимает с предохранителя. Парень делает то же самое. Ангел подступает к самому порогу и аккуратно пальцем отодвигает ткань. Изучив обстановку, поворачивается к ученику и кивает. Егор сглатывает. Кивок означает, что Шмыга там. А это означает, что сейчас время финального действа и медлить нельзя. Нужно входить. Но как? Неуверенность парализует. Парень осознает, что понятия не имеет, как себя вести в таких ситуациях, потому что никогда до этого ни в чем подобном не участвовал.
- Два слева твои, два справа - мои. Понял?
Егор смотрит на два желтых блика в зрачках учителя и пытается заставить себя кивнуть. Страх обрел такие размеры, что его уже не в состоянии удержать ни одна мысль. Он разрывает в клочья все доводы, ревет, как безумный, всеми силами стараясь заставить повернуть обратно, бежать.
- Понял? – переспрашивает Ангел.
Егор кивает.
Ни слова не говоря, Ангел резким движением откидывает ткань и влетает в помещение. Егор точно проваливается под лед и стремительно уходит на глубину.
Способность размышлять возвращается, и юноша находит себя стоящим в центре помещения с пистолетом в руке. Рядом у его ног лицом вниз лежит человек с голым торсом. Еще один лежит, свернувшись калачиком у самой стены; лицо его залито кровью. Ангел стоит чуть позади, уперев дуло пистолета в макушку третьего мужика; тот стоит на коленях и дрожащими, окровавленными пальцами скребет по вискам, не в силах решиться прикоснуться к оружию. Четвертый лежит на спине, раскинув руки у самого входа; челюсть его неестественно сдвинута в сторону, под щекой на бетоне кровь собралась в лужу. Егор чувствует, что недавно его кулаки со страшной силой врезались во что-то твердое.
Шмыга сидит в углу и округлевшими от страха глазами смотрит то на Егора, то на Ангела. Ему, судя по глубокой сечке на переносице и размозженной губе, тоже досталось немало. Что произошло для того, чтобы все оказались в тех позициях, в которых находятся, Егор вспомнить не может. Внутреннее состояние изменилось – страх переродился в странный огонь, стремительно выжигающий энергию из тела.
- Доводи до конца, - хладнокровно командует Ангел. – Эта тварь не заслуживает жизни.
- Но, - выдавливает Егор, - так нельзя…
- Вина его не требует доказательства. Приведи приговор в исполнение. Восстанови справедливость.
- Пожа, - присвистывая через выбитый зуб, начинает Шмыга.
Ангел реагирует моментально – кроссовок с глухим хлопком врезается в лицо Шмыги.
- Издашь еще хоть звук, падаль, я тебя живьем сожгу, - с нескрываемой ненавистью в голосе рычит Ангел и поворачивается к Егору. – Доводи до конца!
Юноша поднимает оружие и наводит на Шмыгу. Пистолет, кажется, весит килограмм двадцать. Мускулы дрожат, и оружие начинает пляску.
Внутри парня идет яростное противоборство двух сущностей. Все привитые с детства поведенческие стереотипы, воспитанные нормы морали и элементы системы ценностей, объединившись, пытаются задавить разум. Разум же призывает к очевидному – этот человек сознательно выбрал такой путь. Он отверг все законы общества, соответственно на него они не распространяются. Он утратил права, впервые отняв их у другого. Он загубил немало жизней, и совершенно точно загубит еще… если ничего не сделать. Но, тем не менее, он ведь человек.
- До конца, - не отступается Ангел.
Внутренне давление достигает предела. Нервы подвывают от напряжения, как оснастка судна в шторм. Мысли постепенно сбиваются в неразборчивую кучу, в ней уже невозможно разобрать нечто конкретное. Остаются лишь ощущения. Но и те постепенно отходят на второй план, опустошая окружающий мир. Тело будто бы оказывается в вакууме, где нет ничего. Ни звуков, ни запаха, ни тепла или холода, только давление. Пустота давит на тело, как толща воды. Вся вселенная концентрируется на подушечке указательного пальца. Какой-то частью сознания Егор понимает, что оказался между молотом и наковальней и что деваться некуда. Но принять решение всё же не получается. Всё тяжелее и тяжелее становится пистолет. Вот дуло уже поплыло вниз; вот смотрит оно на живот Шмыги; еще мгновение и смотрит в землю.
Внезапно что-то внутри надламывается. Волна злости и презрения прокатывается по телу, от затылка до кончиков пальцев рук и ног. Егор вскидывает оружие и дергает спусковой крючок.
Грохот выстрела бьет по ушам, Егор вздрагивает. Голову Шмыги бросает назад. Он ударяется затылком о бетонную стену и начинает медленно сползать вниз, постепенно принимая всё более и более неестественную позу. Егор сглатывает и жмет на курок еще раз. На щеке Шмыги остается черная точка, голова дергается в сторону, но тело остается неподвижным.
Ангел спускает курок; под гром разорвавшегося порохового заряда мужик стукается лбом об пол и грузно заваливается набок. На серый пыльный камень соскальзывает красная струйка. Учитель хладнокровно казнит остальных и подходит к сжавшейся в комок в ближнем к входу углу женщине. Только сейчас Егор обращает на неё внимание. Смотрит, как Ангел опускается на колено и вытаскивает из нагрудного кармана коробочку, как извлекает оттуда шприц, делает укол.
Ольга, похоже, уже была вмазана до их появления, потому как практически не реагирует на внешние раздражители. Она вяло шевелится, периодически лениво посмеиваясь и роняя голову то на одну сторону, то на другую.
Егор опускает взгляд. Лужа крови доползла уже до его кроссовок. Парень отступает на шаг и смотрит на искривленное дикой гримасой лицо Шмыги, на его вытаращенные остекленевшие глаза. Все вокруг вздрагивает, отвратительная слабость начинает разъедать мышцы; становится трудно дышать, будто воздух насыщается ядовитым газом. Мышечный спазм скручивает живот. Егор с хрипом сгибается, роняя пистолет; падает на колени. Рука, точно чужая, с трудом справляется с тем, чтобы закатать маску, и очередной спазм выдавливает наружу содержимое желудка.
Окружающий мир неторопливо вращается, будто Егор лежит на дне лодки, затягиваемой в водоворот. Вдруг твердое, как камень плечо учителя. Ни в коем случае нельзя его отпускать! Прохладный ночной воздух остужает раскаленную кожу. Становится легче, будто вместе с жаром ветер выдувает ядовитую слабость. Ноги уже в состоянии держать вес тела.
Ангел идет впереди, поддерживая за талию Ольгу. Юноша плетется следом, точно пьяный, раскачиваясь, цепляясь носками кроссовок за корни и кочки. Идут вдоль обочины. Из темноты доносится рычание двигателя, и через несколько секунд троицу нагоняет черный седан с выключенными фарами. Следом подъезжает еще один. Один из водителей подхватывает Ольгу под руки и аккуратно укладывает на заднее сиденье. Ангел перекидывается с ним парой фраз, затем оба садятся в машину, и исчезают во тьме.
- Кто это был? – собравшись с силами, спрашивает Егор.
- Один мой товарищ, - отвечает Ангел, помогая юноше оказаться в кабине.
Сиденье мягкое, пахнет так же, как в моем «Опеле», проносится в голове у Егора, когда Ангел захлопывает за ним дверь.
- А почему они в масках? – вперив взгляд в потолок, интересуется парень.
- Скажем так, мой товарищ не хочет, чтобы его лицо лишний раз видели.
Вибрация от двигателя отдается во всем теле. Слегка вдавливает в спинку, покачивает.
- Куда мы едем? – еле ворочая губами, спрашивает Егор, чтобы хоть немного еще побороться с дремой.
- Домой.
Учитель говорит что-то еще, но смысл растворяется, не дойдя до сознания. Юноша отключается.

Из небытия глубокого сна вытаскивает испуг – где-то недалеко звучит до невозможности знакомая музыка. Должно быть, приснилось, решает Егор, но тут же мелодия главного меню Доты доносится до уха опять. Тело, вроде бы не подвергалось запредельным нагрузкам, но ощущения такие, будто всю прошлую неделю провел в зале. Юноша с трудом заставляет налитые усталостью мышцы повиноваться и отбрасывает одеяло. Опускает ноги на холодный линолеум, но вставать с кровати не торопится. За окном темно, поблизости часов нет, потому непонятно ночь сейчас или утро. Через просвет приоткрытой двери в комнату проникает теплый желтоватый свет. Егор осматривает помещение с недоумением – учитель сказал, что едем «домой» - но интерьер незнаком.
Внутри, как клубок змей шевелится тягостное ощущение вины за совершенное злодеяние. Полной картины вспомнить не удается. События мелькают обрывками с нечеткими контурами образов, слов, эмоций. Убийство. Теперь я убийца, с замиранием сердца думает юноша. Меня обязательно найдут и будут судить... Что скажут родители, когда узнают? Воображение уже перенесло Егора в зал суда, где он, опустив голову, стоит в небольшой четырехугольной клетке и заслушивает приговор. Слово "виновен" ледяным кинжалом пронзает грудь, краем уха юноша слышит, как плачет мать. Но ведь Ангел был рядом и участвовал. Этот факт обрывает безрадостные фантазии, и зал суда вместе с судьей сгорают в огне раздражения. Какого черта?!
С этой мыслью Егор решительно вскакивает с кровати и распахивает дверь. В просторной комнате, наполненной необычно мягким светом, в специально игровом кресле, оборудованном подставкой под ноги, мышку и клавиатуру, сидит Ангел. Перед ним внушительная плазменная панель, на экране знакомая картина.
- Ну ты и спать, Егорище, - не отрываясь от игры, бросает Ангел. - Там на кухне каша осталась, в кофейнике кофе. Будь как дома..
- Что это за место? - чуть помолчав, спрашивает Егор.
- Игровая хата. Я неделю назад купил. Сейчас компов пока что всего два. На днях еще три подвезут. Будете здесь буткемпы проводить. В других комнатах я думаю оборудовать студию, чтобы стримить было удобно. Давай иди каши себе положи. Там я тебе еще витаминов приготовил, чтобы нервную систему восстановить слегка. Потом предлагаю суши заказать.
- А долго я спал? - почесывая затылок, интересуется Егор.
- Если быть точным - двадцать один час сорок две минуты, - посмотрев на часы, отвечает Ангел, смотрит на юношу и улыбается.
- Ого, - Егор присаживается на стул, стоящий возле стены.
- Давай-давай, иди поешь. Потом пабчики покатаем, да обсудим произошедшее.
Егор послушно плетется на кухню. Разогревает кашу, наливает кофе, бросает на поднос подготовленные учителем таблетки и капсулы и шлепает обратно.
- А есть что одеть, а то что-то прохладно? - спрашивает Егор, пройдя к второму игровому креслу и поставив поднос на полку для клавиатуры.
- Твоя одежда возле кровати.
Одевшись, Егор возвращается в кресло и принимается за кашу. Ложка вязнет в серой субстанции, и предплечья еле-еле справляются с работой – тело измождено. Юноше кажется, что если он потеряет концентрацию и задумается о чем-то, организм попросту прекратит работать. Сердце остановится, легкие потеряют возможность раскрываться и втягивать воздух, связь между нейронами ослабнет и мозг превратится в бесформенную массу.
- Ну что, как ощущения? – начинает Ангел сеанс.
- Как-то не очень, - вяло отвечает юноша.
- Довлеет чувство вины, наверное. Предполагаю так же, что тело твое сейчас изнывает от усталости, объяснить которую логически ты не в состоянии. Верно?
- Угу, - чуть оживившись, отвечает Егор и тянется к столику под панелью, где лежит мишка и стоит клавиатура.
Учитель знает детально, что сейчас творится с учеником, значит у него всё под контролем. Стало быть, переживать не о чем, сейчас всё встанет на свои места. Эта мысль заставляет сердце сжаться на мгновение и пустить по телу волну успокаивающего тепла.
- Усталость от пережитого стресса. Если ты помнишь, чтобы защитить нервную систему, нужно огромное количество ресурсов, и организм ставит её в приоритет. Это нормально. Пропьешь витамины, и всё восстановится. Меня больше интересует чувство вины. Расскажи, что, по-твоему, произошло вчера. Позавчера, формально.
- Мы убили пятерых человек, - негромко отвечает Егор и под конец фразы голос его совсем угасает – уж больно дико звучат эти слова.
- И всё? – чуть обернувшись к ученику, интересуется Ангел.
- Нет. Мы спасли женщину.
- От чего?
- От… - Егор заминается, - от смерти?
- От нескольких лет рабства и мучительной смерти. Но, я так понимаю, ты до сих пор сторонник позиции, что отнимать человеческую жизнь недозволенно никому, никогда, ни при каких условиях.
- Наверно, - с колебанием в голосе отвечает юноша.
- Прекрасно. Что такое смертная казнь?
- Но, ведь это общепринятое…
- О-о-о-о, - обрывает Ангел фразу юноши, - общепринятое – блестяще. Но к этому мы еще вернемся. Отвечай на вопрос: что такое смертная казнь?
- Наказание.
- Уже лучше, - Ангел подкрепляет похвалу негромкими овациями. – Наказание. За что?
- За тяжкие преступления.
- За тяжкие преступления, - повторяет Ангел, - а убийство человека можно считать тяжким преступлением?
- Ну, конечно, - отвечает Егор и слегка удивленно косится на наставника.
- Значит ли это, что ветераны великой отечественной войны, убивавшие людей, защищая свою страну, достойны наказания за тяжкое преступление?
- Нет, естественно! – уверенно отвечает Егор и хмурит брови, понимая, что его бессовестно подводят к определенному выводу.
Это бесит, даже, несмотря на то, что вывод-то правильный и не всё так однобоко и однозначно, как зачастую подается. Зачастую, когда это кому-то выгодно.
- А потрудись-ка объяснить мне, почему солдаты, обороняющиеся от внешнего агрессора, посягнувшего на их родину и их жизни, не являются преступниками и это общепринято?
- Ну, ты специально в вопрос ответ заложил, - с печальной улыбкой, говорит Егор.
- Потому что это не вопрос вовсе. Это очевидный факт. Это называется двойные стандарты. С одной стороны, жизнь человека священна и неприкосновенна, но с другой есть целый ряд условий, когда убивать людей и можно и нужно. На самом деле, это одна из наиболее страшных иллюзий, созданных современным обществом – что жизнь человека неприкосновенна и защищена. Для тебя посягать на жизнь другого – табу. Ты же обычный человек, а обычный человек, как известно не Бог, ему не позволено решать, кто будет жить, а кто умирать. Но вот мы погружаемся в рамки социума и тут уже есть такие замечательные вещи, как суд, судьи, присяжные, закон, вина и наказание. И в этих условиях человек, или группа людей уже могут решать, кому жить, а кому умереть. То есть в обществе есть необычные люди, которым разрешено решать чужую судьбу. И это общепринято. Эти необычные люди собираются и постановляют, за что можно убивать людей, а за что нельзя. Ты в принятии этого решения ни коим образом не участвуешь, вывод сообщается, как факт. Причем, факт, который нельзя не принять.
А давай подумаем, что в этих людях такого необычного, что дает им право принимать подобные решения? Они бесконечно умны? Нет. Они наделены каким-то особым даром понимать справедливость? Нет. У них есть сила, чтобы заткнуть любого, кто не согласен с таким положением дел? Да. Именно это они и делают. Ты, нарушив закон, принимаешь наказание. Тот, кто создает закон, нарушив его, улыбается и продолжает нарушать его дальше. Почему? Потому что он контролирует силу, отвечающую за осуществление правосудия. И это общепринято. К сожалению, почти всегда это так. Скоро сам убедишься. Это, что касается «справедливости» общепринятого.
Возвращаемся к обычным людям. Вспоминаем, что правила были созданы для того, чтобы обеспечить комфортные взаимоотношения людей друг с другом. Все соблюдают правила – всем более или менее комфортно. Верно? Верно. Но, как мы знаем, существуют люди, которые эти правила нарушают сознательно. Потому как им не хочется выполнять свою долю обязательств, им комфортнее спрашивать за обязательства с других. К таким применяется наказание. Но что делать, если система не в состоянии применить наказание к тому, кто нарушает правила? Не в состоянии сделать это своевременно, или потому что тот, кто обязан это наказание осуществить, сам должен его понести. Что в этом случае делать нам, гражданам? Людям, у которых нет общепринятых полномочий судить? Сидеть и молча пожимать плечами, оправдываясь фразами типа «а я-то что могу?» Или спокойно принимать смерть от ножа какого-нибудь торчка, который планирует обменять отобранную мобилу на дозу, только потому, что рядом не оказалось полицейского, чтобы помешать злодеянию?
- Не знаю, - задумчиво произносит Егор.
- Вот именно. Этот момент никто не учел. Всех устраивает формулировка – нельзя ни при каких условиях. Устраивает, разумеется, только до тех пор, пока они сами не окажутся в ситуации, когда их жизнь повиснет на волоске, а на помощь придти некому. Но мы же знаем, что люди сейчас живут и верят, что беда приходит только к соседям, поэтому брать на себя ответственность за шаг хоть в какую-то сторону от начерченной прямой, никто не будет. Мы планируем изменить как раз этот факт. Эта тема очень скользкая и неоднозначная. Девяносто девять из ста никогда вслух не скажут, что они согласны с позицией, что гражданин вправе защищать свою жизнь по мере своих сил и возможностей. Даже если в душе они понимают, что это логично. Этому есть незыблемое, по мнению многих, объяснение – если допустить подобное, начнутся злоупотребления.
- Так они ведь начнутся, - отхлебнув из кружки, говорит Егор.
- В современном обществе – да. Но, с другой стороны, они и так происходят. По сути ничего не изменится, просто у обычного гражданина появится дополнительный шанс. Однако, это невыгодно. У обычного гражданина не должно быть никаких возможностей отстаивать свои права и свободы. Иначе он, чего гляди, этой возможностью воспользуется. Ему отведена иная роль – производить и потреблять. Именно поэтому нас с тобой осудили бы за убийство людей. Никто бы не обратил внимания, что мы компенсировали несовершенство системы, рискуя своими жизнями. Внимание было бы сконцентрировано на то, что мы дерзнули нарушить запрет. Потому что это – прецедент. А что такое сила прецедента умеющим думать хорошо известно.
Мы хотим вернуть людям то, что им принадлежит по праву. А это значит, что придется отбирать это у тех, кто считает иначе. И уж эти замечательные господа и дамы не будут сомневаться ни доли мгновения, решая убивать тебя или нет, когда поймут, что есть перспектива что-то потерять по твоей вине. Ни доли мгновения. Они уничтожат тебя, не задумываясь. Критически важно понимать, что те, кто ставят запрет на убийство людей, убивают людей постоянно. Десятками, сотнями, тысячами, изо дня в день, из года в год. Для них люди – ресурс, который они тратят, чтобы достигать цели. А цель одна – власть. Это отвратительно, дико и страшно. Но это так. Это реальность, в которой мы существуем в данный момент. И если мы хотим хоть что-то изменить, первое требование – как раз понимать, что происходит вокруг. Без иллюзий. Видеть точную картину. И на основании её планировать действия. Иначе крах и смерть. Мы обязаны быть сильными, чтобы адекватно противостоять бесчеловечной агрессии, и обязаны, когда нужно, быть в состоянии сделать то, что необходимо.
В любом случае, ты можешь относиться к произошедшему, как к тяжелому преступлению, или можешь воспринимать это, как необходимое в сложившихся условиях зло, послужившее благой цели. Это твой выбор, я тебе не могу и не хочу указывать. Но одно ты должен зарубить у себя на носу – путь не будет легким. И это далеко не самое трудное решение, которое тебе придется принимать, если ты планируешь сделать хоть пару шагов на выбранном нами пути.

Стремительно и беспощадно, как она умеет
***
Ведущий задумчиво смотрит себе на живот. Покручивает в пальцах пуговицу пиджака. Но вот раздается команда режиссера и в мимику его возвращается энергия. Яркая, приторная, как свет огней казино в темноте ночи. Человек с микрофоном показывает зрителю два ряда белых зубов и переводит взгляд на гостя, говоря:
- Давай всё-таки вернемся к теме потребления.
- Обладание – наркотик. Ориентированный на обладание человек пускается в пляску с бесами, из этого круга нет выхода. Общество потребления построено таким образом, что внешние источники информации выступают раздражителями, суть которых – заставить человека бежать в магазин. Акт приобретения на некоторое время делает человека счастливым, как оргазм. Но вслед за всплеском радости приходит горечь разочарования, пустота и, как следствие, желание очередного впрыска удовольствия. Но организм так устроен, что со временем одни и те же стимулы утрачивают свою силу, и человек вынужден искать больше, сильнее. Соответственно, и общество вынуждено создавать всё более и более сильные стимуляторы. Жажда обладать неутолима, как безгранично и горе, которое следует за осознанием этого факта. Как и наркоман, «человек обладающий» будет бороться за свой наркотик, отрицать очевидное, чтобы его сохранить и постепенно деградировать. Наркотик медленно вытесняет всё остальное. Становится целью, единственной, ради которой наркоман готов пожертвовать всем, всеми. Самостоятельное излечение наркомана невозможно, потому что он не считает себя больным и не видит проблемы. В один прекрасный момент он просто умирает.
- Да уж, неутешительная перспектива. И какой совет ты дал бы тем самым несчастным заблудшим душам, которые могут сейчас нас смотреть?
Ангел поворачивается к объективу камеры и произносит:
- Не просите советов. Учитесь анализировать информацию и делать выводы, и развивайтесь, чтобы быть в состоянии воплотить принятые решения в жизнь.
- Прекрасные слова! Жаль, это не так просто сделать, нежели сказать.
- В скором будущем на базе нашей организации появятся курсы для молодых людей.
- Только лишь? – встревает ведущий. – А как же девочки?
- А девочки разве не люди? – с добродушной улыбкой язвит Ангел. – Так или иначе, курсы для молодых людей, суть которых – дать необходимые в современном мире знания и развить нужные навыки.
- Откуда подобное стремление?
- Ты когда-нибудь получал письмо со словами искренней благодарности от человека, жизнь которого твоя деятельность изменила к лучшему?
- Нет, - задумчиво отвечает ведущий и приподнимает одну бровь.
- Разумеется. Потому что твоя деятельность не влияет на жизни других людей. А я получал. Сразу в нескольких домах жить невозможно, сразу на трех машинах не поедешь. Зачем миллионы, если человек не понимает, чем они могут быть ему полезны? У любого спроси: хочешь быть миллионером? Он ответит – конечно, хочу! А что ты будешь делать с этими деньгами? Не знаю. Девяносто девять из ста, ответят так. Они ограничатся стандартной корзиной среднестатистического потребителя – жилье, авто, блага – и на этом витке начнут бег по кругу. Больше жилья, дороже авто, больше благ. Потому что проблема в людях. Помнишь, как во «Вспомнить всё» когда менеджер одноименной компании уламывал Арнольда прикупить убойных воспоминаний, что он ему говорил? Что в любом отпуске, в любой точке мира одно всегда остается тем же – это ты сам. Вот так и здесь, с любым количеством денег человек остается самим собой. Богачи, потакая базовым инстинктам, пытаются с помощью богатства добрать того, чего не хватает. Сначала удовольствий и свободы, потом признания, потом статуса. Но жизнь от этого не меняется к лучшему. Она доходит до определенной точки комфорта и на ней замирает. Ориентация на обладание по сути ничего не дает, только отнимает невероятно много.
Даже такая мелочь, как письмо наполняет жизнь радостью, куда сильнее любой собственности. Но то, что я делаю, я делаю не ради этого. Я делал это до того, как кто-то решил написать слова благодарности, и буду это делать и после. Я был там, куда общество формирует потребность у людей попасть. Я был и по другую сторону баррикады - мои родители не были богаты, потому детство я провел среди «обычных» людей. Я был и там, куда за деньги и с помощью власти не добраться. Я были везде, имел возможность сравнить и сделать выбор. Я убежден, что каждый человек должен иметь выбор, какой был у меня. Выбор, какую жизнь прожить. Свободу, если хочешь. Мир начинает меняться с человека, слышал такое высказывание? Это правда, поэтому я делаю и буду делать всё, что в моих силах, чтобы изменить себя в первую очередь. Общество дало мне многое, пришло время возвращать долги. Но отдавать тоже нужно учиться. Я уже достиг на этом поприще определенных успехов, пришло время выходить на новый уровень.
- Амбициозно. Название курсов уже есть?
- Пока только рабочее.
- И какое?
- Человек современный.
***

1
Егор справился. Если расшифровывать, то: пережил происшествие без необратимых нарушений в психике. Но жизнь взяла свою плату. Он не остался прежним. Потерял навсегда возможность вернуться в беспечное существование. Замотать глаза черной тряпкой, раскинуть руки, вдохнув поглубже, и поплыть туда, куда предложит течение. Соприкосновение со смертью выжигает из людей наивность, взращенную социумом. Навязываемые ценности трещат по швам и разлетаются на куски, красочные, мультяшные плакаты с изображениями мира теряют волшебную силу, превращаются в фантики. А фантикам место в карманах детей.
Егор больше не ребенок. Ангел смотрит на чуть сощуренные глаза юноши, внимательно следящие за дорогой, и ему это очевидно. Пройдет еще какое-то время, прежде чем ученик окончательно переработает новую информацию, прежде чем он восстановит возможность улыбаться и радоваться жизни, но он никогда больше не сможет делать это с той же беззаботной легкостью, которая оставалась в нем от детства. Но иначе нельзя. Он не выжил бы на пути, по которому собрался идти, не зная, какие ужасы и мерзости скрыты там в темноте. К ним нужно быть готовым, и готовым основательно. Здесь правит сила, а смерть, как известно, следует за силой по пятам.
Сегодня важный день. Ангел Грозовский находится у черты. Позади жизнь, насыщенная деньгами, влиянием, пороками и тьмой отчуждения. Всё это скрыто за фасадом успешного делового человека, который пытается «выкупить» прощение грехов, совершая социально одобряемые деяния. Именно так воспринимают подобные поступки многие, кто знает Ангела, люди «его круга». Они уверены, что внутри ничего нет, но внутри – искренне желание изменить мир к лучшему и готовность действовать. И это станет очевидно.
Впереди жизнь, насыщенная радостью созидания и светом. Исходящим, правда, от пожара войны. Подобной выходки не оценят ни те, кто остается позади черты, ни те, кто увидят человека, вышедшего из тени. Для первых Ангел окажется предателем, для вторых – чужим.
Интересно, почему Егор не говорит о затее с наркотиками? Ангел размышляет над этим вопросом последние дни всё чаще и чаще. Неужели голод свободы и желание впечатлить учителя настолько сильны, что парень готов рискнуть всем? Неужели Леонид окажется прав?
- Приехали, - обрывает Егор размышления учителя.
И вправду, уже на месте. Огромное здание из стекла и железа укрывает тенью парковку. На просторном крыльце из серого гранита мужчин выходит встречать один из менеджеров шоу.
- Клевая тачка, - широко улыбаясь, проговаривает мужчина в дорогом светло-сером костюме, протягивая руку, и кивает в сторону джипа. – Думаю себе взять такой. У тебя что за комплектация?
- По-моему, полный фарш, - улыбнувшись в ответ, отвечает Ангел. – Это подарок, так что я особенно не заморачивался. Но машина хорошая.
- Это кто ж такие подарки раздает?
- Имя Смирнов Илья тебе о чем-нибудь говорит?
- Генерал Смирнов что ли?
- Он самый.
- Ты смотри-ка а, - мужчина поджимает нижнюю губу и покачивает головой. – А чего у тебя на футболке нет знака вопроса? Ты тащишься, братан – это ж вопрос был, не?
- В его случае – да. В моем – это утверждение.
2
Ночной город живет в привычном ритме. Машины носятся туда-сюда, человекоподобные фигуры бродят по тротуарам. Кто-то сейчас готовит преступление, кто-то строит планы на будущее, даже не подозревая, что начался его последний час в этом мире. Воздух пропитан молчаливой скорбью о потерянном будущем. Огромная пустынная территория, заполненная конструкциями из камня, населенная человекоподобными футлярами, наполненными болью и злобой, почему-то именуемыми людьми. Но людей здесь нет. Нет.
Ангел с силой сжимает руль и по телу прокатывается волна холодной дрожи. Егор должен был рассказать о своих намерениях! Обязан. Особенно после того, как увидел, что скрывают в темноте грязные подворотни социума, если подальше отойти от картонного города, утопающего в радужном сиянии иллюзий. Но он не сказал.
Грозовский проводит предплечьем по лбу. На руле, где была ладонь, поблескивает в свете пролетевшего за окном фонаря влажный отпечаток. Картина окружающего мира постепенно мутнеет. Такое ощущение, что кабина постоянно уменьшается. Стоит моргнуть, закрыть глаза на какую-то долю секунды, и когда открываешь, стекла, двери и потолок уже чуть ближе. Воздух в салоне нагревается, концентрация кислорода в нем уменьшается. Тело реагирует соответственно – давление повышается. Сердечный ритм ускорился настолько, что уже тяжело вздыхать глубоко – мощные толчки внутри грудной клетки обрывают вдохи.
Вернуться? Дом Егора в пятнадцати минутах езды, нужно вернуться и спросить. Вдруг он просто не достаточно подготовлен? Вдруг где-то просчитался, не учел чего-то важного? Голоса в голове сливаются в единый вой, напоминающий отчаянный плач смертельно раненного зверя.
Управлять машиной в таком состоянии слишком опасно.
Джип резко дергается в сторону обочины, взвизгивают тормоза, с грубым шорохом трутся друг о друга асфальт и резина. Заскочив одним колесом на поребрик, авто замирает. Ангел обессилено наваливается на руль, уперев лоб в сжатые кулаки. Пот льется с него, как на тренировке, дыхание частое, неглубокое. Находится в салоне невыносимо. Тело непрерывно шлет сигналы о том, что где-то совсем рядом смертельная опасность, на что вегетативная нервная система реагирует колоссальным повышением уровня адреналина в крови. Больше всего страх неприемлет бездействие. Но когда непонятно, откуда именно исходит угроза, любое действие кажется ошибочным. Защитные механизмы начинают бег по кругу, с каждой секундой усиливая ощущение безысходности и отчаянья.
Происходящее знакомо Ангелу. Последняя паническая атака случалась с ним девять лет назад, и тогда он думал, что научился контролировать организм. Понимание механики того, что происходит с организмом, пока позволяет удержаться от спонтанных действий и потери способности адекватно мыслить, но воля проигрывает борьбу. Инстинкты тащат всё глубже и глубже в бездну кошмара. Нужно отвлечься, расслабиться, дать организму возможность понять, что опасность нереальна. Но от воя гнетущих мыслей никуда не деться. Ангел знает, что с каждой секундой приближается к точке невозврата, и осознание этого факта непрерывно ускоряет приближение к ней.
Нужно каким-то образом снизить мыслительную активность и расслабить тело. Для достижения подобного эффекта люди испокон веков используют алкоголь. Но Ангел практически не пьет и запаса где-нибудь в бардачке или багажнике, разумеется, у него нет. Попробовать купить, конечно, можно, даже несмотря на запрет. Но у этого действия могут быть необратимые последствия – Ангела могут узнать. А попавшая в сеть запись, человека, вечером пространно рассуждавшего с экрана телевизора про упадок общества и свои планы по его спасению, а ночью в полуобморочном состоянии упрашивающего продавца круглосуточного ларька продать ему бухло, может нанести будущему проекта невосполнимый ущерб.
Мучительная тяжесть в груди не дает спокойно стоять на месте. Постоянное ощущение близкой погибели давит на все тело, будто на плечах гигантский валун, удерживать который уже не можешь, но одновременно с этим прекрасно понимаешь, что держать тебе его еще целую вечность. Ноющая боль слева под ребрами постоянно вытаскивает на первый план мысль, что сердце вот-вот остановится, что ему уже нанесен страшный вред и каждое мгновение, проведенное в бездействии, приближает неминуемую смерть. Ангел не выдерживает. Хаотичные позывы к действию, идущие из глубины подсознания, заставляют тело двигаться. Куда, зачем – не важно. Когда стресс доходит до определенной отметки, организм, хочешь ты или нет, обращается к единственному действию, в котором уверен, которое прекрасно зарекомендовало себя за десятки тысяч лет – к бегству. Ангел пытается убежать от настоящего момента, от окружающей реальности. Но куда бы он ни посмотрел, куда бы ни ступил, сколько бы ни зажмуривался, вытирая покрытый каплями лоб предплечьем, стоит открыть глаза – ад следует по пятам. Он повсюду. Со всех сторон демоны шепчут о допущенной ошибке, за которую придется дорого платить, о поспешных выводах, о провале, о смерти всех, кто дорог, о безоговорочном триумфе врага, и о том, что это целиком и полностью его вина.
Несмотря на спутанность мыслей, Ангел все-таки брел не куда глаза глядят. Он понимает это, когда через дорогу затуманенный взгляд привлекает яркий свет витрины магазина. На крыше надпись «24 часа», на стекле красные буквы, в которых скрыта надежда: «Алкоголь, соки, сигареты». Но самому туда нельзя. А на улице, как назло, ни души.
Боковое зрение улавливает движение. Около мусорного ведра, возле двери, силуэт человека. Согнулся, шарит руками в мусоре, периодически потряхивает металлическую коробку.
- Слышь, отец, - громко окрикивает Ангел, и шагает через дорогу, - сюда иди!
Человек выходит на белый прямоугольник на асфальте, и свет рассеивается в грязных, спутанных волосах, густой бороде, играет отблеском на пыльной куртке из потрескавшейся, практически истлевшей кожи. Мужик неуклюже шаркает изуродованными временем и сотнями тысяч шагов башмаками без шнурков, прижимает к груди руку с черным полиэтиленовым пакетом.
- Выпить хочешь? – с трудом переводя дыхание, спрашивает Ангел, подойдя к бомжу практически в упор.
От него сильно воняет мочой.
- Можно, - робко отвечает мужик.
- Тебя звать как? – бросает в пустоту Ангел и концентрирует остатки воли, чтобы заставить выходящее из-под контроля тело достать из кармана куртки бумажник.
- Вася, - бурчит мужик и почесывает бороду.
- Ты, Вася, продавщиц, небось, знаешь?
- Я тут много кого знаю… А щас там, - он поворачивается к двери.
Вот тебе, Вася, денег, - перебивает Ангел, и протягивает бомжу пятитысячную купюру. – Купи чего-нибудь крепкого. Только не водку. И закуски какой-нибудь. Сделаешь?
Вася осторожно касается оранжевой бумажки грязными пальцами, вертит её перед глазами, будто не может поверить, что деньга подобного достоинства попала к нему в руки. Но поймав дикий взгляд Ангела, поспешно отправляется выполнять просьбу.
Удивительно, но Вася справляется с задачей наилучшим в сложившейся ситуации образом. Через пять минут в руках у Ангела оказывается ноль семь не самого отвратительного коньяка и плитка «Особого» шоколада. Грозовский невнятно благодарит спасителя, и принимается за бутылку. Онемевшие, будто ватные, пальцы с трудом справляются с защитной полоской. Судорожными движениями Ангел скручивает пробку, и только сойдя с резьбы, она тут же выскальзывает из дрожащих рук, начинает прыгать по асфальту. Прямо посреди тротуара, в двух метрах от двери магазина, известный практически на всю страну проповедник здорового образа жизни и идей триумфа воли, припадает губами к горлышку и жадными глотками начинает пить янтарное зелье. Осушив емкость на треть, Ангел ставит её на асфальт и вскрывает шоколадку. За два укуса ополовинив плитку, Грозовский опускает взгляд на бутылку и несколько секунд смотрит на неё, сопя, как запыхавшийся зверь.
- Еще возьми, - командует Ангел, протягивая Васе две тысячные купюры.
Пока бомж совершает покупку, Грозовский усаживается на поребрик и кладет ладонь на бутылку коньяка. Алкоголь уже начал действовать. Ангел чувствует, как постепенно утихает боль в обожженном горле, и в желудке теплеет. Отвратительный привкус некачественного напитка, который не в силах полностью заглушить даже шоколад оказывает еще и психологическое воздействие. Где-то в глубине сознания потухает один из пожаров, и мучительное давление страха постепенно слабнет. Эффект плацебо. Организм сам себе придумывает лекарство. Нужно было расслабиться – это можно сделать с помощью алкоголя. Я только что выпил, значит, процесс должен был начаться. И волшебным образом он начинается. Ангел прекрасно понимает, что проблемы не существует вовне, но, пока не воплотишь мысли в плоти реального действия, организм не обмануть. Зато стоит исполнить какой-нибудь глупый, бессмысленный ритуал, и все меняется, как по мановению волшебной палочки. Организм ведет себя, как безмозглая рыба, вновь заглатывая крючок с наживкой, хотя минуту назад едва умудрилась соскочить с этого же крючка, с этой же наживкой. Чертово подсознание!
Как раз за этой мыслью Ангела застает Вася. В его руках еще две бутылки и пакет с логотипом магазина. Сквозь полупрозрачный полиэтилен Грозовский видит контуры упаковки сока, палки колбасы, хлеба. Мир начинает быстро утрачивать острые грани и прямые линии. Разноцветным маревом предстает реальность перед Ангелом, и значит это, что нужно поспешить.
- Что это за, - Ангел запинается, с удивлением отмечая про себя, что язык уже не успевает за мыслями, хотя они еще достаточно ясные, - улица?
- Планерная, - хрипит Вася, рассматривая собеседника.
Ангел не без труда извлекает их заднего кармана телефон и принимается за поиск нужного контакта. Тепло из желудка распространилось уже по всему телу, и оно приятно расслабляется. Мысли о Егоре, о будущем проекта, о тысячах мелочей, которые ускользнули от внимания, о провале и неминуемой гибели всего сущего, затерялись среди невнятных образов прошлого.
- Алиса, привет. Я на Планерной, мне плохо.
Сказав это, Ангел медленно поднимается, прихватив бутылку, по-приятельски хлопает Васю по плечу и, сделав глоток, произносит:
- Ну, пошли, что ли… Вася.
3
Толпа заполняет улицу. Мужчины, женщины, старики, дети. Люди, одетые в обычную одежду, пестрым потоком текут между двух высоченных домов. Ангел всматривается в лица, стараясь увидеть знакомое, но каждого, на кого падает взгляд, он видит впервые. Народ не обращает на него никакого внимания. Глядя перед собой неподвижными глазами, люди проплывают мимо. Ударяясь плечом, они лишь покачиваются, как поплавки, и бредут дальше.
Где-то позади раздается громкий окрик, и человеческая река замирает. Ангел поворачивает голову на звук, но слепящее солнце не позволяет разглядеть деталей. Сквозь бело-желтое марево просматривается силуэт человека с собачьей головой. В руках у него хлыст, еле уловимая черная нить извивается в воздухе и периодически щелкает над самыми головами собравшихся. Постепенно глаза привыкают к свету, и Ангелу удается разглядеть еще как минимум шестерых людей с собачьими головами и хлыстами в руках. Они возвышаются над шествием на пьедесталах из светло-коричневого камня, украшенных различными надписями.
По толпе прокатывается недовольный ропот. Где-то громко лязгает замок, отзвук раскатывается над головами людей и еще долго гудит в воздухе. Часть фасада одного из домов оказывается огромными створками. Они разъезжаются в стороны, и взору открывается сцена, на которой четыре обитых красным бархатом, с золотыми кистями, дивана. На мягких подушках развалились четверо. Огромные складки, наползающие друг на друга, такое впечатление, что это не люди, а мешки из кожи, наполненные жиром. Толстяки смеются. Периодически они отвлекаются от веселья и разевают рты, как голодные птенцы. В этот момент худощавый человек в строгом черном костюме, белой рубашке с бабочкой, с подносом в руках, подбегает к дивану и закидывает в открывшиеся пасти пищу.
- Мы подыхаем с голоду! – раздается грубый голос откуда-то из толпы.
- Верно! Нам нечего жрать, а вы тут давитесь деликатесами!
- А ну заткнулись! – рявкает один из толстяков.
Он чуть подается вперед и начинает вглядываться в толпу, сурово сдвинув брови. Громко и грозно сопит, встряхивает массивной головой, отчего щеки трясутся, как желе.
- Жакк, неси мешок!
Через мгновение человек в костюме выволакивает на сцену здоровенный холщевый мешок.
- Смотри, ты, скотина, - обращается к недовольному толстяк, пронзая воздух пухлым, похожим на переваренную сардельку пальцем. – Тебе было сказано, что жрать получаешь, только когда мешок заполнен золотом до отметки. А ну, гад, скажи: заполнен мешок золотом, как велено?!
Человек в костюме поднимает края мешка, чтобы ткань распрямилась, и можно было легко увидеть черную полосу.
- Но мы же не можем работать на голодный желудок! Дайте…
- А мне плевать, что ты можешь, а что нет! – отрезает толстяк, и грозно сжимает кулачок.
Ангела трясет от злости, но пока он просто наблюдает.
- А я не буду работать, пока мне не дадут еды!
Толстяки заходятся истерическим, звенящим смехом. Один даже перекатывается на спину и барабанит ногами по дивану.
- Не будет он, слышали?! – сквозь смех выкрикивает толстяк. – А куда ты денешься? Будешь, как миленький, ведь иначе ты просто подохнешь с голоду. Если я захочу, тебе никто даже помоев не выбросит, когда подыхая, будешь умолять, понятно! А вообще, черт с тобой, не работай. Ты не будешь, другой будет. Вас вон тут сколько собралось. А я что-то только твой голос слышу. Подыхать-то, пади, не все хотят. В отличие от тебя. Страж, притащи-ка эту неблагодарную тварь сюда!
Человек в черной военной форме в железной маске пса спрыгивает с пьедестала. Схватив недовольного за шею, он без труда ставит его на колени. Молча обводит взглядом стоящих рядом – лишь только он поворачивается, каждый отступает на шаг и опускает глаза в землю. В воздухе царит холодная тишина. В один прыжок страж оказывается на сцене. Все тем же властным движением он вновь ставит недовольного на колени, и замирает, ожидая команды хозяина.
- Перережь ему глотку, - сухо командует толстяк и открывает рот, требуя пищи.
Страж хватает мужика за подбородок и задирает ему голову. Солнечный луч бликует на полированном лезвии, и сталь вонзается в плоть. Страж втыкает нож по рукоять и резким движением в сторону вспарывает человеку горло. Кровь толстой струей выстреливает в воздух. Порыв ветра подхватывает капли и бросает в лица собравшимся. Поднимается гул, люди пятятся, прикрываясь руками.
Ангел запрыгивает на сцену и грубо толкает стража в спину. Тот запинается о тело убитого им человека, проскакивает несколько шагов, но всё же удерживается на ногах. Резко обернувшись, он слегка приседает, принимая боевую позу, и глухо рычит.
- Спокойно! – спешит осадить готового к ответной агрессии слугу толстяк. – Это свои! Добрый день, Ангел Александрович. Клубники хочешь?
Ангел отвечает презрительным взглядом, и поворачивается к людям:
- А я ведь вас предупреждал, - выкрикивает он. – Ваша сила в единстве! Недовольных перережут, как скот по одному, и вы пойдете дальше вкалывать на производстве, набивая этот чертов мешок, благодаря высшие силы, что сегодня вам есть чем утолить голод. Надеяться на светлое будущее бессмысленно! Никто не собирается ничего менять. Посмотрите на них! Они выглядят, как свиньи, живут, как свиньи, они и есть свиньи! Единственное, что их волнует – набить брюхо и сделать так, чтобы власть оставалась в руках как можно дольше. Зачем она им, спросите вы. А я отвечу: чтобы поддерживать царствование свиней! Все движется по кругу и не стоит наивно полагать, что внезапно что-то изменится. Время молчаливой покорности прошло! Пришло время действия! Если те, кому вы доверили охрану своих прав и свобод, предали вас, значит нужно их покарать!
Ангел понимает, что дольше его слушать уже никто не будет, но среди толпы он не видит ребят из коллектива. Сейчас придется переходить от слов к действиям, но слабое, трусливое и разрозненное стадо едва ли поддастся импульсу, исходящему от одного человека. Нужна критическая масса, чтобы инстинкт начал работать.
- Он прав! Нас тут тысячи, а их едва наберется сотня! – раздается откуда-то из толпы, и Ангел узнает голос Димы.
- Конечно! Вместе мы непобедимы! – с другой стороны выкрикивает не внушающий доверия.
- Сколько можно морить нас голодом и потреблять блага, созданные нашими руками?! – кричит Егор, и Ангел встречается с учеником глазами – он во втором ряду от сцены.
Толпа начинает гудеть. Злость действует подобно урану-235, увеличивая взрывоопасность ситуации. Внутри вскипает благородная ярость, и Ангел инициирует взрыв. Он выхватывает пистолет и трижды стреляет стражу в голову. Как только труп соскальзывает со сцены и грохается под ноги замершим в изумлении людям, Грозовский поднимает кулак и орет:
- Вперед, братья! Вперед! Убивать! Убивать!


Все тело сжимается в едином порыве, но насладиться кровавой расправой не суждено. Сон обрывается. Ангел чувствует, как резко сокращаются мышцы, и живая картинка превращается в звенящую тьму. Постепенно в сознание проникают звуки реального мира. И вместе с ними хорошо знакомый женский голос:
- Ты кого там убивать собрался?
От бархатной мелодичности этого голоса внизу живота холодеет, сердце бьется чаще, сильнее.
- Алиса, кофе поставь.
- Уже. Ты на вопрос ответь.
- Мне снился странный сон. Про революцию. Я инициировал свержение власти тиранов.
- Так это же прекрасно. Ни этим ли ты занимаешься последние десять лет? - спрашивает Алиса и переступает порог комнаты.
Высокая, с длинными, черными, как уголь волосами и яркими зелеными глазами. Аккуратная подводка, светлые румяна, алая помада. На ней черный шелковый халат, одетый на голое тело. Ангел прекрасно понимает, что произошло ночью, и повторения чего хочет сестра, одевшись подобным образом. Внешность черноволосой красавицы вопреки усилиям воли возвращает далеко в прошлое, в детство, когда мальчик еще не умел противостоять зову плоти и чарующей красоте женского тела.
- Нет, революция это отвратительно, - переведя дух и сглотнув, начинает Ангел. - Свиней сменят волки, но сути это не изменит – власть останется у зверей. Чтобы процветать человек должен приручить зверя внутри себя. Это долгий, болезненный и очень трудный процесс. Кровопролитьем делу не поможешь. Так что, скорее всего, я собрался убивать проекции собственной слабости, которые в простонародье иногда называют сомнением в собственных силах и успехе запланированного мероприятия.
Ангел опускает ноги на пол, и уже собирается откинуть одеяло, но в последнее мгновение замирает. Воспоминания вновь уносят в детство и получается, что на кровати сидит не тридцатичетырехлетний мужчина, уверенный в себе, сильный и успешный, но четырнадцатилетний мальчуган, который недавно совершил постыдное деяние – переспал с сестрой.
- Сводной сестрой, - точно прочитав мысли брата, произносит Алиса. – У тебя всегда такой взгляд, когда ты об этом загоняться начинаешь.
- Алиса, это не нормально.
- Между нами родственного столько же, сколько между любым мужчиной и любой женщиной на этой планете. Я понимаю, если бы здесь сидел любой другой, но ты же Ангел Грозовский! Ты самый умный мужчина, которого я встречала, как получается так, что очевидные даже ребенку вещи для тебя неочевидны?
- Интересно, а мама с папой согласились бы с тобой? – отвечает Ангел и осуждающе смотрит на Алису.
- Нет. Но они родители, это нормально. Короче! – Алиса повышает голос и волевым движением рассекает ладонью воздух. – Хватит меня бесить! Иди сюда, братец, и постарайся, чтобы я не пожалела, что потащилась в другой конец города посреди ночи.

- Ангел, я тебя ненавижу! – устало произносит Алиса, потягиваясь.
- Это взаимно, - сурово отвечает Ангел, комкает подушку и подкладывает под голову.
- Интересно, а меня-то за что?!
- Ты манипулируешь мной, используя психологическую травму, полученную в детстве. Причем, благодаря тебе же! – Ангел несильно пихает сестру локтем в бок. – Я, между прочим, известный человек. Я не могу себе позволить делать всё, что захочу, не задумываясь о последствиях.
- Значит, все-таки хочешь, - с ехидной ухмылкой проговаривает Алиса. – Ну, и не я же тогда подглядывала, как ты ванну принимаешь.
- Как там твои рабы поживают? – быстро спрашивает Ангел и садится на край кровати.
- А ты тему-то не переводи! – ехидно отвечает Алиса и несильно пинает брата в широчайшую мышцу. – Как-как… Плохо. Зато в достатке. Это ты во всем виноват. Мне тридцать три, а я еще не родила и даже не замужем! Я видела разных мужчин. Умных, сильных, богатых, успешных, но все они не Ангел Грозовский! Да, братец, они не ты…
- Мужчин много, - начинает Ангел оправдательную речь, но сестра прерывает очередным пинком в спину.
- Много! Я разных видела, побольше чем ты, уж поверь мне на слово! Но знаешь что? Они не Ангел Грозовский! Ты мне должен, между прочим. Из-за тебя я перестала воспринимать особей противоположного пола. На замужество я, разумеется, не претендую. Мы с тобой люди абсолютно, - Алиса выделяет интонацией слово «абсолютно», - разные, которым просто довелось вырасти вместе, но факт, что мы брат и сестра всегда будет восприниматься неадекватно. Но, что касается второго вопроса… тут я твое упорство не понимаю.
Ангел поворачивается к сестре и смотрит на неё, округлив глаза. Она слегка вскидывает брови, будто спрашивая: «а что тут такого?»
- Это просто, мать его, прекрасно! – Ангел встает с кровати и направляется к креслу, на котором лежит скомканная одежда. – Это могло быть рождено только мозгом женщины! Моя сестра хочет от меня ребенка, и выставляет это так, будто я всё испортил и теперь должен, нет, просто обязан всё и справить! И единственный способ – кровосмешение.
- Сводная сестра, мудило ты бессердечное! – гневно вскрикивает Алиса. – У нас разные родители! Хотя какого черта я тебе это повторяю? Ты же сам всё прекрасно понимаешь. Это комплексы в тебе говорят. Может, сходим к психологу? Ты тратишь жизнь на то, чтобы сделать для общества что-то полезное, но, тем не менее, каждый день совершаешь преступление против человечества!
- Чего?
- Гены, Ангел! Да, я тоже знаю умные слова! Твои гены, брат. У тебя между ног болтается золотой запас человечества! А ты что делаешь? Ничего! Я никогда не видела, я даже никогда не слышала о мужчине, у которого было бы всё сразу! А он, оказывается, тут. Стоит голый возле кресла со штанами в руках и порет какую-то херню про кровосмешение! Ты достаточно умен и образован, чтобы знать, что такое генетический потенциал, и ты достаточно циничен, чтобы понимать, что он у всех разный и от чего это зависит. Так что каждый день, который ты проводишь, не оплодотворяя женщину – преступление против человечества. И ты это знаешь, мать твою.
- Ты явно готовилась, - с улыбкой отвечает Ангел. – Признаю, это была сильная попытка. И знаешь, я с тобой согласен. Но, - Ангел указывает на сестру пальцем, - это не нормально. Пошли пить кофе.


- Нам обязательно нужно как-нибудь с тобой поиграть, - говорит Алиса и отправляет в рот белый шарик «Рафаэлло».
- Ты бы на сладости не налегала, а то утратишь инструмент влияния, - замечает Ангел, наполняя кружку сестры черным напитком. – Тебе бы не понравилось.
- Это еще почему?
- Мне не подойдет роль беззащитного юноши, отдавшего свою жизнь и волю в чужие руки. Поначалу это будет забавно, необычно, но потом у тебя начнется когнитивный диссонанс. И в итоге что-то изменится навсегда. Если хочешь свежатинки, пообщайся с Егором. У него, если слухи не врут, есть интерес к подобным утехам.
- Ага! – Алиса тыкает в брата пальцем, - а предлагать сестре переспать с двадцатилетним учеником это, значит, нормально, да?!
- Он мужчина. Хоть и молодой. Что, к слову сказать, положительный момент. Плюс ему было бы полезно пообщаться, - Ангел замолкает на мгновение и смотрит на сестру с доброй улыбкой, - с такой женщиной.
- Я тут, ты уж прости, воспользовалась ситуацией и полазила в твоем компьютере. Шоковая терапия, создание ощущения неполноценности картины мира, формирование на основе этого положительного отношения к саморазвитию, положительное подкрепление и так далее. У тебя там целая повесть написана. Это реально так и работает?
- Да, это реально так и работает. Может прозвучать слегка цинично, знаю, но Егор на самом деле материал, на котором я попытался воплотить теорию в жизнь.
- Ты спас парня. Я видела, что было до, и что теперь, - мягко говорит Алиса.
- Спас… это как посмотреть. Грядут крутые времена. Не напиши он мне то письмо, может, и прожил бы жизнь тихую и спокойную, а при нынешнем раскладе всякое может случиться.
- Так ведь он же написал. Он. Значит, что-то было не так. Ты дал ему возможность сделать выбор. Этой возможности у него без тебя никогда бы не появилось. Я обязательно спрошу у него, изменилась ли в результате общения жизнь к лучшему, и передам тебе ответ. Хотя, ты его знаешь и без меня.
4
Как и предполагалось, реакция на слова, сказанные в эфире, не заставила себя долго ждать. Сервера, поддерживающие ресурсы коллектива затрещали по швам от наплыва людей. Общая неудовлетворенность происходящим вокруг получила физическое выражение, да еще было названо место, где об этом можно открыто говорить. Люди с неудовлетворенной потребностью в причастности необъятной волной хлынули туда, где можно послушать ораторов, излагающих мысли на тему, которая в считанные дни стала новым трендом. Послушать, покивать, поподдакивать. Но без последствий. Кивать, но не опасаясь, что заставят объясниться, поддакивать, но не опасаясь осуждения. Верящие в чудеса любят ощущать причастность, но ненавидят ответственность.
С темной стороны так же не промедлили с ответом. Многие «уважаемые» люди выразили свою озабоченность повышением внимания общественности к Ангелу. Они скептически отнеслись к произнесенным тем вечером словам, но твердо решили, что подобное изменение может повредить делу. Наумов тоже высказывал недовольство. По его словам Ангел рискует загубить жизнь ради сомнительного удовольствия ощущать себя «хорошим». Правда, дальше выражения озабоченности никто заходить не рискнул даже на словах. В списке тех, с кем стоит портить отношения, у любого, сохранившего способность думать, Ангел Грозовский идет на последних позициях.
Неожиданным оказался звонок, который Ангел принял сегодня утром. В источниках, где люди Грозовского добывают информацию, звонивший значится, как преуспевающий бизнесмен с внушительным капиталом и сомнительной репутацией по имени Петр. Петр, у которого есть необходимый для проекта человеческий ресурс. Он, к слову сказать, так и представился: «Петр, у которого есть необходимый человеческий ресурс». Заинтересовав, он сразу же предложил встретиться.
«Денек обещает быть лютым», проносится в голове Ангела, когда он выкручивает рулевое колесо, направляя внедорожник на кольцевую. Несколько секунд назад, лежащий возле рычага коробки передач, телефон принял сообщение, в котором говорится о Егоре, Леониде и наркотиках. «Как специально!», - мелькает мысль, но помня недавний приступ, Ангел спешит увести воображение с опасного пути.
Петр Владимирович Акулин, несмотря на возможность скорого попадания в список «Forbes», переговоры о сотрудничестве решил вести в обычном коттедже недалеко от Петербурга.
День еще не разгорелся, но солнце уже ощутимо припекает. Слегка присыпанная гравием дорога уходит в низину. Дом и участок окружены зеленью, как стеной. Ветра нет, в сухом зное медленно плавают одурманенные насекомые и семена одуванчиков. В тени небольшой рябины приютился черный седан с блестящей литерой «B» на капоте. Людей не видно. Ангел останавливается шагов за сорок до дома и внимательно осматривает окружающий пейзаж. Опытный взгляд не замечает ничего подозрительного, но верхнюю пуговицу белого пиджака Грозовский все-таки расстегивает.
Когда Ангел оказывается на расстоянии десяти шагов, входная дверь открывается и на пороге появляется высокий широкоплечий мужчина в типичной униформе телохранителя богатого человека. Он упирает руку в бок, задирая край пиджака так, чтобы открылась кобура с пистолетом. Ангел тоже показывает, что вооружен.
- Добрый день, Ангел Александрович, - с каменным лицом произносит мужчина и отходит от двери, тем самым приглашая гостя войти.
Внутри свежо и пахнет пылью. Интерьер сдержанный, всё выглядит, как убранство типичного дома, сдаваемого в аренду, в каких молодежь любит кутить по праздникам. Петр выходит встречать гостя почти к самому порогу. Высокий мужчина среднего телосложения, аккуратно пострижен, гладко выбрит. Светло-голубая рубаха раскрыта до груди, рукава закатаны до локтей. На ногах тапки, которые даются на прокат в подобных домах по сто рублей за пару. Он протягивает гостю ухоженную руку с гладкой, белой кожей:
- Приветствую, Ангел, я Петр.
- Рад знакомству. Не хочу показаться грубым, но у меня мало времени, потому предлагаю сразу перейти к делу.
- Не ожидал иного от человека, который знает, что ему нужно!
Петр жестом приглашает в комнату, где стоит стол на два куверта. Возле приборов три графина из непрозрачного синего стекла.
- Я знаю цену времени, потому обещаю надолго не задерживать.
- Вы, оказывается, еще и не хуже меня знаете, что мне нужно, - пристально глядя в глаза собеседника, произносит Ангел.
- Каждый, кто что-то создавал, знает, что самый редкий и оттого самый дорогой ресурс – человеческий. Разумеется, я не могу точно ответить на вопрос, какие люди вам нужны, одно мне очевидно – они проекту нужны. И подобрать достойного специалиста задача не из легких.
- Слушаю, - говорит Ангел и кивком разрешает появившемуся будто из ниоткуда лакею налить ему из графина.


Петр оказывается человеком, умеющим отвечать за слова. Разговор занимает немногим больше часа. Позиция, озвученная Акулиным логична и хорошо знакома Ангелу. Как любой, кто имеет достаток, Петр четко знает положение денег в системе ценностей человека. Как и любой, способный анализировать информацию и делать выводы, он понимает, что современное общество – среда исключительно агрессивная и выживать в ней дело тяжкое. Как и любой родитель, Петр желает своему ребенку только самого наилучшего. Правда, в отличие от большинства, он понимает, что для осуществления такого желания нужно очень многое сделать. Он хочет, чтобы Ангел взял его девятилетнего сына в проект, от себя предлагает необходимую финансовую помощь и закрытие ключевых позиций проекта специалистами, соответствующей квалификации. Возможность оказать такую помощь у него есть в связи с тем, что последние шесть лет он плотно занимается аутстаффингом и имеет базу данных специалистов различного профиля со всей планеты, аналогов которой не существует. Всё логично, всё понятно. Смущает Ангела лишь тот факт, что уж слишком точным оказался расчет господина Акулина и слишком уверенно он подготовился к переговорам, исход которых не мог быть очевиден никому. Но об этом сейчас нет времени думать. Сейчас важно сосредоточиться на подготовке и воплощении в жизнь двух оставшихся шагов по выведению системы на самообеспечение. Да и не так уж это и странно, если говорить начистоту, что в мире есть умные люди, способные правильно анализировать информацию, помимо Ангела Грозовского.
Саша Акулин нуждается в наставнике. Он, как многие дети обеспеченных родителей, изнежен отсутствием нужды. Одного у парня не отнять – несвойственную возрасту дисциплину. Ангел попросил юнца дать ему время подумать и посидеть молча. С самого начала пути – уже около получаса – Саша не издал ни звука. Сидит, смотрит в окно. Даже не попросил поиграться телефон или планшет.
Петр попросил взять сына сейчас, объяснив это тем, что ему будет тяжело еще раз прощаться с мальчишкой и настраивать его на длительное общение с незнакомыми людьми. «На самом деле, это даже к лучшему», решает Ангел, паркуясь у пятиэтажного дома в центре города. Егор и Леонид как раз и займутся малым, пока он, Ангел, будет осуществлять подготовку к главным событиям последних восьми лет.
Навстречу работодателю и девятилетнему ребенку идет высокий худощавый юноша в белой майке и джинсовых шортах. Он коротко острижен, на шее и правом плече по татуировке. Получив все необходимые детали, Ангел благодарит осведомителя словом и небольшим конвертом и направляется в квартиру, где запланирована сделка.
Темно-серые стены с клоками давным-давно ободранных обоев, паркет, истлевший настолько, что не понять из какого он дерева. На кухне нет ни мебели ни сантехники. Комната одна, в центре помещения новенький диван, обитый черной, блестящей кожей. Ангел вручает Акулину младшему телефон и усаживает на диван, сам плюхается рядом, и раскидывает руки на спинке.
Ровно в четырнадцать часов пустая квартира наполняется звонким стуком.
- Что нужно сказать, когда в дверь стучатся гости? – наклонившись к мальчугану, шепотом спрашивает Ангел.
- Войдите! – со свойственным всем детям звенящим задором отвечает Саша и поднимает на Ангела свои огромные голубые глаза.
- Верно.
Дверь открывается и через несколько секунд на пороге комнаты появляется Егор. На нем бело-красная футболка, шорты и «въетнамки». Когда его взгляд пересекается ос взглядом учителя, от удивления ученик вздрагивает и роняет рюкзак. Округлевшими глазами Егор смотрит то на Ангела, то на Сашу, не решаясь ни отойти назад, ни переступить порог.
- Он, значит, не узнает? – не поворачиваясь, обращается Егор к Леониду, остановившемуся за спиной.
- Здравствуй, Егор, - с ухмылкой говорит Ангел и протягивает руку.
Егор ногой поддевает лямку рюкзака и кидает его к дивану. Проходит в комнату и пожимает сначала руку учителя, потом ручонку Саши, который, посмотрев на взрослых дядей, тоже решает поучаствовать в происходящем. Следом в комнату входит Леонид. На нем тугая черная майка и длинные черные шорты. Он уверенно подходит к Ангелу и жмет руку, так, будто бы это происходит не в первый раз.
- Что ж, - протягивает Ангел, - вы наняты, молодой человек.
- А никто не хочет объяснить, какого хера тут происходит? – начав понимать, что к чему, обращается к присутствующим Егор с явной агрессией в голосе.
- Ваш последний урок, молодой человек, - отвечает Ангел.
Егор переводит вопросительный взгляд на Леонида.
- Привести тебя сюда, не дав обсудить это с Ангелом, было моим входным заданием. У меня есть очень ценное умение – я хорошо читаю людей. Такой человек нужен проекту. Я связался с твоим учителем и обозначил свою позицию. Он должен был увидеть меня в деле.
- То есть ты меня обманул?
- Я не соврал ни единым словом. Ангел ничего не узнавал, всю информацию я давал ему нарочно. Это называется манипуляция.
- Это называется скотство. Мудак ты!
- Сам виноват, Егорище, - вмешивается Ангел. – Я дал тебе понять, куда ты собрался влезть. Мог бы обсудить это со мной, а не пытаться впечатлить, ставя проект и всех, кто к нему причастен под угрозу. Признаюсь, я был абсолютно уверен, что ты все-таки подойдешь с вопросом. Но сейчас, на самом деле, я даже рад, что ты поступил именно так. Подобные выволочки неприятны, но, когда ты прекратишь дуться на Леню, сам поймешь, что это очень ценный урок. Нам предстоит соприкасаться с такой мразью, о которой ты пока еще даже не догадываешься. И далеко не все, я бы даже сказал, с определенного уровня – уже никто не действует в открытую. Враг подбирается к тебе вплотную и до самого последнего мгновения ты уверен, что это друг и что кто-кто, а он-то точно не может быть врагом. А потом внезапно узнаешь, что в бокале, который ты принял из рук друга, был яд. Эмоции – мощнейший инструмент влияния, потому что он действует в обход логики.
- Я изучил тебя, - подключается Леонид. – Проанализировал прошлое, настоящее. Нашел точку контакта. Слабое место увидеть было не сложно. А после ты сам сделал за меня всю работу. Мне нужно было только дать тебе возможность поверить в ту истину, которая была наиболее комфортной. Иллюзию ты создал сам, я её просто поддержал и слегка добавил краски. Я прекрасно понимаю, как ты себя сейчас чувствуешь, но подобные знания иначе получить невозможно. Ты должен был прожить все те эмоции, продумать все мысли, которые возникали в голове за это время. Теперь ты знаешь, как это бывает. Как это начинается, как идея набирает силу, как подчиняет себе остальные мысли. Как возникает доверие, как оно крепнет и как начинает казаться, что тут просто не может крыться подвоха. Ты узнал, что ложь может быть правдой и наоборот. Теперь ты понимаешь, почему в системе действует «коллективный» разум.
- Можно было просто сказать, - сухо возражает Егор. – А не разыгрывать этот спектакль.
- Имея знания, полученные от Шмыги, ты можешь поручиться, что они поддаются словесному описанию?
Егор косится на Сашу, понимая, что Ангел подвергает речь цензуре именно из-за него. После недолгого молчания, он опускает глаза и произносит:
- Нет.
- Вот и славно. Этого молодого человека зовут Акулин Александр. Недавно я общался с его папой. Он просил нас взять шефство над юношей и дать ему возможность вырасти настоящим человеком. Взамен…
Ангела прерывает телефон. По мелодии он понимает, что пришло сообщение от Алисы.
- Разреши-ка, - проговаривает Ангел, забирая телефон из детский рук.
На экране появляется текст. «Один из клиентов требует от меня записи с его участием. Которых у меня нет – я по понятным причинам ничего не записываю. Он не верит. Обещал убить, если не привезу сегодня в полчетвертого. Встречаемся с ним на углу Невского и Садовой. Дом 52. Ресторан, ты знаешь его, скорее всего. Помоги, мне страшно. Он бандит какой-то, с охраной ездит».
- Парни, сегодня день что ли какой-то особенный? – сдвинув брови, обращается Ангел к присутствующим.
- Обычная среда, а что случилось? – спрашивает Леня и пристально вглядывается в лицо молодого Акулина.
- Да так…, - задумчиво протягивает Ангел, - дело личного характера. Нужно с сестрой пересечься.
- У тебя сестра есть? – удивляется Егор.
- Есть. Сводная. Она кстати о тебе спрашивала. Так. Леня, ты, я догадываюсь, без машины?
- Разумеется. Мы с Егор Никитичем на метро.
- Плохо. Значит, Егор, сейчас возьмешь мой джип и вместе с Саней дуете ко мне домой. Я доеду до Алисы, заскачу по делам и к вечеру буду. Чем заняться, думаю, найдете.
- Зачем?
- Полагаю, тебе будет интересно услышать историю, как так получилось, что я занимаюсь тем, чем занимаюсь? – Ангел кивает на рюкзак. – Кстати, забери его. Ничего страшного, - добавляет Грозовский, видя, что Егор уже вдохнул, чтобы высказать логичное опасение. – С моим номером за господ полицейский можешь не волноваться. Вопросы есть? Вопросов нет.

Ангел молча сидит на скамейке под тенью раскидистого клена с бутылкой минералки и наблюдает, как жук-пожарник ползает по упавшему листу.
Нет ничего хуже, чем внезапно появившиеся дела, отложить или проигнорировать которые нельзя. Привыкший к полному контролю над ситуацией Ангел в такие моменты оказывается в тяжелом положении. С одной стороны давит необходимость сохранять ясность мышления, чтобы держать в фокусе все важные детали, с другой напирает постоянное опасение, что из-за повышенного напряжения какая-то бесконечно важная деталь все-таки ускользнула, и теперь краха всего мероприятия не избежать. Оставленные без внимания детские страхи и сформированные с их помощью комплексы периодически прорывают броню воли, и Ангел проявляет «человеческие» слабости. Но это бывает крайне редко и приступ настолько сильно мобилизует ресурс нервной системы, что рецидив невозможен.
Такси подъезжает без пяти минут три. До указанного Алисой адреса ехать пятнадцать минут, не больше. Нужно решить, что делать с агрессивным клиентом и крайне желательно уложиться в полчаса. В четыре встреча с человеком, которого нельзя заставлять ждать, и от которого фактически зависит будущее проекта. Можно, конечно, объяснить ситуацию сестре и перенести встречу, но ведь сладострастный дуралей может и не блефовать. Семья – первостепенна. С этой мыслью Ангел расплачивается с таксистом.
На Невском душно и куча народу.
У ситуации есть подтекст – её нельзя перепоручить кому-то из коллектива или молодчикам из «Барбюта». Репутация создается долго и тяжело, а разрушается одним неверным движением. Особенно в кругах, в которых вращается Ангел. Ангел Александрович Грозовский известен, как человек, обладающий уникальным умом, справедливый, сильный и беспощадный, с одной особенностью – проблемы он решает лично. Чтобы снять любую претензию недружелюбного раба ему достаточно послать человека, который просто представиться и озвучит, чьи интересы представляет. Но эта информация моментально разлетится по умам, и те, у кого он в рабочем состоянии, заподозрят неладное. Ведь с чего бы принципиальному человеку вдруг без веской причины изменять своим принципам? А это, в свою очередь, вызовет еще больше внимания ко всему, что делает, говорит и делает Ангел, ко всем, кого он знает, или может знать, вдобавок к тому, что уже есть, после выступления на телевидении. Подобное развитие событий недопустимо. Особенно сейчас, когда простор для финального маневра важен, как сама жизнь. Потому у Ангела нет иного выбора, кроме как самолично вправлять мозги какому-то идиоту, запутавшемуся в собственных фантазиях.
Действовать придется быстро и нестандартно. Благо Алиса уже здесь. Ангел перебегает дорогу и направляется к темно-красному спортивному «БМВ» у обочины.
- Алиса, милая, давай быстро, у меня очень мало времени, - говорит Ангел вместо приветствия.
- Ты один что ли? – округлив глаза, спрашивает Алиса.
Ответа не следует, но по лицу брата она понимает, что у того всё под контролем и продолжает:
- Он уже здесь. Вон его джип, - Алиса показывает на черный «Линкольн», едва выглядывающий из-за угла дома. – Вот его фото. Приехал десять минут назад, зашел с одним охранником. Другой в машине. Зовут Овчинников Семен, знаешь?
- Нет. В этом городе полно мразей, о которых я и слыхом не слыхивал, - отвечает Ангел, изучая фотографию. – Ну ты и задачки задаешь, Алиса Дмитриевна… У тебя маски, разумеется, нет?
- Есть, - неуверенно отвечает Алиса, - но, неверное, не совсем та, которую ты имеешь в виду.
Ангел смеется, понимая о какой маске идет речь. Хотя в глубине души ему совершенно не до смеха.
- Давай, чего уж.
- В бардачке…
Изделие из кожи с двумя вырезами для глаз и отверстием на молнии в области рта падает Ангелу на колени, когда он открывает крышку. Молча сжав инвентарь в кулаке, Грозовский выходит на улицу.
На обдумывание плана действий есть время, пока делаются двадцать шагов до «Линкольна». «Как же все-таки порой неудобно быть знаменитым», решает Ангел, костяшкой указательного пальца постукивая в стекло водителя.
- Чего? - недовольно бросает здоровенный усатый мужик из салона, опустив стекло.
- Кто я знаешь? – спокойно интересуется Ангел.
- Знаю, - упавшим голосом отвечает водитель и в мгновение покрывается пунцовыми пятнами.
- Ну, слава Богу, - с искренней радостью выдыхает Ангел. – Сэкономит нам кучу времени. У меня сейчас с твоим шефом разговор неприятный будет, посему у ситуации есть два варианта развития. Первый. Я сейчас одеваю эту маску, захожу внутрь, причинив серьезный вред твоему коллеге, доставляю вашего босса сюда, и провожу беседу. Второй. Ты набираешь его, делаешь так, чтобы он подошел сюда сам, я провожу беседу, и никто не пострадает. Мне второй вариант нравится больше.
Здоровяк без промедления достает телефон и сообщает шефу, что ему срочно нужно подойти к машине, пообщаться.
- Я внутри подожду, ты ведь не против? – спрашивает Ангел, забираясь на заднее сиденье. – Смотри-ка, не понадобилась, - добавляет он, положив маску на могучее плечо водителя.


- Ну как? – спрашивает Алиса, когда брат вновь оказывается на сиденье пассажира.
- Господин Овчинников ждет от тебя пожеланий, как именно ему загладить свою вину за данное недоразумение.
Алиса с улыбкой откидывается на спинку.
- Хорошо быть тобой, - томно проговаривает она, закрывая глаза.
- Ты, случаем, на Звездную не собиралась, я…
Ангела прерывает телефон. На экране номер Леонида. Пока большой палец скользит по чувствительной поверхности, протаскивая виртуальный ползунок, в памяти одни за другим проносятся моменты сегодняшнего дня, когда внезапные известия нарушали планы. Откуда-то веет холодком.
- Беда, Ангел! – врывается в сознание голос Лени. – Акулин!
- Что там? – машинально спрашивает Ангел, но внимание концентрируется не на смысле слов, которые произносит собеседник, но на факте, что окружающий мир будто бы начинает отдаляться и затихать.
- Если вкратце. Пару месяцев назад я пересекался с одним человеком по вопросу покупки акций одного завода. Когда информацию собирал, проскочили имена Петра Акулина и некого Александра Мирошниченко. Более известного, как Саша Лом. Они с Акулиным вместе водку и лес и через Европу возили. Пока Петр Владимирович не решил, что Саша Лом исчерпал свою полезность и кинул его на съедение хищникам из УБОПа в откуп за собственную шкуру. Но что-то не получилось и последние два месяца Акулин бегает и от тех и от других. Так вот, Лом его, вроде как, нашел. Ты когда мелкого фамилию назвал, у меня мысль одна возникла. Общался с тем человеком только что, так вот, он говорит, Лом хочет у Петра всё отнять, и бизнес и семью и жизнь. Петр парень не глупый, он, когда тебя по телевизору увидел, понял, что ты его последний шанс. Расклад получается идеальный. Тебя он прочел и купил тем, что у него якобы есть нужное проекту. Лом, когда за мальчишкой поедет, натыкается на Ангела Грозовского, который явно не разведет руки в стороны и не отойдет со словами «сами разбирайтесь». Ты сталкиваешься лбом с Ломом, и Лом умирает, что, безусловно, и нужно Акулину. Ты умираешь – Акулин уже далеко, потому как на разбор полетов уйдет время. Я бы именно так поступил на его месте… А беда в том, что человек говорит люди Лома сына Петра неделю пасут уже. Как бы чего с парнями не случилось.
- Всё логично. Я бы тоже так поступил, - проговаривает Ангел, параллельно осознавая, что опасность реальна, как заряженный пистолет, направленный в голову. – Я к себе сейчас поеду, ты тоже подъезжай, как сможешь.
Ангел спешно набирает Егора. Каждый гудок отдается болью в груди, будто в эти моменты кто-то проводит по сердцу ножом. Трубку никто не снимает; Ангел набирает еще раз. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Страх, непонятный, неведомый Грозовскому до этой самой минуты, обмораживает все тело. Волна холодной дрожи прокатывается от затылка до кончиков пальцев рук и ног, Ангел понимает, что счет только что пошел на секунды. И каждая следующая может стоить жизни двум людям.
- Алиса, выходи, - холодным и жестким, как металл голосом проговаривает Ангел.
- Чего? – Алиса недоуменно косится на брата и морщит лоб.
- Выходи, быстро, - повторяет Ангел.
Не дожидаясь реакции, он открывает её дверь и фактически выталкивает на улицу, затем, не говоря ни слова, жмет кнопку зажигания.
Рыкает восьми цилиндровый агрегат, и автомобиль, взвизгнув колесами, срывается с места. Ангел пилотирует на грани фола. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, чтобы не спровоцировать сотрудников полиции, в то же время, сокращая дорогу дворами где только можно, пролетая на максимальной скорости более-менее тихие участки. Мобилизованная недавним приступом нервная система превращает страх в сосредоточенность, практически в отчужденность. Ангел реагирует на окружающий мир на уровне рефлексов, мысли все сконцентрированы на Егоре.
За рекордные десять минут он преодолевает получасовое расстояние. Но в сложившейся ситуации даже одна минута – вечность. Тяжелые тренировки на протяжении всей жизни и уникальный опыт сейчас, когда нужно бороться за каждое мгновение, окупаются с лихвой.
Первое, что бросается в глаза – два черных седана, стоящие через дорогу. Обычно тут ставит свою темно-зеленую «Мазду» высокий пузатый мужик из соседнего дома. Автомобилей два, значит, непрошеных гостей может быть до десяти человек. Малоприятный расклад, но бывало и хуже. У Ангела есть преимущество, которое может перевернуть даже самую безнадежную ситуацию с ног на голову – эффект неожиданности. Людей, выглядящих так, будто они контролируют периметр, нет. Следовательно, у молодчиков Саши Лома нет специальной подготовки. А это тоже весомый плюс.
В джипе есть тайник с оружием и бронежилетом, как раз на такой случай, но авто сперва нужно открыть, не привлекая внимания сработавшей сигнализацией. Запасной комплект ключей Ангел всегда держит в комнате консьержки, работающей в соседнем парадном – Эммы Эдуардовны. У неё заодно можно попробовать разузнать детали – вдруг она что-то видела, ведь тот подъезд оборудован камерой, снимающей аккурат внутренний двор.
Удача на стороне Ангела – Эмма видела, как двое парней подкатили на его джипе, прошли в парадное, за ними шестеро в черных спортивных костюмах. Ангел благодарит наблюдательную женщину, успокаивает, что ничего плохого не случилось, забирает ключи и бежит к машине. Он действует максимально быстро, но не суетно, чтобы не вызывать любопытство случайных глаз, и ничего не упустить.
Накинув бронежилет и вооружившись АКС-74У со сдвоенным магазином и глушителем, Ангел трусцой бежит к двери, прикрыв автомат полой пиджака.
В парадном прохладно и тихо. Ни единого постороннего звука. Ангел бесшумно ступает по ступеням, направляясь к лифту. Наверху раздается мягкое позвякивание, и чьи-то ступни шаркают по бетону. Человек в легкой обуви, но из-за мертвой тишины звуки долетают до каждого уголка. Снизу заходить неудобно, потому Ангел вызывает лифт и жмет кнопку верхнего этажа. Его квартира расположена на пятом, всего в доме - восемь. Это не частный дом, потому лифтом может воспользоваться кто угодно, и молодчики едва ли будут цепляться к жильцам – лишнее внимание им тоже ни к чему. Предположение рискованное, но иного выхода всё равно нет.
На лестничной площадке пятого этажа горит свет. Пахнет сигаретным дымом. Темное пятно, застывшее на ступенях правого пролета, выдает Ангелу позицию врага – тот стоит возле перил. Аккуратно перегнувшись через ограду, Грозовский видит голову с густыми темно-коричневыми волосами, широкие плечи, руку, с сигаретой между пальцев. Без лишних промедлений, Ангел тянет спусковой крючок. Негромкий хлопок разлетается по парадному, и пуля с сухим хрустом вгрызается в череп невнимательного бандита. Подобрав гильзу, Ангел стремительно сбегает на площадку и замирает, прислушиваясь. Опять тихо. Дверь в его квартиру закрыта, но коврик перед ней скомкан и возле порога темнеют несколько пятен засохшей крови. Мысль о том, что это кровь Егора, и он может быть уже мертв, пробивает все тело, как мощнейший электрический разряд. Глубинный страх смешивается с яростью. Хочется вломиться внутрь и разорвать ублюдков голыми руками. Но воля быстро усмиряет почуявшего кровь хищника, и Ангел аккуратно достает ключи.
Едва слышно щелкает, выходя из паза, ригель. Ангел замирает на мгновение, проверяя готовность тела и нервной системы. Глубокий вдох, медленный, бесшумный выдох.
Дверь открывается без единого звука. Мощная спина второго молодчика в следующее же мгновение исчезает из прохода – пуля ложится четко в затылок. Из комнаты, где оборудован тренажерный зал с удивленным лицом выскакивает третий. Он успевает только выкрикнуть что-то невнятное – короткая очередь в середину силуэта и контрольный в голову. Осталось трое, но эффект неожиданности уже исчерпан. Из комнаты, где стоит компьютер, выглядывает голова. Ангел реагирует моментально, но человек успевает убрать лоб с траектории полета пули. С пронзительным треском свинец разбивает в щепки доску, формирующую косяк. Ангел понимает, что нужно уйти из узкого пространства, но не успевает дойти до комнаты – бандит, высунув руку с пистолетом с глушителем в проход, начинает разряжать обойму вслепую. Из восьми пуль две доходят до цели, и под тяжестью ударов Ангел валится на пол. Из-за количества адреналина в крови, молодчик не в состоянии оценивать обстановку адекватно: решив, что дело сделано, он с радостным криком выскакивает из засады. Первая пуля дробит ему колено, вторая попадает под подбородок, и прошив череп насквозь, с кровавым всполохом выходит наружу.
Пластины бронежилета выдерживают, но от силы удара сбилось дыхание, и тело от таза до плеча ноет от боли. Осталось двое. Из комнаты с компьютером доносится крик, и Ангел узнает голос Егора. На секунду эмоции берут власть над телом, Грозовский с рыком вскакивает и бросается спасать ученика.
- Один в спальне! – каким-то чудом умудряется крикнуть Егор.
В этот момент боковое зрение улавливает движение. Но десятой доли секунды, что была между атакой из-за угла и предупреждением, оказывается достаточно, чтобы нервная система успела среагировать. Ангел резко останавливается и поддевает автоматом руку нападающего, уводя нож от горла. Лезвие полосует по плечу. Острая жгучая боль сообщает, что кевлар не защитил, но в следующую же секунду адреналин глушит сигналы нервных окончаний, и поврежденная мышца восстанавливает работоспособность. Чтобы отразить второй удар, автомат приходится бросить. Бандит работает четко, движения выверенные, мощные, и в один прием обезоружить его не получается. Начинается возня.
- Свин! Свин! Давай сюда, я держу падлу! – сквозь сжатые зубы рычит мужик.
Багровое лицо искажено гримасой дикого напряжения, с отчаянным ревом наваливается он на соперника. Вся мощь организма обоих мужчин концентрируется в мышцах рук и широчайших спины. Ангел оказывается сильнее, и начинает медленно отводить жало клинка от своего лица. Дойдя до критической точки, где анатомия человека больше не позволяет мышцам держать нагрузку, он мощным усилием ломает в руку бандита в локте и всаживает нож тому в солнечное сплетение. Но эти несколько секунд, что длился поединок, оказываются фатальными – последний бандит уже в коридоре с пистолетом, направленным Ангелу в лицо.
Из черного цилиндра практически бесшумно вырывается пламя, в то же самое мгновение раздается оглушительный грохот и звон. Пуля ударяет чуть выше сердца, и Ангел падает навзничь. Труп зарезанного бандита наваливается сверху. Когда темное пятно перед глазами, вызванное яркой вспышкой, рассеивается, Грозовский видит, что стрелявший стоит на коленях, держась за голову. Позади него Егор. В руках у юноши ножка от стеклянного столика, который он и разбил о бандита. Но удар, судя по всему, пришелся не в затылок, но в спину. Добить у парня не получается – стрелок успевает перегруппироваться. Он прикрывает голову предплечьем, и, как только Егор замахивается, чтобы обрушить очередной удар, бросается на него всем телом. Лицо Егора все в крови, парню крепко досталось до этого, и сил, чтобы бороться не остается – он обреченно хватает бандита за плечи и валится на пол.
Сквозь шум борьбы прорывается хлопок выстрела, Егор вскрикивает и хватается за живот. Бандит быстро поднимается и стреляет еще раз.
- Егор, нет! – что есть мочи орет Ангел, отчаянно стараясь встать.
Все вокруг резко темнеет. Нестерпимая жгучая боль разливается по всему телу, Ангел съеживается, оглушенный собственным воплем. Тьма вдруг приобретает форму огромной лапы, которая хватает его за ногу и тащит в пустоту. Там смерть. Конец всего. Где-то на фоне сюрреалистического кошмара, бандит поворачивается к нему, поднимает руку с оружием. Но что-то привлекает его внимание, и он резко поворачивается в коридор, ведущий на кухню. До слуха долетает треск и звон бьющегося стекла. Черный силуэт вылетает из кухни и сливается с бандитом. Почему он не стреляет? Что случилось?
Удивление возвращает помутненное сознание в реальность, и Ангел встречается взглядом с человеком в черной кофте с капюшоном, черных штанах и черных кедах, стоящим над телом бандита. Лицо человека скрыто черной маской с пришитыми белыми губами, растянутыми в улыбке.
- Я друг, - спокойно произносит незнакомец, снимая капюшон, а затем и маску.
Ангел все еще в прострации, но вторая волна удивления, прокатившаяся по телу, вновь оказывает тонизирующее действие. Лицо молодого человека ему знакомо.
- Ты видел меня в парке академии художеств, - объясняет незнакомец, поняв по лицу Грозовского, о чем тот думает. – Я принес тебе рюкзак. Со мной ты должен был встречаться в четыре.
Ангел смотрит на кровавое пятно на обоях, опускает взгляд на бандита – возле головы лужа крови, череп расколот, что аж видно мозг.
- Но как ты… - шепчет Ангел, стараясь соотнести то, что видят глаза с данными об окружающем мире, имеющимися в памяти.
- Это в двух словах не расскажешь, - отвечает незнакомец и поворачивается к Егору. – Нужно посмотреть, как у него дела. Помоги мне.
Ангел подбегает к ученику и опускается на колени. Один глаз Егора заплыл, на скулах, переносице, подбородке ссадины и кровоподтеки от ударов. Он медленно и тяжело дышит, дрожащими руками держась за живот. Одежда пропитана кровью, на полу собралась уже целая лужа.
Человек в черном достает нож и аккуратно разрезает футболку.
- Они спрашивали, кого нанял Акулин, - с трудом шепчет Егор, увидев учителя. – Я им ничего не сказал…
- Конечно, не сказал, - с дикой ухмылкой говорит Ангел, - ты же мужчина. Настоящий мужчина. Я знал, что ты справишься, я никогда в тебе не сомневался.
- Тебе повезло, парень, - констатирует незнакомец, изучив раны. – Но нужно в больницу, я этим займусь, - обращается он уже к Ангелу.
- А то, что мы планировали?
Ангел скидывает бронежилет и потирает онемевшую грудную мышцу.
- Реализуем, - уверенно отвечает человек в черном. – Все под контролем. Только действовать нужно быстро. День у тебя сегодня и вправду лютый. Здесь приберутся мои люди, ты с Димой поедешь к Наумову…
- С Димой?
- Да, он в курсе всего, что происходит.
- Кстати, а где мелкий? – оглянувшись по сторонам, спрашивает Ангел.
- Вон, в комнате сидит, под столом. Он юркнул туда, когда я вмешался в ситуацию. Пусть пока там побудет, ему это лучше не видеть. О Егоре позаботятся, с ним всё будет в порядке. Пока ты разбираешься Наумовым, я позабочусь о Акулине, Ломе и его людях. Действовать нужно быстро и параллельно. Сейчас бригадир этих молодчиков ждет в кафешке через два квартала информации о том, к кому в дом привезли Акулина младшего. Если она попадет к нему, она попадет и ко всем, кто пожелает узнать, чем же вдруг оказался интересен Ангел Грозовский Саше Лому. Это поставит под угрозу всех, с кем ты знаком, следовательно, под угрозой окажется и проект. А устранить весь преступный мир Петербурга, и всех, кто с ним связан, мы не можем. Вопросы?
- На тебе нет альпинистского снаряжения, но ты каким-то образом проник в окно пятого этажа. Ты расколол череп этого человека одним ударом, причем ты смел его, как пушинку. Когда я столкнулся с тобой плечом, мне показалось, что я врезался в стену. Как ты это объяснишь?
- Как я уже говорил, в двух словах всего не расскажешь. Жизнь вообще куда сложнее и интереснее, чем ты её представляешь, хоть ты и прекрасно образован. Я не совсем обычный человек. Пока этого хватит. Когда закончим, объясню, что это значит. Еще вопросы?
- Ты всё это устроил? – Ангел обводит взглядом тела бандитов.
С лестницы доносится топот.
- Нет, разумеется. Я действовал по ситуации. Просто жизнь научила всегда иметь план «Б». Мои ребята уже здесь. Иди. Расслабляться рано, день только начинается.
5
Дима молча смотрит, как Ангел достает из черной спортивной сумки серую маску, похожую на пластмассовый слепок человеческого лица.
- Тогда в машине понял? – устало взглянув на друга, спрашивает Ангел.
Дима кивает.
- Почему не сказал ничего?
- Я догадывался, зачем ты это делаешь, думал, раз не хочешь обсуждать, значит, есть на то причины. Потом со мной этот парень встретился, в маске… И ты в маске, и он в маске. Маскарад прямо, мать его.
- Как воспринял?
- Поначалу было обидно, что ты даже от меня умудряешься скрывать такие вещи. Потом понял, что это для моей же безопасности, что ты каждый раз ва-банк играешь, и не хочешь, чтобы за тебя потом близкие долги отдавали.
- Что сейчас думаешь делать?
- Помочь тебе восстановить справедливость. Идем?
- Идем.
Ангел и Дима поднимаются по широкой чистой лестнице, где зимой комфортно тепло, а летом комфортно прохладно. Мужчины в униформе понимающе кивают, когда непосредственный начальник встречается с ними взглядами.
- Парни тоже в курсе, - объясняет Дима поведение сотрудников охранного предприятия «Барбют».
Перед дверью Ангел останавливается, чтобы одеть маску.
- Секретарша? – тяжелым металлическим голосом интересуется он, коснувшись пальцами ручки.
Дима отрицательно мотает головой.
- Мартынов? – Николай Викторович удивленно вскидывает брови, и поправляет очки. – Я тебя не вызывал…
- Мы сами пришли, - раздается из-за могучей спины Димы неживой голос.
Наумов вскакивает с места, опрокидывая массивный стул. Кожа на его лице моментально бледнеет, серые глаза выкатываются, поблескивают от навернувшихся слез ужаса.
Ангел проходит в кабинет, ставит сумку на диванчик, на котором когда-то сидел, обсуждая с шефом, что может двигать убийцей в маске и как можно от него защититься.
- Чт… ч… что это значит? – умоляюще гладя на Диму, бубнит криминальный авторитет.
- Пришло твое время, - отвечает Ангел за друга.
Дима молча закрывает дверь и опирается на неё спиной, всем своим видом показывая, что контроль над ситуацией у человека в маске.
- Ты здесь, чтобы убить меня?
- А ты как думаешь?
- Но почему я? Чем я тебе навредил? Я честный бизнесмен…
Ангел снимает маску. В глазах Наумова на мгновение страх сменяет удивление.
- Ангел? Ангелок, это ведь розыгрыш, правда? Это же не мог быть ты… Не мог же.
Ангел наклоняется к сумке и достает камеру. Надежда вытекает из души Наумова вместе со слезами. Он всё понимает, глядя в суровое и невозмутимое лицо бывшего консультанта по безопасности и делового партнера. Перед ним не человек, но хладнокровное чудовище.
- За что, Ангелок? Я же для тебя, - сбивчивым голосом бубнит Наумов, глядя, как Ангел монтирует камеру. – Я же только хорошее… я же.
- Ты враг! – не своим голосом ревет Ангел, теряя хладнокровие.
От этого выкрика, похожего на рык дикого зверя, на взрыв, вздрагивают даже стекла в старинных часах, всё еще украшающих угол кабинета. Наумов падает на колени под тяжестью подобного обвинения, и, сглатывая слезы, начинает лепетать нечто, но Ангел его обрывает:
- Ты враг! Ты воюешь против меня, против моих близких, против граждан нашей страны, против всего гребанного человечества! Но ты настолько глуп, что даже не понимаешь этого. Вы никогда не задумываетесь о чем-то, кроме своих интересов. Пытаетесь обличить свои страсти в благозвучные, благовидные формы, но менее скотскими они от этого не становятся! Однажды этому придет конец, даю тебе слово. И ты сейчас в этом поучаствуешь!
Ангел бросает Наумову листок с текстом, и начинает раскладывать треногу.
- Зачем? – дрожащим голосом спрашивает Николай, поднимая бумажку. – Зачем ты снимаешь свои злодеяния?
- Чтобы люди видели, что ваша власть и сила иллюзорны.
- Но почему я, - продолжает Наумов, будто не слышит слов Ангела. – Почему? Я же…
- Ты просто мародер, который хватает всё, что попадается под руку, но ты не понимаешь, что грабишь собственный дом. Ты поощряешь систему, которая тебя же и уничтожит. Думаешь, это не так?! Всё превращается в дерьмо, когда цель – деньги. Взять хотя бы твоего врача! Твоего высокооплачиваемого специалиста. Думаешь, он делает для тебя всё, что можно? Считаешь, что ему нужно, чтобы ты был здоров? Ты платишь ему именно за это, но он такой же, как и ты – он хочет зарабатывать. Ему нужно, чтобы ты страдал, и каждый раз обращался за помощью. И платил. Он мог бы тебя излечить, но это означало бы меньше денег для него, а ведь цель – деньги. Не твое здоровье. Деньги. Так что пусть тварь страдает, пусть дрожащими от ужаса руками набирает номер и умоляет, чтобы взяли его деньги. И так везде! Понимаешь, меня, мразь, везде! Ты в этом сам виноват. Ты и такие, как ты, которые поддерживают эту дикую, ублюдочную систему, чтобы сейчас было хорошо. Обладание – наркотик. Его действие схоже с героином – сначала хорошо, но потом… О-о-о-о, что потом мы с тобой знаем куда лучше остальных, не так ли? Ты считаешь себя умным, да? А что ты говоришь про сраных торчков, которые гробят свои жизни в погоне за наслаждениями? Вспомнил? Ну, что, ты счастлив? А сынок твой, падла эта слабоумная, как же вышло так, что денег у него, как грязи, а бедняжка так умаялся со скуки, что к двадцати пяти нахер выжег себе все мозги и сейчас пускает слюни на рубаху и срет в штаны из сто процентного хлопка в понтовой клинике для слабоумных в Германии? Ведь счастье-то в деньгах! В них сила, они – власть. Как же так, ведь ты богатый и влиятельный, с тобой нельзя так обращаться. Останови меня!
Ангел хватает Наумова за волосы, тащит к зеркалу.
- Вот, кто ты, смотри! Старый дурак, который очень скоро отправится в ад! И что останется после? Барахло, которое твоя вонючая свора растащит по пещерам, и попирует в честь того, что одной мразью за их столом теперь меньше. Именно так и будет, и ты знаешь это куда лучше меня! Ты так же пировал. Вся твоя сила в других. Сам по себе ты – ничто. Наглый старик с огромным эго и посредственными мозгами. Ты умудрился прожить жизнь так, что вокруг тебя нет ни одного по-настоящему преданного человека. Ты – сам свой злейший враг, ты умудрился отобрать у себя весь мир, саму жизнь, потому как вместо того, чтобы процветать, ты прибывал в праздных утехах свиньи, для которой самое ценное – кормушка побольше, да хлев потеплее. Ладно, пора заканчивать спектакль. Я не склонен верить тому, что никак нельзя подтвердить фактами, но всё же, если ад существует, мы с тобой там обязательно встретимся. Я говорю тебе всё это, просто потому что хочу, чтобы тебе было о чем подумать, пока ждешь меня там. Читай!
Ангел бросает дрожащего старика в дорогом костюме на пол и подходит к камере, одевая маску. Николай Викторович понимает, что спор лишь преумножит его страдания, и сбивчивым голосом начинает:
- Мое имя Наумов Николай Викторович. Я виновен и сейчас понесу наказание. Всю жизнь я верил, что имею силу и власть, но сегодня своим примером я докажу, что ни силу не власть нельзя купить за деньги. Мою силу и мою власть создавали другие люди, и пока они были согласны выполнять мою волю, она выполнялась. Теперь я остался один, и все накопленные средства не могут заставить ни одного из моих бывших слуг даже протянуть мне платок, чтобы утереть слезы. Мои сила и власть начинаются и заканчиваются там, где я есть; они – то, что я есть. Сейчас же, дамы и господа, да свершится правосудие.
Ангел приближается с ножом в руках. Обходит сзади. Подхватывает за подбородок и уверенным движением, в котором нет ни сомнения, ни сожаления, перерезает старику горло.
Дима с трудом наблюдает за тем, как Наумов судорожно пытается ухватиться за железную руку Ангела, задирающую подбородок кверху, как он хрипит и взвизгивает, отчаянно цепляясь за жизнь, как темная густая кровь расплескивается по ковру. С ужасом он понимает, какую жертву принес его друг ради осуществления идеи… ради своей мечты. И какую принести еще придется.
С улицы доносится визг сирены. Через несколько мгновений мужской голос через громкоговоритель объявляет, что здание окружено, и чтобы преступники сдавались без сопротивления.
- Готов? – спокойно спрашивает Ангел, бросая маску на пол.
Дима молчит. Ангел подходит к сумке и достает из бокового кармана два выцветших темно-красных берета.
- Готов, - отвечает Дима, принимая головной убор.


Петр Владимирович Акулин готовится к скорому отъезду. Он спешно передвигается по роскошным апартаментам гостиницы, укладывая в кейс различные бумаги, которые где только не разбросаны. Стук в дверь отвлекает его от суеты.
- А, Саня! Где тебя черти носят, мне тачка нужна через десять…
Слова застревают в горле, когда вместо верного телохранителя на пороге он видит молодого человека в форме служащего гостиницы с пистолетом в руках. Прежде, чем бизнесмен успевает сказать хоть слово, молодой человек жмет на спусковой крючок. Глушитель превращает взрыв порохового заряда в хлопок. Под грохот падающего тела, юноша неторопливо поворачивается и идет к лифту.


Саша Лом ведет деловые переговоры. Тучный мужчина, рослый, широкоплечий, с гладко выбритым черепом сидит в удобном, громоздком кресле и изучает документ. О чем идет беседа человеку, который видит всё это в перекрестии прицела, не слышно. Но это и не важно. Глубокий вдох. Концентрация на том, как бьется сердце. Удар. Пауза. Выстрел. Удар. Выдох.
Тучный мужчина роняет бумаги, оседает, и через некоторое время вываливается из кресла. Под головой начинает расползаться лужа крови.


В кафе занято всего несколько столиков. У стены на единственном мягком диванчике на всё заведение сидят трое мужчин. Они о чем-то оживленно беседуют. Звякает колокольчик, висящий над входной дверью, но трое посетителей не слышат этого звука и не обращают внимание на вошедшего. Сутулый человек в темной кофте с глубоким капюшоном бесшумно движется в направлении отдыхающих. По телевизору идет футбол. Кто-то из другого конца радостно выкрикивает «Гол!». Несколько человек аплодируют. Но никто не обращает внимание на троих мужчин, уткнувшихся лбами в стол, с которого на пол уже тянется тонкая красная струйка.
6
«Двадцать восьмого числа в девятнадцать часов был убит Николай Викторович Наумов, бывший сотрудник министерства внутренних дел, после службы ставший успешным бизнесменом. По словам генерала Смирнова, отвечавшего за операцию, Наумов успел нажать «тревожную» кнопку до начала конфликта. Так же Илья Сергеевич сообщил, что нападавшими, информация о которых в интересах следствия пока не разглашается, так же были убиты Грозовский Ангел Александрович и Мартынов Дмитрий Владиславович, работавшие с Николаем Наумовым. Ангел Грозовский отвечал за безопасность. Так же господин Грозовский был известен, как автор и идейный вдохновитель социального проекта, направленного на развитие молодежи, под названием «Человек современный».
Эту новость Егор впервые прочел, находясь в больнице. Поначалу поверить в это было невозможно. Но ответственность, возложенная учителем, и сила воли, воспитанная им, заставили двигаться дальше. Ангел успел сделать всё необходимое, чтобы его идея жила и развивалась. Видео, сделанные Ангелом в роли человека в маске, которому было дано поэтическое прозвище «Правосудие», с комментариями учителя, стали основой того, что каждое сказанное им слово – реально. Он доказал это на практике, пусть и столь ужасным и бесчеловечным способом. Но ведь это война. Война никогда не бывает красивой, в ней нет доброты. В ней есть цель и жертвы, которые ей принесены. Чтобы понять смысл послания, оставленного учителем, нужно подняться на определенный уровень. Оттуда станет видна суть того, что Аангел не призывал своими действиями делать так же, но показывал, что делать придется, если не свернуть с гибельного пути. Предупреждал, что этой страшной жертвы можно избежать, нужно избежать, потому как никакой человек не заслуживает подобной участи.
С этими мыслями Егор поднимается на сцену. Раны еще не зажили, ступать тяжело, но твердая рука Лени всегда рядом. Первое собрание общества современных людей. Кто бы мог подумать, что всего каких-то два с небольшим года назад человек, стоящий за трибуной был наивным подростком, с утра до вечера игравшим в компьютерные игры с друзьями, думавший, что жизнь проста, а общество цивилизовано…
- Ангел. Мой учитель. Он был первым настоящим Человеком, которого мне довелось видеть в жизни. Он обладал умом, который позволял ему трезво оценивать реальность; он обладал силой, которая позволяла ему действовать так, как считал правильным; он обладал волей, которая позволяла ему не останавливаться на пути и не поддаваться соблазнам. Он был жестким, но не был бессердечным. Он был таким, каким требовало время. Он был воином. Враг угрожал ему, его близким и его Родине, враг этот хотел отобрать то, что так свято ценится сейчас, по крайней мере, на словах – свободу. Он защищал свою свободу с оружием в руках. Но его подвиг не этом. Его подвиг в том, что он помог освободиться из рабства нам. Мне и всем, кто сейчас сидит здесь, передо мной. Свет его был настолько ярок, что мы заметили его в кромешной тьме; когда мы приблизились, своим примером он дал нам возможность сравнить то, как жить можно, и как живем мы; с помощью знания, он помог нам побороть страх на пути к свободной жизни, или, как он это называл – на пути к процветанию. Да, для всего мира он хотел именно этого – процветания. Но чтобы процветать, сначала необходимо освободиться от щупалец чудовища, которое не желает выпускать никого из бездны бессмысленных страданий и постоянной деградации, в которой прозябает, в которой бьется в агонии, доживая последние мгновения. Подвиг Ангела в том, что воля его не позволила взять верх гордыне, и он адекватно оценил то, что в одиночку монстра не победить. Он был воином, и воинами он научил быть нас. Но не для того, чтобы с помощью силы низвергнуть чудище в ад и сменить его на посту тирана, но для того, чтобы суметь удержать истекающую кровью жертву монстра, которую тот захочет утащить с собой. Подвиг его в том, что он дал нам силу побеждать себя, потому как монстр – это мы. Общество – не отдельная сущность, его составляют люди. Подвиг Ангела в том, что он дал возможность человеку сделать шаг вперед. Победить в себе зверя, и стать Человеком. Человеком процветающим, в котором царит гармония, Современным Человеком.
Мое имя Егор. И я Человек. Человек Современный.
Зал аплодирует. Но внимание юноши привлекает телефон. «Как не вовремя», проносится в голове, но все же он решает взглянуть на экран. Сообщение от абонента с неизвестным номером. Текст вытаскивает из памяти момент, когда учитель перекинулся парой фраз с менеджером шоу, далее всплывает текст статьи.
С загадочной улыбкой Егор поднимает руку, призывая аудиторию к тишине. Как только зал затихает, юноша произносит:
- Это только начало.

Выложил текст полностью.

Если у прочитавших возникнет желание высказаться - комментируйте, буду рад обсудить.

Здравствуйте, Максим Прусов!

Прочел первую главу вашего произведения «Человек современный». К сожалению, у меня нет возможности ознакомиться со всем текстом целиком, однако и на основании отрывка можно сделать некоторые выводы.

Мне очень понравился альтруистический настрой ваших персонажей, их мировоззрение: «Ты не разделяешь на «для других» и «для себя». А они не считают, что делать для других – то же самое, что и для себя». Замечательно и то, что положительные герои – положительны. Каждый раз теперь, когда попадаются подобные рассказы или фильмы, невольно надеешься, что время возведения убийц и преступников на пьедестал почета подходит к концу – наконец-то всевозможные риддики свое отбегают.
Вместе с тем, вы очень умело заточили образы Ангела и Димы под целевую аудиторию рассказа. Ведь, будь это «елейные наставнички», Егор – и подобные ему – не приняли бы их в расчет, не считались бы с их мнением и авторитетом. Именно поэтому «ствол», «выдавлю глаза», «А, так ты все-таки её отодрал?» - совсем не лишние элементы, на мой взгляд.

Если же говорить о не совсем удавшихся вещах, то в первую очередь приходится упомянуть диалоги. Если в них закрыть слова автора, то я не смогу определить, кто из героев – Дмитрий или Ангел – произносит это. Практически нет различий в лексике персонажей, структура их речи неотличима, нет слов-маркеров, по которым можно было бы сразу определить, кто говорит. А ведь в этой главе вы саму идею реализуете с помощью диалогов! Как вы считаете, Максим Прусов, может, имеет смысл уделить больше внимания главному рабочему инструменту?
К сожалению, Ангел и Дима похожи не только в том, как они говорят, но и во всем остальном. В процессе написания текста перед вами встала предельно сложная задача: создать целых два привлекательных, но притом различных образа добра. Это действительно сложно. Можно сказать, что вы – как автор – бросили самому себе вызов, своему писательскому мастерству.
Большой объем главы отдан пребыванию в машине. Пусть даже это очень дорогая машина (что весьма уместно, учитывая идею), но герои в итоге оказываются статичными фигурами. Это нежелательно, потому что противоречит их жизненной позиции «активного человека», а также потому, что исчезает возможность еще раз продемонстрировать читателю финансовый достаток, влиятельность или дружелюбие героев.
«Вспышки цветомузыки, ритмичный грохот акустики, сотни тел, колышущихся, как водоросли в потоке кислородных пузырьков. Егор ощущает себя внутри огромного котла, где люди – это ингредиенты, медленно растворяющиеся в отваре похоти, как кубики куриного бульона». Мне очень понравились оба сравнения, особенно первое. Однако нежелательно располагать их в столь близком соседстве – картина смазывается.
Как читателю, мне очень хотелось бы увидеть Ангела, Диму и Егора, например, в спортзале. Это был бы наглядный пример для «подопечного», как другие люди относятся к его новым знакомым. А уж если бы при этом атмосфера в спортзале царила такая, что читателю захотелось бы самому стать частью подобной компании достойный людей…
Желательно проверить текст на ошибки и удобочитаемость.
Максим Прусов, пожалуйста, ответьте на несколько вопросов:
- «Ангел» и «Димон» - такой выбор имен не случаен, верно? Тогда зачем все это Димону/Демону как представителю темной стороны? Почему он добр?
- Почему Егор написал на сайт героев? Что его смогло так сильно отвлечь от «Доты»? Ведь это важная отправная точка, после которой Егор изменился.

Максим Прусов, мне кажется, ваше произведение «Человек современный» способно вызвать у людей самые различные отклики в душах. То есть оно не оставит читателей равнодушными, а это главное!

На мгновение показалось - я на форуме эксмо.

Угу. Только розовости не хватает.

Господин Хе, кстати, все верно заметил.
Диалоги - не самая сильная сторона автора. Они больше напоминают монологи, где каждый уверен в собственной правоте, без капли сомнения или рефлексии, присущих абсолютно любому человеку. Диалоги лишены жизни, часто они затянуты и напомнают лекции по философии. Это не есть гуд.
Да, герои в чем-то супер - но не стоит доводить их до степени идеала. Идеи сверхчеловека у Ницше звучат красиво, но в жизни выглядели бы паршиво -я в этом убежден.
Таких людей не бывает и такие люди не вызывают участия, скорее, наоборот, подсознательное неприятие. Наверно, мне именно этого не хватило в вашем романе. Моего участия героям. Я не мог поставить их рядом с собой, сочувствовать, как себе или хорошему другу. Потому что они столь хороши и идеальны, что не нуждаются в этом. Они эмоционально далеки от меня, а также их жизнь, их методы и философия.
Хе правильно заметил - и я это тоже говорил - отправная точка Егора не прописана, как должно. Есть какой-то парень, он написал письмо, и мы его приняли. И это все о главном герое? О его мотивации и прежней жизни? Плохо. Нет, автор дает это все потом, в камбэках и воспоминаниях - но лучше бы это дать в начале, имхо. Сроднить героя с читателем, ведь он один из нас, простой парень, в отличие от Ангела. Вот что нужно делать.
Ангел и Димон - это забавно. Этот момент я не заметил. Да, обыграть можно.

Благодарю за обратную связь.

Выбор имени Ангел - не случаен. Дима - просто друг. И он не представитель темной стороны.

Я не описывал, что конкретно Егора подвигло на письмо, потому как считаю, что это совершенно неважно. У каждого своя мотивация. Единственное, что общее у Егора с большинством - слабость и беззащитность. От которых подсознательно хочется избавится. Основное, на что я делал акцент в первой главе - действия приносят результат. Превозмог себя - был вознагражден.

По поводу диалогов, уточню. Это не диалоги. Ангел, Дима и любой представитель коллектива, они апостолы истины. Они не ведут диалог в привычном его виде, когда речь заходит о передаче знания, они проповедуют. И дальше по тексту именно так: диалог - диалог, а проповедь - проповедь.

Так что, Монк, вы правильно подметили - это монологи, где говорящий уверен в непогрешимости той истины, которую транслирует. Я в словах Леонида объяснил, почему я считаю, что если это иначе - нечего даже браться за подобное дело.

Максим Прусов, спасибо за ответы! Они во многом прояснили ситуацию.

Отдельно хочу обратиться к вам, уважаемый Monk. Насколько я знаю, на другом ресурсе вы прочли роман «Человек современный» целиком. К слову, было очень интересно следить за вашими комментариями! Monk, так как вы обладаете целостным восприятием произведения, то именно ваше мнение будет иметь особый вес: теперь, когда мы знаем, что диалоги/монологи на деле являются именно проповедями – как вам эти проповеди?

А вы сами почему не хотите прочесть целиком?

Уважаемый Хе, могу сказать, что на меня идеология героев романа не произвела впечатления. Почему? Очень просто. Частично я это уже объяснил на Эксмо. Могу добавить известную библейскую цитату: по плодам их узнаете их. То есть монологи монологами, поповеди проповедями, но что стоит за ними, мы узнаем лишь со временем, наблюдая за тем, что персонажи делают, их реакцию на перипетии сюжета. И эта их реакция мне не понравилась, и потому все их красивые слова о человеке совершенном перестали иметь для меня смысл.
В здоровом теле - здоровый дух, так говорили древние. Но здоровый - значит сильный, но не значит - правильный. В этом понимании я эту пословицу не признаю. Здоровое тело не всегда гарантия здорового ума, потому что сила, любая, даже физическая - это большой соблазн. А желание быть лучше других - это гордыня.
В общем, начали за здравие. А кончили заупокой. Потому что для меня человек совершенный не может иметь дел с наркотками, преступностью, убивать, пусть даже для достижений благих целей. Об этом уже достаточно сказано у классиков. Это тупик. И для меня герои романа еще с середины превратились в отрицательных, что в общем, не помешало следить за их жизнью.
И неприятие мной идеологии романа вовсе не делает его плохим, напротив, я высоко оцениваю любое произведение с интересной идеей и мыслью. В этом сысле назвать роман плохим никак нельзя.

Наверное, потому сейчас всё именно так, как есть, что большинство считает адекватное противодействие тупиком. Я имею в виду факт, что 90% ресурсов принадлежит дай бог 1% людей. На данный момент времени, человек, обычный, среднестатистический, как иногда говорят - это ресурс. Ресурс, который тратят. И именно тем, кто тратит выгодно, чтобы тех, кого тратят, считали адекватные ответные действия тупиком. И они прилагают все усилия, чтобы так оставалось и дальше.
Вы приходите с ножом на перестрелку, что происходит? То же самое и сейчас. "Народ" хочет "мира во всем мире", а его просто тратят. Обманывают и тратят. Одними и теми же способами, столетие за столетием.

Если вам дарят одеяло, зараженное оспой, не нужно строить иллюзий - вас хотят уничтожить. Если вы раскроете фокус с одеялом, да погрозите пальчиком, враг сам собой не изменится. Он будет искать дальше. Искать способы, чтобы вас уничтожить.

Фокус в том, что благие цели сейчас не достигнуть иначе. И их никто и не достигает. Ведь не просто же так, все всё знают, но лучше не становится, как считаете?

Если благую цель нельзя достичь добром - это цель не благая, какими бы высокими и пафосными словами эта цель не прикрывалась. И будет так, как бывало много раз в истории - просто очередной передел собственности.
А человек, намеренно перешагнувший через нравственный закон, уже никогда не станет прежним, он будет и дальше его переступать, всякий раз находя оправдания.
Все мы знаем многих правителей, провозглашавших прекрасные цели и дававших красивые обещания - но хоть один из них выполнил обещанное? Это невозможно, и подавляющее большинство их об этом знало, но обманывало своих последователей, как и ваш Ангел.
Путь наверх по головам ради всеобщего блага - это красивая утопия. Не более. А вашим героям надо, начиная с себя, собою и заканчивать, и это будет намного продуктивней, чем пытаться изменить мир.

Интересно, защита родины от агрессора - благая цель? Подите-ка достигните её добром, когда вам объявили войну.

Ну, допустим, если считать своей родиной весь мир... то нет ни агрессора, ни жертвы. А мне лично никто войну не объявит. И вам тоже. Войнами занимаются государства, обычным людям войны не нужны.
Вообще, спорить со мной на подобные темы бесполезно, я пацифист, идеалист и толстовец.

Уже объявили. И давно. Просто вы демонстрируете позицию "есть я, и другие вокруг". А чтобы так было, нужно как раз-таки быть едиными, умными и сильными. Что б эксплуатировать боялись. Ну... в общем, подробно я свою позицию уже изложил. Так что повторяться не буду.

Да и мы же не спорим. Беседуем.

«А вы сами почему не хотите прочесть целиком?»

Не хватает времени, я вне целевой аудитории, не разделяю авторскую позицию – это все неважно. Любое из этих условий можно обойти и все-таки прочесть произведение от начала и до самого конца. Так в чем же дело?

Заметил, что и на сайте «Эксмо» у романа «Человек современный» не очень много активных читателей и комментаторов. Случайно ли такое положение вещей? Высказывалось мнение: чем профессиональней написан текст, тем сложней его оценивать. Согласен. Однако даже в этом случае находятся достойные критики. Так почему у романа мало читателей и оценок?

На мой чрезвычайно субъективный взгляд ситуация скалывается таким образом по одной единственной причине: вы очень увлеклись философской стороной произведения. Увлеклись ей настолько, что совсем перестали заботиться о читателе. В качестве аргументации:

«Я не описывал, что конкретно Егора подвигло на письмо, потому как считаю, что это совершенно неважно. У каждого своя мотивация». Читатель обычно хочет видеть понятного героя, с которым сможет себя ассоциировать – это его «аватар» в мире книги. При этом автор не прописывает мотивацию героя, принижает ее значение, и отводит Егору всего лишь место пассивного наблюдателя. И внимательного слушателя.
Зато когда дело доходит до мотивации Ангела – который активно продвигает интересы и взгляды самого автора! – тут мы видим очень подробное изложение, вдумчивое, тщательно обоснованное. Отчего же здесь слова: «…совершенно неважно. У каждого своя мотивация» - неприменимы?
Такая манера изложения однозначно говорит читателю – всяк сверчок знай свой шесток.

Невнимание к нуждам читателя проявляется и в выборе тех средств, которыми вы предоставляете информацию. Ведь – судя по Егору – целевой аудиторией являются подростки и юношество. Так скажите, насколько популярны среди подростков и юношества – проповеди?

Автору важно высказаться. Он и пишет, как ему удобно. А я – как читатель – ничего для него не значу. По крайней мере, так это чувствуется. Поэтому я и не прочел роман целиком.
Максим Прусов, пожалуйста, поймите, у меня нет намерения вас обидеть или доставить вам неприятные ощущения. Я только хочу сказать, что каждый читатель – это гость в мире вашего произведения. И он очень нуждается в вашем внимании и гостеприимстве.

Хм...
Хе, а знаете - вы правы. Мне гораздо важнее было высказаться целиком и полностью, нежели позаботиться, чтобы меня захотели "послушать". Ц.А., часть её, все-таки, молодежь. Чтобы они слушали проповедь и проповедника должен быть непререкаемый авторитет.

Что ж, пришла пора работы над ошибками.

И у меня к вам ( и к Монку, и ко всем, кто сколько-нибудь прочитал) просьба:

Напишите, какие именно ощущения возникают в местах, на которых хочется остановиться и дальше не читать. И из-за чего конкретно это происходит. Если не сложно, разумеется.

Думаю, вы пишете достаточно профессионально, чтобы не допускать таких ошибок, после которых сразу отваливается всякое желание читать дальше.

Лично меня остановил общий фон первой главы. Он не сосредоточен в каких-то конкретных фразах или предложениях. Просто я, как читатель, чувствую: «Обо мне не заботятся. Я не нужен автору».
Но вы задали интересный вопрос. Посмотрим, что скажут другие.

Позволю себе внести предложение: попробуйте как-нибудь при случае – не в этом произведении, которое уже состоялось и обладает уникальными чертами! – отойти от позиции «автор-проповедник». Она… несколько сложна и специфична. Хотя бы потому, что – как вы точно подметили – требует непререкаемого авторитета.

Если ваша отправная философия - человек современный слаб, и ему надо меняться, то и начните первую главу с ситуации, когда это проявится.
Банально, конечно, но сразу всплывает ситуация, когда гг унижают в школе хулиганы или на улице гопники, что то в этом роде. Появляется Ангел-спаситель и... Правда, тогда придется перекроить ситуацию с письмом. Зато личное участие Ангела, на мой взгляд, будет весомее, да и покажет его с другой стороны: человеком, не лишенным доброты, а не идеалистом-прагматиком. Если честно, меня это качество очень раздражало. Не люблю таких людей.
Ангел приглашает Егора в секцию, тот соглашается и... так далее. Зацепить читателя знакомой ситуацией - и закончить главу на осознанном решении Егора изменить свою жизнь. Думаю, это будет неплохой крючок для читателя. И намного лучше раскроется его внутренний мир, его душа.
И никаких проповедей вначале! Пусть Ангел говорит просто и доходчиво, да и вообще, за него все скажут действия.

Так, ну что ж, первая работа над ошибками.

Что сделал:

- Убрал длинные монологи.
- Добавил мотивацию Егора
- Сделал более очевидным план Ангела и Димы (что объясняет схожесть их речи в этом эпизоде)
- Начал прописывать одну из деталей - изменение мотивирующих речей Ангела по мере развития Егора. От примитивных ценностей к осознанной самореализации.


Брось креститься, причитая,
Не спасет тебя святая Богородица.
Тот, кто руль и весла бросит,
Тех Нелегкая заносит, так уж водится.
В.С. Высоцкий «Две судьбы»


Необычные ощущения
***
Загораются прожектора, студия наполняется светом. Помещение просторное, но места не слишком много, чтобы не создавалось впечатления пустоты. Продуманная простота и уют, все выполнено в мягких нейтральных цветах. Есть стол, за которым будет сидеть ведущий, рядом три серых кресла, расположенных полукругом к зрителю. И разумеется, где-то за кадром публика, чьи овации и смех должны создавать эффект участия. А вот и ведущий. Молодой, аккуратно причесанный, с двухдневной щетиной, чтобы чуть-чуть добрать мужественности. На нем костюм, по цвету гармонирующий с интерьером студии. Телосложение обычное, отработанная улыбка и отбеленные зубы.
Он выходит к невидимой публике для вступительного слова. Поставленный голос с приятным тембром не оставляет у зрителя сомнений, что гости на шоу такого уровня выбираются из самых-самых. Ведущий улыбается публике и поворачивается в камеру, снимающую крупный план, чтобы заговорить о госте:
- Человек, который за пять лет стал одной из самых узнаваемых персон «рунета». Человек, у которого множество последователей по всему миру, человек, который создал целое движение. Дамы и господа, Грозовский Ангел Александрович!
Под шум восторженных аплодисментов в студию входит молодой мужчина. На нем белая футболка с черной надписью, светло-синие джинсы, искусственно потертые, белоснежные кеды. Темные волосы аккуратно зачесаны назад. Кожа поблескивает, отражая лучи прожекторов, будто человек отлит из бронзы. Высокий, широкоплечий. Объемные мускулы четко проступают под тканью, когда Ангел совершает движения. Он усаживается в кресло и дарит публике улыбку в тридцать два зуба.



***
1
Сегодня… Это случится сегодня. Это на самом деле произойдет… Я брошу вызов целому миру… Мы готовы?
С этими мыслями Ангел выкручивает рулевое колесо черного «Рендж Ровера», и направляет внедорожник прочь от проспекта.
Недавно оправившийся от ликования в честь наступления очередного года Петербург скован январским морозом. Тротуары уныло пустынны, но все еще по-праздничному ярки. Воздух холоден и враждебен, его прикосновения заставляют прохожих прятать лицо в воротник, или закрывать его рукавицей и тосковать о тепле дома. Но водителя это мало тревожит. Ему хорошо и комфортно, и до неудобств остальных в данный момент нет никакого дела.
В салоне тишина. Внутрь проникает лишь мягкое шуршание, в которое превращается хруст обледенелого снега под колесами и шум окружающего мира. Ангел рассеянным взглядом следит за бледно-серой полосой асфальта, левой рукой покручивая блестящие черные камешки ожерелья, как ошейник стягивающего его мощную шею.
- Слушай, Димон, - Ангел толкает в плечо человека на сидении пассажира.
Резко вздрогнув всем телом, Димон поворачивается к собеседнику:
– Я, - откашливается, - закемарил малость. Ты чего?
- Может, мы торопимся? - нетвердо говорит Ангел.
Дима вытаскивает из-под ягодицы край куртки, елозит, поправляя ремень безопасности. Кожа сидения звонко трещит при каждом движении могучего тела. Просторная кабина внедорожника кажется не рассчитанной на такие габариты.
- В смысле, торопимся? - гудит великан. – Ты о Егорке что ли?
Голос его похож на отзвуки подземного взрыва. Массивной, точно высеченной из камня ручищей, Дима берет с торпеды планшетный компьютер.
- Да, о Егорке.
- А с чего вдруг? – не отрывая взгляд от экрана, бурчит Дима. – Ты ж сам говорил, что всё готово, чего еще ждать?
- Перепроверить, - Ангел громко вздыхает, собираясь с мыслями. – Со мной это впервые – вот так получить в распоряжение чью-то жизнь. Я сомневаюсь. На бумаге-то всё стройно…
- Ну-ну, - Дима откладывает планшет на бедро и пристально смотрит в глаза другу.
- Это сложно сформулировать… - продолжает Ангел. - У меня в руках жизнь человека, понимаешь? И я не могу гарантировать, что всё пройдет идеально. Я ведь могу загубить её к чертовой матери. Молодую, полную перспектив жизнь… Такие последствия непросто принять. Я сегодня утром задумался: проект уже не просто идея, которую мы реализуем. Это инструмент. Мы создали нечто, что позволяет влиять на человеческие жизни. Мы сделали это, механизм готов. Его ведь можно использовать как угодно. Вдруг мы еще не готовы?
- Ну, брат, - Дима громко выдыхает и откидывается на спинку. – А ты как хотел? Я, честно сказать, сам с утра, как на иголках. В обед мне тебя даже жаль чуток стало, - он задумчиво усмехается. – Я считаю, лучше момента не будет. Парень сам написал. Почти совершеннолетний. В анамнезе, «дота», - это, конечно, минус. Но ведь сам написал. Сам. А это дорогого стоит. Делать-то в любом случае придется. И жизнью юной рисковать – тоже придется. Не Егора, так кого-то другого. За нас всё равно этого никто не сделает. А готовы – не готовы... жизнь покажет.
2
Похрустывая комками обледенелого снега, «Рендж Ровер» подкатывается к поребрику и замирает рядом со старенькой белой десяткой. Молодые люди набрасывают на плечи лямки спортивных сумок и, выбрасывая в синеватую темноту сизые клубы пара, направляются к небольшому двухэтажному зданию, из квадратных окон которого на улицу льется белый свет.
Вокруг двор окраины. Пятиэтажные дома, ветхие и убогие, узкие дорожки, ряды заснеженных машин вдоль; черные деревья, раскинувшие ветви, приветствующие забредших в прошлое. Неоновое сияние проспектов сюда не доходит, желтоватые прямоугольники «хрущёвок» светят вяло, неуверенно, чтобы не привлекать внимания, не выделяться. Тут все, как двадцать, тридцать лет назад, и яркое, только после ремонта здание, выглядит, как оазис жизни в долине смертной тени. Два черных силуэта неспешно шагают вдоль снежного вала, утопая в ярком белом свете.
Железную дверь открывает молодой парень в сером вязаном свитере с высоким горлом. Он широко улыбается, тянет руку, чтобы приветствовать идущих.
- Альфа, здорово, брат, как жизнь? – спрашивает юноша, и хватает кисть водителя внедорожника.
- Как в сказке, Ваня, - Ангел смеется, хлопает парня по плечу. – Как в сказке.
- Димас! Как оно? – Ваня задирает голову, чтобы увидеть глаза Димы.
- Оно? Оно намазывает спину кремом, иначе его опять обольют из шланга, - с улыбкой отвечает гигант и точно невесомого подтягивает Ваню к себе, пережимает шею предплечьем и чуть приподнимает. – Сегодня на лапах со мной работаешь, понял?
3
Ангел опирается плечом на край ударной подушки, молча наблюдает, как Дима работает на лапах. Выглядит это так, будто Гулливер решил поэксплуатировать двух лилипутов. Под насыщенные гитарные рифы Металлики, Дима раз за разом обрушивает пудовые кулачища на кожаные мишени, заканчивая комбинацию ногой. Чтобы устоять, парень с лапами бросается под удар всем телом, но все равно от каждого тае-чиана его бросает в сторону, как поплавок на волне. Ваня, который открывал дверь, красный и покрытый потом, сидит на полу у стены и ждет, когда силы вновь покинут товарища, чтобы перенять эстафету.
Заметив Ангела, Ваня тянется к пульту, чтобы сделать музыку тише.
- С кем ты там общался? – с ухмылкой спрашивает он.
- Да так…
- Че, как обычно?
- Угу, - кивает Ангел и задумчиво опускает взгляд.
- Откуда эти бараны вечно берутся? Ведь написано же русским языком: занятия бесплатные, но чтобы ходить, нужно дежурить по расписанию и выполнять работу, необходимую для функционирования зала. Вмести со всеми. Я реально говорю: еще пару раз сюда кто-нибудь придет рублями трясти, вырубать начну. А ты ему что сказал?
- Правду, - Ангел выхватывает пистолет из кобуры, расположенной под сердцем, и тут же убирает обратно. – Сказал, что если хочет знания получить, пусть завтра приходит, что Эрудит ему всё сделает. Но если не собирается вкладывать усилия в общее дело, заниматься не будет. Бедняжка оскорбился, нагрубил и ушел. Мне кажется, больше мы его не увидим.
- Здесь, по крайней мере, - бросает Дима между ударами. – А на форуме срать будет о-о-о-о, - протягивает он и впечатывает голень в мякоть падов.
Резкий и звонкий хлопок прокатывается по залу.
- Че реально нахамил?
Вместо ответа Ангел прищуривается и улыбается.
- Я кстати как раз по этому поводу размышлял, когда на тренировку ехал. – Ваня небыстро поднимается, подходит к мешку и начинает набрасывать удары. – Помню, когда первый раз вообще на сайт к нам зашел, я даже поверить не мог, что где-то кто-то что-то может в нашем обществе предлагать бесплатно. Точнее, не за деньги.
- Вот это ты правильно уточнил, - вставляет Дима.
- Ну, да, - продолжает Ваня. – Короче, помнишь, Альфа, нашу первую встречу? Я после всем друзьям сразу отзвонился. Тема, говорю, парни, по-любому вписываться надо, а то еще провафлим, как обычно. Я был уверен, что к тебе ломанется полгорода как минимум, и реально боялся, что мы не успеем. А в итоге что? Сколько нас всего здесь занимается? Человек шестьдесят? А на сайте балаболов, сколько там не внушающий доверия говорил… больше сорока тысяч уникальных пользователей. Больше сорока тысяч. А на деле меньше ста. Это же бред какой-то! Ведь всё сделано, приходи, узнавай, работай, меняйся. А всем насрать. Только в комментариях слюни пускать, да фотки наши репостить могут.
-Ну, не всем, - улыбается Дима, обнажая черную капу с белым узором в виде зубов. – Ты-то здесь. Друзья твои все здесь. Еще куча народа по всей Матушке-России к нашим идеалам неравнодушны.
- Мало, Дима, мало. Это должно быть нормой, а не очередной диковинкой. Сейчас норма это, - Ваня втягивает щеки, прижимает к груди руки со скрюченными пальцами и выгибает тело, изображая немощь.
- И Москва не сразу строилась. Я считаю, мы избрали правильную тактику. Молодежь видит, молодежь осознает, молодежь страдает. А страдания – прекрасный мотиватор.
- А я тебе, Ванечка, сейчас объясню, почему так. Ты очень правильную вещь сказал, в которой главное отличие, - Ангел отрывает взгляд от пола и выхватывает пистолет. Убирает. – Наш сайт. Наш. Ты относишься к проекту, как к родному. Ты не разделяешь на «для других» и «для себя». А они не считают, что делать для других – то же самое, что и для себя. Вот она и разница. Больше того, они даже для себя не хотят ничего делать. Они хотят дать денег и не заморачиваться. Пусть случиться волшебство, пусть обо всём позаботятся. Я же рублем поучаствовал, и хочу, чтобы всё было. Вам, мудакам, этого разве мало? Ах, боже ж ты мой! Как это вы хотите, чтобы я не денег дал, а пришел и подежурил? Как это я должен уборку делать вместе со всеми? Что это значит, я буду вести тренировки по расписанию? Нет-нет-нет. Это ж секта какая-то! Ну вас нахер! Сейчас почти всё делается ради денег, и такие вот ребята реально верят, что это единственная цель, ради которой что-то в принципе может делаться. А это не так. И мы им, уродам, рано или поздно это в головы вобьем, или черепа нахрен переломаем.
- Аминь, - подытоживает Дима и вытаскивает капу. – Все, Лех, на сегодня хватит. Спасибо, мужчины.
- Да не вопрос, - Алексей пожимает гигантскую руку, роняет на пол лапы и начинает бродить туда-сюда, шумно переводя дух.
- Слышь, давай засечем, - говорит Ваня, кивая в сторону Ангела. – Легион, подкинь-ка секундомер. Вон там он, на шкафчике. Сколько у тебя прошлый раз было?
- Надо было ему и вправду в душу пробить, - задумчиво говорит Ангел и невнятно матерится. – Что-то я совсем мягкий стал. Одна и девять было.
- Готов? – Ваня заносит большой палец над кнопкой.
Ангел вынимает обойму, освобождает ствол от патрона и помещает оружие обратно в кобуру. Как только он кивает, Ваня громко командует начинать.
- Одна и восемьдесят четыре, - сообщает Иван, когда в тишине раздается щелчок ударного механизма.
4
В комнате темно и душно от раскаленных, как стрежни реактора, батарей. Приторное сияние бирюзовой подсветки девайсов выхватывает из черноты юное лицо, скованное печатью тревожной сосредоточенности. Егор, закусив нижнюю губу, стучит по кнопкам клавиатуры с такой скоростью, с какой позволяет нервная система. Где-то справа шуршит и щелкает под давлением пальцев мышка. Резкая смена картинки, и монитор вспыхивает, как прожектор. Отразив частичку этого света, бликует экран телефона, лежащего у края стола. Егор моментально скидывает гарнитуру и весь напрягается, прислушиваясь. Опять показалось. Игра игрой, но периферическое зрение никогда надолго не оставляет телефон. Нервы напряжены, как бывает, когда родители запретили играть ночью, и нужно контролировать, когда щелкнет ручка двери их комнаты, чтобы успеть выключить монитор и прыгнуть в кровать.
Замерзли пальцы, в области шеи от долгого нахождения в неудобной позе, наоборот – горит огнем, ноет от усталости локоть правой руки. Но всё это фоном. Центральное место занял страх. Сегодняшний день – самый важный в жизни. Почему это так, юноша не в состоянии ответить, уверенность исходит откуда-то изнутри. Неосязаемое, глубинное чутьё подсказывает, что скоро жизнь перевернется с ног на голову. Холодное и склизкое чувство тревоги змеей скользит по телу, заставляя кожу сжиматься, а волоски касаться одежды.
Противоречивые желания наполняют каждую секунду невыносимой тяжестью, отчего оставаться в кресле становится всё труднее. Порой Егору нестерпимо хочется броситься к телефону, выключить его и навсегда забыть и письмо и разговор с Ангелом. Выбросить этот сгусток непонятного из своей жизни и сделать вид, что его никогда и не было. Но тут же где-то у дальней грани сознания тенью поднимается причина, заставившая замкнутого, неуверенного в себе мальчугана, привыкшего искать компенсацию неудач реальной жизни в виртуальном пространстве, совершить несвойственное ему, практически немыслимое действие – поверить в себя. Хотя бы на время, достаточное, чтобы сформулировать текст письма.
«А вдруг это все-таки правда?» - раз за разом этот вопрос останавливает палец в сантиметре от кнопки отключения питания. Вдруг он позвонит, и поможет мне измениться… Егору хочется подумать «поможет стать сильнее и отомстить», но эта мысль слишком опасна. Она может вырваться из подсознания в самый неудачный момент. И результатом будет унижение, во всех деталях запечатленное камерами в телефонах одноклассников, беспощадно выложенное на всеобщее обозрение. Опять.
Реальный мир не такой, каким его изображают. Каждая мелочь таит в себе слишком много смыслов, не зная которые можно на пустом месте потерять всё. Сильный всегда пользуется своим превосходством. Справедливость не торжествует. Слабых защищают только когда это выгодно, в остальное же время их энергию попросту тратят. Как ресурс. Чтобы наполнить мир страданиями и отвлечься. Да-да, мир наполнен страданиями слабых. Но все делают вид, что это не так. Ложь – нормальное состояние человека. И из этого мира никуда не деться. Он такой сегодня, будет таким и завтра. И до самого конца.
То же чувство, что заставляет отупленного безысходностью человека пробовать заведомо бесполезные способы хоть как-то уменьшить свои муки, заставило Егора всерьез рассмотреть обращение мужчины из другого мира к тем, кто желает измениться. Нестерпимая горечь отчаянья. Останется ли молодая жизнь вместилищем боли и разочарования, или же скрипнет, открываясь, дверь в совершенно иной мир, зависит от одного человека. Единственное, что остается Егору – ждать, какое решение будет принято на его счет. Ждать и изнывать от неизвестности и невозможности хоть на что-то повлиять, как бывает, когда родители ушли на родительское собрание и долго не возвращаются.
5
Оба мужчины переоделись адекватно духу заведения, в котором запланирована игра. На Ангеле белоснежная футболка с глубоким вырезом в форме литеры «V», открывающем массивные мышцы груди. Вещь из плотного материала, облегает торс, будто её на нем расплавили. Темные волосы аккуратно зачесаны назад, запястье левой руки стянуто браслетом часов из матово-серого металла. Дима облачен в подчеркивающий мускулатуру черный пуловер. Русые волосы длинной не больше сантиметра слегка взъерошены, лицо его озаряет задорная улыбка.
- Да как так-то?! – вскрикивает он, на мгновение перекрывая гипнотизирующий шум мотора.
Ведет пальцем по экрану, натягивая рогатину с очередной птицей.
- Да нет же! Нет! Не может так быть! - Дима кидает компьютер на заднее сидение. - Вы что-то сказали, господин Грозовский?
Ангел молча смотрит на дорогу, положив расслабленную руку на руль.
- Вам что, нечего мне сказать? Но настоящему мужчине всегда есть что сказать, если, кончено, он настоящий мужчина.
- Не согласен, - негромко отвечает Ангел. – У меня есть предположение, что причина систематических провалов кроется в физиологических особенностях здоровенных тупых выродков вроде вас, господин Мартынов. Я о пониженной скорости прохождения электрического сигнала от мозга к конечностям, в простонародье именуемой рукожопостью.
- Да быть это не может! – Дима хлопает ладонью по колену и смачно матерится. – Оно еще и разговаривает! А я уж думал, ты до конца ни слова не скажешь. Неужто всё о Егорке размышляешь?
- На самом деле – нет, - Ангел бросает на собеседника хитрый взгляд и ухмыляется. – Я думал о вчерашнем вечере.
- В смысле? А, так ты все-таки её отодрал?
Ангел кивает и растягивает губы в довольной улыбке.
- Ну, скажем так, в этом моменте я не удивлен. Суки, они как наркотики и онлайн игры – умеют ждать. Она-таки добилась своего. В ближайшее время ожидай коммерческого предложения. Или оно уже поступило? Во сколько, кстати, нынче обходится прокат молодой козочки?
- Цена четырех коктейлей, жрачки, и такси, если в рублях. Несколько отвратительно проведенных часов и экзистенциальный страх еще одного шага к вратам ада, если через модус бытия, - задумчиво опустив взгляд, говорит Ангел. - А я как жирная тварь в первую ночь диеты – случайно оказался около холодильника и просто не смог не сожрать кусок торта.
- Так низость голую я прикрываю лохмотьями священных ветхих текстов и, сердцем дьявол, выгляжу святым, - Дима чуть приподнимает уголки рта и щурится. – Ложь – грех, друг мой. Ты всем загоняешь про силу воли, про гармонию, про победу разума над полтью, а сам? А сам потакаешь низменным инстинктам и опускаешься фактически до скотоложства. Ты отправишься в ад, братец-лис.
- Не иначе. Но это я так, удочку закинул. Из спортивного интереса. Когда будет время, я хочу проверить силу своего обаяния. Давай-ка для пущего интереса забьемся на пятихаточку, что две недели как минимум она будет со мной, как женщина с мужчиной – из-за чувства симпатии. И, да, я говорю о Кристине, самой алчной суке, которую мы с тобой когда-либо видели. Участвуешь? Вот и отлично! Кстати о Егорке – мы почти на месте. Сценарий помнишь?
- А то! Не ссы, Ангел Александрович, я прикрою. Неужто мы с тобой с юнцом не совладаем?
- Мы, Дима, не с юнцом в игры играть будем, а матерью-природой. – Ангел достает телефон и пристально смотрит на Диму. – Ну, с Богом.
Ангел набирает номер. После сухого приветствия, он сообщает, что человека на том конце провода интересует черный джип, стоящий во дворе около первой парадной двенадцатого дома.
Через пару минут на черной полосе тротуара, залитого грязно-желтым светом единственного на весь двор рабочего фонаря, появляется фигура. Высокий человек в темном пуховике приближается к машине, спешно переставляя мультяшно тонкие ноги. Голова его вжата в плечи так, что воротник достает до переносицы, руки спрятаны в карманы, спина ссутулена. Он прискакивает через шаг, и можно подумать, что на бег не позволяют перейти ботинки, из-за худобы ног кажущиеся непомерно большими и тяжелыми. Ангел и Дима переглядываются. Улыбаются, поняв, что подумали об одном и том же.
Взгляд Димы делается сосредоточенным и глубоким. Он следит за каждым движением юноши. Сейчас, когда идея получает очертания в виде конкретного живого человека, каждое принятое решение приобретает вес реальной ответственности. Особенно он ощущается, если ты понятия не имеешь, к чему эти действия приведут. Дима представляет себя ученым, который наблюдает, как в лабораторию подвозят редкий и оттого бесконечно ценный материал. Материал, обладающий невероятным потенциалом, из которого можно создать нечто прекрасное, но который можно и безнадежно испортить. И сосредоточенное волнение, смешанное с интересом в прохладный коктейль, разлитый внизу живота, возникает как раз из-за этого – осознания, что можно не использовать потенциал. Другое необычное ощущение, о котором Дима успевает подумать, прежде чем Егорка оказывается у двери и берется за ручку – власть. Абсолютная власть над живым существом. Над человеком.
- Здрасте, я Егор, - весело говорит юноша, усаживаясь на заднее сидение.
Он зябко потирает ладони, несколько раз громко выдыхает на пальцы.
- Не гонишь ли ты часом? – полуобернувшись к пассажиру, спрашивает Ангел.
Егор удивленно вскидывает брови, глаза сверкают наледью испуга.
- У тебя голос, будто тебе десять, - объясняет Дима и протягивает руку. –Хотя так даже лучше. Я хозяин Дмитрий. Хозяина Ангела ты уже знаешь. Будешь обращаться к нам только так, усек? Попробуешь хоть раз что-нибудь выкинуть – выдавлю глаза.
У Егора начинают дрожать уголки губ – он пытается улыбнуться, стараясь поверить, что этот гигант шутит, но спокойный и суровый взгляд Димы вселяет сомнение в его истерзанную неуверенностью душу.
- А ты что думал, усаживаясь к двум незнакомым мужикам в машину? – спрашивает Ангел, заводя двигатель. – Сейчас работать поедем. Ты с мамой и папой попрощался?
Егор начинает недоверчиво осматриваться, как животное, в очередной раз попавшее в клетку дрессировщика, приняв её за убежище.
- Ты будешь заниматься любовью с теми, с кем мы скажем и тогда мы тебя не искалечим. Хочешь что-то возразить, а, Егорка?
- Не знаю, - бубнит Егор и в голосе его чувствуется настоящая тревога.
- Ну прекрасно, - смеется Ангел. – А за себя постоять смог бы, если вдруг мы тебя на самом деле решили в рабство продать?
- Не знаю, - повторяет Егор, но уже увереннее, и лицо его озаряется добродушной улыбкой облегчения. – Наверно.
- Наверно?! Сколько ты весишь?
- Шестьдесят семь.
- А Дмитрий Владиславович, например, сто двадцать девять. Причем он всю сознательную жизнь занимается боевым спортом. Плюс, он вооружен и прекрасно владеет оружием. Как и я. Расскажи-ка нам свой план. Как бы ты оборонял свою жизнь в бою с двумя вооруженными мужчинами, которые, вдобавок сильнее тебя в разы?
- Не знаю… - Егор смотрит в потолок и начинает потирать ладони.
- А я знаю - никак. Егор, никак. Мы могли сделать с тобой, всё что угодно, если бы захотели. И ничегошеньки ты бы ни смог нам противопоставить. Согласен?
- Наверное, - задумчиво отвечает Егор и невольно вспоминает, как ничего не мог противопоставить несколько дней назад. От этого становится так горько, что хочется сплюнуть.
- То есть, ты допускаешь, что любой достаточно сильный человек может, например, унизить тебя, или что-нибудь отобрать. А то и вообще убить. Если ему вдруг захочется это сделать. Ты считаешь это нормально?
- Нет, - вяло бубнит Егор, продолжая муссировать в памяти сцены собственного унижения.
- А что ты сделал, чтобы взять ситуацию в свои руки?
Егор молча смотрит на дорогу. «Ну прекрасно, - думается ему, - помогли. То, что я слабый, я и сам знаю. Что мне делать-то?» Ему хочется задать этот вопрос вслух, но он не смеет. Робость перед внешним обликом успешных людей смешалась с вновь накатившей волной отчаянья в яд, который парализует дух. Егору не хочется ничего говорить, ему хочется кричать. Вопить изо всех сил, в надежде, что где-то остался хоть кто-то неравнодушный к страданиям. Кто вместо того, чтобы достать мобильник и снимать, поможет.
- Я понял тебя, - с сосредоточенной улыбкой продолжает Ангел, выждав необходимую паузу, - ничего ты не сделал. Хорошо, ответь мне на такой вопрос…
Ангел замолкает, внимательно анализируя мимику юноши.
- Сейчас что-то происходит? – подключается Дима, через плечо взглянув на парня.
- Мне больно, - сквозь зубы проговаривает Егор, и в глазах его поблескивают слезы.
Парню уже плевать, что он в машине с двумя мужиками, которых знает каких-то десять минут, и собирается расплакаться. Если ничего не изменится и после этого знакомства, уже ничего не важно.
- Как думаешь, зачем ты здесь? – с уверенным спокойствием спрашивает Ангел.
- Не знаю, - отвечает Егор, с трудом проглотив горький комок, скопившийся над кадыком.
- Я спрашиваю, не зачем мне нужно, чтобы ты был здесь, а зачем ты здесь?
- Не знаю, - безучастно повторяет Егор.
- А уверен, знаешь. Я так же уверен, что ты сильный, у тебя огромный потенциал и прекрасное будущее. И я тебе сейчас это докажу. Согласен?
Егор медлит с ответом. Подсознание ухватилось за соломинку, брошенную успешным и сильным человеком, но опыт заставляет насторожиться – обычно они это делают, чтобы потом посмеяться.
- Наверное, - опасливо протягивает он, едва сдерживаясь, чтобы не начать озираться по сторонам, ожидая удара исподтишка.
- Отлично, - всё с той же уверенностью Ангел приступает к реализации маневра. – Тогда ответь мне на такой вопрос: мир вокруг тебя, он добрый или злой?
- Злой, - сухо отвечает юноша.
- Общество на самом деле не такое, каким пытается себя показать. Темные стороны жизни никто не открывает, наоборот создается иллюзия, будто их не существует. Будто вокруг безопасно. Будто если случится беда, то только с другими, а если с тобой, то обязательно кто-то придет на помощь. Можно сказать, что до определенного момента своей жизни ты верил, что дела обстоят именно так?
- Да, можно, - чуть оживившись, отвечает Егор.
- А как на самом деле?
- На самом деле это вранье. Никто никому не помогает. Когда с тобой происходит беда, все либо проходят мимо, либо снимают на мобильники, чтобы потом выложить в сеть и набрать просмотров на канал.
- А почему так происходит?
- Не знаю… даже. Люди злые, потому что… или… Я как-то и не задумывался над этим.
- Так происходит, потому что люди не задумываются. Думающий человек никому не нужен. Потому что он сомневается. Когда человек приучен не задумываться, он делает то, что сказали. По телевизору, в интернете, в школе, дома. Делает и делает, не сомневаясь. Изо дня в день, из года в год. Так появляется дурак, у которого нет ни одной своей мысли. Он живет чужими идеями, реализовывает чьи-то мечты, а сам мечтает о том, как бы сытнее пожрать да больше получить. Причем не получает ничего. Но если вдруг не до конца в нем убили живой интерес к природе вещей, и он засомневается, что мир именно такой, каким его рисовали, окажется уже слишком поздно. И наш дурак в итоге ничего не поменяет. Потому что не знает как, и неспособен. Егор, у тебя когда-нибудь спрашивали, кем ты хочешь быть – дураком или умным?
- Нет, вроде, - слегка нахмурившись, отвечает Егор, понимая, что Ангел только что описал его.
- Ну, вот видишь, как получается. – Ангел поднимает сжатый кулак, чтобы Егор мог его видеть. – У тебя никто не спрашивал, каким ты хочешь быть, - он разгибает указательный палец. – Тебя с детства приучали к тому, что мир полон добра и справедливости, и в связи с этим не учили, как быть в мире, где правит сила. – Разгибает средний. – Ты просил помощи, но её никто не давал. Ты уже сто раз отчаялся, но, тем не менее, ты здесь. – Отгибает безымянный. – Несмотря на все давление, агрессию, боль и отсутствие хоть маломальских навыков выживания, ты сумел найти в себе силы, чтобы усомниться и бросить вызов. Это требует немалой силы. Это очевидно. И ты прекрасно знаешь, зачем ты здесь. Итак, Егор?
На несколько секунд повисает пауза. Егор не торопится с ответом. Он не может поверить в происходящее. Перед ним человек, которому нельзя отвечать неискренне, или не подумав. Как на вопросы святого Петра – от этого слишком многое зависит. Подобное давление авторитета заставляет обдумывать каждое слово и потеть от волнения, как во время важного экзамена, к которому не готов.
- Хочу научиться, но я не знаю, с чего мне начать, - неуверенно отвечает Егор.
- Уважаемые родители, у вас мальчик! В этой машине только что родился человек, - широко улыбаясь, говорит Дима.
- Абсолютно верно, мой юный друг, - ободряет Ангел, видя в зеркале заднего вида печать сосредоточенности на лице юноши. – Именно поэтому ты здесь – чтобы научиться быть сильным и успешным. Я хочу помочь тебе стать лучше. Дать то, чего в современном обществе практически никто не дает, причем даже за деньги. Знание. Что делать, как, когда и зачем. Ты первый участник моего нового проекта. Что думаешь?
- Чувствую себя так, будто выиграл лотерею. Такое только в фильмах показывают, - с напряженной улыбкой говорит Егор.
Практически моментально весь негатив, вся злость и агрессия окружающего мира исчезают. Превращаются в пар, сожженные вспышкой искренней, глубочайшей радости, яркой и мощной, как взрыв сверхновой. Егору начинает казаться, что всё это сон, потому что семнадцать лет мир делом доказывал, что неспособен на милосердие. Но для сна слишком много деталей, слишком реальна горячая волна, поднимающаяся от живота, заливающаяся в конечности, как кипяток в батареи – с гудением и журчанием. Самое заветное желание сбывается – эти два человека не собираются смеяться, они говорят правду. Они готовы помочь.
***
Ведущий сидит неподвижно и смотрит вниз, будто задумался и забыл, что вокруг работают камеры, и напротив сидит гость. Проходит несколько секунд, он поднимает взгляд на зрителей, улыбнувшись так, будто ему только что стала известна прекрасная новость.
- Итак, Ангел, давай по порядку. Самые популярные вопросы так или иначе связаны с именем. Расскажи немного о его происхождении, ну и о себе, разумеется.
- Это была идея отца. По крайней мере, так мама говорила, я его не помню практически. Он ушел, когда мне было два года. Провел детство и вырос я с другим отцом. Именно отцом, не отчимом. Я знаю, что во многих семьях бывает иначе, что родные дети получают гораздо больше любви и внимания, нежели приемные, мне с Алисой повезло в этом плане.
- Алиса – сестра, верно?
- Мама встретила второго папу, имея меня в нагрузке, у папы в нагрузке была Алиса. Мне вообще в этом плане, как бы парадоксально ни звучало, повезло дважды. Родиться от одного, вырасти и учиться под руководством другого. Генетика у меня от биологического папы, который, несмотря на то, что был не самым хорошим человеком, природой одарен, как греческий полубог. Второй же папа был мудр и видел свое предназначение, высшую цель своей жизни, если можно так сказать, в том, чтобы максимально хорошо вооружить меня для войны за процветание. Это его формулировка, кстати. Он уверен, что окружающий нас мир – поле боя, а знания и умения, которые получаем в течение жизни – оружие, с помощью которого боремся за место под солнцем. Соответственно, чем лучше ты вооружен, тем выше шанс, что выиграешь сражение под названием «жизнь». Папа всегда старался поддерживать во мне тягу к знанию, но основной упор делал на усвоение мной факта, что единственный способ добиться чего-то – труд. Он – основа успеха. Чем честнее и прилежнее труд, тем выше результат. Истинность этого утверждения я постигал через единоборства.
- То есть, в спорт ты пришел рано?
- В девять лет, если правильно помню. Да, точно, я тогда как раз собирался пойти в пятый класс, и отец летом, по-моему, за месяц до начала учебы отвез меня в зал. Первая моя тренировка была по боксу. Как сейчас помню ощущение чего-то сказочного, когда только переступил порог и отец представил меня тренеру. Запах пота и кожи, размытый шум тренировки, хлопки ударов, голоса. Огромные черные мешки, ринг в центре… Сам факт, что я научусь драться почему-то вызывал в душе трепет. Тогда мне казалось, что это чуть ли не волшебство, и оно недоступно обычным людям. Некоторых детей родители заставляют ходить в зал, пока те не привыкнут и это не станет неотъемлемой частью жизни. Меня же приходилось убеждать, что я не должен проводить в зале всё свободное время. Помню, папа заставлял меня ложиться спать и ждал, пока я усну, чтобы я тайком не вставал и не нарабатывал удары.
- Но с таким упорством дети зачастую перерастают в чемпионов. Ты, если я ничего не путаю, не выступал по профессионалам.
- Нет. Вовремя обнаружилась врожденная травма позвоночника, которая закрыла для меня дорогу в любой профессиональный спорт, где есть нагрузка на шею. По крайней мере, тут отец был непоколебим. Он говорил, что быть сильным можно и не будучи чемпионом мира, а стать инвалидом по собственной глупости – значит потерять всё. Сейчас я понимаю, что он абсолютно прав. Хотя… я и тогда особо не разочаровался, ведь делать то, что я так любил – тренироваться – мне никто не запрещал.
- А как спорт влиял на учебу?
- В моем случае – прекрасно.
- Думаю, ты пользовался уважением среди сверстников. Тяжело было сидеть в классе, а не гулять? Согласись, не редки случаи, когда молодые, подающие надежды спортсмены вставали на скользкую дорожку, не в состоянии справится с искушением, и губили себе сначала карьеры, потом и жизни. Как ты с этим справлялся?
- Да, я был самым крутым мерзавцем в школе. После восьмого класса никто не мог со мной конкурировать, даже старшие братья одиннадцатиклассников. Девочки почитали за счастье, если я с ними хотя бы здоровался, мальчики готовы были сделать всё, чтобы со мной дружить.
Ангел смеется и на овации аудитории отвечает театральной улыбкой в тридцать два зуба.
- А часто приходилось драться?
- Нет. Это было строжайшее табу. Если бы тренер узнал, что я избиваю одноклассников, я вылетел бы из секции в ту же самую секунду. Только самооборона. В настоящих драках, я имею в виду с кровью и последствиями, за все время я участвовал четыре раза. Да, верно. Всего четыре. Первый, как раз в седьмом классе, я отправил в больницу двух братьев, которые до конфликта считались самыми крутыми парнями в классе. Дважды приходилось биться со старшеклассниками, и один раз я участвовал в наказании местных гопников. Двух наших товарищей хорошенько отметелили и ограбили. Я и еще трое, которые, видя мои успехи, тоже боксировали, мы ходили восстанавливать справедливость. Тогда всё было серьезно: сломанные носы, челюсти, выбитые зубы, суд, постановка на учет, и так далее. Однако, начиная с седьмого класса и до выпуска, я учился без троек. Когда наступила сложная для многих родителей пора так называемого «переходного возраста» у папы уже была подстелена сломка. Да не просто, а устлано целое поле мягким, благоухающим сеном. На самом деле, он настолько четко чувствовал наши с сестрой умы и души, что из него мог получиться гениальный педагог.
Седьмой класс, я возвращаюсь домой после очередного урока по физике. Не помню точно, что мы проходили, помню, что меня раздражала необходимость решать кучу задач. Тогда я думал, что в реальной жизни эти знания неприменимы. На что папа ответил мне аналогией. Он сказал: не воспринимай задачу, как нечто, созданное для того, чтобы тебя доставать и вызывать скуку. Вспомни тренировку. Повторение одного движения снова и снова – скучно, отработка определенных элементов боя с партнером не имеет практически ничего общего с настоящим боем. Эти вещи специально созданы, чтобы помочь твоему телу научиться делать движение правильно, и уже в бою применить его без ошибок. От простого – к сложному. Задачи по физике, математике, химии, да и во всех других науках, созданы, чтобы помочь твоему разуму научиться выполнять определенные действия, видеть важные взаимосвязи и научиться делать правильные выводы. Для того чтобы ты в реальной жизни умел делать всё это без ошибок. Эти задачи созданы для того, чтобы делать твой разум сильнее. От простого – к сложному. Чем усерднее ты на тренировке - тем сильнее ты в бою, чем усерднее ты в учебе, тем сильнее ты будешь в жизни.
Эти слова полностью перевернули мое восприятие действительности. Я помню, как полночи думал над этим, пытаясь найти, где отец оказался неправ, но не сумел. Вывод оказался настолько простым и очевидным, что даже мой молодой мозг смог целиком и полностью его усвоить. Мне было не лень четко выполнять все задания и читать всё, что предполагалось прочесть. Наоборот, жажда преуспевать, быть лучшим собой, каким только я мог быть, заставляла меня жертвовать развлечениями в угоду саморазвитию постоянно. И это меня несколько не угнетало. Отец, как искусный дирижер, управлял оркестром моих внутренних страстей и чаяний. Когда мои сверстники тусовались в парадных и беседках, играли вечера напролет в компьютер, а потом обсуждали это, мне хотелось присоединиться к ним. И я бы обязательно так поступал, если бы папа пытался меня контролировать. Но он понимал, причем гораздо лучше, чем я, что мне хочется быть независимым, взрослым, и предлагал мне им быть.
В те годы это давалось не всегда легко. Помогал справляться, опять же, отец. Он позаботился обо всем заранее – сделал так, что я приучился, в случае возникновения неразрешимого вопроса, идти на обсуждение к нему. Зная это, он давал мне право выбора, не опасаясь, что я наделаю глупостей из-за отсутствия жизненного опыта. Выбор был: поступать, как все, или поступать, как надо. Идти тратить время на распитие алкоголя и праздные беседы и деградировать, или заниматься развитием ума, тела и духа, и всё выше и выше подниматься над окружающими. Видишь ли, основной фокус был в том, что жизнь подтверждала правильность каждого решения, которое мы принимали совместно с отцом. Кто-то полностью отдавался обучению, но был слаб, жалок и одинок, кто-то уходил «в жизнь», посчитав образование бессмысленной тратой времени, но был глуп, наивен и в итоге начинал катиться на дно, совершая ошибку за ошибкой; я же был лучше и тех и других, причем по всем параметрам. Я знал больше любого зубрилы и отличника, потому что систематическое развитие интеллекта позволяло мне усваивать в десятки раз больше информации в десятки раз быстрее, я был сильнее и пользовался большим авторитетом, чем любой «местный» в нашем районе, потому что развивал свое тело и не гробил его веселясь, и мог ответить за любые слова. Я испытывал эйфорию юношеской влюбленности, знал радость побед, горечь поражений, но образование и дисциплина позволяли мне не теряться в буре эмоций и идти к своей цели.
***
6
Егор ловит себя на мысли, что вот уже минут десять (он даже смотрит на мобильник, чтобы удостовериться) его ни о чем не спрашивают, и ничего не рассказывают. Таинственные мужи молча слушают какой-то тяжеляк. «Master of puppets», читает Егор название на экране бортового компьютера. Шикарный звук, от басов аж в животе щекочет, думается ему, вот бы тут дабстепчик заслушать.
- Можно и дабстеп, - отвечает Ангел и начинает прыгать по папкам в поиске нужной.
У Егора перехватывает дыхание, холодная волна пролетает от шеи вниз по телу, за ней горячая, будто сначала окатили ледяной водой, потом сразу кипятком. Руки и ноги начинает слегка покалывать, когда Егор понимает, что забылся настолько, что позволил себе что-то просить без разрешения. Память моментально вытаскивает эпизод, когда чувствовал себя так же – четыре года назад, когда у него трое гопников отжимали мобилу. Они были значительно старше и пахли смесью табачного дыма и карамели. Гопники тоже сперва задавали много вопросов, потом самый здоровый предлагал драться один на один, но закончилось всё тем, что Егору просто разбили лицо. На какое-то мгновение вспомнившиеся чувства уязвимости и обиды заставляют Егора пожалеть о решении сесть в эту машину, да и вообще написать что-то Ангелу. Но когда из динамиков начинают греметь первые ноты одной из любимых композиций команды под названием «Knife Party», Егор вспоминает, что сейчас его бить никто не будет. Шок еще не прошел, и подсознание изо всех сил пытается найти ошибку в происходящем. Но ошибок нет. В салоне комфортно и безопасно.
- Дабстеп нужно слушать так, чтобы от басов дребезжали яйца, - объясняет Ангел причину добавления децибелов. – Иначе нет смысла.
Подобное отношение к современной музыке вызывает удивление, и авторитет Ангела подскакивает еще выше – рушится стереотип консервативного великовозрастного зануды, который, несмотря на все благородные действия Ангела, оказывается, был спрятан где-то в недрах сознания. Егор с благоговеющей улыбкой смотрит, как вздрагивают, сокращаясь, округлые мускулы на руке Ангела, как надувается трицепс, когда он выпрямляет её, как прокатывается волна от дельт к спине.
Воображение моментально переносит Егора в сказочный мир, где он прекрасно сложен, успешен и невероятно уверен в себе. Мелодия застилает реальность сладкой дымкой, салон автомобиля превращается в интерьер ночного клуба. Егор не любит подобные заведения. В том, что привиделся сейчас, не так давно оказался не по своей воле – в нем было принято решение отмечать школьный выпускной. Он лучше бы остался дома и потренировался с командой игре в «доту». Ведь это шанс связать будущее с любимым делом, да еще и неплохо зарабатывать. Так, по крайней мере, Егор любит думать, когда нужно притупить неприятное чувство раздражения, возникающее при взгляде на фотографии молодых атлетов, с улыбкой во всё лицо демонстрирующих рельефные мускулы. Но в данную секунду всё иначе. Концентрация эндорфинов в крови настолько высока, что каждая фантазия арбалетным болтом врезается в сознание, и ощущения такие, будто всё происходит на самом деле. А фантазирует Егор, как ни странно, о том, как он реализовывает физическое совершенство, которое теперь не усердно подавляемая мечта, а данность.
Егор представляет себя выходящим из джипа Ангела, обязательно со стороны водителя. Все школьные друзья, все знакомые из института так же отдыхают в клубе, двери которого распахиваются перед ним. На нем белая футболка с глубоким вырезом, открывающим массивные грудные мышцы. Музыка ревет, как каменная лавина, идущая с горы, но Егор отчетливо слышит крики восхищения. Он видит заискивающие взгляды подруг, которые теперь горько сожалеют, что не общались с ним раньше, и хотят загладить вину тем способом, которым он пожелает, чтобы она была заглажена. Он чувствует их восхищенное удивление, оно обдает лицо и тело теплом и одновременно прохладой, как порыв ветра в жаркий день на пляже. Ангел и Дима вальяжно вышагивают чуть позади, объятые лучами света, как полубоги, и Егор буквально слышит звон падающих от удивления на железные столики челюстей его бывших одноклассников и нынешних одногрупников, которые величали его чмом и задротом и иногда даже мучили ради забавы. Эти ублюдки не могут поверить, что теперь он тусуется с такими людьми, как Ангел и Дима. К ним, к этим жалким мразям, до сих пор таким же убогим, как и раньше, он обязательно вернется, но чуть позже. Сейчас нужно вкусить того, что подарило изменение. Попробовать успех на вкус. Успех чуть сладковат, мягок, как крем, влажен и упруг. Он пахнет чем-то приторно-кисловатым, от этого аромата кружится голова и приятно щекочет внизу живота. И воплощен этот успех в лице и теле девушки по имени Ольга, в её глазах, губах и языке, который в данный момент энергично двигается у него во рту. Язык той самой Ольги, высокой, стройной, которая учится с ним в группе, и которую иногда привозит в институт бородатый мужик на «Порше».
- Слушай, Егорище, - голос хозяина Дмитрия врывается в атмосферу сладкой фантазии, как сигнальная ракета, мгновенно наполняя её слепящими искрами. – У тебя есть какое-нибудь прозвище? В нашем коллективе существует традиция, так что в любом случае, его придется поиметь, но то, что придумаем мы, тебе может не очень понравится.
- Не знаю, - тянет Егор, стараясь выветрить из головы дым сожженной мечты.
Тело томится сладчайшей негой, которая бывает после секса. По крайней мере, он верит, что так бывает после секса, иначе о нем бы не говорили, как о чем-то невероятно прекрасном. Пока что с ним так бывает только после мастурбации на порно.
- Ты смотрел «Криминальное чтиво»? – Дима поворачивается к нему, ухватившись за край спинки.
Егор какое-то время мычит, точно недовольная корова, потом отвечает:
- Конечно.
Правда мысли его не о фильме, а о том, как классно выглядят Олины ягодицы, и как сильно хочется припасть к ним страстным поцелуем, когда она, изогнув спину, медленно стягивает трусики, подцепив их большими пальцами. На секунду он опускает взгляд вниз. Штаны едва не трещат по швам, и Егор вздрагивает, испугавшись, что этот досадный факт станет очевиден присутствующим.
- Ты помнишь, что случилось с человеком, который часто повторял «Что»? – Дима приподнимает уголок рта, и в глазах его Егор замечает проблеск азарта.
Того самого, который блестел в глазах его школьных мучителей, когда на перемене они окружали его и начинали задавать вопросы, правильных ответов на которые не существует.
- Помню, - отвечает Егор с нерадостной улыбкой.
- С тобой будет тоже, если хоть еще раз скажешь «я не знаю». Понял? Я не шучу, - Дима убирает руку, и обратно она появляется уже с пистолетом.
Вдох примерзает к позвоночнику, и Егор инстинктивно выставляет вперед руку, так, чтобы не видеть дула.
- Привыкай иметь мнение по каждому вопросу и привыкай знать. Теперь еще раз: у тебя есть прозвище?
Егор медлит с ответом. Прозвище, или лучше сказать псевдоним, есть, но сейчас ему стыдно произнести его вслух. Он прекрасно понимает, что ничего общего у него и этого слова нет и быть не может, но так же он понимает, что ответ дать придется, как придется и отвечать за его содержание.
- Плейбой, - робко говорит Егор, и слегка морщится, понимая, как нелепо это звучит из его уст.
Ангел и Дима, словно по команде, наполняют кабину раскатами смеха. Дима упирает лоб в косточку предплечья и его гигантские плечи начинают ходить вверх-вниз, отчего кажется, что вибрирует вся машина.
- Когда я его выбирал, я думал, что это означает игрок. Я английский не очень знаю. Потом я узнал, что оно на самом деле значит, было уже поздно, потому как меня уже знали под этим именем.
- Ну, это многое объясняет. Раз уважаемые люди тебя знают, как Плейбоя, нельзя вводить их в заблуждение, - Дима громко выдыхает, будто хочет выдуть веселье из легких, и совершенно другим тоном спрашивает: - пользоваться умеешь?
Он быстрыми, отработанными движениями вынимает обойму, освобождает ствол и бросает оружие Егору на колени.
- Неа, - отвечает Егор, и с выражением опасливого любопытства начинает рассматривать пистолет. – Тяжелый, я и не думал даже. Гладкий такой, - рапортует юноша о результатах осмотра.
- Как ты вообще на улицу не боялся выходить?
- Да нормально. У нас же не война, чтобы с оружием ходить.
- Ой, неправ ты, Егорка. Ой, неправ. Тебе ж жизнь показывала, что она может быть той еще сукой? Показывала. С тобой просто беды реальной еще не приключилось, чтобы ты понял, насколько порой она беспощадна. Телевизор смотришь?
- Редко, - вспомнив несколько эпизодов, когда он сожалел, что безоружен, отвечает Егор.
- А в интернете записи видел, где кого-то убивают?
- Видел.
- О чем, по-твоему, думали эти люди? О том же, о чем и ты – что беда происходит с другими, а если произойдет со мной – кто-то обязательно поможет. В современном мире оружие, к сожалению, нужно. Безоружный человек притягивает всякую мразь, потому что выглядит беззащитным. В оружие нет ничего плохого, если есть голова на плечах. Начинай привыкать к этой мысли. Ты кстати, как жизнь свою устраивать дальше планируешь?
- Я хочу стать киберспортсменом. Я в команде играю, чтобы начать выступать, мы тренируемся почти каждый день.
- Ну и как?
- Пока не очень, - сдвинув брови, бубнит Егор, пытаясь вспомнить, почему карьера киберспортсмена не идет, как по маслу.
- Может, не твое просто?
- Мне нравится. За это платят неплохо.
- За победы неплохо платят, - уточняет Дима, важно подняв указательный палец. – «Пока не очень» наталкивает меня на мысль, что ты не особенно то и борешься за место под солнцем. В киберспорте, как ты и сам прекрасно знаешь, важна связь головы с руками и куда важнее скорость принятия решения и умение «читать» игру. Это такие же навыки, как любые другие, и их так же нужно тренировать годами. И, тем не менее, ты здесь. Получается, есть что-то важнее «доты», с чем бы ты хотел связать своё будущее. Или я не прав?
Егору хочется возразить словами «а ты-то что можешь знать о киберспорте», но Дима всё говорит верно. И это почему-то пугает. Глядя в темно-зеленые глаза огромного человека, Егору кажется, что эти глаза могут видеть абсолютно все. И прошлое и будущее и даже мысли.
- Ладно, пора сменить хлюпанье навоза на хруст французских булок, и шлепки друг о друга булок женских. Оружие верни.
Егор не заметил, как подъехали к ночному клубу и вертит головой, будто внезапно очутился в незнакомом городе. Чувства неуверенности и дискомфорта заставляют вспомнить об уюте компьютерного кресла, о знакомых голосах в наушниках и о фигурках героев, готовых реализовывать любую прихоть повелителя. Какая-то часть его естества настолько сильно не хочет покидать зону комфорта, что желание вернуться домой, заварить чай, намазать толстенный кусок белого хлеба шоколадным кремом и играть с друзьями до самого утра, делается столь сильным, что чуть ли не ощущается на языке. Если бы кто спросил, Егор мог бы с уверенностью сказать, что желание поиграть в компьютер на вкус сладкое, а по консистенции плотное и липкое, как семечки в карамели.
Ангел просит подать с заднего сидения куртку, и Егор понимает, что обратного пути нет. Идти с сильными мира сего, как их он для себя уже определил, в место, где слабость не имеет шансов, придется, как бы ни хотелось бежать. Далеко, без оглядки, туда, где нет ничего враждебного, где всё привычно и понятно, где не нужно ничем себя утруждать.
Егор знает, что одет не подобающим образом для похода в заведения, у входа в которые стоят столь дорогие авто. Но когда они подходят к дверям, Ангелу достаточно одной фразы, чтобы снять любые претензии. Этот факт выплескивается бензином на угли недавно пережитых эйфорических фантазий, и огонь вспыхивает с новой силой. Правда, вместо школьных и институтских друзей в этих фантазиях теперь друзья Ангела и Димы, с ехидными ухмылками наблюдающие за сутулым мальчиком с тонкими, ненавистными ножками. Заведение забито ими до отказа, каждый человек внутри – из компании этих двоих. Парни молоды, красивы и мускулисты, девушки стройны, длинноволосы и презирают немощь. Ад выглядел бы именно так, решает Егор, переступая порог заведения, едва не сгибаясь под смеющимся взглядом огромного охранника. Но, все же, не такого огромного, как Дима, как хозяин Дмитрий.
Волна звука накрывает, будто голову окутали мягким платком, в нос бьет теплый воздух, пахнущий табачным дымом и десятками духов. От ярких вспышек в кромешной тьме, глаза прорезает боль. Но они быстро привыкают. К удивлению юноши внутри далеко не все выглядят, не то, что как Ангел, или Дима, но хотя бы как их бледные тени. Мужчины обычны, многие худы, как насекомые, многие жирны, как свиньи. Наблюдая за двигающимися вверх-вниз животами, обтянутыми футболками с темными пятнами пота, Егор вспоминает слова Ангела про мусор и сияние бриллианта, которые он запомнил из ролика на сайте. Только сейчас, как ему кажется, понимает, что имелось в виду. Извивающиеся в танце девицы, блестящие от пота, полуобнаженные, бросают на спутников Егора такие взгляды, что ему хочется немедленно очутиться в зале и тренироваться. Тренироваться с яростью, с остервененьем, с каким пыталась оттереть кровь от ключа жена Синей Бороды. Тренироваться, пока хотя бы не вырастут чертовы ноги. Все бы ничего, но как же стыдно за эти гребанные ветки, с болью думает Егор, вспоминая, как выглядят его конечности со стороны. Вспышки цветомузыки, ритмичный грохот акустики, сотни тел, колышущихся, как водоросли в потоке кислородных пузырьков. Егор ощущает себя внутри огромного котла, где люди – это ингредиенты, медленно растворяющиеся в отваре похоти, как кубики куриного бульона.
Из толпы материализуется молодой парень в белой футболке с надписью «Doors» и изображением лохматого мужика. Его глаза слегка сощурены, на кругловатом лице, из-за мужского каре похожего на таблетку, выражение спокойной, уверенной радости. Ангел пожимает ему руку, приобнимает и хлопает по плечу. Егор обращает внимание, как же хорошо сидит одежда на мощном теле, когда парень делает шаг навстречу, протягивает руку и сообщает имя – Михаил. Не внушающий доверия, уточняет Ангел. Из толпы выныривает невысокая брюнетка с ягодицами, которые приковывают взгляд Егора и не отпускают так долго, что ему становится неловко. Девушка держит в руках два бокала, наполненные мутноватой жидкостью, один – белесой, другой – оранжевой. Она трется о Мишу, как кошка, на которую нахлынула нежность. Облизывает ему шею и ухо, потом подмигивает и исчезает в толпе. Миша сообщает, что ему стыдно за поведение этой безмозглой суки, и что ему жаль. Чего именно, Егор не разбирает, потому как Ангел увлекает за плечо.
- Ну что, Егорище, выбирай, - наклонившись к уху юноши, практически кричит Ангел.
- В смысле, - так же криком уточняет Егор.
- Негоже как-то мужчинам без девочек отдыхать. Выбирай.
Чувство нереальности окружающего мира ни на мгновение не покидает Егора. Каждую следующую секунду он продолжает ждать подтверждения тому, что всё вокруг - плоды его воображения, и постепенно проигрывает борьбу с набирающим силу страхом. Страхом того, что происходящее может и вправду может оказаться лишь сном.
- Вон те, - решив просто делать, что говорят, не пытаясь вдумываться, Егор указывает пальцем на двух девиц, самозабвенно пляшущих у пилона шагах в десяти.
Осознав, что происходит, Егор понимает, что готов отдать пальцы левой руки, чтобы услышать, что именно Ангел говорит барышням. Само это действие – взять и подойти к женщине, чтобы начать разговор – для него неслыханно, и потому он верит в заблуждение, что ключевую роль играют именно слова.
Ангел идет впереди, точно Моисей, заставляющий воды расступиться, высокий худощавый юноша в клетчатой рубашке следует по пятам, недоверчиво озираясь. Входят в небольшое помещение, выполненное в темных тонах. Комната замысловатой формы, вдоль стены тянется кожаный диван, с виду невероятно мягкий и удобный. Перед диваном столики, между ними железные палки от пола до потолка, сверкающие хромом. Воздух прохладный и пахнет какими-то цветами. По крайней мере, именно цветы первыми приходят Егору в голову. Ангел по-хозяйски заваливается на диван и раскидывает руки. Воздух с еле слышным шипением выходит наружу и кажется, будто черная масса вскоре полностью поглотит тело, как зыбучие пески.
- Дамы отошли попудрить носик, и присоединятся к нам минут через десять, - сообщает Ангел, и кивком указывает на меню, лежащее на одном из столиков. – Закажи чего-нибудь.
- Почему у Михаила такой странный ник? – усаживаясь на мягкое сиденье, спрашивает Егор.
Ему не столько интересен ответ, сколько хочется заглушить стоны и вой инстинктов, устроивших в голове бедлам. Они как стая одуревших от запаха крови мертвецов, ломятся внутрь сознания. Если пустить – начнется паника.
- Когда ты увидишь его после тренировки по дороге домой, с торчащей из переднего кармана пластиковой бутылкой из-под молока, с драной сумкой на плече и в одной перчатке, ты поймешь, почему у него такой, - Ангел делает паузу и внимательно смотрит в глаза Егору, – такой ник.
- А почему он в одной перчатке? – безучастно продолжает расспрос Егор и тянется к кожаной тетрадке.
- Потому что вторую потерял. На самом деле отличный парень. Тебе кстати есть о чем с ним побеседовать.
- Почему он называл свою девушку безмозглой сукой? – Егор позволяет себе сеть чуть глубже и откинуться на спинку.
- Это не его девушка, в том смысле, какой вкладываешь ты. Он познакомился с ней здесь, сегодня. Через пару дней вокруг будет виться уже другая. А безмозглой сукой он её назвал, скорее всего, потому что так оно и есть. Миша достаточно щепетилен в вопросах поведения на людях, и абсолютно не толерантен к глупости. Но она ничего так, а?
Егор смущенно улыбается и опускает глаза.
- Думается мне, ты и ребятки из команды по доте многое бы отдали, что б с такой самочкой на выпускном замутить? Ничего, - подбадривает Ангел, видя, как лицо Егора покрывается красными пятнами, - если будешь делать, как говорят, узнаешь, какого это, когда женщины восхищенно охают вслед и сами подходят знакомиться.
- Тут нет цен, - задумчиво сообщает Егор, протягивая Ангелу меню.
- Разумеется. Мы в «ВИП» зале. Тем людям, которые тут отдыхают, не важна стоимость. Это мой клуб, поэтому забудь про цены. Давай-давай, выбирай.
Егор смотрит на Ангела, и отчетливо видит яркое мерцание вокруг его тела. В данный момент, он даже примерно не представляет, что чувствовать и о чем думать. События последних пятнадцати минут настолько далеко вышли за грань того, что Егор когда-либо позволял себе в самых смелых мечтах, что он не в силах решиться ни на какое осознанное действие.
Именно в таком состоянии его застает вошедший официант – молодой, черноволосый парень в черной рубахе, раскрытой до середины волосатой груди. Вместе с Ангелом, они некоторое время наблюдают за тем, как юноша молча хлопает ресницами, переводя взгляд то на одного, то на другого, пока, наконец, Ангел не берет инициативу в свои руки:
- Короче, Леня, давай два специальных, и два сладеньких. Только мне в троечку, - он кивает на стену. – Минут через сорок, лады?
Когда, кивнув, Леонид уходит, Ангел обращается к Егору:
- Ты, скорее всего, чувствуешь себя сейчас, как во сне? Оно и не удивительно, - с улыбкой победителя проговаривает он, - то, что было сказано, что происходит - для тебя впервые. Ты никогда не испытывал ничего подобного. Ты только слышал, что где-то с кем-то так бывает. В современном обществе, по крайней мере, в той его нише, где живешь ты, так не принято. Я убежден, что так не должно быть, и хочу это изменить. Именно поэтому ты здесь. Это твой, как любит говорить Дана Уайт, шанс всей, мать её, жизни. Но прежде чем что-либо произойдет, ты должен понять очень важную вещь: успех мероприятия зависит целиком и полностью от тебя. И есть нюанс: как ты, наверное, за семнадцать лет уже выяснил, ничего в этом мире не дается даром. Не будем лукавить: ты практически смыл свою жизнь в унитаз, и чтобы вернуть её в нормальное состояние придется пожертвовать многим. Самое главное – комфортом.
Егор привык за годы обучения в школе проглатывать неприятные высказывания в свой адрес молча. Он не посмел бы возразить даже случайному прохожему, если бы тот остановил его посреди улицы и сказал нечто подобное. Но в сновидениях часто бывает так, что ты ведешь себя, как всегда хотел бы, а не как бывает на самом деле. Именно поэтому Егор с выражением справедливого гнева необоснованно обвиненного человека на лице, негромко, но уверенно произносит:
- Почему практически смыл? Нормальная у меня жизнь, я еще, как вы сами сказали, молодой.
Прежде чем отзвуки последнего слога растворяются в полумраке помещения, Егор уже горько жалеет, что позволил себе возражать. В таком состоянии он уже бывал – когда по совету отца решил ответить на оскорбления одного из одноклассников фразой «сам такой, я тебя не боюсь». Тогда ему казалось, что на кон поставлена сама жизнь, настолько много было в крови адреналина, было и похожее ощущение сюрреализма. Правда, тогда Егора за дерзость наказали – с рассеченной губой и саднящим носом он всю перемену просидел под партой, размышляя над своим местом в социальной структуре класса.
- Молодой, говоришь. Превосходно. Расскажи, какую жизнь ты хочешь прожить?
Необычные ощущения сменяют друг друга, как экспонаты комнаты ужасов, в парке аттракционов. Чувство безысходности начинает медленно обволакивать сознание юноши. Прямо как на экзамене по физике, когда преподаватель начал цепочку вопросов по всему материалу, после того, как просмотрел списанный ответ по билету.
- Не знаю, - мямлит Егор.
- Понятия не имею, будет точнее. Ты знаешь, как сейчас выгодно зарабатывать деньги, а как – нет? Может быть, ты знаешь, какая профессия будет востребована к моменту твоего выпуска? Ты уже примерно прикинул, где начнешь набираться опыта по специальности, чтобы в день получения диплома не пополнить ряды армии безработных тупиц с высшим образованием? Хотя ты, наверное, не хочешь быть обычным работником, ты видишь себя управляющим, верно? Слушай, а, может быть, ты хочешь открыть свое дело? Можешь рассказать, как это делается, хотя бы схематично? Ну, какие сложности могут возникнуть, как их преодолевать, что нужно для начала, как планировать развитие, как отслеживать прогресс? Не можешь. Прекрасно. Это был финансовый вопрос, назовем его так. Возвращаемся к вопросу самосохранения. В каких ситуациях ты сможешь за себя постоять и каким образом? Чего плечами пожимаешь, рассказывай. Стало быть, физически ты защитить себя не можешь. Юридически? Если тебя захотят развести, кинуть на собственность, выставить на деньги, обвинить в чем-нибудь, в законах разбираешься? Наверное, у тебя связи серьезные есть. Родители, друзья, которые выручат? Ну что, мне продолжать, или ты сам всё понял?
Егор молча смотрит перед собой, пытаясь разобраться в совершенно новом чувстве, полностью захватившем его в данный момент. Похоже оно на что-то мерзкое, липкое и горячее, от него хочется избавиться, как поскорее хочется стряхнуть с кожи огромное и непонятное насекомое. Чувство сильнейшего неудовлетворения самим собой. Нежелание верить, что всё сказанное - про тебя - жажда действия, невероятная, стремительно усиливающаяся жажда что-нибудь сделать, чтобы исправить ситуацию, или хотя бы из неё вырваться. Сам о себе подобным образом он размышлял не раз. Но стоило это сказать другому – всё нутро взбунтовалось. Даже несмотря на факт, что слова были произнесены практически полубогом.
- Общество твердит, что ты свободная личность, что ты волен жить, как хочешь. Но никто не уточняет, что жизнь здесь похожа на минное поле, и не всегда разумно ступать наугад. Солнце греет, зелень благоухает сладкими ароматами, птицы поют, но неудачный шаг и тебя разорвет в клочья, или искалечит. Ты сам из себя делаешь маленькую единичку потребления, существующую в мире больших фантазий. Да, ты волен хотеть и делать всё, что пожелаешь, но фокус в том, что ты не способен реализовать практически ни одного своего желания. Просто не способен. Физически. И это трагедия. Я собираюсь показать тебе, что нужно делать, чтобы были и сила и деньги и успех. От тебя нужно только одно - много и тяжело работать. Прежнюю жизнь придется оставить в прошлом. Это тяжело, она будет настойчиво проситься обратно, временами тебе будет настолько сильно хотеться вернуться к старым привычкам, вернуться в зону комфорта, что ты возненавидишь ту секунду, когда согласился ступить на этот путь. И именно поэтому сперва ты должен принять это решение. Подожди. Осмотрись. Запомни, как выглядит момент, когда тебе первый раз приходится принимать решение, которое кардинально повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Запомнил? Теперь тебе слово.
Егор с детства ненавидит ответственность. Он привык использовать любую возможность, чтобы избегать её, не важно, о чем идет речь. Однако сейчас всё зависит от него одного и не на кого перекинуть этот груз. Решается Егор быстро, как и с ответом на вопрос родителей, хочет ли поступать в институт, в котором сейчас учится. Как и тогда, сейчас ему по большому счету всё равно, с чем соглашаться и куда вписываться, лишь бы побыстрее выбраться из-под давления ситуации. Особенно от столь тяжелой ситуации, когда отвратителен сам себе. Егор без колебаний ставит крест на всём, что в данный момент любит и к чему привык:
- Я готов.
- Что ж, - подняв одну бровь, произносит Ангел и сдвигается на край дивана. – Как говорил тамплиер Индиане Джонсу: твой выбор был мудр. Тогда перейдем к сути. Делать будешь то, что я скажу и как я скажу. Если хоть раз попытаешься меня обмануть, - Ангел делает многозначительную паузу, чтобы добавить фразе драматизма, - лучше даже не пробуй, потому, как просто прекращением отношений для тебя это не кончится. Мама с папой не помогут, можешь в этом поверить на слово. И нечего на меня глазки выкатывать, это тебе первый урок: у каждого действия бывают последствия. Ты согласился, придется отвечать.
В комнату входят барышни, с которыми общался Ангел. Одна, высоченная, светловолосая, в обтягивающих джинсах и белом топе, плюхается рядом с ним и приобнимает за локоть. Другая, пониже, с черными, как уголь волосами, в темной майке, подчеркивающей объемную грудь, и коротенькой юбке, садится возле Егора, не сводя с него глаз.
- Привет, я Соня, - мило улыбнувшись, она протягивает ухоженную ручку.
- Егор, - шумно сглотнув, отвечает парень, аккуратно прихватывая пальцы с длинными ногтями в цвет одежды.
Ангел неторопливо поднимается и, наклонившись к самому уху юноши, шепчет:
- Мой тебе совет: не стесняйся. Никогда не стесняйся. Для женщины нет ничего более антисексуального, чем неуверенный в себе мужчина.
Как только белая футболка Ангела исчезает в черном четырехугольнике, Соня неспешно переползает Егору на колени так, что её стянутая полупрозрачным бюстгальтером грудь оказывается у самого его носа. От загорелой кожи, гладкой и блестящей, как шелк, пахнет ванилью. По крайней мере, так Егору кажется. Так же ему кажется, что если коснуться этой кожи языком, она окажется в сотни раз слаще сахара. Девушка запускает одну руку под рубашку, другая устремляется вниз, к животу. Затем еще ниже. И этого Егор сейчас боится больше всего на свете, но в то же время, об этом же мечтает сильнее всего на свете. Молодая красавица удовлетворенно мычит, поглаживая то, что Егор оказывается способен предложить. Тело юноши сжимается в сладчайших судорогах, язык моментально прилипает к гортани, вздохи отдаются в груди режущей болью. Ему кажется, что еще немного и сознание помутнеет, но воля сконцентрирована на ощущении силы и твердости. Главное, чтобы они не пропали, если они пропадут – жить станет незачем, думает Егор, и с ликованием осознает, что от каждого прикосновения сил прибывает. Девушка нежно шепчет на ухо, чтобы делал, как она скажет, и укладывает на спину. В воображении Егора образ Ангела, говорящего про уверенность, сливается с деталями того, что делают мужчины женщинам в порно, которое ему доводилось смотреть в течение жизни. Шумно переведя дух, Егор задирает юбку и распускает узелок, удерживающий миниатюрные трусики. Обхватывает округлые ягодицы и тянет на себя. Прелестница с довольной улыбкой подползает к его голове, а мальчик с замиранием сердца готовится начать один из этапов процесса превращения в мужчину.

Отредактировал вторую главу.

Изменил разговор в машине Ангела и Димы. Логика появления Ангела в ангаре теперь более понятна.

Подкорректировал некоторые моменты в мотивации Егора. Теперь более понятно, почему он слушается Ангела беспрекословно.


Первое впечатление
***
Ведущий приподнимается в кресле, поправляя пиджак, кладет ногу на ногу и обращается к собеседнику:
- Ангел, свой путь в сети ты начал с канала на youtube. Почему именно ролики о том, как научиться драться на улице? Тема достаточно спорная и субъективная, когда ты начинал, не была популярна. Тогда даже здоровый образ жизни не был так на слуху, как сейчас. В чем твой секрет?
- Про самооборону на улице – потому что для меня этот вопрос тогда был актуален, а секрет успеха в том, что я рассказал честно обо всем, что выяснил. Это могло быть что угодно: рассказ о том, как заваривать реально крутой кофе, как научиться играть на гитаре, как правильно танцевать Ламбаду. Существует тема, которая интересна каким-то людям, вопрос, на который какие-то люди ищут ответ. Если ты своей информацией удовлетворяешь их потребность в знании, или развлечении, они оценивают её положительно и говорят спасибо. Популярности же я целиком и полностью обязан сложившейся ситуации. Сейчас в сети практически невозможно найти то, что тебе нужно, не перелопатив горы мусора, я бы сказал Гималаи бесполезного, даже более того – опасного, вранья, которое существует с одной целью – выуживать у людей деньги. Если ты не разбираешься в вопросе, шанс, что ты-таки вляпаешься почти сто процентов. Фишка в том, что жизнь у каждого человека одна, и никто не хочет тратить её впустую. Именно поэтому качественная информация, достоверная, полезная, ценится очень высоко. Все знания, которые я предложил в итоговом ролике и в серии, в которой анализировал различные системы на адекватность, я собирала изначально для себя. А потом просто взял и поделился ими с людьми.
- Да, - с улыбкой выдыхает ведущий, - такое у нас встречается нечасто!
- Есть два пути человеческого развития. Путь самосовершенствования и путь вспомогательных устройств. Путь вспомогательных устройств, так или иначе, делает человека несчастным, и в итоге приведет к первому, но мы по нему идем. У этого пути есть два направления. Первое – производить то, что людям на самом деле нужно и осуществлять взаимовыгодный обмен. Второй – промывать мозги, стимулировать бесконтрольное потребление, смысл которого - затащить человека в порочный круг. У первого есть существенный недостаток, как его определяют некоторые господа, – он приносит меньше денег. Второй же предполагает выжать как можно больше, как можно быстрее, чтобы скорее перейти к следующей манипуляции, которая позволит сделать то же самое, и так далее, и далее, и далее. Если первый допускает самосовершенствование человека, второй ничего кроме постоянной деградации не дает. Человек очень быстро превращается в безмозглую овцу, неспособную думать, действовать самостоятельно, постоянно смотрящую в рот сильной личности, которая якобы всё знает, и говорит, как нужно делать. В какую задницу это может превратиться, мы имеем возможность наблюдать в данный момент, нужно только по сторонам взглянуть. Те, кто сделал обладание своей ценностью и единственной целью в жизни – враги. Твои, мои, враги всех людей, всего человечества, потому как они существует с единственной целью – причинять вред. Я, как гражданин, как человек, хочу и буду стараться наносить врагу урон любым доступным мне способом, пока он не будет уничтожен. Лучший способ борьбы с ложью - инструментом оболванивания человека - которую вдобавок еще и продают за деньги – говорить правду бесплатно.
- Полностью согласен, с врагами нужно бороться.
- Бороться нужно с негативными тенденциями, врагов нужно уничтожать.
***
1
Черный внедорожник с шумом врывается в промерзшее нутро ангара. Звук мотора прокатывается по стенам и рассеивается в полумраке. Помещение частично освещено тремя фонарями, на длинных тонких штативах возвышающимися над покрытым наледью бетонным полом. Ярко-желтые лампы выхватывают из тьмы коричневый контейнер с рельефными стенками, стоящий на полу, чуть выступающий из длинного ряда таких же контейнеров. В нескольких метрах из черноты вырваны два фургона с распахнутыми дверями. Еще дальше вглубь, от ворот, через которые въехал «Рендж Ровер», сверкает оранжевыми отблесками решетка радиатора, увенчанная эмблемой в виде трехлучевой звезды. Незаметный для невнимательного взгляда, чуть в стороне, рядом с погрузчиком, ютится легковой автомобиль с символикой органов правопорядка. Отбрасывая длинные, изогнутые тени около контейнера и фургонов неторопливо ходят люди. Двое достают из чрева контейнера небольшие прямоугольные ящики и складывают их рядами в метре от створки. Еще четверо прохаживаются туда-сюда возле фургонов, точно ожидая кого-то. Спокойное рокотание двигателей заглушается звонкими щелчками каблуков и гулкими хлопками, эхо усердно множит звуки и растаскивает по углам, отчего создается впечатление, что там во тьме тоже работают люди.
Ангел глушит мотор, начинает энергично постукивать пальцем по экрану телефона, набирая сообщение. На нем черное пальто с высоким воротом, шарф, повязанный узлом апре-ски. На сиденье пассажира – Дмитрий, в темно-коричневой кожаной куртке с двумя рядами пуговиц. Он выключает музыку и достает из внутреннего кармана рацию.
- Мы раньше, давай подождем пару минут, - с улыбкой произносит Ангел.
- Нужно было брать дробовики, - деловито отвечает Дима, нажимает кнопку связи и продолжает: - готовность, музчины, через три минуты начинаем.
Из миниатюрного динамика мужские голоса поочередно отчитываются о принятии вводной. Минуты ожидания проходят в тишине. Оба мужчины сосредоточенными взглядами изучают обстановку. Когда цифры на экране бортового компьютера меняются на пятерку и два ноля, Ангел стягивает с торпеды шапку. Ровняет ткань по лини бровей и открывает дверь. Холод моментально проникает в комфортный климат салона и начинает расцвечивать стекла белым. Ангел поправляет шарф, неторопливо натягивает перчатки и выходит в промерзший полумрак.
Звуки шагов летят в темноту, взгляды всех присутствующих прикованы к двум массивным фигурам, мерно вышагивающим по направлению к контейнеру. Четверо мужчин в черной униформе сотрудников силовых структур, в масках, с «калашами» наперевес, входят в ангар. Нагоняют Ангела и Диму, идут вместе, держась чуть позади. Из Мерседеса с номером ноль, ноль, один, появляются пятеро. Свет фонарей яркими бликами проскальзывает по гладким деталям оружия, вспыхивает огнем на отражающей поверхности нашивок на груди четырех спутников Ангела. Средневековый шлем на фоне треугольного щита и фигурные буквы, образующие слово «Барбют». После непродолжительного разговора с людьми из мерседеса, Ангел приближается к рядам ящиков, принимает бумагу из рук одного из грузчиков. Изучает, кивает, чтобы открыли один. Заглянув внутрь, делает жест, разрешающий людям около фургонов начинать. Сотрудники «Барбюта» расходятся по позициям, люди в дорогой одежде с довольными выражениями на лицах возвращаются к роскошному седану. Ангел и Дима некоторое время стоят неподвижно, заведя руки за спину. Грузчики, мужики в дешевых безразмерных пуховиках, нелепых шапках и огромных лыжных перчатках, выстреливая серыми клубами, точно муравьи снуют туда-сюда, опасливо поглядывая на надзирателей. Из рации в руке Димы голос с порядковым номером шесть сообщает, что периметр чист. Гигант наказывает продолжать в таком же ключе и направляется к джипу.
- Я чего-то не уловил, или мы с тобой только что наблюдали за обычным перебросом? – Дима стягивает шапку и бросает на торпеду.
- Ну, как бы тебе объяснить попроще, - с ухмылкой отвечает Ангел, ослабляя шарф, – Да.
- И? – Дима в недоумении разводит руки. – Что сие означает?
- Мы просто приехали и проконтролировали переброс. Потому что нас попросили.
- Тебя? Наумов попросил тебя? – Дима вскидывает брови, и его высокий лоб прорезают две глубокие морщины.
- Нас, Дима. Нас, – спокойно отвечает Ангел. – Он либо забыл тебе передать, либо думал, что я тебе расскажу. Мы с тобой тут оказались по двум причинам. Во-первых, посмотреть, как себя будут вести эти ребята. Викторыч хочет с ними по крупному замутить. А это значит со всеми вытекающими. Во-вторых, сейчас сам поймешь.
Стучат в окно. Оба мужчины поворачиваются и несколько секунд изучают человека, стоящего у двери. С мягким жужжанием стекло ползет вниз, впуская в салон холод.
- Здравия желаю, господа бандиты, - наиграно отдавая честь, говорит невысокий, в зимней форме полицейского кажущийся неповоротливым, мужчина. – Не ожидал наблюдать вас тут, - он смеется, проводит большим пальцам по усам в форме подковы, - лично.
Полицейский говорит медленно, слегка гундося, будто от холода ему тяжело разжимать челюсти. Слова тянутся, как бывает, если нажать на крышку кассетного магнитофона, чтобы пленка двигалась чуть медленнее.
- Здравствуй, Жека, - говорит Дима, чуть нагнувшись к плечу Ангела, чтобы видеть лицо собеседника. – Что-то ты херово выглядишь, невольный какой-то, не уж-то опять с бабы сняли?
- Пять утра, ё-моё, Дима! Я чё робот, по-твоему? После суток, ну-ка я на тебя посмотрю. А на счет баб, научен уже, - он громко смеется, обдавая зеркало джипа сизыми клубами, - у меня с собой. А теперь по факту: что за ребята такие, что сам Грозовский пожелал контролировать процесс лично? Я чего-то не знаю?
- Охранное общество «Барбют», как можно догадаться из названия, обеспечивает безопасность, а я, как ответственный за подготовку его сотрудников, иногда проверяю их работу на объектах лично, - отвечает Ангел, и поднимает взгляд на красное от мороза лицо полицейского. – Меня, как ты знаешь, в первую очередь интересует качество, а не понты. А ребят из мерседеса я, как и ты, вижу впервые.
- Я так понимаю, это намек на то, что Викторыча перестало устраивать качество услуг, предоставляемое нашей организацией? – гундосит офицер, приподнимая козырек фуражки большим пальцем.
- А вот это ты лучше с ним сам и обсуди. Он кстати интересовался, отчего ты давно не заходил. Лично. А то всё по телефону, да по телефону.
Сотрудник громко матерится, сплевывает и некоторое время смотрит на людей и контейнер.
- Честь имею, - агрессивно произносит Жека, тоном давая понять, что результат диалога ему не понравился, по привычке касается козырька и уходит.
Ангел молча провожает взглядом тучного офицера и, когда тот захлопывает дверь своей машины, поворачивается к Диме с улыбкой.
- Понятно, - говорит Дима, поджав нижнюю губу и насупив брови. – Зря только людей сгоношил, могли бы вдовеем обернуться. – Он иронично усмехается. – Знаешь, мне кажется Жека настолько тупой, что до сих пор так и не понял, кто ты такой.
- Ты считаешь?
- Перед Викторычем он на цырлах бегает, взгляд поднимать без спроса не смеет, а тебя чуть ли не нахер шлет.
- Так это ж прекрасно, - улыбается Ангел. – Пошлет – развлечемся. А так – пусть не понимает. Мы его не за острый ум в оборот взяли.
Из рации сообщают, что периметр продолжает оставаться чистым, один из четверых, что контролируют перемещение ящиков, ободряет всех находящихся в эфире: работы на полчаса максимум.
- Знаешь, - задумчиво говорит Ангел, после недолгой паузы, - мне кажется, я пока сюда ехал, понял Оппенгеймера.
- Ты о Егоре? Я тоже успел пообщаться с Эрудитом. Я ж говорил: парень что надо. Делал, что сказано, без вопросов. Про нас много спрашивал.
- Он наш. Наш целиком и без остатка. С потрохами. Алгоритм работает. Мне даже не придется разрушать в его сознании авторитет родителей. За меня это уже сделала система. Я сразу могу преступить к влиянию. Мы показали ему сладость греха. Подсадим на халявные удовольствия, а когда он спросит, а он обязательно спросит: «что же мне делать дальше?», мы улыбнемся и солжем. И потом, через год-два, проезжая мимо какого-нибудь притона, будем наблюдать из салона джипа стоимостью в пять миллионов, как Егорка подыхает лежа у поребрика в луже собственной блевотины и ссанья. И так одного за другим. Сделаем черное белым и посмотрим, как мир сгорает. Я даже не подозревал, что это на самом деле так легко…
- Сила подразумевает ответственность. Мне кажется, мы с тобой переплюнули старину Роберта. Использование оружия, а тем более массового поражения, очевидно. Твою систему можно использовать в глобальном масштабе. Причем незаметно для окружающих.
- А может так и сделаем? – Ангел переводит на друга пронизывающий взгляд. – Мне иногда кажется, что человечество уже не спасти. Может, мы лишь преумножаем его страдания, пытаясь что-то предпринять? Может, нам стоит прилагать талант усилия в ином направлении. Природа ведь все равно победит. Поможем ей, нанесем coup de grâce?
- Эвона как, братец, - выдыхает Дима. – А ты ведь и вправду сомневаешься… раз хочешь услышать обоснование из чужих уст. Поверил бы кто лет пятнадцать назад, что я буду сидеть рядом с человеком, который может повлиять на судьбу человечества, и от меня будет зависеть, как именно склонится чаша весов!
- А ты бы сомневался, окажись у тебя в руках лампа с джином? – Ангел поднимает левую руку на уровень глаз ладонью вверх, правой трет воображаемую лампу. - Твое желание будет исполнено, господин. Загадывай. И вот тут начинается самое любопытное. С одной стороны интерес научного открытия, с другой – ответственность за человеческие жизни. Будем судить? Или наблюдать?
- Если бы я даже знал, что сто процентов наша ветка обрывается в тупике, я бы делал всё от меня зависящее, чтобы этому помешать. Ходит слух, что в этом и заключается суть веры. А ты веришь, Ангел? Но мне гораздо проще – я ничего не знаю на сто процентов. Сдаться, основываясь на математической вероятности?
- Знали бы люди, которых коснутся последствия наших действий, что умрут, потому что Дима Мартынов искушен в риторике.
- Знали бы люди, которых коснутся последствия нашего бездействия, что умрут, потому что Ангел Грозовский искушен в математике.
- А каких будет больше?
- Вот и посмотрим? Пока больше вторых. Ты когда в следующий раз усомнишься, выйди на улицу, сам посчитай.
Мужчины замолкают, и некоторое время смотрят друг на друга.
- Ты кстати слышал, - нарушает Ангел тишину, - что в Америке ожирение признали болезнью. То есть, по официальному мнению врачей из штатов, отвратительный внешний вид больше не является следствием твоей глупости, это несчастье, которое с тобой может случиться. И ты заслуживаешь сострадания и помощи.
- Слушай, начальник, я сегодня не выйду на работу, я походу где-то ожирел. Пару дней поваляюсь, пожалею себя, если не оклемаюсь, возьму больничный, - с улыбкой говорит Дима и снимает с торпеды рацию.
- И ведь каждый из них знает разницу между ожирением, как следствием злоупотребления и ожирением, как следствие заболевания. Любовь слабых к своим недостаткам выходит на официальный уровень. Они всеми силами стараются продвинуть идею, что слабым быть выгодно. Наверное, я не готов просто сидеть и смотреть, как это случается.
- Третий, это первый, прием, как обстановка? – говорит Дима и задумчиво смотрит в боковое зеркало.
- Грузчики грузят, а я задубел уже, - отвечают из рации.
- Поприседай, - с улыбкой советует гигант, - по времени что?
- Минут пять.
- Здесь закончим, как насчет того, чтобы съездить пострелять? – Ангел тянется к бортовому компьютеру, начинает выбирать музыку.
- А разве полигон не занят ребятами Императорского? Вроде ж сегодня должны были.
- Нет, они завтра. Кстати Императорский предлагал в эти выходные: мы своих ребят подтягиваем, против его космодесанта, в пейнтбол. Как тебе?
- Идея хорошая, но бесперспективная, - с улыбкой отвечает Дима.
2
Прекрасная ночь.
Жемчужины звезд мерцают в бесконечной дали, большая луна выкрашивает ветви деревьев белилами, а снег на них заставляет сверкать, отчего кажется, будто лес покрыт слоем алмазной пыли. Между деревьями вьется дорога с двумя глубокими колеями по краям. Вынырнув из массива, она устремляется через поле, к замерзшему озеру. Огибает его и вновь врезается в черно-белую толщу, разламывая её надвое. Если присмотреться, далеко в лесу мелькает огонек, и чуть слышен рокот двигателя. Пронзительный волчий вой разлетается по заснеженным просторам. Но приближение хищников уже никто не заметит, так же, как останется без внимания черный седан представительского класса, который пять минут, как проехал блокпост. Стекла в будке разукрашены белыми кляксами трещин, расходящихся от аккуратных отверстий. Осколки лампы фонаря, чья задача освещать подъезжающий к шлагбауму транспорт, медленно утопают в снегу, который плавит теплая еще кровь. Два человека в черной спецодежде лежат на дороге, один застыл в будке с вытаращенными глазами, запрокинув голову и разинув рот. На левой щеке и чуть выше брови у него темно-бордовые раны с красноватыми отеками вокруг, струи черной крови расчерчивают щеку до подбородка.
За рулем роскошного «БМВ» представительского класса, со скрипом плывущего по белому морю, человек в черной кофте с капюшоном. Черты его скрыты маской светло-серого цвета, похожей на пластмассовый слепок человеческого лица. Из провалов глазниц за дорогой следят живые, карие глаза, взгляд которых уверенный и хладнокровный. На сиденье пассажира лежит небольшая спортивная сумка, из приоткрытого нутра торчит моток веревки, сверху лежит пистолет с глушителем. Руками, облаченными в черные перчатки из тонкой кожи, человек выкручивает рулевое колесо, направляя авто по дороге, ведущей к огромному особняку, зарывшемуся в толщу леса, точно в мягкий плед. Первые этажи здания скрыты за двухметровым кирпичным забором, тянущимся далеко в стороны и уходящим в чащу. Сверху ограда украшена фигурной решеткой полметра высотой, каждый прут которой оканчивается позолоченной фигуркой.
Человек резко вжимает педаль, и седан, точно разъяренный носорог, с ревом устремляется к огромному сугробу, рядом с которым покоится заснеженный гусеничный трактор с лопатой. Комки гулко барабанят по крыше, шуршат, поскрипывают, рассыпаясь, укрывая автомобиль. Человек помещает оружие в кобуру, пристегнутую на уровне груди к бронежилету, что поверх кофты, и, прихватив сумку, переползает на заднее сиденье. Аккуратно выбирается наружу и начинает путь к лесу, до которого метров триста.
Черная одежда особенно заметна на белом фоне, но человек идет так, будто знает, что сейчас никто даже не удосужится посмотреть в его сторону. Он использует веревку, чтобы перебраться через забор, не доходя до первого дерева пары метров. С высоты открывается прекрасный вид на всю прилежащую к трехэтажному зданию территорию. Чуть левее от площади перед домом одноэтажная конструкция- гараж. Прямо перед крыльцом замер черный «Бентли», чуть припорошенный. Сразу внизу, у подножья забора - будка, похожая на ту, что стала могилой у шлагбаума. На крыше небольшой прожектор, направленный на широкие лапы елей, под тяжестью снега, тянущиеся к земле. Там в глубине, куда свет луны и фонарей почти не проникает, просматриваются очертания веранды. Обитель роскоши безмолвствует. В доме свет горит на третьем этаже и на первом. Справа вдоль забора ютятся еще три будки, но на них прожектора не горят, и человек ведет себя так, будто твердо уверен, что там никого нет и быть не может. Он бесшумно перебрасывает веревку на внутреннюю сторону, накидывает несколько петель на голень и начинает медленно опускаться вниз головой, контролируя скорость движениями стопы. Как только взгляду его открывается чрево будки, ночь проглатывает два приглушенных хлопка; звякает, крошась, стекло, и человек в черной спецодежде поникает на стуле, уткнувшись лбом в монитор. По черно-белому изображению части внутреннего двора медленно прокатывается, оставляя темный след, крупная капля. Человек сбрасывает сумку, прыгает сам. Осматривается, выковыривая из снега гильзы. Почти мистическая тишина нарушается лишь негромким скрипом снега под подошвами военных ботинок.
Около одноэтажного строения человек в маске извлекает из сумки схему дома и внутреннего двора, на которой красным маркером нарисовано множество кругов с отходящими в разные стороны стрелками. Сверив некоторые детали реального строения с чертежом, он достает из кармана брелок. Повинуясь сигналу от устройства, дверь гаража с еле слышным жужжанием начинает ползти вверх. Как только просвет оказывается достаточным, человек забрасывает внутрь сумку, прокатывается следом. Дверь дергается, щелкает, и через несколько секунд только по следам, идущим от забора, можно понять, что во дворе что-то произошло.
Как это часто бывает у людей, лень, при наличии возможностей, выражается в чрезвычайной любви к комфорту. Хозяина преследует именно этот недуг: не желая утруждаться лишними шагами, или же не в силах вытерпеть неудобство зимнего утра, он построил тоннель, ведущий из гаража прямо в дом. Поскольку владелец столь грандиозной собственности почитает себя неприкосновенным, защитный потенциал жилища не используется по максимуму и охраны недостаточно, чтобы у периметра не было брешей. Человек в маске знает и это, потому, совершенно не опасаясь быть увиденным, шагает по теплому, хорошо освещенному тоннелю с сумкой на плече и пистолетом в руке. Через массивную дверь янтарного цвета с золотой ручкой проникнув в дом, он уверенно идет по лабиринту проходов, будто это и его жилище тоже. Убранство особняка богатством не уступает дворцам, по залам которых могут за небольшую плату погулять обычные граждане. Стены украшены картинами, полы коврами, мебель из дорогих пород дерева, с узорами, вырезанными вручную. Каждая мелочь существует с единственной целью - вопить своему владельцу о том, насколько же он богат и важен. Эдакий монумент человеческому эго, выполненный в форме жилья.
Пистолет занимает место в кобуре, в руке человека в маске его сменяет нож. Тихо звякает пружина замка, и полумрак коридора рассекает полоса желтого света. Человек ждет несколько мгновений и когда яркая линия на ковре вновь делается черной, резко толкает дверь внутрь. Глухой щелчок улетает в темноту, в помещении человек вскрикивает от неожиданности. В следующее мгновение он уже валится на пол с пробитым легким и дыркой в горле. Человек в маске двигается стремительно и бесшумно. Прежде чем второй охранник успевает принять хоть какое-то решение, он настигает его и тяжелым ударом сбивает с ног. Быстро переворачивает, заводит руки за спину и скрепляет их черной пластиковой удавкой.
- Где хозяин? – человек в маске наклоняется к самому уху охранника.
Звук голоса приводит парня лет двадцати пяти в чувства. Он одуревшими от страха глазами водит по сторонам, шумно и прерывисто дышит. Человек в маске повторяет вопрос и прислоняет холодное лезвие к горлу юноши. Тот весь напрягается, елозит ногами, сглатывает, задевая лезвие кадыком, и таращится на умирающего коллегу. Мужчина в возрасте, с густыми черными волосами, как задыхающаяся рыба, хватает ртом воздух, хрипит и медленно скребет слабеющей рукой в луже крови. С третьего раза горе-охранник понимает вопрос и еле слышным шепотом указывает на комнату отдыха, что в левом крыле. В качестве благодарности человек в маске короткими, выверенными ударами пробивает юнцу оба легких и оставляет умирать.
Отдыхать хозяин дворца предпочитает в небольшом помещении, похожем на комнату для важных посетителей в дорогом клубе. В центре круглая сцена с пилоном, вокруг четыре дивана, перед каждым небольшой столик. Стены комнаты сложены из неровных серых камней, дополняет стилизацию огромный камин, в зеве которого умиротворенно горят несколько массивных круглых бревен. Отдыхающий раскинулся на одном из диванчиков. Видны его белые ноги и руки с коротенькими пальцами, обхватывающие узкую девичью талию. Черные волосы россыпью по бронзовой коже, девица гарцует на пышнотелом бледном скакуне, ухватившись за его плечи. Всё это человек в маске наблюдает на широком мониторе, стоя за спиной у охранника, с наслаждением созерцающего соитие. Судя по тому, как мужчина потирает в паху и периодически сглатывает, он ждет своей очереди. Два коротких удара в корпус, один в горло, и страж наваливается на стол, опрокидывая монитор. Кровь выстреливает из раны на шее, и алая линия символически перечеркивает изображение на экране.
Человек в маске вытирает лезвие о спину еще живого охранника, убирает в ножны на поясе, и вновь в его руке появляется пистолет. Прежде чем нарушать любовную идиллию, он заботится о том, чтобы беспристрастное око камеры угасло.
Помещение со звукоизоляцией, отмечает для себя убийца, когда в коридор вырываются, как вода из прорванной плотины, звуки гитары и голос Высоцкого, лишь только приоткрывается дверь. Любовники не замечают вторжения, и человек в маске спокойно ступает по мягкому ковролину, внимательно изучая детали интерьера. На столике, о край которого ударяются заплывшие жиром колени прелюбодея, тарелка с незаконченным мясным блюдом, початая бутылка водки и рюмка. Рядом стеклянная ваза с капустой и корзинка черного хлеба. На краю подрагивает пульт с множеством разноцветных кнопок. Владимир Семенович со свойственным ему эмоциональным надрывом поет про Российские купола, что кроют золотом, черноволосая прелестница постанывает при каждом скачке, а владелец дома сопит и похрапывает, как огромный бледный бульдог с остатками шерсти на плечах и пальцах. Человек в маске аккуратно поднимает пульт, и динамики замолкают.
Женщина вскрикивает и бросается в сторону, инстинктивно прикрывая предплечьями обнаженную грудь. Покрытое потом, раскрасневшееся, как после парилки, лицо толстяка на мгновение превращается в маску испуга, но он быстро вспоминает о своем положении в обществе и грозно выкрикивает:
- Ты кто такой?!
Человек в маске отбрасывает пульт в сторону и стреляет в тарелку с едой. Пуля вдребезги разбивает фарфор, осколки взлетают, как брызги, а капли соуса и недоеденные куски липнут на жирное тело и лицо. Мужчина вжимается в спинку, закрывает голову.
- Молчи, пока я не разрешу говорить, - звучит из-под неподвижных губ, поблескивающих отраженным светом ламп.
Голос человека тяжелый и густой, как ртуть. В каждой гласной чувствуется металлическое позвякивание. Таким голос человека становится, когда его изменяет программа, цель которой – скрывать уникальные черты говорящего. Человек в маске дает толстяку несколько секунд, чтобы в дуле пистолета тот смог разглядеть серьезность его намерений, затем обращается к женщине:
- Сюда иди.
- Пожалуйста, не надо, - со слезами безысходности на глазах шепчет дева, едва разлепляя пересохшие губы.
Она трепещет, как травинка на ветру, но беспрекословно выполняет все требования нарушителя спокойствия. Когда тот достает из сумки шприц, и взгляду больших зеленых глаз открывается тонкая, длинная игла с капелькой на жале, женщина начинает подвывать, как маленькая собачонка в руках живодера. Но человек успокаивает, что это лишь снотворное, потому как уйти ей пока нельзя, а видеть, что будет дальше – не нужно. Аккуратно уложив обмякшее молодое тело, к слову сказать, отвечающее самым высоким стандартам красоты, на диван, заботливый убийца поворачивается к толстяку:
- Ну что, Сеня, обсудим ситуацию?
- Кто бы тебя ни послал, - Сеня сглатывает, кашляет и облизывает губы, - мы узнаем. И уж будь уверен, он тебя назовет. Тебя где угодно отыщут, на этой планете ты не будешь в безопасности.
- А вдруг я с Марса? Не убедил, - гудит человек в маске и убирает оружие в кобуру.
Достает из сумки видеокамеру, кладет на столик, а пышнотелый Сеня продолжает:
- Хотя, тебя, скорее всего, - кашляет, - уберут сразу, как только закончишь работу. Ты же должен знать, что таких людей как я нельзя убивать без последствий.
- А с чего ты взял, что я пришел тебя убивать? – человек извлекает из чрева сумки треногу, начинает монтировать.
- А что тебе нужно? – чуть ободрившись, откашлявшись, интересуется Сеня, - денег? У меня много денег. Сколько хочешь? У меня прямо здесь в сейфе три лимона евро. Ты же за бабки трудишься… Ну, - он кашляет так, будто собирается выплюнуть кусок легкого, - договоримся? Скажи, кто за тобой стоит, а я уж, это, позабочусь, чтобы он твою часть уговора не потребовал. – Тыльной стороной ладони вытирает пот со лба, подвигается на край дивана. – Можно бахну?
- Выпей, - не отрываясь от монтажа, отвечает человек.
Сеня выпивает три подряд, занюхивает хлебом, закидывает щепотку капусты в рот. Берет бутылку.
- Будешь? – спрашивает, занеся горлышко над рюмкой.
- Что пьешь?
- Ливиз. Спец партия. Такую ни в одном магазине не купишь, - с довольной улыбкой хрипит Сеня. Откашливается.
- Да ты, Семен, я смотрю, патриот,- человек в маске подходит к столику, наблюдая, как с мягким журчанием водка наполняет рюмку. – Говядинка по боярски, русская водка, капустка, черный хлеб, Высоцкий.
- Как умеем живем, - Сеня толстым пальцем подвигает наполненную до краев стопку.
Человек поднимает маску на лоб, Сеня резко опускает голову и прикрывает глаза предплечьем, исключая возможность увидеть лицо непрошенного гостя. Он уверен: пока внешность наемника остается в тайне, шансы пережить его визит есть. Мужчина одним движением опрокидывает стопку. Шумно глотает, отламывает кусок хлеба и занюхивает. Отправляет в рот ложку капусты, затем хлеб.
- Хорошая, и правда. Прежде чем мы вернемся к разговору о твоем будущем, поиграем в сам себе режиссера? Ты будешь говорить в эту камеру, а я посмотрю, насколько ты искренен и подумаю.
- Что говорить-то? – вскинув густые брови, хрипит Семен.
От кашля розовые щеки его трясутся, как бульдожьи брыли.
- Правду, Семен. Правду. Я вот тебе и речь набросал, - человек в маске бросает на стол сложенный вчетверо листок. – На случай, если у тебя с креативностью проблемы.
Толстяк дрожащими пальцами разворачивает бумажку, и маленькие свинячьи глазки начинают живо бегать по строкам. По мере чтения лицо его меняется: брови сдвигаются к переносице, лоб прорезают глубокие морщины, ноздри раздуваются. Скривив рот, он злобно хрипит:
- Что это за херня?! – с отвращением бросает бумажку в лужицу соуса, оставшуюся на месте разбитой пулей тарелки. - Кто ты, мать твою?! – решительно стиснув зубы, рычит Семен.
Он решает, что мужику в маске определенно нужно что-то важное, что нельзя просто отобрать. Страх отступает, на его место приходит привычное ощущение власти.
Человек молча подходит к сумке, запускает руку внутрь. Черная рукоять описывает дугу, плетеный хлыст с гудением рассекает воздух и с пронзительным щелчком прилипает к розовой коже Семена. Человек в маске возвращается в исходную позицию, Сеня же, взревев, как подстреленный буйвол, съеживается и заваливается на бок, ногой поддевая столик. Пухлыми пальцами хватается за плечо, на котором багровая линия до лопатки. Валится на пол, начинает барахтаться, как огромный капризный ребенок. Второй удар рассекает кожу от пупка до поясницы. Сеня вздыбливается, едва не вставая на мостик, с сипом набирает полную грудь, и изрыгает вопль, от которого всё в комнате вздрагивает. Хлыст полосует грудь, затем бедро. Он вгрызается в плоть, как в масло. Кровь крупными каплями растекается по белой коже, и через несколько секунд Сеня выглядит так, будто его окатили кровью из ведра. От толчка пяткой бутылка водки со звяканьем летит в другой конец комнаты. Сеня бьется об пол, как рыба, старающаяся запрыгнуть обратно в воду. Каждый удар заставляет грузного человека сжиматься в комок и вытягиваться в струну от разряда болевого импульса, разрывающего нервную систему на куски.
Человек в маске бросает кнут на сумку, усаживается возле безмятежно спящей женщины. Слушая крики, стоны, бульканье и надрывистый кашель, он умиротворенно почесывает голову красавицы, гладит черные, как смола, волосы. Сене требуется больше получаса, чтобы вновь обрести способность думать. Все это время человек в маске не издает ни звука, не совершает ни движения, кроме почесываний. Как только Семен бросает на него дурной от боли и страха, но осознанный взгляд, он вновь подходит к сумке. Толстяк ослаб от потери крови и пережитых страданий, но стоило мучителю выпрямиться с чем-то в руках, он резко подается назад, даже сдвигая диван.
В руках у человека в маске красный болон. Щелкает пьезоэлемент и с кончика горелки с шумом срывается синеватое пламя.
- Всё понял? Ты воюешь против моей родины и моего народа. Ты враг, я собираюсь тебя уничтожить. Теперь читай.
У Сени едва хватает сил, чтобы сидеть ровно. Тело бьет лихорадка, раны проливаются тоненькими струйками крови даже от дрожи. Изможденный организм на грани, сама жизнь причиняет страдания. Но страх перед муками, которые не под силу вообразить, и которые ему достанутся, стоит ошибиться еще раз, придет Семену сил. Сбивчивым, невнятным голосом он читает:
- Я, Бондаренко Семен Олегович, президент «НефтьТрастХолдинга», депутат государственной думы, миллиардер. Я преступник и должен понести наказание, - Сеня дрожащей рукой вытирает бледные губы, вымазанные запекшейся кровью. – Я попрал законы общества, и с помощью лжи и злодеяний обогащаюсь за счет общества. Я верю, что богатство наделяет меня силой и ставит выше закона. Доказательства моей вины будут здесь, в этой комнате. Сейчас, же дамы и господа… - Сеня выпучивает глаза, слово застревает в горле. С невероятным усилием он выдавливает: - да свершится правосудие.
Человек в маске подходит к нему и дважды погружает нож в плоть. Под складками обвислой груди раскрываются две свежие раны, похожие на горизонтальные кошачьи зрачки. Капли набухают на краях, соскальзывают вниз, катятся по животу. Истерзанное тело начинает трястись, Сеня закатывает глаза, хрипит, роняя кровавые слюни. Человек в маске держит за волосы его голову лицом к объективу, пока бывший патриций захлебывается кровью, наполняющей легкие.
3
Егор захлопывает учебник и с наслаждением выгибает затекшую спину. В голове ураган из усвоенных за последние три дня знаний, в теле боль от пережитых нагрузок. Боль пока еще не сладкая, но и не гнетущая. Требование Ангела, почитаемое, как завет самого Господа, выполнено, теперь можно немного отвлечься. Время пролетит и можно, наконец, отправляться в святыню. От мыслей о зале и предстоящей тренировке у Егора схватывает внизу живота. До сих пор на него периодически накатывает страх, что все это не по-настоящему. Что заветная мечта – измениться, стать наконец-таки сильным, которая теперь реальна и осязаема, как мышка, как кнопка клавиатуры, может испариться, истлеть прямо в руках.
Первый день в компании Ангела и Димы, день стыда и позора Егор запомнил на всю жизнь и твердо решил никогда, ни при каких условиях не допускать его повторения. А для этого, если верить словам Ангела, нужно всего-навсего беспрекословно исполнять его волю. Что может быть проще?! Правда, не ясно пока юноше одно: о какой борьбе говорил наставник. Новые ощущения, доступ к которым открылся вместе с дверьми зала на Ленинском Проспекте, новые эмоции и мысли, настолько сладкие и волнующие, что отказаться от них Егор не пожелал бы даже в обмен на первенство в самом престижном чемпионате по доте. Сейчас юноша уверен в этом на сто процентов. По дороге в зал на первое занятие он еще сомневался, стоит ли оно того, но после того, как тело взорвалось эйфорией осознания прогресса, поле того, как ему показали, он попробовал и получилось… Это ощущение перечеркнуло всё, что он когда-либо испытывал до этого в жизни. Все радости померкли разом, как фонари темным вечером, сверкнув напоследок перегоревшими нитями накаливания и исчезнув во тьме навсегда.
Внутри что-то сломалось. Страшный удар, нанесенный словами двух процветающих мужей, пустил по фасаду личности трещины, мысли последовавшей бессонной ночью разрушили его до основания. И на обломках, как феникс из пепла, воскресло что-то новое. Нечто, что Егор пока еще не может осознать и понять до конца, но уже чувствуется его красота и ощущается тепло света, который оно излучает. Оно требует действия и питается лишь прогрессом. Оно, как зверь, который вырвался на свободу и планирует отожраться, отыграться за предыдущие семнадцать лет голодного заточения.
Всё, включая знания, необходимо дозировать. Так сказал Ангел, следовательно, так и есть. От привычек избавляет время, и потому, что его прошло еще слишком мало, Егор, не задумываясь, наводит курсор на иконку игры, с которой планировал связать будущее. Однако в этот раз нет предвкушения чего-то хорошего. Напротив, привычная картинка на экране вызывает чувство тревоги. Егору кажется, что он совершает страшную ошибку. Ощущение усиливается, когда логотип сменяют знакомые таблицы, карта, число подключенных к серверу человек. Некоторое время Егор медлит в нерешительности, но потом быстро подводит курсор к крестику в правом верхнем углу и щелкает.
Встает вопрос – чем заняться?
Так же по привычке на экране появляется сайт, на котором можно понаблюдать, как в игры играют другие люди. На лице Егора появляется снисходительная улыбка - он видит в небольшом прямоугольнике внизу экрана молодого парня, шальными глазами таращащегося в монитор, бубнящего комментарии к своим действиям. Вечный недостаток сна, изо дня в день одна и та же обстановка – комната, в которой компьютер, кухня, туалет, магазин. Хилое, болезненное тело, никаких перспектив в будущем. «Неужели я был таким же?», - с отвращением спрашивает себя Егор, и сладчайшее чувство превосходства согревает грудь изнутри. Это и вправду похоже на великую удачу, победу в лотерее, только вместо денег ты выигрываешь возможность процветать, быть счастливым. И это не очередная уловка в интернете, рассчитанная на самых тупых. Всё реально. Ангел показал делом, что он знает, как в этой жизни добиваться успеха. Его машина не мираж. Его внешность – не иллюзия, созданная «фотошопом». Ему достаточно сказать женщине одно слово – и она уже его. Одно уже нахождение рядом с этим человеком делает тебя крутым. Номер Сони тоже реален. Вот он, выделен черным четырехугольником. Достаточно одного касания и женщина, на фото которых до этого Егор позволял себе только дрочить, снимет трубку, поздоровается с ним и, если он захочет, встретится. Они будут разговаривать, держаться за руки, целоваться. Заниматься сексом. Это всё настоящее. Оно существует здесь и сейчас. И человек, который сделал такую реальность возможной, говорит, что это только начало. Может ли что-то быть важнее слов этого человека? Хочешь стать успешным – слушай Ангела Грозовского. Всё просто.
Завораживающе прекрасное чувство умиления созерцанием чужого падения, пленяет Егора на оставшиеся полтора часа до поездки в зал. Раньше он бы наблюдал за игрой, пытался анализировать, делал пометки, выводы. Теперь в голове бурлят лишь мысли о том, сколь же жалкое существование готовит для себя «стример», и с каким упоением, он, Егор, совсем скоро будет восходить над серой массой. Шаг за шагом. Прошло всего каких-то несколько дней, но юноша уже отчетливо чувствует, кто такие «мы», и кто такие «они». Когда приходит время ехать, его подмывает написать в общий чат, чтобы тупицы оставались гнить перед экранами мониторов, изнывать от отчаянья и безысходности, а он поедет ковать свой будущий триумф, но останавливает боязнь последствий. Все же, Егор изменился пока еще лишь слегка. Воздух свободы пьянит, вырвавшаяся на волю сущность в душе парня еще слаба, от свежести одурела, и пока заявляет о себе невнятными, сумбурными позывами к безумным действиям.
Поворачивается ключ в замке входной двери, и точно исчерпавшие себя ступени ракеты, вышедшей на орбиту, от сознания отделяются мысли об оставшихся на другом конце сетевого кабеля друзьях, о комфорте кресла перед монитором, о радостях, которые таятся за матовой поверхностью экрана. Да это, пожалуй, и не радости вовсе. Ловушки, расставленные охотниками за временем, силки, куда попадаются слабые, из которых вырваться могут только сильные. Друзья недовольны. Им не хватает игрока поддержки на сложной линии. Пока еще вслух никто не произносил, но в пространстве виртуальной конференции уже чувствуется сомнение. Нужен ли команде груз, не пора ли заменить слабое звено? Можно было бы пригласить их с собой в зал, но Егор не приглашает. Мысль о том, что они там, а он – здесь, наполняет его радостью. Удовольствием от самой жизни. Оно раскрепощает, делает спортивную сумку невесомой, помогает ногам практически не касаться земли. Он на пути к счастью, а они позади, и с каждой секундой всё дальше и дальше. Он обладает тайным знанием, а они – нет. Делиться им нельзя – слишком уж ценно. У этого мира был шанс, теперь пришло время Егора. Наконец-то пришла пора, что он здесь, а там – они.
Раньше выходить из дома одному не хотелось. Чтобы дойти до магазина через дорогу за чипсами и лимонадом, нужна была компания. Теперь же всё наоборот – Егор боится: вдруг по пути встретится знакомый, который непременно поинтересуется, куда это он направился, да еще и со спортивной сумкой. Тогда придется открыть тайну, и этот знакомый обязательно разболтает. Разболтает всё, всем. Отберет у Егора его прелесть и отдаст на всеобщее поругание.
Вот так и проходит путь юноши до зала – в сладких фантазиях о предстоящем и мучительном страхе случайной встречи.
Как же хорошо чувствовать себя «своим» в компании сильных и крутых парней! Тебя знают по имени, когда входишь в раздевалку, они даже отвлекаются от своих разговоров, интересуются, как твои дела. Жмут руку. И с каждым рукопожатием тебе переходит частичка их силы. Из коридора доносятся звуки тяжелого металла, которые теперь ассоциируются с чувствами восторга и интереса. Они дополнены шлепками ударов, грохотом падающих на пол сотен килограмм, и ты ощущаешь себя в кузне, где закаляется воля, где из бесформенной породы выковываются люди. Настоящие люди, которым суждено процветать. И тебе очевидно, что этот процесс выглядит именно так и никак иначе – много боли, лишений, железная дисциплина и нерушимая вера. В себя, в братьев и сестер, в знания и труд. Тебя допустили в Пещеру Чудес, осталось лишь дойти до лампы с джином, который исполнит все желания, и не пасть жертвой искушения. Егор в шлепанцах, футболке и шортах, подаренных Мишей, не внушающим доверия, на прошлой тренировке, шагает по коридору с сумкой на плече и сердце его преисполнено радостной уверенностью, что ему жертвой соблазна пасть просто не позволят. Он там, где должен быть. Здесь не осуждают слабых, которые стремятся, не пытаются обмануть, чтобы извлечь выгоду, отодвинуть назад, чтобы остаться на вершине еще чуть-чуть. Здесь иные правила, здесь, как бы странно это ни звучало, его зона комфорта. Отсюда он не хочет уходить в мир полный убогости, слабости, лжи и корысти.
Воздух раскалился, он обжигает легкие и желудок при вдохах. Мускулы рук и ног налиты тяжестью, будто вместо крови по жилам идет свинцовая стружка. Но это лишь добавляет желания. Худощавый паренек, неуверенно выбрасывающий кулачки в воздух поглядывает с поверхности зеркала на такого же, покрытого потом, с красным лицом, сосульками волос, налипшими на лоб. Егор ютится в углу зала, возле огромного мешка из красной плотной кожи, который всем своим видом умоляет: «ну ударь меня, хватит уже дрыгаться перед зеркалом. Вбивай в мою плоть кулаки, и пусть остальные слушают». Но слово учителя священно, его нельзя нарушить, даже под угрозой смерти. Егор знает, что даже если бы в зале никого не было, если бы ему предлагали деньги, если бы на матах оказалась обнаженная Соня и начала умолять его повторить, что было в клубе, он не колебался бы ни секунды и продолжал делать то, что сказал Ангел. Двадцать прямых ударов, двадцать боковых, двадцать апперкотов, медленно, но правильно, следить за ногами и корпусом.
Единственное, на что Егор позволяет себе отвлекаться – на созерцание действий Ангела, который с Димой в другом конце зала нарабатывает оборону от человека с ножом. Егор чувствует вину каждый раз, когда его внимание отдаляется от ощущений довернутого корпуса и правильно перенесенного веса, но слишком уж необычно происходящее в том конце зала.
Дима, облаченный в защитную экипировку, точно рыцарь в латы, играет роль нападающего. На нем шлем с пластмассовым забралом, защищающим лицо, на теле массивный жилет, правая рука, сжимающая деревянный нож, укрыта щитком от кисти до локтя. Ангел, на котором из защиты только компактный жилет, обороняется. Егор как-то раз видел ролик, где мужик показывал, какими движениями нужно отбивать атаки ножом, но то, что происходит на его глазах сейчас, не имеет с видео ничего общего. Дима с матерными воплями бросается на оппонента и старается со всего размаху вогнать деревяшку тому в торс. Ангел предплечьем сбивает руку Димы с траектории, хватает за кисть и контратакует. Хлопки ударов разлетаются по залу, и от каждого звука у Егора по спине прокатываются мурашки от осознания, что мужчины работают в полную силу. После контратаки Дима не спешит сдаваться, он вцепляется в Ангела и всеми силами пытается его зарезать. Рвет руку и, если получается, старается пырнуть жертву еще и еще. Если у Ангела не выходит сразу завалить и добить агрессора, они сцепляются, как борцы, кружатся, налетают на стены с такой силой, что вибрация доходит аж до зеркал, а цепи, держащие мешки, тревожно побрякивают. Егор обращает внимание на одну закономерность: что бы ни случилось, Ангел всегда основное внимание уделяет руке с ножом. И он всё время старается зайти оппоненту в бок.
- Необычно, правда, - слышит Егор за спиной.
- Ага, - повернувшись к Мише, не внушающему доверие, протягивает юноша. – Я видел как-то ролик, где чел показывал движения, они даже близко не похожи.
Миша просит Егора застегнуть липучку на лапе и говорит ему встать в стойку.
- Правый прямой, - Миша поднимает правую лапу к плечу, - конечно не похожи. Нож – страшное оружие, и опасность как раз в том, что им не обязательно владеть виртуозно, чтобы искалечить, или зарезать человека. Вперед не вались, вес тела чувствуй. Еще раз.
- А почему они в полную силу бьют?
Егор с громким выдохом выбрасывает удар.
- Не тянись. Голова не двигается вперед, тело вращается вокруг оси позвоночника, - Миша упирает левую руку Егору в лоб и командует, - еще! Почему в полную силу? А как думаешь, когда тебя резать будут на улице, это как будет, в полную силу, или нет? Мы все так занимаемся. Деревяхой прилетает порой так, что ребра неделю болят. Теперь левый прямой. Но иначе никак. Это как спарринг – ты должен привыкнуть к силе, которую к тебе применяют. Если тебя все время нежно поглаживать, в реальной драке после сильного удара ты испугаешься. Организм поймет, что не готов и всё. Смерть. Смотри, короче. Я сейчас тебе пару связок накину, защищайся.
Миша начинает аккуратно набрасывать удары, Егор старается успеть вспомнить, как правильно подставлять руки для защиты, и попытаться выполнить движение, пока лапы, похожие на слипшиеся мультяшные ладони, плавно двигаются по кривым от мощных плеч не внушающего доверия до его головы.
- Запомнил? – с задорной ухмылкой интересуется Миша.
Егор уверено кивает и готовится отражать атаку. Он концентрируется на оранжево-черных разводах Мишиной футболки, чтобы не пропустить начала движения. Пока есть время, он вспоминает последовательность, примерно моделируя… Тяжеленный удар сотрясает все тело. Прилетает внезапно, будто кто-то подкрался сбоку и шарахнул по предплечью бревном. В голове гудит, инстинкт тут же предлагает единственно возможный выход из ситуации – бежать. Но второй удар, уже с другой стороны, напрочь выносит остатки мыслей. Страх. Егор робеет перед мощью, которая на него обрушилась. Следующий удар выбивает последние капли воли, и юноша падает на колено.
- Понял теперь? – Миша протягивает руку, чтобы помочь поверженному сопернику подняться.
- Нихрена себе у тебя удары, - негромко произносит Егор, и трясет головой, будто старается вытряхнуть остатки шума через уши. – У меня аж башка закружилась.
- А теперь представь, что это возле кабака какого-нибудь случилось, где останавливаться никто не собирается. Или в подъезде тебя на мобилку опрокинуть решили. Вот в принципе и всё. На этом бы твоя жизнь могла и закончится. Но всё приходит с опытом, главное – труд. Готов? Левый, правый.
Егор концентрирует всю волю на том, чтобы каждая мышца в теле выполняла работу идеально. Пока выходит отвратительно: тело ведет себя, будто оно только-только получило связь с мозгом, будто и нет предыдущих семнадцати лет совместной работы. Правильные движения получаются редко и случайно, но Егор не унывает. Каждая неудача наоборот разжигает в нем огонь желания. Миша, не внушающий доверия, на фотографиях пятилетней давности выглядел не лучше меня, думает Егор, выбрасывая кулаки. Он изменился, значит, изменюсь и я. Я буду таким же, как Ангел, во что бы то ни стало. Буду!
Жару добавляют воспоминания о диалоге в машине. Ведь каждое слово, которое говорили Ангел и Дима – правда. Минуту назад Егор убедился на собственной шкуре, что ничего, ничегошеньки он не сможет сделать, чтобы защититься от случайной угрозы. А ведь мир и вправду не так дружелюбен, как кажется, когда сидишь в удобном кресле перед монитором, с кружкой горячего чая и булкой, намазанной шоколадным кремом. Воображение уже унесло Егора далеко за пределы зала. Сейчас он путешествует по клубам и дворам России-матушки и фантазирует, какого это оказаться на месте людей, избиение которых он видел в интернете. А ведь они, наверное, реально думали именно так, как говорил Ангел – что беды случаются только с другими. А если что-то случится со мной – кто-то обязательно поможет. Мы же живем в цивилизованном мире, я соблюдаю все правила, следовательно, меня должны защищать.
Уставший, но счастливый Егор позволяет телу расслабиться на удобном сидении внедорожника Ангела. Юноша преисполнен радости, ему хочется кричать и прыгать. Если в кабине особо не попрыгаешь, то хотя бы постучать кулаками по стеклам, торпеде, по своим бедрам, может быть даже по голове. Ощущение сюрреализма вновь накатывает волной, и разум тонет в сладком сиропе грез. Мало того, что Егор наконец-таки может быть таким, каким ему всегда хотелось – страстным, веселым, любопытным, настырным, и за это никто не унижает, наоборот, все вокруг лишь твердят ободряющие слова, призывают терпеть неудобства и продолжать путь, так его еще и довозит до дома сам Ангел! И он, Егор, жалкая букашка, глупый и никчемный по сравнению с великим и ужасным, наверное, лучшим человеком на планете, может вести с ним личную беседу и обращаться на «ты». Как дите, получившее в распоряжение игрушку, которую хотел на протяжении всей жизни, Егор не может наиграться с чувством собственной значимости, которое подскакивает до небес, каждый раз, как юноша слышит свой голос, произносящий очередной вопрос:
- А Дима со всей силы бил ножом?
- Конечно. В этом суть – бить со всей силы. Если я могу остановить руку Легиона, это внушает некоторую уверенность. Я краем глаза видел, тебе не внушающий доверия объяснил разницу.
- Да, объяснил. Я в тот момент вспомнил, что ты говорил про умение себя защищать. А почему я, кстати, ни разу еще не тренировался со штангой?
- Рано еще тебе к базе переходить, - отвечает Ангел и добродушно улыбается. – Ты подтянуться сколько раз можешь?
- Раз восемь, наверное, - задумчиво отвечает Егор, взглянув в зеркало заднего вида.
- Когда сможешь хотя бы двадцать на турнике, отжаться двадцать на брусьях и раз пятьдесят от пола, тогда можно будет думать о работе с весами. Ладно, если бы ты хоть каким-то спортом занимался, а не… кибер. Сейчас твое тело, как мягкая-мягкая порода, практически, как песок, или халва, понимаешь? Если браться за зубило, толку будет мало, больше вреда. Понятно, что тебе хочется всего и сразу, чтобы на одной тренировке часов пять повкалывать и на следующий день результат. Но так не бывает. Ты получил ссылки на книги, которые нужно будет взять в библиотеке и прочесть?
- Да, видел.
- Что, да, видел? Покажи читательский билет, - совсем другим тоном приказывает Ангел.
- Я не сделал еще, - негромко отвечает Егор, и по спине его прокатывается ледяная волна.
- С тобой Эрудит говорил пока только про физическое развитие. Как оно важно, какие невероятные преимущества дает. Но это далеко не основа. Это даже не половина. Человек должен существовать в гармонии, только тогда он может быть свободен. Только тогда он может процветать. Сила, разум и дух, вот три сущности, которые ты должен развивать симметрично. Любое смещение в одну из сторон ведет к дисбалансу, и, следовательно, к провалу. Думаю, не нужно объяснять, почему тупорылые атлеты, немощные эрудиты и оторванные от реальности фантазеры – плохо? Два из трех тоже не вариант. Сила и ум, без духа превращают человека в мразь, которая старается отобрать всё, что сочтет полезным. Сила и дух, без разума, превращают человека в фанатика, слепца, готового уничтожать всех, кто с ним не согласен. Дух и разум, без силы, дают балабола, красноречиво жаждущего всеобщего блага, но только с трибуны. Ноль из трех, как ни странно, хуже всего, и сейчас в тренде. Как выглядит человек без силы, ума и духа? Раб, основная ценность которого – материальные блага, неспособный принимать ответственность даже за свои действия, предпочитающий ни во что не вмешиваться, не разбирающийся ни в чем, как и все просто потребляющий, чтобы удовлетворять сиюминутные капризы, но, в силу бесконечной своей глупости и ограниченности, считающий себя уникальным, выше и лучше остальных. Пока ты еще до конца не осознаешь, что делать и почему, ты делаешь, что тебе сказали. Так, как сказали. До мельчайших деталей. Если что-то непонятно – спрашиваешь. Но сначала делаешь. Понял?.
- Да, сэр, - твердо отвечает Егор и с надеждой смотрит на учителя.
- Чтобы завтра вечером у меня на почте был пересказ первой главы физиологии человека
- Да, сэр.
- Молодец, - с улыбкой говорит Ангел, и во взгляд его возвращается тепло. – Так вот, в вопросе развития тела нужно опираться на знание законов, по которым оно работает. И первый постулат гласит: - телу нужно время. Понимаешь, на тренировке ты не становишься сильнее, наоборот, ты разрушаешь частично свой организм. Даешь ему стимул становиться сильнее. Но сильнее ты становишься во время отдыха. Когда прочтешь книгу, станет понятно, что именно Эрудит говорил тебе делать на первой тренировке и почему, и мы вернемся к этому разговору. Всё будет, только не сразу.
- Понял. А ты тоже считаешь компьютерные игры плохими?
- В смысле? – Ангел поднимает одну бровь и смотрит на Егора.
- Ну, ты сказал, что если бы я занимался хоть каким-то спортом, а не кибер…
- А, ты об этом. Нет, я не считаю ни компьютерные игры, ни кибер спорт плохими. Я считаю плохой человеческую глупость, которая является источником всех бед. Так сложилось, что сейчас успех в виртуальном мире имеют те, кто не имеет его в реальном. Деньги призовых не помогут насладиться жизнью, если ты остаешься задротом, который только мамкам приветы в интернете передавать может. Тренироваться нужно, не забывая про всё остальное. К этому трудно себя приучить, согласен. Гораздо проще изо дня в день с утра до вечера переворачивать пабы на Сларках и Мипо всяких и надеяться, что соплеменники кинут пару сотен, чтобы хватило на еду и оплатить интернет. Отсюда слабость, глупость, ограниченность и, как результат – убогое существование вместо оглушительного триумфа.
- А ты играл в доту что ли? – Егор рассеянно улыбается и опускает взгляд.
- Играл, правда, чуть-чуть. Я больше по «ВоВ». Мне не чужд современный мир с его новинками и индустрией развлечений. Мы с Дмитрием Владиславовичем, между прочим, на арене две с копеечкой имели. Потом стало очевидно, что дальнейший прогресс потребует слишком много времени на практику, и идея начнет отрицать саму себя. Для меня игра в первую очередь – развлечение. Ты живешь в мире реальном, и как бы сильно ни хотелось, но нельзя без пагубных последствий себя от него изолировать.
Егор слушает голос Ангела, с благоговением, практически с религиозным трепетом. Он не понимает значения многих слов, но чувствует общий смысл сказанного. И смысл этот в том, что Егор будет доминировать над окружающими, если сделает всё, как нужно.
- Как твои дела? – Ангел толкает локтем Егора в плечо.
Юноша вздрагивает, очнувшись от фантазий, и рассеянно смотрит по сторонам.
- Отлично. Вообще супер, - осознав смысл вопроса, спешно отвечает Егор.
- Как время проводишь?
- В основном читаю, то, что ты сказал. Езжу в универ, ем, сплю.
- Ну и? Нет желания забить на всё и провести вечер в привычной обстановке, с корешами? Хоть пару каток, унизить пару валетов, ну, как в старые добрые, м?
Егор фыркает с отвращением и махает рукой.
- Да ну. Дима был прав – не моё это, похоже. А с корешами я почти не могу общаться уже нормально. Они говорят, чтобы я забил, что ничего не получится, если я не начну стероиды колоть. А если начну, сдохну в двадцать пять. Я у Эрудита спрашивал про стероиды, он только посмеялся и сказал, чтобы я сначала книги прочел, что ты мне сказал. Парни в группе шутят, что я, типа, опасный и скоро всех бить буду.
- А ты будешь? – с искренним любопытством спрашивает Ангел.
- Олегу рожу разобью сто пудов, если не успокоится. Этот баран как услышал, что я боксом занялся, каждый перерыв прыгает на меня, драться предлагает.
- Так подрался бы. Боишься?
Егор медлит с ответом, хотя память предлагает изображение с четким эмоциональным фоном. И страх в нем идет основным тоном. Перелом уже произошел, Егор ловил себя на мысли, что еще чуть-чуть, и он бросится применять всё, чему его успели научить. Но каждый раз останавливает мысль о том, что друзья могут оказаться правы – вдруг боевой спорт не дает такого преимущества, как считают некоторые, вдруг правы крупные от природы одногрупники в своих рассказах, как легко побеждали спортсменов. Егор уверен: пока еще рано. Время триумфа обязательно придет, но пока еще рано.
- А ты сколько раз дрался? – спрашивает Егор, забыв, что сначала полагается ответить самому.
- Много, - с улыбкой отвечает Ангел.
- А хоть раз прогорал? – глаза Егора загораются подлинным интересом.
- На улице – никогда. Так, бывало. Я в молодости в околофутболе хорошенько поучаствовал, там всякое случалось.
- Круто, - выдыхает Егор с восторгом. – Ты, наверное, сразу, чуть что дураков всяких вырубаешь, да?
- Наоборот. Чем сильнее я становлюсь, тем меньше мне хочется применять силу. Драка – это последняя инстанция, недоразумения всегда лучше решать словами. Умение биться, или как ты выразился: вырубать всяких дураков, нужно не для того, чтобы всех вырубать. Сила, это внутреннее состояние, ты в нем пребываешь постоянно, а не только, когда твой кулак протаранил чей-то подбородок. Это внутренний стержень, уверенность, спокойствие. Вообще сила – это больше качество характера, нежели совокупность физических возможностей. Сейчас тебе главное уяснить – сила – не инструмент подавления и подчинения окружающих, это гарант реализации твоей самости.
- Чего реализации? Что такое самость? – в недоумении наморщив лоб, спрашивает Егор.
- Это психологический термин. В двух словах, это то, как ты себя ощущаешь, понимаешь свою уникальность и осознаешь факт своего бытия, твоя жизненная цель. Не волнуйся, у тебя по программе будет общая психология, разберешься, что к чему. Пока ты настолько не готов жить в окружающем мире, что неспособен даже подобрать готовую информацию, не говоря уже о том, что добыть что-то самому. Ты живешь, как в башне. Сидишь в маленькой такой, - Ангел показывает пальцами размер, - комнатке, огражденный стенами своего невежества. Сидишь в темноте, холоде и сырости, а вокруг благоухает жизнь. Но ты неспособен ей насладиться. У тебя нет ключей, чтобы открыть дверь темницы. А ключи – это знания, друг мой. Но психологи говорят: признание факта существования проблемы – полдела в её решении. Ты здесь, значит, основную суть ты понимаешь правильно. У тебя есть все возможности добиться всего, чего пожелаешь. Главное работать и не поддаваться соблазнам. Будет трудно, но мы поможем.
4
Утреннее небо загорается алым огнем, небесное светило являет свой лик из-за черной полосы горизонта.
Ангел с разбега врезается плечом в фундамент здания из красного кирпича. Предплечьем спешно поправляет шапку, шумно переводит дух, обдав холодные камни паром. Кожа на руках порозовела от мороза, лицо горит багрянцем от нагрузки, по щеке к подбородку соскальзывает крупная капля пота. Дав время организму перезагрузить мышцы аденозинтрифосфатом, Ангел перезаряжает пистолет и срывается с места. Взлетев по ступенькам крыльца, он с ходу выбивает дверь. Бросается на колено, прокатываясь по инерции еще полметра, и обветренные камни стен отражают три оглушительных хлопка. В дальнем конце, у самой стены, мишень валится в промерзлую пыль, сверкнув тремя свежими дырами – двумя в центре черно-белого круга на груди, одной в центре такого же на голове. Показавшуюся справа мишень постегает та же участь. Ангел начинает энергично продвигаться по коридору, заглядывая в комнаты по пути. Выстрелы грохочут короткими барабанными очередями, и через несколько мгновений сквозь гудение эха прорывается бряканье падающих мишеней.
За домом из кирпича Ангела встречает заснеженная дорога с двумя скелетами машин на обочинах. Как только ноги его касаются земли, из-за автомобиля слева выскакивает мишень в виде прицеливающегося человека. Ангел мелкими шажками бежит вперед, разряжая оружие с максимальной скоростью, которую позволяет развить нервная система. Опустошив магазин, он на ходу вгоняет в рукоять следующий и делает то же самое с мишенью, за мгновение до этого появившейся из-за автомобиля справа. Оставив изрешеченные железки позади, Ангел подбегает к двери огромного здания. Перезаряжает оружие и врывается внутрь. Длиннющий коридор открывается его взгляду. По обе стороны в шахматном порядке расположены невысокие заграждения, в конце, у дальней стены слева направо движется вереница мишеней. Ангел опускается на колено возле ближайшего ограждения, делает два выстрела и перебегает к следующему. Как только хлопки выстрелов, сделанных из-за последней преграды, рассеиваются в холодном воздухе помещения, над вереницей мишеней на табло загораются цифры: два, семь, четыре, четыре.
- Двадцать семь, сорок четыре, - с улыбкой произносит высокий мужчина лет пятидесяти, в черном берете и в камуфляже, войдя в помещение через дверь сбоку.
- А у Димона? – тяжело дыша, бросает Ангел.
Стягивает с головы шапку, вытирает ей взмокшее лицо. Одним движением извлекает пустую обойму из пистолета, и пристально смотрит в смуглое суровое лицо человека в камуфляже.
- Двадцать девять, у твоего Димона, - с добродушной улыбкой отвечает мужчина, и несколько раз выпячивает губы, будто хочет густыми усами почесать себе нос. – Ну, вы, молодежь даете. До двадцати пяти дотянете, и добро пожаловать в отряд. Может, на полосу препятствий желаешь?
- Императорский, да смерти моей хочешь?! – улыбнувшись, говорит Ангел, пихает шапку в карман куртки. – Есть куда беруши положить, я выронил коробку по ходу, - задумчиво добавляет он, хлопая по штанам.
- Давай сюда, - Императорский протягивает руку.
В небольшой хорошо прогретой комнате, Дима встречает мужчин вопросом:
- Ну что, Николай Степаныч, побил наш вундеркинд тебя в меткости?
Облаченный в черную форму бойца спецподразделения Дима сидит у края стола на табуретке и водит пальцем по экрану планшета. Рядом на бумажке открытая пачка печенья и кружка с двумя большими нарисованными пятерками. Воздух пропитан ароматом кофе, который слегка парит из стеклянного кофейника на тумбе возле массивного шкафа с папками.
- Да ну, ты что, - Ангел снимает куртку и перегибает её через спинку огромного черного кресла, какие обычно стоят в кабинетах высоких начальников. – У Степаныча усы – плюс сто к меткости, простой смертный без таких же не справится.
Императорский снимает берет, проводит рукой по седым волосам и с нескрываемым удовольствием опускается на мягкую кожу кресла. Тянется к пачке печенья.
- Опять ты, Дима, в своем интернете сидишь? Всё играешься? Ну, вы, молодежь даете, - протягивает он задумчиво, откусывает печенья. – Это где же ты, Ангел, скажи на милость, такую команду для пейнтбола нашел? Мне передали, что вы молодцев моих чуть и не одолели.
- Друзья мои, - отвечает Ангел, наполняя ароматным напитком прозрачную кружку. – Помнишь, я тебе про проект рассказывал, что мы для людей делаем? Вот, там и нашел, парни сами, своими силами развиваются. Я кстати думаю соревнования устроить, ты нам тут на днях пострелять разрешишь?
- Да о чем речь, Ангелок, конечно, приходите, - Императорский принимает кружку, поданную Ангелом, и делает глоток. – Только меня в Питере не будет на днях. Но вы тут без меня вполне управитесь. Ладно, стрелки, пошли в тир, видео снимать. Хочу ребяткам показать, к чему им стремиться нужно. Мне к двум в академию надо, успеем ведь? Прекрасно.
5
Просторную кухню, выполненную в светлых тонах, в стиле, в котором иногда в кинематографе показываются жилища из недалекого будущего, наполняют хрипы, фырканье и похлюпывание кофеварки. Черная машина ни формой, ни размером не вписывающаяся в общее настроение интерьера, испускает струи пара, истекает каплями конденсата, как раб потом. Единственный неоспоримый плюс – запах на кухне стоит, как в элитной кофейне, когда в ней обжаривают зерна.
Ангел сидит за столом в одних трусах и задумчиво перемешивает ложкой кашу, по виду и консистенции очень напоминающую питательную жижу, что ел экипаж Навуходоносора в Матрице. Электронные часы на плите показывают девять часов утра. Рядом с тарелкой на столе ноутбук, на экране молодой парень, обнаженный по пояс, на детской площадке выполняет различные гимнастические этюды. Досмотрев ролик, Ангел берет телефон и сообщает человеку по имени Стас, что доволен и разрешает, чтобы видео появилось на сайте проекта.
Кофеварка доделала свое дело и молчаливо ждет отправки на заслуженный отдых. Но Ангел не торопится обесточивать механизм, он поцеживает черный напиток из объемной зеленой с белыми разводами кружки и разбирает почту. Во время чтения очередного письма, лицо его озаряется счастливой улыбкой, а на глаза накатывают слезы. Но идиллию момента нарушает пронзительное жужжание телефона, разрывающее тишину, разбрасывающее мысли, как порыв ветра сухие листья. С лицом, будто у него вырвали из рук новорожденного сына, Ангел косится на телефон, и после некоторых раздумий подносит его к уху.
- Ну, здорово, Раевский. Конечно, занят, я же не ты. В смысле ты здесь? Я твоего человека к двенадцати жду, сейчас девять двадцать три. А меня каким образом должно волновать, что тебя Наумов куда-то послал? Так вот с этого нужно было начинать. Хорошо, выручу. Заходи, номер квартиры помнишь? Замечательно.
Через десять минут дверной звонок наполняет квартиру мелодичным пиликаньем.
- Грозовский, срам-то прикрыл бы, я не из этих, - с недовольной кривой ухмылкой гундосит Раевский.
- А что, Жека, комплексуешь? – Ангел упирается локтем в дверной косяк и напрягает прямую мышцу живота, чтобы шесть кубиков прорезались еще четче.
Офицер большим пальцем проводит по усам, будто разглаживая их, и старается придать лицу безразличное выражение, хотя глаза его злобно блестят.
- Я не мальчик, чтобы перед сявками мускулами щеголять, так что чего мне комплексовать? Это ты…
- Раевский, - обрывает Ангел, - не трать моё и свое время. Мне дела делать, тебе к барину с челобитной ехать. Давай, что там у тебя.
Лицо офицера покрывается румянцем, он шумно сопит и лезет во внутренний карман куртки.
- Зря злорадствуешь, сам-то тоже под Наумовым ходишь, - сдвинув брови, говорит Жека своим растянутым, гнусавым голосом.
- А вот тут не ври, Женя. Я ценный специалист и уполномоченный представитель, а не холоп, так что я не «хожу под», а «работаю с», - снисходительным тоном парирует Ангел, принимая из толстых пальцев белую флешку. – Всё, или еще что?
- Честь имею, - сухо бросает Жека, доведенным до автоматизма движением касается козырька бессменной фуражки и разворачивается, чтобы уйти.
«Мудак сраный, пидорюга бл…», с холодным воздухом лестничной клетки влетает в квартиру, когда Ангел захлопывает входную дверь. Он громко смеется, шлепая по теплому покрытию по направлению к кухне.
На флешке только папка с названием «Наумову». Внутри куча фотографий документов, и видео ролик. Первым делом Ангел запускает видео. Черный прямоугольник расползается на весь экран, и чернота сменяется интерьером помещения. Перед зрителем Семен Бондаренко, зачитывающий свое последнее слово с мятого листка. Ангел с любопытством слушает бывшего депутата, улыбается, когда тот заговаривает про справедливость. Дальше в кадре появляется фигура человека в черном, и он дважды ножом пронзает грудь несчастного. Предсмертные стоны и хрипы не вызывают у Ангела никаких эмоций, он спокойно закрывает проигрыватель и приступает к изучению фотографий. Отсканированные документы. Отчет патологоанатома, заключение криминалиста, все данные по составу преступления, уликам, словом вся информация доступная карательному аппарату государства на данный момент. Ангел выдергивает флешку из ноутбука, идет в комнату, где стационарный компьютер и прочая оргтехника.
Улыбка не сходит с лица мужчины, пока он, одеваясь, размышляет над ситуацией. Теперь понятно, зачем Николай Викторович Наумов хочет видеть его у себя сегодня, как можно раньше. Второе убийство, совершенное человеком, которому в полиции дали поэтическое имя: «Правосудие». Второе убийство и опять жертва - алчная мразь, вор, убийца, сидевший на вершине социальной лестницы. Ангел не чувствует ничего, кроме спокойной радости. Как за то, что старается сказать Правосудие устами умирающих, так и за то, что в документах нет ни единого намека, что органы правопорядка ближайшее время поймут, что он хотя бы реально существующий человек, не говоря уже о его поимке. Это может означать, что скоро беспощадный меч правосудия отсечет еще одну голову, наполненную злобными и алчными мыслями.
Одно из мест, где бывший офицер Наумов предпочитает работать, находится в доме старого фонда в центре города и занимает целый этаж. Всего таких мест пять: три в Петербурге, два в его окрестностях. Николай Викторович подобную любовь к городу на Неве всегда объясняет тем, что этот город дал ему всё, что имеет и сделал таким, какой он сейчас есть, что тут делу сопутствует удача. Одним из главных своих достоинств, Наумов считает дальновидность. По его мнению, умение предугадывать, уделять необходимое внимание деталям, и заботиться о мелочах, позволили ему прожить долгую, интересную жизнь, сохранив здоровье и бизнес. Именно поэтому он в данный момент сидит в своем просторном кабинете и нетерпеливо поглядывает на часы, ожидая финансовый и стратегический гений своей организации – Ангела Александровича.
Грозовский взбегает по аккуратно очищенным от снега ступеням и жмет серебрянную кнопку на панели домофона. Звуковой сигнал сообщает о том, что путь открыт, и массивная железная дверь со звонким щелчком чуть приоткрывается. Ангел отступает на шаг и дожидается, пока высокий широкоплечий мужчина с суровым лицом и добрыми глазами, в черной униформе сотрудника охранного предприятия «Барбют» откроет её полностью и выйдет на крыльцо. Охранник приветствует Ангела и прижимается к стене, чтобы тот прошел.
Просторная лестница, комфортно прогретая хорошо продуманной системой отопления, гладкие камни ступеней, лакированное дерево перил. Блики ламп, играющие на полированных прутах, белоснежные, гладкие, как стекло стены. Все по высшему разряду, все благоухает качеством и новизной, будто рабочие полчаса только как сдали объект. На нужном этаже дежурят еще двое молодчиков. Один сидит за столом у железной двери. На столе, как положено: монитор, системный блок, связанный с общей сетью. Второй охраняет эту же дверь, но с другой стороны, сидя за точно таким же столом. Оба при приближении непосредственного руководителя отрываются от ноутбуков и поднимаются с приветствием.
В просторной приемной, исполненной в светлых тонах в соответствии со всеми возможными требованиями, Ангела радушным взглядом приветствует молодая барышня типовой наружности. Путь в обитель вседержавца преграждает массивная дверь с громоздкой ручкой.
- День добрый, Николай Викторович, - Ангел бросает черную папку на диванчик в стиле ампир, около двери.
Вся остальная мебель выполнена в том же стиле. Кабинет выглядит, как приемная императора. Пожилой мужчина в белом костюме поправляет очки в золотой оправе, бросает недовольный взгляд на циферблат старинных часов с маятником, украшающих целый угол.
- Здравствуй, Ангел, - приветствует его Наумов и выходит из-за стола. – Ты изучил материалы, что Раевский добыл?
Высокий, худощавый, костюм с иголочки, на жилете из грудного кармана опускается золотая цепь. Волосы цвета золы лоснятся в насыщенном свете люстры, собраны в аккуратный хвост. На безымянном пальце левой руки массивный перстень. Серые глаза слегка сощурены, тонкие губы сжаты в напряжении. Движения резкие и нетерпеливые.
- А как же, - отвечает Ангел и изучающе смотрит на генерала.
- Ну, Ангелок, что думаешь? – спрашивает Наумов, скрещивая руки на груди и присаживается на край стола.
- Что именно вас интересует?
- Всё! – сурово говорит Николай Викторович и вонзается в Ангела пронизывающим взглядом.
- Судя по тому, как всё организовано, работал серьезный специалист. У него был доступ ко всей необходимой информации: планы здания, структура охранной системы, количество и расположение охраны. Техническое оснащение так же на уровне. Исполнение безупречное. Но, думаю, вы это всё уже слышали. Тут и Раевского достаточно, чтобы понять, что наш герой не дядя Вася, который с табельным пистолетом пошел восстанавливать справедливость. А это, в свою очередь, сильно сужает круг поиска. Только вот вопрос: у нас откуда такой интерес к этому делу?
Наумов делает вид, что не слышал вопроса, и продолжает:
- А почему Бондаренко, почему именно так?
- Понятия не имею, но символизма нашему карателю не занимать.
- Карателю? Ты хочешь сказать, им движет идея? Запугать? Кого? Подорвать бизнес – нелогично. На место Бондаренко уже кто-нибудь да назначен. Первый, Сиквоев, с ним вообще никак не связан.
- Конечно идея. Все жертвы убиты схожим образом – пробиты легкие или горло. Он сделал так, что они захлебнулись собственной кровью. По-моему, достаточно символично. Плюс признание. Текст помните? Он хотел показать, что Бондаренко уязвим, вопреки тому, что тот о себе думал. Причем абсолютно уязвим. Убийцы нет ни на одной камере, охрана не успела сделать ни одного ответного выстрела. Он прошел через все рубежи защиты и казнил преступника. Это послание.
- Кому? – Наумов вскидывает седые брови и опускает взгляд в пол.
- Всем. Всем, кто попрал закон и поставил себя выше общества. Послание, что власть и безопасность – иллюзия, которую, как оказывается, не так уж и сложно разбить.
- А как, по-твоему, он выбирает?
- Не знаю. Бондаренко говорил что-то про доказательства его вины. В папке ничего, связанного с его неофициальной деятельностью нет. Без этой информации гадать бессмысленно. Пока можно сказать только, что и Сиквоев и Бондаренко были действующими чиновниками. Скорее всего, это просто очередной больной ублюдок со спецподготовкой, который решил изменить мир, пролив много крови.
- Раз можно Сеню и Леню, можно и других… получается, кого угодно можно. Логично. Больной, говоришь… Может, охранную систему покруче взять, или штат «Барбюта» расширить? Как говорится, береженного Бог бережет.
- Любую систему можно обойти. Лучше ребят лишний раз за эти деньги на хороших полигонах потренировать. Мартынов кстати предлагал уже, думаю, сейчас будет в самый раз. Я всегда говорил: человеческий ресурс – самый ценный. Хотя, с другой стороны, наш бледнолицый друг может работать на власть имущих. В этом случае, деньги имеет смысл тратить на других людей.
- Это маловероятно. Хотя… - Наумов медленно снимает очки, - хотя… Спасибо, Ангелок, что просьбу мою выполнил и старика успокоил. Я думал, может, ты чего важное заметишь, что люди Раевского упустили. В нашем деле, сам знаешь, светлая голова дорогого стоит. А мысль ты интересную подал.
Наумов подходит к столу, нажимает на кнопку телефона, стоящего на углу, и ласково произносит:
- Люба, зайдите к нам, пожалуйста.
Через несколько секунд в кабинет входит молодая девица в короткой черной юбке, белой блузке. Ухоженная, с красивым лицом, аппетитной фигурой. В руках у неё черная кожаная сумка. Улыбнувшись во все тридцать два зуба, Люба кладет сумку рядом с Ангелом и поднимает на Наумова вопросительный взгляд.
- Будь добра, чаю завари мне, - спокойно распоряжается Николай Викторович.
- Мне сок, если можно, - говорит Ангел и подмигивает барышне.
Люба, кокетливо улыбнувшись, уходит.
- Это, Ангелок, за работу с дагестанцами. Заслужил. Как кстати твой проект поживает?
- Прям как в старые добрые времена, - сухо отвечает Ангел, прикидывая возможный гонорар по весу сумки. – Я уже и забыл ощущение тяжести сумки с наличностью. Проект? Развиваемся, растем. Скоро второй зал открою.
- Ох, не знаю, Ангел, ох, не знаю. Умный ты парень, тебе меньше ерундой всякой заниматься надо. Люди тебя уважают, дело ты свое добро знаешь, подниматься тебе надо. Ты такую махину за пять, - Николай Викторович, задумчиво смотрит в потолок, - да, точно, за пять лет на самообеспечение вывел. Тебе подниматься надо, а ты… Ладно! – Наумов поднимает ладонь, обрывая сам себя, - уговор наш помню, потому не будем опять об этом. Хотя ты все же подумай: жизнь-то идет, а ты её не пойми на что тратишь. Им же это не надо! Я вон тоже по молодости думал церкви строить… Ладно! Ладно!
- Каждый человек хорош на своем месте, - с улыбкой удава, смотрящего на мышь через стекло, отвечает Ангел.
- Эх, - выдыхает Наумов, - молодой ты еще, не понял жизни. Это придет, придет… только бы поздно не было. Ладно!
Николай Викторович смотрит на ангела взглядом разочарованного отца.
- Ладно, Ангелок, пока всё. Иди, мне работать надо.
- До свидания, Николай Викторович, - Ангел добродушно улыбается и выходит из кабинета.
- Ангел Александрович, - негромко окликает Люба, - ваш сок.
- Спасибо, Любочка, - Ангел осматривает девушку с головы до ног, и берет стакан. – Ты здесь недавно, верно?
- Да, вторую неделю работаю.
- Запиши-ка сюда свой номер, - Ангел протягивает свой телефон, - попозже я позвоню и скажу, где мы встретимся.
- Но, Ангел Александрович, - Люба моментально краснеет, и почти виновато улыбается.
Ангел нежно прихватывает её за подбородок, наклоняется и целует в губы.
- Никогда, - он смотрит в её голубые, как небо глаза, округлевшие от удивления, - слышишь, никогда не спорь с мужчиной. Поняла? Ну вот и умница.
Люба кивает, едва переводя дыхание. Ангел допивает сок, благодарит барышню и выходит из приемной.
Трачу на ерунду, значит, - размышляет он, заводя машину. То же самое я могу сказать и про тебя. Деньги, дома, машины, самолет. А друзей нет. Никого не любишь, никого не ценишь. Любой, с кем ты имеешь дело, если представится возможность, воткнет тебе нож в спину, чтобы это всё отобрать. Блага накапливаются, но внутри пустеет. Радости и развлечения наскучили, уже сложно найти то, что вызывает настоящий интерес, осталась только вечная гонка за властью и мучительное осознание, что её все еще недостаточно. Одиночество и страх приближающейся смерти. А рядом никого, кто мог бы поддержать. Искренне поддержать. Не польстить за деньги или привилегии, а по-настоящему. А чего ты на самом деле стоишь, без дворцов, машин и слуг мы рано или поздно узнаем…
6
***
Ведущий смотрит на Ангела сосредоточенным взглядом, постукивает пальцами по столу. Перед ним планшет с листом, на котором план беседы. В студии тишина. Отсчет готовности, раздается команда режиссера, и, одев маску радости, ведущий обращается к гостю:
- Ангел, расскажи подробнее про суть того, что вы делаете. У проекта же наверняка есть какая-то сверх идея.
- Если в двух словах: мы вносим посильный вклад в процесс спасения общества. Если говорить подробнее, то начать нужно с того, что изменению человеческого характера способствуют четыре фактора. Первый – осознание того, что ты страдаешь. Второй – понимание причин, которые вызывают страдания. Третий – видимость возможности преодолеть страдания. И, наконец, четвертый - осознание того, что для прекращения мучений нужно усвоить новые нормы поведения и мышления, а существующие изменить. Соответственно, первое, что мы делаем – доводим до умов мальчиков и девочек факт, что они страдают. Это возможно лишь разрушив иллюзии, в которых они живут. Иллюзии, создаваемые теми, кто жаждет видеть потребителей на территории своих магазинов. Мы заявляем: «нет, вам не показалось, что всё плохо, всё реально настолько плохо». Далее мы стараемся объяснить, что является причиной недовольства жизнью. Ложные ценности, навязываемые обществом потребления: эгоизм, зависть, алчность, накопительство и так далее. Ориентация на обладание создает в душе пустоту, которую постоянно нужно наполнять актами потребления. Но тут как с наркотиками – каждая следующая доза дает всё меньше и меньше, потому её постоянно нужно увеличивать. Вечная погоня за удовольствием и вечные муки опустошенности, нехватки, жажды большего. Дальше мы объясняем, что страдания можно прекратить, если устранить названные причины. И, наконец, мы предлагаем программу действий, как и на что их нужно заменить. И своим примером демонстрируем, что это реальное решение. Десятки юношей и девушек рассказывают истории своего изменения. Мы с помощью неоспоримых фактов доказываем, что саморазвитие возможно, что это не очередная уловка, чтобы обманом выудить деньги – у нас знания бесплатны – и что измениться может каждый. И что каждый должен меняться. В современном мире нас в основном окружают слабые люди. Они завистливы, злы, эгоистичны, корыстны, лживы. Они недовольны жизнью, потому что отрицают свою природу, и жизнь карает их за это. Природа беспощадна к слабости. Мир вокруг нас обладает качествами людей, его создающих. Поэтому так много лжи, отчужденности, зла. Если бы нас окружали люди сильные, понимающие необходимость постоянного саморазвития и творчества, общество было бы совсем другим. В нем царили бы доброта, честность, взаимопомощь и любовь. Есть прекрасная фраза: если хочешь изменить мир – начни с себя. Именно это мы говорим: начинайте с себя. Меняйтесь, и мир будет меняться вместе с вами. Осознав реальность цели, её достижимость, человек делает вывод, что любые изменения реальны и знает, как их осуществлять. Раз, и вместо безмозглой единицы потребления, несчастной и злой, мы уже имеем думающего человека, который стремится к самопознанию и саморазвитию и имеет необходимые инструменты к реализации своих стремлений. Повторюсь: общество это не отдельная сущность, его составляют люди. И с каждым новым, современным человеком, общество становится на шаг ближе к исцелению, или, если говорить в контексте реальной ситуации – на шаг дальше от ревущего ада. Это не нами придумано, эти четыре принципа лежали в основе учения Будды, Маркс предлагал подобную схему спасения человечества. Мы просто адаптируем знание под современные реалии. Молодежь получает уникальную возможность осуществить, наконец, современный лозунг «люби себя таким, какой ты есть». Просто чтобы его осуществить, сначала нужно научиться видеть себя, потом любить. Не использовать, не обладать, а именно любить. Природа человека в необходимости постоянного развития. Если ты понял, что ты есть на самом деле, полюбил себя таким, принял, ты понимаешь, что нужно делать, чтобы быть счастливым. Общество проповедует отчуждение, мы же стараемся всеми силами сблизить людей. Через деятельность, через творчество, через любовь, наконец.
***
Небольшой ресторанчик в центре города распахивает свои стеклянные двери и пыхает на Ангела теплым воздухом, пахнущим смесью из ароматов блюд.
Гардеробщица гостеприимно улыбается, принимая пальто, молодой, худосочный юноша в белой рубашке, черных брюках, и бабочке жестом приглашает Грозовского в основное помещение. Вторая половина дня, народу немного. Весь нетвёрдый и плавный, точно ослабленная струна, официант спешит к столику, цокая по кафелю каблуками лакированных ботинок. На молодом, гладко выбритом лице, с россыпью красных прыщиков на подбородке и щеках, широкая улыбка, в глазах блестит искренняя радость. Ангел благодарит за помощь, принимая меню.
Ангел не является ни знатоком вин, ни любителем делать вид, что это не так, потому на аперитив, вместо бокала со слабоалкогольным напитком, предложенного молодым сомелье, он предпочитает тарелку супа из кабачка и два куска черного хлеба.
Изможденное тяжелой тренировкой тело жаждет сырья для восстановления. Запахи съестного приобретают неестественную остроту, мысли то и дело срываются на фантазии о вкусовом совершенстве заказанного блюда. Во рту постоянно скапливается слюна и при сглатывании отчетливо ощущается послевкусие. Наконец приносят суп.
На Ангеле светлая кофта с ассиметричным вырезом, светло-голубые джинсы и бело-синие кеды. Ничего необычного, однако, он уже заметил, что две женщины, сидящие за соседними столиками, причем, обе с мужчинами, периодически недвусмысленно на него поглядывают. Одна даже перешла в наступление: когда их взгляды встречаются, дама кокетливо улыбается и подмигивает. К такой реакции слабого пола на свою персону Ангел привык, она закономерна и логична. Философскую улыбку на его молодом лице вызывает мысль о том, насколько он изменился за последние десять лет, и насколько люди остались неизменными. Будучи дерзким юношей, он упивался чувством превосходства, непременно возникающим в подобных ситуациях, искал его. Раньше быть лучше, чем все окружающие, казалось основой целостности личности, смыслом существования. Каторжный труд, направленный на саморазвитие, чтобы быть готовым ко всему, и оглушительный триумф в социуме. Каждый день, весь день, ни секунды передышки, ни мгновения слабости. Память полна трофеев. Там и руины разрушенных семей, кровоточащие осколки десятков разбитых женских сердец, сотни фрагментов тел поверженных противников, отпечатки достигнутых целей. Шелковые нити уверенности в себе оплели внутреннее «Я» плотной паутиной. Но нужно нечто большее, чтобы нити не изветшали, не истончали от трения, не лопнули. Должно переродиться духовное начало, чтобы личность обрела свет. Подобно сверхновой, в момент рождения оно должно выжечь малодушие и слабость, и согреть душу огнем подлинного величия. И это перерождение уже недалеко, Ангел знает это. Вместо ощущения превосходства, разливающегося по телу теплом, как стакан водки после ночи в карцере, Грозовский ощущает желание помочь. Искреннее желание подсесть к парам по очереди и научить мужчин быть мужчинами, чтобы вместе потом разделить радость. Это желание абсолютно осознанно, это твердая уверенность в том, что иначе никак. Но спокойную, чуть задетую нотами разочарования, улыбку вызывает как раз осознание факта, что искреннюю помощь эти люди не примут. Замкнутые, слабые, измученные комплексами существа настолько зависимы от того, что создает их зону комфорта, что не проживут вне её и дня, как смертельно больной не проживет без аппарата искусственного дыхания.
Тем временем приносят основное блюдо.
В помещение заходит высокий худощавый мужчина в черном вязаном свитере с высоким горлом и темно-синих джинсах с черной папкой в руках. Небольшие глаза, вытаращенные, точно недавно заглядывали в ад, начинают прыгать с одного посетителя на другого, пока не находят Ангела. Мужчина растягивает крупные, пухлые, как после операции, губы в диковатой улыбке и направляется к столику.
- Альфа, здорово, - мужик протягивает костлявую руку, когда Ангел поднимает взгляд.
- Здоров, Сивка, садись, - Грозовский сжимает бледную кисть и кивком указывает на стул, - чего такой возбужденный?
- Прикинь, на Невском мусора приняли, прямо перед поворотом. Типа я на красный где-то проскочил. А я под марафетом, на кармане два грамма, - Сивка обильно матерится, подкрепляя слова жестами. - Пришлось втирать, что я просто вдетый, в итоге на десятку выставили, суки.
Ангел молча смотрит на худое лицо, со впалыми щеками и квадратным подбородком, на зрачки, расширенные настолько, что невозможно определить цвет радужки. От такого взгляда Сивке в момент становится невесело.
- Да ты чего, Альфа, я ж это чуть-чуть, - оправдывается Сивка, и голос его от страха едва не дрожит. - Мы с Лизкой разбежались вчера, я ж тебе говорил, вот мне херово как-то было, ну я и решил полечиться слегка. Я и врать тебе не стал, потому что я же не торчок сраный, чтобы этого стрематься! Один раз и всё.
- Олежик, да мне похеру, по большому счету, - сухо отвечает Ангел, но глаза его горят презрением. – Ты мальчик взрослый, сам знаешь, что хорошо, а что плохо. Мне важно дело, Олег. Сделал?
- Ну! – с облегчением выдыхает Олег. – Ты чего, Альфа? Я когда-нибудь лажал?
- Еще раз: дело, Сивка?
- Да всё здесь, - Олег кладет папку на стол. – Вот документы по новому складу, - он вынимает файлик с бумагами. – Так, тут по трем новым магазинам. Аренда, сметы, короче, вся херня. Тема на контроле у юриста. Все легально, всё красиво. Как только бабки первые поступят, народ зашуршит. Данные по партиям я тебе на почту скинул, как и просил. Кто, где, когда, сколько, куда, короче, как обычно. Так, и тема, что ты просил сделать, про площадки дворовые. Денис в курсе, готов работать, сегодня с утра с ним базарил. Длинный тоже в теме, ему, кстати, идея очень по душе пришлась, просил тебя звякнуть, по бабкам еще раз перетереть. Всё в ажуре, чего ты завелся?
- Молодец, - Ангел улыбается неживой улыбкой. – Только ты же знаешь, что я дважды не предупреждаю. Это был первый. Папочку сюда положи.
Грозовский достает из сумки пухлый конверт и кидает его перед Олегом. Тот моментально меняется в лице, хватает деньги и спешно протягивает Ангелу руку, будто опасается, что начальник может и передумать.
- Двадцать пять, плюс спасибо, лично от меня. Чего, не пересчитаешь? – с ухмылкой спрашивает Ангел, пожимая руку.
- Да я быстрее поверю, что я баба, чем, что Альфа за базар перестал отвечать.
С этими словами Олег по прозвищу Сивка уходит. Появляется официант с вопросом о дальнейших пожеланиях. Ангел просит кофе и мороженого. Почти одновременно с официантом, на подносе которого маленькая чашка с черным напитком и вазочка с тремя шариками, к столу подходит высокий молодой мужчина в темно-сером строгом костюме.
- Добрый день, Ангел Александрович, - мужчина усаживается напротив.
Ангел с некоторым недоверием осматривает собеседника. Холеный, одет богато, парфюмом прет так, будто он умывал им лицо. От каждой детали его образа веет понтами, не имеющими под собой никакой основы. Единственное достоинство этого человека, решает Грозовский, – финансовое благополучие. И то смотря с чем сравнивать.
- С кем имею честь? – Ангел неторопливо кладет на язык ложку с мороженым.
- Тимофей, - отвечает гость, протягивая ухоженную руку с белой, нежной, как у женщины кожей.
Волна раздражения моментально подступает к кадыку, не пропуская кофе в пищевод. Ангел на мгновение улетает в мир фантазий, в котором он уже сломал Тимофею руку, выбил почти все зубы и тащит к мусорному ящику, в который ресторан выбрасывает отходы. В мир реальный его возвращает мысль о том, что дело должно идти прежде.
- Рад знакомству, - Ангел улыбается американской улыбкой.
- Предлагаю сразу к делу, вы как?
- Только за.
- Ваш проект становится очень привлекательной рекламной площадью, в которую, я считаю, имеет смысл вкладывать деньги. Мы хотим предложить вам сотрудничество. Вот здесь, - Тимофей достает из портфеля папку, - проект, о котором мы с вами говорили по телефону. Наши пиарщики сделали несколько набросков, ознакомьтесь.
Ангел с любопытством просматривает эскизы страниц своего сайта с добавленными на них разнообразными баннерами с атрибутикой компании, представлять интересы которой прибыл Тимофей.
- Цена вопроса? – Ангел пристально всматривается в хитрые глаза собеседника.
- Учитывая посещаемость вашего ресурса, и перспективы роста, мы можем предложить по семьсот тысяч в месяц первые полгода, потом по девятьсот.
- Похвально, - удовлетворенно выдыхает Ангел, захлопывая тетрадку.
- В смысле?
- В прямом. Приятно видеть перед собой делового человека.
Ангел хочет поправиться и сказать, что перед ним враг, сделавший смыслом своего существования нанесение вреда людям и обществу в целом, враг, которого нужно уничтожить немедленно. Свершить правосудие, стремительно и беспощадно. Но разум не дает гневу взять верх, потому как умный человек понимает - у каждого действия будут последствия. А последствия убийства сейчас нежелательны. Названная сумма моментально стимулирует в голове Грозовского центр предпринимательства, и воображение начинает выстраивать события прошлого и будущего в схему, связывая их выводами и предположениями. Пока Ангел думает, Тимофей расхваливает себя и компанию, работать на которую он имеет и удовольствие и честь. Так же, воспользовавшись положительным, как ему кажется, эмоциональным подъемом собеседника, затрагивает тему бесплатного тренажерного зала. Ему эта идея видится очень остроумной, и достойной внедрения в бизнес на полноценных основаниях. Единственное, что просит уточнить – как именно Ангел на этом зарабатывает.
- Проблема современных бизнесменов в том, - Ангел кладет на язык ложку мороженого, делает глоток кофе, - что они сделали целью бизнеса одни лишь деньги. С таким подходом очень быстро становится очевидно, что, раз цель деньги, то и добиваться её нужно всеми возможными способами. И жертвовать ради увеличения прибыли всем, чем только можно пожертвовать. Только вот непонятно, как же так умные мужи позабыли, что прибыль неизменно следует за качеством. Что сперва нужно сделать хорошо, и ради этого жертвовать всем остальным, а деньги будут, как следствие. Сейчас у людей нет таких понятий, как собственное достоинство, честь, ответственность, совесть. Сейчас никого не коробит при мысли, что он, как паразит, высасывает из общества ресурсы и перерабатывает их в дерьмо, и больше ничего после себя не оставляет. Сейчас почти никому не хочется создать нечто прекрасное. У меня подход другой. Я делаю хорошо и не прошу за это денег вообще. А вот чтобы понять, как возможно, чтобы клуб не просто существовал, но еще рос и развивался, для этого нужно выбросить ваши идеалы туда, где им самое место – в мусорный бак, и учиться заново понимать жизнь. Теперь что касается рекламы. Ваши баннеры появятся на страницах наших сайтов, но для этого мы сейчас попробуем переработать условия договора. Согласны?
- Я слушаю, - спокойно отвечает Тимофей, но в глазах его поблескивает обида.
- Деньги пойдут на строительство спортивных площадок во дворах города. Вот здесь все необходимые документы, - Ангел открывает папку, оставленную Олегом. – Адреса будущих объектов, сметы и так далее. Проекты уже разработаны, на данный момент по деньгам одна площадка выходит почти четыре миллиона. Подрядчик мой, разговор по деньгам еще не закончен, так что может быть дешевле. От вас нужны будут эскизы атрибутики компании, для принтов на инвентарь. Как инструмент внешней рекламы площадки будут служить лучше любого щита. Щиты же по шесть сотен в месяц идут, верно? Ну вот. При правильной подаче это можно так же использовать для повышения узнаваемости бренда и усиления корпоративной культуры. Если вы готовы взять на себя расходы всех объектов, которые не покроет стоимость размещения баннеров, мы готовы сохранить для вашей компании эксклюзивное право на застройку.
Лицо Тимофея меняется, как только он в уме переводит слова Ангела в цифры. Зрачки его моментально превращаются в знаки доллара, а широкая улыбка сообщает, что бизнесмен счастлив. Он уже простил Ангелу оскорбительную аналогию с паразитом, простил бы он, даже если Ангел бы встал и начал мочиться ему в портфель, на костюм, на голову. Деловой человек почуял наживу, всё остальной потеряло смысл.
- Вы талантливый человек, - радостно говорит он, - это блестящая идея! Просто потрясающая. Я подниму этот вопрос на совете директоров обязательно. Думаю, у нас с вами большое будущее. Только меня смутило, что вы сказали «наших сайтов». Есть люди, с которыми вам нужно еще обсудить предложение?
- Проект создан для людей. И принадлежит он людям. Все уже обсуждено.
- С вами приятно иметь дело, Ангел Александрович, - с ребяческой радостью сообщает Тимофей и тянет руку.
Мне было бы приятно посмотреть, как ты хрипишь в выгребной яме с перерезанной глоткой, бизнесмен, думается Ангелу, но вслух он произносит:
- Взаимно. Как только будет окончательное решение, сообщите, я дам необходимые контакты.
7
Из массивных колонок, стоящих во всех четырех углах просторной комнаты, гремит Led Zeppelin. К одной из стен прижался навороченный компьютерный стол, с множеством полок и пространств под разнообразную офисную технику. Поставлен таким образом, что человек, работающий за компьютером, оказывается четко в центре помещения. Из мебели, помимо стола, тут только огромное черное кресло с эргономичной спинкой. Справа от двери стойка и скамейка для жима. Гриф и блины рядом с колонкой в углу. Напротив стола к противоположной стене приделана конструкция, удерживающая темно-синий мешок, по виду килограмм на сто – сто пятьдесят.
Обнаженный, с тарелкой каши в руках, в комнату входит Ангел. Усаживается перед монитором и принимается разбирать почту, периодически отправляя ложку с серой массой в рот. Часы над столом показывают без двадцати девять, за окном только начинает светать. Жужжит телефон, сообщая хозяину, что кто-то хочет его внимания. Ангел открывает сообщение и довольная, счастливая улыбка, которая всегда сопровождает просмотр виртуальной корреспонденции, исчезает, как только мозг обрабатывает текст. Несколько секунд он смотрит на экран, и взгляд его постепенно холодеет, как раскаленный клинок, который выбросили на снег.
Сообщение ведет Грозовского к академии имени Репина, известной еще, как академия художеств. Там во дворе, возле статуи, что слева от арки, человек должен оставить нечто важное.
Город медленно просыпается. Пешеходов мало, зато дороги наполнены машинами, как артерии кровью. Ангел медленно перемещается в этом потоке к месту назначения, и чем ближе к центру, тем плотнее заторы и дольше ожидание. Мороз не сильный, идет снег. Огромные, похожие на клочки ваты, снежинки медленно оседают на дома, деревья и тротуары, как пепел после мощного извержения. Дворники методично убирают серые кляксы с лобового стекла, под колесами машин хлюпает и чавкает темно-коричневая жижа, периодически надрывными стонами взрываются клаксоны автомобилей, чьи водители теряют терпение в пробках. Но всё это происходит там, в окружающем мире. В салоне роскошного джипа играет музыка, воздух теплый и пахнет цветами. Постукивая пальцем по рулевому колесу в такт ударнику коллектива под названием «Manowar», Ангел размышляет. Глаза его сосредоточенно следят за дорогой, мускулы безошибочно выполняют движения, необходимые для управления автомобилем, но разум уже расхаживает по дорожкам небольшого парка на территории академии.
Ангел заходит во двор, где распложены гаражи и гипсовая мастерская. В арке, ведущей в парк, он случайно задевает плечом молодого парня в черных спортивных штанах и черной кофте с капюшоном. Оба одновременно машинально извиняются, но Ангела от мыслей отвлекает удивление. Ощущение такое, будто он только что столкнулся с грузовиком. Плечо юноши, твердое, как гранит, как Ангелу показалось, не отклонилось от траектории ни на миллиметр, будто сам Грозовский не весит вообще ничего. Повернувшись, Ангел видит не двухметрового гиганта, типа Димы, но обычного юношу, на вид крепкого, но все же не настолько. Парень добродушно улыбается, вынув один наушник, и еще раз извиняется. Ничего не ответив, Грозовский поворачивается и идет в парк.
Студенты в основном сейчас на занятиях, но некоторые, не смотря на снегопад, работают на природе. Одинокие мольберты, там и тут, под навесом заснеженных ветвей, неподвижные фигуры художников напротив холстов. Возле указанной статуи скамейка, а на ней синий рюкзак. На какое-то мгновение Ангел задумывается, что его как раз мог оставить твердоплечий незнакомец, но рюкзак покрыт слоем снега, а значит лежит тут уже какое-то время. Не заглядывая внутрь, Ангел перекидывает лямку через плечо и направляется обратно.
Внутри толстый желтый конверт. Припарковавшись возле тира, Грозовский приступает к изучению содержимого. Разнообразные документы и на дне маленькая флешка. Быстро пролистав бумаги, Ангел помещает их обратно и убирает конверт в бардачок. Уголки его губ едва заметно дергаются вверх, на мгновение на лице появляется хищная ухмылка.
В стрелковом клубе с креативным названием «Стрелок», где на вывеске вместо буквы «О» мишень, Ангела встречают, как крепостные встречали барина. Он незамедлительно приступает к делу. Разряжает обойму за обоймой в стационарные мишени, постепенно отодвигая их всё дальше и дальше. Тучный мужчина, встречавший его при входе, стоит рядом, придерживая громоздкие наушники, скалится и щурится, когда Грозовский разряжает оружие, потом неустанно твердит, что его не обманули, сказав «такого ты еще не видел», что он на самом деле никогда не видел ничего подобного. Ангел и вправду ведет огонь не хуже робота полицейского из одноименного фильма: пули послушно ложатся в черные точки в центре кругов на изображениях человеческого торса.
После он переходит в другой зал, где мишени движутся. Дальше во двор, оборудованный для стендовой стрельбы, куда льстивый толстяк приносит коробку яблок и бросает их в воздух. По окончании тренировки пузатый менеджер приглашает дорогого гостя отобедать, чем Бог послал. Разделив трапезу с чревоугодником, Ангел покидает пределы стрелкового клуба с креативным названием «Стрелок».
«Рендж Ровер» черной торпедой летит по кольцевой по направлению к дому Егора.
Настроение превосходное. Энергия пульсирует в теле, горячим потоком несется по жилам вместе с кровью, усиливая жажду действия. Сегодня для Егора день, который решает всё. Сегодня будет ясно, есть ли у парня шанс. Ангел уверен, что есть, и эта мысль наполняет его бурлящей радостью, которую хочется немедленно воплотить в активность. Музыка гремит, как на концерте, децибелы давят на уши, будто толща воды, от басов щекочет в животе и легких. Стрелка спидометра медленно ползет вправо, все дальше и дальше от нормы, установленной законом. Это даже не уверенность, это искренняя, пламенная вера. В правильность избранных методов, в значимость происходящего. Вера в успех. Ангел ощущает себя Морфеусом, освобождающим заблудший разум из рабства. Только не машин, но демонов капитала. Сущностей, которые насыщают сам воздух лестью и ложными ценностями, нашептывают в уши доверчивым, чтобы те оставались слабыми, глупыми и ленивыми. Чтобы отказывались от бытия, от подлинно человеческой активности – творчества, ради очередного потакания инстинктам. Ведь слабыми так легко управлять, глупыми до смеха просто манипулировать, а лень – капкан из которого способен выбраться только сильный и умный. Грозовский слышит недовольный рев бесноватой стаи, видит, как больно им терять куклу за куклой, как яростно они лязгают челюстями, с какой ненавистью вонзают когти в землю, но ничего не могут поделать. Ведь однажды проникший в разум человека свет знания, остается там навсегда, и в итоге рассеивает тьму постоянной деградации, растворяет границы и рамки больного общества и озаряет путь к истинному величию. И это разжигает в груди Ангела пламя чистой, праведной любви к человеку. К человечеству. И любовь эта согревает душу теплом настоящего, столь сильно желаемого всеми, но бездарно растрачиваемого счастья.
Егор ожидает у дороги с сумкой на плече. Он в своем бессменном темно-синем пуховике, джинсах и огромных ботинках, из-за которых ноги кажутся нарисованными палочками. Внешний вид юноши вызывает у Ангела непроизвольную улыбку. Парень открывает заднюю дверь, чтобы бросить сумку, и вместе с шумом улицы в салон врывается холод. От его прикосновений по коже прокатывается волна мелкой дрожи. Грозовский продолжает улыбаться, наблюдая, как Егор устраивается на сидении спереди. Само его присутствие наполняет кабину радостью жизни, Ангел чувствует мощный энергетический заряд, пульсирующий в юном организме. И с каким-то особенным упоением осознает, что это и его заслуга тоже.
- Привет, Альфа, - с задорной улыбкой говорит Егор и протягивает руку.
Парень не может скрывать радость, которой наполняет его возможность вот так обращаться к своему кумиру. Сидеть рядом с ним, в его машине, и беседовать по пути в его зал.
- Здравствуй, Егорище. Как настрой? Кросовки не забыл? – Ангел пожимает всё еще худенькую ручонку и заводит двигатель.
- Не забыл. Умираю от нетерпения, - Егор натягивает на лицо американскую улыбку и смотрит на телефон.
- Ждешь звонка?
- Сообщения, - моментально, как это свойственно всем юным представителям человечества, изменившись в лице, отвечает Егор. – А можно у тебя спросить?
Ангел молча косится на парня, взглядом давая понять, что недоволен неуместной скромностью.
- Короче, я, это, с Соней поссорился. Она со мной не разговаривает уже два дня. Я сообщение ей написал, ну, типа просил простить, если что-то не так сделал.
Ангел сжимает губы, стараясь скрыть улыбку.
- А ну-ка расскажи, как всё было, по порядку, - отвернувшись, чтобы было проще перебарывать смех, говорит он.
- Да я даже не знаю. Поначалу, вроде, нормально всё было. Мы встречались. Ну, я ей цветы пару раз дарил, там, в кафе приглашал. Даже стих написал, ей кстати понравился. А потом она себя как-то странно начала вести. Сначала отказывалась ходить в кино, кафешки. Потом мы договорились, что я к ней на ночь приеду, но вечером она позвонила, сказала, что не может и всё. Больше трубку не берет, на сообщения не отвечает.
Егор вперивает взгляд в ручку бордачка, покручивает телефон. Ангел не выдерживает и начинает хохотать в голос.
- Как по учебнику, - смахивая слезу, выдавливает Грозовский, и вновь заходится раскатистым смехом. – Классика, мать его, жанра.
Он гудит, точно семафор, стараясь вернуть возможность нормально разговаривать.
- Просто классика. Дай-ка угадаю: ты, пади, старался угодить Сонечке во всем, начиная с выбора блюд, заканчивая фильмами и тем, куда пойдете гулять. Хотел утопить любимую в сиропе романтики, но она как-то не оценила порыв. А разговор ты этот начал, потому как считаешь, что у меня на любовном фронте дела обстоят неплохо, и хочешь, чтобы я заделился парой трюков, как виртуозно залезать женщинам в трусы. Я правильно тебя понял?
Егор смущенно кивает.
- Эх, - разочарованно выдыхает Ангел, - прав был старина Ди: проблема слизней приобрела глобальный масштаб. Есть такой замечательный джентльмен, Дэвид ДиАнджело, который изучению данной проблемы посвятил жизнь. Надо сказать, добился очень неплохих результатов. Правда, вот незадача - ты же неуч, и знания его в первозданном виде тебе недоступны. Но, раз уж мы заговорили об этом, так и быть, открою тебе тайну обольщения. Во-первых, это вовсе не тайна. Чтобы привлекать особей противоположного пола, нужно быть привлекательным. Назови мне качества мужчины, которые привлекают женщин.
Егор некоторое время задумчиво смотрит перед собой, потом еле слышно выдавливает:
- Не знаю.
- Вот именно, твой любимый ответ. Ты понятия не имеешь, каким должен быть мужчина, хотя атрибутика оного у тебя между ног болтается. В этом корень зла. У тебя в голове разрозненная чушь, не имеющая ничего общего с реальностью. Вот поэтому ты и гадишься в каждом начинании, когда дело касается женщин. У мужчин и женщин, несмотря на равные права, совершенно разные роли. Как говорил Фромм, мужчины и женщины стали одинаковыми, вместо того, чтобы стать равнозначными, как противоположные заряды. Биологическое предназначение женского пола – отбирать самых успешных представителей мужского пола, тем самым обеспечивая постоянное развитие вида. Успешность Дэвид называет словом статус, что удобно и наглядно. Что такое статус? Это некая совокупность фактов о тебе, твое среднее арифметическое, если можно так выразиться. Соответственно, каждый твой плюс – несколько баллов в копилку статуса, каждый минус – балл вон. На статус влияет абсолютно всё – как ты выглядишь, как говоришь, шутишь, что имеешь, здоров или болеешь, короче, всё, что касается тебя, так или иначе. Чем выше статус, тем более привлекательным сексуальным партнером ты являешься для женщины. Причем для любой. Оценка статуса происходит на инстинктивном уровне, поэтому, кстати, не стоит делать ставку на трюки. Трюки – это обман. Если тебя уличили в обмане, а тебя в нем обязательно уличат, если ты не соответствуешь заявленному статусу, это моментальный провал. Поскольку мы говорим о мужчинах, статус им повышают добродетели мужчины, понижают – качества слизня. Вот и весь секрет: чтобы привлекать женщин, мужчине нужно быть мужчиной. И как же, спросишь ты меня, проблема умудрилась выйти на глобальный уровень? А я тебе отвечу – воспитание. Современных мужчин, подавляющее их большинство, попросту отучили быть мужчинами за годы их детства. Именно отучили. Инстинкты, так или иначе, дают о себе знать. Ведь ты же хочешь трахаться, - это работа инстинкта. Но ты не в состоянии удовлетворить желание, потому что имеющиеся у тебя в голове схемы поведения не работают. В итоге, мы имеем маленького неудовлетворенного слизня, который страдает, и понять не может отчего. Теперь назови мне мужские качества, которые ты знаешь.
Егор даже слегка вздрагивает, просьба что-то сделать обрывает поток мыслей.
- Ну… - Егор поджимает губы и сдвигает брови к переносице. – Ну, это, не знаю, наверно, смелость, сила…
- Смелее, смелее, не разбивай к херам мое любящее сердце! Говори!
- Ну, отвага…
- Это проявление смелости.
- Ум, брутальность.
- Брутальность – это впечатление, но не важно. Правильно. Всё правильно сказал. И сколькими из них ты обладаешь?
- Ни одним, - почти обреченно проговаривает Егор и вскидывает одну бровь.
- И чему ты удивляешься? Сонечка, как и любая красивая женщина, особенно остро чувствует слизня и ей это очень не нравится. В принципе, тебя можно научить вести себя, как мужчину, но нужного эффекта это не даст. Мужчиной нужно быть, а не казаться, тогда всё будет случаться само собой. Разумеется, не помешает владеть определенными коммуникативными навыками, потому как умение излагать свои мысли и чувство юмора очень немаловажные качества мужчины, но это далеко не основа. Если ты трус, тряпка и слабак, как бы великолепно ты не работал языком, рано или поздно, шелуха спадет, и ты предстанешь перед любовницей в своей истинной никчемности. Да, безусловно, мастерски владея ремеслом диалога, ты сможешь затаскивать наивных дурочек в койку, но это ведь не то, чего ты хочешь, верно? Конечно, верно. Осознание того, что с тобой общаются только потому, что ты создал привлекательную картинку, но стоит барышне увидеть тебя настоящим, её тут же вырвет на пол, не даст насладиться ситуацией сполна. Как думаешь, почему мужчины не хвастаются тем, как трахают шлюх?
- Это не круто.
- Вот именно, это не круто. Оплатить секс – это акт слабости. А вот провести ночь любви с женщиной, не скованной договором оказания возмездных услуг, да еще и красавицы неземной – это уже победа. Подтверждение того, что ты стоишь многого. Так что, если не хочешь жалкого существования и постоянных внутреличностных конфликтов, мужчиной стать все-таки придется. В твоем возрасте, я считаю, еще не произошло необратимых изменений психики, тебя нужно просто отучить быть слизнем, и природа возьмет свое. Ты слышал когда-нибудь о бихевиоризме?
- Неа, - с ухмылкой отвечает Егор.
- И вправду, чего это я? Так вот, мы будем применять к тебе технику бихевиоризма – менять личность через изменение поведенческих схем. И мужчиной нужно быть постоянно, не только когда разговор касается женщин. Физически сильным ты станешь, это вопрос времени, умом природа тебя не обделила, потому образованность так же дело времени. Но, как ты помнишь, есть еще одна составляющая гармоничной личности.
- Да, помню – дух, - глубокомысленно проговаривает Егор.
- Дух, всё верно. У тебя, я уверен, уже сформировалась базовая система ценностей.
- В смысле? – спрашивает Егор.
- Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: что такое «хорошо», и что такое «плохо». Ты ведь знаком с этими понятиями? Так вот, рано или поздно ты столкнешься с ситуацией, когда кто-то будет поступать плохо, и моменты, когда поступить хорошо тебе будет кто-то мешать. В эти моменты очень важно не потерять целостности личности, или, проще говоря, не зассать и поступить так, как велит воспитание. В нашем обществе честь – привилегия. Привилегия, доступная единицам. Большинство не может себе позволить иметь честь, потому как они тупо не вывезут за последствия поступков, которые честь обязывает совершать. Представь себе ситуацию, когда на твоих глазах два мужика пытаются ограбить женщину. Повалили, один рвет из рук сумку, второй бьет ногами, чтобы не сопротивлялась. Если ты, например, вмешаешься в ситуацию, жертв станет две, а правосудие не восторжествует. Почему? Потому что ты слаб и не способен справится с последствиями очевидного решения. Все люди более или менее понимают, что хорошо, а что плохо. Но девяносто девять процентов сделают так, как выгодно им в данный момент. Мужчина, настоящий мужчина, не может себе позволить такого поведения. Помимо физической силы должна быть внутренняя. Ты должен уметь принимать ответственность, как за свои действия, так и за свое бездействие. Разум всегда напоминает о последствиях. В момент, когда ты понимаешь, что нужно принимать решение, делать выбор, он моментально обращается к выгоде - а что я с этого получу? Так уж современные граждане приучены, везде искать только выгоду. И, если выгода не перевешивает последствия, большинство наступают себе на горло и проявляют так называемую пассивную гражданскую позицию. Последствия для психики, как правило, катастрофические, но большинство, в силу своей необразованности, просто об этом не знает. Ну, ты-то их понимаешь, верно? – Ангел издевательски ухмыляется. – Я хочу чтобы тебя эта чаша миновала. Именно поэтому отныне ты будешь проявлять активную гражданскую позицию. Поясню, что это значит. Бросаться с оружием на здание парламента, с целью искоренить коррупцию – не проявление гражданской активности, это проявление тупости, потому как система тебя уничтожит, но ничего не изменится. Другими словами – ты не справишься с последствиями такого решения, если ты не доктор Манхеттен, к примеру. Но разобраться в вопросе и действовать по мере своих сил и проявлять максимально возможную активность, чтобы влиять на ситуацию с коррупцией – это уже гораздо лучше. Ты можешь спросить: а нахрена, ведь один человек ничего не изменит. Верно, один не изменит ситуацию. Но он может влиять на людей, которые его окружают, и рано или поздно, он будет уже не один. Общественная позиция наших сограждан сейчас, к сожалению, как в анекдоте про евреев и котел водки, когда каждый считает, что ничего страшного, если я не приму участие в общем деле. Остальные-то примут, а я один погоды не сделаю. Так думает каждый, и в итоге никто ничего не делает. Ты будешь вести себя иначе, и это будет проявляться во всем, понял?
- Понял. А последствия?
- Я прекрасно понимаю, о чем прошу, и знаю гораздо лучше многих, что справедливость сейчас - просто слово, которым удобно оправдывать любую херню. Её нет нигде. Миром правит сила, и тот прав, кто сильнее. В нашем коллективе нет людей, имеющих отличную от активной гражданскую позицию. Поскольку, это сложно и практически всегда требует вмешательства силы, именно её мы друг другу и предлагаем в качестве поддержки. Так что за последствия можешь не опасаться. Поверь мне на слово: ты не способен совершить такого действия, с последствиями которого мы бы не справились. Адекватное действие, разумеется. По одному мы достаточно сильны, чтобы постоять за себя в равном бою, вместе нас может победить только хорошо оснащенная и обученная армия.
- А если я не справлюсь?
- Чтобы справляться, нужно развиваться. Чем больше труда ты тратишь на саморазвитие, тем меньше остается ситуаций, с которыми ты не в состоянии справиться. Ты видел на сайте ролик, где я рассуждаю о самообороне на улице?
- Конечно, видел!
- У него есть предыстория. Шесть лет назад я был уверен, что приблизился к совершенству настолько, насколько может к нему приблизится мужчина в двадцать шесть. Я занимался кикбоксингом, зарабатывал неплохие деньги и стремился не упустить ни единого шанса, чтобы насладиться превосходством над окружающими. Странноватое мировоззрение, честно сказать, но тогда я был на философском перепутье и не осознавал этого. Подобные желания были ничем иным, как попыткой убежать от ощущения нехватки чего-то важного в жизни. Тем не менее, у меня была с детства сформирована жесткая иерархия ценностей и на протяжении жизни я не раз её защищал. Ситуация банальна до смешного: в клубе одна компания ребят зацепилась словами с другой. Началась драка. Получилось так, что из одной компании народ разбежался кто куда, бросив одного товарища на расправу, а другая компания не постеснялась выдать одному, что полагалось пятерым. Все бы ничего, но я видел начало, и ребята из смелой компании были явно неправы. Мне пришлось вмешаться. Двух я выключил сразу, с одним начали боксировать – оказался неплохим бойцом. Пока я выигрывал по очкам, один сбегал до тачки и вернулся с битой. Победить я, конечно, победил, но удар в колено бесследно не прошел. Пока лежал в больнице, пришло осознание некоторых вещей. Во-первых, быть лучше окружающих – цель плохая, ничего кроме разочарования и постоянной необходимости самому себе что-то доказывать не дает. Во-вторых, понимание того, что путь к совершенству бесконечен, и есть ситуации, с которыми я справиться на данный момент не в состоянии. Нужно развиваться, чтобы таких ситуаций было всё меньше и меньше. В-третьих, что набив морду пятерым ублюдкам, ситуацию в обществе не изменишь, нужно сначала измениться самому, и постепенно менять мир вокруг себя. Мир вообще можно менять только так. В-четвертых, настоящая сила не в крепких мускулах и набитых кулаках, но в надежном плече друга. Ты должен быть сильным не для того, чтобы всем набить морду, а чтобы иметь возможность реализовывать свои стремления и отстаивать свои интересы. Ведь без действий любая, даже самая прекрасная мечта – мертва. Ладно, бери сумку, приехали.
Ангел с нескрываемым удовольствием наблюдает за недоумением юноши. Тот осматривает высокие деревья с заснеженными кронами, будто видит зимний лес впервые в жизни.
- А куда мы приехали, - спрашивает Егор.
- Рыбацкое. Сегодня у тебя тренировка на открытом воздухе.
- А ты что не будешь?
- А мне по статусу не положено. Сегодня просмотр бьется.
- С кем? – Егор выкатывает глаза.
- С конями. Ты про околофутбол слышал?
- Ну да, - точно из небытия отвечает Егор, еле ворочая языком, вмиг потяжелевшим от осмысления происходящего.
- Вот и прекрасно. А сегодня поучаствуешь, - Ангел ободряюще хлопает юношу по спине и улыбается. – Сегодня твое боевое крещение.
- Я что драться буду?
- О-о-о, - протягивает Грозовский, - да у тебя уже от адреналина башка отключаться начинает. Конечно, будешь.
- А зачем?
- Современный человек должен быть способен принять бой, когда это нужно.
- А я смогу?
- Сможешь, Егорка, сможешь. Тело – инструмент, управляет им воля.
Ангел с упоением вдыхает прохладный лесной воздух, его душа купается в елее предвкушения. Рождение всегда прекрасно, а сегодня в лесополосе Петербурга родится настоящий человек, он в этом не сомневается. Грозовский знает, что именно ощущает Егор, почему его движения и речь слегка заторможены, а взгляд стал диковатым. Его организм мобилизует ресурсы, проверяет системы на работоспособность. Это ощущение и прекрасно и мучительно одновременно. Минуты перед боем всегда самые тяжелые, но они необходимы, и потому Ангел позволяет Егору полностью уйти в себя и прочувствовать эмоции во всех деталях.
Через некоторое время между черными стволами начинают проглядываться фигуры людей. Спокойный шорох ветра насыщается мужскими голосами. Дорога выводит на небольшую поляну, покрытую белым полотном снега. На противоположной стороне другая группа ребят так же готовится к сражению. Встречать пополнение выходит рослый парень в синем спортивном костюме, белой шапке и белых кроссовках. Рукопожатие, приветствие, парень интересуется тот ли это Егор, о котором договаривались. Получив ответ, он приказывает переодеваться. Всего на этой стороне человек двадцать пять, но переодевается едва ли половина. Ребята оживленно беседуют, обмениваются мыслями, предположениями по поводу предстоящего. Ангел начинает бинтовать Егору кулаки.
- Главное не парься, что будешь делать, и как. Во время боя мозг отключится, тело само всё сделает. Очень страшно? – Ангел добродушно улыбается, продолжая методично наматывать бинт на худые пальцы.
Егор кивает.
- Это только пока. Во время драки страшно не будет. В первом бою главное не идти на поводу у инстинкта. Он будет предлагать лечь и притвориться мертвым. Тело – инструмент, управляет им воля. Ты это знаешь. Тебе сейчас завестись нужно. Освободить зверя. Надевай перчатки, бери капу, сейчас разогреваться будем.
Егор двигается, как в нокдауне – ступает нетвердо, взгляд с поволокой, внимание рассеяно. Ангел командует встать в стойку и начинает набрасывать удары. Поначалу юношу болтает от каждого касания, как веревку, но Егор быстро собирается и в его глазах начинает разгораться пламя агрессии. Подходит парень в спортивном костюме с синей футболкой в руках. Как только Егор натягивает поверх одежды этот знак отличая, Грозовский командует ему бить. Удары корявые, но Ангел знает, что техника далеко не главное, сейчас куда важнее дух. Каждый следующий раз небольшие кулачки врезаются в каменные мускулы Грозовского всё сильнее и сильнее. На щеках юноши появляются красные пятна, зрачки расширяются.
- Так, парни, построились, - орет человек в спортивном костюме, хлопая в ладоши.
Четырнадцать человек образуют некое подобие линии. Егор смотрит на Ангела, тот подбородком указывает на строй.
- Парни, драка принципиальная, соперники будут вставать, так что работаем так, чтобы не поднимались. Готовы?
Когда каждый кивает хотя бы по разу, человек в спортивном костюме начинает:
- Давай за Питер, давай, Зенит!
Бойцы хором:
- Зенит! Зенит! Зенит!
Ангел чувствует, как волоски на коже касаются одежды. Он ловит вопросительный взгляд Егора, и кивком разрешает ему присоединиться к кричащим.
Человек в костюме, громче:
- Зенит навеки – чемпион!
Строй еще громче:
- Чемпион! Чемпион! Чемпион!
Парень, громче:
- И над Невой наш клич гремит!
Ребята:
- Гремит! Гремит! Гремит!
От выкриков, жестких и резких, как взрывы, щекочет в легких, по рукам и ногам прокатываются волны приятной дрожи.
Человек в костюме, во всю глотку:
- Сине-бело-голубые, вперед!
Строй, что есть мочи:
- Вперед! Вперед! Вперед!
С этими криками, строй начинает двигаться навстречу оппонентам небыстрым шагом. Под разномастные выкрики и подбадривающие слова зрителей, команды готовятся к встрече в центре поля. Когда до соперника остается каких-то десять шагов, парень в костюме не своим голосом орет:
- Давай, сука! Вперед!
И с ревом, точно две волны, команды бросаются друг на друга.

Двери клуба распахиваются перед Егором, как врата Рима перед только что принявшим венец императором. Ангел идет чуть позади, как бы сопровождая молодого патриция в его триумфе, готовый, когда это будет нужно, наклониться к его плечу и шепнуть на ухо, что тот пока еще не бог. Юноша выглядит потрепанным, но довольным, ступает неторопливо, чуть прихрамывая на левую ногу. Грозовский же преисполнен торжеством. В его глазах радость отца только что наблюдавшего рождение своего ребенка. Егор сделал то, что от него ожидали, и тем самым дал себе шанс прожить жизнь, о которой большинство только мечтает. Стать человеком, совершающим поступки, восхищение которыми слабые выражают статусами в социальных сетях.
Компания Ангела по своему обыкновению занимает дальний угол заведения. От общего зала пространство отделено перегородкой, вход завешан плотной материей, чтобы случайные взгляды не нарушали уникальное настроение. Как только Егор отодвигает тяжелую ткань и переступает условный порог, все разговоры моментально затихают, и компания взрывается овациями. За четырьмя сдвинутыми столами на диванах сидит около тридцати человек. Ангел подталкивает застывшего в изумлении юношу, наклоняется к его уху:
- Не стесняйся, заслужил.
Мужские лица Егору знакомы хорошо, женские он видит впервые. Парни встают, когда он приближается, тянут руку. Со всех сторон сыплются поздравления:
- Мужик, поздравляю!
- Лев!
- Как там у вас дотеров говорят: «зацарил»!
- Красавец!
- Мы с юношей сейчас отойдем побеседовать, потом к вам присоединимся, - сообщает Ангел присутствующим, кивком указывая Егору на ступеньки, ведущие в отдельную комнату.
Егор устало падает на гладкую кожу дивана и поднимает мечтательный взгляд к потолку. Под правым глазом у него бордово-фиолетовая гематома размером со сливу, верхняя губа распухла, как после укуса осы или укола ботокса.
- Чувствуешь разницу, что значит быть и что значит казаться? Никому не нужно ничего доказывать, нет необходимости расписывать какой ты весь из себя замечательный, всем это очевидно без слов. То, что сейчас произошло – реакция на статус, о котором я говорил. Каждый факт повышает его куда сильнее слова любой красоты. Таким нужно стремиться стать – чтобы было достаточно просто войти в помещение, и всем всё сразу становилось ясно. Быть тем, кто всегда и везде может себе позволить оставаться человеком.
- Круто, - с улыбкой отвечает Егор, - но я одного не пойму, мы ведь проиграли драку, почему все меня поздравляют?
- Смысл не в том, чтобы ты победил в драке, это не важно. Это был тест духа. Когда сдалось тело, твоя воля не сломилась и в итоге подчинила плоть. Это победа. Самая важная победа, которую необходимо сделать каждому на пути к процветанию – победа над самим собой. Почему именно драка? Инстинкт самосохранения – один из самых сильных, если ты смог побороть и его, значит, твоя воля еще не уничтожена современными реалиями, значит, у тебя еще есть главное, что отличает человека от животного. Техника и физическая сила – вопрос времени, побеждают не они, побеждает дух, сердце воина, если выражаться поэтически. Человеку для достижения любых целей может недоставать лишь двух вещей – знания и воли. Я использую волю, чтобы добыть знание, я использую знание, чтобы составить план действий, я использую волю, чтобы этот план претворить в жизнь. Запомни эти слова, это так называемая «секретная формула успеха».