Сакура
(Песенка – под шарманку, в данном случае – норвежскую…).
Сакура где-то в предгорьях росла
Над тихой горной рекой.
Она по поздней весне цвела
Громкий нынче прибой…
Она – цвела. Восхищались все.
Шелест – лент – на ветру.
Ночью цвела – поклоняясь Звезде.
Тихо цвела – поутру.
Знойно лето пришло потом.
Жажда – сильный магнит.
Ливни ударили. Снова – потоп.
Осень листвой шелестит.
За осенью – тихо – входит зима.
Льды сковали прибой.
Тихо и нежно поёт пурга
Где-то рядом с тобой.
Чахлое деревце на скале,
Заледенело всё.
И уснуло – в седом феврале,
Словно сердце моё.
Но говорят – будет весна.
Сакура вновь расцветёт…
Ветер несёт – пустые слова.
Сердце чего-то ждёт…
Мне не дано – тебя понять.
Тебе – меня – простить.
Только весна умеет – ждать.
Только шарманка – любить…
Только весна умеет – ждать.
Только шарманка – любить…
Полная версия этой страницы: Бродили мы по Свету
Я – ненавижу
Я ненавижу – сытых, удачливых и скользких.
Важных и правильных, в галстуках, так любящих Италии – небо синее.
На чьих пляжах они так любят валяться – как моржи на своём лежбище…
Я ненавижу партию – «Единая Россия».
Поездка в Боливию
Боливийские равнины,
Дальше – горы и леса.
Здесь они – его – убили,
Сорок лет назад.
Я иду по той деревне.
Слева, справа – нищета.
И – печальные деревья.
Навсегда.
- Жарко, подойди, братишка!
Прошептал мне вдруг ручей.
- Не желаешь ли напиться?
Из меня пил – Че!
Опустился – на колени,
И воды глотнул той я.
Может, это – что изменит?
Пусть – лишь, для меня…
Воздух чистый, самый лучший.
Лишь овраги, да – леса…
Здесь убили – мою Сущность.
Сорок лет назад…
Боливийские равнины,
Дальше – горы и леса.
Здесь они – его – убили,
Сорок лет назад.
Я иду по той деревне.
Слева, справа – нищета.
И – печальные деревья.
Навсегда.
- Жарко, подойди, братишка!
Прошептал мне вдруг ручей.
- Не желаешь ли напиться?
Из меня пил – Че!
Опустился – на колени,
И воды глотнул той я.
Может, это – что изменит?
Пусть – лишь, для меня…
Воздух чистый, самый лучший.
Лишь овраги, да – леса…
Здесь убили – мою Сущность.
Сорок лет назад…
Песенка – у костра
Над седой волную – солнце ярко светит.
Над вчерашней лужей – ветерок свистит.
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Дальняя дорога – снова в Путь позвала.
Дальняя дорога, трудная стезя.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
А тебя там не было. Вот, такая песня.
Жёлтый лист – доверчиво – тихо прошептал,
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Я вернусь – однажды. Старым и усталым.
Я прорвусь – сквозь тернии. На закате дня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
А вагон уж тронулся. Небо раскололось.
На стекле повисла – дождика слеза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза…
Над седой волную – солнце ярко светит.
Над вчерашней лужей – ветерок свистит.
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Дальняя дорога – снова в Путь позвала.
Дальняя дорога, трудная стезя.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
А тебя там не было. Вот, такая песня.
Жёлтый лист – доверчиво – тихо прошептал,
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Я вернусь – однажды. Старым и усталым.
Я прорвусь – сквозь тернии. На закате дня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
А вагон уж тронулся. Небо раскололось.
На стекле повисла – дождика слеза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза…
Романс
Всё в этом Мире – немножко курьёзно.
Яркая, яркая в небе – звезда.
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
Может, привал?
Да – пока – ещё рано.
Капает с неба – вода.
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видно, уже навсегда.
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видно, уже навсегда.
Она целовалась – с ним.
Многие видели.
Только – печали – во мгле.
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
Едем, лошадка, кататься по Свету.
Грустный наездник – в седле.
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёрзшей Душе…
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёрзшей Душе…
Кактусы, кактусы.
О, мои кактусы….
Текила – бушует в крови.
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит.
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит…
Всё в этом Мире – немножко курьёзно.
Яркая, яркая в небе – звезда.
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
Капает, капает – но, осторожно
С неба – святая вода.
Может, привал?
Да – пока – ещё рано.
Капает с неба – вода.
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видно, уже навсегда.
Сердце, оно – словно рваная рана.
Видно, уже навсегда.
Она целовалась – с ним.
Многие видели.
Только – печали – во мгле.
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
Чем же, лошадка, её мы обидели?
Закат – улыбается мне…
Едем, лошадка, кататься по Свету.
Грустный наездник – в седле.
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёрзшей Душе…
Сигарный окурок – зажат меж зубами,
Полночь – в замёрзшей Душе…
Кактусы, кактусы.
О, мои кактусы….
Текила – бушует в крови.
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит.
Может, лошадка, немного поплачем?
Ветер – в ночи – шелестит…
Нежность
Нежность – это просто Молчание.
Закушенная губа, комок – в горле.
Дождалась, через – столько лет? Сдержала – то обещание?
Было такое дело – помню…
Все эти годы – верила?
До сих пор – ещё – девушка?
Братцы, да я козёл – попросту,
Старый и замудоханный,
Всеми Богами – оптом.
Те Боги – дядьки серьёзные. Найдут везде – промежность.
Богам – богово. Чёрту – чёртово.
А у нас с тобой – только – Нежность….
Нежность – это просто Молчание.
Закушенная губа, комок – в горле.
Дождалась, через – столько лет? Сдержала – то обещание?
Было такое дело – помню…
Все эти годы – верила?
До сих пор – ещё – девушка?
Братцы, да я козёл – попросту,
Старый и замудоханный,
Всеми Богами – оптом.
Те Боги – дядьки серьёзные. Найдут везде – промежность.
Богам – богово. Чёрту – чёртово.
А у нас с тобой – только – Нежность….
Роса
Сто дорог – осталось позади.
Сто побед – остались за порогом.
И осталось мне совсем немного
Угадать – что будет впереди.
Впереди? Смешное, право, слово.
В вышине – смеются Небеса.
Озеро – как призрачное олово.
Под ногами – летняя роса.
На востоке – алая полоска.
А напротив – тусклая звезда.
Лодка. Вёсла. Одинокий остров.
Хижина. И серые глаза.
Лодка. Вёсла. Одинокий остров.
Хижина. И серые глаза.
Сто дорог – осталось позади.
Сто побед – остались за порогом.
И осталось мне совсем немного
Угадать – что будет впереди.
Впереди? Смешное, право, слово.
В вышине – смеются Небеса.
Озеро – как призрачное олово.
Под ногами – летняя роса.
На востоке – алая полоска.
А напротив – тусклая звезда.
Лодка. Вёсла. Одинокий остров.
Хижина. И серые глаза.
Лодка. Вёсла. Одинокий остров.
Хижина. И серые глаза.
В пьяном угаре…
В пьяном угаре – жестоко.
Рейс задерживают уже на сутки.
Или – на двое? На – трое?
Какая – в оленью широкую задницу – разница?
Очередная официантка – дразнится…
Это – кому как. Блин горелый.
Стокгольм, международная зона.
Решил прогуляться.
Бэмц, павильон, торгующий книгами.
Зашёл, понятная лодочка.
Зашёл и медленно офигел…
Там на прилавке – на самом видном месте – стояли две мои книги.
За каждую – ценники просили – по двадцать два Евро.
Мне российские издательства за них же платят – с годовой задержкой – по шесть рублей.
Охренеть.
Купил – с горя – литровую бутылку виски – за десять Евро.
Выжрал в одну печальную харю.
Лёгко и непринуждённо. Шоколадкой закусил. Причём, белорусской.
Не, реально. Без балды.
Представляете? В Стокгольме – продаётся – белорусский шоколад?
Охренеть. Но – правда.
Гадом буду….
Итак.
Сижу – и тихо-мирно рассказываю попугаю,
Сидящему в клетке (хозяин-норвежец отлучился в туалет), о своей беде…
Попугай – меня – понимает.
Головой кивает. И только.
Даже уже выучил одно русское слово – «Ольга»…
Между нами, девочками, говоря,
Других и не надо.
Деньги на мобильнике заканчиваются.
Досада…
В пьяном угаре – жестоко.
Рейс задерживают уже на сутки.
Или – на двое? На – трое?
Какая – в оленью широкую задницу – разница?
Очередная официантка – дразнится…
Это – кому как. Блин горелый.
Стокгольм, международная зона.
Решил прогуляться.
Бэмц, павильон, торгующий книгами.
Зашёл, понятная лодочка.
Зашёл и медленно офигел…
Там на прилавке – на самом видном месте – стояли две мои книги.
За каждую – ценники просили – по двадцать два Евро.
Мне российские издательства за них же платят – с годовой задержкой – по шесть рублей.
Охренеть.
Купил – с горя – литровую бутылку виски – за десять Евро.
Выжрал в одну печальную харю.
Лёгко и непринуждённо. Шоколадкой закусил. Причём, белорусской.
Не, реально. Без балды.
Представляете? В Стокгольме – продаётся – белорусский шоколад?
Охренеть. Но – правда.
Гадом буду….
Итак.
Сижу – и тихо-мирно рассказываю попугаю,
Сидящему в клетке (хозяин-норвежец отлучился в туалет), о своей беде…
Попугай – меня – понимает.
Головой кивает. И только.
Даже уже выучил одно русское слово – «Ольга»…
Между нами, девочками, говоря,
Других и не надо.
Деньги на мобильнике заканчиваются.
Досада…
Нель
Светлые волосы – светлые…
Снова по ветру – летят.
Тихие вздохи – приметные.
Ветры – в листве – шелестят…
Нель – и чистое золото.
Входит в шальные сердца.
Как же сегодня мы молоды,
А на пороге – весна…
Только весна – на пороге.
А за порогом – капель.
А за капелью – дорога.
А на дороге – Нель…
Светлые волосы – светлые…
Снова по ветру – летят.
Тихие вздохи – приметные.
Ветры – в листве – шелестят…
Нель – и чистое золото.
Входит в шальные сердца.
Как же сегодня мы молоды,
А на пороге – весна…
Только весна – на пороге.
А за порогом – капель.
А за капелью – дорога.
А на дороге – Нель…
Кактусы, фикусы…
Кактусы. Одни сплошные – кактусы.
Тут.
За твоими тюлевыми занавесочками – сплошные фикусы.
Мой вечный
Маршрут.
Я не люблю – вечную суету дурацких городов.
Ты обожаешь шопинг и всякую ерунду.
Как же нам быть? Я не знаю – вновь.
Я просто – тебя – люблю…
Где-то там, за Далью необитованную
Мчит ковбой, ненавидящий фикусы.
Мчит, сменная на своём пути – колючие кактусы.
Мчит – на встречу с тобой.
И это – совсем чуть-чуть – странно….
Кактусы. Одни сплошные – кактусы.
Тут.
За твоими тюлевыми занавесочками – сплошные фикусы.
Мой вечный
Маршрут.
Я не люблю – вечную суету дурацких городов.
Ты обожаешь шопинг и всякую ерунду.
Как же нам быть? Я не знаю – вновь.
Я просто – тебя – люблю…
Где-то там, за Далью необитованную
Мчит ковбой, ненавидящий фикусы.
Мчит, сменная на своём пути – колючие кактусы.
Мчит – на встречу с тобой.
И это – совсем чуть-чуть – странно….
Перед дорогой…
И когда-нибудь – будет рассвет.
Где-нибудь, может быть, для…
И какой-нибудь там – Пересвет
В путь отправится – зря…
Он пройдёт через много стран,
Где другая совсем заря.
И легко проплывёт океан,
Зря…
И вернётся в родительский дом,
Где-нибудь – в конце октября.
И кладбищенский пёс под окном
Лишь пролает: - «Зря»!
Я всё знаю, но – ухожу.
Не держи, ради Бога, меня.
На дорожку – с тобой посижу.
Эти слёзы – зря…
Между делом. День рождения.
И всё на Свете – кажется сложным.
Наполовину лица.
Может, слегка? И чуть-чуть – осторожно?
С неба – слетает вода…
С неба? А, может, с пушистых – ресничек?
Капала – эта вода….
Комма. Навек. Только милые лица.
Счастье. Оно – навсегда.
Милый прохожий.
Что шастал – по Свету.
Долго. И даже всерьёз.
Долго. И насмерть.
Лишь – смуглая кожа.
Медведем – порванный нос.
Нос, и с десяток – бумажных книжек.
Ветер – в кустах – шелестит.
Глупо, приятель, быть – обиженным…
Глупо. Навзрыд…
И всё на Свете – кажется сложным.
Наполовину лица.
Может, слегка? И чуть-чуть – осторожно?
С неба – слетает вода…
С неба? А, может, с пушистых – ресничек?
Капала – эта вода….
Комма. Навек. Только милые лица.
Счастье. Оно – навсегда.
Милый прохожий.
Что шастал – по Свету.
Долго. И даже всерьёз.
Долго. И насмерть.
Лишь – смуглая кожа.
Медведем – порванный нос.
Нос, и с десяток – бумажных книжек.
Ветер – в кустах – шелестит.
Глупо, приятель, быть – обиженным…
Глупо. Навзрыд…
Ольга, снова
Омут глаз, таинственно-печальный.
Омут, очень много лет назад.
О любви грустит – необычайно.
Старый сад…
Старый сад, что слышал спозаранку
Милые и тихие шаги.
Бьётся сердце юноши-подранка.
Ночи, поглощающие дни…
Сорок лет прошло, а всё – как прежде.
Старый – очень добрый – старый сад.
Снова жду. С любовью и с надеждой.
И шаги – по листьям – шелестят…
Не подумайте, друзья, плохого.
Женщина – всё та же. Как тогда.
Омут глаз – таинственный. И словно…
Сорок лет – сплошная ерунда.
Сорок лет? Завидуйте же, право.
Старый сад вздыхает – как всегда.
И на Небе – призрачно сияет
Синяя Полярная Звезда…
Омут глаз, таинственно-печальный.
Омут, очень много лет назад.
О любви грустит – необычайно.
Старый сад…
Старый сад, что слышал спозаранку
Милые и тихие шаги.
Бьётся сердце юноши-подранка.
Ночи, поглощающие дни…
Сорок лет прошло, а всё – как прежде.
Старый – очень добрый – старый сад.
Снова жду. С любовью и с надеждой.
И шаги – по листьям – шелестят…
Не подумайте, друзья, плохого.
Женщина – всё та же. Как тогда.
Омут глаз – таинственный. И словно…
Сорок лет – сплошная ерунда.
Сорок лет? Завидуйте же, право.
Старый сад вздыхает – как всегда.
И на Небе – призрачно сияет
Синяя Полярная Звезда…
Сашенька
Девушка с огромными глазами,
Девушка прекрасная – как сон.
Иногда Ахматову читает,
Под далёкий, колокольный звон.
Над судьбою Овода рыдает,
Бунин и Толстой – на книжной полке.
На гитаре – Моцарта играет.
И романс поёт – светло и звонко.
А на утро – жизненная проза.
И «тэтэшку» в сумку опускает
Девушка прекрасная – как роза.
Девушка – с огромными глазами…
Девушка с огромными глазами,
Девушка прекрасная – как сон.
Иногда Ахматову читает,
Под далёкий, колокольный звон.
Над судьбою Овода рыдает,
Бунин и Толстой – на книжной полке.
На гитаре – Моцарта играет.
И романс поёт – светло и звонко.
А на утро – жизненная проза.
И «тэтэшку» в сумку опускает
Девушка прекрасная – как роза.
Девушка – с огромными глазами…
Пуля
Пуля – словно, вдруг – из неоткуда.
Словно, из других совсем Миров…
Всё гадалка – старая паскуда!
Толковательница – снов…
Питер – вечер сизый и противный.
Скорый поезд – « Ленинград - Судьба».
Два летёхи – юных и наивных,
Уезжают – в никуда…
И цыганка древняя, седая,
Нам пророчит, рубль теребя:
- Вот к тебе смерть подберётся – в мае.
А к тебе – в начале февраля…
А потом, в Афгане – вот, так встреча!
- Ты откуда, брат? А, ты, куда?
Майский тёплый – очень тихий вечер…
Навсегда…
Пуля – словно, вдруг – из неоткуда.
Прилетела для чего-то, для…
Пусть сто лет пройдёт – я помнить буду:
Не успел – прикрыть тебя…
А теперь, когда февраль приходит,
Я немного чувствую себя –
Не в своей тарелке – что-то вроде,
Ладонью – по-над сердцем – шевеля…
Пуля – словно, вдруг – из неоткуда.
Словно, из других совсем Миров…
Всё гадалка – старая паскуда!
Толковательница – снов…
Питер – вечер сизый и противный.
Скорый поезд – « Ленинград - Судьба».
Два летёхи – юных и наивных,
Уезжают – в никуда…
И цыганка древняя, седая,
Нам пророчит, рубль теребя:
- Вот к тебе смерть подберётся – в мае.
А к тебе – в начале февраля…
А потом, в Афгане – вот, так встреча!
- Ты откуда, брат? А, ты, куда?
Майский тёплый – очень тихий вечер…
Навсегда…
Пуля – словно, вдруг – из неоткуда.
Прилетела для чего-то, для…
Пусть сто лет пройдёт – я помнить буду:
Не успел – прикрыть тебя…
А теперь, когда февраль приходит,
Я немного чувствую себя –
Не в своей тарелке – что-то вроде,
Ладонью – по-над сердцем – шевеля…
Синяя Звезда
(Палата «тяжёлой онкологии»)
Может – на сегодня – право, хватит?
Было и пропало – как всегда?
На границе – пьяненьких объятий,
Ждут нас всех – иные города.
Целый год – полярных полустанков.
Целый год – метели и пурга.
Супчик из гусей-подранков.
Кто сказал, что это – навсегда?
Кто сказал? Уже не разобраться.
Кто сказал? Какая ерунда.
Наше странное, изысканное братство.
Мы вернёмся. Слышишь? Навсегда…
Мы – вернёмся. Тропкою расхожей.
Ждите нас, шальные Острова.
Над избушкой тлеет – хмурой рожей
Синяя Полярная Звезда…
Мы – вернёмся. Почему? Откуда?
Я не знаю, брат мой, извини.
Всё – Звезда. Далёкая паскуда.
Ночи пожирающая. Дни…
Дни – как догорающее пламя.
Верить им? Знакомая стезя.
Над закатом – властвует – как знамя
Синяя Полярная Звезда…
(Палата «тяжёлой онкологии»)
Может – на сегодня – право, хватит?
Было и пропало – как всегда?
На границе – пьяненьких объятий,
Ждут нас всех – иные города.
Целый год – полярных полустанков.
Целый год – метели и пурга.
Супчик из гусей-подранков.
Кто сказал, что это – навсегда?
Кто сказал? Уже не разобраться.
Кто сказал? Какая ерунда.
Наше странное, изысканное братство.
Мы вернёмся. Слышишь? Навсегда…
Мы – вернёмся. Тропкою расхожей.
Ждите нас, шальные Острова.
Над избушкой тлеет – хмурой рожей
Синяя Полярная Звезда…
Мы – вернёмся. Почему? Откуда?
Я не знаю, брат мой, извини.
Всё – Звезда. Далёкая паскуда.
Ночи пожирающая. Дни…
Дни – как догорающее пламя.
Верить им? Знакомая стезя.
Над закатом – властвует – как знамя
Синяя Полярная Звезда…
Моё самое-самое любимое стихотворение;
Мягкие свежие губы
Мягкие свежие губы.
Листья ольхи над озёрной водой– проседью….
Листья, летающие везде и всюду
Осенью…
Осень – словно пустая бутылка.
Из-под Бренди? Из-под Мартини?
Полноте.
Мы все – кедровые шишки.
Собравшиеся – вместе.
Русской осенью….
О чём думал Эрнесто Че Гевара
Когда его повели на расстрел?
Там, в затрапезной боливийской деревушке?
Он думал о твоих горячих и жадных губах,
Которые сейчас терзают меня
Как последнего партизана
В нашей купчинской – двушке…
- Милый, а как мы назовём нашего первого сына?
- Эрнесто.
- Это – дорого стоит. Активизируйся, лентяй!
- Пашу по полной программе! Моё белобрысое сердце…
Мягкие свежие губы
Мягкие свежие губы.
Листья ольхи над озёрной водой– проседью….
Листья, летающие везде и всюду
Осенью…
Осень – словно пустая бутылка.
Из-под Бренди? Из-под Мартини?
Полноте.
Мы все – кедровые шишки.
Собравшиеся – вместе.
Русской осенью….
О чём думал Эрнесто Че Гевара
Когда его повели на расстрел?
Там, в затрапезной боливийской деревушке?
Он думал о твоих горячих и жадных губах,
Которые сейчас терзают меня
Как последнего партизана
В нашей купчинской – двушке…
- Милый, а как мы назовём нашего первого сына?
- Эрнесто.
- Это – дорого стоит. Активизируйся, лентяй!
- Пашу по полной программе! Моё белобрысое сердце…
Пусть – повторится…
Лишь – серые глаза.
И замерли – сердца.
Лет тридцать пять, примерно, это длится.
Волшебные глаза
Как много лет назад.
И пусть оно всё снова повторится.
Улыбки первый миг.
И боли первый крик.
Медовая отрава поцелуя.
И друга хмурый взгляд.
Там, много лет назад.
Дуэль…
За ту, что трепетно люблю я.
Так много лет – назад?
Мурашки – по спине…
И внучка вновь изображает львицу.
Вновь дождик – на стекле.
И капли – на щеке.
Пускай оно всё – снова – повторится…
Вновь дождик – на стекле.
И капли – на щеке.
Пускай оно всё – снова – повторится…
Лишь – серые глаза.
И замерли – сердца.
Лет тридцать пять, примерно, это длится.
Волшебные глаза
Как много лет назад.
И пусть оно всё снова повторится.
Улыбки первый миг.
И боли первый крик.
Медовая отрава поцелуя.
И друга хмурый взгляд.
Там, много лет назад.
Дуэль…
За ту, что трепетно люблю я.
Так много лет – назад?
Мурашки – по спине…
И внучка вновь изображает львицу.
Вновь дождик – на стекле.
И капли – на щеке.
Пускай оно всё – снова – повторится…
Вновь дождик – на стекле.
И капли – на щеке.
Пускай оно всё – снова – повторится…
Облака
И белый снег – всегда – на проводах.
Толстым кремом лежит.
Сладкая дрожь.
Но, потеплело, и снова – вода.
Вдруг, на рассвете
Дождь.
Сумерки снова летят – над мостовой.
Нежной и мокрой – такой…
А мостовая – сплошной асфальт.
Мостовая – прибой…
Всё что осталось – давно – позади.
Давно – прошли века.
Всё что сбылось – в наших сердцах.
Облака….
Всё что сбылось – в наших – сердцах.
Облака….
Иногда – дождь…
И белый снег – всегда – на проводах.
Толстым кремом лежит.
Сладкая дрожь.
Но, потеплело, и снова – вода.
Вдруг, на рассвете
Дождь.
Сумерки снова летят – над мостовой.
Нежной и мокрой – такой…
А мостовая – сплошной асфальт.
Мостовая – прибой…
Всё что осталось – давно – позади.
Давно – прошли века.
Всё что сбылось – в наших сердцах.
Облака….
Всё что сбылось – в наших – сердцах.
Облака….
Иногда – дождь…
Сегодня у нас с женой - Юбилей.
Ровно тридцать лет тому назад мы познакомились - день в день.
В одной тропической и ужасно-беспокойной стране - Никарагуа.
Данный романс, написанный лет двадцать пять тому назад, этому событию и посвящается.
Прохладных струн – касаясь…
Прохладных струн – касаясь – тоненькими пальчиками,
Она негромко – пела о любви…
И замер ветер, что гулял над мачтами,
Замолкли – разом – в роще соловьи…
Прохладный ветер, тоненькие пальчики…
Она негромко пела – о любви.
Но песенка закончилась – нечаянно.
И тень рассвета – пала на баркас.
И паруса хотят взлететь над мачтами…
Навек прощайте, тоненькие пальчики!
До самой смерти – не забуду вас!
Но песенка закончилась – нечаянно.
До самой смерти – не забуду вас…
Как мне хотелось – с вами здесь – остаться,
Какая здесь – шикарная заря…
Но ветер на причале рассмеялся:
- Судьба-злодейка рубит – якоря.…
Как мне хотелось – с вами здесь – остаться…
Судьба-злодейка – рубит якоря…
Прохладных струн – касаясь – тоненькими пальчиками,
Она негромко пела – о любви…
Дробилось Время – солнечными зайчиками,
В стране далёкой, на Краю Земли…
Прохладных струн – касаясь – тоненькими пальчиками…
В стране далёкой, на Краю Земли…
Всегда и непременно
Всегда и непременно,
Во глубине – атаки.
На тот недолгий случай,
Где дождик за окном.
Мы встретимся случайно
Под глупый свист овсянок.
Задумайтесь об этом,
Задумайтесь о том.
Под свист овсянок – глупых,
Всегда и не предложно.
И профиль Че Гевары
Наколот на груди.
Подумаешь – казалось.
Казалось и распалось.
Грудь оказалась женскою
Что радостно вдвойне.
Вдали гарцуем рыцарь
На рыцарском коне….
И это – лишь начало.
Как на краю причала.
А Жизнь всё продолжалась
Как много раз на дню.
Татуировка эта
Скажу вам без секрета,
Наколота у женщины,
Которую люблю….
Всегда и непременно,
Во глубине – атаки.
На тот недолгий случай,
Где дождик за окном.
Мы встретимся случайно
Под глупый свист овсянок.
Задумайтесь об этом,
Задумайтесь о том.
Под свист овсянок – глупых,
Всегда и не предложно.
И профиль Че Гевары
Наколот на груди.
Подумаешь – казалось.
Казалось и распалось.
Грудь оказалась женскою
Что радостно вдвойне.
Вдали гарцуем рыцарь
На рыцарском коне….
И это – лишь начало.
Как на краю причала.
А Жизнь всё продолжалась
Как много раз на дню.
Татуировка эта
Скажу вам без секрета,
Наколота у женщины,
Которую люблю….
Она
Она?
Она немного влюблена.
В меня? Я не узнаю никогда.
Хотя, лет двадцать пять прошло.
Смешно…
Она…
И карандашик на стекле.
Рисует – имя той, что вдалеке.
Рисует, на лице – вуаль.
Печаль.
Она…
И словно зов – далёких стран.
Она.
И ветер в наших парусах.
Сосульки – с незнакомых крыш.
Париж.
И вновь, как много-много лет назад.
Наш пирс. И сняты паруса.
И внуки – ставят якоря.
Не зря.
И вновь – букет из алых роз.
Сам рвал – на краешке зари.
На серебре – гватемальских гроз.
Прими.
Она?
Клавиш белых – не сосчитать…
Она?
Клавиш чёрных в помине нет…
Лишь морского бриза – печать.
Рассвет…
Она?
Клавиш белых – не сосчитать…
Она?
Клавиш чёрных в помине нет…
Лишь морского бриза – печать.
Рассвет…
Она?
Она немного влюблена.
В меня? Я не узнаю никогда.
Хотя, лет двадцать пять прошло.
Смешно…
Она…
И карандашик на стекле.
Рисует – имя той, что вдалеке.
Рисует, на лице – вуаль.
Печаль.
Она…
И словно зов – далёких стран.
Она.
И ветер в наших парусах.
Сосульки – с незнакомых крыш.
Париж.
И вновь, как много-много лет назад.
Наш пирс. И сняты паруса.
И внуки – ставят якоря.
Не зря.
И вновь – букет из алых роз.
Сам рвал – на краешке зари.
На серебре – гватемальских гроз.
Прими.
Она?
Клавиш белых – не сосчитать…
Она?
Клавиш чёрных в помине нет…
Лишь морского бриза – печать.
Рассвет…
Она?
Клавиш белых – не сосчитать…
Она?
Клавиш чёрных в помине нет…
Лишь морского бриза – печать.
Рассвет…
Свою Любовь…
Ты больше не играешь в покер по пятницам.
Ни в «техасский», ни в какой-то другой.
Звёзды – в окошко – насмешливо скалятся…
Что случилось с тобой?
Родео субботнее – тупо заброшено.
Как и старинные друзья.
Трава у хижины опять не скошена.
Нельзя так, братец, нельзя…
Что ты нашёл в ней? Странной, нездешней?
Кактусы – от удивления – сбрасывают иголки.
Телята валяются в пыли, избавляясь от вшей.
За Рыжей горой насмешливо воют голодные волки.
Что ты нашёл в ней? Луна подмигивает криво…
Почему ты молчишь, ковбой?
Лишь свою Любовь, амиго.
Лишь – свою – Любовь…
Ты больше не играешь в покер по пятницам.
Ни в «техасский», ни в какой-то другой.
Звёзды – в окошко – насмешливо скалятся…
Что случилось с тобой?
Родео субботнее – тупо заброшено.
Как и старинные друзья.
Трава у хижины опять не скошена.
Нельзя так, братец, нельзя…
Что ты нашёл в ней? Странной, нездешней?
Кактусы – от удивления – сбрасывают иголки.
Телята валяются в пыли, избавляясь от вшей.
За Рыжей горой насмешливо воют голодные волки.
Что ты нашёл в ней? Луна подмигивает криво…
Почему ты молчишь, ковбой?
Лишь свою Любовь, амиго.
Лишь – свою – Любовь…
Последнее - про меня!
Алиса
Раз, два, три. Я иду искать!
Куда же ты пропала, Алиса?
Я уже волнуюсь.
Сердцебиения – не сосчитать…
Джон, ты куда гонишь гортширдских куриц?
Такая ценная порода, за голландские гульдены купленная в Бирмингеме.
Вы даже представить себе не можете, как это дорого…
Алиса, дрянная девчонка!
Одна гортширдская курица стоит – как пять фунтов свежей говяжьей печёнки…
Алиса, сколько я могу тебя искать?
Вечно всё – ни как у людей.
Людей – нашего круга, я имею в виду…
Упитанный кролик – в чёрном цилиндре – проскакал мимо меня.
Мамочки! Сквозь цилиндр торчат – мохнатые длинные уши…
Толстый морж забрался на обеденный стол и – беззастенчиво – уплетает наших устриц…
Алиса! Срочно прекрати!
Я, конечно, признаю свою ошибку. Была чрезмерно строга.
Переборщила. Клянусь, мне не до смеха…
Убери своих животных, дорогая.
Убери и – так и быть – иди на свою школьную дискотеку…
Раз, два, три. Я иду искать!
Куда же ты пропала, Алиса?
Я уже волнуюсь.
Сердцебиения – не сосчитать…
Джон, ты куда гонишь гортширдских куриц?
Такая ценная порода, за голландские гульдены купленная в Бирмингеме.
Вы даже представить себе не можете, как это дорого…
Алиса, дрянная девчонка!
Одна гортширдская курица стоит – как пять фунтов свежей говяжьей печёнки…
Алиса, сколько я могу тебя искать?
Вечно всё – ни как у людей.
Людей – нашего круга, я имею в виду…
Упитанный кролик – в чёрном цилиндре – проскакал мимо меня.
Мамочки! Сквозь цилиндр торчат – мохнатые длинные уши…
Толстый морж забрался на обеденный стол и – беззастенчиво – уплетает наших устриц…
Алиса! Срочно прекрати!
Я, конечно, признаю свою ошибку. Была чрезмерно строга.
Переборщила. Клянусь, мне не до смеха…
Убери своих животных, дорогая.
Убери и – так и быть – иди на свою школьную дискотеку…
Русская осень
(Ну, очень – печальная песенка…).
Вновь – навалилась осень. Гуляют дожди – по проспекту.
Капли стучаться в стёкла – таинственной – чередой…
И опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
И опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
Вновь – навалилась осень. Сердце – в дождях – утонуло.
Нет у меня больше сердца, как в камине – огня…
Вера моя пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Вера моя пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Старый мобильник умер. Что был так звонок – когда-то.
Пиво – уже не помощник, водочка – на столе…
И электронные письма не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И электронные письма не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И я уехал – к югу. В дальний и южный – город.
Где белоснежные пляжи, да – зелёный прибой…
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,
Где – под пыльными пальмами – мы целовались с тобой…
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,
Где – под пыльными пальмами – мы целовались с тобой…
Древнее, древнее кладбище – за низким забором пляжа,
Низкий могильный холмик – тот, что в цветах – всегда…
Розы и незабудки, и хризантемы – даже,
А по лицу – так пошло – снова течёт вода…
Розы и незабудки, и хризантемы – даже,
А по лицу – так пошло – снова течёт вода…
Нет, не могу я – где море, так беззаботно сине,
Там, где старинное кладбище – тихо дремлет – во мгле…
Милая русская осень! Добрая, и чуть – дождливая…
Я уже возвращаюсь! Я возвращаюсь – к тебе…
Милая русская осень! Добрая, и чуть – дождливая…
Я уже возвращаюсь! Я – возвращаюсь – к тебе…
(Ну, очень – печальная песенка…).
Вновь – навалилась осень. Гуляют дожди – по проспекту.
Капли стучаться в стёкла – таинственной – чередой…
И опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
И опавшие листья, унесённые ветром,
К нам возвратятся снежинками – ранней – зимой…
Вновь – навалилась осень. Сердце – в дождях – утонуло.
Нет у меня больше сердца, как в камине – огня…
Вера моя пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Вера моя пошатнулась, надежда – опять – обманула.
Любовь? Не смешите, любезные! Не смешите – меня…
Старый мобильник умер. Что был так звонок – когда-то.
Пиво – уже не помощник, водочка – на столе…
И электронные письма не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И электронные письма не доходят – до адресата,
Налету – умирая, тая – в полночной мгле…
И я уехал – к югу. В дальний и южный – город.
Где белоснежные пляжи, да – зелёный прибой…
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,
Где – под пыльными пальмами – мы целовались с тобой…
Где я – когда-то – был счастлив, где я – когда-то – был молод,
Где – под пыльными пальмами – мы целовались с тобой…
Древнее, древнее кладбище – за низким забором пляжа,
Низкий могильный холмик – тот, что в цветах – всегда…
Розы и незабудки, и хризантемы – даже,
А по лицу – так пошло – снова течёт вода…
Розы и незабудки, и хризантемы – даже,
А по лицу – так пошло – снова течёт вода…
Нет, не могу я – где море, так беззаботно сине,
Там, где старинное кладбище – тихо дремлет – во мгле…
Милая русская осень! Добрая, и чуть – дождливая…
Я уже возвращаюсь! Я возвращаюсь – к тебе…
Милая русская осень! Добрая, и чуть – дождливая…
Я уже возвращаюсь! Я – возвращаюсь – к тебе…
Не было печали – 3
И пускай – опять – играет скрипка.
Ветрено. Начало февраля.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя.
А в полях – опять – сегодня шумно.
Гончие – летают – меж полей.
Выстрелы. Конечно, очень людно.
Лай собак. И храп лихих коней.
И дрожит – лишь – свечка.
Одинока.
У постели.
Господи, прости.
Как же – счастье – от меня далёко…
Если веришь – просто – отпусти.
Отпусти. А, как же – сероглазая?
Ничего. Всё выдержит она.
Не было печали – у гусара.
Музыка – ещё – слышна…
Музыка? Опять рыдает скрипка.
На закате – многотрудных дней.
На твоих устах – дрожит улыбка.
В юности – всё проще и нежней…
И, пускай – опять рыдает скрипка
Я – скрипач.
Начало февраля.
Пусть – метель.
И за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя…
Пусть – метель. А за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя…
И пускай – опять – играет скрипка.
Ветрено. Начало февраля.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя.
А в полях – опять – сегодня шумно.
Гончие – летают – меж полей.
Выстрелы. Конечно, очень людно.
Лай собак. И храп лихих коней.
И дрожит – лишь – свечка.
Одинока.
У постели.
Господи, прости.
Как же – счастье – от меня далёко…
Если веришь – просто – отпусти.
Отпусти. А, как же – сероглазая?
Ничего. Всё выдержит она.
Не было печали – у гусара.
Музыка – ещё – слышна…
Музыка? Опять рыдает скрипка.
На закате – многотрудных дней.
На твоих устах – дрожит улыбка.
В юности – всё проще и нежней…
И, пускай – опять рыдает скрипка
Я – скрипач.
Начало февраля.
Пусть – метель.
И за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя…
Пусть – метель. А за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя…
Чернослив
Я занимаюсь – волшебною – проседью.
Я – занимаюсь – сплошной ерундой.
Листья – летят – недоверчивой Осенью.
Листья летят – над тобой…
Листья летят. Подавайте – пирожное.
Всё – чернослив и случайный – абсент.
Время течёт. Оно – невозможное…
Время течёт, обгоняя нас – всех…
И парадизм – в незаполненной Памяти.
Ветры терзают – пургу.
Крохотный домик – в заброшенной Заверти.
На незнакомом смешном – берегу…
Я ухожу. Рак – стучится – Пророчеством.
И вся Палата – белее снегов.
Что перед Смертью – отчаянно – хочется?
Скромный венок, состоящий – из слов…
Снова – проснулся. Неожидаемо…
Надо же, блин. Ерунда.
На сайте – любимом – снова «забанили».
Это – увы – навсегда…
Я занимаюсь – волшебною – проседью.
Я – занимаюсь – сплошной ерундой.
Листья – летят – недоверчивой Осенью.
Листья летят – над тобой…
Листья летят. Подавайте – пирожное.
Всё – чернослив и случайный – абсент.
Время течёт. Оно – невозможное…
Время течёт, обгоняя нас – всех…
И парадизм – в незаполненной Памяти.
Ветры терзают – пургу.
Крохотный домик – в заброшенной Заверти.
На незнакомом смешном – берегу…
Я ухожу. Рак – стучится – Пророчеством.
И вся Палата – белее снегов.
Что перед Смертью – отчаянно – хочется?
Скромный венок, состоящий – из слов…
Снова – проснулся. Неожидаемо…
Надо же, блин. Ерунда.
На сайте – любимом – снова «забанили».
Это – увы – навсегда…
Очень лирично
Сегодня, 17 июля 2012-го года мне исполнилось 49-ть лет.
Ну, и в честь этого события - стишок.
Между делом. День рождения.
И всё на Свете – кажется сложным.
На половину лица.
Может, слегка? И чуть-чуть – осторожно?
С неба – слетает вода…
С неба? А, может, с пушистых – ресничек?
Капала – эта вода….
Комма. На век. Только милые лица.
Счастье. Оно – навсегда.
Милый прохожий.
Что шастал – по Свету.
Долго. И даже всерьёз.
Долго. И насмерть.
Лишь – смуглая кожа.
Медведем – порванный нос.
Нос, и с десяток – бумажных книжек.
Ветер – в кустах – шелестит.
Глупо, приятель, быть – обиженным…
Глупо. Навзрыд…
Ну, и в честь этого события - стишок.
Между делом. День рождения.
И всё на Свете – кажется сложным.
На половину лица.
Может, слегка? И чуть-чуть – осторожно?
С неба – слетает вода…
С неба? А, может, с пушистых – ресничек?
Капала – эта вода….
Комма. На век. Только милые лица.
Счастье. Оно – навсегда.
Милый прохожий.
Что шастал – по Свету.
Долго. И даже всерьёз.
Долго. И насмерть.
Лишь – смуглая кожа.
Медведем – порванный нос.
Нос, и с десяток – бумажных книжек.
Ветер – в кустах – шелестит.
Глупо, приятель, быть – обиженным…
Глупо. Навзрыд…
С праздником вас. Это вы к событию стих написали или просто к слову пришёлся?
Цитата(Митек @ 17.7.2012, 16:47) 
С праздником вас. Это вы к событию стих написали или просто к слову пришёлся?
Четыре года назад. К сорокапятилетию. Ничего с тех времён не изменилось. Жаль.
Тихо…
Тихо скребётся серая мышка…
Серая? Может быть.
Старый буксир. Далёкая вспышка.
Нам не дано – любить…
Нам – не дано. Скромные проводы.
Вернуться? Процентов пять.
Небо грустит. Небо – расколото.
Грустно. Чего скрывать?
Грустно. Печально.
До невозможности.
И пистолет – в кобуре.
Мы – выступаем.
Чуть-чуть. Осторожно.
Пирс затерялся во мгле.
Мы – выступаем.
Тихонечко, знаково.
Предгорья. Рассвета – нить.
Птица – рассветная – где-то заплакала.
Точно. Кому-то – не жить.
Тихая ночь. На рассвете хрустальном.
А на печи – пироги.
Сполох пожара – он очень печален.
Мы – раздаём долги…
Тихо скребётся серая мышка…
Серая? Может быть.
Старый буксир. Далёкая вспышка.
Нам не дано – любить…
Нам – не дано. Скромные проводы.
Вернуться? Процентов пять.
Небо грустит. Небо – расколото.
Грустно. Чего скрывать?
Грустно. Печально.
До невозможности.
И пистолет – в кобуре.
Мы – выступаем.
Чуть-чуть. Осторожно.
Пирс затерялся во мгле.
Мы – выступаем.
Тихонечко, знаково.
Предгорья. Рассвета – нить.
Птица – рассветная – где-то заплакала.
Точно. Кому-то – не жить.
Тихая ночь. На рассвете хрустальном.
А на печи – пироги.
Сполох пожара – он очень печален.
Мы – раздаём долги…
Громко…
Что может быть – громче – гранатного взрыва?
Прозвучавшего в метре от тебя?
Наверное, ничего.
Разорванные барабанные перепонки – вам подтвердят.
Если, понятное дело, захотят.
Только лишь вопли медсестричек, часов через пять, громче.
Типа – вертолёт тело доставил по назначению.
Мол: - «Все – в стороны! Генерал лично звонил! Этого пациента – без очереди…».
Как же я люблю – звуки автоматных очередей…
В смысле, родных очередей, «кашликовских».
Раз пять это было в моей долбанной жизни.
Вроде, всё. Пушистый песец задумчиво застыл на пороге.
Обманчиво ласковый такой, сука позорная…
Уйти от него – дано не многим.
Ушёл – в очередной раз? Молодец. Поздравляю.
Вовремя они прозвучали,
Автоматные очереди…
В чём заключается – «кризис среднего возраста»
Для бывшего «грушника»?
Выбросили, гниды, в отставку.
А кого дальше – мочить?
Не объяснили…
Неужели – Пушкина?
За прокурорским забором собака
Гавкает звонко.
Откуда – у честного Прокурора – могут быть такие царские хоромы?
Ниоткуда.
Выстрел из стандартного армейского гранатомета.
Громко…
Что может быть – громче – гранатного взрыва?
Прозвучавшего в метре от тебя?
Наверное, ничего.
Разорванные барабанные перепонки – вам подтвердят.
Если, понятное дело, захотят.
Только лишь вопли медсестричек, часов через пять, громче.
Типа – вертолёт тело доставил по назначению.
Мол: - «Все – в стороны! Генерал лично звонил! Этого пациента – без очереди…».
Как же я люблю – звуки автоматных очередей…
В смысле, родных очередей, «кашликовских».
Раз пять это было в моей долбанной жизни.
Вроде, всё. Пушистый песец задумчиво застыл на пороге.
Обманчиво ласковый такой, сука позорная…
Уйти от него – дано не многим.
Ушёл – в очередной раз? Молодец. Поздравляю.
Вовремя они прозвучали,
Автоматные очереди…
В чём заключается – «кризис среднего возраста»
Для бывшего «грушника»?
Выбросили, гниды, в отставку.
А кого дальше – мочить?
Не объяснили…
Неужели – Пушкина?
За прокурорским забором собака
Гавкает звонко.
Откуда – у честного Прокурора – могут быть такие царские хоромы?
Ниоткуда.
Выстрел из стандартного армейского гранатомета.
Громко…
Печально как-то всё у вас
Цитата(Дина @ 17.7.2012, 18:40)
Печально как-то всё у вас
Да уж.
Вроде чётко пишешь, мол, 17-го июля у меня - День рождения...
В ответ - печально тут у вас всё.
Печально. Это точно.
Цитата(AndreyBondarenko @ 17.7.2012, 23:23)
Вроде чётко пишешь, мол, 17-го июля у меня - День рождения...
Так, это, того - Поздравления!!!
Долгие лета! Самого хорошего вам!
Нежность
Нежность – это просто Молчание.
Закушенная губа, комок – в горле.
Дождалась, через – столько лет? Сдержала – то обещание?
Было такое дело – помню…
Все эти годы – верила?
До сих пор – ещё – девушка?
Братцы, да я козёл – попросту,
Старый и замудоханный,
Всеми Богами – оптом.
Те Боги – дядьки серьёзные. Найдут везде – промежность.
Богам – богово. Чёрту – чёртово.
А у нас с тобой – только – Нежность….
Нежность – это просто Молчание.
Закушенная губа, комок – в горле.
Дождалась, через – столько лет? Сдержала – то обещание?
Было такое дело – помню…
Все эти годы – верила?
До сих пор – ещё – девушка?
Братцы, да я козёл – попросту,
Старый и замудоханный,
Всеми Богами – оптом.
Те Боги – дядьки серьёзные. Найдут везде – промежность.
Богам – богово. Чёрту – чёртово.
А у нас с тобой – только – Нежность….
Дороги
Говорят, что мы – выбираем дороги.
Это, братцы, полная ерунда.
За окошком – дожди. И сплошные тревоги.
Всё – как всегда.
Может, бездумно отдаться
На волю шальных дорог?
Подождите, ещё рано смеяться.
Пусть мне поможет Бог.
Звонкий ветер странствий ласкает
Разгорячённое лицо.
Сколько лет прошло с тех пор? Не знаю.
Жизнь – коварное кольцо.
Алый рассвет. Тихое утро.
Дуэль на навахах. Любовь – без прикрас.
Это их конечная заслуга.
Дорог, что – однажды – выбрали нас…
Говорят, что мы – выбираем дороги.
Это, братцы, полная ерунда.
За окошком – дожди. И сплошные тревоги.
Всё – как всегда.
Может, бездумно отдаться
На волю шальных дорог?
Подождите, ещё рано смеяться.
Пусть мне поможет Бог.
Звонкий ветер странствий ласкает
Разгорячённое лицо.
Сколько лет прошло с тех пор? Не знаю.
Жизнь – коварное кольцо.
Алый рассвет. Тихое утро.
Дуэль на навахах. Любовь – без прикрас.
Это их конечная заслуга.
Дорог, что – однажды – выбрали нас…
Ты сказала…
Ты сказала – еле слышно.
О любви. И обо мне.
Хорошо всё было слышно
Мне.
Ты шепнула. И уснула.
За руку взяла – во сне.
И понравилась тут – очень
Мне.
Ты подумала. Лишь – только.
Я всё понял. На заре
Хорошо мечтать об этом
Мне.
О годах, что будут дальше,
И промчатся, не предав.
Хорошо всё это будет
Нам…
Уходим
А где-то там, в седой дали,
Мне звёзды падают на плечи.
Плывут красавцы-корабли.
А я прошёл и не заметил.
Вот, где-то там – в седой дали…
А новых песен-то и нет.
И дни последние – печальны.
Вчерашний ветреный рассвет.
Он – до нельзя – окутан тайной.
Вчерашний ветреный рассвет.
А серые глаза – закрылись.
Городское кладбище.
Этой ночью они мне не приснились.
Но ещё приснятся. Когда-нибудь. Однажды.
Этой ночью они мне не приснились.
Знать, собираемся в дорогу.
Не понарошку, навсегда.
Уходим тихо, по-любому.
Горит далёкая звезда.
Уходим тихо, по-любому…
А где-то там, в седой дали,
Мне звёзды падают на плечи.
Плывут красавцы-корабли.
А я прошёл и не заметил.
Вот, где-то там – в седой дали…
А новых песен-то и нет.
И дни последние – печальны.
Вчерашний ветреный рассвет.
Он – до нельзя – окутан тайной.
Вчерашний ветреный рассвет.
А серые глаза – закрылись.
Городское кладбище.
Этой ночью они мне не приснились.
Но ещё приснятся. Когда-нибудь. Однажды.
Этой ночью они мне не приснились.
Знать, собираемся в дорогу.
Не понарошку, навсегда.
Уходим тихо, по-любому.
Горит далёкая звезда.
Уходим тихо, по-любому…
Суета сует
Туго с любовью,
Намеренно.
Было – у меня – много лет.
Нынче у нас – ветрено.
Вернее, рваный ветреный рассвет.
Было? Вопросы. Ответы…
На много, на много лет.
Я не готов – давать готовые рецепты.
Рваный ветреный рассвет…
Рецепты – у доктора.
Он мудрый и правильный,
Всё знает и всё – объяснит.
Сердце давно безнадёжно изранено
Полчищем глупых обид.
Старенький очкастый доктор.
Как и полагается.
Любовь?
Достоевский – общепризнанный работник душевного морга.
В сентябре созревает морковь.
Поздно и надолго.
А эта женщина – мне – нравится.
Нравится – уже тридцать лет с довеском.
Дети, внуки – приложение.
К времени и месту.
Приложение – к Любви.
Правильное и сладкое.
Но – лишь – приложение
К Любви…
Просто – она мне нравится.
А если подумать – без истерики.
Посмотреть – на Джоконды портрет.
Мнительных матрон – мнения.
Ничего полезного в Любви и нет.
Суета сует…
Туго с любовью,
Намеренно.
Было – у меня – много лет.
Нынче у нас – ветрено.
Вернее, рваный ветреный рассвет.
Было? Вопросы. Ответы…
На много, на много лет.
Я не готов – давать готовые рецепты.
Рваный ветреный рассвет…
Рецепты – у доктора.
Он мудрый и правильный,
Всё знает и всё – объяснит.
Сердце давно безнадёжно изранено
Полчищем глупых обид.
Старенький очкастый доктор.
Как и полагается.
Любовь?
Достоевский – общепризнанный работник душевного морга.
В сентябре созревает морковь.
Поздно и надолго.
А эта женщина – мне – нравится.
Нравится – уже тридцать лет с довеском.
Дети, внуки – приложение.
К времени и месту.
Приложение – к Любви.
Правильное и сладкое.
Но – лишь – приложение
К Любви…
Просто – она мне нравится.
А если подумать – без истерики.
Посмотреть – на Джоконды портрет.
Мнительных матрон – мнения.
Ничего полезного в Любви и нет.
Суета сует…
Чёрной смородины…
Говорят, что этот год – какой-то неудачный.
Мол, весна отступала с визуальным опозданием.
Огурцы поздно зацвели.
Бывает. Внимание.
Бывает. Зацвели.
На краюшке нашей – Любви….
Чёрной смородины…
Извините, чуть-чуть откашляюсь.
Извините ещё раз. Проклятые сигареты…
Я люблю – воспоминания о вчерашнем.
Я люблю – вкус чёрной смородины.
Я – люблю.
Но не будем – долго – про это…
Где-то там, в дали бескрайней,
Ты, стирая постельное бельё,
Поёшь – о Любви.
Ты… А на чёрной базальтовой скале,
Что расположилась напротив нашей буровой,
Вороньё…
Суча мохнатыми лапами,
Очищают – друг у друга – клювы от крови…
Бывает. В ощущениях напрасных.
Бывает. На много на много лет.
Цветы – подаренные любимой женщине.
Цветы. И счастливый ветреный рассвет.
Рассвет…
Говорят, что этот год – какой-то неудачный.
Мол, весна отступала с визуальным опозданием.
Огурцы поздно зацвели.
Бывает. Внимание.
Бывает. Зацвели.
На краюшке нашей – Любви….
Чёрной смородины…
Извините, чуть-чуть откашляюсь.
Извините ещё раз. Проклятые сигареты…
Я люблю – воспоминания о вчерашнем.
Я люблю – вкус чёрной смородины.
Я – люблю.
Но не будем – долго – про это…
Где-то там, в дали бескрайней,
Ты, стирая постельное бельё,
Поёшь – о Любви.
Ты… А на чёрной базальтовой скале,
Что расположилась напротив нашей буровой,
Вороньё…
Суча мохнатыми лапами,
Очищают – друг у друга – клювы от крови…
Бывает. В ощущениях напрасных.
Бывает. На много на много лет.
Цветы – подаренные любимой женщине.
Цветы. И счастливый ветреный рассвет.
Рассвет…
Тихая капель…
Тихой капели,
Попеременно.
Странно, не вижу лица….
Скоро увидишь.
Всегда. Непременно.
Счастью не видно конца.
Скоро – увидишь.
Двойственно, тройственно.
Скоро увидишь – в цвету…
Милая, заканчивай – меня уговаривать.
Клянусь, никогда не умру.
Всего-то шесть пуль – по разным органам?
Три – сугубо – вскользь?
Ты успокойся, моя ненаглядная,
Ты эти слёзы – брось…
Знаешь, однажды, в виде провокации,
Меня познакомили с Мерлин Монро.
По сравнению с тобой, она…
Так, никто. Жирная грация.
Жаба с принцевой стрелой…
Ты здесь – откуда? Какими судьбами?
Мы – нежели – в Москве?
Надо же – как они меня – уважают…
Небо – в таинственной мгле…
Небо – во мгле. Голос – простужен.
Было. К чему скрывать?
Было так славно и правильно.
Было – больную мать…
Было так славно и правильно.
Было – советскую мать…
Тихой капели,
Попеременно.
Странно, не вижу лица….
Скоро увидишь.
Всегда. Непременно.
Счастью не видно конца.
Скоро – увидишь.
Двойственно, тройственно.
Скоро увидишь – в цвету…
Милая, заканчивай – меня уговаривать.
Клянусь, никогда не умру.
Всего-то шесть пуль – по разным органам?
Три – сугубо – вскользь?
Ты успокойся, моя ненаглядная,
Ты эти слёзы – брось…
Знаешь, однажды, в виде провокации,
Меня познакомили с Мерлин Монро.
По сравнению с тобой, она…
Так, никто. Жирная грация.
Жаба с принцевой стрелой…
Ты здесь – откуда? Какими судьбами?
Мы – нежели – в Москве?
Надо же – как они меня – уважают…
Небо – в таинственной мгле…
Небо – во мгле. Голос – простужен.
Было. К чему скрывать?
Было так славно и правильно.
Было – больную мать…
Было так славно и правильно.
Было – советскую мать…
Ночь
Ночь.
Хрусталём рассыпала – стекло.
Ночь.
Дверью хлопнула – на полночь.
Ночь.
Нам сегодня повезло.
Ночь.
Чёрная.
День.
До чего же он мне – надоел.
День.
Словно из вчерашних глупых помыслов.
День.
Он слишком многого хотел.
День.
Условности.
Но, как известно всем,
День.
Только мукой мучится.
День.
Робкая капель.
Ночь.
Дальше – как получится.
Мне.
Не дано понять.
Мне.
Только мукой мучится.
Ночь.
На Душе – печаль.
Любовь?
Это воля Случая…
Я – ухожу в снега.
Ты – улетаешь – в Небо.
Белые – облака.
По краям – сиреневые.
Ночь.
Знает всё наперёд.
Ночь.
Это частный случай.
Ночь.
И печаль уйдёт.
Ночь.
Глупая ссора.
Буквально – на ровном месте.
Тучи…
Ночь.
Хрусталём рассыпала – стекло.
Ночь.
Дверью хлопнула – на полночь.
Ночь.
Нам сегодня повезло.
Ночь.
Чёрная.
День.
До чего же он мне – надоел.
День.
Словно из вчерашних глупых помыслов.
День.
Он слишком многого хотел.
День.
Условности.
Но, как известно всем,
День.
Только мукой мучится.
День.
Робкая капель.
Ночь.
Дальше – как получится.
Мне.
Не дано понять.
Мне.
Только мукой мучится.
Ночь.
На Душе – печаль.
Любовь?
Это воля Случая…
Я – ухожу в снега.
Ты – улетаешь – в Небо.
Белые – облака.
По краям – сиреневые.
Ночь.
Знает всё наперёд.
Ночь.
Это частный случай.
Ночь.
И печаль уйдёт.
Ночь.
Глупая ссора.
Буквально – на ровном месте.
Тучи…
Дождливый август
Дожди – дождят.
Мокрые картинки.
Застыли где-то – в предрассветной мгле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Прохожие – хохочут.
А Небо серо, серо – извини.
Мы нравимся им, Падре, аве, оче,
Мы нравимся им, мимо – пронеси….
Дождливый август – иногда случается.
И фонари – затёрлись в серой мгле.
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Всё умничают – умники.
Их – не понять. Такие, вот дела.
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Дожди – дождят.
Мокрые картинки.
Застыли где-то – в предрассветной мгле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Прохожие – хохочут.
А Небо серо, серо – извини.
Мы нравимся им, Падре, аве, оче,
Мы нравимся им, мимо – пронеси….
Дождливый август – иногда случается.
И фонари – затёрлись в серой мгле.
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Всё умничают – умники.
Их – не понять. Такие, вот дела.
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Дождливый август
Дожди – дождят.
Мокрые картинки.
Застыли где-то – в предрассветной мгле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Прохожие – хохочут.
А Небо серо, серо – извини.
Мы нравимся им, Падре, аве, оче,
Мы нравимся им, мимо – пронеси….
Дождливый август – иногда случается.
И фонари – затёрлись в серой мгле.
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Всё умничают – умники.
Их – не понять. Такие, вот дела.
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Дожди – дождят.
Мокрые картинки.
Застыли где-то – в предрассветной мгле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Крохотные слезинки.
Застыли где-то – на чужом стекле.
Дожди – дождят.
Прохожие – хохочут.
А Небо серо, серо – извини.
Мы нравимся им, Падре, аве, оче,
Мы нравимся им, мимо – пронеси….
Дождливый август – иногда случается.
И фонари – затёрлись в серой мгле.
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Обиды возвращаются.
А я нарвал соседских роз – тебе…
Да, и пускай. Всё умничают – умники.
Их – не понять. Такие, вот дела.
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Топор. И пот. Работа многотрудная.
Сарай и погреб. Крепкая изба…
Печальна наша жизнь.
Печальна - до полной невозможности....
Не было печали – 3
И пускай – опять – играет скрипка.
Ветрено. Начало февраля.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя.
А в полях – опять – сегодня шумно.
Гончие – летают – меж полей.
Выстрелы. Конечно, очень людно.
Лай собак. И храп лихих коней.
И дрожит – лишь – свечка.
Одинока.
У постели.
Господи, прости.
Как же – счастье – от меня далёко…
Если веришь – просто – отпусти.
Отпусти. А, как же – сероглазая?
Ничего. Всё выдержит она.
Не было печали – у гусара.
Музыка – ещё – слышна…
Музыка? Опять рыдает скрипка.
На закате – многотрудных дней.
На твоих устах – дрожит улыбка.
В юности – всё проще и нежней…
И, пускай – опять рыдает скрипка
Я – скрипач.
Начало февраля.
Пусть – метель.
И за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя…
Пусть – метель. А за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя…
Печальна - до полной невозможности....
Не было печали – 3
И пускай – опять – играет скрипка.
Ветрено. Начало февраля.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя.
А в полях – опять – сегодня шумно.
Гончие – летают – меж полей.
Выстрелы. Конечно, очень людно.
Лай собак. И храп лихих коней.
И дрожит – лишь – свечка.
Одинока.
У постели.
Господи, прости.
Как же – счастье – от меня далёко…
Если веришь – просто – отпусти.
Отпусти. А, как же – сероглазая?
Ничего. Всё выдержит она.
Не было печали – у гусара.
Музыка – ещё – слышна…
Музыка? Опять рыдает скрипка.
На закате – многотрудных дней.
На твоих устах – дрожит улыбка.
В юности – всё проще и нежней…
И, пускай – опять рыдает скрипка
Я – скрипач.
Начало февраля.
Пусть – метель.
И за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя…
Пусть – метель. А за окошком – зыбко.
Я играю – только – для тебя.
На устах твоих – дрожит улыбка.
Золотая девочка – моя…
Тринадцатая попытка
(В том смысле, что тринадцатая попытка – привести данный Текс хоть в какой-либо порядок).
Ночь.
Хрусталём рассыпала – стекло.
Ночь.
Дверью хлопнула – на полночь.
Ночь.
Нам сегодня повезло.
Ночь.
Чёрная.
Безусловность…
День.
До чего же он мне – надоел.
День.
Словно из вчерашних глупых помыслов.
День.
Слишком многого хотел.
День.
Сплошные, блин, пошлые условности…
Я, чисто на стороне,
Буровая – на склоне Баренцевого моря.
Ты – птица в Вышине.
Гордая такая,
Столичная,
Не знающая горя…
Ты,
Птица из Мечты.
Я,
Словно вольный ветер.
Ты,
Краешек земли.
Он,
Незлобим и светел.
Снова – шальной закат.
Нас – разлучает случайно.
Закат – он не виноват.
Он – просто дышит тайной.
Дышит тайной…
(В том смысле, что тринадцатая попытка – привести данный Текс хоть в какой-либо порядок).
Ночь.
Хрусталём рассыпала – стекло.
Ночь.
Дверью хлопнула – на полночь.
Ночь.
Нам сегодня повезло.
Ночь.
Чёрная.
Безусловность…
День.
До чего же он мне – надоел.
День.
Словно из вчерашних глупых помыслов.
День.
Слишком многого хотел.
День.
Сплошные, блин, пошлые условности…
Я, чисто на стороне,
Буровая – на склоне Баренцевого моря.
Ты – птица в Вышине.
Гордая такая,
Столичная,
Не знающая горя…
Ты,
Птица из Мечты.
Я,
Словно вольный ветер.
Ты,
Краешек земли.
Он,
Незлобим и светел.
Снова – шальной закат.
Нас – разлучает случайно.
Закат – он не виноват.
Он – просто дышит тайной.
Дышит тайной…
Песенка – у костра
Над седой волную – солнце ярко светит.
Над вчерашней лужей – ветерок свистит.
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Дальняя дорога – снова в Путь позвала.
Дальняя дорога, трудная стезя.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
А тебя там не было. Вот, такая песня.
Жёлтый лист – доверчиво – тихо прошептал,
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Я вернусь – однажды. Старым и усталым.
Я прорвусь – сквозь тернии. На закате дня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
А вагон уж тронулся. Небо раскололось.
На стекле повисла – дождика слеза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза…
Над седой волную – солнце ярко светит.
Над вчерашней лужей – ветерок свистит.
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Почему так грустно – жить – на этом Свете?
Почему – так тошно? Кто мне объяснит?
Дальняя дорога – снова в Путь позвала.
Дальняя дорога, трудная стезя.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
И играл оркестрик – на краю вокзала.
И хмельно орали – вслед – мои друзья.
А тебя там не было. Вот, такая песня.
Жёлтый лист – доверчиво – тихо прошептал,
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Мол, не быть вам, голуби, никогда уж вместе.
Семафор – в поддержку – красным замигал.
Я вернусь – однажды. Старым и усталым.
Я прорвусь – сквозь тернии. На закате дня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
Глупым и доверчивым. Веря несказанно…
Веря, что однажды – ты простишь меня.
А вагон уж тронулся. Небо раскололось.
На стекле повисла – дождика слеза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза.
И мелькнули – звёздами – на краю перрона
Серые как омут, милые глаза…
Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, пройдите по ссылке.