Он стоял на невысоком подиуме, обтянутом зелёным бархатом. Стоял, обласканный светом маленьких софитов. Вокруг раскинулись до далёких витрин отделы со стеллажами – без стремянки верха не достать. А по выходным у подножий двухэтажного универмага «Север» разворачивались магазинчики на колёсах да крытые палатки вразброс, руша прямые линии словно нарочно. Торговали здесь всем на свете: рыболовные снасти, ружья для подводной охоты; певучий фарфор соседствовал с бывалым алюминием кастрюль; тут же сверкал хром инструментов знакомых и столь чудных, что мастера озадаченно скребли затылки.
Но Он занял подиум. Будто наслаждался величием, дразнил удалое воображение мальчишек, таинственно посверкивая алыми ромбиками отражателей. Упругий толстячок, - продавец спорттоваров, - поднимался к нему, оглаживал лысину, обрамлённую воздушными волосками, и брал за широкие рога. Медленно поводил ими из стороны в сторону, как укротитель. Указывал на заднее колесо со знанием дела.
- Шесть скоростей. – И доверительно привешивал: - Последний.
Тогда Валька прятался за полками и закрывал лицо ладонями, не понимая, почему вздрагивает, почему прут непрошенные слёзы. Боялся, что мать застукает, и придётся рассказать про то, как на днях отец у подиума раз за разом пересчитывал купюры дрожащей рукой, пока Валька не тронул его локтя: «Хватит, па, не тянем». «Всё-то ты понимаешь, - вздохнул отец. – Ничего, прорвёмся, дружище». Валька закивал, улыбаясь солнечно, мол, конечно, прорвёмся!
А потом Он исчез. О том, что велосипед достался Андрюхе северскому, - так звали жителей квартала, где расположилась громада универмага, - Валька узнал нечаянно. Ведя одной рукой отцовский «Урал», вышел к дороге, перекинутой широкой лентой через крутой холм, и обмер. Ни машины. На вершине только Он. По-осеннему оранжевое солнце скатилось вдоль спины наездника, устроилось на крыле и будто подмигнуло. Один за одним появлялись ещё велики и ещё, суетились, выписывали петли, вставали на дыбы. Скромничала лишь девчачья «Кама», как бы обнюхивая вожака.
- Стой, - тихо попросил Валька, но не был услышан.
Стайка велосипедов сгрудилась, замерла и покатила вниз. Двинул и Он, как бы откололся от солнца, и наваждение схлынуло. Тишь отступила, вернулся птичий гомон, яростные гудки автомобилей. Мимо пустынной остановки, поднырнув к ней, прошелестел грузный троллейбус, мотая на широкие шины первые палые листья. Андрюха же вырвался вперёд ватаги, яростно вращая педали.
- Валь-ка-ааа!
С гулом, шипением воздуха, рассекаемого бешенным вращением спиц, пронеслись орлята, школьники, салюты: вжик, вжик, вжик. Вскоре ватага вернулась. Андрюха вдавил рычажок тормоза так, что заднее колесо повело с визгом, оставляя на асфальте лихой росчерк.
- Погоняем?
Валька мотнул головой, показывая на багажник с высоченной стопкой газет:
- Некогда мне.
Андрюха прищурил глаз, оценивая тугой пресс бумаги. Ему не терпелось померяться силами с циолковцем. Даже в том, как согнуто его колено, с каким напряжением упирается в педаль ступня, читался вызов.
Но Валька смотрел только на Него, на дерзкий блеск новеньких спиц, строгую линию рогов руля, готовых резать ветер и хриплый клаксон-ревун. Казалось, Он был создан для сражений, бросаться на врага и побеждать.
«Урал», что достался отцу по наследству, давно стал легендой, которую помнили немногие. О нём писали в столичной газете, пожелтелая вырезка из которой хранилась в семейном альбоме. Статья называлась «Одноногий лист почтовой службы». Журналист рассказывал про деда Вальки, потерявшего во время войны ногу, но сохранившего волю, упорство и жизнерадостность: «Николай Георгиевич собрал велосипед почту развозить. Когда спрашивали, зачем педали две, шутил, что женилку-то снаряд ему не устряпал».
Стыки «Урала» выглядели узловатыми из-за наплывов сварки. И весь он был какой-то мужицкий, способный перевозить и тяжёлые брусья, и мешки сырого навоза для огородов, выдерживая на руле довесок в пару вёдер. По бездорожью позвякивал багажником, а в гору натужно кряхтел, но справлялся. Не раз помогал выжить в голодные послевоенные, спасал Кочегаровых и теперь. По грибы да по ягоды – с ним, на рыбалку – снова он, развозить почту – больше некому. «Урал» признавали лучшим все, кто имел крепкую руку и желание строить нечто стоящее, глаз радующее основательностью. Вот и баловали Кочегаровы любимца настоящим солидолом с руки, вмазывая в железные суставы.
Валька думал о старом друге, продолжая смотреть на Него до шума в ушах. Как одолеть молодецкую наглость новичка? А хозяйка розовой «Камы» склонила голову, покрыв острое плечико длинными смоль-волосами. Он видел, как пульсирует жилка на шее Лели. Это беспокоило, разжигало кровь, руша равновесие всего мира. Такого с Валькой никогда не случалось и вызывало смятение. Нос лихорадочно цедил воздух. Бежать! Сразиться!
- Некогда, - повторил Валька сурово, чтобы не сочли трусом, и степенно повёл «Урал» к девятиэтажному ряду домов схожих с костяшками домино, что поставили на попа.
Он уходил дальше и дальше, и смаргивал картину, где «Кама» на холме тянется к выскочке, видел трепет жилки на тонкой шее, видел, что планета вращается быстрей и быстрей, но не откалывается от солнца – падает в него. Брызги заливают квадраты стекол верхних этажей тёплым заревом, что медленно угасает.
Раскидав по ящикам часть газет, стараясь не ронять вложенные письма, Валька успокоился. Движения обрели привычную точность. Почта скользила в узкие щели гладко, не топорщилась и края страниц не бились. Вернувшись домой, он вспоминал только ушастую девчонку, которой помог с самокатом: приладил стойку руля и затянул, благо в подвесной аптечке нашлись и ключи, и запас гаек с хомутами.

***
Андрюха любовно оглаживал бархоткой стремительные линии «Стелса» - сказочное видение, что обрело плоть. Упорхнули куда-то мысли об уроках, обещанном за бардак в комнате нагоняе, и даже о долговязой Лельке, подъезд которой исписал анонимными признаниями в любви. Он наслаждался ощущением значимости, передавшимся от велосипеда через прикосновения, через матёрое чувство обладания.
Узкие, рифлёные шины плотные. Меж тёмных узоров рыжеют следы землицы. Ничего, смоются. А рессоры - проскочи хоть по выбоинам, копчик не отбить. И покраска особая. Вроде сверкающая, но утягивает взгляд в чёрный космос. Куда до него грубой, оцарапанной сини «Урала»? Дряхлый почтовик, место которому на свалке.
Память Андрюхи завернула к Валькиному ответу: «Некогда». Бархотка в руке счастливого обладателя «Стелса» скомкалась. Некогда – не отказ. Значит, подсказывали чутьё и надежда: шанс есть. Валька вообще не боялся вызовов. Его даже внезапным криком не испугать: не сжимался и не вздрагивал, как другие, втягивая голову в плечи. Лишь быстро поводил глазами в сторону шума. Всё будет пучком, решил Андрюха и, поднырнув под раму плечом, понёс велик на балкон.
Каждый день он выкатывал на бугор. Безоблачно иль непогода, высматривал соперника. Одинокий Валька появлялся со стороны Циолково, как по часам, помогая со второй работой отцу – прилежно развозил почту. Продолжится так и впредь, думал Андрюха, подкараулят залётные, отметелят ногами и уведут «Стелс». Ещё и погогочут над носом сломанным. Оно надо? Надо!
Лелька думает, будто царапает ей в подъезде признания Валька. В школе над ним посмеивается, а сама гордится. Вглядывается в циолковца как-то подозрительно скоротечно, словно боится, что другие заметят. Хоть разок бы подумала на него – на Андрюху. Это его карга со второго этажа едва не ошпарила кипятком. Высадил бы стёкла вредине, но даже она казалась ближе, родней из-за Неё – Лельки.
А потом и Она как бы отодвинулась на второй план. Андрюха нетерпеливо подбивал носком педаль, так хотелось сразиться, чтобы показать всем, какой он сильный; дать противнику фору, чтобы видели и благородство, и широту души. Только почтальон, как ни терзал Андрюха хриплый клаксон, как ни выписывал опасные виражи, одобрительно кивал, де, молодец, жаль, что некогда, чем злил, распалял жажду. Лишил сна вовсе.
Выезжал «Стелс» на бугор семь дней кряду, карауля, когда старый, отвыкший сражаться за честь «Урал» соизволит принять вызов. За ним прикатывали остальные, иногда подтягивалась «Кама». Они резвились, играли в догонялки, пока вожак ждал изваянием. А на восьмой день предводитель дрогнул. Там внизу, у подножия холма улицу пересёк соперник с пустым багажником. «Стелс» взял с места, понёсся, распаляясь от погони и скорости. Позади рассекали, рвали в клочья воздух орлята, салюты и даже тяжёлые скифы. Не отставала и «Кама».
Валька ждал на гаишной стоянке с усмешкой, налитой силой. Решительность и прослабленные локти седока испугали Андрюху. Губы свело до того, что чувствовалась в них болезненная сердцевина. Уже и велосипед соперника выглядел не поскрипывающим старичком – бывалый зверь в шрамах, сшитых металлом, что въелся в плоть. Единственное светлое пятно на рулевом стакане – самодельный дубовый лист из дюраля, словно подхвачен в гоне по железному лесу.
Сколько можно стоять против друг друга, пока остальные кружат тенями, затягивая петлю? Кто-то должен тронуть затверделый воздух, всколыхнуть его, первым высвободить грозовую искру. Андрюха ловил неповоротливым языком ртутные шарики слов: «Как дела? Тьпху. Фора! Ну, её…» Но больше сил уходило на то, чтобы не отвести взгляда. Из-за него разойтись по-доброму уже не получалось.
- Погоняем, - встряхнул тишину Валька.
- Условия? – спросил Андрюха.
- После поможешь почту раскидать. Идём справа до речки-вонючки. На центральный проспект не выходим. А вы, - Валька старался не смотреть в сторону «Камы», - у горбатого мостка ждите.
- Это ж через весь город! – заскулил Олежка Портос.
Второгодник Генка гоготнул:
- Не отощаешь.
- Точняк. – Кешка Акакин ловко сплюнул через плечо. – Напрямки и на трёхколёсном обставим.
Генка, привстав на педали, выпалил:
- Кто последний, тот сифак.
- Ух-ха!
- Гип-гип-гип!!!
- Не играю, - надрывался Олежка вслед упорхнувшим друзьям. – Вот гады. Не игра-а-юууу!
Хотя страх отступил, неизвестность кружила Андрюху тошным томлением. Ехали они ноздря в ноздрю, ходко ехали. Спереди накатывали и убегали за спину дома, крепенькие деревца, изредка и робко тронутые ранней охрой, которую сбрасывали пока неохотно. За ними снова дома, по большей части кирпичные. Проскочили трухлявый, как пень, ларёк, облепленный прелыми с лица, но бойкими старушками. Потом стало просторно, показался литейный завод, что курил и трубами, и окнами горячих цехов. «Урал» отважно нырнул в пролом забора. «Стелс» за ним.
Навстречу выскочил огромный, - сущий телок, - пёс и гулко булькнул. На зов явилась семейка таких же лохматых помощников. Стали стеной и смотрят. Валька на ходу огладил загривок самого здорового и будто шепнул чего. Северский остановился, неуверенно поёрзал в седле, чуть отвернув переднее колесо. Не видел раньше таких зверюг. Расселись рядком и смотрят. Собакам полагается или хвостом мести, или щериться – двигаться, а не замирать истуканами. «Попал!» - шевельнулся в Андрюхе ужас. Попятился, не спуская настороженного взгляда с монстров.
Нагнал он соперника лишь у пустыря только потому, что «Урал» ждал, покачиваясь вперёд-назад. Когда под его колёсами дрогнули жёсткие стебли трав, затрещал, разбрасывая семена, сухой дурман, «Стелс» взвыл резко и зло. Андрюха немного постоял, наблюдая, как Валька вспугивает воробьёв и, проклиная судьбу, отправился на поиски объезда. В ушах шумело, тело ныло. И он решил – довольно. Чтобы вернуть преимущество, нужно держаться дорог.

***
- Долго, - беспокоился Олежка. – Не случилось чего?
Кешка скривил лицо:
- Не каркай.
- В натуре, - поддержал Генка, - сифак.
Олежка выкатил грудь:
- Кто сифак?
- Я тоже беспокоюсь, - призналась Леля.
- Баба на корабле, - начал Генка и тотчас пригнулся. Лелькина ладонь лишь вскользь взбила ему волосы на затылке, зато пришлась звонкой плюхой Портосу. Компания зашлась смехом.
Второгодник отбежал, тыча пальцем:
- Ай, молодца! Не балуй, как вмазала!!!
- Эй, - выкрикнул Кешка. – Вон Валька!
- Да ну!
- Где?
- Слепошары.
- Точняк. Во даёт.
- Не понял. Зачем остановился?
- Зовёт, вроде.
Акакин скомандовал:
- По коням!

***
«Рано. Рано. Жди. Пошёл!» Ветер хлопал по спине полами куртки. Сгорбленный Валька жал, как никогда в жизни, снявшись с седла. «Не подведи, Кочегаров», - цедил он сквозь зубы. А ещё беспокоился, как бы не покалечить наследие деда.
Ещё. Ещё чуть. Пора. Резкий поворот руля. Тело выбрасывает, как из катапульты. В полёте Валька снимает с велика Андрюху. «Урал» описывает над ними величественную дугу. А опустевший «Стеллс» выносит на перекрёсток. Визг тормозов. И уазик вразвалку скачет на искорёженных останках заграничного велосипеда. Всквакивает клаксон.
Последнее, что помнил Валька, заплаканное лицо Лели, в которое безостановочно сипел:
- Почта.
- Разнесём, разнесём, - обещала она.
В тот день Андрюха впервые видел слёзы отца, укачивающего чужого мальчишку, чьи руки безвольно обвисли.
- Ты понимаешь, понимаешь, что я б тебя, если б не он? - шептал водитель. – Собственного сына… Где ж эта скорая, мать их?
Уже через три недели Вальку из больницы выписали, прихрамывающего и со стойким отвращением к апельсинам. Ещё через неделю он снова развозил почту, любуясь деревьями, на тёмных ветвях которых расселись багряные птицы осени. Одну из них Лелька словила налету и протянула:
- Это тебе.

***
Когда придёт срок, и полетят табунки зябких, одноногих листьев, онемейте. Если повезёт, увидите неспешный бег «Камы», неразлучной с «Уралом», по испятнанной ранним снегом Земле.

Хороший рассказ) нестандартный.

Отлично.

А по-моему классическое построение. По крайней мере, так считал, когда писал.

Наделять неодушевленные предметы человеческими характерами, да, не ново. Но исполнено действительно качественно.
Соглашусь с вышесказанным, хороший рассказ.
*была надежда, что "Стелс"оживет и сменит хозяина*

Ну Кранк) вы же понимаете - о какой я нестандартности)
Я очень уважаю своеобразие, а если оно ещё и читается...!)
Тут вы тоже должны понять - о чём я) Здесь нетривиальность работает на тему и работает с очень хорошим КПД.
И даже название - ведь оно прямого отношения к теме не имеет, но уж такое цепляющее, якорится в сознании.

Я первый, кто не верит в понимание собеседников даже в живой речи (профессиональный флюс) )))

Глаз за это время отошёл от текста хорошо. И свежий взгляд на текст, ставший немного "чужим", да, своеобразно. Хотя с технической точки зрения всё стандартно. В этом плане наш с вами стиль близок. У вас только образы посочней, на мой взгляд, касаясь описательной части.

Если говорить о нестандартном здесь, то для меня выбивается из общего потока привлечение к построению ходов поэтических. Как яркий, открытый пример, последние две фразы. Их вымучивал столько же времени, сколько остальной текст. Так в сердцах и набросал шутливую миниатюру, взяв перерыв, "Объект № Вовка".

А из прошлых обсуждений самое полезное, что вынес: утвердился в том, что интуитивно верно не пошёл на сбой динамики фрагмента аварии. Было удивительно, как это может раскорячивать внимание читателей. Совсем другое впечатление. Я бы сказал, бессознательное раздражение, глаз начинает находить ошибки там, где их нет и близко. Я о эскападе Терры говорю, когда она вдруг резко изменила мнение на всю работу, после проверочной вставки. Заодно теперь знаю точно, насколько важен киношный принцип монтажа "по скорости".

Вашего Вовку я еще почитаю)

Да, важно всё. а концовка - архиважна)

Не стоит пока. Я из него хочу полноценный НФ рассказ вырастить. Уже наброски делаю, раздвигая рамки миниатюры.

Вычурное название, внутри шаблонная подростковая рефлексия. Если оценивать как рядовой образчик сетературы, то написано качественно. А так - ни уму, ни сердцу. То бишь: ни идеи интересной, ни сюжета захватывающего. А исполнено хорошо, да. На уровне.

Уникальных рефлексий не знаю ))) На умы и сердца товарища нет. А вот по "рядовому образчику" уточнил бы. Поскольку образчик рядовой, думаю, вам труда не составит назвать ряд подобных работ сетературы (3-5 достаточно). Я бы посмотрел. Может, и научусь чему.

Зачем учиться тому, что и так умеешь? Тем более, учиться серости и шаблонности. Может всё-таки посмотреть на яркие и нестандартные работы? Их конечно немного, что поделать, но пару примеров найти нетрудно. Вот, был у нас раньше такой, приятный во всех отношениях, товарищ Полудиккенс. Попробуйте у него найти что-нибудь полезного.
http://fantasts.ru/forum/index.php?showtopic=5615
http://fantasts.ru/forum/index.php?showtopic=4908

Вы не поняли юмора. Или поняли, но сделали вид, что не поняли )))

Делая критику, старайтесь не превращать её в якобы. У произведений есть или нет структура, есть приёмы, использованные так или иначе. Одним словом, форма. То, что для вас лично не актуально, не в вашем вкусе - не критика, которая показывает и текущий уровень работ критикующего с точностью близкой к 100%. Даже совет брать пример у сетераторов, а не у крепких современных ли, отдалённых ли во времени классиков, более чем странен.

Не переходя по ссылкам, уверен: то, что вы рекомендуете, далёкое от формы, темы, идей "одноногого листа". Так с "закрытыми глазами" с той же высокой точностью утверждаю: говорите не об уровне работ, а о том, что почитали бы лично вы. В общем, проехали. Мне полезней критики, что много крепче. Пусть бьют, лишь бы в цель.

Поверьте, критиков тоже полезно критиковать, когда по делу )))

А разве не все критики-читатели этого форума поступают также, как девастатор? По крайней мере, большинство.

Вы сами и ответили. Но поскольку пространство учебное, то воспринимать так и стоит: обыденное явление. Постукивать надо и отзывы критиков - так друг друга подтягиваем. Тогда станем вдумчивей и писать станем лучше, углубляясь в предмет разборов. Я для себя тоже ставлю планы по критике, что затачивает и собственную руку. Просто неинтересные по уровню работы, где нужны сначала корректоры... избегаю. Они уже скучны. Не дают роста.

Прочитал. Текст весьма неплох, но должен согласиться с devastator squad:

Роста вас, как критика вы имели ввиду?
Т.е., конкурсные рассказы вы читали избирательно или не читали вовсе?

Лично я много чего почитал бы. Самых различных тем и форм. Просто любую тему можно раскрыть максимально глубоко, а можно лишь скользнуть по поверхности. Если быть честным, наверное, я к мечте мальчика о велосипеде отнёсся несколько высокомерно. Способ решения конфликта в виде финальной битвы между протагонистом и антагонистом, тоже не ошеломил своей новизной. Вот я и сказал о шаблонности. Но если вы ждёте здесь более "крепких" критиков, то, конечно, больше ваше внимание отвлекать не буду. Удачи вам в творчестве.

Роста, как пишущего. Критика = разбор работ = указание очень даже технических промахов и достоинств, что вызывают тот или иной отклик. Остальное, считаю, образчики критиканства, откровенной вкусовщины. Хотя бы кратко, стоит указывать элементы технические. Те, кто говорит строго вообще - или лентяи на ниве самолюбования, или неумёхи. Критикуя же других, как пишущий, точней видишь свои промахи. Относительно этого и подтягиваешь письмо.

Конкурсные рассказы читал избирательно. Оставлял краткие отзывы, либо поддерживая слабые тексты в том, что видел реально хорошее, либо указывал на элементы относительно сильных работ, что просаживали текст. То есть, и в кратком отмечал нечто конкретное. Мне лично стыдно скатываться до "не нравится - значит бу". Подробно мне интересней и полезней вчитываться в Агнию, Nekto, что сильно удивила одной из последних работ (завидую!). Благодаря ТВ, отметил ещё тройку авторов. Как вскроют карты, обязательно почитаю.

Понятно))

Это называется неактуальностью для вас темы! Ещё более сухо - вы не ЦА, что не является показателем ни минусов, ни плюсов текста. Будучи честными "если", мы не помогаем новичкам, а запутываем. Потому выражать мнение стоит не столько осмотрительней, сколько конкретней, чтобы быть корректными. Не оставлять широченное поле для домыслов: что же не так? В этом ответственность и перед самими собой. Иначе не научимся видеть промахи и достоинства в своих же работах.

Сведу критику критики к элементарному: оставляя хоть краткий отзыв, лучше сразу опираться на конкретику. Иначе больше вреда.

Приношу свои глубочайшие извинения! ))

Бе-бе-бе )))

К слову, если бы озадачились в полную ногу выискивать настоящие минусы, что бы отнесли к ним?

Так я о них и говорил. С точки зрения сюжета придраться не к чему: и завязка, и развитие конфликта с поворотными моментами, и кульминация с развязкой. Но обычный читатель не отточенность сюжета придёт оценивать. Значит, либо идея, либо ситуация должны заставить его сопереживать. Я никому не сопереживал, но вы же сами сказали - я просто не ЦА. ))

То есть, всё по-прежнему ))) Напомню ещё раз, когда всё в тексте устраивает, но вам неинтересна повседневная жизнь мальчишек в любой форме, типа, "стандартная рефлексия" - вопрос личной актуальности. Отсылку к "обычным" читателям принять не смогу, сохраняя объективность. Вы либо о средней статистике любителей детективов, той или иной фантастики, детской литературы и т.д. либо вновь сказали "вообще". Да, так и есть.

Ну тогда вам придётся подождать "своего" читателя. )

Проверка и на читателях вне писательского ремесла (не знакомые мне люди вообще) уже показала отклик. Единственное, что удивило, когда мой первый рассказ обильно сравнивали с книгами Крапивинскими. У меня нет груза дидактики, как у него. Да и стиль разный. Тематика, разве что, общая в данном разе.

Так что я не верю, а знаю, что вновь ошибаетесь, давая заключение на основе личных предпочтений )))

Crank, пропустила ваш дебют на фантастах, вот досада.

Взрослое, серьёзное отношение к героям-детям. Причём, искреннее, не напускное.
Возможно, у вас дар писать для детей. Большая редкость, кстати.

Нисколько не она. То ведь просто заявка, мол, тоже буквы складываю. А начать с первого же рассказа удобно. О нём и вокруг него вы осведомлены достаточно.