Пятьдесят лет

Капель дождя.
Она почти не слышная.
И чист почти как прежде горизонт.
А горизонт – почти как прежде – дышит.
Презрев хитросплетения Времён.

Капель не слышная.
Рассвет – почти не слышен.
А праздник – как положено – замолк.
И все уснули.
Нас, не спящих, двое.
Продрогший юбиляр.
И всемогущий Бог.

И все уснули.
Нас, не спящих, двое.
Продрогший юбиляр.
И всемогущий – Бог…

А жизнь? А что?
Она лишь продолжается.
Выходит снова на лихой маршрут.
Гроза гремит. Гроза к нам приближается.
Не выпускай узды
Из многосильных рук.

Не выпускай – узды…

Через все стихотворение проходит мысль, что героев двое. Заканчивается же оно странным однострочным нерифмованным требованием к одному лицу и многоточием... Такое ощущение, что что-то не договорено, но подразумевается... Ммм... "Не выпускай узды, чтоб Бог не дал ...ды"?

Правило у меня такое - то что по пьянке написано (стишки, в первую очередь), правке не подлежит. Мол, что сказано с пьяных глаз - топором не вырубишь...

Дачный романс.
Уже, понятное дело, публиковался на страницах этого Сайта.
Но.
Новое же лето подоспело. А всё остальное - как и было.
Типа - вторая молодость.
Но, прошу заметить. С той же женщиной. С матерью моих детей и бабушкой моих же внуков.
Завидуйте...



Дачный романс

Земляника в полях созрела,
На исходе вчерашнего дня...
Ваше юное нежное тело
Так волнует и дразнит меня.
Так волнует и дразнит – меня...

Не смотрите вы так, умоляю!
Земляника – созрела в полях...
Как нам быть? Извините, не знаю!
И смущаюсь, вам розы даря.
И смущаюсь, вам розы – даря...

Завтра утром, на самом рассвете,
Я за ягодой – снова в поля...
И вы тоже? Мы, право, как дети…
Не смотрите же так на меня!
Не смотрите вы так – на меня...

Поцелуи – до звонкого крика,
Ласки рук – как хмельное вино...
Вновь поспела в полях – земляника,
Земляника поспела – давно...

Вновь поспела в полях – земляника,
Земляника поспела – давно...

Чёрт, Интернет глючит.
Гроза...

Пятьдесят - 2

В это – очень трудно поверить.
Это – очень трудно принять.
Снова – закрытые двери.
Вновь – как всегда – печать…

Снова – я уезжаю.
Впрочем, как и всегда.
Снова – питерской ночью.
Вновь – мне поют – друзья…

И – скоротечный поезд.
Ночь. За окном – Звезда.
А на перроне остались
Только твои – глаза…

Ночь. И всё будет – как прежде.
Ночь. Я вернусь сюда.
В Край – где сплошные – Надежды…
И – милые глаза…

Ночь. И замолкли звуки.
Поезд. В окне – ни огня.
Сплю. А твои руки
Во сне – обнимают меня…

Ветер. Вошёл спозаранку.
Ветер. Распахнута дверь.
Снова – совсем без обмана.
Вьюга. Сплошная – метель…

Вьюга. Сплошная – метель…

Надымская стужа

Тёмная ночь, да надымская стужа.
Ночь и тоска без конца.
Голос по трубке. Он очень простужен.
Жаль, что не вижу лица.

Стужа – как Мир. А дела идут к маю.
В инее все провода.
По рации нас, как всегда, утешают.
Крепитесь, идёт весна.

Весна мне, по-честному, не интересна.
Корабли придут по реке, разгрузятся, возьмут новый фрахт.
Я люблю осень и сдобное тесто.
Осенью – истекает Контракт.

Осенью я вернусь обратно.
А ты мне напечёшь пироги.
Жаль, что осень – не завтра.
Хочется быстрей вернуться и раздать долги.

Ты мне рассказываешь по телефону – как я тебе нужен.
Завтра, сегодня и даже вчера.
А за моим окном – надымская стужа.
Старшая и очень злая сестра…

Бархат

Бархатных струн – когда-то.
Пальцы – касались – твои.
Плавилось – знойное лето.
Пели – сверчки – о любви…

Плавилось – знойное лето.
В пламени – бархатных струн.
Лето – забытое – где-то.
Пламенем – древних рун.

Пламенем? Пламенем! Ветреным…
Выдохни. И – позабудь.
Осень пришла – незаметно.
Осень – когда-нибудь…

Осень – пришла. И – пожары
Снова в листве – шелестят…
Мы целовались – так мало.
Лет этак тридцать – назад…

Мы целовались – недолго.
Бархату струн – вопреки.
Мы целовались – словно
Два рукава – реки…

Пламенем? Пламенем! Славным…
Хочешь – зови. Не зови.
Главное? Будет – главным.
Там, на краю – Любви…

Главное? Будет – главным.
Там, на краю – Любви…

Помилуй, Бог…

Помилуй, Бог – на краешке разлуки.
На краешке – задумчивой – мечты.
Опять мне сняться ночью твои руки
На краешке – полярной суеты…

Гудит буксир – задумчиво, тревожно.
Зари чуть теплится – покаянная нить.
Восходит солнце – тихо, осторожно.
На Севере не принято – спешить…

И я спешить не буду, право слово.
Прошедшей жизни подводя итог.
И море – как расплавленное олово.
А, где-то там – на Небе – дрыхнет Бог…

Весна – до невозможности – печальная.
И парус – до икоты – одинок.
Всё – впереди. Лишь суета вокзальная.
Печальные глаза.
И пусть – поможет Бог…

Смешная суета. Улыбки неслучайные.
Рыдают воробьи. Да – серые глаза.
Глядят с любовью здешней, не случайною.
До отправленья поезда - осталось – полчаса.

До отправленья поезда - осталось – полчаса…

Это - дорогого стоит.
Прилетаю на Шпицберген, а народ - у трапа самолёта - встречает моей же собственной песенкой, написанной двадцать два года тому назад.
Искренне растроган.
Завидуйте...


Полярная карусель

И мыслей карусель
опять – летит – по кругу.
А за окном – метель,
Метёт – белым бела.
Она моя всегда – безумная подруга.
Она моя всегда – полночная вдова.

И в голове – метель,
Покой нам – только снится.
И смятая постель,
Такие вот дела….
И ревность в темноте, как раненая львица,
Рычит на целый Мир – полночная вдова.

Я выйду на крыльцо.
Бушлат небрежно кину
На голое плечо,
Где профиль твой застыл,
Татуировкой той, красивой – тёмно-синей,
С тем завитком волос, что я всегда – любил.

А там – в седой дали,
Мерцают – неустанно –
Шальные огоньки
Чужих счастливых вилл…
А – мы? Но – почему? Ах, право, это странно!
Ведь я же вас всегда – так искренне – любил…

И старенький бушлат
Сползает – в эту лужу…
Никто – не виноват.
И только снег – в глаза.
Уже весна – давно – терзает эту стужу.
И в ожиданье замерли – сердца…

Тот старенький бушлат,
Как будто – знак надежды.
И будто – ясный взгляд,
Где рядом – кутерьма.
Но, видимо, уже – всё будет, как и прежде.
Весенняя метель – полночная вдова…

Эти стихи действительно хорошо ложатся на музыкальный ряд.
Я вам завидую, песни которые поются вашими друзьями - дорого стоят.

Соль

Соль. Вчерашняя жесть.
Печальная история. Наверняка, исключат из Университета.
Плевать. Незанятная честь.
И моя любимая девушка – знает про это.
Моя – любимая девушка?
Она сама мне призналась намедни
Мол, я у неё – тридцать шестой.
Список ведёт. Словно – Коперник,
Звёзды считающий.
Чудак большой…
Соль – это всё, что нам осталось.
Сахар и песни – забрали давно.
Жизнь моя маленькая. Какая жалость.
Жизнь, превратившаяся в пошлое кино….
Я – не люблю – праздничные ветрености.
Между – мраморными олигархами – бродит нежная Ассоль.
Пошли вы все – с вашими бабками и карьерами…
Поднять все паруса!
На губах – соль…

Аравийская зарисовка

Бархат аравийского песка.
Дальняя и трудная дорога.
Надо бы – передохнуть немного.
А на сердце – полная тоска…

Караван бредёт – на грани сил.
И воды почти что не осталось.
Господи, но сделай одну малость!
Сделай так, чтоб дождик моросил…

Путь сплетён из мерзости и лжи.
Зной царит. Когда наступит – завтра?
И по курсы выткались внезапно
Добрые цветные миражи…

Ты идёшь поутру за водой.
Гордая и стройная такая.
И глядишь вокруг, не понимая,
Почему сейчас я не с тобой…

Караван бредёт – на грани сил.
И верблюды пеною плюются.
Как бы завтра утром – нам проснуться?
Господи, возьми нас на буксир…

Миражи, конечно же, пропали.
Не видал их больше никогда.
На верблюдах люди – как из стали.
Бархат аравийского песка…

На верблюдах люди – как из стали.
Бархат аравийского песка…

Бабье лето

Бабье лето – хорошая штука.
Совсем без вопросов.
Поехали, любимая на дачу?
Оторвёмся…
Побродим по грустному осеннему лесу.
Наберём грибов…
Почему ты улыбаешься?
Я растоплю русскую печку,
А ты напечёшь пирогов.
Антоновка – жёлтая-жёлтая.
Падает на землю – всю ночь, до рассвета.
Падает печально и глухо,
Осколками ушедшего лета.
У нас же есть малиновая настойка!
Помнишь, вместе малину собирали?
Как же она кстати
Под пироги с грибами.
Давай, постелимся сегодня – прямо на печке?
Она такая же горячая – как и ты в молодости.
А ещё запалим свечку…
Ты и сегодня ещё горяча?
Несмотря на пятьдесят прожитых лет?
Что же, проверим. Не вопрос.
Бабье лето. Рассвет.
Свеча...

Ресторанная песенка

Ночь.
За окном рассыпала стекло.
Прочь.
Уплывают тучи на восток.
Бред.
Сколько нынче снега намело.
След.
От разлуки мы на волосок….

Взгляд.
Как же нам без драки обойтись?
Ряд.
Никому ненужных грубых слов.
Вновь.
На крутой излучине Реки.
Девушка поёт мне.
Про Любовь…

Смерть.
Отступила в Прошлое, скользя.
Есть.
В этом Мире много добрых слов.
Сон.
Словно тайная стезя.
Девушка поёт мне
Про Любовь…

Вновь.
Девушка поёт мне про Любовь.
Кровь.
Драка отгремела, как всегда.
Прочь.
Наступает иногда
Ночь…

Ночь.
Опять рассыпала – стекло…
Вновь.
Как много-много лет вперёд.
Боль.
Разбитое окно.
Девушка поёт мне
Про Любовь.

Боль.
Разбитое окно.
Девушка поёт мне
Про Любовь.
Сколько нынче снега – намело.
Вновь…

Сколько нынче снега – намело.
Вновь…

Север

Север – где-то прячется, суровый.
И молчит.
Небо.
Словно призрачное олово.
Без обид.

Волны серые.
Жадно лижут чёрные скалы.
Волны смелые.
И маяк никогда не спит.
Север не обижается, суровый.
И молчит.

Север, он – на поверку – очень чистый и снежный.
А люди здесь – сплошные чудаки.
Словно – светлые маяки.
Пурга пуржит на удивленье нежная.
И зависть почему-то – молчит.

Юность – куда-то уходит.
Север – затерялся где-то, навсегда.
Север. Неизвестная планета.
Поэтическая проза.
Мудрая пурга…

Хрусталь

Хрусталь. Зыбкая субстанция.
Мы живём? Или уже умерли?
Зима! Конечная станция.
Конечная, до безумия…

Хрусталь. Семья распадается.
А может, всё ещё склеится?
Друзья. Опять разъезжаются.
По Миру. Совсем – по Есенину.

Хрусталь. И прорублены просеки.
Для завтрашнего отступления.
Особенно – нынешней Осенью.
Как будто – дожди весенние.

Хрусталь. Перепутал задание.
И юность граничит со старостью.
Звонок. И одно пожелание.
Забудь обо мне. Пожалуйста.

Хрусталь. Словно вопли над пропастью.
Забыть? Невозможно. Неправильно.
Звонок. И мы снова заброшены.
И рюмки – по новой – налиты…

Хрусталь. А на завтра – проводы.
Пора расчищать – одиночество.
Лишь Север – лекарство главное.
Лишь Север – наше пророчество…

Лишь Север – лекарство главное.
Лишь Север – наше пророчество…

"Хрусталь" под аккорды гитары,
когда за окном вьюга,
когда Север не старит, не старит...
и мысли - по кругу, по кругу.

Тридцать лет, песенка

(Вообще-то, мне уже за пятьдесят, но Главному герою романа «Дорога к вулканам», который пишется прямо сейчас, в следующей главе исполняется ровно тридцать…).


Мне тридцать лет.
Бог вышел на обед.
Лишь тишина – на сердце и в природе.
На перепутье. Или что навроде.
Мне тридцать лет.
На фоне прошлых бед.

Красавица напротив. Строгий вид.
Её глаза таинственно мерцают.
И я уже совсем не понимаю.
О чём мне сердце тихо говорит.

Что будет дальше? Не пойму никак.
Быть может, завтра ждёт меня дорога.
И женская слезинка у порога.
И небо. Только небо в облаках.

А может, только мягкая постель.
И верный карабин висит на стенке.
Тепло печи. Да женские коленки.
Семейный быт давно стучится в дверь.

Мне тридцать лет.
На фоне прошлых бед.
И вновь друзья мне наполняют чару.
Печаль, угомонившись, отзвучала.
Мне тридцать лет.
Бог вышел на обед…

Мне тридцать лет.
Бог вышел на обед…

Судьба
(Написано в апреле 1980-го года, в казарме для военнообязанных Военкомата города Апатиты, Мурманской области. По случаю листал свой «дембельский» альбом…).

И как всегда.
Мелькают Тени на морской воде.
И листопадом в сентябре
Она танцует в ритмах танго.
И на ветру.
Ползут по небу кучей облака.
Стараясь перетечь в века.
И для меня всё это странно…

А снег в полях.
Он словно каменный лежит.
И сердце бедное дрожит.
Но этого, конечно, мало.
Звезда не спит.
Она опять приснилась ночью мне.
И где-то бродит в полумгле
Моя забытая нирвана…

И как всегда.
Отголосила Осень на заре.
Вновь сизый иней в октябре.
И для меня всё это странно…
Судьба не спит.
Как чуткий маленький мангуст.
Она всё пробует на вкус.
Она танцует в ритмах танго…

И как всегда…

P/S. – Слегка напоминает песню «Серебро» группы «Би-2». Блин горелый…

Осенняя песенка


И наш каждый последний миг,
Он бывает – разный.
Словно сойки жалобный крик
Поутру.
В небесах догорает заря,
Как забытый праздник.
Если я не встречу тебя,
То, наверно, умру.

А наш новый маршрут
Снова вьётся по кругу.
И дорога с ветром поют
В унисон.
И метёт листопада обман,
Как осенняя вьюга.
И клубится над речкой туман,
Словно сон.

Я так долго по полю скакал,
Заглянул сюда – на минутку.
И нечаянно сразу попал
В твой немыслимый плен.
Мы, конечно, будем всегда,
Как в полях – цветы-незабудки.
Остальное – всё суета
И вселенский тлен.

Мы, конечно, будем всегда,
Как в полях – цветы-незабудки.
Остальное – всё суета
И вселенский тлен…

Письмо, пьеса для скрипки

Здесь сквозит – везде и отовсюду.
Все чихают. Сопли – как река.
Я вернусь. Последним гадом буду.
За окошком – только облака.

А вчера, как раз, была суббота.
Очень нужный, очень банный день.
А сегодня – тяжкая работа.
Брёвна, пилы, звонкая капель.

Я всём понял – тихо, незаметно.
Всё святое – за тебя – отдам.
За окошком вновь буянят ветры.
Кланяйся – знакомым и друзьям…

А ещё к нам из Москвы комиссия
Прилетела. Чувствую, не зря.
И работает везде ревизия.
Плачет дождик. Тихая заря.

Чем всё кончится? Мне вовсе непонятно.
Главное, ты просто – жди.
Верно жди, всегда и безвозвратно.
За окошком – серые дожди.

Сбился я, барак шумит и стонет.
Следаки наводят славный шмон.
Кто-то оторвался от погони.
Ну, а я – по-прежнему – влюблён.

Я вернусь, однажды, на рассвете.
Я вернусь – к твоим глазам.
Много женщин есть на Свете.
Но – не для меня…

И грядут сплошные пересылки…

Всё святое – за тебя – отдам…

А во сне – заветные картинки…

Кланяйся – знакомым и друзьям…

Песенка про Ремарка
(Перед началом работы над романом – «Ремарк и оригами»).


И снова, как всегда,
Налит бокал вина.
И дождик за окном
Гуляет на природе.
Мой старший брат,
Иль кто-то там навроде.
Мой вечный пилигрим,
Зашедший навсегда.

А старые друзья
Задумчиво грустят.
И вновь официант
Несёт бутылку рома.
А разве, извини,
Бывает по-другому?
Так было и тогда,
Так много лет назад.

И девушка моя
Изысканно строга.
Её глаза
Сплошное совершенство.
А плечи, ноги
Полное блаженство.
Её любовь
Как первая струна.

И смятая постель
Опять белым-бела.
А сизая метель
Опять метёт по кругу.
Она моя опять
Безумная подруга.
Она моя опять
Полночная вдова.

И где-то поезда.
Стучат колёса – в такт.
А призрачный покой
Порой нам только снится.
Мелькают города,
Пески, цветы и лица.
И где-то запоздал
Наш общий друг Ремарк.

И снова, как всегда,
Налит бокал вина.
И дождик за окном
Гуляет на природе.
Мой старший брат,
Иль кто-то там навроде.
Мой вечный пилигрим,
Зашедший навсегда.

Мой вечный пилигрим,
Зашедший навсегда…

Полёт над Альпами
(Находясь в раздумьях над сюжетными линиями романа «Ремарк и Альпы»).

Альпы. В золотистых мятых облаках.
А вершины – опять – одиноки.
Облака несут их на руках.
Несут, безо всяческой дороги…

Самолёт задумчиво застыл.
И застыло сердце – недотрогой.
Облака бредут – на грани сил.
Вдаль бредут, гористою дорогой…

Жизнь застыла, ветрено-горька.
Как на небе – алая заря.
А вершины – вдаль – на облаках,
Улетели. Может быть, и зря…

Год Лошади

Аргентинская пампа, она никакая – в год Лошади.
Словно бы все соки ушли из земли, на рассвете.
И быки больше не запрыгивают на коров – в степи.
То есть в пампе. Уже под вечер.
Молчи…

Я скачу. Я всё так же к тебе – скачу.
И уколы москитов – как арабские сладости.
А для того, чтобы не уснуть, я иногда кричу
Про наши будущие сексуальные радости.
Молчи….

Что там за тварь – застыла на дороге?
Вернее, уже не застыла. А претворилась – мёртвой.
Это высокое искусство – доступно немногим.
Лишь – по выбору Дороги.
Многим….

Я скачу. Аргентинская строгая пампа.
Где-то уже под вечер.
И Луна – словно славная лампа.
Через десять минут – тишина, встреча.
Пампа…

Аргентинская пампа. Нет ничего выше.
Кроме, понятное дело, русской степи.
Аргентинское танго. На старой раздолбанной крыше.
Просто две – одиноких – свечи.
Молчи…

Аргентинское танго. На старой раздолбанной крыше.
Просто две – одиноких – свечи.
Молчи…

Февраль – 2

Февраль. Сплошные горькие слова.
Вино. И снова кругом голова.
А с Неба – падают снега.
Едва.

Февраль. И сизый вечер за окном.
И Тени – заползают в дом.
А мы с тобой гулять пойдём.
Вдвоём.

Февраль. Кругом сплошная тьма.
Давно. Застыла дождика слеза.
И балом – правят холода.
Зима.

Февраль. Дрожит снежинка в проводах.
А сердце – спряталось во льдах.
Фонарь. И снегопада только шаль.
Февраль…

Фонарь. И снегопада только шаль.
Февраль…

Мартовская песенка
(Заранее, предчувствуя – ход развития событий)

Мартовские проводы. Мартовские сосенки.
И прощальной суеты – нам не избежать.
Мартовские хлопоты. Мартовские просеки.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять…

Будешь ждать? Не будешь ждать?
Ты ответь, любимая.
И разлуке долгой – нам не помешать.
Ты не плачь, пожалуйста, нежная, ранимая.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять…

Море там огромное, мрачное и глупое.
От сомнений этих – нам не убежать.
Ты моя – росинка. Ты моя – голубка.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять…

Суета столичная, суета вокзальная.
Как же это трудно – взять и замолчать.
Солнышко обычное. Солнышко печальное.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять…

А погода нынче – тихая, отличная.
И весна собралась в гости к нам опять.
Ты моё Пророчество. Ты моё Величество.
Через сутки с хвостиком
Вахту мне стоять…

Мартовские проводы. Мартовские сосенки.
Все с иголок сбросили – зимние снега.
Я вернусь однажды. Где-то ближе к осени.
И тогда с тобою – будем навсегда…

Я вернусь однажды.
Где-то ближе к осени.
И тогда с тобою
Будем навсегда…

P.S.

А вагончик тронулся.
Небо раскололось.
Над Землёй повисла
Дождика слеза…
И мелькнули – звёздами.
На краю перрона.
Серые – как омут.
Милые глаза…

И мелькнули – звёздами.
На краю перрона.
Серые – как омут.
Милые глаза…

Август

Сейнер – на подходе.
Бухта – на излёте.
Якоря готовы.
По бортам – стоять.
Мы ещё во флоте.
Рейс наш – на исходе.
А ещё – на рейде
Вахту мне держать…

Что же там, на берегу,
Глаз мне резко режет?
Дайте-ка бинокль,
Посмотрю – на раз.
Юбочка – вся в клеточку.
Знакомая – железно.
Разбирайтесь, братцы.
Нынче – не до вас.

Разбирайтесь, морды.
Якоритесь – тупо.
На лебёдке ржавой,
Не жалея сил.
А на клотик старенький
Села, вдруг, голубка.
Вы пашите, парни.
Ну, а я – поплыл.

Вы пашите, молодцы.
Веря и мечтая.
Вы – не одиноки.
Дождика слеза…
И галдит о чём-то
В Небе – чаек стая.
Ну, а мне – маячат
Серые глаза.

И галдит о чём-то
В Небе – чаек стая.
Ну, а мне – маячат
Серые глаза.

Сердце, сердце…

Всё, что было. Всё, что будет.
Нам не всё равно.
На излёте тихих буден
Посмотри в окно.

Там картина – из картинок.
Снежные поля.
И Зима колдует мило,
В пухе – тополя…

Всё колдует и колдует.
Иней – серебро.
И узоры нам надует.
На окон стекло.

Сердце, сердце.
Успокойся. И не торопись.
Но раскрылось, вдруг, оконце.
То, что тянет ввысь…

Оставайся, сделай милость.
Ну, хотя б, на миг.
И вернутся снова силы.
Крик…

Снегири – опять в полёте.
Снова, поутру.
И зима – вновь – на излёте.
Значит, не умру…

Сердце, сердце.
Сделай – милость...

Чилийские льяносы

Чилийские льяносы, они сине-голубые.
Немного печальные и бесконечные.
Травяные, седые, льняные.
Практически – вечные…

Тихий звон колокольчика на шее передовой лошади
Сквозь молочные космы тумана
Пробивается – нежно и чуть заброшенно,
Почти без обмана…

Ты сказала, что любишь.
Глупые льяносы, поверив, на века замерли.
В небесах – лишь одинокая белая голубка.
У далёкого горизонта – ярко-малиновое марево…

Тихий уют семейного дома
Я променял на дорогу и усталые хрипы коня.
Прости, милая рыжеволосая недотрога.
Сине-голубые льяносы – заждались меня…

Сине-голубые льяносы – заждались меня…

Шелест травы
(по поводу – юбилея)

Шелест травы.
Где-то там, на самом краешке сознания.
Шёпот листвы.
Как в романе, намеченном к переизданию.
Я ненавижу такие расклады
Рядом…

Шелест травы.
Тогда мы были очень молоды.
Молоды, безрассудны.
И без всякой меры – горды.
С лейтенантскими погонами – орлы…

Прошли года.
Или же – годы?
Но все, кто тогда выжил.
Отчётливо его помнят,
Шелест – афганской травы.
Все – кто тогда выжил.
Таких уже немного. Увы…

Пьеса для фортепиано

И невозможное – возможно.
Судьба плетёт тугую нить.
Но это так неосторожно
Не знать, не думать, не любить.

И пусть опять бродяга-ветер.
И слёзы сыплются из глаз.
Весна гуляет по планете.
Гуляет просто, без прикрас.

И девушка с роскошной чёлкой.
Всё ждёт кого-то у метро.
Скрипач смычком лихим и тонким
Играет – звонко – болеро.

И воробьи в огромных лужах
Смывают грязь былой зимы.
А голос твой опять простужен.
Он снова – прячется. Увы.

И невозможное – возможно.
Судьба плетёт тугую нить.
Но это так неосторожно
Не знать, не думать, не любить…

Но это так неосторожно
Не знать,
Не верить,
Не любить...

Соло – для одинокого аккордеона

А вокруг – как прежде – одиноко.
Все ушли. Сирень опять в цвету.
Отшумела пьяная суббота.
Листья пляшут танго – на ветру.

Отшумело всё, что обещалось.
Всё пропало – где-то в серой мгле.
Ты ушла. Со мной не попрощалась.
Соловей – стрекочет – в тишине.

Всё ушло. Рассвет подкрался – светел.
И туман растаял – словно сон.
Он ушёл и даже не заметил.
Как же я – в тебя – влюблён.

Ты ушла, а в армию повестка.
Всё в кармане скомканной лежит.
И не знает ничего невеста.
Сердце – в одиночестве – дрожит.

Солнце месяц выгнало – к озёрам.
Испугавшись, в воду прыгнул он.
Эхо пишет вирши – Небосклону.
Да рыдает мой аккордеон…

Эхо пишет вирши – Небосклону.
Да рыдает мой аккордеон…

Соло – для одинокого аккордеона

А вокруг – как прежде – одиноко.
Все ушли. Сирень опять в цвету.
Отшумела пьяная суббота.
Листья пляшут танго – на ветру.

Отшумело всё, что обещалось.
Всё пропало – где-то в серой мгле.
Ты ушла. Со мной не попрощалась.
Соловей – стрекочет – в тишине.

Всё ушло. Рассвет подкрался – светел.
И туман растаял – словно сон.
Он ушёл и даже не заметил.
Как же я – в тебя – влюблён.

Ты ушла, а в армию повестка.
Всё в кармане скомканной лежит.
И не знает ничего невеста.
Сердце – в одиночестве – дрожит.

Солнце месяц выгнало – к озёрам.
Испугавшись, в воду прыгнул он.
Эхо пишет вирши – Небосклону.
Да рыдает мой аккордеон…

Эхо пишет вирши – Небосклону.
Да рыдает мой аккордеон…

Что за точки в каждой строчке, и дефисы - невпопад,
Впрочем, несколько катренов видеть откровенно рад.

Есенинщина. "Ты жива еще, моя старушка..."
Исполняется хриплым, пропитым голосом под бабалайку.

Вот же, блин! Комплимента от Графа дождался.
Офигеть...

Одному - знакомому мне Графу.
Так, чисто из многолетнего упрямства

Соль

Соль. Вчерашняя жесть.
Печальная история. Наверняка, исключат из Университета.
Плевать. Незанятная честь.
И моя любимая девушка – знает про это.
Моя – любимая девушка?
Она сама мне призналась намедни
Мол, я у неё – тридцать шестой.
Список ведёт. Словно – Коперник,
Звёзды считающий.
Чудак большой…
Соль – это всё, что нам осталось.
Сахар и песни – забрали давно.
Жизнь моя маленькая. Какая жалость.
Жизнь, превратившаяся в пошлое кино….
Я – не люблю – праздничные ветрености.
Между – мраморными олигархами – бродит нежная Ассоль.
Пошли вы все – с вашими бабками и карьерами…
Поднять все паруса!
На губах – соль…

Позёмка

Я много раз пытался – быть другим.
Не удалось. И смех несётся звонкий.
Не удалось. Среди нагих полей
Позёмка…

И много лет
Хрипит в бреду былом
Душа – как миг – навязчиво и тонко.
Сидят друзья за праздничным столом.
Позёмка…

За праздничным?
Отставьте, милый Граф.
Вы право, Граф, отнюдь, а не девчонка.
Так, собственно, я прав? Или не прав?
Позёмка…

Как бы я ответил на месте АндреяБондаренко.

Быть - или не быть?
Терпеть - иль не терпеть?
А может, бросить всё - и ради Бога...
Вставайте, Граф, нам надо многое упеть,
И впереди у нас - чудесная дорога.

Ну, да. Конечно же, дорога.
Что же, собственно, ещё?
Вернее, дороги...

Дороги

Говорят, что мы – выбираем дороги.
Это, братцы, полная ерунда.
За окошком – дожди. И сплошные тревоги.
Всё – как всегда.

Может, бездумно отдаться
На волю шальных дорог?
Подождите, ещё рано смеяться.
Пусть мне поможет Бог.

Звонкий ветер странствий ласкает
Разгорячённое лицо.
Сколько лет прошло с тех пор? Не знаю.
Жизнь – коварное кольцо.

Алый рассвет. Тихое утро.
Дуэль на навахах. Любовь – без прикрас.
Это их конечная заслуга.
Дорог, что – однажды – выбрали нас…

Солнышко

Солнышко – встаёт в дали печальной.
Солнышко – пророчит добрый путь.
Мы уходим, как и обещали.
Завтра мы придём – куда-нибудь.

А Тянь-Шань – такие злые горы.
А за ними лишь – Такла-Макан.
Затянулись что-то наши сборы.
Всё святое – за тебя – отдам.

Солнышко – так звал её когда-то.
Солнышко – светлее на Душе.
Что с ней стало? Кладбище, ребята.
Мотоцикл завис на вираже.

Мотоцикл завис, Душа зависла.
Значит, телеграмма не придёт.
Листья – словно чьи-то злые письма.
И герань – на тумбочке – цветёт.

Мы придём всегда и неоткуда.
Всё святое – за тебя – отдам.
Всё Контракт, суровая паскуда.
Впереди – сплошной Такла-Макан…

Солнышко горит – как над оконцем
И патронов ровно – два рожка.
Миражи. И солнышко смеётся
До конца…

Вообще-то, у меня есть роман, посвящённый котам и кошкам:
«Кошачий Мир» - http://www.litres.ru/andrey-bondarenko/koshachiy-mir/


И рассказы есть.

Например:


Десять причин купить ребёнку резиновые сапоги

На улице моросит дождик. Холодный, нудный, противный и доставучий, каким и полагается быть дождю в первых числах октября месяца.
Дожди, они вечные и правдивые подсказчики, как, впрочем, и вещие сны. Я верю дождям, снам и случайным попутчикам – как не верю самому себе…
Впрочем, я отвлёкся. Извините. Мы, ведь, говорим о резиновых сапогах? То бишь, о детских резиновых сапогах?
Итак…
Эта история случилась лет десять тому назад.
Девять часов утра. Середина июня месяца. Самый разгар питерских белых ночей. Дача. Ново-токсовский массив. Садоводство «Юбилейное». Как давно это было. Очень давно. Но…. Закрываю глаза и вижу – всё – как наяву…
Я сижу за компьютером и откровенно маюсь дурью. Сегодняшней лысины нет и в помине. Как и седины. На мониторе компьютера сидит шкодливый сиамский кот по кличке «Кукусь», корчит мне уморительные рожицы и тихонько мурлычет, мол: - «Хозяин, совесть поимей! Пошли, сползаем на рыбалку, наловишь мне жирных и питательных ратанов!».
Кукусь нынче в нешуточном авторитете: в романах «Седое золото» и «Логово льва» я ввёл данного хитрющего кота в качестве второстепенного героя, там даже промысловая яхта названа в его честь. А сам Кукусь принимает непосредственное участие в охоте на клыкастых моржей, и, даже, «жадно слизывает ещё дымящуюся тёплую кровь с голубоватого льда…». Самое смешное, что романы издали, бывает…
Так что, кот имеет полное право – права качать.
- Ладно, где там мои сапоги и удочки? - встаю из-за стола. - Кукусь, бродяга, запрыгивай мне на плечо. Пошли за твоими жирными и невообразимо вкусными ратанами. Заодно, и пивка купим по дороге. Для меня, естественно…
- Э-э, - в комнате неожиданно появляется дочка. - На рыбалку намылились? И я с вами.
- Но…
- Никаких – «но»! Я – сказала!
Спорить с этой своенравной восьмилетней особой – себе дороже. Поэтому на рыбалку отправляемся втроём. В ладони одной руки – удочки и полиэтиленовый пакет со снастями-наживками. В ладони другой – тёплая дочкина ладошка. Сиамский кот – на правом плече.
Та ещё картинка. Для тех, кто понимает, конечно…
- Нам направо, - непреклонно заявляет Валька.
- Не понял. Пруд-то в левой стороне.
- Надо. Там магазин. Купим мне резиновые сапоги.
- Мяу! - соглашается с дочкой Кукусь, мол: - «Очень надо…».
- Ну, не знаю, - останавливаюсь на перекрёстке. - Зачем тебе понадобились сапоги?
- На это существуют веские причины.
- И как много этих – так называемых – причин?
- Десять.
- Излагай. Если убедишь меня, то и купим. Не вопрос.
- Излагаю, - лукаво улыбается дочка. - Мы же идём на рыбалку?
- Ага. Идём. На рыбалку.
- Вот. Если рыбачить с берега, то ловится одна мелочь. Колюшка и мелкие ратаны. Если же войти в воду, то можно поймать и крупных ратанов, и карасей. Верно?
- Есть такое дело.
- Неделю назад гадкие мальчишки набросали в воду битого стекла?
- Набросали, - соглашаюсь.
- Следовательно, без резиновых сапог крупной рыбы не поймать?
- Не поймать. Продолжай.
- Во-вторых, - дочка на секунду задумывается. - У меня же хронический бронхит. Как я дождливой осенью – без сапог – пойду в школу? Промочу ноги. Заболею. Бронхит превратиться в воспаление лёгких…. Оно нам надо?
- Не надо.
- Зачтено?
- Ага. Что ещё?
- Послезавтра приедет дядя Игорь. Пойдём на рыбалку на Зеркальное озеро. Накачаем резиновую лодку. Выплывем. Бац! Коряга. Дно пропороли. Чем воду вычерпывать? Сапогом! Четвёртое. Сломался черенок у мухобойки. Мух и слепней в дом налетело – до жути. Что делать? Снял сапог и в бой…
С девятью причинами Валька разобралась быстро.
- Выдавай последнюю, - предлагаю.
- Мяу! - поддерживает Кукусь.
- Пошли к магазину. По дороге придумаю…
Идём. Валька задумчиво бормочет под нос:

Паруса – растаяли вдали.
Клотики – сплошная невидимка.
Чаек стая – вестница любви.
А над морем – призрачная дымка.

А над морем – словно над Душой.
Пролетает – беззаботный ветер.
Так бывает – в дымке – на рассвете.
Так бывает. Если ты со мной…

Так бывает. Призрачная дымка.
Паруса. Тревожная заря.
На твоих губах дрожит улыбка.
Золотая девочка моя.

И в глазах – заветная мелодия.
Дымка? Не мешает, господа.
В небе бьётся – как ничья рапсодия
Синяя Полярная Звезда….

В небе бьётся – как ничья рапсодия
Синяя Полярная Звезда….

Пришли. Магазин.
- Придумала! - объявляет дочка. - Витьке из параллельного класса очень нравится изумрудный цвет. Сейчас мы купим изумрудно-зелёные сапоги. Я их одену осенью, и глупое Витькино сердце растает…

Так оно всё и было. Витькино сердце растаяло, и полгода назад он женился на Валентине. А потом они уехали в Америку.
Те сапоги до сих пор стоят в одёжном шкафу на нижней полке.
Иногда старенький Кукусь подходит к шкафу и начинает жалобно мяукать.
Я распахиваю створки.
Кот долго нюхает сапоги. А потом – плачет…

Подборка стихотворений – про котов, кошек и котят



Котёнок

Что-то вдруг – царапнуло сердце.
Нет, и не больно вовсе,
Словно – мягкой лапой котёнка,
Словно бы – речным ветерком – по лицу…
Осень…

Что же дальше? Да, ничего, наверное.
А быть может, всё изменится – полностью…
Пойду, прогуляюсь, немного – по грустным улицам,
Куплю у метро крошечного котёнка, и подарю его – тебе…
Над пропастью…

Пошёл, купил, смешной такой, рыженький…
А тебя уже нет, сказали, что ты – далеко.
Вышла замуж – за какого-то прохиндея, и уехала с ним – в Америку.
- Бывает, пошли домой, хозяин! – мяукнул котёнок. – Я выпью молока, ты – пива….
- Легко!



Кошка

Кошка – всей моей жизни…
Какая избитая и пошлая фраза.
Но, что делать, если это – правда?
За окошком – апрельская гроза.
Отвальная. Скромно накрытый стол.
Сидим с друзьями так славно…

За окошком – гроза.
Молнии сверкаю – жёлтыми изломанными всполохами.
Пусть себе сверкают.
На здоровье.
Ерунда.
Главное, что мы до сих пор ещё молоды.

А за комнатной перегородкой – тихонечко плачет Она.
Кошка – всей моей жизни.
Почему – плачет? Почему – слеза?
Деньги закончились. Я снова – уезжаю.
Вернее, улетаю.
Слава Богу, что не пожизненно.

Всего-то шесть ерундовых весенне-летне-осенних месяцев на Дальних островах.
Они пролетят…. Они не могут не пролететь – почти незаметно.
Что поделать? Мне надо кормить моих котят.
Дует северный ветер.
Стоит ли обращать внимание – на дурацкие ветры?

Мне надо кормить – моих котят.
Об этом не позаботится ни Президент России,
Ни Александр Сергеевич Пушкин.
Кошка, иди ко мне. Поцелую.
Настоящая Любовь – не игрушки…



Котятам

Как же вы далеко – за тысячи морских миль.
Новейшие технологии любезно доставили ваши фотографии.
У меня нет слов. Горло скомкало и замкнуло.
Дайте же мне лист бумаги и карандаш!
Пусть всё будет – знаково.
Нет слов – попробую нарисовать,
Изображая из себя художника-графика…

Берег. Тёмный-тёмный.
На нём валяются только разноцветные камни и серые кости.
Говорят, что ещё моржи по весне.
Чьи – кости? Судя по всему, всех. Не так уж и важно.
На берегу застыл Идол – деревянный и тёмный.
Звонкий родничок. Форелька плещется в ручье.

Старое-старое зимовье.
Чёрные-чёрные брёвна.
Крыша провалилась.
Строили, однозначно, ещё при Сталине.
Самый восточный мыс Чукотки – «Наварин».
Очень красивое место, право.
Оно мне ещё в юности снилось…

Я нарисую, засканирую и отправлю.
А вы переживайте за отца – хотя бы – немножко.
Хорошо учитесь и, главное,
Слушайтесь – нашу – Кошку…

Вьюжит…

Вьюжит. Уже пятую неделю.
Снежит. Деньги кончились давно.
Банный день вчера был. Нынче – воскресенье.
В магазине – продают – вино.

В магазине – словно – на витрине.
В Клубе – только томная тоска.
Мы уходим, Господи, отныне.
Мы уходим, брат мой, навсегда.

Мы уходим – тропкою знакомой.
Выборы? Я занят, извини.
Нынче снег загадочный, лиловый.
А за снегом – дальние огни.

За огнями – снова – полустанки.
Вьюжит. За окошком – пустота.
И несутся вдаль – лихие санки.
Ревность – словно первая струна.

Ревность? Словно давняя игрушка.
Иногда – тумана череда…
Отгремела – славная пирушка.
Ждите нас – шальные Острова…

Отгремело – всё, что было ново.
Ухает полярная сова.
И на Небе властвует знакомо
Синяя Полярная Звезда.

Мы вернулись – так, как обещали.
Через двадцать долгих-долгих лет.
Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный ветряный рассвет.

Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный, ветряный рассвет…

Вьюжит…

Вьюжит. Уже пятую неделю.
Снежит. Деньги кончились давно.
Банный день вчера был. Нынче – воскресенье.
В магазине – продают – вино.

В магазине – словно – на витрине.
В Клубе – только томная тоска.
Мы уходим, Господи, отныне.
Мы уходим, брат мой, навсегда.

Мы уходим – тропкою знакомой.
Выборы? Я занят, извини.
Нынче снег загадочный, лиловый.
А за снегом – дальние огни.

За огнями – снова – полустанки.
Вьюжит. За окошком – пустота.
И несутся вдаль – лихие санки.
Ревность – словно первая струна.

Ревность? Словно давняя игрушка.
Иногда – тумана череда…
Отгремела – славная пирушка.
Ждите нас – шальные Острова…

Отгремело – всё, что было ново.
Ухает полярная сова.
И на Небе властвует знакомо
Синяя Полярная Звезда.

Мы вернулись – так, как обещали.
Через двадцать долгих-долгих лет.
Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный ветряный рассвет.

Рюкзаки, набитые печалью.
И полярный, ветряный рассвет…

Поэты вас наверняка распнут, но мне нравится.

А на островах

А на островах – в цветах все скалы.
И олени – мордами сопят.
До посёлка путь остался малый.
Километров так на шестьдесят.

Мы пришли, конечно, ниоткуда.
И уйдём, понятно, в никуда.
Всё Судьба, коварная паскуда.
В небе только – Синяя Звезда.

Что я вижу – в снах коротких, сладких?
В юности – всё проще и нежней.
Ветер – в коме – бьётся невозвратной.
На исходе многотрудных дней.

Ветер бьётся. Сердце тоже бьётся.
В голове – картинок суета.
Что же в жизни этой остаётся?
В небе – только Синяя Звезда.

А во снах – лишь ноги в мини-юбке.
Стройные, как ведьмы помело.
И средь уток – светлая голубка.
Промелькнула, вьюгам всем назло…

И средь уток – светлая голубка.
Промелькнула, вьюгам всем назло…

спрячу

Ну, да. Конечно. Спасибо.

В небе - только Синяя Звезда...

Апрель

Капель. Опять по улицам – ручьи. На ветках – чёрные грачи. Капель. И радости – метель. Весь день….
Апрель. И жизнь опять – как чистый лист. Капель. Грустит на лавке гармонист. Апрель. И убегает быстро вдаль – печаль…
Бегут. Бегут седые облака. Течёт. Течёт стремительно река. Бежит. Бежит – куда-то – моя тень. Апрель…
Апрель. И странный свет – далёких стран. Капель. И ветер – в наших парусах. Мечтаний – новых – карусель. Апрель…
Твой взгляд. Опять он – лишь, со мной. Прибой. И вечер – нежно-голубой. Назад. Назад – мне больше нет пути. Прими.
Прими. А где-то там вдали. Плывут. Плывут – красавцы-корабли. Плывут – навстречу нам с тобой. Прибой.

Капель. Такой погожий день! А мы – сегодня – уплывём. Ты мне, пожалуйста, поверь! Мы уплывём – в апрель…

Ты мне, пожалуйста, поверь – в апрель…

В апрель…