Автор: Роман Арилин (Ябадзин)


Песни теряющих разум



Хмырь, расположившийся напротив, просто излучал самодовольство и уверенность. Костюм на нем сидел как влитой, явно шитый под заказ, из дорогой импортной ткани и по неведомому пижонскому фасону. Волосы, тщательно уложенные по новой столичной моде в замысловатый по линии пробор, блестели от геля. Словом, всем и каждому становилось понятно, только так и должны выглядеть настоящие деловые мужчины и чиновники партии. Ну а кто имеет стоптанные ботинки, дырявый носок, недельную щетину и серую куртку со следами цемента на спине, тому здесь не место, уж во всяком случае, не во время, его, Хмыря, присутствия. Такое вот директивное мнение читалось, и даже можно сказать, почти висело в приемной департамента Колоний.
Каменеву так захотелось дать в его холеное и чисто выбритое лицо, чтобы аж брызнуло из носа, и непременно заляпало и костюм, а может даже, и начищенные ботинки. Тут уж как повезет. И что-то ведь почуял Хмырь, уловил ментальный намек, отвел свои бегающие глазки от изучения гардероба Каменева, и начал высматривать нечто интересное на улице. А там и впрямь было на что посмотреть.
Каменеву, уже отвыкшему за семь лет от столицы в частности и вообще от городов, в диковинку смотрелись потоки спешащих людей, блеск и шик магазинных витрин, бесстыдно вываливающих на обозрение лучшие товары, нате вот, берите нас, товарищи покупатели. Первомай надвигался на столицу, весенний, яркий и неотвратимый. Уже развесили серпастые триколоры по углам зданий, милиционеры достали белую форму и сменили выражение насупленной серьезности на некое подобие улыбок. Коммунальщики на специальных выдвижных механизмах крепили мораль граждан, развешивая повыше да повиднее, вне досягаемости броска отличника ГТО, портреты Лидера Партии с подходящими цитатам на тему труда.
- Алексей Петрович, проходите на прием, Валерий Иванович ожидает! - прогнусавил динамик в приемной.
Каменев сначала и не понял, что Алексей Петрович он сам и есть, уже давненько по имени отчеству не называли. Еще раз проверил повестку-вызов, которая и выдернула его за сто километров, заставив трястись в плацкарте. Вздохнув поглубже, Каменев открыл дверь и вошел в темную прохладу кабинета.
- Пообтрепался, такое дело, - сказал Панкратов, вставая из-за широкого стола дубовой масти, - прям трудяга-пролетарий какой-то, а не редактор-литератор. Только взгляд такой же упрямый, вылитый Кирпич.
Панкратов сильно не изменился, все такой же крепенький, но не раздавшийся, курчавая шапка черных волос, стоящих столбом. Взгляд только жесткий стал, шутить с хозяином такого взгляда совсем не хотелось.
- Зато у тебя, я смотрю, все будь здоров, - ответил Каменев, расставив широко ноги, заложив руки за спину и демонстративно не замечая протянутой ладони. – В начальники столичные пробился, департаментом командуешь.
- Обниматься будем? Или еще не вся злость перебродила? – усмехнулся Панкратов. – Встал в обиженную позицию, и готов залить всех презрением.
Каменев только хмыкнул в ответ, мол, чего тут говорить, и так все ясно.
- Ладно, я виноват сильно перед тобой, такое дело, - вздохнул Панкратов, - хочу вот долги отдать.
- Поздновато что-то, - ответил Каменев, - лет эдак на пять просрочка выходит, если не больше.
Панкратов начал рассказывать о своей нелегкой карьере в номенклатурную верхушку, а потом незаметно и ловко переехал на тему былых дней, кто из их университетского курса теперь кем стал, и вообще, куда некоторых из них занесло нелегкая.
Каменев вслушивался, и невольно оттаивал, деревянность, которая с некоторых пор поселилась между сердцем и печенкой, пропадала под сладкий рассказ Панкрата. Скворцов, ужас-ужас, подался на заработки в Китай, да там и сгинул во время большого освободительного восстания в Синьцзяне. А Вера Лавочника, ну ты помнишь, которая с пятым размером, в дипломаты выбилась, по партийной линии. В настоящий момент работница посольства в Демократической Техасской Республике. Витька-хромой уехал помогать в организации добыче урана гренландским товарищам и женился на местной эскимоске, ну он всегда немного чудной был.
Вот уже и как будто не было пяти лет ссылок и трех лет колонии-поселения, а вроде просто идет беседа о жизни с одногруппником, хорошим человеком и просто другом, и того и гляди сейчас появится бутылочка коньяка, да пара рюмочек.
Да только как увидел Каменев товарища своего, так вспомнился снова тот самый злосчастный вечер…
Долго и пафосно сидели втроем в ресторане, отмечали его, Каменева, первую публикацию рассказа в толстом и солидном литературном журнале. Панкратов, как всегда, за все платил, больше всех балагурил и налегал на крепенькое. Катька, получив авторский экземпляр с подписью, страшно гордилась, словно она сама написала и рассказ, да и весь журнал. Потом летели по вечерней столице на шикарной машине отца Панкрата, вроде как на всю столицу таких агрегатов штук десять, и почти все у членов совета партии. За руль напросилась Катька, обожающая шикарные машины, ну Панкратик, ну дай порулить. И Панкрат согласился, так как имел виды на Катюху, как и Каменев, впрочем.
Неслись на кураже, превышая и нарушая. Да и кто остановит их с такими номерами? Брось, старик, все под контролем, успокаивала Катька, не пионерка, чай, сейчас выйдем на загородную трассу и я там покажу, на что способна эта крошка.
Коляска на дороге возникла словно из ниоткуда, ведомая молодой девушкой. Глухой и мягкий удар, мгновенно побледневшая Катька, запоздало выворачивающая руль, и тишина, прерываемая треском остывающего мотора. А потом тихий скулеж Катьки. Мельком глянув на улетевшие далеко в сторону неподвижные тела, с раскиданными вразнобой руками-ногами, Каменев понял, что никто не выжил. Он пересадил Катьку на заднее сиденье, и та сразу уткнулась в хлопающего глазами и мало что понимающего Панкрата, да и помчал за город. Он высадил их в лесу, в паре километров от Катькиной дачки. Они всю ночь провели вместе, Катька и Панкрат. Машину взял он, Каменев, хотел покататься. Только он один, никого больше. Они ничего не знают, где он был. Потом пригнал машину уже с вмятиной. Все, и точка…
А Панкрат все журчал и усыплял, и вот уже невольно киваешь и что-то отвечаешь ему, и нет пригоревшей корки черной обиды, а есть только усталость и глухая тоска, которую на пару часов разгоняет стакан-другой горькой.
- Как дела у Кати? – перебил Каменев уже немного надоевшие переливы.
- Хорошо, - просто ответил Панкратов, - генеральствует потихоньку дома, воспитывает детей.
- Сколько у вас? – тихо спросил Каменев.
- Двое сорванцов, - улыбнулся Панкратов, - сейчас еще девочка на подходе.
- Ладно, давай ближе к телу, - нарочито резко бросил Каменев.
- Есть возможность начать все с чистого листа, такое дело, - начал Панкратов, - слышал о недавно открытой планете? Зеркальная, называется.
- Это где ангелы какие-то разумные? – переспросил Каменев.
- Точно, - кивнул Панкратов, - наш департамент там проект один начинает, и я хотел тебя заслать. Будешь эксклюзивным журналистом, блогером и летописцем. Писать еще не разучился? Ты ведь был у нас подающим большие надежды талантом.
Каменев вспомнил, что последний раз писал лет семь назад. Еще до аварии, суда и последующей ссылки. Повесть о любви партийного функционера к юной активистке. Куча распечатанных листов так и осталось на корм мышам в глубине кладовки маленькой квартиры.
- Пару месяцев на полном пансионе, - продолжал Панкратов, - от тебя требуется написать серию очерков о происходящем на планете, чего видишь, то и пиши. Детали не могу сказать, на месте и узнаешь. Художественно, образно и необычно, как ты раньше писал. Ну и не забыть упомянуть о руководящей роли партии, департамента и меня лично
- Панкрат, я уже сто лет ручку не брал, какой из меня писатель? Неужели нельзя найти другого жизнеописателя подвигов? – удивился Каменев.
- Можно. И в очередь встанут, и штаны снимут, целый штат прикормленных борзописцев есть, этого добра хватает, - кивнул Панкратов.- Но сейчас нужен человек из ниоткуда, из преисподней, с незаезженным талантом, чтобы из самых низов, пролетарий, а не прикормленный ручной соловей. Такие нынче настроения витают сейчас в партийных коридорах. Отмоешься начисто, в люди вернёшься, а может, и в наше общество.
- Это у тебя такая расплата? - усмехнулся Каменев. – Я думал, ты мне полцарства и коня в придачу сулить будешь.
- Ты не думай, мы тебе с Катькой по гроб благодарны, что ты все на себя взял, и ничего никому за все года ни словечка, такое дело, - посерьезнел Панкратов, - Но я ведь тебя знаю, деньгами не возьмешь из-за гордости. Да и спасать тебя нужно, вытягивать.
- Вот за это спасибо, Панкрат, уважаю, что деньги мне не суешь, - сказал Каменев. - Я ведь тебе их в морду кинул, да ушел бы, гордый и довольный собой, какой я молодец.
- Значит, согласен? - обрадовался Панкратов
- Восхвалять у меня не получиться, уж не обессудь, - задумчиво сказал Каменев, - что напишется, даже и не знаю.
- Хоть ничего не пиши, хоть каракули рисуй, - махнул рукой Панкратов. – Все равно примут в редакцию.
- А ведь ты меня еще с глаз долой хочешь сбыть, - усмехнулся Каменев, - чтобы не маячил, как больная мозоль. Это я тоже запомню, Панкрат.
- Ну а хоть и так? - недобро улыбнулся Панкратов, - Одно другому не мешает. Два дела одним махом!
- Согласен, - бросил Каменев. – Отправляй.
- Вот и ладно, такое дело, - облегченно подытожил Панкратов, - Да, с тобой мой заместитель полетит, Вадик. Парень молодой и с гонором, но способный, стервец. Он тебя в курс происходящего введет, я его проинструктирую потом. Сейчас представлю.
В кабинет вошел давешний Хмырь из приемной, и только что в струнку не вытянулся.
- Шелестев, можно просто Вадик, - тихим голосом прошелестел заместитель.
- Алексей, можно просто Кирпич, - бросил Каменев.
- Ну и отлично, - выдохнул Панкратов, - сработаетесь, такое дело.

Небольшой гидросамолет нес их над красноватой поверхностью моря. Хитро-названные местные водоросли придавали воде цвет разбавленной крови. Вместе с голубым небом и белыми высотными облаками получался почти как флаг родной страны. Только серпа и молота не хватало. Единственное красное море на Зеркальной зажималось со всем сторон болотом. Вся планета и состояли из двух морей, красного, нормального, и бесстыдно раскинувшегося на весь остальной шар полу-болота полу мелководья, заросшего водорослями. Из космоса планета выглядела, словно красноватый глаз с опухшими темными веками. Красиво и жутковато.
Баранкин, как руководитель научной станции на Зеркальной, вызвался лично сопроводить Каменева на демонстрацию ангелов в их естественной среде обитания. Образцово-показательный подхалимаж его лежал на поверхности, и совершенно ничем не маскировался, словно напоказ, вот я какой. Ведь если начальство ставит ему, Баранкину, задачу, значит умри, но выполни. Вот и сейчас, комментарии он давал словно школьнику второго класса, лишь бы непонятный столичный посланник, постоянно набивающий что-то в планшете, понял и уяснил суть. При этом он как бы задавал до жути каверзный вопрос, и сам же отвечал на него.
- Вот, спрашивается, почему назвали планету Зеркальной? – хитро прищурил один глаз Баранкин.
Каменев даже и не стал пробовать отвечать, только слегка кивнул головой, словно воодушевляя.
- Потому, что вся биология тут повернута в другую сторону! Если на Земле почти все аминокислоты имеют L-ориентацию, то здесь… - выдержал драматическую паузу руководитель.
- ...все аминокислоты имеют D ориентацию! Вот потому и зеркальная! – радостно закончил Баранкин. – Эта как будто резьба в другую сторону на гайках!
- И какая причина такой необычной инверсии пространственного строения органики? – подал голос Каменев. Органическую химию он любил еще со студенчества. Мир сложных молекул и спиралей ДНК завораживал и поражал воображение своим многообразием форм.
Баранкин смутился, запнувшись в сценарии беседы, совершенно не ожидая вопроса университетского уровня.
- Хм… Единой научной теории пока нет, - с некоторым уважением ответил руководитель. – Профессор Афанасьев в своей монографии предполагает, что это связано с минимальным уровнем энергии активации химической реакции. Из-за этого в ходе эволюции здесь образовывались только D аминокислоты.
- То есть нам можно не бояться занести какие-нибудь бактерии на планету? Или подхватить какой-нибудь вирус отсюда? - полуспросил Каменев.
- Типа того, - кивнул Баранкин. – Они просто не смогут переварить нас. Как и мы их. Открытие Зеркальной позволяет по новому взглянуть на эволюцию жизни.
- Что это за барашки вон там, слева? – показал рукой Каменев в море.
- Вы очень внимательны, - заметил Баранкин, заходя на поворот перед посадкой, - Вершина пищевой цепочки Зеркальной и пока единственный обнаруженный нами условно разумный вид существ во вселенной. У них есть научное название, но все называют их ангелы. Сейчас поймете, почему.
Самолет аккуратно приводнился, и Баранкин помог Каменеву одеть гидрокостюм с искусственными жабрами и показал, как использовать передатчик под водой.
- Не страшно? - уже нормальным тоном спросил руководитель.
- Не люблю плавать, - признался Каменев.
- Мы быстро, - успокоил Баранкин, и прыгнул в набегающие волны.
Красный цвет придавал всему окружающему немного зловещий оттенок. Вроде мозгами Каменев понимал, что это всего лишь оптический эффект, но все равно, под ложечкой что-то шевелилось, когда он смотрел в багровую глубину моря. Все мерещилось, будто утянут вниз, и поминай, как звали.
Вокруг замелькали крупные тени, всем телом Каменев почувствовал тонкий писк и щелчки.
- Ангелы общаются ультразвуком, - раздался голос Баранкина в ухе, - Пока они немного осторожничают. Присматриваются. Кто, мол такие, пожаловали к ним?
- У них есть язык? - спросил Каменев.
- Да, за пару тысяч звуков и сочетаний, - ответил Баранкин, - и это намного больше, чем у земных дельфинов. Большую часть расшифровали и сделали программу-переводчик, даже можно послушать их. Это конечно не полноценный перевод, но лучше чем ничего. На левой руке встроены сенсоры управления.
Внезапно из-за спины вылетело большое и гибкое тело, почти задев голову Каменева. Существо действительно очень походило на ангела, каким их всегда изображали. Два крыла, наподобие как у ската, располагались на спине, и делали замысловатое движение по типу восьмерки. Голова напоминала размерами человеческую, а глаза и рот казались словно нарисованными, как у мультяшных героев. Сбоку ангелы походили на изящных головастиков, габаритами с подростка.
Ангел с интересом разглядывал загадочных пришельцев, зависнув в нескольких метрах от людей. Включив переводчик, Каменев вздрогнул от быстрого потока слов и фраз, по большей части, не связанных.
«Играть. Плыть. Вместе.»
«Не еда».
«Молчит. Молчит».
«Здесь»
«Мы»
«Вниз».
«Ты не мы»
«Они жить»
Ощущение неожиданности и потрясения на секунду парализовало Каменева. Это ведь существа с разумом, и они здесь, в паре метров от него! Какой-то частью он понимал, что между этими ангелами и человеком с фамилией Каменев есть нечто общее. Разум, связывающий ниточкой его и этих существ в нечто целое и глобальное, перед которым меркли все прошлые проблемы и неприятности. Понимание общности невообразимо древних корней на бесконечном дереве жизни вселенной. Накатила эйфория, хотелось кричать, радоваться, и цена в несколько потраченных лет жизни не казалась высокой. Переводчик не мог передать эмоции, но Каменев ощущал, что ангелы радуются, столько энергии и выразительности читалось в их движениях. Круговорот из тел звал к себе, поиграться вместе с ними, забыть проблемы, отдаться ощущению счастья и радости!
- Я даже плакал от счастья, когда также в первый раз увидел их, - смущенно признался Баранкин, когда они забрались в гидроплан. – Вот поэтому их и назвали ангелы.
- Они невинные, как дети, - еще не совсем придя в себя, сказал Каменев.
- Так это есть дети, точнее подростки, пока бесполые и еще безгреховные создания, личинки взрослой особи, - усмехнулся руководитель. - Через пару месяцев они станут уже совсем другими. Взрослыми и страшными. И сейчас мы полетим смотреть эту оборотную сторону медали.
Заросшее коричнево-грязными водорослями мелководье навевало тоску. Отчетливо пахло испорченной едой и протухшими яйцами. Грязно-пятнистые водоросли цеплялись за ноги и словно нехотя выпускали, приглашая остаться у себя в гостях подольше. Глубины в этом мелководном болоте немногим чуть выше колена, но каждый раз делая шаг в ковер водорослей, Каменев опасался провалиться. Если на море дул ветер, то здесь воздух словно застыл, накапливая тепло от солнца.
- На ловца и зверь, - сказал Баранкин, кивая на приближающийся бугор.
Уже когда оставалось метров двадцать, Каменев с ужасом понял, что этот бугор – невероятно огромная жаба, карикатурно похожая на человека. Существо медленно перебирало лапами, явственно пыхтело и неотвратимо надвигалось на стоящих людей. Каменев с тревогой оглянулся, но увидел спокойного Баранкина. Жаба проползала метрах в двух, нагоняя волну своим телом и отталкиваясь безобразно полным задними лапами, напоминающими распухшие человеческие ноги.
- Вы хотите сказать, что в этих вот существ, превращаются те грациозные создания? – пробормотал ошеломленный Каменев.
- Именно. Ангел по сути ведь головастик, промежуточная фаза. А вот эти жабы - окончательная форма развития во взрослую особь, - кивнул Баранкин. – Мы сначала не поверили. Думали, другой вид какой-то.
- Они тоже разумны? – недоверчиво спросил Каменев.
- Нет. И это самое странное. Разум у них деградирует до уровня земных жаб, во время трансформации головастиков-ангелов за несколько недель, – ответил руководитель. – Нормального объяснения этому так и не найдено. Загадка!
- Чушь какая-то, - сказал Каменев, - у детей есть разум, а у взрослых, значит, пропадает?
- Начисто, – с улыбкой кивнул Баранкин. – Как и не было совсем.
- Кстати, а куда он так упорно ползла? – кивнул Каменев пропадающую вдалеке жабу.
- Тут что-то вроде реки или рукава из моря, их сюда инстинкт гонит, - сказал руководитель. – Ангелы их там уже поджидают и съедают. Такой вот круговорот органики, дети поедают родителей.
Каменеву стало немного тошно, когда он вообразил, как грациозные и быстрые создания разрывают на части и глотают куски своих родителей на обед. Было в этом всем что-то чудовищное и не сочетаемое с грациозным танцем ангелов в море.
- Все, на сегодня с меня хватит, - поднял руки Каменев, - сначала вам удалось растрогать меня до слез, а сейчас мне стало почти физически тошно.

Научная станция располагалась в нескольких километрах от границы красного моря и водорослей, подальше от возможных штормов. Несколько корпусов на длинных сваях, да насыпная взлетная полоса для посадки шатлов, вот и вся станция. Персоналу умещалось человек двадцать, большая часть которого составляли техники и ремонтники. Собственно ученых всего несколько человек. Каменев потихоньку знакомился с распорядком и людьми, закинутыми в этот странный мир зеркальный мир, где все шиворот-навыворот.
Народ поначалу настороженно присматривался к нему, все-таки столичного начальства посланник. Но уяснив, что Каменев совсем не работник партийного аппарат, да и на ревизора не тянет, понемногу меняли свое отношение. Раньше замолкали, как только Каменев показывался на горизонте, а теперь приветливо махали рукой. В столовой, за обедом, приглашали к себе, и даже не стеснялись разливать при нем по двадцать капель крепкого. Местные начальники, уяснив, что он не прислан заменить их, тоже понемногу оттаивали.
Начальник службы безопасности, роковая женщина по имени Ирина Леопольдовна, даже пару раз пыталась осторожно спросить, за какие заслуги его прислал сам руководитель департамента. Но как тонкий психолог, переводила разговор на другую тему, чувствуя неподатливость Каменева. Только вот с Шелестовым отношения не очень ладились. Тот подчеркнуто вежливо приветствовал Каменева, особенно если рядом кто-то находился. И в упор не видел, если они случайно сталкивались вдвоем. К большому удивлению Каменева, остальной народ за глаза также Шелествова называл Хмырем.
И понемногу Каменев отходил от пустых просроченных семи лет небытия. Впитывал жизнь, заново привыкал писать, мыслить, а не соображать, и общаться с умными людьми, а не собутыльниками по работе. Земля с ее политикой и проблемами осталась далеко-далеко, где-то в прошлой жизни. Даже и не верилось, что месяц назад он, Каменев, еще приходил домой после опостылевшей работы, выпивал стакан и забывался тяжелым сном, чтобы утром начать все по новому кругу.
Через пару недель Баранкин закатил праздник для приближенных, куда к своему удивлению, персонально позвали и его, Каменева. Ломаться и строить девочку он не стал, хотя и понимал, что это своего рода экзамен для него. Местное общество решило допустить его в неформальный закрытый клуб.
Каменев немного опоздал, и пришел уже к тому моменту, когда народ уже разогрелся парой стопок перед вдумчивым и обстоятельным разговором.
- А я уверен, что с чисто биологической точки зрения разум вреден для выживаемости вида! – напирал Ермаков, один из ученых. Обычно тихо сидящий в лаборатории, сейчас он что-то яростно доказать своему начальнику.
- То есть разум не нужен? – с иронией спросил у окружающих Баранкин, словно ища поддержки.
- Да не в этом дело, нужен- не нужен, - сморщился Ермаков. – Какие нужны качества для продолжения рода?
- Здоровый болт! - крикнул какой-то техник с другого конца стола и заржал.
- Точно, здоровье, - закивал Ермаков, не поняв шутки. – Потому что слабый умирает в природе. А у людей наиболее успешен богатый и хитрый, уже не самый здоровый, который портит выживаемость вида в целом. И в том и другом случае разум лишь вспомогательный инструмент.
- Какая-то физиологическая точка зрения, - махнул рукой врач, немолодой и печальный дядька с усами, - но понятно, к чему ты клонишь. Типа, на Зеркальной раньше и взрослые были разумные, но они постепенно они вымерли, и генетически закрепилась неразумность?
- Точно, - кивнул Ермаков.
- Правда, не очень понятно, зачем в этом случае детям-ангелам разум? - спросил Баранкин.
- Атавизм, выходит, - улыбнулся врач. – Как хвост у эмбриона.
- Мужчины, хватит уже о работе, - кокетливо подала голос Ирина Леопольдовна, - давайте уже выпьем.
И конечно, все грянули за женщин в целом, и отдельно за самую обаятельную и замечательную начальницу службы безопасности. Общая нить разговоров распалась, как это водиться, на отдельные очаги споров.
- Алексей Петрович, а вы что думаете на предмет уникальности ангелов и жаб? – громко спросил Шелестев.
Каменев пожал плечами и улыбнулся, не зная, куда деться от общего внимания. Не то чтобы он стеснялся, скорее, боялся ляпнуть что-нибудь глупое в таком обществе. А Хмырь, видать, спросил с умыслом, и народ за столом насторожился, предвкушая развлечение.
- Мне кажется, это похоже на адаптационный механизм, - секунду подумав, сказал Каменев, - защитная деградация, чтобы избежать проблем от разума. Так что я примкну к мнению товарища Ермакова.
Баранкин едва заметно улыбнулся, словно одобряя ответ. И не глупо, но и не заумно. Как раз под общий настрой.
- Тогда получается из вашего ответа, что люди, как вид, тупиковая ветвь эволюции? – с явным сарказмом спросил Хмырь.
- Поживем, увидим, - коротко бросил Каменев, и сидящие за столом одобрительно зашумели. Хороший, мол, ответ.
И понеслась потом нормальная человеческая пьянка-гулянка, где каждый чем-то занят. Каменев называл уже Ирину Леонидовну совсем по-простому Леопольдовной, и клал ей руку на горячее бедро. Баранкин что-то доказывал Хмырю, а тот пытался отвертеться от вылетающих брызг изо рта руководителя. Ермаков так и заснул с рюмкой в руке за столом, в чудовищно неудобной позе. А потом и еще достали, и совсем уже полились откровенные речи, местами с нехорошим упоминанием партии, и даже анекдотами про самого Лидера.
Уже под самое утро остались самые стойкие, всего несколько человек. Баранкин оказался крепким малым, и даже пытался толкать какие-то тосты за мудрое руководство, посматривая в сторону Леопольдовны.
Врач с усами вдруг очнулся из своего кресла, и уставив палец на Каменева, почти трезвым голосом произнес:
- Пусть скажет, чего он все время пишет.
- Да, в самом деле, почитайте что-нибудь, - встрепенулась Леопольдовна.
Каменев посмотрел на свою читательскую аудиторию, и подумал, что могло быть хуже.
- Я пишу поэму, - ответил он, - по большей части она в прозе, но есть и поэтические места. Хотел бы прочитать кусочек стиха, называется «Песни теряющих разум».
Несет тела река неспешно,
И песнь прощальная звучит,
«Забуду солнце, тела радость,
Забуду ветер, юность прочь,
Забуду море, разум вон»
В конце пути – удел чудной,
Быть жабой, ползающей в тине.

- Сильно, - кивнул Баранкин, - Но с чего мы взяли, что они несчастные, ангелы эти, когда разум теряют? Человек тоже плачет, когда рождается. И чего-теперь, не рожать?
- Кстати, у нас же эксперимент… - начал говорить врач.
- Тсс! Молчать! Это секрет! – перебила его Леонидовна, - Мы писателю позже скажем. Леш, ты не обижайся…
- Ладно, товарищи и господа, если у вас секреты, то идите вы… - поднялся Каменев. – Всем спокойной ночи.
Каменев вышел наружу, и подошел к охранному периметру вокруг станции. Рядом сидела большая жаба, и пялилась на него. Иногда они подползали к ограде, вроде как их тянуло на блеск корпусов из металла, отражавших свет местной луны.
- Чего смотришь? Просрали вы свой разум! – сказал Каменев жабе.
Жаба молчала, перебирая ногами и шевеля горловым мешком.
- А я вот жизнь того, профукал, - пожал плечами Каменев, пошатываясь от выпитого. – Ладно, ползи отсюда, амфибия. Рассвет близко.

Ужасный тянущийся звук бил в голову и не давал спать. Первая мысль, пришедшая в голову – пожар! Каменев оделся и выскочил на улицу, столкнувшись с полуотдетым Баранкиным.
- Бежим к вертолету! – закричал начальник станции, обдав запахом перегара.
В кабине сидела собранная и серьезная Ирина Леонидовна, с умело наложенным макияжем.
- У нас ЧП, - коротко бросила она вместо приветствия, - пять экспериментальных жаб ночью вырвались на волю.
- И чего? – глупо переспросил Каменев.
- Болт в очко, - ответил Ирина Леонидовна, поднимая в воздух машину. - Баранкин, объясни товарищу глубину проблемы, теперь можно.
Баранкин мямлил, мычал и лопотал что-то непонятное. Два месяца назад на Зеркальной инициировали экспериментальный проект «Возвращение». Суть его в попытке сохранить разум у ангелов, чтобы жабы стали разумными. Не надо, спрашивать, зачем. Это вопрос не его, Баранкина, ума. Они уже давно выяснили, что во время трансформации ангелов происходит мощный гормональный всплеск, который блокирует работы мозга. Если подобрать определенные температурные условия и блокировать выделение гормонов, то всплеск этот можно подавить. Ясное дело, провели моделирование, которое показало, что все будет отлично.
Пять особей ангелов держали в специальной среде, и они превратились в разумных жаб. И вот этой ночью они вырвались, убив охрану, техников и половину обитателей станции. И устремились в пастбища, к своим диким неразумным сородичам. Сейчас летим за ними, для уничтожения.
- А вот и следы нашей боевой пятерки, немного правее, - со злорадством бросила Ирина, - сейчас пониже сдам.
Впереди показалось вытоптанная проплешина, где жабы выедали водоросли и спали. И везде неподвижно лежали сотни тел, словно вымазанные красным мешки с одеждой.
- Они их убивают, своих неразумных родственников, - ошалело сказал Баранкин, - а я ведь говорил, что для полноценной модели поведения данных не хватает.
- Говорил он, - зло бросила Ирина, - да хрен с ними, жабами! Они людей убили!
- А я что делать буду? – спросил Каменев, не совсем понимая суть происходящего. Ну, провалился эксперимент, он то причем тут?
- Бери пистолет, будешь убивать наших поумневших жаб, а то они натворят тут дел, - кивнула Ирина, - одна я не справлюсь. Или боишься руки замарать?
Они настигли их совсем близко от моря. Вокруг распластались туши выпотрошенных жаб, некоторые еще дышали, пытаясь ползти. Среди них шустро прыгали те самые экспериментальные разумные жабы. Ирина выскочила и начала палить во все, что двигалось. Баранкин испуганно нажимал на курок, вздрагивая при каждом выстреле. И Каменев тоже стрелял, пока не кончились патроны.
А потом на запах крови приплыли ангелы, и начали рвать тела своих родителей. Сотни шустрых тел с радостным писком приплывали по небольшим рукавам из моря, чтобы получить свой кусок. Ил, смешиваясь с кровью, взбивался на мелководье в красную пену, оседавшую на водорослях.
Каменева согнуло пополам и вырвало горькой желчью. То ли он жуткого похмелья, а скорее от вида этого кровавого пиршества. Когда они вернулись на станцию, их уже ждал эвакуационный челнок. Шелестев выжил, закрывшись в какой-то кладовке. Он все думал, что это жабы его убивать пришли, не хотел открывать и кричал матом.

Москва снова встречала его, только уже не свежая по-майски, а свинцово-ноябрьская и стылая. Праздничные флаги тяжело висели, набухшие от бесконечного дождя. Милиционеры попрятались кто куда, и только портреты Лидера Партии взирали на прохожих. Все изменилось, и город, и сам Каменев за пролетевшие полгода на Зеркальной.
А в кресле Панкратова расположился уже Шелестев, в безукоризненном костюме и с уложенными в пробор волосами.
- Но ведь кто знал, что так случиться? - объяснял Шелестев. - У них ведь какая-то программа была заложена, в жаб этих. Но с другой стороны, если не эксперимент, мы бы этого не узнали никогда.
- Что с Панкратовым? – спросил Каменев.
- Сняли за грубые просчеты в руководстве, - зажмурился от удовольствия Шелестев, - пока думают, что с ним делать. То ли с почетом услать куда подальше, а может и показательно покарать.
- Но нет худа без добра, - продолжил Шелестев. - Департамент расширяют. Больше фондов, накидывают оклады, и даже поговаривают, пока намеками, про образование министерства Колоний. Будет новая станция, уже поосновательнее.
- Значит, сковырнул ты начальника, - покачал головой Каменев, - прям как на Зеркальной, новые жабы убивают старых.
- Ну а как ты хотел? – удивился Шелестев. – Кто умнее, тот и победил. Опять же, я организовал спасение выживших людей и руководил ликвидацией существ. Мы же герои! Баранкин и Леонидовна уже написали, что выполняли мои указания. А товарищ Панкратов допустил ряд просчетов, о которых они сообщали ранее. Осталось только тебе подписать бумажку.
- Хмырь ты, одно слово, - усмехнулся Каменев.
- Кстати, ты книгу свою издать хочешь? – спросил Шелестев. – Я тут почитал на досуге, вполне себе, хотя название пафосное, «Песни». Ну конечно, после цензуры кое-какой, секретность-политкорректность и прочее.
- Господи, преврати меня в неразумную жабу… – бормотал Каменев, прижавшись лбом к прохладному стеклу окна.
На крыше соседнего здания зажглась большая реклама модной газировки. Герой протягивал руку и с блаженной улыбкой предлагал вместе с бутылкой неземное наслаждение. Свет причудливо преломлялся сквозь капли дождя, и в отражении Каменеву казалось, будто смотрели на него глубоко посаженные жабьи глаза. Но через минуту, когда реклама погасла, в отражении возникало уже ангельские лицо.

Сначала читалось тяжело, громоздкие предложения. Хорошо бы разбить их на две, а то и на три части. Потом автор вроде расписался, и читать стало легче.

Идея интересная, однако не совсем ясно, что там у ангелов с разумом. Если они разумны, то почему их совершенно не беспокоило то, что будет с ними после перерождения? В общем, не заметно их разума.

Судя по отзыву, рассказ написал я.

Мне понравилось. Все в меру, хороший язык, интересно и не затянуто, несмотря на объём.
И так как-то верится в это всё, что и означает - вещь удалась.

Это почти у всех так. Особенно в конкурсных рассказах, которые незадолго до дедлайна завершены. Иногда даже советуют отсечь начало рассказа во время редактуры.

Иногда даже руки автору советуют отсечь, во всяком случае, о моих рассказах это говорили неоднократно.

Меня на Флибусте недавно ремнем выпороть обещали.
Но не будем флудить! А то забанят.

Малость поправить нужно данное произведение с красным карандашом, я считаю. Имею ощущение, что писалось в спешке. Кое-где не те буквы, кое-где не те слова, вроде "одеть гидрокостюм", и вообще есть что допилить в вопросе изложения, как на мой вкус. Это не главное, но тем не менее.

Текст, я считаю, хороший, хоть и не уверен, что в нем нет чего-нибудь лишнего. Например, так ли уж тут нужна новокоммунистическая реальность? Я понимаю, автор хотел провести параллели, но, может, в них много уводящих в сторону мотивов? Почему именно серп и молот, Лидер Партии и всякое такое, если основной посыл, как я понимаю, в том, что разумные существа разумом пользоваться нормально не умеют, и он им, как живой единой общности, только во вред? Прекрасно карьеристы подсиживают непосредственное начальство и без Первомаев и Седьмых Ноября. По мне, так эта ассоциация общей человеческой неразумности с конкретным политическим устройством, может, и ни к чему. И подробности прошлой автоаварии, возможно, тоже. Автор создает живую картину, поэтому она не оскорбляет зрение, и даже наоборот, но нужно ли это все в деталях в данном близком рассвете, вся эта линия со старым моральным долгом, я не знаю. Я бы сосредоточился на разуме, насколько мне мой собственный позволил бы.

Но в целом, повторюсь, рассказ мне понравился, люди похожи на людей, это, я считаю, главное. Если Born есть в списке авторов, я бы предварительно поставил на него. Если нет, то и суда нет.

Нет меня(( Я как и вы только зритель

Я еще и злопыхатель!

Наговариваете вы на себя

Хороший текст, люди живые и фантастика похожа на реальность.

Круто. Реальная фантастика. В меру научная, в меру затягивающая. в меру человечная. Запомнится. С учетом прошлоконкурсного "генерального курса партии" заподозрил бы в авторстве Надежду Семеновну. В любом случае, автору спасибо

Сильный рассказ. Очень понравилось. Недостатков не вижу.
Как бывший педагог, сообщу: дети лет в 15-16 яркие, как птицы на взлете. А потом гаснут.
Быт, обыденность, необходимость заработка.
Превращаются в функционеров. Кого-то кормят. Пусть не плотью, но променяв порывы души на возможность получать регулярную зарплату.

Впрочем, один недостаток есть. Почему разумные кинулись убивать? От стыда за собратьев?

А так, все по делу. Рассказ-предупреждение. Типа: "Задумайтесь, люди". Пока еще не утратили эту возможность
Спасибо автору, важную тему поднял

Вот ещё один рассказ, очень хорошо написанный, и потому расстроилась я очень, что суть осталась мне непонятной. То есть, ну сама-то суть в общем, понятна, маленькие разумные ангелы превращаются, повзрослев в тупых жаб, то там же ещё что-то было, вроде?

Какая программа? Кем заложена? Почему? Фраза эта как-бы что-то объясняет, а не деле только путает. Почему "разумные" жабы проявили столько самоубийственной агрессии осталось непрояснённым...

Я так полагаю, что автор хотел показать, что разум ни до чего хорошего в конечном итоге не доводит. Ну вот как человек разумный дожил до того, что поставил свой вид на грань уничтожения. Автор в метафорических целях перепрыгнул с этими жабами через промежуточные стадии, и сразу у него стало все в кровище. Такое у меня видение происходящих событий. Но я без очков.

Ну в общем да... Я тоже так и поняла, и без всякого "программа заложена" это так и получается. Думаю, эта фраза лишняя, из-за неё кажется, что там ещё что-то подразумевается... Какая-то программа, которая кем-то заложена, всех зачем-то убивать, если с гормонами что-то пойдёт не так... Если и правда, имеется такой фантдоп в рассказе, то он совершенно не раскрыт, и я не уверена, что он нужен. Думаю, незачем это примешивать, филосовская аллегория вполне ясна.

Я вообще такого мнения, что история придумывалась и писалась в условиях цейтнота, поэтому в ней много всяких таких торчащих нитей. Ну, то есть, как на мой вкус.

"Ему, быть может, лучше бы жилось,
Когда б ему владеть не довелось,
Тем отсветом Божественного света,
что разумом зовет он. Чувство это
он на одно лишь смог употребить:
Чтоб из скотов скотиной быть"
Мефистофель

Горе от ума.
Грибоедов

Любопытный такой рассказ. Согласен с Полудиккенсом, коммунизм тут не особо нужен, изобличать режим надо было лет 20 назад. Тема с моральным долгом мне показалась неестественной - с чего он принял всю ответственность за аварию на себя? Кто они ему? И главное эти ребята со всем согласились. И спокойненько жили с этим. А он на них обиделся. Но вроде не сильно. Не верю.
Но есть в рассказе некая основательность и серьезность. Хочет автор задавать серьезные вопросы и искать ответы на них. За это большой плюс.

Двадцать лет назад его уже изобличил кто только мог... Возможно его понадобится по новой изобличать через двадцать лет вперёд.


Насколько я поняла, он влюблён был в эту Катюху которая наезд совершила, ну и хотел на неё впечатление произвести, взял вину на себя, чтобы её выгородить... А она взяла да вышла замуж за Панкратова. Поэтому он на Панкратова обиделся, что тот на Катюхе женился, пока он в тюрьме сидел. А сидеть должна была Катюха. Такая ситуация в экспозиции характеризует героя как супер-благородного страдальца, но увы, характеристика эта не выстрелила в самом рассказе, так что действительно неизвестно, оправдана ли она...

Так я и говорю, что критика ссср несколько запоздала. Нынешнее политическое устройство вполне себе критикуется и сейчас, в чем его кардинальное отличие от предыдущего. Так что через 20 лет не придется. Или вы имели в виду, что сейчас идет некий ренессанс советских времен в общественном сознании? Ну это естественный откат после 90-х.


В тексте говорится, что он "имел на нее виды". Как-то это не убеждает. Но поступок и правда очень благородный, меня больше всего удивила реакция самого героя на этого Панкратова. Обидится то надо было на то что эти друзья спокойно его отправили в тюрьму.

Он в тюрьму сам себя отправил... Что Панкратов должен был сделать?

Сказать правду. Да и женится на такой особе это мягко говоря себя не уважать.

Да, жениться на ней он не должен был, я согласна. Поэтому думаю, Каменев на него и обиделся. Но "сказать правду" это было фактически донести на девушку... Что проблематично, насколько я знаю этические коды в России. Сказать правду должна была она, раз уж на то пошло.

Но если честно, мне всегда был несколько неприятен сюжет, когда герой из любви берёт на себя вину любимого, но при этом как бы ожидает, что любимый ему не позволит, и скажет правду, и жутко обижен и разочарован, когда этого не происходит. Например, так было в фильме Чучело, если кто помнит.

В данном случае, я думаю, он ожидал скорее, что она его дождётся и он её завоюет... А вышло наоборот. Думаю, он был зол на Панкратова не за то, что тот не "сказал правду", а за то что тот воспользовался ситуацией и женился на девушке, в то время, как он сидел за неё.

Уже то, что такая дискуссия разгорелась, хорошо. Значит, автор создал настолько достоверную картинку, что читатели прониклись и начали ее обсуждать, как взаправду.

Здесь соглашусь. Очень сложная этическая ситуация.
По поводу Панкратова перечитал - ведь он тоже был виноват, он дал ей порулить, машина его. То есть он тоже бы загремел. Так что может они и естественным образом сошлись на почве общей вины.

Какая всё-таки продеталенная тягомотина... Пока Панкратов рассказывал о своей нелегкой карьере в номенклатурную верхушку, а потом незаметно и ловко переехал на тему былых дней, а Каменев вслушивался, и невольно оттаивал, а деревянность, которая с некоторых пор поселилась между сердцем и печенкой, пропадала под сладкий рассказ Панкрата, а Скворцов, ужас-ужас, подался на заработки в Китай, я, если честно, одного не понимала. Люди читают – людям нравится. А я вот пару распространённых предложений рядом поставлю – и всё, кирдык. Многа букав. Вот что значит не умею... (Ну ладна, ничо, это я так, я ж учусь!)))

Все они там виноваты, я считаю. Дали два мужика пьяной девице руль и сидели, глядели, как она дурит. Отобрать, за волосья и на заднее сиденье...

Это уже эротика 18+

Это я не знаю, я в УК России не понимаю, доверяю Вам на слово. Там где я живу - кто за рулём, тот и виноват, а кто рядом, ну он моральную ответственность может быть несёт, но уголовной статьи за "дать порулить" не предусмотрено.

Я вообще считаю, что раз они оба имели на ее виды, не надо было ждать, когда она от быстрой езды протрезвеет...

Полудиккенс, я считаю, что Вы поёте песни, теряющих разум... Я бы даже сказала, разом!

Водка для того и придумана!

И женщины...

А мне вот приглянулось про коммунизьм. По детски так вышло, с наивом. В целом рассказ очень неряшливый - не соблюдены рода, числа, падежи, ться-тся во многих местах. Коряво сшитые фразы. И прочая, и прочая. Не очень удачно пространная объяснялка вложена в уста одного из героев. Про вред разума с точки зрения эволюции слышать от учёного - забавно. Поначалу ГГ тоже впечатлил "разумностью". Главное сам взял на себя вину за аварию, никто его не упрашивал, и какие тогда обиды? Местами неплохо, типа про ангелов и жаб, но целиком текст переваривается с трудом.

Попробуйте прочитать Пола Уотса "Ложная слепота" Там как раз о подобном пишут.

Прежде всего бросается в глаза дикое количество опечаток, помарок и мелких ляпов.
Если закрыть на это глаза, написано хорошо, с умом и умением. Идея "разумные дети - неразумные взрослые" не оригинальна, но любопытна. Жаль, что достойного развития она все же не получила. По моему мнению.
Кропотливо и тщательно прописывается сложная судьба ГГ, его конфликт с Панкратовым. А в итоге все это несколько повисает в воздухе. "Ружье" не стреляет. Не будь всего этого, разве сюжет рассказа повернулся бы по-иному? Я этого не заметил. В общем, начало - завязка хорошей добротной повести. А потом все быстренько сворачивается в рассказ. Галоп событий ближе к концовке композиционно слабо оправдан.
Хмырь выглядит несколько картонно, водевильно. А он все же не проходной персонаж, судя по финалу...
Я почему так развернуто (для себя) написал? Потому что, несмотря ни на что, в целом рассказ понравился. Пока один из главных претендентов на топ.

Это "защитник китов" из "Южного парка"?

Сообразила, какое воспоминание навеял рассказ – из романа Сергея Лукьяненко "Спектр": одна раса – дио-дао, а вторая – какая-то пернатая. Читала-читала и никак не могла понять, откуда эта вторичность? Идеи витают в мировом эфире…
Но в целом понравилось, только начало напрягло. Откуда это необоснованное рыцарство? Понятно, что для развития истории оно необходимо, но ведь оба героя «имели виды на Катюху»... в этом месте логически споткнулась.

Автору спасибо!
Лично моему вкусе не очень понравилось так это череда просторечных слов:
"Хмырь.... прогнусавил...скулеж...профукал"
"Штучно" бы их не заметил, а а почти на каждой странице, друг за дружкой - немного "опошлило".

В остальном идея и описание понятны. Рассказ запомнился.

Оффтопа чуть:
Цитата 1:
Встал в обиженную позицию, и готов залить всех презрением.
Ремарка 1: что то мне напомнило... часто встречающееся

Хорошо. Даже очень хорошо. Отличная альтернативка с социализмом, детальный мир, интересная идея.
Но! Как раз с идеей я в корне не согласен. Автор, имхо, попутал разные понятия. Преимущества детей не в наличии мощного разума, а в отсутствии блока из стандартов. Они еще не знают как принято и принимают оригинальные решения. Вообще конструкция с безумными родителями-жабами, которых едят, оригинальная, но неправдоподобная. В этом обществе не старшее поколение теряет разум, в этом обществе НЕТ старшего поколения, фактически оно умирает достигнув совершеннолетия. С точки зрения эволюции это жутко неэффективно.
Непонятно почему получившие разум лягвы начали всех убивать. Это что, такое свойство разума?
Непонятно зачем автор поместил идею в антураж социализма. Намекал на смерть разума соц. чиновника? Это тоже показалось притянутым за уши.

Словом, автор, погнавшись за яркой идеей, постарался выдать желаемое за действительное. Не вышло...

Кстати, там непонятно: то ли флаг трехцветный с серпом и молотом, то ли красный с тем же. Автор заплутал?

- кому неведомому?

- альтернативка значит...

- так. Стоп. Он же вроде журналист и должен был окончить журфак как минимум. Какая химия?!

- это тот момент, когда они ныряли. По идее первый вопрос должен быть: а вы под водой плаваете? Я вот - нет. Над - пожалуйста, а под не могу.

Очень много опечаток и просторечных слов в речи автора. Постоянно приходилось возвращаться назад, чтобы понять что написано. Далее. Как-то тут всё в одну кучу. И альтернатива, и фантастика, и претензии на научность, и близкий рассвет, и море с жабами. Мне показалось, что перебор с жанрами. Конфликт героя со своим другом юности остаётся где-то в стороне. Автор убирает его с горизонта руками второстепенного героя. Непонятно мне осталось на кой ляд журналиста посылают на эту планету. Новости узнать? Так там полно тех, кто их рад будет предоставить. Друг детства так внятно и не разъяснил. Задача партии и всё тут. У меня даже вкралась мыслишка: автор специально всё это альтернативкой оформил, чтобы вот такие моменты объяснять не надо было. Партия сказала: надо, народ ответил: есть!
Мне почему-то казалось, что автор пойдёт по пути общения героя с ангелами, но он оборвал их диалог на полуслове. Вот и получается - вроде бы и хорошо, но чего-то всё же не хватает.

"Слышал о недавно открытой планете? Зеркальная, называется.
- Это где ангелы какие-то разумные?"

Так начинается рассказ, и герои видят этих ангелов: они -- ничто иное, как мыслящие жабы. Главный герой относится к ним презрительно:
" - Чего смотришь? Просрали вы свой разум!
Жаба молчала, перебирая ногами и шевеля горловым мешком."

А концовка так похожа на рассказ Бребери "И грянул гром". Нарушив мир лягушек-ангелов, герой приводит к исменениям и в собственном мире. Вернувшись на Землю, он видит немало изменений:
- Значит, сковырнул ты начальника? - покачал головой Каменев, - прям как на Зеркальной: новые жабы убивают старых.
- Ну а как ты хотел? – удивился Шелестев. – Кто умнее, тот и победил.

Ну что же. Рэй Бредбери достоен того, чтобы иметь достойных подражателей.

Уж сколько сказано про первое предложение! Оно должно сразу завлекать. А тут: "Хмырь, расположившийся напротив, просто излучал самодовольство и уверенность." Всё, дальше читать не хочу. Подобных сволочей слишком много по жизни встречается, чтобы я ещё и в рассказе о таком читала. Так что здесь жирный минус. А ещё превая фраза не обманула ожиданий.

Сначала проедусь по языку. Корректора тебе в печенки, автор! Куча системных орфографических ошибок. Хоть те же "-тся/-ться" взять. И ведь такие ошибки ворд подчеркивает во всех версиях. Или гордость не позволяет услугами машины пользоваться?! Извините, сорвалась. Бесит, когда человек правила за пятый класс выучить не может.
А вот стилистически, хоть немножко и тяжеловесно, но вполне плавно льётся изложение. Позволяет сосредоточиться на событиях, сюжете, а не способе подачи (если бы не орфография).

Персонажи. Да, Хмырь получился ярко: и внешность видна, и характер хорошо показан. Панкратов виден чуть хуже. Штрихи есть, но в общую картинку складываются слабо. А вот самого Каменева не видно совсем. Ладно, соглашусь, что фокальный персонаж имеет право себя не описывать, поскольку человек редко это делает (описывает самого себя). Тем не менее, раз от имени Каменева ведётся вся история, то следовало бы и оценку этим событиям показать тоже с точки зрения главного персонажа. Он же - безэмоциональный робот. Нет, персонаж высказывает некоторые оценочные суждения, но не рефлексирует вообще.

Фвнтдопущение. Мир зеркальных изомеров - почему бы и нет? Только он не додуман. Фантдопущение тем реалистичнее, чем большим количеством реалистичных деталей показано. Продукты питания в этот мир должны доставляться извне. Местную пищу человек есть не сможет. Точнее, сможет, но она не будет усваиваться и человек умрёт с голоду. Этот маленьких факт можно было бы обыграть в бытовых деталях, придав миру живости. Обыграть можно и внешние проявления изомеризации. Пока мир обозначен конспективно, как в лекции, не выглядит живым.
Биология жабо-ангелов не продумана. Хотя бы та же проблема с питанием. Головастик, чтобы дорасти до размеров взрослой особи, жрёт много, но взрослая особь жрёт ещё больше. Цикл пищевой цепочки не показан, поэтому тоже вызывает сомнения.
Психология же, даже философия, заложена оригинальная. Дети - ангелы. Дети выжирают жизнь своих родителей. Достаточно сильно противоположные состояния, чтобы вызвать взрыв мозга, поэтому лучше об этом не думать, а чисто инстинктивно продолжать искать пищу и больше ни о чём не заморачиваться. И продолжать род, чтобы продолжать этот абсурд можно тоже только в бессознательном состоянии.

Экспозиция мне показалась несколько затянутой, потому что слишком много воспоминаний и пустых описаний в неё вложено. Под пустыми описаниями я понимаю земной антураж. Для чего он нужен? Что даёт рассказу, сюжету! События рассказа в пределах Земли могут происходить в любом будущем, когда человечество уже выйдет в космос, и в любой стране, как существующей, так и придуманной. Подобная бюрократическая машина существует много где и в описаниях не нуждается. Это не мир иной планеты, где от антуража и зависит развитие сюжета. Там эти описания, детали нужны и в большом количестве, а здесь - лишние, утяжеляют изложение.
Завязка - когда Каменев соглашается на предложенную авантюру. Она логично завершает экспозицию. На этот момент конфликт ещё не определен. Конфликт, который будет двигать сюжет. Потому что внутренний конфликт ГГ по неприятию бывшего друга, который увёл у него девушку и не предпринял ничего, чтобы предотвратить тюремное заключение, этот внутренний конфликт разрешается, когда ГГ принимает предложение.

Дальше идёт развитие действия. Это как раз и есть описание мира, показ второстепенных персонажей, обсуждения биологии и устройства местного полуразумного сообщества. Это интересно читать тем, кто интересуется теориями подобного характера. Для прочих все эти рассуждения покажутся избыточно затянутыми, поскольку совершенно не ясно, к чему они ведут. Ведь собственно конфликт заявляется почти в конце рассказа: эксперимент, когда попытались сохранить разум взрослой особи. Вот вторая завязка с полноценным конфликтом. Только после второй завязки развития сюжета уже не происходит. Нам сразу предлагают кульминационную сцену - битву со сбежавшими разумными взрослыми. Эксперимент, едва начавшись, был завершен путём уничтожения экспериментального материала, который повёл себя непредсказуемо. То есть эксперимент вышел из-под контроля. Причём не только из-под контроля исследователей, но и из-под контроля автора. Именно поэтому автор решил пойти по такому простому пути разрешения конфликта, как уничтожение компонентов, этот конфликт создавших. Не можешь разобраться, понять - убей.

Ну, вот и концовка. В ней ГГ благополучно возвращается. В том числе возвращается и к первому конфликту, чтобы всё-таки и в нём поставить точку, которая в общем-то уже и не нужна. Друг получил по заслугам. ГГ может считать себя отомщенным. А вот второй конфликт приобретает новую окраску: не важно, какая раса является носителем разума. Проблемы у всех одинаковые, просто воспринимаются по-разному. Точнее, воспринимались, пока ГГ не увидел общество, в котором проблема гиперболизирована.

Вот такая получилась путаница с несколькими завязками и конфликтами. У меня сложилось впечатление, что автор попытался впихнуть два рассказа в один.
Первый рассказ о переосмыслении понятий любви (к Катьке), дружбы и предательства (Панкратов). Да, ГГ взял вину на себя, но не мог не хотеть какой-то ответной, конечно, положительной реакции. Друг и подруга его бросили, друг увёл девушку - предал. Теперь друг собрался отдать долг. И вот ГГ через диалог и воспоминания переосмысливает ситуацию и по большому счёту в конце концов прощает. Рассказ о переосмыслении и прощении - психологически может получиться очень сильным.
Второй рассказ - об инопланетных приключениях. Новый мир, новая фауна, которая оказывается разумной. Сложные биологические перипетии. Информацию об эксперименте начать подавать читателю значительно раньше, чтобы конфликт показался сразу, а не под самый конец, как чёртик из коробочки. Не стоит начинать эксперимент, не предусмотрев всех возможных последствий. Да, ГГ появляется ближе к развязке, но в этом рассказе именно он должен призвать к физическому уничтожению проблемы. Он же герой, а не пассивный наблюдатель. Он для того и появился, чтобы по законам голливудского жанра спасти эту колонию. А в конце, уже вернувшись домой, он на примере земных змеюшно-гадюшных разборок приходит к выводу, что, да, когда разум взрослого не занят заботами о потомстве, лучше чтобы этот разум кончился. Кстати, в этом варианте вполне допустимо и суицидное решение, когда ГГ решает начать с себя. Тоже сильная философская вещь могла бы получиться.
А так, "в одном флаконе", каждому из подрассказов чего-то не хватает и вместе они до конца не совмещаются.

Ни в коем случае ни на чём не настаиваю. Автор имеет полное право поступать по своему разумения. В том числе и развернуть данный текст до большой формы, где уживётся всё.

Да, и по названию. Оно красивое, интересное, но мало связанное с содержанием. Да, есть сцена, где это название обыгрывается, но такое впечатление, что сцена пришита белыми нитками специально, чтобы дать такое название.

Первый рассказ, который по-настоящему понравился. Наверное потому, что вырос на советской фантастике. Лично для меня главное в той фантастике был подтекст. Фига в кармане. Все остальное было тоже фантастика, но слегка отстраненная. Она увлекала, но ты не чувствовал себя посвященным в особое общество понимающих нечто особенное. В этом был кайф. Но и проза должна быть на уровне.

Вот и в этом рассказе проза плотная, да и не замечаешь вообще, что это проза, живешь происходящим, сопереживаешь, чувства оживают, а это в наше время массовой графомани такая редкость. И мелкие огрехи в виде "ться" - практически не раздражают, все это удаляется, а хороший рассказ остается. Хотя есть масса противоположных примеров - грамматически верно, но текст не живет и ты в нем как в казенном отчете о произошедших событиях. Бездушном - профессиональном отчете.

Поздравляю автора с удачей!

Мне понравился, но есть нюанс. Идея не свежа - аналогичная в "Спектре" у Лукьяненко. Многие вставки непонятны. Зачем про свободный Техас и прочую альтернативщину, если она не задействована в сюжете?

рассказ неплохо написан, и это самое главное. автор умеет завязать интригу, но не умет еще сокращать. когда можно было ограничится двумя предложениями, он пишет два-три абзаца.

говорящие фамилии кажутся не слишком уместными, как будто, что бы все точно все поняли.
самая страшная ошибка, как мне кажется, это обильная повторяемость слов "усмехнулся" и "пара". Почему? мой крест, моя деревянная нога. мы не замечаем, а их в тексте очень много. Там все усмехается, и у них пара чего -нибудь...

и меня интересует, а как быть с тем, что в реальном СССР кибернетику разогнали ,а генетику пересажали. откуда взялась разбирающаяся в ДНК генерация ученых? ну, это лирика.
а рассказ получился его приятно читать (хотя в начале немного путалась).

Как договарились, на днях дам рецензию.